Текст книги "Шаманский бубен луны (СИ)"

Автор книги: Сания Шавалиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Глава 12
Однокашки, или у страха глаза красные

Роза засохла через неделю. За это время Ася в припадке сентиментальности изрисовала две тетрадки в клетку. В первой тетрадке было двенадцать листов, во второй – двадцать. Итого, тридцать две розы за неделю – маленькие, большие, красные. Фиолетовой пастой добавила улыбающиеся глаза и рассказала про одноклассников, оживляя незначительными подробностями. Сухая роза, потупив взор, молчаливо слушала. Ася, чуть нагибаясь над тетрадью, сдувала хлопья стёрки, под рисунком пририсовывала страстные сердечки, капли слез, волны губ – мечтала, что покажет дневник Алексею. – Видишь ли, уважаемый Алексей… Тебе пора бы и объявиться, ты обещал…По-моему, это некрасиво так обманывать. Или тебе стыдно на меня смотреть, но синяк практически прошел, осталась только желтизна. В музыкалку не хожу, все уехали в Березники на фестиваль Чайковского. В школе пробовали надо мной смеяться, – огрызаюсь, чуть не заработала второй фингал. – Ася выходила в зал, бесконечно проверяла телефон. Прижимала трубку к уху, слушала гудки, крутила диск. Вроде работает. Для достоверности позвонила Вовке Шилкову, только у него из одноклассников был телефон. Ответил мужской голос: – «Алло, вас не слышно, перезвоните». – Положила трубку. Потом перезвонила. Звонила до тех пор, пока не ответил сам Вовка. – Трубку бросила, звонить перестала.

Ася бродила по квартире, делала вид, что учит монолог Чацкого «А судьи кто?». – … за древностию лет… древностию лет…древностию… – бубнила и выглядывала в окна. Однажды увидела Алексея. Радостно рванула на улицу догонять. Да как же, черта лысого, это был не он. Да, такая же красно-белая куртка, широкие плечи, но не он. Обернулся, улыбнулся: – Вы меня? – Нет же, катись своей дорогой. – А где здесь кафе «Елочка»? – Там! – Ася знала, что спортсмены там обедают. Может сходить? – Сходила. Тихо в уголке съела рассольник, поговорила с Натальей. Она сказала, что для нее спортсмены все на одно лицо, был ли среди них Алексей, не знала, но может поспрашивать. – С ума сошла! Не вздумай!

Ася грустно лепила пельмени. Она сидела на табуретке, спиной к батарее, и слушала радио – спектакль по сказке «Три толстяка». Мать длинной скалкой катала тесто, перевернутой рюмкой резала кружки. Легким движением подкручивала так, что кружки теста вылетали пулями. Успевай только лепить. Ася не успевала, потому что иногда залипала на сказку: – … когда доктор пришел в себя, был уже вечер…– вкрадчивым тоном вещал мужской голос, словно обещал сообщить что-то таинственное и волшебное.

Видя, что дело стопорится, мать отключила звук.

– Э-э-э, – немного ошалела Ася с пельменем в руках. Вернула звук.

… доктор упал счастливо, и не разбил головы…

– Хватит слушать, – сказала мать и взяла из кастрюли новое облако теста. Ася вздохнула, это значит, надо слепить еще пятьдесят шесть пельменей. У матери точный счет, точная рука, ни грамма больше, ни меньше.

…и ноги у него остались целы…

Мать дернула вилку из розетки.

– Взрослая уже, – кривобоко объяснила свой запрет. – К тебе уже женихи ходят, а ты все сказки слушаешь.

– Какие женихи? – кольнуло Асю в сердце. Вернула вилку в розетку.

…я и так невелик ростом, а теперь стану еще ниже… на зеленовато черном небе блистали звезды, – на словах «он ушел с площади» мать вновь отключила радио. – Ну и фиг с тобой! – решила Ася, съела сырой кружок теста и улизнула в свою комнату, там тоже было радио – ее собственное. Над ним мать власти не имела.

Когда Вера заявилась, Валерий Ободзинский пел про «…глаза напротив». На Муслиме Магомаеве сделала радио громче, стала подпевать «Ах эта свадьба, свадьба, пела и плясала…!», потом вдруг крутанула звук на нет.

– Серега свалил на соревнования в Пермь. А я у матери выпросила ключи от бассейна.

– Зачем тебе ключи? – удивилась Ася.

– Бестолочь ты, Аська. Как зачем? Чтобы купаться. Сегодня выходной, в бассейне никого нет.

– Сама ты бестолочь, – отреагировала Ася.

– Ладно, не обижайся. Давай собирайся, а то Дрыщ взбесится.

– Он с нами?

– Мать велела.

– Не. Я с ним не пойду, – отказалась Ася.

– Да может еще срулит по дороге, ему тоже с нами валандаться не в радость.

– Ты откуда знаешь? Вдруг попрется.

– Он тут протрепался, что замутил с одной на танцах. Теперь бегает к ней каждый вечер. В кино ходили, а там Ален Делон. Представляешь! – расхохоталась Вера, – Дрыщ теперь день и ночь качается, просит меня сидеть на его спине, и по полчаса фигачит. Страшное дело. Я думаю, что он для этой девки готов зарезаться. Мать радуется, одним ртом меньше, каждое утро спрашивает, на свадьбу толкает. Дрыщ готов, но только чува скулу вертит.

Совсем недавно Дрыщ клеился к Асе. Как-то быстро у него все изменилось. Хорошо хоть, не рассказала Вере про тот случай, сейчас бы ржала, как лошадь.

Мать занесла тарелку с горячими пельменями, положила на стол, рядом две вилки.

– Спасибочки! – схватила Вера вилку, охая, ахая завертела обжигающий пельмень во рту.

– Вы куда-то собрались? – спросила мать, замечая, что Ася натягивает теплые гетры.

– Холодно, – ответила Ася.

– В бассейн, – ответила Вера.

– У нас в городе есть бассейн? – удивилась мать. Или вы на Юбилейный поедете? Денег не дам.

– Не. У мачехи в спорт-ивной шко-ле построили.

– Построили, значит? – улыбнулась мать. – Строили, строили и наконец построили.

– Те-ть Зой, а можно я Дрыщу возьму пельмешки?

– Зови сюда.

– Не, не по-ойдет, он стеснительный!

Ася подавилась при слове «стеснительный». Еще скажи «скромный» или «скромный-прескромный». Сущие пустяки – навешать на человека ярлыки, которые слетят, как перышки с дороги в ветреную погоду. Не очень удачное сравнение, но сейчас в голову не пришло более разумное.

– Я ему в банку положу. Только банку верни.

– Ага! Без проблем.

Они съели уже порядочно, когда мать занесла трехлитровую банку с пельменями на дне. – Прости, но другой посуды нет.

– Да, ладно. – Приняла Вера. – И так сойдет. Ох, тепленькие!

Когда мать разговаривала с Верой, Ася придумывала, как отказаться от бассейна. После пельменей Дрыщ точно поползет с ними. А чо, в брюхе сыто, в голове вольно. С другой стороны, было интересно побывать в единственном бассейне города. Его открыли неделю назад и странным образом закрыли в тот же вечер. Подробностей никто не знал, но мачеха проболталась на кухне, что после комиссии пришлось срочно менять воду – отец ржал во все горло. Он был умен и сразу догадался почему. Тема запретная, вслух не говорилось и не думалось. Но отец плевал на запреты, во-первых, он у себя на кухне, а, во-вторых, после той аварии на шахте, он изменился. Но самое главное, отчего Ася буксовала с решением, она жутко стеснялась раздеваться перед Дрыщем. Ну на самом деле. Как она будет выглядеть со своей фигурой. Раньше она никогда не задумывалась на эту тему, но в последнее время эти ужасно глупые мысли ее не отпускали. Еще в прошлом году различия между одноклассницами было не особо заметны, более-менее все шли в одной шеренге, а потом случилось скорое взросление, разномастный перекос. У одних густо, у других пусто. Тут уж не до учебы, в мозгах сплошной эстрогенный бум. – Полный пипец! – бухтела Вера, второй раз за год меняя белье на больший размер. Ася с Бородулиной в развитии буксовали. Но после того, как лифчик надела Бородулина, Ася попала в откровенные аутсайдеры. При ее росте ее бесформенность выделялась особенно. Главным образом, эти различия были заметны в физкультурной раздевалке. Девушки переодевались, стыдливо таились, отворачивались. А тут, прячь не прячь, футболка топорщилась, сдавала с потрохами. Можно, конечно, догнаться ватой, а вдруг выпадет? Это же не урок литературы, где сорок пять минут покоя, на физкультуре прыгали, бегали.

Ася делала вид, что ей все равно, хотя все чаще после перемены старалась опоздать, отбиваясь от учителя по физкультуре надуманными отговорками – то ее в Совете дружины задержали, то директриса Риата Георгиевна попросила сбегать за школу, посмотреть, куда свалили землю. За перемену могла нарезать пять кругов вокруг школы. Учитель для разогрева пускал класс на пробежку по залу, а Асе открывал раздевалку. Потом и вовсе стал отдавать ключи. Ася быстро переодевалась и еще умудрялась завязать пацанам штаны в узел. Думала, это прикольно, развлекалась до тех пор, пока Вовка Шилков попросил этого не делать, жаловался, что оставшиеся уроки выглядел галахом. Ну не тупизм ли, ругала себя Ася и отнекивалась от хулиганства. – А кто? – пыхтел Шилков и шел в мятой одежде по коридору…

– У меня и купальника нет, – попыталась отговориться Ася от бассейна.

– Я взяла тебе свой. – Вера допила бульон из тарелки, довольно похлопала себя по животу. – Ляпота!

– Фиолетовый?

– Ладно, пусть фиолетовый будет тебе, – смиренно согласилась она. – Только ты быстрее, ладно?

Пока Ася собиралась, Вера спросила про Алексея, когда услышала, что не приходил, стала успокаивать.

– Не переживай. Все мужики одинаковые, голову вскружат и в кусты, – улыбалась она. И эта улыбка Асе не нравилась, словно чувствовала, что над ней надсмехаются, злорадствуют. Нет, Вера не может так поступить. Они же подруги. Просто Ася идиотка, все неправильно увидела и расценила.

– Что с собой взять?

– Полотенце, мыло.

Бассейн был пристроен к двухэтажному зданию спортивной школы, больше схожей с финансовым учреждением. Вера ключом отворила дверь. Внутри было пусто. Мачеха предупреждала про сторожиху. «О!» «Ого-го!» – в пустоту кричала Вера в поисках сторожихи. Кажется, никого нет. Ну и отлично! Прошли по коридору, увидели спящий симметричный куб – бело-голубой кафель, ровные стены, дно с двумя полосами. Кругом сдержанные краски, холодная, хлорная тишина. Голубая вода с отблесками серебра, местами подрагивала, как веки у человека, который притворялся спящим, а сам подглядывал за происходящим вокруг. Казалось, что бассейн дремал в предвкушении великих дел.

Осторожно ступая по чистому полу, Дрыш подошел к краю, чуть прогнулся вперед и выпустил в воду длинную тягучую слюну.

– Ты еще поссы туда.

– А то, – Дрыщ демонстративно схватился за ширинку.

– Козел!

Он так посмотрел на сестру, будто хотел ей врезать по зубам. У Аси мгновенно вылетели все мысли и чувства.

– Ладно. – Дрыщ милостиво свернул конфликт. – Я в раздевалку.

Быстро переоделись. Верин купальник Асе был великоват, особенно вверху.

Дрыщ сидел на краю бассейна и курил, на воде вокруг волосатых икр мелкими островками кружил пепел. Бултыхая стопами, гнал пепел в середину.

– Чего так долго? – Присмотрелся к девчонкам, заценил, кисло улыбнулся, сеструха еще ничего, уже с формами, а эта совсем плоскодонка.

Вера опробовала воду стопой.

– Блин, холодная.

Дрыщ соскользнул тюленем, охнул, съёжился, заматерился. Просторная мятая поверхность воды исказила его тело в неприглядную чудовищную жабу. Проверяя глубину, Дрыщ пошел по дну, над головой черными водорослями заструились волосы, забухали пузырьки. Дошел до края, выпорхнул из воды синюшным драконом.

– Блин, щас бы водочки! – Вновь потянулся за сигаретой.

По его дрожащей спине и ожерелью позвоночника, стекала вода, копилась вокруг тощего зада.

Вера кинула ему на спину полотенце.

– Ага, – поблагодарил он синими губами, затянулся. Пока докурил, порозовел. Затушил сигарету, примерился, куда выбросить. Поняв, что некуда, сунул в пачку. – А вы чего не купаетесь?

– Холодно, – отозвалась Ася.

– На хрен тогда приперлась? Вали домой.

– Не ори, – проворчала Вера.

– Давай помогу, – Дрыщ прыгнул на дно, подал руку.

– Отстань. – Вера присела, подражая брату, соскользнула в воду, задыхаясь от холода, поплыла.

– Давай прыгай, – приказала Асе. – Дочь Кащея.

Наверное, у Аси так и не хватило бы духа зайти в бассейн, но оставаться под насмешливым взглядом Дрыща тоже не улыбалось. Он издевался над ней уже в открытую.

В воду она спустилась по лестнице с узкими металлическими перекладинами. Коснулась ногами пола, поняла, что здесь неглубоко.

– Господи, – выдохнула она от обжигающего чувства. Ноги сразу свело судорогой, холод, цепляясь за ребра. пополз дальше вверх. Нельзя стоять, надо двигаться, поняла Ася. Заколотила руками, раззявила рот. Когда вода попала в нос, грудь схватил спазм, теперь воздух вдыхался, но не возвращался. Оказавшись в плену, воздух принялся рвать тело на части. Кажется, в какой-то момент от ужаса вода из горла прорвалась в уши, и Ася мгновенна оглохла от появившегося гула, словно из ушей вытащили пробки, и стало все-все на свете слышно. Это невыносимо. Гул бесконечно наполнялся новыми тревожными звуками, будто размножался через увеличительную призму. Воздух шумел, как сто паровозов. – Ну же, перестань, хотелось заорать Асе. Сейчас лопнет голова. Стала бить себя по ушам, широко раскрыла рот. Вроде полегчало.

Ася шла вдоль стенки, ругала себя, что поддалась на авантюру. Какой нафик бассейн, если плавать не умеешь. Конечно, она не ждала, что будет так же приятно, как в горячей ванне, но здесь точно царствовал Колотун-бабай. Сидит, небось, где-нибудь в углу и хихикает, развлекается. Хобби у него – морозить людей, любой минус в радость. – Ну, если выдержите, могу еще убавить. – Да уж, с этим бассейном Асю реально нагрели. Надо в следующий раз обязательно отказаться. Возникло ощущение, что купальник приморозился к заду. Отлепила. Почувствовала взгляд. Видно, Дрыщ заметил ее неловкое движение, заржал в горло. Синегубый тюлень! Краснолапый гусь. Синяя борода. Не суть, какой он. Суть выдержать эту тряхомудию и свалить домой. Плечи совсем замерзли, присела в воду, а так оказывается теплее. Как утка, на полусогнутых пошагала по дну, пять шагов вперед – пять обратно. Дальше нельзя, дальше глубина. Со стороны можно подумать, что присела по нужде, оглянулась на Дрыща, нет – не видит, лицо в воде, размашисто загребает, носится, как дельфин от края к краю. Всякий раз, когда выныривает, на его спине видны бугристые полосы мышц, наверное, на ощупь они горячие и жаркие, как объятия. Асе захотелось прикоснуться. Странная она все-таки: сама ругает человека, сама же тянется к его телу. Наверное, это ненормально. Посмотрела на себя, вода исказила тело, ноги и вовсе покалечила – скажем, видок не ах!

– Ты когда-нибудь, вообще, плавала? – пришлепал Дрыщ, перевернулся на спину.

– Да. На Черном море, – прижалась Ася к стене. – Отец достал путевку в пионерский лагерь в Анапе.

– Сравнила. На Черном море вода соленая, сама держит. – Ему было весело смотреть, как девица корчится от холода, вздрагивает при каждой волне. – А так, – он зашлепал руками, погнал на нее буруны, брызги.

– Не-не-не-надо. – Задыхалась Ася от каждой капли.

– Плавай, сосуля, а то замерзнешь.

– Я не умею.

– Не ссы. Ну, меня блат на кладбище, – хохотнул Дрыщ.

– Ты иди, иди, – стала Ася ласково его отговаривать.

– Вот ведь дура, – вздохнул Дрыщ, схватил ее за руку, потащил на глубину. Ася почувствовала крепкую горячую ладонь. Господи, как приятно. – Сюда иди, – звал он, – не кипишуй. Я с тобой. Держись за меня. Да не здесь… дура, так меня девкой сделаешь… за руку держись.

Ася одной рукой держалась за Дрыща, второй ловила край бассейна.

– Да отцепись ты от края!

Послушалась, доверилась. Он дотащил ее до середины и оставил одну.

– А теперь плыви.

– Как плыви? – охнула Ася, испугалась, забарахталась, проворно забила руками…

– … помо-ги-те… тону…

– Давай греби… екарный малахай… – орал Дрыщ. – Греби!..

Все сразу превратилось в огромный скомканный комок из целлофана. Ася где-то в середине. Вроде все видит, но прорваться не может, от каждого движения проваливаешься под пласт, ощущаешь каждый сгиб, трещину. По самой верхотуре, рядом, внизу и дальше вширь – свинцовые всполохи ламп, они гневно гудят, сквозь гущу воды бросают бледное мерцание света. Ася машет руками, теперь бассейн кажется нереально огромным, безжалостно нескончаемым. Когда над головой сомкнулась вода, в глазах мелькнули кадры поваленной ели, золотых пуговиц, полной луны над мысом Доброй Надежды…Конечно же, Ася не понимала, почему именно мыс Доброй Надежды. У нее с мысом ничего не связано, только если Надежда. Да, конечно же, Надежда – главное в этом сочетании. Ох! Как обидно! Обидно вот так глупо утонуть. Впереди маячили тонкие вертикали ног – извивающиеся, как щупальца осьминога, их близость особенно остро давала почувствовать чудовищность момента. Вдруг, словно благо всевышнего, откуда-то с верхотуры навстречу подалась рука. Конечно же, зацепилась, потянулась, поползла по ней вверх. Казалось, пришло спасение. И вскоре ощутила, что на дно вместе с собой потащила спасителя. Словно проливая чувство отвращения, он вдруг стал отбрыкиваться всем телом. И тут Асю озарило, что теперь спаситель она: если отпустит, то дарует ему жизнь.

Разжала пальцы и тихонько пошла ко дну. Вновь под водой увидела ноги, но уже волосатые, попыталась ухватить. Казалось, они были рядом, а итоге хватала пустоту. – нет же!.. ничего, глюки. – Закричала: «Помогите!», – но вместо слов к поверхности устремились разномастные искаженные пузыри. Когда ноги коснулись пола, Ася поняла, что утонула, по крайней мере, это была её последняя осознанная мысль, и тут ее грубо схватили за плечо, рванули вверх, вытолкнули к краю бассейна.

– Я же сказал – плыви! Что за раззява! – И Дрыш принялся громко материться.

Выбралась на сухое пространство, волоча ноги, побрела прочь от воды. За ней по бледному полу протекала и нарастала влажная полоса. Ася повалилась на пол, а когда ее отпустило – села. По подбородку текла кровь. Тупо попыталась вспомнить, когда ударилась. Дотронулась до губы, носа, от холода и стресса боль не чувствовалась.

Из-за дверей донеслось громкое кряканье замка. Кто-то, видимо, зашел в здание. Дверь вскоре распахнулась, едва не задев Асю. На пороге стояла взбешенная женщина.

– Вы кто? – заорала она и припустила вдоль бассейна. – Вы кто такие, кобелины! Как вы забрались в школу? Окна повыбивали? Засранцы. Я щас милицию вызову.

– Не надо милицию. Нам ключ дала Галина Васильевна.

– Как Галина Васильевна! – впала в ступор женщина. – Почему?

– Потому что мы ее дети. – Вера убрала волосы, прилипшие ко лбу и щекам.

– Дети? – потрясенно уточнила женщина.

– Да. А вы кто?

– Я сторож.

– Да, мама говорила, что вы будете, и я скажу маме, что вас не было.

– Вы…вы…вы, – испугалась сторожиха. – Весь пол изгваздали. Кровища кругом. Кто это будет мыть?

И только теперь Ася обратила внимание, что своими руками оставляла розовые пятна, не такие уж и большие, но вполне достаточные, чтобы заставить сторожиху страдать.

– Я сейчас пойду позвоню Галине Васильевне.

– Ага, идите. – Вера выбралась из бассейна, с нее щедро стекала вода.

Взбешенная сторожиха припустила к дверям на выход.

– Дура какая-то! Куда она собралась звонить? – в сердцах высказался Дрыщ, зная, что дома, то есть у директора спортивной школы Галины Васильевны нет телефона, и звонить ей некуда. Вдруг он засомневался. – Фигово, если вправду в милицию брякнет. Вы как хотите, а мне второй срок ни к чему.

Глава 13
«Подымите мне веки»

Прошло две недели, а Алексей так и не объявился. Ася сидела у соседки с четвертого этажа тети Тони – играли «в дурака». Ася знала, что она работала в гараже отца, кем – неизвестно, замужем не была, летом всегда ходила в белых носках, а ноги у нее были настолько тоненькие, что носки на щиколотке не держались и норовили сползти на пятки. И еще она обладала превосходной привычкой угощать детей конфетами. Ася обладала дурной привычкой вытаскивать из ее почтового ящика сатирический журнал «Чаян», читала тут же на ступеньках. Однажды тетя Тоня ее застукала. Ася соврала, что ошиблась, тетя Тоня сделала вид, что поверила.

Ася осталась в «дураках» в пятый раз.

– Эй! – Тетя Тоня хлопнула картами по Асиному носу. – Влюбилась?

Тут Ася выдала себя с потрохами – разревелась. 'Хочешь, – говорит тетя Тоня, – расскажу, как я пропала от любви. – Не хочу! – Тетя Тоня задумалась, будто назло заговорила. – Мне пятнадцать, ему двадцать один. Война кругом, революция грохочет. На улице студеный ветер, снег валит хлопьями. Я на мосту дрожу, а из ближней парадной человек в шубе и шляпе появляется. По Невскому перебегает, тростью по земле колотит, этак подкинет, крутанет, приударит, тук-тук-тук…смутно говоря, баловство одно, а не походка. Я немного расстроилась, что меня отвлекли от мыслей моих паршивых. Как может человек так суетиться, словно балуясь, забавляясь, когда тут земля из-под ног в пучину стремится. Тут по правде говоря, на меня тройная тоска напала, вот прямо за горло хватанула. Я уж и дышать перестала. А он, видать, почувствовал, а может, и случаем голову ко мне повернул и прямо в глаза взглянул. Встретил мой взгляд спокойно, как должное, но затем его веки дрогнули, в серых глазах появился испуг. Понял, почему я стою на мосту. Подался ко мне, за руки перехватил, греет своим дыханием, а я чувствую, как его сердце трепещет. Все вокруг мерзотно, наполнено сквозняками, ветер по глазам лупит, юбку рвет на части. – Идите, идите, – отступаю я от него, – охота вам тут торчать в холоде. Просто проходите, не надо тормозить, самому дороже станет. Вот в самом деле, после такого случая самому неуютно жить будет. – Если не ошибаюсь, – говорит он, прижимает мои руки к своей груди, – мы с вами встречались у Брагиных. – Ох, что вы! Какие Брагины? Не знаю Брагиных! – Да, да, точно, – у Шереметьевых. – Ну что вы, я не вхожа в такие высокие дома. – Не может быть, я помню ваши глаза. – Мои раскрасневшиеся глаза? Опухшие от слез? – Он целует мои ладоши. Меня насквозь прожигает. Губы мягкие, как крылья ангела. От его прикосновения иголочки на спине посыпались. – Ах, Тоська, – говорю себе, – не чета тебе этот господимчик. – Позвал гулять. Мы шли по мокрому асфальту, по зыбким полосам электрического света. Иду, себя ругаю, зачем послушалась? Зачем позволила увести от моста? – И тут на острове послышался самовольный благовест…

Тетя Тоня вздохнула, перекрестилась, размешала колоду, начала выкладывать карты в ряд.

– Вот смотри. Это твой парень. – Показала на бубнового валета. – Зря ругаешь его, хороший человек, но дорожки у вас параллельные, в одну сторону движетесь, но без пересечения. Дама стоит между вами. – Тетя Тоня вновь перемешала колоду, выложила новый расклад. – Снова соперница. Видишь, крестовая дама, одна и та же. Вариант у вас проигрышный. У него невеста, небось?

Невеста! – На Асю рухнуло небо. И как она сама не сообразила. Как дура, прицепилась к мечте. А-ха-ха! Сегодня был последний день, последний шанс. Да кого Ася обманывает? Спортсмены уехали еще вчера. Наталья сказала, что вчера был обед в честь окончания сезона. Чтобы не расплакаться, Ася прикусила губу, собрала карты, размешала колоду, дала подснять тете Тоне, потом раздала по шесть под «дурака». Пока проигрывала, тетя Тоня продолжала терзать сердце.

– Я уж того, ради которого собиралась с моста уйти в вечность, позабыла. Страдаю, значится, теперь по господимчику. На мост кажный день бегаю, около парадной стою, откуда он в прошлый раз вышел. Пропал мой господимчик. А дня через три отпросилась у родителя со старшей сестрой на балет, попробуй на балет сходить одна, – один итог, папаня убьет! Потом в балете свово господимчика в офицерском костюме и приметила. Чувствуется в нем особая офицерская косточка. Звездочки на эполетах, неподражаемая осанка, прекрасный внутренний мир.

Сидит в ложе рядом с княгиней, запамятовала как зовут, Софья Владимировна, вроде – она в монокль глядит, неспешно с господимчиком беседует. Я ж втихомолочку побежала в ложу, подслушать. – Сударыня, милостивая государыня, Софьюшка! – Его слова к ней наполнены неподдельной нежностью и уважением. Он ее красиво так называет, она в ответ то на французском, то на английском чирикает, пытается говорить на русском, и видно, что не знает слов, не знает, как отвязаться от ухажера. Их общество прерывает лакей, приносит кофе в чашечке. Там кофею на полкопейки, но Софьюшка все равно обжигается, морщит губки, а мой господимчик вскакивает, – покорнейше прошу извинить, – за что вы извиняетесь. – Я в душе пепелю его гневом, а сама всем нутром ощущаю, как в руках Софьюшки вальяжный, импозантный, уверенный в себе офицер превращается в закомплексованного юношу. Он что-то говорит про долг перед Родиной, а она только веером от него отмахивается. Вышел он из ложи, сам, как веер качается, по стенке волочится. – Ух, думаю, щас с моста сиганет. Я к нему, с помощью, в белых перчатках ручки протягиваю. Благоуханный цветочек моего сердца меня увидел, мундирчик одернул и с другими офицерами напился в буфете.

В это время в прихожей затрещал звонок. Не закрывая карт и обмахиваясь ими, словно веером, тетя Тоня пошла открывать. Ступала как барыня, осанку держала гордо, как-будто на том балете присутствовала.

На пороге стояла Вера.

– Карты? – с ужасом протянула она.

– Проходите, Верочка, – велела тетя Тоня, а сама сникла, словно перышки собрала в кучу.

Вера прошла в комнату, ухнула на диван.

– Будешь? – показала тетя Тоня на карты.

– Я за Асей. – Вера сгребла колоду и стала раскладывать свой пасьянс. – Любит, не любит, к сердцу прижмет, к черту пошлет…– последнее выпадало чаще. Вера разозлилась, обратилась к Асе. – Наташка Бердникова пригласила на день рождения. Я сказала, что придем.

– Не пойду, – коротко брякнула Ася.

– У тебя же прошел синяк.

– Да, но губа еще нет. – Может и хорошо, что Алексей не приходил, а то бы точно подумал, что Ася травмоопасная, руки, глаза, губы.

Дом у Бердниковых был маленьким, как у синьора Тыквы из «Чиполлино». Две комнаты, кухня-прихожая. На весь дом два окна, две кровати – впритык между стенами. Одна входная дверь, одна перегородка, один стол, одна тумба с телевизором.

По настоятельной просьбе хозяйки в дом заходили по очереди. Первой зашла Ася. За ней ворвался морозный воздух, погнал дымку от жарких блинов по углам. В сковородке лучилась клякса, так случалось, когда выливали остатки теста. После того как свежий воздух разогнал синюю дымку, под низким потолком стала видна лампочка с апельсиновым оттенком. Она висела на витиеватом проводе так низко, что ее приходилось обходить по кругу. На столе в тарелке лежали дырчатые лепешки, щедро томленные сливочным маслом. Весь подоконник был заставлен блюдцами с малиновым, земляничным, клубничным, смородиновым вареньями, в одном – мед.

На втором подоконнике сидел белый кролик с красными глазами.

– Заяц! – закричала Ася и бросилась к окну.

– Кролик, – усмехнулась Наташа и предупредила. – Укусит.

Потом в дом с клубами пара зашла Вера – румяная, счастливая, шумная. Потом Валя Бородулина, – сразу ударилась плечом об умывальник, из носика в полупустое ведро с отходами брызнула вода.

Наташа ногой отодвинула ведро в угол, показала на комнату.

– Пальто в зал, на кровать.

– Наташ, можно я поглажу кролика? – попросила Ася.

– Можно пощипать.

– Не поняла.

– Можешь пощипать мех.

– Как это?

Наташа надергала пушистого облачка, сложила в стеклянную банку.

– Это, наверное, больно? – пожалела животное Ася.

Наташа подняла кролика за уши, всучила ей в руки.

Сразу почувствовала, как колотится его сердце, бухает, как пушка. Пахло от кролика навозом, шестью, сухой травой. Прижала к груди, принялась гладить: от носа до хвоста. Хвост жесткий, как камешек, уши распластаны по спине. Дрожал всем телом. Ася не знала, как успокаивать животных, чмокнула в нос, вернула на подоконник.

– С парнями надо целоваться, а не с кроликами, – фыркнула в усмешке Таня Компотова.

– Ты о чем? – Асе стало ужасно неловко, словно ее застали за постыдным разглядыванием порнооткрыток, тех самых, которые Таня однажды притащила в школу. Это было фото с фото, плохого качества – размытые силуэты дородных дам во всей неприкрытой красоте. Честно говоря, Ася залипла, немного возбудилась и все такое. Таня, заметив интерес, вдруг спросила у Аси, знает ли она что такое секс. – Конечно, это шесть в переводе с английского. – Прочитала в Таниных глазах «дура», удивилась мысленно пересчитала – уан(один), ту(два), фри(три), фо(четыре), файв(пять), секс(шесть), – повторила: Шесть! – хотя спорить не стала, английский она знала плохо. – Таня насильно подарила Асе грустную даму, развалившейся на ложе, в подушках с шелковыми кистями. Лицо видно плохо, а все остальное очень даже отчетливо. Ася фотографию спрятала под дырчатой доской дорожных шахмат. Туда мать точно не залезет. Теперь у Аси появилась настоящая женская тайна. Сколько раз представляла, что фотку найдут и как ей будет страшно, стыдно, сколько раз порывалась выбросить, и уже стала забывать о ней. Случай испугаться представился. Саша скучал. Поковырялся в письменном столе Аси, нашел маленькую белую коробку дорожных шахмат, а так как умел играть только в шашки, легко расставил шахматные фигуры в шашечную позицию, позвал Асю. Вот вечно брат ее подставлял. Ася так испугалась, что попыталась отболтаться, сбежать. – Да пару раз – в уголки! – Ну если пару раз, да в уголки, – сделала первый ход, воткнула белую пешку в дырку черного квадрата. Саша быстро проиграл. А потом проиграл еще раз десять. – У тебя неправильные шахматы! – вдруг разорался он и стал трясти коробочку. Но шахматы дорожные и просто так не вытряхивались. И все равно Ася испугалась до одури. Там же запрятана ее постыдная тайна. Брат в дырке заметил разноцветность, стал ковырять подложку. – А вот этого делать не надо, – смутилась, с шахматами убежала в комнату, ножницами отколупнула дырчатую платформу, выудила фотку, стала рвать дородную даму на кусочки. Вся беда в том, что брат уже стоял сзади и видел ее экзекуцию. – Это то что я думаю? – потянулся он к обрывкам. – Да, щас прямо так я тебе и призналась, что это зарубежное порно и оно ее будоражит. – Утопила «даму» в унитазе, а на следующий день на письменном столе обнаружила кусочек фотобумаги с волосатым треугольником, четко определила часть тела. Спокойно лежала на виду, а ведь мать с утра поливала цветы и не обратила внимания.

Компотова Асю всегда раздражала. После восьмого класса их из трех «а», «б» и «в» сформировали в два – «а» и «б». Многих двоечников и хулиганов красиво попросили удалиться в профтехучилища, хорошистов из «в» перевели в «а», остальных в «б». Таня Компотова сразу завоевала внимание одноклассников. Бесцветная, маленькая, неказистая, и при этом с огромным самомнением, ну как в такую не влюбиться. Сама же Компотова бредила Колей. И днем и ночью только о нем и говорила. Вообще Колю никто никогда не видел, но все про него знали. Таня до потери сознания делилась подробностями, что он ей сказал, показал, как открыл дверь, как не открыл, как увидев ее, сбежал за дом. Две недели назад она ездила в Пермь и купила ему на день рождения три белые гвоздики, правда денег хватило только на две, третью украла. Коля цветам удивился, отказался в пользу Тани и «от счастья» насыпал ей в лифчик семь пустых патронов. И вот уже вторую неделю она грела их своими плоскими грудями. Когда Таня переодевалась на физкультуре, патроны со звоном просыпались на пол, она их подбирала, возвращала в лифчик, отказывалась бегать, получала двойку. В общем Таня была странной и ее патроны никак не выходили у Аси из головы. Смотрела на сухую розу Алексея и тоже думала засунуть себе в лифчик. Раз так наклонилась, что сухая головка выпала. – Ох! Ах! Это Алексей подарил на свидании. – Но слава богу, хватило мозгов этого не делать.