Текст книги "Тяжелое падение (ЛП)"
Автор книги: Сара Ней
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Сара Ней
Тяжелое падение
ГЛАВА 1
Холлис
– Спасибо за обед, пап. – Я наклоняюсь и целую отца в щёку. Его кожа загорелая от времени, проведённого на поле для гольфа.
– Очень рад, что смог тебя увидеть. Ты слишком занята для своего старика в последнее время.
Старик? Едва ли. Мой отец – воплощение молодости и жизненной силы, благодаря нескольким пластическим операциям, филлерам и стратегически правильно размещённому ботоксу. Он и моя мать, с которой тот развёлся десять лет назад, едва ли могут управлять мышцами своего лица, но кто я такая, чтобы судить?
Папа улыбается (или точнее пытается это сделать).
– Малышка, хочешь проводить меня до офиса?
Бросаю взгляд на вход на бейсбольный стадион, разглядывая его из окна своей машины – подарок на окончание колледжа – и внутренне вздыхаю. Нет, на самом деле я не хочу провожать его внутрь; это займёт ещё час, не меньше. Мне придётся здороваться с каждым уборщиком, административным помощником, тренером, игроком и сотрудником, мимо которых мы пройдём по пути в его кабинет, расположенный на другом конце Земли, по коридору и направо.
Уф!
– Да, конечно, у меня как раз есть время.
На самом деле у меня нет времени, но я не могу отказать отцу.
Не хочу рисковать столкнуться с Марлоном Деймоном, игроком первой базы и бывшим парнем. Парнем? Ну назвать его так можно с большой натяжкой, учитывая, что «встречаться» с ним было эмоционально изматывающе, играло на всех моих неуверенностях и в итоге заставило меня чувствовать себя дерьмом. Удобно, что он всегда забывал свой бумажник. Часами не отвечал на сообщения. Всегда опаздывал. Последней каплей стало, когда тот «одолжил» мою машину и был сфотографирован, пристающим к проститутке, хотя кто вообще обратил на это внимание? О, только таблоиды и их миллионы и миллионы читателей, вот кто! К счастью, никто не знал, что это была моя машина, так что моё имя не было вымазано в грязи, но это могло бы случиться.
К счастью, Марлон больше не моя проблема, не мой парень, но у меня нет ни малейшего желания рисковать и видеть его в этом здании ни вчера, ни сегодня, ни завтра.
Чёрт, чёрт, чёрт.
Папа отстёгивает ремень безопасности и вылезает из моего белого внедорожника, жестом приказывая охране подойти и поиграть в парковщика, пока я беру свою сумочку, телефон и бутылку с водой.
Придерживая юбку своего платья, я тоже вылезаю, следуя за папой. Несколько болельщиков собралось у ворот – как обычно, в надежде увидеть или встретить игроков, которые выйдут на улицу. У нескольких из них плакаты, у одного или двух – именные футболки. Все они широко улыбаются, когда видят, что папа направляется к ним, его дорогой серый костюм блестит на солнце.
Он пожимает несколько рук. Позирует для нескольких фотографий.
Кладёт руку мне на поясницу, чтобы провести через службу безопасности, когда мы, наконец, оказываемся внутри. Я кладу свою сумочку, воду и телефон на ленту конвейера для сканирования. И, схватив всё на другом конце, следую за папой через главный этаж.
Мы находимся в задней части здания, на противоположной стороне от торговых лотков, и направляемся в сторону кабинетов руководителей. Стук моих каблуков отдаётся эхом по бетону под нашими ногами, потому что коридоры практически пусты.
Сегодня пятница, и у «Чикаго Стим» неделя отдыха. Возможно, некоторые игроки приехали сюда потренироваться, но точно не ради игры, так что все, кто здесь находится, должно быть клерки или офисный персонал. Возможно.
Будем надеяться.
Я скрещиваю пальцы за спиной, и мы попадаем в стеклянный коридор, в котором находится папин офис. Стекло, стекло и снова стекло. Он открывает дверь и придерживает её для меня.
– Спасибо, папочка. – Я называю его так время от времени, просто чтобы доставить старику удовольствие. Как будто я снова ребёнок, и он действительно заботится обо мне, хотя я уже взрослая, с настоящей взрослой работой, оплачиваю мои собственные взрослые счета, и время от времени получаю удовольствие от бесплатного обеда.
Не вините меня!
Нас приветствуют все и вся, в основном подлизы, пытающиеся сохранить доброе отношение папы, но мало кто знает, что на самом деле у него его нет. Когда его бизнес взлетел, а за ним последовали деньги, он стал настоящим напыщенным болваном. Когда тот пробился на самый верх карьерной лестницы и, достаточно угодив моему деду, смог занять должность генерального директора в «Чикаго Стим», его эго раздулось до эпических размеров.
К счастью для меня, я не живу за счёт отца, поэтому мне не приходится целовать его задницу, как всем остальным. Как, например, моей сестре Фионе или брату Люциану – оба находятся под папиной опекой, оба во власти его кошелька.
Но не я.
Я не богата и не состоятельна – даже близко нет, – но прекрасно живу. У меня есть своя маленькая квартирка, я сама оплачиваю счета и не работаю на своих родителей.
Переступаю порог и иду к плюшевому креслу напротив его стола. Сажусь и оглядываюсь по сторонам, затем наклоняюсь вперёд, вожусь с металлическим пресс-папье на его рабочем столе. Оттягиваю один из шариков и наблюдаю за тем, как он стукает другой, качаясь туда-сюда, как маятник.
Тик, тик, тик.
– Холлис, прекрати, пожалуйста.
Вот тот папа, которого я знаю – теперь, когда мы за закрытыми дверями, он проявляет нетерпение.
– Если не хочешь, чтобы кто-то к нему прикасался, почему это у тебя на столе? – Я не могу перестать его подкалывать; это слишком просто.
– Это очень дорогое произведение искусства.
Я наклоняю голову и кривлю губы.
– Правда? Потому что, клянусь, в «Шарпер Имидж» точно такая же штука продаётся за тридцать баксов.
Папино лицо краснеет.
– Холлис Максин.
Я вздыхаю, отпуская серебряный шарик ещё раз, затем полностью останавливаю маятник и закатываю глаза. Папа такой нервный.
Он уже сидит, перебирая бумаги. Надевает очки для чтения, а затем смотрит на меня.
– Какие у тебя планы на остаток дня?
Ах. Он пригласил меня сюда и уже хочет от меня избавиться. Отслужила своё – многие видели, что он ведёт себя как заботливый отец, – и теперь я ему не нужна. Простите, что говорю с горечью, но мой отец – засранец.
Я сдерживаюсь, чтобы снова не закатить глаза, и разглаживаю ткань юбки.
– Ну, учитывая, что мне пришлось взять перерыв, чтобы пообедать с тобой, я, пожалуй, вернусь на работу.
Папа поднимает взгляд.
– Это бы не было проблемой, если бы ты работала в компании, как твой брат и сестра.
Ну уж нет.
– У меня всё хорошо, но спасибо. – Я предпочитаю жить своей собственной жизнью, а не когда надо мной властвуют и используют в качестве эмоционального шантажа.
Он ворчит.
– Чем именно ты там занимаешься?
Я чувствую, как раздуваются мои ноздри и напрягается позвоночник.
– Я младший редактор в издательстве.
Мы обсуждали это не меньше миллиона раз, и я не склонна к преувеличению. Что, чёрт возьми, он думает, я делаю весь день? Знаю, что он знает, что не платит за мою квартиру и не покупает бензин для моей машины. Да, да, это машина, которую он мне купил, но что мне оставалось делать – отказаться от неё? Только дурак откажется от бесплатного автомобиля – что делает целее мой счёт в банке.
– Что значит «младший»?
– Это значит... – Я делаю паузу, чтобы собраться с мыслями. – У меня всё ещё нет большого количества собственных клиентов, и кто-то должен следить за тем, что я делаю, за книгами, которые выбираю, но в остальном я получаю большую свободу выбора. – Мой ответ расплывчат, но я знаю, что он не слушает, так зачем же утруждать себя объяснениями?
Папа снова ворчит.
Возможно, это не такая шикарная работа, какую он хотел для меня, но достаточно респектабельная, чтобы тот не стеснялся хвастаться мной перед своими друзьями и коллегами, хотя и пытался выдать меня замуж за нескольких отвратительных отпрысков упомянутых коллег и друзей.
А вот моя мать? Ей абсолютно всё равно, что я выберу в качестве работы или карьеры, лишь бы была счастлива – и это одна из причин, по которой они с отцом развелись. У них совершенно разные взгляды на воспитание детей, приверженность семье и браку.
Ей вообще не следовало выходить за него замуж. Он тот же человек, каким был тридцать лет назад, и останется таким до самой смерти.
Что делает меня счастливой? Чтение. Открывать новые таланты среди писателей. Хотя иногда работа редактора – полный отстой. Часто авторы не хотят прислушиваться к отзывам – некоторые из них приходят в ярость из-за предложений или изменений сюжета, или когда что-то не имеет смысла, но в целом? Мне это нравится.
Несколько минут я наблюдаю, как он работает, опустив голову. Смотрю на его седеющие волосы, поредевшие на макушке, морщины на лбу. «Стресс и плохое отношение делают это с человеком», – размышляю я, прижимая пальцы к собственной коже, массируя виски.
Никаких забот, никаких морщин.
Я улыбаюсь и встаю.
– Ну что ж, папочка, мне пора. – Перейдя на его сторону стола, я быстро целую его в щёку, а затем взъерошиваю его волосы, к его раздражению. – Ты придёшь на ужин в эти выходные?
В конце концов, будет День Отца, но это не гарантия того, что отец этой семьи будет присутствовать, если у него в планах поработать в это время. «Нет покоя уставшему», – всегда говорит он. Хотя как может быть усталым человек, когда люди прислуживают ему, а тот целый день сидит в офисе и совершает телефонные звонки?
Папа кивает.
– Мне следует.
Да, следует, но, скорее всего, его не будет.
Поджимаю губы. Помахав ему рукой, я вылетаю за дверь и выдыхаю, когда оказываюсь в коридоре.
Поворачиваю налево. Захожу в лифт. Нажимаю на кнопку и смотрю на табло на стене, наблюдая, как цифры становятся всё меньше и меньше. Девять.
Пять.
Два.
Секунды спустя слышу дзиньканье – знак того, что я добралась до места назначения, – и, не глядя, выхожу на бетонный пол.
Оглядываюсь по сторонам.
– Чёрт. – Не тот этаж. Должно быть, нажала не ту кнопку, когда запрыгивала внутрь. Ничего страшного.
Нажимаю на стрелку вверх, затем отхожу назад, смотрю на металлические двери лифта, который, вероятно, уже возвращается на верхний этаж, и со вздохом жду.
Постукиваю ногой.
Вытаскиваю телефон и...
– Ты потерялась, милашка?
Милашка?
Фу.
Я оборачиваюсь.
Это игрок, в этом я уверена. Высокий, широкоплечий. Самоуверенный, высокомерный. Изгиб его идеального рта выдаёт самодовольство.
Уилсон? Уолтерс? Они называют его...
Скажем так: я вроде как знаю этого парня.
Вернее, знаю о нём – смутно. По умолчанию, я знаю каждого игрока в команде в той или иной степени. Видите ли, мой отец, как генеральный директор, по сути, является боссом каждого из них. А до него генеральным директором был мой дед, Томас Уэстбрук-старший, который сейчас владеет командой.
Ах, нет ничего лучше старого доброго кумовства.
– Ты только что назвал меня милашкой? – Блин, как бы я хотела вспомнить имя этого придурка, чтобы надрать ему задницу за это сексистское, устаревшее ласковое обращение.
Я точно не милая.
Трейс
Её платье чопорное. Строгое.
Но когда я увидел её у лифта, девушка неловко дергала за ремешки и ёрзала на месте в своих туфлях, так что готов поспорить на сотню баксов, что она готова вылезти из них.
Я мог бы помочь ей с обеими этими проблемами.
– Ты только что назвал меня милашкой? – снова спрашивает она.
– Ты кажешься мне милой, дорогая.
– Боже мой, какая гадость. – Она нажимает на кнопку «вверх», отчаянно пытаясь отделаться от меня. Что ж, очень жаль – я тоже поднимаюсь.
– Называть кого-то милым – это не преступление.
– Нет, но ты меня не знаешь, и я считаю это оскорбительным и унизительным.
– Позволь мне пригласить тебя куда-нибудь и загладить свою вину.
– Нет, спасибо.
– Отстой. – Я кашляю в кулак, маскируя слово, но недостаточно хорошо, потому что девушка оборачивается и свирепо смотрит на меня.
– Что ты только что сказал?
– Ничего. – Я хихикаю. Господи, как легко вывести из себя эту цыпочку? Неужели ей не нравится слышать приятные вещи?
Незнакомка закатывает свои голубые глаза.
– Честно говоря, когда я училась в школе, иногда парни так делали. Они кашляли, чтобы скрыть идиотизм исходящий из их рта, и притворялись, что ничего не говорили. Но это было ещё в шестом классе, хотя... – Она окидывает меня беглым взглядом, начиная с моих ног и продвигаясь вверх. – Я не удивлена услышать это от тебя.
– Ауч. – Это было оскорбление? Трудно сказать. Девушка больше не смотрит на меня – она смотрит на дверь лифта, вероятно, желая, чтобы та открылась и чтобы тот проглотил её целиком.
Лифт прибывает, двери открываются, и мы оба заходим внутрь.
– Похоже, мы оба направляемся в одну сторону. – Я перехожу на противоположную сторону кабины, желая дать ей пространство; эта женщина определённо выглядит так, словно хочет врезать мне по яйцам.
– Ура! – саркастически заявляет она, крутя пальцем с розовым ногтём в воздухе возле головы.
Ух ты. Ладно, может, она не такая уж и милая.
– Эй... извини, что назвал тебя милой. Не думал, что на самом деле ты очень дерзкая.
От этого замечания её брови взлетают вверх.
– Просто перестань говорить.
Но я не могу. Она слишком милая, а я обожаю внимание; сейчас девушка меня игнорирует, что усугубляет мой словесный понос.
– Я пошутил насчёт свидания.
– Ну, я не собиралась идти на свидание с тобой, так что... – Она пожимает плечами, по-прежнему не глядя на меня.
– Ты не в моём вкусе, – бурчу я.
Её тихий смешок говорит о том, что она мне не верит.
Хотя на самом деле она в моём вкусе – то, что я не встречаюсь с женщинами, которые выглядят добродетельными, не означает, что не ценю женщин, которые таковыми являются. Так уж сложилось, что я никак не могу заставить приличных, респектабельных женщин встречаться со мной.
Тусовщицы – да. Любительницы клубов – да. Золотоискательницы – да.
А классные работающие девушки? Ну, не особо.
Трипп говорит, что это потому, что у меня дерьмовая репутация, и ни одна из этих женщин не хочет в конечном итоге попасть на страницы таблоидов, потенциально разрушив свою карьеру после того, как их сфотографировали со мной. Это отстой, потому что в какой-то момент я хотел бы заставить своих родителей гордиться мной, произведя на свет Базза Уоллеса-младшего, наследника бейсбольного наследия, плода моих чресл.
Моя мать убила бы меня на хрен, если бы я привёл домой девушку, продающую шоты в ночном клубе. Однажды я встречался с девушкой, чья работа заключалась в продаже шотов, и она проводила вечера с выпяченными сиськами и светящимися палочками на шее – всё это прекрасно и хорошо, но не тот тип, который моя мать хотела бы видеть матерью своих внуков.
А вид этой миниатюрной садистки так и кричит о хорошей девочке и респектабельности, хотя готов поспорить, что у неё чертовски грязный рот.
– Извини, я не расслышал твоё имя, – делаю очередную попытку, пуская в ход обаяние.
Ещё одно закатывание глаз.
– А я и не говорила.
Дерзкая.
Мне нравится.
– Как тебя зовут? – Вот. Попробуй теперь уклониться от ответа.
– Я тебе не скажу.
Несколько мгновений спустя лифт поднимается к месту назначения, дзинькает, когда двери открываются, и мы оба выходим на парковку.
Она свирепо смотрит на меня, пока я иду следом.
– Перестань меня преследовать.
Пфф.
– И не собирался. Мне нужно кое-что взять из машины. – Эта ложь была бы более правдоподобной, если бы у меня в руке или в кармане была связка ключей, которой нет.
– Как скажешь. – Ветер приподнимает подол её красивого платья в цветочек, обнажая загорелые ноги. Гладкие. Стройные. Отличные ноги. – Прекрати меня разглядывать, извращенец.
Извращенец? Что за...
Мы оба проходим мимо будки охраны, и я киваю Карлу, охраннику, замедляя шаг по пути к своей машине, поскольку на самом деле не могу в неё сесть. Мне нужно, чтобы она первой добралась до своей машины и уехала, и не догадалась, что я лжец.
Её походка уверенная, взгляд устремлён перед собой, а не на телефон, пока она осматривает парковку, держа в руке брелок от роскошного внедорожника. Классная тачка. Красивые ноги. Умный рот.
Оглянувшись через плечо, девушка встречает мой взгляд, прежде чем схватить пару солнцезащитных очков и надеть их, затем открывает дверцу и забирается внутрь. После этого она больше не смотрит в мою сторону – ни единого, чёрт возьми, раза.
Как грубо!
Шаркая ногами, как неудачник, я бреду обратно, притворяясь, что взял что-то из машины, и снова киваю Карлу, высунувшему голову из будки охранника.
– Ты неравнодушен к мисс Уэстбрук?
– К кому?
– Девушка, с которой ты только что был. Младшая дочь Томаса Уэстбрука. Я нечасто вижу её здесь, но мисс Холлис очень милая девушка.
Мой взгляд останавливается на отъезжающем автомобиле с включённым поворотником, который поворачивает направо с парковки и, очевидно, везёт дочь генерального директора. Что делает её внучкой владельца команды, а значит, я выгляжу полным идиотом.
Господи, я только что подкатывал к дочери генерального директора.
Слава богу, она не знает, кто я такой, иначе был бы уже покойником...
ГЛАВА 2
Холлис
– Ты уверена, что парень, пристававший к тебе на стадионе, был Базз Уоллес? – Моя лучшая подруга Мэдисон протягивает руку через стол к картошке фри, роется в коричневом бумажном пакете и запихивает в рот сразу три штуки.
Когда я вернулась домой, подруга залипала в своём телефоне на моём крыльце, ожидая, пока накормлю её ужином, словно бродячую кошку, и желая немного поболтать – в основном, чтобы поживиться за мой счёт, поскольку она, кажется, постоянно без гроша в кармане – и ей было ужасно скучно. Как обычно. Я знаю Мэдисон со времён колледжа, и она всегда была девушкой, которую нужно развлекать, которой постоянно нужно чем-то заниматься. Никогда не успокаивается, вечно в движении.
Она и сейчас не стоит спокойно: склонившись над моей кухонной стойкой, ворует еду, которую мне было лень готовить. Я тоже хватаю жареную картошку и жую. Облизываю соль с пальцев и выгибаю бровь.
– Да, я уверена, что это был Базз Уоллес. – Вернее Трейс Уоллес, как указано в его биографии в интернете. – Мне стало любопытно, и я посмотрела состав игроков в интернете. Он такой придурок.
– Но он такой горячий, – возражает она, хватая мой чизбургер и откусывая кусочек, по которому течёт расплавленный сыр. Я хмурюсь и выхватываю его обратно у неё из рук.
– Возьми свой! Если бы знала, что ты будешь здесь, когда вернусь домой, я бы и тебе купила один. – Бургер не настолько велик, чтобы делиться им, особенно когда я так голодна. – Иди и приготовь замороженную пиццу, – огрызаюсь я.
– Мне не нравятся начинки у пицц, которые ты покупаешь. – Она фыркает, украдкой съедая ещё кусочек моего ужина. Мэдисон не такая любительница мяса, овощей и сыра, как я; она больше поклонница «Маргариты». Но если я приготовлю замороженную пиццу, то съест её, невзирая на свои отнекивания.
– Итак, вернёмся к этому парню. Он к тебе клеился?
– Наверное, не нарочно. Мне кажется, что такой парень просто ничего не может с собой поделать. Для него это как словесная рвота. Он бы приставал ко мне, даже если бы у меня на голове был бумажный пакет, на спине горб, а одна нога была бы короче другой.
Мэдисон закатывает свои карие глаза.
– Не будь такой драматичной. Почему бы ему не приударить за тобой? Ты великолепна, счастлива – практически сочишься харизмой.
Сочусь?
– Это сыр сочиться из бургера.
– Я говорю серьёзно.
– Я тоже. Парень даже не знал, как меня зовут, и вот он приглашает меня на свидание.
Моя подруга не ведётся на этот аргумент.
– Если какой-то парень клеится к тебе в клубе, вероятность того, что он заранее знает твоё имя, ничтожно мала. Сделай парню поблажку.
Я опираюсь рукой на стойку.
– Мэдисон, ты знаешь, через что я прошла с Марлоном... Я больше не встречаюсь с игроками. – С меня хватит!
Ненавижу называть Марлона Деймона своим бывшим «бойфрендом». Прошлой весной мы провстречались не больше трёх месяцев, но я считала его потрясающим. Высокий. Атлетичный. Смешной. Настолько обаятельный, что очаровал меня сразу же, как только мне его представили после игры «Чикаго Стим», на которой я присутствовала. Он поднялся в офис на стадионе, чтобы пообщаться с моим отцом. И я верила каждому его слову, когда тот раскрывал свои пухлые губы.
Моя ошибка. Марлон Деймон – тщеславный. Избалованный. Лжец.
– Не все мужчины такие. Не твоя вина, что он оказался настоящим ублюдком.
– Спасибо, это очень мило с твоей стороны, но я должна была знать лучше. Большинство из этих парней – бабники.
– Хорошо, но некоторые из них не такие.
– Хм... – Я не согласна. – Может, и нет, но Базз Уоллес – точно такой. Эй, он встречается с супермоделями и актрисами, а не с девушками, которые работают в издательствах и читают книги, чтобы заработать на жизнь. – Ботаничками. – Профессиональный бейсболист – не мой типаж, Мэдисон. Ты же знаешь меня.
Но такие мужчины – её типаж, и поэтому подруга так отчаянно хочет, чтобы я встречалась с одним из них. Я слышу об этом без остановки и, может, хотела бы, чтобы мне нравились мужчины, которые увлечены собой, но это не так.
Это желание было высосано из меня, когда мой последний любовный интерес не хотел ничего, кроме золотого билета в апартаменты владельца клуба. Я была для него просто пешкой.
Мой телефон звонит, вибрируя на стойке, и я переворачиваю его.
– О, это Серебристый лис1! – восторженно восклицает Мэдисон, подпрыгивая вверх-вниз, как гиперактивный ребёнок.
– Прекрати.
Ненавижу, когда она называет моего отца так; это противно и странно.
Я кладу телефон на место. Папа может подождать.
– Узнай, чего он хочет! – Она подталкивает телефон ко мне. Нажимает на зелёную кнопку, заставляя меня принять видеозвонок.
– Привет, пап.
Моя лучшая подруга наклоняется, чтобы посмотреть на экран.
– Привет, мистер Уэстбрук! – Она произносит это с придыханием, и я отмахиваюсь от неё, чтобы прекратить это.
Замолчи! Я закатываю глаза, стратегически отводя камеру на мгновение.
– Извини, Мэдисон здесь.
Папа прочищает горло, не зная, что ответить. Он не умеет общаться с молодыми людьми, и уж точно не знает, как вести себя с моей лучшей подругой – особенно, когда она пристаёт к нему при каждом удобном случае.
Он снова прочищает горло, уже по-деловому.
– Ранее, когда ты была здесь, я забыл упомянуть о спонсируемом компанией мероприятии по сбору средств в предстоящие выходные. Все вырученные деньги пойдут на борьбу с торговлей людьми, и у меня есть для тебя билет.
Я стону. Это одно из самых достойных дел в мире, но я бы лучше пошла на реальное собрание, чтобы узнать об этом больше, чем провести день в комнате, полной фальшивых людей, на благотворительном вечере...
Локоть ударяет меня в живот.
– Она с удовольствием пойдёт, мистер Уэстбрук. Вы тоже будете там?
Боже, она вовсю флиртует с моим отцом.
– Э-эм, нет. Меня не будет в городе, но я попрошу своего секретаря прислать билет.
– Вы можете прислать два билета? – Глаза Мэдисон широко раскрыты и полны надежды. – Тогда она сможет взять пару.
Мэдисон подмигивает.
– Меня, – говорит она, улыбаясь.
Папа колеблется, он не из тех, кто поддаётся на уговоры незваного гостя, который даже не является членом семьи, и никогда особо не любил Мэдисон.
– Я не знаю... Ты можешь гарантировать, что уговоришь Холлис присутствовать?
– Нет! – говорю одними губами, отходя от телефона и судорожно скрещивая руки на груди. Я не хочу присутствовать!
Моё нытьё и жесты не помогают.
– Конечно, могу, Томас. Предоставьте это мне. – Судя по выражению его лица, от него не ускользнуло, что она только что использовала его имя, а не назвала мистером Уэстбруком – нарушение этикета, которое он не скоро забудет. Старомодный. Чопорный. Заносчивый. Вот лишь несколько слов, характеризующих моего отца.
– Пап, это очень мило с твоей стороны, но я, правда...
Мэдисон притягивает меня к себе, прикрывая телефон правой рукой.
– Ты идёшь, мы идём. Не разрушай это для меня. Я одинока, чёрт возьми! Ты тоже, а там будут одинокие парни.
Она что, спятила? Собирается пойти на благотворительный вечер для серьёзной правозащитной организации, чтобы подцепить парня? Я не могу с ней согласиться.
Я сопротивляюсь, хотя знаю, что это бессмысленно – Мэдисон выиграет этот спор, как всегда, потому что у меня нет никаких дел в эти выходные, и она это знает, и собирается вытащить меня туда, хочу я этого или нет.
– Знаешь, кто там будет? Марлон. Он участвует во всех этих долбанных мероприятиях, потому что любит целовать задницы, – шиплю я. – Не хочу столкнуться с ним.
– Не будь такой трусихой, – шипит она в ответ. – Соберись, тряпка! В какой-то момент тебе придётся увидеться с этим куском дерьма, и разве ты не предпочла бы, чтобы я была рядом, когда это случиться?
– Нет! Боже, нет, ты сделаешь только хуже. Мне не нужно, чтобы ты прилюдно выколола ему глаза вилкой.
– По крайней мере, я не проткну его член.
Звук прочищающегося горла заставляет нас обеих посмотреть на мой телефон и на ярко-красное лицо отца.
– Вот дерьмо. – Мэдисон смеётся.
Вот уж точно.
– Я всё ещё здесь, – мрачно произносит отец. Невесело. Не впечатлено.
– Твой папа такой горячий, – произносит Мэдисон одними губами.
Я могу убить её.
– Пришлите билеты, сэр. Мы идём на этот благотворительный вечер.
Иногда я ненавижу свою лучшую подругу.
