Текст книги "Замкнутые на себя"

Автор книги: Саша Суздаль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Но последний, седьмой образец, получился удачный и рабочий, если не считать то, что он, к сожалению, удалился далеко на восток, на самую высокую гору этого материка. Энки переместился вместе с ним, решив, что лучше проверять всё самому. Испытательные образцы делали, для простоты, без здания репликатора и когда он оказался на обдуваемой всеми ветрами вершине горы, его охватил человеческий восторг, а симпоты возбуждали в глифомах ритмические вибрации, которые резонировали в симпотах.

В эту ночь с Зиусурда они обсуждали необходимые изменения, чтобы настроить метки расстояний в репликаторе, так как замена саритиума другими металлами вносила в работу генератора погрешности. Пожалуй, можно было сказать, что это мелочи, так как коррекцию погрешности в управлении Энки мог рассчитать и сам, но долгий путь к решению проблемы, не позволял опуститься до такой халтуры.

Завтра, то есть, уже сегодня он намеревался взять с собой на вершину Зиусурда, чтобы отрегулировать репликатор и показать ему вид с вершины. Энки знал, что он будет доволен, ему нравился умный и любопытный юноша и жалел, что не может забрать его с собой на Глаурию. Он знал, что там, в стране Фрей, Элайни уже нет, но он вернётся в её время и сделает её такой, как сам, вечной и молодой. От таких мыслей Энки почувствовал в себе восторг им, Хранителям, недоступный и, подняв голову, посмотрел на покрасневший восток – солнце тоже всю ночь трудилось, обегая небосвод Земли.

Чтобы не терять время зря, Энки, не дожидаясь Зиусурда, спустился по ступенькам зиккурата на этаж ниже, где, по традиции, располагалась станция репликации. Стены здания репликации опали и круг репликатора, повёрнутый вертикально, блеснул под лучами висящего шара огненным кольцом. Энки погладил поверхность репликатора, которому отдал сто девяносто пять лет на этой планете и, как скаковую лошадь, успокоил, прошептав: «Скоро, очень скоро…»

Когда появился Зиусурда, Энки уже закончил коррекцию и закрыл блок крышкой, которая, щёлкнув, слилась с металлом корпуса так, что заметить шов человеческим глазом совершенно невозможно. Увидев Зиусурда в его обычном канди^[34] и перевязи с бахромой через плечо, Энки после приветствия, сказал:

– Там, куда мы отправляемся, очень холодно.

Зиусурда, в начале намереваясь не обращать внимания на слова Энки, под его суровым взглядом возвратился к себе и снова появился, накинув на канди конас^[35], расшитый орнаментом, а на голову натянул белый кидарис^[36] с золотым шишаком, подвязанный сзади на голове лентой с бахромой. Энки хмыкнул, взглянув на Зиусурда, и они стали под круг репликатора, который повернулся в горизонтальное положение. Вспыхнул голубой туман и две фигуры под кольцом растворились в воздухе.

* * *

Как-то Женя скорчил кислую рожу и уставился на Сергея. Зная его, Сергей бросил ручку на стол и сказал:

– Говори уже, не тяни.

Женя оседлал стул и придвинулся прямо к лицу Сергея. Глядя в его белёсые глаза, как кролик на удава, Сергей засмеялся, а Женя спросил:

– Скажи мне, Серёга… – он помолчал, а потом продолжил: – Ты как со Светланой живёшь?

– А тебе какое дело? – напыжился Сергей.

– Да мне никакого, я за тебя беспокоюсь, – ответил Женя.

– За меня не беспокойся, – отрезал Сергей, – лучше бы сам женился.

– Понимаешь, Серёга, – потянул Женя, – я по своей жизни холостяцкой, в отличие от тебя, хожу по вечерам в рестораны.

– Ну и…, рожай уже, – сказал Сергей, зная, что Женя, пока не выскажется, не отстанет.

– Я твою Светлану несколько раз видел в ресторане с одним чёрненьким козлом, – выложил Женя.

– Ну и что? Это её начальник, – сдвинул плечами Сергей. Женя уставился на него, не мигая, а потом спросил:

– Ты считаешь нормальным, что она вечерами ходит в ресторан с другим мужчиной?

– Я ей доверяю, – ответил Сергей и прекратил разговор на эту тему. Но слова были брошены и дали всходы: то, что раньше казалось естественным, теперь требовало объяснений, а поздние приходы Светы, мотивированные необходимостью срочной работы, уже не вызывали доверия. «Худшее, что можно придумать, это ревность», – корил себя Сергей, понимая, что прямой разговор со Светланой только обидит её, если к ревности нет причины, а если есть, так нет смысла что-либо говорить.

Оставалось только одно: оставить всё, как есть, рассчитывая на время, которое разрешит проблему каким-либо образом. Полагаясь на такое свойство времени, Сергей, чтобы не забивать голову дурным, ушёл в работу, разъезжая по командировкам и бывая дома не чаще раза в неделю.

* * *

Холодный ветер бил в лицо колючими снежинками, срывая их с острых скал, не давая им задержаться на клочке земли, свободном от снега. Всё вокруг, до чего мог дотянуться взор, было покрыто островерхими вершинами гор, пусть и ниже той, на которой они находились, но достаточно высокими, чтобы стать стеной между севером и югом.

– Местный народ называет гору Наубандхана, – сообщил Энки.

Замёрзший Зиусурда кивнул, хлопая себя по бокам, чтобы нагреться, и восхищённо озирался вокруг, наблюдая исполинские заснеженные вершины.

– Займись коррекцией, – сказал ему Энки, пока тот не превратился в сосульку. «В другой раз будет слушаться» – злорадно хмыкнул бог, наблюдая, как Зиусурда замёрзшими руками снимает крышку корректора.

Энки просмотрел поля планеты, привычно расположив симпоты в контрольных точках. Всё было нормально, планета переливалась всеми цветами, изредка вспыхивая контрастом в местах аномалий. Что-то насторожило Энки, и он отправил симпоты в самую даль, на южный полюс Земли, последовательно перебирая многовековой лёд толщиной в несколько тысяч локтей. Не обнаружив ничего подозрительного в глубине материка, Энки сдвинул симпоты к побережью, все так же тщательно перебирая лёд и материковую землю, пока не добрался до трещины, тянущейся от поверхности льда до находящейся под ним земли.

Сама трещина никакой угрозы не представляла, но она тянулась вдоль всего края берега, отсекая от монолитного льда, огромный кусок величиной с небольшой материк. «Если он сдвинется в воду – огромной волны не избежать», – подумал Энки и принялся считать объёмы. Расчёты ужаснули: волна высотой в две тысячи локтей снесёт всё живое на планете. «И репликатор», – подумал Энки. Предположим, репликатору ничего не сделается, повредить его можно разве что в канале, как это сделал Шерг своим ножом, но Энки не хотелось выковыривать его из глины.

– Я закончил, – сообщил, не попадая зуб на зуб, Зиусурда.

– Быстро назад, – сказал ему Энки, и Зиусурда, увидев лицо бога, безропотно стал под кольцо репликатора. Через мгновение они были на вершине зиккурата в городе Шуруппак и Зиусурда, отогреваясь под солнцем, выслушивал сообщение Энки. Когда он узнал новость, ему, несмотря на жаркое солнце, стало холодно внутри.

– Весь мир погибнет? – переспросил он, надеясь, что бог ошибся, но Энки подтвердил и добавил, что всё произойдёт в ближайшее время.

– Твоё спасение только там, на вершине, где только что мы были, – подвёл итог бог Энки, поставив перед Зиусурда задачу неразрешимую – весь город он не спасёт, а говорить ничего нельзя.

Через некоторое время по наклонным ступеням зиккурата стали подниматься на самую вершину козы, овцы, коровы, кони, верблюды, и всякая другая живность, срочно пойманная в клетки и доставленная богу Энки. Закутанные в несколько одёжек люди, которых отбирал Зиусурда, отправлялись в кольцо, чтобы там, на вершине горы Наубандхана, принимать и размещать всё, что успеют переправить. Люди, поднимаясь по ступенькам, несли глиняные сосуды с разным зерном, инструмент, ковры, ткани, сушёные фрукты и всё, что считалось нужным в жизни человека, отправленном на одинокий остров.

Встревоженный народ в городе недоумевал, почему так рассердился бог Энки, что требует много жертвенных животных и прочих запасов, но говорить о том не смели, чтобы совсем не разозлить бога. Собаки бегали вокруг зиккурата, испуганно прижимая хвосты, чувствуя необычность происходящего. Нескольким из них привязали верёвки, и повели вверх, к репликатору, остальные же жалобно выли, провожая их.

Работы не прекращали и после захода солнца. Энки развесил вокруг зиккурата несколько десятков висящих в воздухе светящихся шаров, чтобы идущие вверх не свалились ночью со ступенек. Зиусурда передал в кольцо наказ, чтобы на горе готовили лагерь, так как дети не выдержат холода.

– Энки, как долго будет вода? – спросил Зиусурда.

Энки задумался, прикидывая, но расчёты оказались богу не по плечу.

– Дней семь, – предположил он, и Зиухурда, вздохнув, дал команду тянуть тюки с соломой, горючим камнем и камышом, чтобы по минимуму согреть людей.

Ещё не взошло солнце, как ледяное поле сползло в океан, оголяя землю материка. Волна, не так заметная в океане, отправилась в свой смертельный бег, не обещая пощады никому.

– Всё. Волна будет через двадцать одну тысячу прасек, – сообщил Энки, просчитав её скорость.

– Я тебя больше не увижу? – догадался Зиусурда.

– Нет, – ответил Энки, и на глазах у Зиусурда навернулись слёзы.

Они отправляли народ до самого конца и в городе остались только те, кто не мог или не хотел идти. Когда на горизонте показался увеличивающийся в размерах водяной вал, Зиусурда, с искажённым от страха лицом, стал под репликатор и исчез. Энки шагнул к кольцу репликатора и задал координаты. У него не было уверенности, что он попадёт на Глаурию. Но ждать не хотел. Когда его и станцию репликации втянуло в канал, он, бросив симпоты, увидел, как его город и зиккурат накрыла высокая, под облака, волна, которая ровной дугой побежала дальше, отдавая всё во власть воды.

* * *

Появившийся в душе дискомфорт действовал раздражающе, но он чувствовал – что он ни делай, а изменить их отношения со Светланой уже невозможно. Что-то исчезло, незаметно потерялось, а может, и никогда и не было в их совместной жизни. Находясь с ним в постели, она отдавалась ему полностью, но была где-то далеко, а когда они заканчивали, отворачивалась от него, говоря: «Спасибо, милый», – и засыпала. Формально, у них была идеальная семья, а на самом деле только иллюзия.

Масла в огонь подлил Женя. Как-то, придя на работу, Сергей увидел, что Женя мнётся и, видимо, что-то хочет сказать. Чтобы не разводить дипломатические турусы, Сергей предложил:

– Говори, я тебя слушаю, – на что Женя ещё помялся и выложил:

– Серёжа, ты знаешь, что я тебя люблю и как ты мне дорог, – начал он с предисловия. – В общем, я решил, что лучше всё знать, а не быть в неведении. Я нанял детектива и вот… – он выложил на стол толстый конверт.

– Что это? – спросил Сергей, похолодев в душе, догадываясь.

– Смотри сам, – сказал Женя и ушёл из офиса. Сергей высыпал фотографии на стол. На них везде была Светлана и её шеф. Его резануло, когда на одной фотографии он увидел их целующихся. Не рассматривая дальше, он сгрёб фото в кучу и засунул в конверт. Первая мысль была избить этого гада до смерти, но Светлану, Сергей понял сразу, уже не вернуть. Она была для него светлым островком личного счастье в его новой жизни, а с её потерей его точно выбросили из корабля в воду, без надежды на спасение.

Сергей ушёл домой и целый день просидел за столом, не раздеваясь. Когда Светлана появилась вечером, она зашла в комнату и спросила:

– Ты почему свет не включаешь?

– Мне нужно с тобой поговорить, – сказал ей Сергей, положив конверт на стол.

– Мне тоже, – ответила она и открыла конверт. Посмотрев несколько фотографий, Светлана повернулась к нему.

– Ты что, за мной следил? – вспыхнула она, швыряя фотографии на пол.

– Не я, Женя, – чувствуя неловкость, сказал Сергей.

– Все вы чокнутые на той войне, – зло сказала Светлана и бросила на ходу:

– Я хотела сказать, что ухожу от тебя!

Она собрала свои вещи и ушла. Сергей попытался ей помочь, но она презрительно бросила:

– Не нужно.

Когда Сергей выглянул в окно, Светлана садилась в машину своего босса, который услужливо стоял у двери. «Пусть уходит», – как-то с облегчением подумал Сергей. По крайней мере, сейчас он отвечал только за себя.

* * *

Он был на Глаурии, постаревший на три с половиной гигапрасека, ничуть не ощущающий громадность прошедшего времени, и только деревья, выросшие на острове, где находился репликатор, говорили, что жизнь не стоит на месте. Привыкший работать, он потратил время на то, чтобы привести в прилежный вид место, где приземлилась перемещённая станция репликации, ясно понимая, что Элайни он уже не застал, да и симпоты не улавливали её радужный огонёк. Он решил проверить её судьбу, чтобы правильно выбрать время своего появления, а потом переместиться на станцию с работающим временным блоком.

Если по правде, то облагораживанием место вокруг станции репликации он занялся из страха узнать о Элайни что-то, что ему не понравиться. Потому он оттягивал момент, когда отправиться к Хамми, который, судя по симпотам, здесь был, и узнает у кота всё о Элайни. Немного затянувшееся ожидание прервалось само собой: Хамми, видимо, решив помочь Энки, или Бартазару Блуту, или Хаммипапа, двигался в его направлении. Рассчитывая встретить его на полпути, Бартазар Блут отправился к озеру Сван, а чтобы Хамми в нем не сомневался, впервые за всё время открыл ему свои глифомы.

Но Хамми смотреть глифомы не стал, что немного смутило Бартазара Блута. Когда он подошёл к озеру, Хамми сидел возле воды и ждал.

– Зачем ты пришёл? – спросил он у Бартазара Блута. Сказать о том, что он хочет всё знать, неуместно моменту, и Бартазар Блут нейтрально спросил:

– Как дела?

– Как печка бела, – ответил Хамми, повернувшись к нему. – Сразу говорю, что здесь ты не останешься.

– Я здесь и не собираюсь, – ответил полуправду Бартазар Блут.

Они сидели на берегу: человек в старинном пенсне и рыжий кот с зелёными глазами и думали о прошлом, которое было и будущим, размышляя, каждый в себе, о людских судьбах, так или иначе, их касавшихся. Их переполняли человеческие эмоции, которые, со временем, становились им ближе и ближе, стараясь понять, почему их бог, который всё видел, не дал изначально такой способности. «Может, когда мы постигнем человека, мы станем людьми?» – предположил Хамми, и услышал ответ Бартазара Блута: «Возможно».

– Я с тобой не разговариваю, – отрезал Хамми.

– Извини, – миролюбиво ответил Бартазар Блут и подумал, что Хамми ему почти как родственник.

– Не примазывайся, – отреагировал Хамми, глядя, как мелкая рыба роится у берега.

– Вы правы, некоторым пора задуматься о вечности, – раздался голос сзади и сидящие у берега вздрогнули. Оглянувшись, они увидели Наблюдателя, товарища Тёмного, собственной персоной.

– Надеюсь, товарищ Бартазар Блут понимает, что он нарушил несколько правил Кольца? – сообщил конь, глядя на Бартазара Блута большими глазами с длинными ресницами.

– Я вам не товарищ, – ответил Бартазар Блут и спросил: – Что мне грозит?

– Заключение в кокон или дезинтеграция, – буднично ответил Тёмный.

– На пятьдесят два гигапрасека? – ухмыльнулся Бартазар Блут.

– Вы все прекрасно поняли, – ответил ему конь. Бартазар Блут встал и постоял несколько мгновений, а потом повернулся к коту:

– Скажи, она была счастлива?

– Да, – ответил Хамми. Бартазар Блут застыл на несколько мгновений, а потом повернулся к Тёмному:

– Я сам.

Он шагнул к берегу и начал оплывать прозрачными каплями в воду, словно тая от солнца. Повернув уже обезображенное и оплывшее лицо к Хамми, он сказал:

– Я рад, что она была счастлива.

Кот отвернулся, а лошадь внимательно раскинула симпоты, проверяя процесс дезинтеграции. Вскоре от Бартазара Блута не осталось и капли и товарищ Тёмный, осмотрев всё, сообщил:

– Я ухожу, может кого-то подвести?

– Не нуждаемся, – ответил Хамми, почему-то жалея Бартазара Блута и его судьбу, сотканную в шутку Фатенот – женщиной с двумя лицами, грустным и весёлым. Бартазар Блут узнал её грустное лицо, но кто сказал, что в его новой судьбе через пятьдесят два гигапрасека вперёд она не покажет ему новое, весёлое лицо.

Товарищ Тёмный в отдалении шагал к станции репликации, и до слуха кота донеслась песня:

«Смело, товарищи, в ногу.

Духом окрепнув в борьбе,

В царство свободы дорогу

Грудью проложим себе».

Перевирая музыку песни, конь к тому же старался идти в её такт, что у него не совсем получалось. «Так вот почему списали коня товарища Будённого», – ехидно подумал кот, и услышал в голове голос Тёмного: «Я всё слышу». Имея, как минимум, одного слушателя товарищ Тёмный с новым воодушевлением затянул дальше:

«Долго в цепях нас держали,

Долго нас голод томил,

Черные дни миновали,

Час искупленья пробил!»

Песня постепенно затихла вдали, и только силуэт коня чёрной кляксой долго маячил на зелёной волне леса.

* * *

Сергей мчался по обуховской трассе на красной «Яве», обгоняя попутные машины, испытывая от движения щенячий восторг, и детское ощущение свободы. Когда-то, в детстве, у него оказалась «Паннония», подаренная отцом, на которой он гонял по Власихе, чувствуя себя лучше всякой птицы и всем телом ощущая мощь мотора, способного нести десяток таких пацанов, как он.

Столь простой способ окунуться в беззаботное детство, которое у него было, имел терапевтический эффект, позволял решать задачи психологии простым методом. Куда-то в сторону ушла Светлана со своим начальником, и казалось смешным держаться за женщину, которую, как оказалось, совсем не любил. И жизнь казалась проще, только жми на газ, и крути руль на повороте, который, точно его звали, вырисовался впереди.

Он уже повернул, как увидел перед мотоциклом рыжего кота в красной шляпе, сидящего на дороге. Сергей тормознул и вильнул к обочине, но кот, зараза, бросился туда же. Нажимая на тормоз, Сергей почувствовал, как мотоцикл вздыбился задним колесом, выбрасывая его из сидения в траву у дороги.

Когда он открыл глаза, кот сидел над ним и смотрел ему в лицо.

– Живой? – спросил он, лизнув его по губах. Сергей приподнялся и оглянулся. Мотоцикл валялся недалеко от дороги, а Сергей с котом были на цветущей поляне у поворота, пропахшей мёдом и ещё какими-то вкусными запахами.

– Элайни! – неожиданно вспомнив, воскликнул Сергей, а рыжих котов вдруг стало два и они в один голос ответили: – Элайни, Элайни!

«Мне что, мерещится?» – подумал Сергей, протирая глаза, а два кота снова разделились, и их стало четверо, но помельче.

– Элайни? – растерянно спросил Сергей, не очень надеясь на своё зрение, а несколько пар рыжих котов дружно ответили писклявыми голосами:

– Элайни, Элайни.

Потом их стало в два раза больше, потом ещё в два раза и скоро вся поляна вокруг Сергея была засыпана маленькими рыжими котиками, каждый из которых был Элайни.

Конец

.

notes

Примечания

1

Хранитель – димензиальная структурированная материя, существующая в пяти, шести и семи измерениях, с заложенной самообучающейся программой сохранения энтропии Вселенной. Кем созданы Хранители – неизвестно. В подчинённом положении следуют указаниям Творцов, Наблюдателей, Созидателей.

2

Глей – зверь, не имеющий аналогов на Земле. Белого цвета шерсть покрывает с ног до головы, на спине имеет кожистые крылья, покрытые мелким пушком. Глаза широко посаженные, большие с длинными, густыми ресницами.

3

Меланга – её плоды довольно вытянутые, до 20 см длиной, а их толстая кожура покрыта мягкими шипами, которые по мере созревания плода твердеют. Цвет плодов при созревании меняется с зелёного на зеленовато-жёлтый. Плоды обладают приятным сильным запахом, мякоть у меланга белая. Разрезанный плод следует есть быстро, поскольку он портится за несколько часов. Едят его обычно свежим. Семена, по вкусу напоминающие каштаны, поджаривают.

4

Прасек – единица времени. 1 прасек равен 0,6 секунды, 100 прасеков равны 1 минуте, 6000 прасеков равны часу, 144 000 прасеков равны суткам, 52 560 000 прасеков равны году, 52 560 000 000 прасеков равны 52 гигапрасекам и равны 1000 лет

5

Мандех – овраг в степи, обычно после ручья или речки.

6

Репликатор – средство передвижения, делающее каналы между мирами.

7

Симпоты – димензиальная структура, существующая в пяти, шести или семи измерениях, образующая осязательные органы Хранителей.

8

Глифома – ячейка памяти Хранителей. Слабая человеческая аналогия – голографический снимок.

9

Оболочка Хранителя – димензиальная структура в семи измерениях, дающая возможность Хранителю осуществлять свою деятельность.

10

Базилозавр – очень похож на современных акул, только гораздо крупнее их. Длина базилозавра подчас доходила до 25 метров, по форме туловища он был конвергентно схож с рыбами; низкий череп насчитывал до полутора метра в длину. Коренные зубы были заострёнными, пильчатыми, удобными для захвата рыбы. В кормовой рацион могли входить и головоногие моллюски.