Текст книги "Тяжелое падение (ЛП)"

Автор книги: Сара Ней

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА 8

Холлис

Весь этот ужин был таким весёлым. Общение с Баззом, его смешные истории, его чувство юмора, даже когда оно самоуничижительное.

Парень легко подшучивает над собой.

И любит читать.

Он упоминал об этом на барбекю в выходные, но то, что тот говорит об этом с такой страстью, меня сильно заводит.

– Ты сказал «одиноко». Что ты имел в виду?

Я тоже одинока, но никогда бы не призналась в этом никому, кроме Мэдисон или других моих друзей. У Базза, похоже, нет такой проблемы, за исключением тех случаев, когда его об этом спрашивают.

– Ты имеешь в виду, что у тебя нет девушки?

В ответ он поднимает одно из своих широких плеч, и это отвечает на мой вопрос. Значит ли это, что Базз ненавидит одиночество? В поиске ли он? Хочет ли серьёзных отношений или только потрахаться?

– Когда у тебя последний раз были серьёзные отношения?

Ещё одно пожатие плечами.

– У меня их никогда не было.

Красный флаг, красный флаг!

– Почему?

Знаю, знаю, это так невежливо – спрашивать. На самом деле, однажды я прочитала статью в журнале, в которой этот вопрос был включён в топ-5 вещей, о которых не стоит спрашивать на первом свидании, и вот я здесь, выпаливаю этот вопрос. Поправка: это не свидание, так что это не считается грубостью.

– Ты серьёзно? – Он откладывает вилку, которой ковырялся в жареной фасоли. – Какая уважающая себя, хорошая, честная, порядочная девушка захочет со мной встречаться? – Трейс поднимает руку, чтобы пресечь любой ответ, который я собиралась дать. – Поверь мне, я пытался. Однажды даже пригласил на свидание воспитательницу детского сада, но она не смогла справиться с фанатами.

Я оглядываюсь по сторонам: люди наблюдают за нами, но никто не подошёл попросить автограф или сфотографироваться, что было очень приятно.

– Так что она бросила меня после трёх свиданий, хотя я думал, что всё было замечательно. И давай не будем забывать о том, что мне потребовались годы, чтобы стать профессионалом – я не был призван из колледжа, как большинство парней в команде. Надрывался в фарм-клубах¹³. Тренировался без остановки, и когда я говорю «без остановки», то имею в виду, что даже не знаю, сколько часов в неделю. Я был на мели, у меня не было контракта и денег, и мне почти пришлось вернуться домой и жить с родителями. – Он вздрагивает.

Мой рот чуть не раскрывается от этого признания, но я зажимаю его.

Парень сейчас на взводе, словесный поток льётся из него, как на исповеди в церкви.

– А сейчас? Я не могу отвязаться от золотоискательниц. Они в каждом клубе, на стадионе, в каждом баре, куда мы пытаемся сбежать, чтобы просто расслабиться и выпить. Фальшивые сиськи, ботокс и инъекции в губы. Почему я не могу найти кого-нибудь приличного, кто будет любить меня таким, какой я есть?

Я таращусь.

Нет, я действительно таращусь на него. Широко раскрытыми глазами, с отвисшей челюстью, не веря в происходящее. Что он говорит? Что ему нужен кто-то нормальный? А не трофейная жена с огромными сиськами и наращёнными волосами? Не то чтобы в этом было что-то плохое – эти женщины прекрасны. Просто мне кажется, что он хочет нормальную и... милую.

– Холлис?

– Хм? – бормочу я, едва ли в состоянии составить предложение.

– Я хочу тебя кое о чём попросить.

Мне удаётся пошутить.

– Нет, я не выйду за тебя замуж. Мы уже говорили о том, что мне не хочется быть Холлис Уоллес.

– Ха-ха, очень смешно. – Он помешивает соломинкой в стакане с водой со льдом. – После игр на этой неделе я собирался поехать к родителям и сказал маме, что встречаюсь кое с кем, потому что думал, что это сделает её счастливой, а теперь она хочет познакомиться с моей девушкой.

– С твоей мамой всё в порядке? – Я хватаюсь за грудь. Бедная женщина, должно быть, страдает!

– Что ты имеешь в виду?

– Это её... предсмертное желание? Увидеть тебя женатым до того, как она испустит последний вздох? – О, боже, что, если это так? Как я могу сказать «нет»?

Красивое лицо Базза искажается в недоумении.

– Нет, с мамой всё в порядке, она просто постоянно твердит нам, чтобы мы остепенились. С чего ты взяла, что она умирает?

– Ты спросил в очень драматичной манере.

– Вообще-то, нет.

Отлично. Может, было и не драматично, но это застало меня врасплох.

– Ты просишь меня солгать в лицо твоей матери?

Парень невозмутимо кивает.

– И в лицо моему отцу.

– Твоя мать переживёт, если ты останешься холостяком ещё на один уик-энд.

– Но я уже рассказал ей о тебе.

Это заставляет меня задуматься.

– Конкретно обо мне?

– Да.

– Зачем ты это сделал?! – Он что, сумасшедший? Очевидно, что да, раз подкрадывается к ничего не подозревающим женщинам в библиотеках и шантажирует других, чтобы те ели с ним тако. Еда во рту на вкус как наждачная бумага, и я бы выплюнула её, если бы это не считалось невежливым.

Я хочу задушить его!

– Я просто хочу, чтобы мама была счастлива.

– Но она не умирает! Она будет жить. Ничего страшного! Мои родители хотят, чтобы я остепенилась, но разве я притворяюсь, что у меня есть парень? Нет.

– Не могу не согласиться. – Его брови взлетают вверх. – Именно это ты и делаешь.

– О, боже! Нет, это твоя вина! Это ты хотел притвориться. Я же не охотилась за тобой! – Этот парень раздражает.

– Семантика. Суть в том, что ты это делаешь. – Он кладёт салфетку – ту, на которой написано «Мне нравятся твои сиськи», – обратно на колени.

– Ты выкручиваешь ситуацию так, как тебе удобно, и мы оба это знаем.

Базз достаёт свой мобильный телефон, несколько раз постукивает по экрану, прокручивает, а затем протягивает его в мою сторону.

– Это моя мама. Ты хочешь разочаровать это лицо?

Боже мой, его мама просто очаровательна.

Она сидит между Баззом и мужчиной, который выглядит почти идентично – его братом, – и по сравнению с ними двумя выглядит крошечной.

– У тебя только брат?

– Нет, у нас есть сестра, Тру. Она на год младше.

Он всё ещё держит телефон практически у моего лица; нельзя отрицать, что его мать выглядит восхитительно и не похожа на человека, которого хочется разочаровать.

И всё же.

– Это не моя проблема.

– Это был бы равноценный обмен.

Он серьёзно?

– Нет. – У меня не пропал аппетит, поэтому я продолжаю есть.

– Пожалуйста?

Это заставляет меня снова посмотреть на него.

Чёрт. Не умоляй меня, Базз Уоллес. Это ничем хорошим для меня не закончится.

Я проглатываю комок мяса в горле и решительно качаю головой. Нет.

– Пожалуйста, Холлис. Пожалуйста, я готов на всё. – Он многозначительно шевелит бровями.

– Фу. Никогда так не делай.

Улыбка исчезает с его лица.

– Извини.

Особенность спортсменов в том, что они настроены на победу и никогда не сдаются. Так что Базз не готов принять мой отказ, и у меня есть ощущение, что это лишь отчасти связано с его матерью и во многом – с тем фактом, что я ему нравлюсь.

Вот, я сказала это – я нравлюсь Баззу Уоллесу.

Я вижу это по тому, как он смотрит на меня и как пытается проводить со мной время, хотя в основном это вымогательство, шантаж и манипуляции.

Не в плохом смысле, но...

Он слишком старается.

Будь честна, Холлис, ты бы не обратила на него внимание, если бы он не бегал за тобой, как влюблённый щенок.

Я изучаю его через стол: тако на его тарелке почти закончились, корзинка с чипсами почти пуста, воды совсем не осталось, желудок определённо полон. Парень серьёзно смотрит на меня, почти не моргая.

– Ладно. Я сделаю это.

Базз отбрасывает салфетку, отодвигает стул от стола и вскидывает кулак в воздух.

– Да!

Господи.

Этот парень перегибает палку.

Но что самое страшное может случиться, если я сделаю это?

ГЛАВА 9

Трейс

– Мам, это Холлис.

Повторяю это перед зеркалом несколько раз, отрабатывая знакомство, пока натягиваю через голову ярко-синее поло. Обычно я не наряжаюсь, чтобы увидеться с родителями, но поскольку сегодня у меня свидание, то немного прихорашиваюсь и надеваю красивую рубашку.

Шорты.

Парусиновые туфли вместо кроссовок.

– Мама, познакомься со своей будущей невесткой.

Если бы я это сказал, Холлис убила бы меня голыми руками, возможно, на глазах у родителей.

Я хватаю свечу, которую купил маме, и отправляюсь за Холлис. Она не знает, что ехать придётся долго, но дорога живописная, так что сомневаюсь, что девушка будет возражать.

Холлис и не возражает, потому что на этот раз, когда я её забираю, у неё с собой ноутбук.

Всю поездку она занята книгой, которую редактирует. Компьютерные очки на переносице, пальцами отстукивает по клавиатуре или слегка водит по экрану компьютера по прямой линии, словно обводит предложение перед собой и фиксирует его в памяти. Холлис также часто прикусывает нижнюю губу, когда сосредоточена. Я раз взглянул на неё, чтобы мысленно запечатлеть её образ в этих очках в черепаховой оправе, а потом поглядывал на неё три десятка раз.

Просто Холлис очень красивая.

Она зависает в компьютере до тех пор, пока, спустя почти два часа, мы не сворачиваем на подъездную дорожку моих родителей – асфальтированную, усаженную деревьями, которые посадил мой отец в тот год, когда мы с Триппом купили этот дом, и окружённую тщательно ухоженным газоном.

Роджер Уоллес любит, чтобы трава была зелёной, подстриженной и нетронутой.

Холлис снимает очки.

– Здесь так мило.

Мило?

– Мы росли не здесь. Родители переехали сюда несколько лет назад, когда мы с Триппом оба стали профессионалами. Это на три часа ближе к Чикаго, чем было раньше.

Она поворачивается ко мне.

– То есть они могут приехать посмотреть, как вы играете, но при этом остаются за городом, где более уединённо?

Я киваю.

– Именно. Они хотели быть поближе, чтобы видеть нас, но им не нравится большой город.

– В этом есть смысл, город не для всех.

Мне он тоже не подходит, но пока я ничего не могу с этим поделать.

– Трипп, Тру и я часто бываем здесь. Много семейных ужинов. Семья превыше всего. – Я пожимаю плечами, хотя внутри моё сердце выпрыгивает из груди при виде нежного выражения на её милом личике. Слегка.

Я сказал «слегка» – расслабьтесь!

Её взгляд смягчается.

– Мне это нравится.

Вау.

Что это за взгляд? Она... строит мне глазки или её лихорадит?

Прежде чем кто-либо из нас успевает сказать ещё хоть слово или даже отстегнуть ремни безопасности, моя мама выбегает из парадной двери, кухонное полотенце для рук перекинуто через плечо, на лице улыбка.

Когда я сказал ей, что приведу девушку домой, о которой говорил, на воскресный обед, она подумала, что я шучу. Трипп сидел рядом со мной, закатив свои недоверчивые глаза-бусинки, фыркал и хрюкал всё это время, что только подогревало недоверие моей матери.

– Ты бы не стал шутить о чём-то подобном, не так ли, Трейс? – переспросила она меня три раза.

– Мам, я когда-нибудь врал тебе?

– Всего несколько сотен раз.

Верно подмечено.

– На этот раз я не вру, и, пожалуйста, не переборщи с едой или чем-то ещё. Холлис не захочет, чтобы ты суетилась.

– Холлис, – произнесла она с придыханием. – Мне так нравится это имя. Такое необычное.

Необычное, как и сама девушка, которая сейчас сидит в моей машине и смотрит на дом.

– Боже мой, твоя мама просто очаровательна, – говорит Холлис. – Господи, я ненавижу ложь и ненавижу тебя прямо сейчас. Посмотри, как она взволнована, придурок. – Она открывает дверь машины и выходит. – Миссис Уоллес, здравствуйте!

Женщины. Я никогда их не пойму.

Как она может шипеть на меня непристойности в одну секунду, а потом набрасываться на мою мать, словно они давно потерянные сестры?

Я не спеша выхожу на улицу, давая им время поприветствовать друг друга без моего вмешательства, а затем подхожу к ним, засунув руки в карманы.

– Мама, это...

– Холлис, заходи в дом. Трейс Роберт, не мог бы ты разжечь гриль на заднем дворе? Твой отец не торопится.

Затем она заводит мою спутницу в дом, оставляя меня стоять на месте, вся подготовленная мной речь – пустая трата времени.

– Мам, это Холлис, – бормочу я про себя, запирая машину с помощью пульта и направляясь в гараж. – Нет, нет, заходи. Я только включу гриль. Нет, я настаиваю. —Дуюсь, покинутый и одинокий.

Никто не приходит мне на помощь.

Ни мой отец. Ни Холлис.

Я смотрю на небо, пока иду по траве к боковому дворику, поднимаюсь на деревянную веранду, которую папа, Трипп и я построили прошлым летом. Зажигаю газовый гриль. Стою там, пока он разогревается, соскребая с решеток угольки.

– Вот, что я люблю делать – быть на улице в одиночестве, пока мама обхаживает мою спутницу внутри, – ворчу я.

– Разговариваешь сам с собой, утырок?

Дерьмо.

Мой грёбаный брат.

Как раз то, что мне сейчас не нужно.

Как он вообще сюда попал?

– Кто тебя пригласил, придурок? – обвиняю я, поворачиваясь к нему лицом.

– Сегодня воскресенье, полудурок.

Полудурок? Очень оригинально. Я только что назвал его придурком – это все равно что украсть. Или скопировать.

– Ну и что, что сегодня воскресенье. Мама сказала тебе, что я кого-то приведу, или это просто совпадение?

– Конечно, сказала. И Тру тоже сказала.

– Ты проделал весь этот путь в одиночку, только чтобы быть здесь и шпионить за мной. – Он ненавидит ездить один и ненавидит, что приходится платить за бензин, чтобы добраться сюда.

– Ага. – Он откупоривает банку пива и с раздражающим чавканьем отпивает пену.

– Прекрати это делать.

– Не могу. – Он снова отхлёбывает.

Я игнорирую его, иду к двери во внутренний дворик и дёргаю её.

Заперта.

Прижимаюсь лицом к стеклу, обшаривая взглядом внутреннюю часть дома, где находится кухня.

– Они в передней комнате. Мама показывает Холлис твои детские снимки.

Чёрт. Это значит, что он уже был в доме.

Мой брат закатывает глаза.

– Вот, почему мы не приводим людей домой, идиот. Она привяжется, и когда эта цыпочка, Холлис, поумнеет и бросит тебя, это разобьёт мамино сердце.

Он прав, мама бы привязалась, если бы мы с Холлис действительно были парой.

– Холлис не собирается меня бросать. – Потому что мы даже не встречаемся. Я уговорил её пойти со мной, но никто не знает об этом, кроме неё и меня, и никто не узнает.

Разумеется, я не говорю этого вслух.

– Она не в твоём вкусе, – сообщает он мне, делая очередной глоток из банки пива.

– Какого хрена, Трипп? Конечно, она в моём вкусе.

– Нет, не в твоём. Твой тип – это жаждущие и навязчивые, а эта девушка – ни то, ни другое. Держу пари, у неё даже есть настоящая работа. Где, говоришь, ты её нашёл?

– На работе.

– Она работает в команде? Не гадь там, где ешь, братан.

– Нет, она была на стадионе на прошлой неделе на встрече, и я столкнулся с ней.

– Что она делала на стадионе? Она репортёр?

– Нет, она работает в издательстве. Редактирует книги.

– Это не объясняет, что она там делала. – Он этого так не оставит.

– Обедала.

– С кем?

Ну, почему он такой?

– Боже, к чему столько вопросов? Это что, испанская инквизиция?

– Я забочусь о тебе! Ты не знаешь эту девушку. Может, она золото...

– Холлис не золотоискательница. – Я смеюсь и смеюсь, как будто он только что сказал самую смешную вещь.

– Откуда, чёрт возьми, тебе знать? Ты знаешь её всего, сколько, пять дней? Семь? Возможно, она...

– Она дочь моего босса.

Это заставляет его замолчать аж на целых три секунды. Трипп открывает рот, делает глубокий вдох и снова начинает на меня ругаться.

– Холлис – дочь Томаса Уэстбрука? Чувак, ты с ума сошёл? Я только что сказал тебе не гадить там, где ешь! Встречаться с дочерью своего босса – всё равно, что нагадить на всю свою еду, плюс зарплату, машину и всё остальное.

– Как насчёт того, чтобы позволить мне самому беспокоиться об этом? – Я начинаю идти обратно к дому. – А ещё лучше, как насчёт того, чтобы побеспокоиться о себе? – Он так чертовски боится обязательств. Этот чувак даже не занимается случайным сексом с незнакомками.

– Как насчёт того, чтобы последовать моему совету и...

Наш отец выходит из-за угла с хмурым выражением на лице, останавливая нас обоих на полпути. Продолжая читать лекцию и преследуя меня по пятам, Трипп врезается мне в спину.

– Вы опять за своё? – спрашивает наш старик. – Господи Иисусе, вы шумите так громко, что, наверное, слышно в соседнем округе. Трипп, оставь своего чёртова брата в покое.

Чёртов брат? Какого хрена, папа? Это грубо.

– И Трейс, иди и спаси свою девушку от матери. Она собирается вызвать у девочки чувство вины и заставить ее пойти на занятия по плетению венков в центр отдыха с Фрэн и Линдой.

Навязывание чувства вины – семейная традиция Уоллесов.

– Ладно. – Я топаю прочь, как обиженный подросток, папа и брат заставляют меня чувствовать себя двенадцатилетним, дыша мне в затылок и указывая, что делать.

Я нахожу Холлис в гостиной, и как только вхожу...

– Сними обувь, молодой человек! – ругается мама, прищуривая глаза на мои ноги и одновременно лучезарно улыбаясь Холлис.

Что за чудовище вселилось в мою мать?

– Ты включил гриль, как я тебя просила?

О, боже.

– Да, мам.

– Мне нужно, чтобы вы с братом начали накрывать на стол.

Кстати говоря...

– Зачем ты вообще его пригласила? Он уже затевает со мной ссору. – Звучит ли это так, будто я дуюсь? Конечно. Меня это волнует? Нет.

Нашей маме не до моих глупостей.

– Прекрати спорить и иди накрывать на стол.

– Спасибо, детка. – Холлис подмигивает мне, и слово «детка» застаёт меня врасплох. И я, и мама ухмыляемся как идиоты.

Улыбка, с которой мама смотрит на нас, может запустить тысячу кораблей. А я?

Я. Буду. Гореть. В. Аду.

ГЛАВА 10

Холлис

Это было весело.

Я бы проходила через это снова и снова, просто чтобы увидеть выражение ужаса на лице Базза всякий раз, когда его мать говорила о нём что-то, даже отдалённо смущающее. Или когда его брат рассказывал истории из их детства.

Или, когда отец ругал его, словно угрюмого подростка.

Я не виню Базза за то, что тот ведёт себя как подросток. Вся его семья подтрунивает над ним всё то время, что мы здесь находимся, как будто парень никогда раньше не приводил домой женщину, и никто не знает, как вести себя, когда я сижу здесь.

Женевьева Уоллес не позволяет мне и пальцем пошевелить.

Мальчики же, напротив, превратились в лакеев. Даже Триппу приходилось несладко.

Я наблюдала, как братья убирали со стола, а их отец отправился на задний двор разжигать костёр, возле которого мы все сейчас сидим и болтаем. На коленях у меня одеяло, а на лице – глупая улыбка.

В этой семье я чувствую себя как дома.

– Сегодня никто не поедет домой – вы все пьяны, – объявляет миссис Уоллес, убирая крекеры и зефир, который мы жарили ранее.

– Мам, я выпил одно пиво, – настаивает Трипп, поднимаясь со своего места у костра и показывая два пальца. – И ещё одно.

Женевьева кивает в знак согласия.

– Ладно, Трипп, можешь ехать. – Она отпускает его, но не своего второго сына. – Трейс, я настаиваю, чтобы вы двое остались...

– Мам, всё в порядке. Я тоже не так уж много выпил.

Это правда. Как и его брат, за весь вечер Базз выпил максимум две банки пива. К тому же я могу сесть за руль, если понадобится.

– Тебе вообще не следовало пить и везти Холлис домой. Я воспитывала тебя лучше.

Он смотрит с недоверием, и, признаю, её попытки уговорить нас остаться притянуты за уши. Уловка, которую мы все видим насквозь.

Трейс снова пытается её образумить.

– Холлис завтра на работу.

– Правда, дорогая?

Я ломаю голову в поисках оправдания, но правда в том, что мне не нужно завтра идти в офис. А поскольку в машине у меня есть ноутбук, то технически могу поработать по дороге домой. К тому же я ненавижу врать, а мы занимались этим всю ночь.

– Я... – Я смотрю на огонь, пылающее оранжевое пламя успокаивает и гипнотизирует. – Я имею в виду...

– Я в порядке, мам. Правда.

– Трейс Эдвард, что я только что сказала?

– Это не моё второе имя, – вежливо напоминает ей. – Это второе имя Триппа.

– Перестань спорить с матерью, – говорит его отец.

Женщина уходит, держа в руках закуски для костра, а я с трудом подавляю смех, который сдерживала во время препирательств. Теперь глядя на двор, на линию деревьев, освещённую яркой луной, я, наконец, смеюсь вслух.

– Что, чёрт возьми, смешного? – огрызается на меня Базз, сидя в своём садовом кресле.

– Ты.

Он издаёт какой-то звук, но больше ему нечего сказать.

– Она играет со всеми вами, как на скрипке. Это уморительно.

– Что ты имеешь в виду?

– Она пытается заманить нас в ловушку, чтобы мы провели больше времени вместе.

– Это бессмысленно. Она думает, что мы встречаемся.

Я фыркаю.

– Да ладно, она же не идиотка. Матери не вчера родились. Должно быть, она почувствовала, что мы не настолько близки, и пытается сблизить нас, заставляя быть вместе. Вот.

– Моя мать – святая женщина, она никогда бы так не поступила.

– Ты действительно веришь в эту ложь, выходящую из твоих уст? Твоя мама не святая. Она – кукловод, а вы трое танцуете, как марионетки.

– Я взрослый человек, чёрт возьми, и моя мать не может указывать мне, что делать.

– Ладно.

– Она не может.

– Я сказала «ладно».

– Верно, но ты мне не веришь. В душе ты насмехаешься надо мной. Я чувствую это.

Я киваю, потому что он прав.

– Тогда иди туда и скажи ей, что мы не останемся, ты, большой ребёнок.

Тишина.

И тишина.

Вдалеке слышен звук машины, едущей по гравийной дороге.

Уханье совы.

Снова тишина.

– Итак. Похоже, мы остаёмся на ночь.

Я едва сдерживаю смех.

– Как же я тебя сейчас ненавижу, – шепчет он.

– Нет, не ненавидишь, – шепчу я в ответ, потому что он не ненавидит меня.

Ни капельки...