Текст книги "Проигрыш — дело техники"

Автор книги: Сантьяго Гамбоа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

2

По всему кабинету Тифлиса плавал табачный дым. Рунчо и Хамелеон курили «насьоналес» и пили агуардьенте «кристаль». Дон Элиодоро то раскуривал, то нервно гасил гаванскую сигару, закусывал лимоном каждую очередную копу, выпитую залпом до дна, и протягивал ее, чтобы ему наполнили снова. Сусан сидела в кресле, неприязненно поглядывая на мужчин.

– Королева, повторяю свой вопрос в последний раз, пока еще по-хорошему, обратите внимание: куда подевались мои бумажки?

– Элиодоро, мне уже надоела эта комедия! Если хочешь говорить со мной, вели своим гориллам убраться отсюда!

– Они для меня, как родные дети, мамита, – ответил Тифлис, бросая взгляд на телохранителей. – Им позволено слышать все, что я говорю и даже думаю.

– Но только не все, что говорю я!

– Ну, вот что, мами, ваша туфта меня уже заколебала! – Он с яростью вдавил в пепельницу кончик сигары. – Документы на землю пропали! Кто знал, что они у меня? Только вы, моя королева! И что из этого следует?

– А я не понимаю, о чем ты мне талдычишь, черт тебя возьми! Вернее, я знала о документах, но… я-то чем виновата, Элиодоро, если ты их куда-то засунул и теперь отыскать не можешь?

– Ай, мами, ай!.. Какая непосредственность! Рунчито, принеси-ка зеркало, видать, у меня на лице написано, что мне можно вешать лапшу на уши, а я и не знал!

– Элиодоро, по этому озеру мы с тобой плывем в одной лодке! Я вышла отсюда и сразу поехала домой. Если не веришь, спроси мою горничную.

– Во всем этом есть и хорошая сторона, королева – отныне мы с вами всегда будем совсем близко.

– О чем ты?

– О том, что пока не отыщутся бумаги, я вас никуда от себя не отпущу.

– Ты не имеешь права! Это похищение!

Сусан вскочила с кресла и решительным шагом направилась к двери, но по сигналу Тифлиса Рунчо схватил ее за руку.

– Не смей прикасаться ко мне, свинья!

– Не стоит его оскорблять, королева! Этим вы только ухудшите свое положение. Этажом ниже для вас приготовлен номер, вполне приличный, даже с телевизором.

– Если у тебя украли документы, подумай, кто заинтересован в том, чтобы заполучить их! Ты же сам мне говорил, что Эскилаче и Барраган повсюду их разыскивают! И Варгас Викунья тоже! Не говоря уж о том репортере, который рылом землю роет, чтоб докопаться до правды!

– Мы обязательно узнаем, чьих поганых рук это дело, а до тех пор никто не выйдет отсюда, пока не найдутся документы. Рунчито, сделай милость, проводи даму в ее апартаменты!

– Не имеешь права!.. – успела выкрикнуть Сусан, после чего Рунчо вытолкал ее в коридор.

Тифлис в туалете уселся на унитаз и задумался. «Самые мудрые мысли и удачные решения любых проблем приходят именно в процессе опорожнения кишечника и освобождения организма от шлаков», – философски размыслил он, разглядывая спущенные трусы.

Только Сусан абсолютно точно знала о том, что у него есть документы земельного участка на Сисге. Однако Варгас Викунья, Эскилаче и прочие наверняка тоже догадывались, иначе зачем бы им названивать ему, назначать встречи, предлагать сотрудничество?

Перейра Антунес подарил Тифлису свою землю три месяца назад, и убедить его сделать это было непросто.

Дон Элиодоро стал вспоминать их разговор здесь же, у него в кабинете:

«– Я хочу только эту землю, доктор, и больше ничего. Вам от нее все равно никакого проку. Вы из чистой блажи пустили к себе этих ненормальных, а мне та земелька по ночам снится.

– Элиодоро, члены клуба рассчитывают на меня! И ради бога, не награждайте их обидными прозвищами, помните, я ведь тоже натурист.

– Простите, доктор! Вы ведь знаете, я человек простой, сладкоречию не обучен.

– Да, я знаю, Элиодоро.

– Поговорим напрямую, доктор! – Тифлис повысил голос. – Ради вас я притворялся целых десять лет, даже семь месяцев сроку отмотал по вашей милости – или вы уже запамятовали?

– Ах, Элиодоро, к чему вспоминать о грустном?

– Как же не вспоминать, если каждый день в тюрьме я говорил себе: надо быть сильным, потому что доктор – человек благородный, в беде меня не оставит. И не говорите теперь, что вы забыли о том, чем я пожертвовал для вас, иначе просто убьете меня такими словами!

– Дело не в том, забыл я или не забыл; жизнь тянется так долго и настолько переполнена случайными словами и лицами, что порой невозможно в толк взять, кто есть кто.

– А вот я, доктор, помню очень даже хорошо эти семь месяцев в тюремной камере! Вы даже вообразить не можете, сколько раз мне пришлось рисковать жизнью, чтобы во время помывок в душевой сохранить в целости собственную задницу!

– Подумать только, а ведь есть люди, готовые платить за это! До чего же нелеп сей мир!

– Доктор, мы с вами знакомы с юных лет, и вы прекрасно знаете, что я не люблю лицемерить и бросать слова на ветер.

– Знаю, Элиодоро.

– А потому скажу вам откровенно – либо я получу эту землю, либо с отчаяния поведаю всему свету о своих злоключениях.

– Вы угрожаете мне, Элиодоро?

– Не-ет, доктор, ну что вы! Вы мне как отец родной! Я же говорю, это крик отчаяния!

– Хорошо, если уж разговор пошел начистоту, что будет, если я не отдам вам землю?

– Проблемы, доктор. Так-то… Будут проблемы – у вас и у меня.

– И какие же, к примеру, проблемы?

– А вот посмотрите, доктор, что у меня есть! – Тифлис взял лист бумаги и начал читать: – „Заявление, сделанное под присягой Индамиро Хуаресом Санхуаном. Я, Индамиро Хуарес Санхуан, место рождения Утика, дата рождения 15 сентября 1943 года, заявляю, что 28 июля 1973 года доктор Касиодоро Перейра Антунес, на которого я работаю в баре „Король Анд“, приказал мне схватить Освальдо Триаса Дуэньяса, владельца бара „Нос Пиночо“, отвезти его ночью на гору, прострелить ему голову и оставить записку следующего содержания: „Одним олигархом меньше. Да здравствует Маркс!“, а если откажусь, обещал прикончить меня самого. Под угрозой смерти я был вынужден исполнить это приказание. Собственноручно и дословно, Индамиро Хуарес Санхуан“.

– Ну, и каковы условия сделки?

– Очень простые, доктор: дарственная на землю на мое имя против оригинала этого заявления.

– Такого я от вас не ожидал!

– Жизнь переполнена случайными лицами – ваши слова! Потому я их и запомнил.

– Вы загоняете меня в угол!

– Мне не хотелось бы, чтобы вы так думали, доктор, лучше признайте, что ради вас я пожертвовал частью своей жизни.

– Это одно и то же».

Потом они вдвоем поехали в регистрационную палату, а после дон Касиодоро раскурил трубку и той же спичкой сжег заявление Индамиро. Однако возникла одна проблема: дон Касиодоро не продекларировал землевладение в установленном порядке, а это усложняло дело, поскольку в конечном итоге передача собственности становилась не вполне законной. Документы были нужны Тифлису для того, чтобы сначала урегулировать нарушение процессуальной формы, а затем доказать свое право землевладения. Кто же решил помешать ему? Уж не советник ли Эскилаче? Пожалуй, стоит припугнуть его накануне разговора.

Тифлис спустил воду, сел за стол и вызвал Рунчо.

– К вашим услугам, хефе!

– Вот что, наведайтесь-ка в гости к советнику Эскилаче. У нас с ним предстоит серьезный разговор, поэтому подготовьте его хорошенько, чтоб был покладистей. Только смотрите, ничего ему не сломайте!

3

На железнодорожном вокзале Боготы нас поджидал грузовичок с эмблемой полицейского палаша на обеих дверцах кабины. Вновь прибывших разместили в казарме у подножия горы, на окраине Национального парка. Мне, как человеку с рождения жившему в жарких краях и привыкшему постоянно слышать петушиное пение, поначалу пришлось нелегко. По утрам вместо раскаленного ветерка с вершины горы тянуло холодком, пробирающим до костей. Проснувшись по первому сигналу трубы и ополоснувшись под студеным душем, мы выскакивали во двор на пробежку и чуть ли не каждый день промокали насквозь под моросящим дождем, который теперь – о ирония судьбы! – стал для меня чуть ли не символом нашей любимой прекрасной столицы. Однако на новичка эта прохлада действовала угнетающе.

В тот ранний час нашим желудкам полагался лишь стакан красного вина с кусочком свежевыпеченного хлеба, и больше ничего, и после такого угощения нам преподавали первые наставления относительно способов поддержания общественного порядка в Боготе, районов с высоким уровнем преступности; территорий, контролируемых мафиозными группировками и наркоторговцами; улиц, где протестующие студенты любят пошвыряться камнями; и наконец, всевозможных криминальных хаз, малин и притонов, о которых должен знать любой блюститель социальной гармонии, чтобы не оказаться застигнутым врасплох. Нашим наставником был первый сержант, вальекауканец по фамилии Чумпитас, обожавший чертить разные схемы на классной доске в большой аудитории с окнами на Монсеррате. Вообще-то это была обычная гостиная в старом доме, с высоченным потолком и прорехами в оконных стеклах, через которые задувал зябкий, влажный от измороси ветер. Когда в таких условиях сидишь на голой деревянной скамье металлической парты и чувствуешь, как у тебя немеет от холода известная часть туловища, да простят меня дамы, то, поверьте мне, наука с трудом лезет в голову. Я изо всех сил старался сосредоточиться на том, что говорил первый сержант, но мое сознание отказывалось подчиняться и вместо неблагополучных районов и криминальных группировок преподносило мне образы чашки с горячим шоколадом, сдобных булочек и пончиков – составляющих креольского завтрака, который, как я знал, подавали в ближайшем кафетерии.

Поэтому совершенно закономерно, что, как только завершалась беседа сержанта Чумпитаса, ваш покорный слуга кубарем выкатывался из аудитории в указанное заведение и, осенив себя крестным знамением и возблагодарив Творца за ниспосланную благодать, как тигр набрасывался на упомянутый горячий шоколад, а после моего ухода дочка хозяина, заодно работавшая официанткой, убирала со стола две-три пустые чашки. Я же, с приятным ощущением тепла и сытости в желудке, с проясненным сознанием, гораздо лучше воспринимал наставления Чумпитаса, которые навечно отпечатывались у меня в памяти, будто клеймо раскаленным железом на коровьей шкуре.

4

Тело Нанси напряглось, по нему пробежала дрожь, зубы впились в подушку, сдерживая крик блаженства. Придя в себя, она открыла счастливые глаза и бросила нежный взгляд на мокрое от пота лицо Баррагана.

– Я люблю тебя, Эмилио! Знаю, я дура, что говорю тебе такое, но это правда!

Дневной свет едва просачивался в номер сквозь плотно задернутые шторы. Всю стену с левой стороны закрывала зеркальная панель; на тумбочке напротив нижнего края кровати восседал старенький телевизор «филлипс».

– Я тоже испытываю к тебе сильное чувство, Нанси, но в подобных случаях лучше обходиться без любви. Это может плохо кончиться для нас обоих.

Они обменялись еще парой поцелуев, и Нанси встала с постели. Барраган проводил ее взглядом до двери ванной и решил, что ради созерцания этих бедер стоит стерпеть лишний укус совести. Потом посмотрел на часы – два пополудни.

Они вышли из мотеля и очень быстро доехали до конторы. Барраган ссадил Нанси за сотню метров, и она подождала, пока «пежо» не исчез за опустившейся дверью гаража.

Устроившись в кресле в своем кабинете, Барраган нажал кнопку внутренней связи и, похлопывая себя по шее ладонью, надушенной одеколоном «Обсешн», велел соединить его с Эскилаче. Прошло несколько секунд, прежде чем он услышал голос советника.

– День добрый, дорогой мой! Хочешь подать мне хорошую новость на послеобеденный десерт?

– Нет, Марко Тулио. Пока нет. Я звоню скорее чтобы уточнить кое-какие моменты по поводу этого дела с земельным участком. Мне понадобилась дополнительная информация. Короче, я должен знать все!

– И что же ты хочешь знать?

– Все о твоей сделке с «Гран-Капиталом». Без этого я не смогу эффективно работать и достичь необходимого результата!

– А, тут все очень просто. Документы на право землевладения нужны для того, чтобы официально вручить их «Гран-Капиталу» в обмен на уплату суммы по итогам торгов. Следишь за мыслью? А для этого накануне надо сделать единственное – объявить публичные торги и перенести дату их проведения. Таким образом я отплачу «Гран-Капиталу» услугой за услугу и заодно рассчитаюсь за полученный от них аванс.

– И на какую сумму тянет эта сделка, если не секрет?

– На сотни лимончиков, дорогой мой, часть которых, само собой, причитается тебе за хлопоты. Однако… тебе не кажется, что ты поступаешь нескромно, задавая подобный вопрос?

– Марко Тулио, я тебе полностью доверяю, но должен представлять себе размеры сделки, чтобы в случае необходимости быть готовым к противоборству с Варгасом Викуньей.

– Не бери в голову, сделка потянет на десяток таких, как Варгас Викунья!

– И вот еще что – никак не могу отделаться от мыслей о том трупе на Сисге. Клянусь, я иногда ночью просыпаюсь от тахикардии, и такая тоска нападает, что больше глаз не могу сомкнуть!

– Да что ж тебя так тревожит-то?

– Очень уж мне Тифлис не понравился! И не знаю почему, но после нашей встречи мне все время чудится, что он к этому причастен.

– Все это твои досужие домыслы. Неизвестно даже, чей это труп!

– Давай хоть друг другу не будем врать, а? Тебе прекрасно известно, что это Перейра Антунес! Я узнал его на первом же фотоснимке.

– Опять ты с той же херней! Оставь это полиции, это их дело! Ты сосредоточься на своем, а если не спится, прими настой из трав, а если и это не поможет, спусти в кулак – вот лучшее средство от бессонницы!

Положив трубку, Эмилио нервно покрутился в своем вращающемся кресле. Теперь ему предстояло переговорить с Варгасом Викуньей. От волнения сердце колотилось так, будто вот-вот выскочит из груди. Он подошел к мини-бару, налил себе виски со льдом, потом вернулся в кресло, на ходу отпивая из стакана маленькими, торопливыми глотками, и велел Наче связаться с Варгасом Викуньей.

– Доктор Варгас Викунья? Добрый день!

– Эмилио, какой сюрприз! И приятный, к тому же!

– Я тоже рад слышать вас. Как ваши дела?

– У меня все по-старому. Есть новости насчет Сисги?

– Представьте себе, я как раз звоню по этому поводу!

– Так-так, я весь внимание!

– Мне необходимо узнать у вас кое-что. Скажу откровенно: эта работа имеет свои риски и требует определенного самопожертвования. Хочу задать вам прямой вопрос, и заранее прошу прощения: сколько вы заплатите мне за мои старания?

– Послушай, Эмилио, тебе незачем извиняться, твой вопрос вполне законный. Наш проект весьма крупный, мы, сам понимаешь, не арахис лузгаем. Короче, если все путем и работа будет сдана, что называется, под ключ, то речь может идти о полутора сотнях миллионов. Тебя это устраивает?

Эмилио наскоро подсчитал в уме и воспрянул духом. От радости у него кольнуло в кончиках пальцев и зашумело в висках, а перед глазами вдруг предстало видение сорочек и галстуков в витринах универмага «Харродз» и самого себя, безмятежно сидящего в парижском бистро с развернутой газетой, похожего на преуспевающего промышленника, а чуть дальше Ката и Хуанчито с веселым смехом бегают по Люксембургскому саду…

– Да, доктор! На таких условиях я буду работать спокойно.

– Но должен заметить, что мы не можем подписать с тобой договор, сам понимаешь. Нам придется сотрудничать на основе джентльменского соглашения.

– Ничего страшного, я вам полностью доверяю.

– Это самое важное. А теперь позволь мне задать тебе вопрос: когда примерно мы можем рассчитывать на результат?

– Мне потребуется несколько дней – ну, может, пара недель.

– Излишне напоминать тебе, что время поджимает. Цены на стройматериалы растут с каждым днем, сам знаешь, так что, чем раньше приступим, тем лучше!

– Положитесь на меня. Можете начинать закупать свои стройматериалы.

– Вот это я и хотел от тебя услышать!

– Да, вот еще что: мне предстоит воспользоваться многочисленными платными услугами, так пожалуйте, доктор, небольшой аванс на накладные расходы.

– Сколько ты хочешь?

– Пустяк, десять процентов от общей суммы меня вполне устроит.

– Это большие деньги, Эмилио!

– Не такие уж большие по сравнению с тем, что нам предстоит заработать.

– Ладно, сегодня же пришлю чек и буду ждать от тебя известия о выполненной работе.

– Не извольте беспокоиться!

Барраган положил трубку и вздохнул глубоко и удовлетворенно. Теперь осталось отыскать эти чертовы бумаги и продолжить торг. И первое, что надо сделать, – посетить регистрационную палату, нащупать все возможные следы и по ним выйти на документы!

5

Серая «мазда» выехала из гаража муниципального совета Боготы, покатила по Двадцать шестой в сторону гор, а затем свернула на кольцевую в северном направлении. Машина везла домой советника Эскилаче, который на заднем сиденье перелистывал страницы книги Рафаэля Помбо, купленной им в подарок детям Эмилио Баррагана. Он разглядывал иллюстрации, с волнением перечитывал знакомые названия и первые строчки стихотворений, и настолько растрогался от нахлынувших на него из далекого прошлого детских ощущений, что не удержался и на память пересказал некоторые стишки своему шоферу.

На развязке у Национального парка на кольцевую вырулил белый «трупер», облепленный наклейками, и, пристроившись в хвост «мазде», последовал за ней на некотором расстоянии. На подъезде к пересечению с шестьдесят седьмой «трупер» отставал от «мазды» на два других автомобиля, однако, миновав Военный госпиталь, начал сокращать дистанцию. На узкой дороге, поднимающейся в гору, напротив школы «Нуэва-Гранада», «трупер» обогнал «мазду» и, грубо подрезав, заставил остановиться. Эскилаче вскрикнул от неожиданности, выронив изо рта зажженную сигарету на обивку сиденья.

– Вот скот… – хотел было выругаться советник, но прикусил язык, увидев, как дверцы «трупера» распахнулись, и перед ним возникло лицо Рунчо.

– Вы меня помните? – с улыбочкой спросил тот.

– Вы… однако, что за наглость?

Рядом с водительской дверцей «мазды» нарисовался толстяк в черных очках и в рубашке от Вальдири, туго обтягивающей брюхо.

– Да вы не волнуйтесь, мы просто хотим поговорить по-хорошему… пока, – продолжал Рунчо шутовским тоном. – Я здесь для того, чтобы передать вам маленькое предупреждение по известному вам поводу.

– Это… по какому же?

– Дело проще выжатого апельсина. Речь идет все о той же земельке, про которую вы сами знаете. У моего хефе пропали кое-какие важные бумаги, и он желает с вами побеседовать.

– Что еще за бумаги? Не знаю я ни про какие бумаги!

– Важные бумаги, – повторил Рунчо, медленно покачивая указательным пальцем. – Я ему, мол, успокойтесь, хефе, сеньор Эскилаче человек честный, занимает государственную должность! А он говорит, ладно, на первый раз дадим ему возможность объясниться.

– Клянусь вам, молодой человек, я не знаю…

Толстяк в рубашке от Вальдири вдруг наклонился к окошку шофера Эскилаче и грозно прорычал:

– Чего уставился, тебе моя рубашка не нравится, что ли?

– Нет-нет, – торопливо ответил тот, – классная рубашка, я такой красивой никогда не видел!

– Если не нравится, так и скажи, педик долбаный!

Он пнул ногой дверцу машины, потом вынул из-за спины бейсбольную биту и одним ударом снес зеркало заднего обзора.

– Да нет же, прекрасная рубашка, уверяю вас!

– Мужик ты или нет, мудень сраный! Скажи прямо – не нравится! – заорал толстяк, побагровев от бешенства, и новым ударом вдребезги разбил левую фару.

– Божественная, и на вас сидит как влитая, где вы ее купи…

– Да этот ублюдок потешается надо мной, черт побери, ну, я тебе сейчас покажу!

И он принялся с яростью крушить битой правую фару, оба поворотника, крышку капота, а последний удар нанес по ветровому стеклу. Двое приятелей остановили его.

– Успокойся, Морсита! Это недоразумение!

– Парень просто хотел спросить, где ты купил свою рубашку, Морсита! – с услужливым видом разъяснил Рунчо. – Только и всего…

– А чего он уставился на меня, будто трахнуть хочет? Я этого не люблю!

Эскилаче покрылся липким потом и в растерянности молча взирал на происходящее. Наконец он решился заговорить.

– Владимир, черт бы тебя побрал, а ну-ка извинись перед кабальеро!

– Простите меня, сеньор! Я не хотел…

– Ну, вот все и уладилось! – довольным голосом объявил Рунчо. – Между друзьями иначе и быть не может!

Он подал знак остальным и наклонился к сидящему в машине Эскилаче:

– Значит, так, сеньор Эскилаче. Советую вам позвонить моему хефе. У него сейчас плохое настроение, но после разговора с вами он наверняка повеселеет.

Все трое сели в «трупер» и укатили прочь. Эскилаче вытер платком вспотевший лоб и вышел, чтоб посмотреть на разрушения. «Мазда» спереди представляла собой жалкое зрелище; ветровое стекло покрылось мелкой паутиной трещин. Только в седьмом часу вечера они смогли продолжить путь.

– Домой, черт побери, и побыстрее! – приказал водителю Эскилаче.

«Мазда» вернулась на кольцевую автодорогу. Нескончаемая, извилистая лента габаритных огней медленно ползла, то продвигаясь на несколько метров вперед, то замирая на месте. Поравнявшись со склоном Ла-Калеры, они услышали нетерпеливый хор автомобильных гудков на выезде с Седьмой карреры, где в полной неподвижности скопилось множество машин, будто нарисованных на асфальте. В окнах соседних домов начинал загораться свет. Горничная убирала из дворика перед домом пластиковые стулья, чтоб не намочило дождем.

В гостинице «Эсмеральда» нетерпеливо поджидал Тифлис.

– До сих пор нету, мать их, куда они могли запропаститься?

– Не волнуйтесь, хефе! Наверно, в пробке застряли, – успокаивал его секретарь Вилбер.

– Приведи-ка сюда бабенку! Похоже, бедняжка страдает по чужой вине, ну да ничего не попишешь – такова жизнь.

Через пять минут Сусан вошла в кабинет Тифлиса. Она с силой отпихнула Вилбера и одарила Элиодоро ненавидящим взглядом.

– Если еще хоть раз пошлешь за мной кого-нибудь из твоих головорезов, я тебя задушу! Скажи ему, чтоб убирался!

Тифлис, внезапно сделавшийся очень покладистым, кивком велел секретарю удалиться. Вилбер поставил на письменный стол хефе бутылку «кристаля», включил диск «Биномио де Оро» и с поклоном скрылся за дверью.

– Значит, так, мамита. Хочу, чтоб вы поняли – чувства одно, а бизнес – совсем другое. Я понятно изъясняюсь? Нельзя смешивать деловые отношения с постельными. Вернее, с любовными… Не мастак я говорить! В общем, вы меня понимаете.

– Элиодоро, как ты мог подумать, что я способна навредить тебе?!! Разве ты забыл, что я сделала перед смертью Перейры Антунеса? В этом деле мы с тобой связаны одной веревочкой!

– У меня есть принцип, мамита, не верить ни одному человеку на всем белом свете. Меня этой науке с детства обучил мой отец. Ничего не поделаешь!

– Такими методами ты только оттолкнешь от себя своих же друзей!

– Предположим, я подумал хорошенько и пришел к выводу, что вы вряд ли имеете отношение к краже документов. Я понял это, пребывая в храме размышлений. – Тифлис показал на туалет. – А потому, королева, вы снова будете пользоваться моим полным доверием при условии, что поможете мне вычислить, кто это сделал.

Сусан перестала хмуриться, переставила иглу проигрывателя на начало диска и налила себе виски.

– Кажется, мы вернулись к взаимопониманию?

– С такой женщиной, как вы, легко найти общий язык.

Она уселась на край письменного стола, положила ногу на ногу и принялась размышлять вслух:

– Очевидно, на документы мог позариться лишь тот, кто положил глаз и на землю. Кому еще было известно, что они у тебя? Знал ли об этом, к примеру, Эскилаче?

– О нем можете не беспокоиться, мами, – ответил Тифлис. – Он уже у меня в руках. Я как раз жду его звонка.

– Но есть еще и другой, – продолжила Сусан, – тот голубок, как его там?

– Барраган, – подсказал Тифлис, опрокидывая в рот копиту «Кристалл».

– Вот именно, Барраган. – Сусан похрустела кусочком льда во рту. – Прикидывается святошей, а сам в долгах, как в шелках. А ведь есть еще Варгас Викунья. Этот запросто мог подкупить одного из твоих мордоворотов.

– Чепуха, они мне как дети, вы же сами могли убедиться.

– А работники гостиницы? Ведь украли отсюда, из этого кабинета, не так ли?

– Да, но дело в том, что больше ничего не взяли. Поверх папки с документами лежала пачка денег, и не убавилась даже на купюру! Понимаете? Приходили специально за этими бумагами!

Сусан задумчиво отпила глоток виски, закурила «пэлл-мэлл» и сказала, что ее по-прежнему тревожит этот журналист. Но Тифлис успокоил мами, сообщив ей, что борзописца уже наставили на путь истинный, так что он теперь даже дома не появляется. Брат Морситы неотлучно дежурит у него в квартире, и это не считая того, что сделали с его машиной – вы ведь в курсе, мамита? Нет, журналист точно не в счет!

Сусан изобразила удивление и коротко хохотнула.

– Неужели правда?

– Да, но только молчок!

Она подошла к Тифлису, наклонилась к самому его уху и прошептала:

– А что ты скажешь по поводу толстяка на кольях?

Тифлис взял бутылку «Кристаля», налил в копу и залпом выпил. Затем сгреб в кулак пачку «насьональ», нашарил в кармане брюк зажигалку и, прикуривая, несколько раз яростно пыхнул дымом.

– Толстяка у нас тоже украли! И опять неизвестно кто. Клянусь честью, украли, а потом он вдруг появился на берегу озера, сидя на этих палках, как петух на насесте!

– Признаюсь, Элиодоро, я все время думала, что это твоих рук дело!

– Он у нас хранился в надежном месте – на складе, здесь, в Боготе. А однажды заглянули, а его нет. Увез кто-то.

Сусан с улыбкой посмотрела на Тифлиса:

– И кто же мог его увезти?

– Понятия не имею! Я велел Бурро разобраться, но пока ничего. И вообще, странные вещи творятся в последнее время!

Он налил себе очередную порцию агуардьенте.

– Оставим толстяка в покое, без него проблем хватает. Поговорим о насущном. Расскажите-ка мне, мами, с самого начала, как все происходило у вас там, в турецких банях. Да ничего не пропускайте!

– Все запаниковали, когда Альберто – знаешь, Коссио, директор? – прослышал, что, поскольку у Перейры Антунеса нет наследников, в случае его смерти вся недвижимость, включая территорию клуба, перейдет в собственность муниципального округа. Кинулись выяснять к Эскилаче, и он сказал, что вряд ли нам разрешат оставаться на этой земле, поскольку ее уже включили в границы нового участка. Вот тогда Альберто и пришло в голову обратиться к Перейре Антунесу с просьбой передать землю в пользование нам – клубу, я имею в виду.

– Непонятно только, каким образом Эскилаче пронюхал о таком раскладе.

– Не только пронюхал, но уже пообещал эту землю строительной компании, только не знаю какой, мне Альберто сказал. Может быть, даже Варгасу Викунье.

– Да, вполне вероятно, – процедил сквозь зубы Тифлис. – Во всяком случае, Варгас Викунья тоже охотится за этой землей с каким-то грандиозным проектом.

– Вот тогда Альберто решил вступить в борьбу и сумел убедить Перейру Антунеса подписать с клубом договор о землепользовании.

– Да, эти детали мне известны.

– Но потом все осложнилось. Альберто решил, что этот договор ставит точки над «i», и выложил его перед Эскилаче в качестве главного козыря. Но тот и глазом не моргнул, заявив, что договор недействителен, пока не будет доказательств подписания его Перейрой Антунесом в здравом уме и твердой памяти, а до тех пор ни один судья не поверит в это, зная о букете болезней, каким мог похвастаться старик. Альберто перепугался и в итоге задергался.

– Задергался?

Внезапно зазвонил телефон. Тифлис снял трубку, и Сусан отошла к окну.

– Алло!.. Да!.. Мой дорогой советник, как живете-здравствуете?.. Вот как? Более или менее?.. Ага, так чем обязан?.. A-а, Рунчо! Да, и… Так вы получили мое маленькое послание? Вот, значит, зачем вы мне позвонили! Очень вам признателен, доктор!

Он прикрыл ладонью трубку и жестом попросил Сусан уменьшить звук проигрывателя и налить ему копиту агуардьенте.

– Дело вот в чем, доктор. Представьте, прихожу я сегодня утром в свой кабинет и вдруг обнаруживаю, что у меня пропали важные документы – вы понимаете, о чем идет речь? И тогда я с горечью говорю себе: «Как же так, живешь с верой в людей и за это получаешь лишь щелчки по носу, сплошное разочарование в окружающих, потому что, чем больше доверяешь, тем чаще тебя подставляют», – понимаете, доктор? Знаю, человеку свойственно ошибаться, но меня уже заколебало, что все вокруг меня слишком настойчиво стараются показать, какие они есть человеки, и я намерен покончить с этой херней! Вы сеньор образованный, потому буду говорить с вами откровенно… Сегодня у нас что, вторник?.. Да, вторник! Значит, так, советник, в субботу днем я жду вас здесь, в гостинице. Приглашаю вместе пообедать, а заодно прихватите бумаги, которые у меня пропали. Говорю вам это, потому что знаю: если Рунчо взбесится, то неизвестно, что может случится с вами и вашими близкими. Надеюсь, вы хорошо меня поняли? Так и пометьте в своем ежедневнике: суббота, час дня, гостиница «Эсмеральда».

С этими словами Тифлис положил трубку и самодовольно улыбнулся:

– Вот так с ним надо, с засранцем! А ну-ка, королева, сделайте музыку погромче да пригласите меня на танец!

– С одним условием, – промурлыкала Сусан, приближаясь к нему мягкой походкой похотливой тигрицы.

– Каким еще условием?

– Ты меня выпустишь отсюда!

– Об этом и речи быть не может, мами! – Тифлис пронзительно свистнул, вошел Вилбер, и вдвоем они связали ей руки. – Знаете поговорку – бьет, значит, любит…