Текст книги "Проигрыш — дело техники"

Автор книги: Сантьяго Гамбоа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

14

Тягостное воспоминание о молодом оборванце с головой, расквашенной в гоголь-моголь, окончательно вывело меня из строя. По содержанию и характеру моего выступления вы, наверное, уже догадались, что я человек чувствительный, из тех, кто воспринимает действительность прежде всего сердцем, хотя это выглядит, как слабость. Но поймите, никому, ни при каких обстоятельствах, даже если он имеет дело с преступным миром и носит оружие, не дано забыть о существовании этого органа своего организма, такого важного, по утверждению философов, и простите, что откровенничаю с вами. Впрочем, я опять отвлекся. Мы прервались на том, что я, человек чувствительный, наделенный, без лишней скромности, отзывчивой душой, испытал второй раз в своей жизни, как мой желудок будто заперся изнутри. Стоило мне поднести ко рту вилку с ломтиком картошки по-креольски или свинины, стоило нацелиться пальцем в молочный десерт, как передо мной тут же возникал жуткий образ несчастного правонарушителя. Поначалу я скрывал от окружающих постигшую меня маленькую трагедию, поскольку не привык плакаться в жилетку при первых же трудностях, но по прошествии четырех дней без крошки сдобы во рту встревожился не на шутку. И я не единственный, кто испытал душевное потрясение, поскольку всегда заторможенный Монтесума, у которого сердце тоже оказалось не каменное, превратился в великого любителя поговорить и совершенно перестал заикаться. Тогда я поговорил наедине с сержантом Чумпитасом и поведал ему о том, что со мной происходит. Он обещал записать меня на прием к врачу нашего полицейского участка. Короче, через неделю, увидев, что улучшение не наступает, меня положили в военный госпиталь, утыкали мою руку трубками, по которым в организм подавался питательный раствор, и каждый день со мной беседовала сеньора по имени Карменсита, по специальности психолог – да-да, сеньоры, вы не ослышались, психолог! Если говорить откровенно, то на вашего покорного слугу Карменсита произвела впечатление слишком юной особы, чтобы заниматься лечением зрелого мужчины с богатым жизненным опытом. По ее просьбе я рассказал о том, что со мной случилось и, на мой непросвещенный взгляд, явилось причиной закупорки пищеварительных органов. Карменсита подтвердила, что у меня наступил шок вследствие психического потрясения. Я, конечно, скрыл этот довольно постыдный диагноз от товарищей, которые приходили меня навещать, сказав им, что страдаю от пищевого отравления, но правда в том, что шло время, и ничего не менялось. Тарелочки с кашкой и овощным супом, которыми кормили в больнице, остывали подле моей кровати, и однажды на меня произвело удручающее впечатление слово, произнесенное лечащим врачом: «Ну, как спалось моему дорогому анорексику?». Как-как, кто я такой? Но врач объяснил, что так называют тех, кто не может есть, и я в тот миг подумал, что жизнь штука и впрямь непредсказуемая. Но даже узнав всю правду, я не испытал никаких перемен и продолжал лежать в одиночестве в своей палате, опутанный проводами не хуже компьютеров у нас в участке, не имея сил подняться с постели, даже чтобы сходить в туалет, извиняюсь за такую интимную подробность.

Развязка не наступала уже три недели, каково? Я припоминал прошлый похожий случай и размышлял, как бы избавиться от напасти и от таблеток, которые заставляла меня глотать Карменсита – мы с ней к тому времени уже крепко подружились. И, как и в предыдущий раз, проблема решилась, дамы и господа, манерой самой что ни на есть человечной и трогательной. Благодаря искусственному питанию и таблеткам Карменситы я иногда вставал и ходил взад-вперед по коридору больницы. На одной из таких прогулок я стал случайным свидетелем суровой и искренней сцены, повторяющейся, к несчастью для нашего общества, все чаще: молодая сеньора лет тридцати с небольшим безутешно рыдала, сидя в кресле в комнате ожидания посетителей. Времени было около восьми вечера – я еще, помню, удивился, поскольку часы посещения давно закончились. Я приблизился, желая узнать, в чем дело, и, конечно же, сеньора оказалась супругой какого-то механика, получившего пулю в пьяной драке. Мне стало жаль эту женщину, которой пришлось пережить горестные минуты возле умирающего мужа, сопровождая его в госпиталь, а после здесь, когда врач сообщил ей, что операция остановлена, поскольку пациент отдал богу душу. Она не хотела уходить, не попрощавшись с покойником, и теперь сидела и ждала, когда его вывезут к ней из операционной. Ваш покорный слуга, подготовленный по роду службы к подобным драмам, был послан судьбою в поддержку вдове в эту тяжелую для нее минуту. Я подсел рядышком, представился и поведал ей о многих опасных эпизодах из собственной практики, а также поделился размышлениями, которыми мы иногда обменивались с Монтесумой, поскольку ему также не чужды приливы философического настроения. Я попытался объяснить сеньоре, что в этой жизни, полной противоречивого непостоянства, с нами иногда случается плохое только для того, чтобы чередоваться с переменами к лучшему. Я также сказал молодой женщине, что слезы молодят ее еще больше, если позволите эту лирическую подробность. Наконец, я постарался внушить ей, что нет худа без добра, и пусть сегодня на ее долю выпала беда, завтра все будет совсем наоборот, и тогда приходит понимание, как получается, что тот, кто находится там, наверху, суров, но справедлив, и любая мелочь имеет свой смысл, и если наступает финал трагедии, наподобие приключившейся с ней самой, то лишь потому, что неизбежно начинается хорошее и радостное, даю слово! И сеньора, слушая меня – говорю это без лишней скромности – вроде бы почувствовала себя спокойнее, вроде бы уже не так терзалась душевной болью, перестала плакать и спросила мое имя. А я продолжал объяснять ей, что в мире существует определенный порядок, и мы на этом свете, примерно как в ресторане: заплатил – тебя обслужат, еще заплатил – принесут добавки, так же и в жизни, и то, что она выстрадала этой ночью. Всевышний учтет как свой долг, а Он никогда в долгу не остается. После этого сеньора совсем успокоилась, а когда вышел врач и сказал, мол, примите мои соболезнования, можете пройти вместе со мной к усопшему, она встала и последовала за ним твердой походкой и с великим достоинством, что произвело глубокое впечатление на вашего покорного слугу. Преисполненный восторженного чувства, я вернулся в свою палату, где меня ждал поднос со скромным больничным ужином, и одним духом проглотил и кашку, и супчик, а затем, не теряя времени, подергал за шнурок звонка возле кровати, желая потребовать добавки.

15

Она вошла в кабинет, и Барраган знаком велел ей запереть за собой дверь. Нанси подошла к нему с пылающими от желания щеками, со страстным блеском в глазах.

– В конце концов все догадаются, – сказала она, целуя его.

– Наплевать, я им деньги плачу!

– Нача и Трини все время шушукаются, а на днях спросили меня, скоро ли я стану их начальницей.

– Не мешайте им сплетничать.

Эмилио стал медленно поднимать подол ее юбки, пока не увидел то, что сводило его с ума: необычайно красивую и соблазнительную попку – две гладкие, упругие половинки под лайкровыми колготками. Он отнес Нанси на диван, снял с нее кружевные трусики и пристроился сверху.

– Мне больше нравится заниматься этим в гостинице, – задыхаясь от возбуждения, проговорила Нанси. – Там я могу не сдерживаться и кричать.

– А вы кричите мне на ухо!

Нанси кричала, стонала, обслюнявила ему все ухо и укусила за шею, ощутив во рту привкус одеколона.

Когда оба кончили, Барраган натянул брюки и вернулся за письменный стол.

– Нанси, хочу попросить вас об одном одолжении. – Он положил перед собой лист бумаги с фамилией, которую написал работник регистрационной палаты. – Разыщите этого человека, он работает журналистом в газете «Обсервадор». Мне нужен его домашний адрес, номера телефонов, в общем, все координаты. А также, по возможности, переговорить с ним. Соедините нас, если удастся дозвониться.

– Сию минуту!

Нанси набрала полную грудь воздуха и вышла, глянув на часы: уложились в пятнадцать минут!

Баррагану припомнилась последняя беседа с Эскилаче, и его снова затрясло от страха. Нет, это бессмыслица, тут какая-то ошибка! До недавнего времени они с Тифлисом даже не были знакомы, с какой стати тому подозревать его? Эмилио понял, что сделка с Варгасом Викуньей может сорваться, и в отчаянии решил поговорить с ним.

– Соедините меня с доктором Варгасом Викуньей, – приказал он Наче по внутреннему телефону.

Через минуту прозвучал медлительный голос доктора.

– Рад слышать тебя, Эмилио. Есть хорошие новости?

– Пока что не очень, доктор, и я хочу поговорить с вами предельно откровенно. В деле с этим земельным участком замешан Элиодоро Тифлис, вам, вероятно, знакомый. Он и Перейра Антунес прежде работали вместе. Представьте себе, он каким-то образом пронюхал, что я занимаюсь поисками документов на землевладение, и теперь угрожает мне!

– Угрожает? Что за нелепость!

– Да-да, я не преувеличиваю и звоню вам именно по этому поводу. Мне необходимо быть уверенным, что я могу рассчитывать на вашу защиту.

– Само собой, Эмилио, ты работаешь на меня, ты мой юрист. Но скажи мне, дело хоть немного продвинулось?

– Я иду по верному следу, доктор, проблема только в том, что с каждым новым шагом у меня все больше неприятностей.

– Эмилио, ты располагаешь моей полной поддержкой, и не только моральной, но и материальной. Ты уже получил деньги, хочешь телохранителя?

– Для себя нет – пока, но мне хотелось бы обеспечить охраной моих детей и жену. Только чтоб они об этом не знали, иначе перепугаются.

– Не беспокойся, я сейчас же пошлю кого-нибудь. Ты сосредоточься на том, чтобы добыть эти бумаги, а я позабочусь обо всем остальном, договорились?

– Договорились, доктор, огромное спасибо!

Варгас Викунья уже хотел закончить беседу, но тут Барраган произнес неуверенно:

– И вот еще что…

– Слушаю тебя.

– Не говорите ничего Эскилаче, пожалуйста. Я в последнее время присматриваюсь к нему повнимательнее и, знаете, начинаю терять доверие.

– Не переживай, Эмилио, я бы и так ничего ему не сказал, потому что хорошо знаю эту старую лису.

Барраган положил трубку, достал флакончик «Обсешн» и надушил виски. Секунду спустя снова зазвонил телефон.

– Я узнала о том, что вы просили, доктор, – доложила Нанси. – Но в редакции мне сказали, что он в отпуске.

– Вы можете зайти ко мне на минутку?

Нанси опять появилась в кабинете и с улыбкой глянула на Баррагана.

– Нет-нет, не для этого… Хочу попросить вас еще об одном одолжении. Надо съездить к этому журналисту и условиться о нашей с ним встрече. Передайте ему, мол, есть серьезный разговор. Вы узнали его домашний адрес?

– Да.

Нанси заказала такси и взяла свой жакет.

– Опять срочное поручение? – поинтересовалась Нача, бросив многозначительный взгляд на Трини.

– Да, встреча с клиентом. Если мне будут звонить, вернусь к пяти.

– Будет исполнено с превеликим удовольствием. Может, изволите еще чего-нибудь?

Нанси назвала таксисту адрес и погрузилась в радостные думы. Эмилио доверяет ей все более важные задания. Может быть, он уже любит ее, и происходит то, чему учила подружка Анхела: «Если хочешь замуж, поначалу будь с ним очень щедрой, но постепенно становись более сдержанной, а когда он начнет сходить по тебе с ума, не давай даже ущипнуть, пока не предложит выйти за него». Она покраснела и рассмеялась, решив, что хватит думать о глупостях.

Такси остановилось напротив подъезда, Нанси вошла в дверь. Поскольку в привратницкой никого не было, она направилась прямо к лифту, поднялась на четвертый этаж, и постучала в дверь с номером 405. Некоторое время из квартиры не доносилось ни звука, однако дверь все же открылась, и Нанси увидела перед собой невзрачного человечка.

– Виктор Силанпа?

– Проходите, пожалуйста!

Перед телевизором на вспоротых диванных подушках сидели еще двое мужчин. На полу валялись вещи.

– Это, наверное, какая-то ошибка… – неуверенно произнесла Нанси, немного испугавшись, когда человечек запер входную дверь на ключ.

– Никакой ошибки, принцесса! – ответил один из сидящих. – Это квартира Силанпы, и мы тоже его поджидаем.

– Раз его нет дома, я лучше пойду. – Она направилась к двери, но человечек преградил ей дорогу.

– А почему, собственно? Подождем его вместе, в компании веселее, правда?

Те двое загоготали, когда человечек зажал ей рукой рот. Нанси пыталась вырваться, но безуспешно.

– Когда успокоитесь, мами, расскажете нам, кто вы и для чего явились сюда, хорошо?

Наконец человечек убрал руку с ее лица, и Нанси смогла говорить.

– Кто вы такие?

– Не бойтесь нас, мы ваши друзья.

Внезапно ее осенила паническая догадка.

– Вы русские?! Так вот, заявляю вам, я здесь ни при чем, я всего лишь секретарша!

– Так-так, королева. Сядьте-ка да расскажите нам подробнее.

* * *

Советник Эскилаче сидел в своем кабинете и смотрел в окно на горные вершины – Монсеррате, Гуадалупе. Ползала вверх-вниз красная кабинка подвесной канатной дороги. Эскилаче чувствовал себя очень неуютно после телефонной беседы с адвокатом компании «Гран-Капитал». Тот, как обычно, поинтересовался, когда они смогут начать застройку земельного участка на Сисге. Советнику пришлось юлить, говорить что-то о непредвиденных осложнениях.

– Дело еще больше осложнится, если мы не начнем работу немедленно, сеньор Эскилаче! – сказал ему адвокат. – Моим клиентам очень не нравится, когда их партнеры валяют дурака, особенного после того, как они вложили в вас так много.

Эскилаче слишком хорошо знал, что с этими людьми шутить не приходится, и чуть ли не с облегчением перевел дух, когда секретарша сообщила, что ему звонит Элиодоро Тифлис.

– Дон Элиодоро, добрый день!

– Мой дорогой советник, как живете-можете? Звоню, чтобы напомнить о нашей встрече в субботу.

– Да-да, я помню, но позвольте заметить, что ваше недоверие ко мне обусловлено явным недоразумением. Я предпринимаю все возможное и даже невозможное, чтобы разыскать пропавшие у вас бумаги, но вы должны понимать, как это нелегко!

– Вообразите, что за совпадения случаются в жизни! Я как раз размышлял о вас и о наших с вами делах, и вдруг мне звонит один из моих ребят и сообщает, что они повстречались с секретаршей вашего партнера – вы понимаете, о ком речь?

– Адвокат Барраган?

– Вот именно, ну не совпадение ли?

– И где они с ней повстречались?

– На квартире журналиста, представьте себе! Бедняжка чуть не умерла со страху, приняв моих ребят за русских! А вам известно что-нибудь об этом?

Русские? Эскилаче снова ощутил на душе горечь измены. Черт побери, и чем только занимается Эмилио? И тогда он решился.

– Ни имею ни малейшего понятия, сеньор Тифлис, но, кстати, хорошо, что вы о нем заговорили. Послушайте, раз такое дело, я должен открыть вам один секрет.

– Какой же? Обожаю секреты!

– Так вот, мы с Барраганом больше не партнеры, а говорю я вам это потому, что он уже некоторое время делает свои дела у меня за спиной. Мало того, у меня есть подозрение, правда, не проверенное, что он и завладел документами, которые вы разыскиваете.

– Ах, вот как?

Эскилаче поперхнулся, но слово было сказано, и если врать, то до конца.

– Именно так, и это многое объясняет.

– В том числе появление секретарши… Теперь мне придется подержать девчонку у себя, пока все не решится. Однако какая интрига, не правда ли, мой дорогой Эскилаче?

– Я только убедительно прошу вас, дон Элиодоро, не перегибать палку. Позвольте мне самому сначала попытаться все уладить по-хорошему.

– Но учтите, если у вас не получится, я больше не буду терпеть эту головную боль.

Эскилаче положил трубку и вызвал шофера.

– Выгоняйте машину из гаража.

– Куда поедем?

– В контору Баррагана. – Он посмотрел на часы – без малого пять.

В своем кабинете в гостинице «Эсмеральда» Тифлис пил копитами агуардьенте и выслушивал объяснения Рунчо.

– Слишком уж она боязливая, хефе, я только вошел спросить, не нужно ли чего, как вы велели, а она ни с того ни с сего как даст мне стекляшкой полбу и бежать. Смотрите, вон бровь рассекла. – И он показал на кровавое пятно, проступившее сквозь повязку на голове. – Чуть шов не пришлось накладывать.

– Да, этой женщине палец в рот не клади. Но такие мне и нравятся. А теперь расскажите, что случилось в клубе.

– Мы поехали за ней, а она смылась на джипе. Ну, мы за ней, въехали на холм, а там обрыв. Его совсем не было видно из кабины, это она нас подставила! Ребята сейчас там, вытаскивают машины.

Тифлис с улыбкой встал из-за стола и подошел вплотную к Рунчо.

– Выпьете со мной копиту?

– Не откажусь, хефе, а то нервы на пределе.

Тифлис взял бутылку, налил полную копу и подал Рунчо. Тот взял дрожащей рукой и выпил залпом, не осмеливаясь взглянуть в глаза хефе. Тифлис вдруг развернулся в пол-оборота, сжал кулак и со всей силы врезал Рунчо по носу. Тот упал навзничь, ударившись головой о стеллаж с пластинками. Из ноздрей вытекли две красные струйки.

– Извиняюсь, Рунчито, – сказал Тифлис, помогая ему встать. – Извиняюсь, что сделал это, но, как вы знаете, ваши проколы выводят меня из себя!

– Не стоит извинений, хефе. Я бы на вашем месте поступил бы точно так же. Что заработал, то и получил.

– Какая жалость! Если б знать, что с этой землей будет столько возни, содрал бы с Перейры Антунеса чего-нибудь другое, – посетовал Тифлис. – Вы еще не слышали последней пенки. Похоже, в этом деле замешаны коммунисты.

– Коммунисты?

– Да, представьте себе, русские. А я всегда это говорил, верно? Наша страна кишит шпионами.

16

Начинало темнеть, когда голубой «мицубиси» съехал на подземную парковку торгового центра «Гранаоррар». После нескольких поворотов внедорожник медленно покатился между рядами автомобилей, пока не послышался искаженный эхом голос Эступиньяна:

– Хефе, сюда!

Машина остановилась, Эступиньян вышел из своего убежища, держа в одной руке большой фирменный пакет с буквами «Cafam» и призывно маша другой.

– Ему можно верить? – спросила Сусан.

– Да.

Эступиньян заглянул в машину с широко раскрытыми от изумления глазами.

– Хефе, вы и впрямь засранец! Она же просто конфетка, говорю я вам!

– Давайте одежду!

Силанпа взял джинсы, рубашку, кроссовки и передал пакет Сусан. Ей досталось жуткое цветастое платье. Джинсы оказались коротковаты, а кроссовки тесные.

Они торопливо оделись, оставили машину на стоянке, а сами на эскалаторе поднялись в торговый зал верхнего этажа.

Купив новую одежду, они выехали со стоянки, когда почти стемнело. Силанпа посмотрел на часы и подумал о Монике. Уже шесть. Надо бы позвонить, но он не знал нового номера ее телефона. Куда теперь?

– Ко мне домой нельзя, – сказала Сусан. – Там уже наверняка сидят отморозки Тифлиса.

– Придется ночевать в гостинице, других вариантов нет.

Они подъехали к «Ресиденсьяль Нуэва-Йорк» рядом с площадью Лоурдес и сняли номер на имя Эступиньяна. Комната оказалась огромная, с тремя кроватями и прилегающей к ней маленькой гостиной. Сусан сразу направилась в ванную.

– Ей что, не понравилось платье в цветочек, хефе? – Эступиньян разочарованно прикусил нижнюю губу. – Да через него угадывались все ее прелести! Признаюсь вам, эта женщина лишает меня дара речи! Как говорят у нас в конторе, ее задний участок годен под застройку, имеется водоем и зона отдыха.

– Это та самая, из турецкой бани. Нам предстоит серьезный разговор, она обещала мне все рассказать. Так что вам лучше уйти.

Эступиньян дошел до двери, но вернулся.

– Если понадобится ее охранять, вы меня позовете? Ну, не жадничайте.

Когда Сусан вышла из ванной и села на кровать, Силанпа сразу перешел к делу.

– А теперь давайте поговорим!

– Послушайте, Виктор, не хотелось бы обманывать ваши ожидания, но я знаю об убитом только то, что рассказал мне сам Тифлис. Это действительно Перейра Антунес, что, похоже, уже ни для кого не секрет; никому не известно только, кто посадил его на кол на берегу Сисги. Тифлис держал его взаперти в каком-то сарае в Боготе, но он оттуда пропал – либо сбежал, либо его кто-то увез, а что было потом, никто не знает.

– Значит, Тифлис похитил его?

– Да, Перейра Антунес подарил Тифлису свое землевладение на Сисге, а тот побоялся, как бы он не передумал, и решил на время посадить его под замок. У Тифлиса такая манера, любит попугать тех, с кем имеет дело, чтоб были покладистей.

– А кто мог его оттуда вытащить?

– Например, Варгас Викунья, застройщик. Или коррумпированный советник Марко Тулио Эскилаче, который занимается незаконными сделками с муниципальными землями и имуществом, перешедшим в собственность столичного округа. Вам должно быть известно, Виктор, что в Боготе строительный бизнес – настоящая золотая жила.

– А что Тифлис намеревался сделать с землей?

– Продать, только не знаю кому.

– А как же вы, «Дети Солнца»?

– Мы с самого начала хотели сохранить за собой этот участок. Директор клуба собирался уговорить Перейру Антунеса, но не успел, так как тот исчез.

– А вы, Сусан, на чьей стороне?

– Теперь уже не знаю… Мне страшно.

– Вы сотрудничали с Тифлисом. Я видел вас в гостинице «Эсмеральда».

– Он угрожал нам, и я пыталась наладить с ним отношения. Но с таким непредсказуемым человеком очень тяжело иметь дело.

– Мне ли не знать! Почему разгромили мой автомобиль?

– Его встревожила ваша статья в «Обсервадоре», и он решил отбить у вас охоту писать на эту тему – но только постращать, не причиняя вреда.

– Я не хочу брать на себя лишнего, Сусан, но положение ваше незавидное. Если вы поможете мне, я сделаю все от меня зависящее, чтобы вам это зачлось. На сегодняшний день имеется по меньшей мере одно убийство и довольно грязная сделка. Полиция идет по следу и в любую минуту может до всего докопаться. В ваших интересах оставаться на стороне хороших парней.

– А кто у нас хорошие парни?

– Еще не знаю, но уж точно не Тифлис и не советник, о котором вы мне рассказали.

– Можно задать вам один вопрос? – Сусан встала, чтобы закурить.

– Конечно.

– Это вы украли у Тифлиса документы на землевладение?

– «Украл» – неправильное слово, поскольку они сейчас в руках полиции, – соврал Силанпа, вспомнив, что спрятал документы дома у Кики, и надо бы перевезти их к Монике – в более надежное место.

– Если вы действительно передали бумаги полиции, то совершили ошибку. Вы могли бы заработать на них большие деньги.

– Я не занимаюсь подобными сделками, Сусан, я журналист!

– Последний дурак – вот вы кто! Самый обыкновенный дурак! Человек не должен упускать возможности, подаренные ему судьбой! Вы знаете, сколько найдется желающих заплатить за эти документы баснословные суммы?

– Могу себе представить.

Силанпа подошел к окну и выглянул наружу. На улице не было ни одной машины. Хилое деревце будто материализовалось из мусора на тротуаре. За крышами ближних домов виднелись шпили церкви Богоматери Лурдской. Он думал о Монике как о близком человеке. Вера ему сейчас просто необходима.

– Расскажите, что у вас произошло с Тифлисом, – попросил он Сусан. – Почему он преследует вас?

От страха Сусан не осталась и следа. Она выглядела совершенно безмятежной.

– Он думает, что это я украла документы. Запер меня в гостиничном номере, но сегодня утром мне удалось сбежать.

– Почему вы решили поехать в клуб?

– Да я просто не знала, куда податься. Времени на раздумья не было, вот я и выбрала первое место, какое посчитала безопасным. И ошиблась.

– Можете еще раз назвать полное имя того советника?

– Марко Тулио Эскилаче.

Силанпа записал в блокнот и решил, что завтра пригласит с собой Эступиньяна. Потом надел свитер и шагнул к двери.

– Не открывайте никому до моего прихода. Заберу вас отсюда завтра.

– Уходите? А я думала, вы будете охранять меня…

– Не могу.

– Я бы предпочла, чтоб вы остались…

Силанпа посмотрел на нее и тут же спохватился. Его ждала Моника.

– До завтра, – сказал он и вышел.

К дому Моники Силанпа прибыл, чувствуя себя в отличной форме; новая одежда придавала уверенность. Хорошо, когда есть куда ехать по завершении долгого дня, подумал он, радуясь тому, что для многих в этой жизни превратилось в скучную и тягостную рутину.

Моника встретила его с улыбкой.

– Я ждала тебя пораньше.

– Дело очень запутанное, каждый день начинаешь будто с нуля.

– Проходи, нам надо поговорить.

Она посмотрела ему в глаза и прочла в них страх.

– Виктор, мы не можем вести себя так, будто ничего не произошло.

– Боюсь твоего ответа на вопрос – ты с Оскаром?

– Об этом еще успеем.

– Я хочу знать.

Монику закурила, с силой выдохнула дым и сказала, не отводя глаз:

– Да!

В наступившем молчании Силанпа ощутил, как тошнотворной судорогой сдавило желудок. Он ничего не понимал.

– Зачем же ты вчера поехала за мной, бросила гостей, привезла меня сюда?

– Потому что неправильно оставлять незаконченные дела. – Она нервно курила и одновременно терзала в пальцах какую-то бумажку. – Мне хочется, чтобы наши отношения закончились иначе. Мы взрослые люди, прожили вместе кусок нашей жизни. Ты так не думаешь?

Боль пробуждает самолюбие. Тот, кто страдает, ставит себя особняком и ждет от мира возвращения несуществующего долга. Но Силанпе сейчас хотелось очутиться вдали от всех, наедине с тем, что он сам для себя надумал.

– А я было решил, что мы опять вместе. Ошибка вышла.

– Нет, это не ошибка. Я люблю тебя, но мы уже убедились, что не сможем…

– Не говори ничего.

Силанпа тяжело поднялся на ноги и побрел к выходу – на этот раз уж точно навсегда, подумал он.

– Не уходи, Виктор. Вот так не уходи! Я надеялась побыть с тобой, сколько необходимо, чтобы все улеглось.

– Хочешь сказать, чтобы мы расстались друзьями.

– Да!

– Это невозможно.

Глаза Моники повлажнели. Виктор достал сигареты и некоторое время молча курил у окна. Потом спросил:

– Что ты сказала Оскару?

– Что нам с тобой надо поговорить.

– Он знает, что прошлой ночью мы спали вместе?

– Нет.

– Тогда мне лучше уйти. Ты не станешь обманывать его из-за меня.

– Опять ты кокетничаешь! Сядь лучше. Ты прекрасно понимаешь, что речь сейчас не об Оскаре.

– Нет, об Оскаре! Ты бросила меня из-за него.

– Я тебя не бросила, просто у нас ничего не получилось! И Оскар здесь ни при чем!

– В последний раз, когда я видел вас вдвоем, мне почудилось, что он очень даже при чем.

Моника покраснела. Силанпа отвел от нее взгляд.

– Ты не должен был видеть, я потом чувствовала себя так…

– Я себя чувствовал хуже!

Моника обняла его, обливаясь слезами, а ему показалось, что огромное расстояние отделяет его от нее и от того, что они прожили вместе.

– Прости меня, я вела себя, как сучка!

– Не надо! – Силанпа почувствовал себя увереннее. – Скажи, я правильно понимаю: мы здесь для того, чтобы поговорить, выяснить отношения, и ты тогда сможешь жить со спокойной совестью, так?

– Не будь циничным. Если я сейчас с тобой, это что-то значит, правда?

– И что же это «что-то»?

– Не знаю.

– А ты постарайся понять, разобраться в себе.

– Я ничего не соображаю…

– Вчера ты сказала, что тебе меня не хватало.

– Непросто выбросить из памяти целых три года.

– И мне непросто. Я ведь тоже там был.

Силанпа оставил ее и снова поднялся. Настало время проявить волю.

– Пожалуйста, не уходи!

– Ты уже не та Моника, которую я люблю. От этой игры только больнее становится.

– Подойди ко мне, останься!

Силанпа встретился с ней взглядом и подумал, что хочет поцеловать ее. Но не поцеловал.

– Знаешь, то что я увидел тогда, застряло у меня вот здесь… Ты голая в постели, а из ванной комнаты выходит Оскар…

Глаза Моники снова наполнились слезами.

– Замолчи, забудь об этом, не вспоминай никогда!

– Не могу, само вспоминается, как только тебя увижу.

– А ты? Неужели ты за эти дни ни разу не переспал с другой женщиной?

Силанпа выдержал ее взгляд.

– Это не так, как у тебя. Ты уже была не со мной.

Щеки Моники покрылись ярко-красными пятнами. Она порывисто встала и отошла к окну. Силанпа приблизился к ней сзади и положил руку на плечо, но она резким движением сбросила ее.

– Славное истязание грешницы в исполнении апостола святого Виктора! И скольких же ты успел затащить в постель, если не секрет?

Силанпа снова попытался успокаивающе прикоснуться к ней, но она увернулась, отошла на середину комнаты, сняла туфлю и швырнула в него.

– Да как ты посмел! Я тут с ума схожу, тревожусь за него, а он… Убирайся отсюда немедленно, твою мать!

Силанпа шел по коридору, когда вторая туфля стукнулась в стену, пролетев в сантиметре от его головы. Сзади раздался крик:

– Ты мне заплатишь за это! – но не успел он дойти до лифта, как Моника догнала и повисла на нем. Силанпа почувствовал себя так, будто чья-то рука вытаскивает его из-под воды и окружающая действительность вроде бы вновь обретает смысл.