Текст книги "Тяжелое падение (ЛП)"

Автор книги: Сара Ней

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА 7

Трейс

Сегодня вторник.

Сегодня Тако-вторник, и я голоден.

В обычной ситуации это не было бы проблемой. Потому что обычно я тащу свою задницу к фургончику с тако, покупаю дюжину – как в мягких, так и в твёрдых оболочках – сажусь за столик для пикника и поглощаю их, как свинья.

Обычно.

Однако, сегодня не совсем обычный день.

Сегодня я проснулся с мыслями о Холлис Уэстбрук. Думал о ней, когда ехал на работу, потом когда шёл на стадион, чтобы потренироваться перед игрой в четверг. Вспоминал о ней в бейсбольной клетке, на площадке для подачи. Когда мыл волосы в душевой раздевалки. Когда натягивал чистые шорты.

Чёрт.

Это отвлекает. Именно поэтому встречаться с кем-то во время сезона – не самая лучшая идея. Вы не только не можете уделять им время, которого они заслуживают, подобное дерьмо может испортить карьеру, если вы будете думать о чём-то другом. О ком-то другом.

Вместо того чтобы сосредоточиться на мяче.

А в профессиональном спорте всё всегда сводится к мячу.

Почесываю яйца, поправляя себя, молоток в моей руке завис над доской два на четыре, которую приколачиваю в ремонтируемом доме. Я снёс всю гипсокартонную стену в главной гостиной, чтобы сделать её открытой планировки, и смотрю на гвозди... Умираю с голоду.

Мне нужно поесть.

Я мог бы зайти к Ною и Миранде с коробкой тако, но... Ною это, наверное, не понравится. Не то чтобы обычно меня это волновало. Я делаю то, что хочу, когда дело касается его, и, возможно, именно поэтому он так на меня злится?

Неважно.

Не моя проблема.

Вопреки здравому смыслу, я вожусь с телефоном и пишу сообщение тому единственному человеку, которому не должен писать.

Я: Чем занимаешься?

Вот. Прямо к делу.

Холлис: Кто это?

Она прекрасно знает, что это я. Мы уже переписывались раньше.

Я: Это Базз. Перестань притворяться, что удалила мой номер.

Холлис: Ладно. Но почему ты мне пишешь?

Я: Сегодня Тако-вторник.

Холлис: Хм... и что?

Я: Я голоден, вот что. И мне нужна компания.

Холлис: Похоже, это ТВОЯ проблема, а не МОЯ.

Я: Это немного грубо, тебе не кажется? Кто говорит такие вещи?

Холлис: Моя подруга Наташа?

Я: Похоже, она злая.

Холлис: Она такая. И если не будешь вести себя хорошо, я скажу ей, что ты меня достаешь.

Я: А Наташа тоже ненавидит еду?

Холлис: **прищуривает глаза**.

Я: Ненавидит? Она ненавидит тако?

Холлис: Тако-вторник сильно переоценён.

Я: Ты что, чёрт возьми, какой-то монстр?

Холлис: Лол

Я:Не ЛОЛкай мне. **скрещивает руки и отворачивается к стене**.

Холлис: О, теперь ты дерзишь? Отлично. Никаких тако для тебя.

Я: **отбегаю назад** Подожди! Я погорячился.

Холлис: ЛОЛ, прости, но ты меня убиваешь. Почему ты такой?

Я: Мягкая оболочка или твёрдая. Выбирай.

Холлис: Твёрдая.

Я: Хорошо. Когда я могу тебя забрать?

Холлис: Ух!

Я: Один...

Я: ДВА...

Холлис: Отлично! ОТЛИЧНО! Заезжай за мной. Я всегда могу поесть.

Удовлетворенный тем, что победил в нашей небольшой перепалке, я отправляю ей ещё одно сообщение, давая полчаса на подготовку. Иду на кухню, которая ещё не до конца отремонтирована, и мою лицо в раковине. Руки тоже. Я весь в опилках и в грязи. Очень мужественно, но как-то противно. Не могу переодеться, так как у меня нет ничего чистого, но я нахожу бейсболку, чтобы прикрыть беспорядок на голове.

Обхожу дом в колониальном стиле середины прошлого века в перспективном районе, который купил на аукционе в прошлом месяце, и проверяю, не подключены ли электроинструменты и не оставлены ли они включёнными.

Будь я проклят, если не насвистываю, будучи в отличном настроении для Холлис и тако.

Тако-Холлис-вторник.

Неплохое название, хотя она, наверное, не согласится. Надо будет с ней посоветоваться...

Сегодня у меня грузовик, спортивная машина – непрактичный вид транспорта для стройки, и я выезжаю на короткую подъездную дорожку, чувствуя себя в полной мере мужественным, когда направляюсь к дому Холлис.

Это не так далеко, как мне пришлось бы ехать, если бы ехал из своего дома, так что приеду на несколько минут раньше, чем сказал ей, но я просто посижу в грузовике и подожду, чтобы не торопить её.

Помню, как злилась моя сестра, когда мы торопили её, пока она собиралась, и последнее, что мне нужно, это взбешённая Холлис, отказывающаяся выходить на улицу, потому что я её разозлил.

Боже, я помню один случай, когда мы все пошли на праздничный спектакль в общественный центр. Тру было 17 или 18 лет, и она собиралась последней. Мы с Триппом решили, что будет забавно стоять в дверях ванной и напоминать ей о времени каждые 60 секунд. «Уже шесть ноль пять, Труди, поторопись». Потом: «Уже шесть ноль шесть, Труди. Лучше заканчивай. Папа уже завёл машину».

Никогда не забуду дикий взгляд в её глазах, когда она велела нам заткнуться и убираться, а затем закричала, чтобы наша мать заставила нас оставить её в покое, аж вены выступили на её фарфоровой коже.

Видимо, девочки не любят, когда их торопят.

Я приехал рано, но не непростительно, поэтому отправляю Холлис сообщение, чтобы она знала, что я здесь на случай, если уже готова идти.

Я: Я внизу, не торопись.

Несколько секунд спустя:

Холли: Иду!

Я почти вижу, как маленькая милашка сбегает по лестнице, а потом действительно вижу её. Дверь здания открывается, и она выходит наружу, вся в солнечном свете, счастье и со светлыми волосами в этот хороший день.

Рванные джинсовые шорты. Жёлтая майка. Белые кроссовки.

Маленький лучик света – вот кто она, и я выпрыгиваю со своей стороны, чтобы поприветствовать её и с улыбкой открываю ей дверь.

Она скептически смотрит на меня, забираясь на пассажирское сиденье со словами:

– Без глупостей. Это только еда.

– Конечно, – говорю ей. Затем закрываю дверь. – Нет.

Холлис должна перестать быть такой чертовски очаровательной, если не хочет, чтобы я питал иллюзии по поводу того, что она передумает, потому что таков мой план.

Мне нужна девушка, которую я смогу привести домой к матери, и Холлис Уэстбрук идеальна во всех отношениях.

Вот только она меня ненавидит...

...но давайте будем честными, мнение может меняться, а я вечный оптимист, о чём мало кто знает.

– Надеюсь, ты нагуляла аппетит, – говорю я, забираясь в машину и пристегиваясь. – Сколько тако ты сможешь съесть?

Холлис обдумывает вопрос.

– Ну, не знаю, четыре?

– Четыре! – Я фыркаю, как будто четыре – самое смешное, самое ненормальное число, которое я когда-либо слышал. – Дилетант.

– Эм... ты меня подначиваешь?

Да.

– Нет, просто четыре тако, да и вообще четыре порции чего бы то ни было, едва ли утолят мой аппетит.

Девушка насмехается над моим хвастовством.

– Ну, ты огромный, а я нет, так что... – Она вскидывает подбородок и, не обращая на меня внимания, смотрит в окно.

Я огромный? В хорошем смысле или в плохом? Скажи, скажи.

Я боюсь попросить разъяснений, поэтому просто предположу, что она имела в виду «потрясающий» и «накаченный», и пойду дальше.

– Ты дуешься, потому что я могу съесть больше тако, чем ты? – Это убивает меня, поэтому я вынужден спросить.

Она поворачивается и смотрит так, будто я свихнулся.

– Ты серьёзно? – Смеётся. Смеётся и смеётся. – Осмелюсь спросить, сколько ты можешь съесть за один раз? – Она вскидывает руку. – Нет, не говори, дай угадаю – целую дюжину.

Вот дерьмо.

– Спасибо, что лишила ветра мои паруса. – Я хмурюсь, расстроенный тем, что она угадала с первого раза.

– Ты настолько нелеп, что я даже не знаю, что с тобой делать. – Она добродушно посмеивается, наблюдая, как дома за окном превращаются в городские кварталы с магазинами и закусочными, и наконец – «Тако Вэрхаус», он же рай на земле.

Не так-то просто найти место для парковки – это место забито до отказа каждый вечер недели, а особенно во вторник, – но мне удаётся найти одно в двух кварталах, на платной стоянке. Двадцать шесть баксов за несколько часов, но оно того стоит.

Я вскидываю кулак в воздух в знак сладкой победы.

– О, да!

Холлис наблюдает за мной, но она улыбается, её это забавляет.

Счастливый, я перебегаю на её сторону грузовика и добираюсь до двери прежде, чем девушка успевает её открыть. Как джентльмен, помогаю ей выбраться, хотя она совершенно не нуждается в помощи.

– Миледи. – Я торжественно вывожу её на бетонный тротуар, захлопываю за ней дверь и ускоряю шаг, когда мы приближаемся к бобам и рису и восхитительному запаху кукурузных лепёшек из муки грубого помола. Некоторые люди насмехаются над этим священным днём недели, а я им дорожу.

– Ола, сеньор Уоллес! – Хозяева уже здесь, и Мигель приветствует нас, сверкая глазами, устремлёнными на Холлис. Я никогда не приводил сюда женщин, если не считать Миранды, поэтому вижу, что ему любопытно.

Я машу рукой и улыбаюсь, осматривая зал; свободных столиков нет, и в проходе нет мест, где можно было бы присесть, пока мы ждём, но мне удаётся протиснуться между двумя семьями у стены, так что, по крайней мере, мы можем прислониться, пока ждём.

– Постой, я собираюсь записаться в очередь на столик.

Холлис кивает.

На то, чтобы внести нас в список, уходит не так много времени, но ждать придётся довольно долго. Хостес, Ребекка, предлагает освободить для нас столик, чтобы мы не стояли в очереди, но я вежливо отказываюсь и торжественно направляюсь обратно к Холлис.

По выражению моего лица она поняла, что новости мрачные.

– Ждать придётся 45 минут, – сообщаю я, облокачиваясь на стену рядом с ней. – Мы. Умрём. От. Голода.

Холлис саркастически закатывает свои красивые голубые глаза, но мне это нравится.

– Трейс, они собирались поднять тебя в списке ожидания? – Пожимаю плечами. Неужели она не слышала, как я заявил о нашей грядущей голодной смерти? Почему она меняет тему? – И ты им не позволил?

– Нет. – Я вздыхаю. – Это нечестно, просто прийти сюда и занять чужой столик, когда они уже заждались. – Я делаю паузу. – И ещё, как ты узнала, что моё настоящее имя Трейс?

Она пожимает плечами и делает вид, что осматривает свои ногти.

– Возможно, я искала информацию о тебе.

– Что? Холлис Уэстбрук, ты этого не делала! – Признаю, я звучу как южная девочка-подросток. – Ты меня погуглила! И что ты нашла?

Боже, это отличные новости.

– Ты не мог бы говорить потише? – бормочет она.

Люди начинают пялиться, но мне на это наплевать. Некоторые из них, кажется, узнали меня, но пока никто не подошёл к нам.

– Я загуглила тебя после того, как мы столкнулись на стадионе, потому что ты показался мне знакомым, но не могла вспомнить твоё имя. Так что просто поискала информацию о тебе. Боже, это не преступление.

Нет, но это значит, что она была достаточно любопытна, чтобы искать моё имя.

Мы стоим и дурачимся ещё несколько минут, пока не приходит Ребекка. Ещё не прошло сорок пять минут, которые нам сказали придётся ждать, но я не хочу устраивать сцену, настаивая на том, чтобы ждать дольше, поэтому позволяю ей отвести нас в дальний угол.

Чипсы и сальса почти сразу же оказываются на столе. Гуакамоле тоже, и вода. Я не утруждаю себя просмотром меню, потому что всегда заказываю одно и то же, но Холлис никогда здесь не была, поэтому она просматривает список блюд, как опытный ресторатор.

– Что ты будешь? И, пожалуйста, не говори «чимичанга».

Она смеётся.

– Я возьму две мягкие и две хрустящие, большое спасибо.

– Говядину, курицу или свинину? – спрашиваю я, забирая у неё меню.

– Эм, говядина.

– Гарниры? Рис, фасоль или и то, и другое?

Она качает головой.

– Рис?

Я киваю.

– Желаешь добавить кесадилью за доллар?

– Конечно.

– Что-нибудь выпить?

– Хм, вода подойдёт... Подожди, что происходит? Ты теперь здесь работаешь?

Теперь мы оба смеёмся и смеёмся до тех пор, пока не приходит настоящий официант, чтобы принять наш заказ, и я повторяю всё, что только что сказала мне Холлис, плюс мой заказ, и вскоре мы снова остаёмся одни.

– Ты такой странный, – тихо говорит она.

– Это хорошо или плохо?

Холлис молчит, а в этом месте шумно из-за всех людей – к тому же звук, который я издаю, когда ем чипсы, конечно, не помогает, – поэтому сосредоточиваюсь на том, что она собирается сказать. Как это называет моя мама? Активное слушание?

– Это... это... – Она, кажется, не решается ответить, и у меня в животе завязывается узел. Я думал, мы продвинулись вперёд. Думал... – Это хорошо.

Я расслабляюсь в кресле, чипсы тортильи свисают с моих губ, как недокуренная сигарета.

– Слава, блядь, богу.

– Прости?

Я почти уверен, что пробормотал это себе под нос, но, видимо, нет.

– Я сказал: «Слава богу». – Я отправлюсь в ад за ложь. – Рад, что ты считаешь, что это хорошо, что я странный. – Подождите... – А чем это, собственно, хорошо?

Пока она размышляет, я отправляю в рот ещё несколько чипсин.

– Это хорошо, потому что это неожиданно. Не хочу подогревать твоё эго, но ты не такой, как я ожидала. Совсем. – Она берёт чипсы, макает их в сальсу и отправляет в рот. Мне хочется, чтобы она перестала есть, потому что я хочу услышать, что она скажет.

Обо мне, ха-ха.

– А чего ты ожидала?

– Что ты окажешься ещё большим придурком.

Точно такие же мысли у всех остальных порядочных женщин на планете.

– Хм, скажи мне, что ты чувствуешь на самом деле, Холлис.

Мне показалось, или она вздрогнула, когда я произнёс её имя? Ей не может быть холодно, на ней джинсы.

– Холлис. – Я снова произношу её имя, и снова дрожь. – Холлис.

– Прекрати! – Она смеётся, бросая чипсину через стол, та попадает мне в грудь, я снимаю её с рубашки и засовываю в рот.

Жую.

– М-м-м, хрустящий и вкусный, – говорю ей с набитым ртом и чуть не ляпаю что-нибудь идиотское типа: «Хрустящая и вкусная, какой я тебя себе представляю», но это самая дебильная вещь, которую можно сказать, и в ней нет никакого смысла, и у меня хватает ума хоть раз удержать свой большой рот на замке.

– Итак.., – начинает она, держа в руке ещё один чипс, разламывая его на две части и кладя их на язык по одной. – Чем ещё занимаешься? Помимо работы?

Я запихиваю в рот сразу три чипса, запиваю их водой и вытираю руки о салфетку, прежде чем ответить.

– Кроме встреч с родителями и тусовок в доме Хардинга, даже не знаю. Читаю и всё такое.

Читаю и всё такое? Чертовски красноречиво, ты, придурок.

Но брови Холлис взлетают вверх, и я вижу, что мне удалось удивить её ещё раз.

– Точно. Ты сказал, что состоишь в книжном клубе, но читаешь ли ты на самом деле?

Ещё больше чипсин отправляется в рот. Мне нравится идея заставлять её ждать моих ответов, особенно когда она, кажется, так хочет их услышать.

– Конечно, читаю.

– Потому что любишь книги.

Почему она так говорит «книги»? Как будто звук этого слова её заводит – это так странно. И почему наклоняется вперёд, упираясь грудью в край стола? Она что, специально так делает?

– Да?

– Какие книги ты читаешь, помимо любовных романов? – Я слышу её тихий смешок сквозь звуки оркестра мариачи¹¹ и болтовню окружающих нас людей.

Хм.

Я ломаю голову в поисках последней прочитанной мной книги, которая не была выбрана книжным клубом.

– Это была биография времён Второй мировой войны, написанная летчиком-истребителем, чей самолёт упал. Он несколько месяцев жил в джунглях без припасов, еды и оружия.

– Это была толстая книга?

– Эм… Да?

Она кивает. Снова кивает, наблюдая за мной, пока берёт ещё несколько чипсин и разламывает их на кусочки.

– Ага. Расскажи мне ещё.

Так, что, чёрт возьми, сейчас происходит? Похоже, Холлис возбуждена, но я знаю, что она меня терпеть не может, так что, у неё приступ? Или припадок? Она настолько голодна, что у неё галлюцинации, что я ей нравлюсь?

Я так чертовски запутался.

Официант появляется как по волшебству, принося еду для голодной женщины, сидящей напротив меня, и я избавлен от её плотоядного, остекленевшего взгляда, когда перед нами выкладывают наши тако. И всё же, похоже, это не возбуждает её так сильно, как упоминание о книгах. Или звук её имени на моих губах.

Я снова проверяю теорию.

– Итак, Холлис, какой жанр тебе больше всего нравится читать для удовольствия, когда ты не работаешь?

Жанр. Отлично, Базз.

Я мысленно похлопываю себя по спине.

Холлис поднимает голову, поднося ко рту вилку полную риса.

– Романы.

– Правда? Ты читаешь любовные романы? – Я вгрызаюсь в свой первый тако в твёрдой оболочке и стону. – Какие тропы?

Тропы.

Еще одно мысленное похлопывание, и я улыбаюсь про себя, когда её взгляд становится нежным.

– Хм... – Она убирает прядь волос за ухо. – В основном обычные вещи. Романы про ковбоев и... спортсменов.

Что? Романы про спортсменов?

Я выпрямляюсь в своём кресле.

– Правда, что ли?

– Да.

– О каком виде спорта сейчас читаешь?

Она игнорирует меня пару секунд, выбирая момент, чтобы откусить от своего тако – наверняка, специально! – задумчиво жуёт и не отвечает на вопрос. Проглатывает. Откусывает ещё кусочек.

Клянусь богом, она делает это специально, чтобы помучить меня.

– Бейсбол.

– Серьёзно? Студенческий бейсбол или что?

– Нет, профессиональный.

– Ты читаешь роман о бейсболистах?

– Ну, парень – бейсболист. А девушка работает няней.

Няней? Что это за книга, чёрт возьми?

– Он переспал с няней?! Он женат? Где жена?

Холлис смеётся, прикрывая рот ладонью.

– Нет, он вдовец – вот почему ему нужна няня.

– О. – Я обдумываю эту концепцию. – Значит, его жена умерла, и теперь он трахается с няней. Это выглядит хреново и сомнительно.

Девушка смеётся.

– Не похоже, что он просто подкатил к ней и воспользовался преимуществом. Они влюбились или собираются влюбиться. Ему нужен был кто-то, кто присмотрит за его шестью детьми.

– Шестеро детей?! Какого хрена?

– Да, две тройни.

– Это бессмысленно.

– Ну, вначале было ЭКО, и они не думали, что забеременеют снова, но она забеременела, и это снова были тройняшки, а потом она погибла в автокатастрофе в их первый день рождения.

Это даже звучит абсурдно.

– И ты увлекаешься этим дерьмом?

– Очень.

– Ну... каждому своё. – Я больше не могу говорить об этом без того, чтобы мой мозг не взорвался от скуки и недоумения. – На мой взгляд, там слишком много сюжетных приёмов, причём совершенно ненужных.

– Жанр. Троп. Сюжетные приёмы. Кто ты?

Я ухмыляюсь, зная, что только что немного намочил её трусики своими познаниями в литературных терминах.

– Я люблю читать. Что тут скажешь? Просто большой старый книжный ботаник. Хэштег книголюб. – Я запихиваю в рот ещё еды, медленно пережёвывая, чтобы свести её с ума от неизвестности.

Она не выглядит отчаявшейся, ожидая, что я скажу больше, но улыбается.

– В прошлом году мне запретили посещать библиотеку. – Моё заявление звучит как нечто само собой разумеющееся, правдивое и между делом.

Это её заинтересовывает, и она, кажется, оживляется.

– Я слушаю.

Я кладу салфетку на стол, отодвигаю стул на несколько сантиметров, готовый углубиться в драматическую историю. Скрещиваю руки и обдумываю первые несколько слов. Крючок, если хотите.

– Это была тёмная и бурная ночь...

Холлис смеётся и закатывает глаза.

– Шучу. Было холодно и снежно. Межсезонье. А я люблю ходить в библиотеку рядом с домом – у них потрясающий выбор аудиокниг. – Её глаза как-то странно блестят. – Я люблю слушать их по дороге на стадион или пока забиваю гвозди в одном из домов. – Я сгибаю и целую свой бицепс – вроде как по-идиотски, но ей, похоже, всё равно. – В общем, за одним из столов я увидел женщину, которая показалась мне знакомой, и до меня дошло, что она – автор одной из моих любимых серий книг. У неё был ноутбук, и она увлечённо стучала по клавишам. Я готов был поклясться, что уже встречал её раньше, потому что пару раз ходил на автограф-сессии. – Пауза для эффекта. – Книги с автографами – мой криптонит.

Холлис цепляется за каждое моё слово, и, если бы на ней был слюнявчик, она бы пускала слюни.

По крайней мере, так я себе говорю.

– Я не хотел её беспокоить. Она была занята, и я мог только представить, что, если бы меня прервали, пока я совершенствую своё величие, это вывело бы меня из себя. Итак, вот, я иду в отдел распространения, беру лист бумаги и пишу: «Мне нравятся ваши книги». Затем сую ей бумажку, когда прохожу мимо, что, оглядываясь назад, было чертовски жутко и ужасной ошибкой.

– Почему?

– Потому что у меня отвратительный почерк. – Я беру бумажную салфетку и спрашиваю у Холлис, есть ли у неё ручка – у неё есть, – а потом пишу: «Мне нравятся ваши книги». Вручаю ей.

– Мне нравятся ваши сиськи?¹²

– Здесь написано «книги».

– Здесь написано «сиськи».

– Видишь? Теперь ты понимаешь, что всё пошло не так? И видишь, куда ведёт эта история?

– Не говори больше ни слова, иначе я подавлюсь этим тако. – Её кожа ярко-красная, и она вот-вот разразится смехом; я вижу, что Холлис еле сдерживается. Она вот-вот взорвётся.

Очевидно, я произношу ещё несколько слов.

– Итак, она думает, что я говорю ей, что мне нравятся её книги... эээ... сиськи... которые, наверное, обвисшие до земли, заметь. – Я содрогаюсь от воспоминаний. – Вместо того, чтобы разобраться со мной, дама идёт и говорит библиотекарю, что на территории находится озабоченный извращенец. Та идёт и сообщает охраннику, а тот вырывает мои аудиокниги из моей цепкой хватки и выпроваживает меня вон. Боже, я был так унижен. Бетти из отдела научно-популярной литературы и я смотрели друг другу в глаза, и мне никогда не было так стыдно.

– Прекрати. – Девушка хохочет. Слёзы наворачиваются ей на глаза.

– Это ещё не всё. Она рассказала своей подруге Этель, которая состоит в читательском сообществе Беллмонт, а та рассказала моей маме.

– Это уже слишком. – Холлис взмахивает рукой между нами. – Ты всё выдумываешь.

– Они забрали мою карточку, Холлис! Нельзя шутить с этим дерьмом. Мне больше не рады ни в одной библиотеке в пределах трёх штатов из-за моего дрянного почерка.

– Боже мой, Базз, ты это заслужил!

Я веду себя как невиновная сторона.

– Я же не смотрел порно на одном из бесплатных компьютеров! Просто передал ей записку. Я сделал ей комплимент!

– О её сиськах!

– Нет, её книгам! – Я гоняю на своей тарелке нашинкованный салат. – Это была не она, между прочим.

– Остановись.

– Нет. Это была не она. Просто какая-то случайная женщина заносила свои еженедельные купоны в электронную таблицу.

– Откуда ты знаешь?

– Увидел, когда проходил мимо окна.

– Значит... ты подглядывал за ней через окно?

– Я проходил мимо окна! Что мне оставалось делать, не смотреть?

– Да! Ты мог бы просто не смотреть. – Холлис качает головой, словно разочаровавшись во мне. – Ты пытался ещё раз взглянуть на её сиськи?

– Боже правый. Нет. Даже не думай о таком – мне, конечно, одиноко, но я не в отчаянии.

Чёрт, неужели эти слова только что вырвались у меня изо рта? Я не могу взять их обратно, но могу молиться, чтобы она не ухватилась за них, потому что...

– Одиноко?

Вот блин. Почему она такая любопытная?

– Так ты редактор? – Я изо всех сил стараюсь увильнуть.

– Не меняй тему. – Холлис пристально смотрит на меня, откусывая тако и хрустя при этом. Она прищуривает глаза.

– Разве я сказал «одиноко»? Я имел в виду, что чертовски занят.

– Ты сказал «одиноко». Что ты имел в виду?