Текст книги "Замкнутые на себя"

Автор книги: Саша Суздаль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Не беспокойтесь, землетрясение, – успокоил всех Мо.

– У нас никогда такого не было, – испуганно сказала Розария, но Вася её успокоил, сказав, что на Земле землетрясения сплошь и рядом. Вечер после столь неожиданного события само собой закончился. Вейн пожелал сопровождать Маргину и Мо в Боро и отправился спать, чтобы подняться с самого утра, а Вася и Розария на прощанье просили обязательно зайти в гости на обратном пути.

Мо и Маргина вернулись во дворец и всю ночь бродили по нему в темноте. Вейн, спящий в правом флигеле дворца, слышал чьи-то шаги, но по своей привычке не лезть другим в душу, оставил их без внимания, а перевернулся на другую сторону и заснул.

Вылетели ранним утром, когда солнце ещё не поднялось над горизонтом, и встретили его на высоте, по правому борту, яркое и ослепительное и по-летнему жаркое. Маргина не уставала любоваться раскинувшейся внизу Страной Фрей или, как сейчас она называлась, Страной Маргов и Фрей. Не проснувшиеся ещё деревни казались безлюдными и только в некоторых домах торопливые хозяйки разжигали огонь, тревожа небо извилистыми столбиками дыма.

Патриархальный вид страны всегда успокаивал Маргину, когда она летала по делам королевства, и сейчас она испытывала аналогичные чувства, но без примеси беспокойства, мешавшего раньше в полной мере насладиться сельской картинкой. Мо стоял рядом, бессовестно питаясь её чувствами, но родство ощущений, испытанных ими, не могло рассорить их, а только объединяло.

Внизу быстро проплыла Литу и флаэсина, не сворачивая, отправилась дальше, направляясь к Ханзе.

– Как там Байли? – спросила Маргина у Вейна, стоящего у штурвала.

– У них с Хенком всё хорошо, – прищуривая глаза от солнца, ответил Вейн, глядя вперёд, – и Марэлай растёт замечательной девочкой.

– Какая Марэлай? – не поняла Маргина.

– Ты не знаешь? – удивился Питер Вейн. – Свою дочь Байли назвала Марэлай.

Что-то вздрогнуло внутри Маргины: то ли симпоты перенапряглись, то ли глифомы зациклились, но она судорожно глотнула воздух, который ей был не нужен, и переспросила:

– Она назвала свою дочь Марэлай?

– Да, – ответил Вейн, – по этому поводу в прошлом году несколько дней был праздник.

– Что же ты мне раньше не сказал? – возмутилась Маргина.

– Я думал, ты знаешь, – широко улыбаясь, ответил Вейн.

– Так, Вейн, я на твоей колымаге долго лететь не собираюсь, – сообщила Маргина и повернулась к Мо: – Полетели.

Маргина и Мо ракетами сиганули в небо, оставив стратега Питера Вейна с раскрытым ртом и в расстроенных чувствах: путешествие, так прекрасно началось и так неожиданно оборвалось. В душе понимая Маргину, Питер стал набирать высоту, чтобы разогнавшись с горки, планировать с высокой скоростью вперёд, но понимал: минуты встречи он, без сомнения, пропустит.

Репликация девятая. Шерг

То, что змей жрёт человечину, Шерг узнал случайно. Однажды, после своей охоты, прилетевший змей вздремнул немного, а когда пришёл Ерхадин, чтобы отправляться в путь, Горелый отрыгнул кость. Приглядевшись к ней Шерг понял, что это бедренная кость человека.

– Что же ты, скотина, людей жрёшь? – воскликнул Шерг, ударив Горелого плёткой по морде. Тот виновато спрятался за другие головы, но Шерг понял, что и Гарик, и брезгливая Горелла от человечины не отказались. Откуда Шергу было знать, что первый, кого случайно попробовал змей, был Парабас, вывернутый наизнанку в загоне змея ужасной тварью из сосуда. Вкус Парабаса так запал в память змея, что он дурел, принюхиваясь к человеку.

Улетая на охоту, змей выискивал одиноких людей, большей частью детей или девушек, быстро и беспощадно убивал, и уносил в укромное место, где устраивал себе пир. Съеденного человека, в отличие от другой живности, ему хватало на неделю, после чего змеиные головы с вожделением принюхивались к окружающим людям, а те думали, что змей к ним ластиться и гладили все три его головы.

После своего открытия Шерг запретил своим воинам приближаться к змею, кроме Реддика, кормящего его мясом. Последнему наказал кормить змея, только надев кольчугу смазанную дёгтем. За себя Шерг не боялся, так как внутренняя уверенность говорила, что змей дотронется до него разве в случае крайней необходимости, когда они останутся вдвоём во всём мире.

Возле Дино они переправились через реку Лею, чтобы выбраться на дорогу, ведущую к Валу и дальше, в Борото. Перебираясь, потеряли часть фуража, так как река разлилась, и несколько лошадей унесло водой. Дальнейший путь по размякшей дороге был труден, но без неожиданностей.

Проходя деревни, бойцы грабили вчистую, оставляя голые дома с изнасилованными и ревущими женщинами, забирая мужчин для переноски тяжести и вербуя в войско. Вести распространялись быстро, и по приходу в следующую деревню Шерг видел пустые дома, а сбежавшие жители прятались в лесах, забирая с собой скот. Шерг, в отместку, сжигал деревню и позволял змею охотиться на людей в лесу.

Ожесточение Шерга усиливалось тем больше, чем ближе он подходил к своим врагам. Все беды, что с ним произошли, были связаны с Элайни и её окружением, и теперь, когда он стал королём, ему было странно увидеть её здесь, в этом забытом богами месте, да ещё и во дворце, которого у него, короля, и в помине не было. Шерг для себя решил, что когда он убьёт Элайни, а ещё лучше – отдаст на съедение змею, то разрушит дворец до основания, чтобы не осталось ни следа, ни памяти.

* * *

Хамми, незаметно оставив всех во дворце, набросил на себя экран и отправился к станции репликации, намереваясь её проверить, так как поведение Бартазара Блута не внушало ему доверия, а если говорить прямо, то сильно беспокоило. Пусть худого Элайни он не сделает, а всё же додумался отправиться вместе с ней на тысячу земных лет назад, в её родную Глаурию. Да ещё под видом Сергея, и если бы не он, Хамми, вряд ли бы Бартазар Блут признался Элайни. Хамми летел маленьким глеем необычной окраски: вместо белой шёрстки он пылал рыжей шевелюрой. Пролетавшая рядом ворона заинтересовалась необычным зверем и полетела рядом, но Хамми предусмотрительно её предупредил: «Отстань, дура», – на что она ответила естественным: «Сам дурак», – и отвалила в сторону.

Хамми припустил так, что концы его крыльев раскалились и моментально превращали в пар то малое количество влаги, находящейся в воздухе, в результате чего за ним потянулся белый конденсационный след, как за реактивным самолётом. Добравшись до зелёной горы со скалистым частоколом вверху, Хамми сделал горку и сходу нырнул в озеро, чтобы сбить температуру. Выбравшись из воды у самого острова, кот втянул в себя крылья и скользнул к станции репликации.

Отправив привычный код регистрации, Хамми машинально двигался дальше, но натолкнулся на гладкую чёрную поверхность, которая с лёгкостью деформировала его морду до блина, чем сильно кота озадачила. Несколько смущённый таким обстоятельством, Хамми повторил код, но стенка не опала. Тогда он уселся рядом со стенкой, отражаясь в ней тёмным силуэтом, и принялся перебирать коды сотней параллельных потоков, пока стенка не опала. Код был совершенно простой, «харом», и Хамми засомневался, что его поставил Харом, Созидатель, а больше думал на Бартазара Блута, не отличавшегося щепетильностью своих действий.

Как бы там ни было, Хамми опустил стену и подошел к кольцу репликатора, стоящего вертикально. Он принялся методично проверять все блоки и узлы, понимая, что его могут ждать сюрпризы. Оказалось, что не напрасно он так тщательно начал проверку – в репликаторе отсутствовал временной блок, так что тот, кто бы воспользовался репликатором, попал бы неизвестно куда. При первом приближении в ту же временную отметку или в недалёкое прошлое, но гарантии никто дать не мог.

Хамми решил не рассказывать Бартазару Блуту о том, что он обнаружил. Почему, он не мог сказать, но возникшее с самого начала недоверие к Бартазару Блуту, да ещё то, как он пытался ставить опыты на нём и глеях, не добавляло профессору ауру добродетели.

Давешняя ворона сидела на дереве и издали наблюдала, как Хамми пролетал мимо её, даже не пытаясь его сопровождать. «Умница», – улыбаясь на тридцать зубов, сообщил ей Хамми. «Сам такой», – ответила ему ворона, и это было самое милое оскорбление в жизни кота. Вскоре показалось озеро Сван и Хамми, на всякий случай, раскинул симпоты, наблюдая, не появился ещё кто-нибудь, незваный, чтобы испортить жизнь Элайни и её дочери Марго. Что-либо тревожного он не заметил, а немного погодя вдали показался дворец, созданный Бартазаром Блутом для Элайни.

Во дворце баловались, то есть, летали. Оттопырив задницу, Алида громоздилась на мэтлоступэ, пытаясь удержать равновесие на небольшой палочке, и время от времени сваливаясь в грязь.

– Что это у тебя? – спросил Хамми, приглядываясь к её тылу, но Алида сердито отмахнулась: – Отстань, кот, не до тебя.

Сегодня с утра Алиде, с извинениями, с покаянными лицами вручили мэтлоступэ, желая ей доброго здоровья и успехов в учёбе. Приняв подарок, Алида тут же пожелала его испытать, но ужасная деревяшка, при первых же полётах, коварно выскальзывала из её рук и Алида летела вниз, где её ловил Бартазар Блут. Возможно, Алиде льстило то обстоятельство, что её ловит молодой парень, так как она с неизменным упорством цеплялась за деревяшку и неизменно срывалась.

– Алида, ты мне Серёжу прибьёшь, – рассердилась Элайни, выглядывая из-за приоткрытой парадной двери. Алида пожалела Бартазара Блута и изменила тактику полётов: примостила мэтлоступэ между ног и, держась за него, взлетала. Напрасны были увещевания Элайни, что так летать неправильно: на все её замечания Алида отвечала однообразно: «Мне так удобно». Правда, через некоторое время, убежала во дворец и все вздохнули свободно, но поспешили: примостив внизу маленькую подушку Алида снова вышла покорять небеса. На момент возвращения Хамми она казалась лихим всадником невидимого жеребца, довольно норовистого, который иногда бессовестно сбрасывал Алиду на землю в самых неприличных ракурсах.

Где-то ближе к вечеру тренировка закончилась, но сюрприз, приготовленный Алидой, привёл Элайни в шок – она собралась лететь к своему брату, Тулину, чтобы привести его во дворец, работы в котором хватало для всех: Бартазар Блут, соорудив искусное сооружение, позабыл о том, что его нужно содержать.

– А кто будет доить корову, – спросил Хамми и Анапис, неожиданно для всех, сказал: – Я подою.

– Ты что, умеешь? – удивлённо спросила Альмавер, на что Анапис ответил: – Ты многого обо мне не знаешь.

В конце концов, Алиду отпустили, только Элайни шепнула Хамми: «Присмотри за ней», – и тот, став невидимым, метался направо и налево от Алиды, поддерживая её равновесие. Алиде показалось, что прекрасней её летуньи нет, и она помчалась по лесу, как ветер. Противный Хамми, чтобы её проучить, не подставил в нужном месте свой бок, и она со всего маху влетела в болотце, мигом её остудившее.

Дальнейший полёт был осторожный и тихий, а когда к полуночи она попала к Тулину, от неё шёл густой пар, а одежда почти высохла. Столь странное событие Алида приписала своей горячей крови, в чем Хамми её не разуверил.

* * *

У Русика и Лоори забрали груз и возложили на Рохо, позволив молодой паре лететь и радоваться жизни. Онти и Рохо сопровождали их сзади, не подгоняя, следуя за ними на приличном расстоянии.

– Тебе не тяжело? – спросила Онти, поглядывая на Рохо.

– Нет, – ответил тот, держа руками груз, соизмеримый своему весу. Хорошо, что корзины увязали в компактные два узлы, не то Рохо пришлось бы сделать несколько рук, что, несомненно, Хранители не поощряли: коль ты не такой, как все, лучше быть незаметным среди людей, не то могут появиться Наблюдатели^[21] и заключить тебя на десяток мегапрасеков где-нибудь в толще планеты, чтобы не увеличивал энтропию.

Они уже подлетали к Мессаке, как впереди показалось белое облачко, на которое вначале не обратили внимания и только тогда, когда оно налилось синевой, Онти спросила:

– Что это?

Облако превратилось в синий, темнеющий тор и у него появился длинный, до самой земли, хвост, который метался в стороны, как конец плётки сбивая дома и выдёргивая деревья.

– Самусь, – воскликнула Онти и глянула вперёд, на Русика и Лоори, беспечно летевших навстречу торнадо. Онти понеслась к ним, оставив Рохо с грузом, чтобы отвернуть неразумных от несомненной гибели. На Гренаале никогда не бывало таких смертельных вихрей, поэтому Лоори была так беспечна, а Русик, опьянённый любовью, кроме Лоори, вообще ничего не видел.

Крики Онти они не слышали и она, неожиданно для себя, выбросила руку и метнула рядом с ними молнию. Удивлённые, Русик и Лоори обернулись, не понимая, что случилось.

– Вниз! Вниз! – крикнула им Онти и они, кажется, поняли, так как сложили крылья и камнями полетели к земле. Вверху оставался только Рохо, который медленно опускался, удерживая в руках пожитки Русика и Лоори.

– Да брось ты их, – крикнула ему Онти, но Рохо спокойно ответил: – Мне нечего бояться.

Действительно, никакая стихия не могла его разрушить или убить, точно так же как и Онти, а она об этом сначала не подумала. Нужно было защитить только Русика и Лоори, а такая задача им по плечу. Они приземлились на берегу Дауры под прикрытие высокого берега, где Русик, прижавшись к скале, заслонял крыльями Лоори от сильного ветра, полоскавшего близлежащие деревья, как травинки. Волны на реке грозно неслись к берегу, выплёскиваясь чуть ли не к ногам и рассыпаясь белой пеной.

– Сюда! Идите сюда! – воскликнула какая-то женщина, выглядывая из-за скалы дальше по берегу. Они побежали к ней и не напрасно: прямо в каменной толще находилось отверстие в человеческий рост, ведущее в пещеру, в которой уже находилась женщина и её лошадь. Кибитка, из которой её выпрягли, стояла невдалеке и её колёса уже заливала речная вода.

Пещера дальше по ходу немного расширялась, а потом расходилась несколькими туннелями. Стенки пещеры были гладкими, каменными, и на них не было никаких трещин, следов плесени или иных продуктов жизнедеятельности. От входа задувал сильный ветер, и вода перебралась через порог, заливая пол.

Онти зажгла шар и подвесила его под потолок. Рохо, раскинув симпоты, обнаружил, что средний канал идёт дальше и повыше, переходя в круглый зал, куда Рохо и предложил перейти. Пустив впереди себя огонёк, они пошли вслед за Рохо, передвигаясь по одному. Сзади всех шла женщина, ведя за собой вздрагивающую лошадь. В круглом зале, освещённом светом шара, они присели на пол в самом центре, чтобы лучше друг друга видеть.

– Однажды такой самусь схватил меня, и я чуть не погибла, – сообщила Онти. – Только благодаря Маргине и Мо я осталась жива.

Лоори зачарованно смотрели на Онти: Русик успел рассказать ей о той, которую считал своей матери наряду с Ветой. Такие героические подробности о женщине, подарившей её Русика, привели её в умиление и она, спрятавшись в руки Русика, захлюпала от восхищения.

– Вы, Бонасис Порфир, – неожиданно перебив рассказ Онти, спросил Рохо у женщины.

– Да! Как вы узнали? – удивилась женщина.

– Вы беспокоитесь о своей пропавшей дочери, Альмавер, – продолжил Рохо, не отвечая на вопрос. – Она помнит о вас и сожалеет, о том, что когда-то вас оттолкнула.

– Вы её видели? – встрепенулась женщина.

– Она далеко, но у неё всё хорошо, – немного приврал Рохо, чтобы успокоить Бонасис.

Шум в туннеле, по которому они только что пришли, заставил их насторожиться.

– Что это? – спросила Лоори.

– Вода, – ответил Рохо, бросив в туннель симпоты.

Лошадь Бонасис, почувствовав опасность, вырвала повод из её рук и бросилась в туннель, который начал наполняться водой. Но люди за ней не последовали.

* * *

Два истребителя в небе первым заметил бывший старший мастер ОРУ Каневской ГЭС, Иван Иванович Петров, копающийся в палисаднике дома своей жены, Ненции, тётушки Розарии и, по совместительству, тёщи Васи Филимонова. Такой странный след в небе могли оставить только земные технологии и Иван Иванович, оставив тяпку, сделанную ему по земному образцу, помчался к зданию мэрии. Там он собирался поймать Хенка, чтобы предупредить его об атаке земных спецслужб, прибывших, вероятно, чтобы вернуть на Землю своих бесценных сотрудников, коим Иван Иванович считал себя и, немножко, Васю Филимонова. Хенка он не застал и побежал к их домику, где переполошил Байли, которая пыталась убаюкать свою дочь.

– Иван Иванович, не кричи, – попросила его Байли, – у меня Марэлай только что уснула.

– Дело необычайной государственной важности, – шептал ей на ухо Иван Иванович, но при чем здесь след в небе и земляне, Байли никак не могла понять. Подошедший отец Байли, марг Фрост, увёл Ивана Ивановича к себе, выслушивая по пути его версию события. Неизвестно, что бы ещё рассказал Иван Иванович, если бы им на пути не встретились запылённые Маргина и Мо.

Увидев Фроста, Маргина, невольно, взглянула на Мо и, забыв свои правила, залезла ему в голову. Мо как раз собирался проверить человеческую ревность, настраивая на неё свои симпоты. «Не всё человеческое стоит повторять», – попыталась остановить его Маргина, но Мо уже истязал себя ревностью, внимательно рассматривая Фроста на предмет побития лица. «А мне, понравилось, – сообщил он Маргине, – незабываемые ощущения». «Все мужчины, козлы!» – сообщила она Мо, и тот философски ей ответил: «Согласен, как хорошо, что я Хранитель».

– Привет, Джозеф, – поздоровалась она с Фростом. – А где Байли?

– Она у себя, – сообщил Фрост и уставился на Мо: – А это кто?

– Мо, – ответила Маргина, и Фрост расплылся в улыбке: – Мо, я рад тебя видеть, а почему ты не большим котом?

– Таким, как сейчас, я нравлюсь Маргине, – похвастался Мо, внимательно ковыряясь в голове Фроста и выискивая выражение ревности. Вместо этого он нашёл в голове Фроста текст его лекции в Академии Маргов и Фрей, который исправил в нескольких местах, за что получил от Фроста: «Большое спасибо». Такое выражение ревности обескуражило Мо, и он решил поухаживать за какой-нибудь девушкой, чтобы понаблюдать реакцию Маргины. «Только попробуй!» – резанула Маргина, разрядившись в него молнией в тысячу вольт, так что он весь засиял. Мо понял: таким не шутят.

Байли, качающая маленькую Марэлай в тени специально пересаженного клёна, увидев Маргину, вспыхнула улыбкой и бросилась к ней.

– Мама, как мне тебя не хватает! – воскликнула она сквозь слёзы, но Маргина мягко её отстранила и потянулась к своей полутёзке.

– Какая миленькая, – с умилением прошептала она, глядя на личико девочки.

– Такая же чёрненькая, как и ты, – улыбаясь, сообщила ей Байли.

* * *

Алида пришла не сама, а привела, кроме своего брата Тулина, ещё и племянницу с мужем. Возвращаться назад на мэтлоступэ Алида, почему-то, постеснялась и приехала на телеге с пожитками родственников. Всех их она разместила в комнатах ближе от себя, чтобы они не пропадали из поля зрения её неусыпного ока. Но тренировки не оставила и летала поочерёдно с Альмавер, сопровождая в полётах Элайни. По правде сказать, выходило наоборот – Элайни со смехом поддерживала Алиду, имея, к тому же, незримого помощника в виде вездесущего Хамми.

Вместе с родственниками Алида привезла тревожные слухи, которые ползли от деревни к деревне и будоражили воображение жителей. Говорили о том, что из северо-востока идёт страшная орда, которая сжигает деревни, убивает жителей, грабит и насилует. Элайни полагала, что это Шерг, а вспоминание о его хищном лице не оставляли сомнений, куда он идёт.

Дабы обезопасить домашних, Бартазар Блут поставил купол над дворцом, чтобы в него, без спроса, никто не мог забраться и прикрепил к нему несколько своих симпот, желая знать, кто нежданно попытается попасть к ним в гости. Элайни об этом не говорили, чтобы не тревожить, но Хамми и Бартазар Блут решили, что отныне покидать дворец будут только по одному.

Несмотря на такую ситуацию, Хамми, задним умом, который есть даже у Хранителей, подумал, что нужно бы проследить, куда девался тот блок с репликатора. Ведь могло быть, что Бартазар Блут тут ни при чём, а время будет потеряно. Естественно, Хамми не переживал за себя – с точки зрения вечности он был бессмертен, а Элайни таким качеством не обладала, да и её Сергей – тоже. А так как Хамми чувствовал себя виноватым, что прошляпил Бартазара Блута, то ему хотелось исправить ситуацию к лучшему.

Можно было обойтись без блока и прыгнуть на любую планету, а оттуда перенестись в будущее, где жила семья Элайни. Для Хранителей перемещения были совершенно безопасны, а для людей не очень: любой вид флуктуации пространства или времени могли занести человека куда угодно. Хорошо, если планета будет приспособлена для жизни, а если нет. Кроме того, Хамми боялся, что его, а ещё хуже – Элайни, при таком перемещении поймают Хранители.

Оставив Бартазара Блута дома, он отправился на станцию репликации, а так, как время не терпело, то Хамми шуганул вверх по дуге и через пару десяток прасеков плюхнулся в озеро возле острова, вскипятив несколько кубов воды. Выбравшись на остров, он опять обследовал станцию репликации, обнаружив явные следы, не замеченные им сразу, и Хамми понял, что Бартазаром Блутом здесь и не пахло.

«Старею», – пошутил над собой Хамми и позволил человеческим эмоциям, лежащим в ближних глифомах, пощекотать его симпоты смехом. След шёл по земле, явный и нескрываемый. «Что ему скрывать, – подумал Хамми, – он здесь хозяин». Харом, Созидатель, несомненно, снял этот блок с какой-то целью и он не тот, с кем можно тягаться, к тому же раскинутые симпоты говорили, что он, наполовину расплавленный, лежит на такой глубине, зажав тварь, а в левой руке удерживая плазменного драха, что достать его оттуда вряд ли кому удастся. Идя по следу, Хамми добрался до озера Сван, где отпечатки уходили в воду, указывая на остров у устья речушки Вьюнки.

Прошагав по дну и заинтриговав проснувшуюся от зимы рыбу, Хамми выбрался на остров, весь обвешанный местными рыбными хищниками, вцепившимися в его шерсть. Чтобы не обмануть их ожидания, Хамми, внушил им, что они сыты по завязку, и рыбины отвалились, а брошенные в воду, лениво уплыли на глубину. «Что хорошего находят в рыбе эти коты?» – подумал Хамми, вытаскивая из дальних глифом восприятия кота Глюка, любимца Элайни и Байли. Засунув симпоты в найденные глифомы, Хамми несколько прасеков их изучал, но они ему не понравились, потому он с отвращением выбросил их из глифом навсегда. «Всё-таки, я больше человек, чем кот» – подумал Хамми, размышляя, не превратиться ли ему в карлика и такая мысль ему так понравилась, что он тут же её осуществил.

След вёл к закрытой замаскированной железной двери. Хамми, просканировав, набрал код и дверь, скрипнув, отошла в сторону, открывая тёмный проём. За дверью начинались ступеньки, уходящие глубоко вниз. Заглянув туда, Хамми увидел далёкое дно, которое покрывала поблёскивающая огнём полузастывшая масса, дышащая жаром. Харом, судя по симпотам, находился ещё ниже, сжимая внутри себя Джо, а плазменный драх раскалённым бревном торчал слева.

То, что он искал, лежало внизу, в нише, ответвляющейся от центрального ствола, и Хамми пришлось по ступенькам кружить до нужного уровня, чтобы попасть в сводчатый зал, где в самом конце, на маленьком карнизе пологой стены, обнаружил временной блок. Забрав его, Хамми поднялся наверх и оставил блок внутри, возле двери, которую закрыл. «Здесь надёжнее», – подумал Хамми и отправился во дворец.

* * *

Появившийся на горизонте ненавистный дворец вызвал у Шерга раздражение и приступ ожесточённой злости. Он тут же созвал свою старую гвардию и принялся планировать завтрашнее нападение. Вперёд выслали разведчиков, под видом крестьян, а всё войско остановили для отдыха.

Шерг строго запретил своим бойцам грабить близлежащие деревни, чтобы не поднимать шум, и наказал выдать двойной паёк из обоза. Отдохнув, они намереваясь подойти ночью к дворцу и с самого утра его атаковать. Атаманы предлагали пустить самых наглых вперёд и попробовать забраться во дворец, но Шерг не позволил, чтобы не спугнуть добычу.

Размышляя всё время, пока они добирались сюда, Шерг передумал разрушать дворец, понимая, что идея не такая уж хорошая, а лишний дворец ему не помешает. Соответственно, дворец наказал не крушить, а беречь, что же касалось людей, живущих там, то живые они ему не нужны.

Воодушевлённый таким правильным, как ему казалось, решением, он взял лист бумаги и написал короткое письмо Барриэт:

«Моей жене, Барриэт.

Жду тебя с сыном Гинеймом в новом замке.

Ерхадин.»

Запечатав его, он позвал одного из бойцов, наказав ему скакать, что есть мочи, и привезти Барриэт с сыном. Шерг обошёл весь лагерь, удивляя встретившихся воинов приветливым видом. Он подшучивал, плескал по плечу, вспоминал прошлые битвы и случаи, сея в душах подчинённых мысль о том, что их начальник свой в доску, а когда и кричит, к тому должность заставляет. Вскоре все, кроме караульных, уснули, а Шерг, усевшись на охапку прошлогодней травы, прислонился к дереву возле своей палатки и никак не мог заставить себя уснуть.

– Что-нибудь принести? – склонив к Шергу свою громадную фигуру, заботливо спросил Реддик, подкравшийся незаметно.

– Спасибо, ничего не нужно, – ответил Шерг. – Змей где?

– Улетел на охоту, – ответил Реддик и доверительно сказал: – Мясо, что я давал, жрать не захотел.

– Хорошо, иди, отдохни, – отправил его Шерг.

В голове само собой возникли вспоминания о том, как он, совсем молодой, служил советником регента королевы Маргины. Вспомнилось, как столкнулся с Элайни, из-за которой началась цепочка его неудач. Правду говорила Манароис, Элайни – источник бед Шерга. Он с теплотой вспомнил первую женщину, любившую его просто так и назвавшую его Ерхадином.

«Для всех я Ерхадин, для Элайни – Шерг, – размышлял он. – Завтра, когда убью Элайни, я снова стану только Ерхадином».

Он не помнил, как уснул. А проснулся от горячего дыхания.

– Здравствуй, хозяин, – сказала Горелла. На её голове красовался венок из цветов, явно сделанный не кривыми лапами змея. «Кого же вы съели на этот раз?» – подумал Шерг, оглядываясь. Горизонт, там, где должно взойти солнце, уже посветлел и Шерг понял, что пора отправляться в бой.

* * *

Хамми, появившийся с раннего утра во дворце в виде маленького человечка с рыжей шевелюрой, вызвал некоторый переполох среди местного населения. Алида, собиравшаяся сходить в коровник, чтобы проконтролировать племянницу, первая встретила его в коридоре и удивлённо его спросила:

– Что ты здесь делаешь, мальчик?

– Я тут живу, – совсем не пошутил мальчик, с удовольствием слизывая из головы Алиды её эмоции. Поражённая Алида побежала к Элайни, по пути разбудив Альмавер. Вся полусонная тройка уставились на Хамми, а Элайни, как хозяйка, спросила:

– Что тебе нужно, мальчик?

– Я не откажусь, если меня погладят, – вопросительно глянул Хамми и Элайни, согнувшись от смеха, тут же его узнала. Алида и Альмавер, принимавшие говорящего кота, как данность, не узнали его в новой ипостаси и удивлённо смотрели на смеющуюся Элайни.

– Кончай притворяться, – посоветовал Бартазар Блут, появившийся у входной двери.

– Может, прекратим вместе? – спросил Хамми и профессор заткнулся. Элайни в недоумении посмотрела на Бартазара Блута.

– В чем дело, Серёжа? – спросила она у него и Бартазар Блут, глядя на Хамми, объяснил:

– Мы хотели измениться вместе.

– Вам что здесь, бал маскарад, – язвительно спросила Альмавер и повернулась к Элайни: – Раз нас разбудили, может, пойдём, полетаем?

– Дай, хотя бы, одеться, – ответила ей Элайни и ушла в спальню. Алида потопала за ней, приглядывать за маленькой Маргиной, оставив инспекцию коровника на потом.

Когда они взлетели в воздух, с охоты как раз прилетели глеи. Флорелла и Бартик, по просьбе Бартазара Блута, согласились их сопровождать, доставляя удовольствие и себе, и Альмавер с Элайни. Бартазар Блут забрался на Флорика и летел за ними сзади, не мешая девушкам тренироваться.

Они довольно прилично отлетели от дворца, как Альмавер усмотрела на земле, что-то странное: плотная линия людей слаженно двигалась в том направлении, откуда они прилетели.

– Что это? – спросила Альмавер, немного снижаясь. Внизу двигались вооружённые люди, а один из них, подняв вверх лук, пустил в Альмавер стрелу, которая свистнула прямо возле её уха.

– Шерг! – крикнула Элайни, показывая рукой вперёд. Прямо на них летел змей, на котором восседал Шерг, он же Ерхадин. Три головы змея цепко смотрели по сторонам, высматривая добычу. Средняя голова, это был Гарик, пустила в Альмавер струю огня, но она успела улететь вверх, и её только обдало жаром и копотью.

Альмавер, в ответ, бросила горящий шар в Горелого и тот, не ожидая отпора, прозевал и его морду залепил огонь. Горелый дико закричал и змей рванул вперёд, чтобы наказать обидчицу, но Альмавер вспорхнула выше, чтобы бросить шар в седока. На беду подлетели глеи, Флорелла и Бартик, и экранировали волшебство, так что из шара получился пшик.

Всё бы ничего, но Шерг, изловчившись, схватился за мэтлоступэ Альмавер и выдернул его из её рук. Переворачиваясь в воздухе, она полетела вниз, но Элайни, догнав её, обхватила Альмавер руками и вместе с ней, сделав вираж, понеслась ко дворцу. Бартазар Блут бросился вперёд, на помощь, забравшись в голову Флорика и управляя им без его участия. Он сделал вираж на Флорике прямо перед носом змеиных голов, чем несказанно их рассердил и раздразнил.

Не слушая Шерга, они устремились за глеём и, раскрыв пасти, шуганули в него из трёх глоток огнём. Но результат обескуражил не только их, а и Шерга: огонь, едва полыхнув, тут же опал хилой струйкой, распадаясь дымом. Оскорблённые головы змея полыхнули вновь, но результат оставался тот же: еле пыхнув, пламя захлопнулось, точно ветром сдуло.

Тройка глеев над самой землёй поддали ходу, устремляясь к горам, по очереди отражаясь в цепочке озёр и мешая облакам заглядывать в их гладь. Шерг хотел остановить погоню и вернуться к Элайни, но желание убить Сергея и принести его голову ей, в назидание, ослепило его предусмотрительность, и он, также как и змей, потерял голову. Есть упоение в погоне, когда не важна жертва, а важна стремление преследовать до бесконечности. По иронии судьбы Шерг гнался за привидением: тот, кого он считал Сергеем, возможно, и сам желал смерти Сергея не меньше его.

Вскоре показалась зелёная гора, и глей с ходу сиганул вверх, так, что Бартазар Блут едва не свалился вниз, а за ним бросился змей, унося на себе Шерга. Они поднялись вверх, чтобы одолеть каменный частокол, окружающий озеро, а потом ринулись вниз к воде. Посредине озера была земля, на которой стояла станция репликации. Бартазар Блут на ходу бросил симпоты, и стены опали, обнажая кольцо репликатора, а само кольцо вспыхнуло голубым огнём, разряжаясь искрами на своих пяльцах, чтобы соткать ткань перехода.