Текст книги "Стон березы (сборник)"

Автор книги: Самсон Агаджанян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

– Олег, я больше не могу! – взмолилась девушка и выскочила на дорогу.

Он подошел к ней и рукой стал очищать кофту от комаров. Олеся, взглянув на его озабоченное лицо, залилась смехом.

– Смейся, смейся, – беззлобно проворчал он. – Благодари Бога, что на медведицу не напоролись.

– А ты что, струсил?

– А ты думаешь нет?

– А я думала, что ты не из трусливых.

– Я не за себя боюсь, а за тебя. В такую пору лучше с медведицей не встречаться.

Наступило молчание.

– Ты на меня обиделся? – спросила Олеся.

В ответ он отрицательно покачал головой.

– Олег, я люблю тебя, – тихо прошептала она и, словно стесняясь, что первой сказала об этом, опустила голову.

Он притянул ее к себе.

– Олег, ты меня любишь?

– Да.

– Повтори еще. Я хочу это слышать вечно.

– Я люблю тебя! Люблю!

Их губы встретились. На проселочной дороге они сто-яли в обнимку, а над ними верхушки могучих сибирских сосен под дуновением ветра раскачивались словно в хороводе…

Оторвавшись друг от друга, они взялись за руки и пошли. Оставшуюся часть дороги прошли незаметно.

– Вон наш дом! – Олег показал на большую срубленную избу.

Они остановились возле калитки. Во дворе, спиной к ним, сидела женщина и доила корову.

– Мама, – тихо позвал он.

Прекратив доить, женщина выпрямилась, прислушалась и вновь стала доить. Олег, улыбаясь, смотрел на мать. Неожиданно она повернулась. Увидев сына, вскочила, подбежала к нему и обняла. Олеся с улыбкой смотрела на них.

– О Господи, та что же ты, сынок, телеграмму не дал, отец бы поехал встречать.

Потом мать повернулась к девушке. Хотела обнять и ее, но, увидев, как та изысканно одета, постеснялась.

– Здравствуй, доченька. Я рада, что вы приехали. Проходите, пожалуйста.

Корова стояла посреди двора. Проходя мимо, Олег похлопал ее по шее. Олеся, с опаской глядя на корову, прижалась к Олегу. На крыльце Олег остановился, повернулся к матери.

– Мама, дай нам попить теплого молока.

– Идите в дом, я принесу.

– Ты сейчас дай, пусть Олеся выпьет. Она впервые в жизни видит живую корову.

– Хорошо, принеси кувшин и марлю, они в сенцах.

Вера Сергеевна снова подсела к корове, Олеся видела, с какой нежностью прикасаются ее пальцы к соскам. А корова, блаженно жуя, помахивала хвостом. Олег принес глиняный кувшин, подошел к матери. Она процедила им молока.

Олег поднялся на веранду и протянул Олесе кувшин.

– Пей.

Она сделала несколько глотков.

– Вкусно?

– Очень.

– То-то… Мама, а что это бабушки не видно?

– Она, сынок, в Томск к бабе Насте поехала, обещала в субботу вернуться.

– А папа где?

– Он в школе. Ремонт делает. Забыла тебе написать, его директором поставили. Целыми днями там и пропадает. Да что ты дивчину на веранде держишь? Веди ее в дом, я сейчас подою, а потом петушка зарежу.

Они вошли в дом. Олег, показывая свое жилье, произнес:

– Будешь спать в моей комнате, а я в зале.

Но она, не слушая, с интересом разглядывала его спортивные награды и фотографии.

– Я не думала, что у тебя столько наград, – восхищенно произнесла она. – А насчет моих хором ты ошибаешься, у тебя уютнее.

Через час с работы вернулся отец. Увидев девушку, он засмущался и робко поздоровался с ней. К вечеру в доме было полно гостей. Сидя за столом, Олеся с улыбкой смотрела на простые лица сибиряков. Ей было легко и хорошо. До поздней ночи в доме не умолкали голоса. Олеся впервые слышала задушевные старинные песни. Олег несколько раз спрашивал у нее про усталость, но в ответ она отрицательно качала головой. Когда ушли гости, Олеся стала помогать Вере Сергеевне убирать посуду со стола. Вера Сергеевна, не скрывая своего восхищения, влюбленно смотрела на девушку. Та явно пришлась ей по душе.

Утром, проснувшись, Олеся прислушалась. Было необыкновенно тихо. Она оделась и вышла на улицу. Во дворе Вера Сергеевна ощипывала курицу. Увидев Олесю, она улыбнулась.

– Ты бы, доченька, еще поспала.

– Спасибо, я прекрасно выспалась. Вера Сергеевна, а где Олег?

– Он в школе, отцу помогает.

– А до школы далеко?

– Нет, рядом. Вон там! – Она показала рукой.

– А можно я к нему пойду?

– Нет, сначала позавтракаешь, а потом пойдешь.

– Спасибо, Вера Сергеевна, но я еще от вчерашнего не отошла.

Она вышла на улицу. Пройдя немного, увидела школу. Подходя к школе, услышала голоса. Возле сарайчика, рядом с отцом, стоял Олег. Отец сердито отчитывал сына:

– Смотри, сколько гвоздей ты мне испортил. Надо гвоздь забивать вот так, по шляпке. Тогда он не согнется.

– Папа, я только пару согнул, а ты уже кричишь. Из Москвы полную посылку гвоздей тебе пришлю.

– Дурень ты. Речь не о гвоздях, а об отношении к ним. Работу надо любить, а без любви толку не будет.

Приподняв голову, Валерий Дмитриевич увидел Олесю.

– Здравствуй, доченька. Пришла полюбоваться, как этот юноша учится молоток в руках держать?

– Доброе утро, – улыбаясь, произнесла она и села на бревно.

– Ты немного посиди, мы сейчас закончим, – попросил Валерий Дмитриевич.

– А много у вас учеников?

– С полсотни набирается. У нас начальная школа.

Закончив работу, Валерий Дмитриевич отпустил сына.

Они снова были вдвоем. Жизнь была прекрасна…

Спустя два дня Олег с отцом рано утром уехали на рыбалку. Олеся хотела с ними поехать, но Вера Сергеевна не пустила ее. "Тебя же комары живьем съедят!" Упоминание о комарах сразу отбило у Олеси охоту.

Просыпаясь, она выглянула на улицу. Вера Сергеевна подметала двор.

– Доброе утро!

– Здравствуй, доченька. Умывайся, будем завтракать.

За столом, слушая смешные истории из жизни Олега, которые с юмором рассказывала мать, Олеся смеялась до слез. Они не слышали, как в сенцах открылась дверь и в дом вошла бабушка. Первой ее увидела Вера Сергеевна.

– А вот и наша бабушка, Екатерина Петровна, – вставая, произнесла она и пошла ей навстречу. – Мама, познакомься, это Олеся, она с Олегом приехала.

Олеся смотрела на высокого роста дородную седовласую женщину. Доброжелательно улыбаясь, та подошла к ней. Олеся встала.

– Здравстуй, внучка, – ласково произнесла Екатерина Петровна и, притянув ее к себе, поцеловала в лоб.

Нечаянно ее взгляд остановился на серьгах в ушах Олеси. Глаза словно заплыли туманом. Вера Сергеевна заметила, как у матери побледнело лицо. Увидев выражение ее глаз, она подскочила к матери.

– Мама, что с тобой? Опять сердце?

Но Екатерина Петровна продолжала неподвижно смотреть на серьги. Потом, неожиданно качнувшись, стала падать на пол. Дочь успела подхватить мать. Вдвоем с Олесей они положили ее на диван. Вера Сергеевна из тумбочки достала флакончики с лекарствами. Лицо у Екатерины Петровны было белое-белое. Дочь не выдержала и громко заплакала. Она, с трудом разжав зубы, влила лекарство. Немного погодя Екатерина Петровна открыла глаза.

– Мама, что с тобой? Что у тебя болит?

– Серьги, – тихо прошептали ее губы.

– Какие серьги?

Приподняв руку, она показала на Олесю.

– Мои серьги.

– Не может быть! – испуганно вскрикнула дочь. – Только не это. Мама, ты ошиблась!

Та отрицательно покачала головой. Приподнявшись, с ненавистью уставилась на Олесю.

– Откуда у тебя эти серьги?

Олеся, не понимая, о чем идет речь и чего хочет эта женщина, растерянно смотрела на Веру Сергеевну. Та в страхе молчала.

– Я спрашиваю, откуда у тебя эти серьги? – вновь спросила Екатерина Петровна.

– Дедушка подарил, – ответила Олеся.

– Сними, я хочу посмотреть. Там метка есть, крестик.

Под ее пронзительным взглядом Олеся вся съежилась и, повинуясь, покорно сняла и протянула ей сначала одну серьгу.

– Посмотри сама, есть ли крест на оправе, – бескровными губами тихо произнесла Екатерина Петровна.

Олеся посмотрела на оправу сережки. Никакого креста на ней не было.

– Нет, – тихо ответила она.

Вера Сергеевна, облегченно вздохнув, перекрестилась.

– Я же говорила тебе, ты ошиблась.

– Вторую сними! – потребовала старуха.

Олеся сняла вторую серьгу и взглянула на ее оправу. На ней был виден маленький нацарапанный крестик.

Екатерина Петровна забрала у нее серьгу, поднесла к глазам. Она увидела крестик. По ее щекам медленно покатились слезы. Откинув голову на подушку, она прикрыла глаза. Перед ее взором появился оперуполномоченный Козлов, и, словно наяву, она вновь ощутила боль в ушах.

Она открыла глаза и, пронизывая взглядом стоящую перед ней девушку, спросила:

– Фамилия твоего деда Козлов?

– Да. И моя тоже.

– Он жив?

– Нет, пять лет как умер.

– Будь он проклят! – зло прохрипела Екатерина Петровна и подняла руки над головой, словно обращалась к Всевышнему.

Девушка взмолилась:

– Вера Сергеевна, ради Бога, объясните, что все это значит? Что происходит? Какое отношение эти серьги имеют к вам?

Вера Сергеевна, зажав рот рукой, раскачиваясь, тихо плакала.

– Я объясню, – глухо прохрипела Екатерина Петровна.

– Мама, умоляю тебя, ради внука, не надо! Он любит ее. Она же не виновата! Не губи их.

– Молчи! – прикрикнула она на дочь, а Олесе приказала: – Наклонись ко мне!

Олеся наклонилась.

– Смотри! – она показала шрам на кончике уха. – Это кровавый след твоего деда. Это он с меня их сорвал. Это он убил моего брата. Он. Ненавижу ваш род. Будьте вы прокляты! Кровопийцы!

– Мама, остановись! – вскричала Вера Сергеевна. Олеся, опустив голову, молчала. В висках отбойным молотком бился пульс.

– Я проклинаю тебя! Уходи из моего дома! Забудь моего внука!

– Мама, она же не виновата. О Господи! – поворачиваясь к иконе, взмолилась Вера Сергеевна. – Да помоги ТЫ!

Олеся повернулась, направилась в комнату. Следом за ней пошла Вера Сергеевна. Олеся молча стала укладывать вещи.

– Доченька, милая, умоляю тебя, выслушай меня…

– Вера Сергеевна, не надо. Я ее ни в чем не виню. Я ухожу.

– Да куда же ты одна пойдешь? Погоди, скоро Олег вернется. Мама отойдет. Все образуется. Ты же не виновата.

Олеся собрала вещи, молча пошла к выходу, но на пороге остановилась, повернулась. Вера Сергеевна плакала.

– Я никогда не верила своему счастью. Мне все казалось, что моя любовь – сон. Так оно и оказалось… Передайте ему: я люблю его.

Проходя через зал, она остановилась напротив Екатерины Петровны. Та, лежа на диване, неподвижно смотрела в потолок.

– Простите, – тихо произнесла она и вышла.

На улице ее догнала Вера Сергеевна. Она шла рядом и все умоляла ее вернуться. Олеся остановилась и как-то очень строго попросила:

– Прошу вас, оставьте меня!

Вера Сергеевна стояла и смотрела ей вслед. Девушка все дальше и дальше удалялась от нее. Предчувствуя беду, она побежала туда, где обычно рыбачили муж и сын. Там их не было.

– Оле-е-г! – пронзительно закричала она.

Ее крик эхом отозвался в тайге. Она с замиранием сердца, в надежде услышать ответ, прислушалась. Но тайга молчала. Выскочив на берег, она побежала домой, в надежде, что они уже дома. Но и дома их не было. Мать по-прежнему неподвижно лежала на диване.

– Мама, что же ты наделала? Ты бы Олега пожалела. Он же любит ее.

Мать молчала. Через час она услышала веселые голоса. Во двор въехала телега. Вера Сергеевна хотела встретить их, но не смогла встать. В дверях появился сын. Он держал в руках огромного сома. Лицо у него сияло.

– Мама, смотри какого сома поймали!

И, не дожидаясь реакции матери, он вошел в комнату к Олесе, чтобы похвастаться уловом.

– Мама, а где Олеся?

Мать, не поднимая головы, плача, произнесла:

– Ушла она.

– Как ушла? Куда?

Она продолжала плакать.

– Мама, куда она ушла?

В дом вошел отец. Увидев плачущую жену и неподвижно лежащую мать, спросил:

– Что случилось?

Вера Сергеевна, не переставая плакать, рассказала, что произошло.

Муж хмуро посмотрел на жену.

– Надо было удержать ее. Тайга же.

– Пыталась, следом бежала, но она – ни в какую.

Олег, выскочив на улицу, побежал по дороге. Валерий Дмитриевич сердито посмотрел на мать.

– Эх, мама, мама, ты бы хоть внука пожалела.

Он вышел на улицу, запряг лошадей. Сына он догнал далеко за селом. Километр за километром они неслись по проселочной дороге тайги в надежде догнать девушку, но ее не было. Выезжая из тайги, на перекрестке дорог они увидели одинокую женскую фигуру.

– Слава Богу! Она, – облегченно произнес Валерий Дмитриевич и посмотрел на сына. На том лица не было.

Но, подъезжая ближе, они поняли, что это не Олеся. Женщина была их односельчанкой. Валерий Дмитриевич, натянув вожжи, остановил телегу.

– Марина, ты случайно не видела молодую девушку?

– Не-е, – протяжно произнесла она. – Дмитрий, ты случайно не в Молчаново?

– Нет. Ты давно стоишь?

– Часа два. Думала на рейсовый автобус успеть, да, видно, опоздала.

Валерий Дмитриевич повернул лошадей назад.

– Не могла же она улететь? – озабоченно произнес он. – А может, она, увидев нас, в лес вошла?

– Папа, ну зачем бабушка так поступила? Неужели ей трудно было молчать? Олеся ведь ни при чем.

– Видно, не могла промолчать. Это для нас ее трагедия в прошлом, а для нее прошлого нет, оно вечно живое, пока жива она. Ничего, сынок, найдем ее, и все образуется. Бабушка… – Не договорив, он так резко натянул вожжи, что лошади поднялись на дыбы.

– Господи! – простонал он и, спрыгнув на землю, побежал к березе, одиноко стоявшей на поляне.

Олег тоже ее увидел.

– Не-е-т! – громко закричал он и, обгоняя отца, помчался к березе, на которой висела Олеся.

Не добежав до березы, он споткнулся, упал, но, вскочив, снова побежал. И когда схватился за ствол березы, чтобы взобраться на нее, отец руками обхватил сына.

– Пус-ти! – закричал сын.

– Олег, нельзя. Ей уже ничем не поможешь. Надо в милицию сообщить.

Сын, хрипя, все пытался вырваться.

– Да пойми же ты, это судебное дело. Надо в милицию сообщить.

Он прижал сына к земле. Того трясло словно в лихорадке.

– Папа, ну зачем она это сделала? Зачем? – сквозь глухое рыдание спрашивал сын.

Отец молча гладил его голову и не мог найти ответа.

– Олег, надо за милицией ехать. Поехали.

Неожиданно сын успокоился и, вытирая слезы, произнес:

– Езжай один, я здесь останусь.

Отец посмотрел на сына. Тот отрешенно смотрел перед собой.

– Олег, поехали, я не могу тебя здесь одного оставить.

– Езжай, папа. Я с ней останусь.

– Я боюсь тебя одного оставлять.

– Не бойся. Я никуда не денусь. Я здесь буду.

Отец долго уговаривал, но в ответ сын отрицательно мотал головой. Валерий Дмитриевич посмотрел на небо, солнце уже скрывалось за верхушками деревьев. Выхода не было, надо было ехать. Он вскочил и побежал к телеге. Но, пробежав немного, снова повернулся к сыну.

– Олег, поехали!

Олег снова отрицательно покачал головой.

Не жалея лошадей, Валерий Дмитриевич безжалостно хлестал их кнутом. Он спешил, словно хотел обогнать время. В Молчанове он оставил повозку и на милицейской машине поехал обратно.

Уже в сумерках, подходя к березе, при свете луны он увидел то, что и должен был увидеть. На березе в обнимку висели два тела…

Через два дня приехали родители Олеси. Всем селом люди уговаривали их похоронить дочь под березой, вместе с Олегом, но они не послушались, увезли тело домой.

Все село хоронило Олега, и не было никого, кто бы не плакал. Лишь одна женщина – высокая, седовласая – стояла с каменным выражением лица. Даже смерть любимого внука не пересилила ту боль, которая никогда не угасала в ее груди

А из коры березы, словно человеческая слезинка, стекал сок.

У каждого своя боль. Повесть

Глава первая. ПРИГОВОР

В кабинете врача-терапевта Чудновой сидела пожилая женщина и жаловалась на свои болячки. Татьяна Васильевна, не скрывая улыбку, слушала ее. Та, заметив улыбку на лице врача, замолчала и удивленно посмотрела на нее.

– Танечка, вместо того, чтобы выразить мне сочувствие, вы улыбаетесь. Вы что, не верите, что я больна? – с обидой в голосе спросила она.

– Евдокия Ивановна, вам уже за восемьдесят, и в таком возрасте, естественно, человек побаливает. Не обращайте на это внимания. Живите себе на здоровье. У вас все нормально. А улыбнулась я оттого, что на минуту представила, какой я буду в вашем возрасте, хотя вряд ли до него доживу.

Евдокия Ивановна сняла очки, посмотрела на нее.

– Есть одно лекарство, – наклоняясь к ней, шепотом, словно боясь, что ее услышат, произнесла она. – ЛЮБОВЬ. Вот она и помогает мне жить.

Таня удивленно посмотрела на нее. Не первый год лечит эту женщину и знает, что она вдова, "Интересно, что это за любовь у нее в таком возрасте?" – подумала она.

А та, словно читая ее мысли, улыбнулась.

– Да, доченька, это любовь. Вот уже пятьдесят лет я жду своего сокола. Уходя на фронт, на вокзале, обнимая меня, он сказал: "Я люблю тебя. Будет тяжело, вспомни обо мне. Обещаю, вернусь, ты только жди". Вот и жду, не хочу болеть: вдруг он вернется, а я больная! Я не могу себе этого позволить. Выпиши-ка мне лучше лекарство, хотя я к ним очень подозрительно отношусь, но вчера по телевизору рассказывали об одном…

Таня улыбнулась, взяла авторучку и выписала ей рецепт. Когда больная вышла, она задумчиво посмотрела в окно. Из головы не выходили слова этой пожилой женщины. "Боже мой! Столько лет ждать!" Какое-то странное чувство охватило ее, она машинально подняла трубку, позвонила мужу.

– Андрюша, это я.

– Что-нибудь случилось? – с тревогой спросил он.

– Нет, все нормально, просто по тебе соскучилась.

– Танюша, у меня совещание, я попозже сам позвоню.

– Андрюша, скажи, что ты любишь меня.

– У меня люди, – тихо произнес он.

– Андрюша, всего одно слово.

– Дома скажу. – В трубке раздались короткие гудки.

После работы Татьяна Васильевна зашла в детсад за сыном. Сережа, издали увидев мать, с распростертыми руками побежал к ней навстречу.

– Сережа, осторожно! – крикнула она. – Упадешь!

С разлета сын кинулся на шею матери и, обхватив ручонками, крепко прижался к ней. К ним, с куклой в руках, подошла девочка. Задрав голову, она смотрела на них. Татьяна Васильевна опустила сына на землю, из сумочки достала конфетку, протянула ей. Та взяла и, чуть согнув ноги, мило и грациозно сделала реверанс.

– Спасибо.

Выходя за ворота садика, она спросила у сына, как зовут девочку.

– Настя, – небрежно ответил он, – она меня заколебала.

Татьяна Васильевна остановилась и удивленно посмотрела на сына.

– Это что за слово ты произнес? – строго спросила она.

Сережа, потупив голову, молчал.

– Не смей так больше говорить… Она тебе нравится?

Он утвердительно кивнул. Мать присела на корточки, потрепала его по голове, поцеловала в лоб.

– Поехали к папе.

Сережа радостно запрыгал. Она поймала такси. Подъезжая к административному корпусу завода, увидела служебную машину мужа. Они подошли к машине. Водитель, молодой парнишка, откинув голову назад, мирно дремал. Она постучала по стеклу. Водитель открыл глаза и тут же выскочил из машины.

– Здравствуй, Володя. Андрей еще там?

– Да, – ответил он.

– Ты не против, если мы его в машине подождем?

– Да что вы! – открывая дверцы, ответил тот.

Татьяна Васильевна, тихо переговариваясь с сыном, поглядывала в сторону центрального входа, откуда беспрерывно выходили люди. Она увидела мужа, тот быстрыми шагами направлялся к машине.

– Сережа, сиди тихо, папе сюрприз сделаем.

Андрей Иванович, открыв дверцу, сел в машину.

– Володя, заедем в магазин, возьмем шампанское – и домой.

Водитель, поглядывая на шефа, улыбнулся. В машине раздался смех. Повернув голову, Андрей удивленно посмотрел на них.

– А вы как здесь очутились?

Сережа ручонками обвил шею отца. Возле гастронома они вышли и направились в магазин.

– Андрюша, а в честь чего ты решил шампанское покупать?

Хитровато поглядывая на нее, он ответил:

– Во-первых, я премиальные получил, а во-вторых, дома узнаешь.

Они купили шампанское и продукты. Дома на кухне вдвоем стали готовить ужин. Накрыв стол, Таня из холодильника достала шампанское.

– Танюша, если ты не возражаешь, шампанское мы откроем, когда Сережа уснет. Хорошо?

– Я согласна.

Перед программой "Время", когда закончилась детская передача и когда Хрюша пожелал всем мальчикам и девочкам спокойной ночи, Татьяна Васильевна увела сына, но тот долго не хотел спать и все звал отца, чтобы тот рассказал ему сказку. Она вышла из детской, подошла к мужу.

– Иди, тебя зовет.

Андрей Иванович взял сына за руку и стал рассказывать сказку. Периодически, замолкая, прислушивался, спит он или нет, но каждый раз слышал полусонный голос: "Дальше". Наконец сын уснул. Он наклонился к нему, поцеловал в щеку, поправил одеяло, вышел. Таня смотрела телевизор.

– Уснул?

Он кивнул головой.

– Ты его зря балуешь. Смотри, сколько времени. Целый час укладывали. В следующий раз, если он в девять не заснет, я ему так поддам…

Но он, не слушая ее, направился в кухню. Вернулся с бутылкой шампанского и коробкой конфет. Наполнив фужеры, встал перед ней на колени, протянул бокал.

– Танюша, ты по телефону хотела, чтобы я сказал, что люблю тебя. Вот я и говорю: я люблю тебя!

Он выпил шампанское, взял ее руку и нежно коснулся губами.

– Я тоже люблю тебя, – тихо ответила она и, отпив глоток, наклонясь к нему, поцеловала в щеку. – Знаешь, почему я позвонила?

Он не знал, но хотел знать. Таня коротко рассказала про пожилую старушку.

– Я так хотела, чтобы ты сказал “люблю", а ты – "у меня совещание". Пусть бы и они услышали это слово.

– Танюша, это же неудобно. Что бы люди подумали?

– Они бы подумали, что ты – самый счастливый человек на этом свете. Разве этого слова надо стесняться?

– Обещаю, если когда-нибудь поедем во Францию, поднимусь на Эйфелеву башню и на всю Францию закричу, что люблю тебя!

– Там тебя никто не поймет.

– Кто-кто, а французы толк в любви понимают.

Он замолчал. Расстегнув полы ее халата, прильнул к ее груди. Откинув голову на спинку кресла, трепеща от его поцелуев, она застонала. Сильными руками подняв жену, он отнес ее в спальню. Сбросив с себя одежду, лег рядом и нежно стал целовать ее шею, грудь.

– Не молчи, скажи что-нибудь… – горя от желания, попросила она и, приподняв его голову, потянулась к его губам.

– Андрюша, скажи, что любишь.

– Я люблю тебя. Люблю!..

– Мало, я еще хочу слышать…

Утром, проснувшись, он посмотрел на спящую жену и, губами прикасаясь к ее щеке, тихо произнес:

– Какая ты красивая…

Словно услышав его слова, она блаженно улыбнулась и повернулась на другой бок.

На работу он уехал намного раньше жены. Войдя в кабинет, позвонил домой. Трубку долго никто не брал. Наконец раздался ее сонный голос.

– Да, я вас слушаю.

– Танюша, ты посмотри на часы. В садик опаздываете.

– Ой! – воскликнула она, положила трубку и, на ходу сбрасывая ночную рубашку, заспешила в ванную.

Андрей Иванович, улыбаясь, положил трубку. В кабинет постучали, не успел он сказать "войдите", как дверь открылась и вошел начальник цеха Бирюков. По лицу видно было, что он чем-то озабочен. Начальник цеха положил на стол исписанный лист бумаги.

– Андрей Иванович, пятый участок надо срочно закрыть. Если вы этого сегодня не сделаете, то не миновать беды. Вот докладная. Прошу принять меры.

– Садись, – указывая рукой на стул, произнес Чуднов.

Он взял докладную и стал читать. Прочитав, отложил в сторону и задумчиво посмотрел в окно.

– Николай Федорович, такое решение лично я не могу принять, это право директора.

– Так скажите ему!

– Через час у него совещание, я этот вопрос подниму.

– Андрей Иванович, через час, через минуту будет поздно. Авария может произойти в любое время. Жертвы будут.

– Давай закроем, а как план выполнять?

– Да к черту этот план! – в сердцах воскликнул Бирюков. – О людях надо думать.

– Не горячись. После совещания мы с директором этот вопрос обсудим. Постараюсь убедить его.

– Ну. смотрите, это ваше дело. Я вам официально доложил, а там решайте как хотите. Случится что-нибудь, совесть у меня чиста. Отвечать будете вы с директором.

– Николай Федорович, не слишком ли грубо с вашей стороны? Такой непозволительный тон с главным инженером…

– Андрей, что-то я тебя не узнаю. Я не думал, что ты, мой однокашник, таким чиновником станешь. Да я о тебе забочусь! Случись беда, ты не только лишишься этого кресла, но и…

– Ладно, не каркай, – оборвал Чуднов, – по-твоему это так просто, раз-два – и закрыл цех?

– А я и не собираюсь думать, на то ты и главный, чтобы думал. Я исполнитель. Дружеский тебе совет: мою докладную не вздумай в сейф положить. Если цех сегодня не остановится, я остановлю.

– Слетишь с должности.

– А я за нее не держусь. В армии у меня был взводный, когда командир полка пригрозил ему, что снимет с должности, он ответил старой царской пословицей: "Меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют".

Когда Бирюков ушел, Чуднов вновь перечитал его докладную. Он посмотрел на часы, положил докладную в папку и пошел к директору на совещание.

Совещание затянулось. Замминистра высказал ряд упреков в адрес руководства завода по выпуску плановой продукции. В заключительном слове директор завода Быков заверил замминистра, что к концу квартала завод план выполнит.

– Верю на слово, – улыбаясь, произнес замминистра. – Будет план – будут и ордена, не будет плана – тогда не обессудьте.

Чуднову не удалось поговорить с директором об аварийном положении пятого цеха. Тот поехал с высоким гостем на загородную дачу. Встретился он с ним только на следующий день и сразу же положил перед ним докладную. Тот вопросительно посмотрел на своего зама.

– Что это?

– Докладная от начальника цеха Бирюкова по поводу закрытия пятого цеха.

– Он в своем уме? – нахмурил брови директор и стал читать. Закончив, отбросил докладную в сторону.

– Забери и считай, что я ее не видел. А твоего Бирюкова сгною. Я ему покажу, как цех закрывать! Между прочим, это ты его выдвинул на начальника цеха. Передай ему: еще раз пикнет – сниму с должности.

– Константин Захарович, я вчера сам осмотрел этот цех, он прав. В любую минуту может произойти авария. Надо его закрыть и заменить оборудование. Думаю, за неделю мы управимся.

Быков угрюмо посмотрел на него.

– У тебя должность не начальника цеха, это твоему Бирюкову можно так думать, но только не тебе. У нас не рядовое предприятие, а оборонное. И рассуждать надо по-государственному, а не с позиции рядового инженера. Закрыть цех – это значит сорвать госзаказ, нагрянет правительственная комиссия, сделает оргвыводы – и первому достанется мне. Понял? Ты же вчера был на совещании и прекрасно слышал, как Дроздов дал ясный намек: или грудь в крестах, или голова в кустах.

– Константин Захарович, я полностью с вами согласен. Понимаю, что нам придется отвечать за срыв плана, но если произойдет авария, то могут быть человеческие жертвы. Люди начинают роптать.

Быков, барабаня пальцами по столу, недовольно посмотрел на него.

– Кроме этого цеха, в любое время может взлететь на воздух любой другой цех. А что касается твоих рабочих, то к зарплате они получают определенные проценты за степень риска.

Директор замолчал, достал папку, стал перелистывать документы. Найдя нужный документ, пробежал его глазами, положил обратно в папку.

– Хорошо, этот цех закрою. Но только после выполнения годового плана.

– А не будет поздно?

– Волков бояться – в лес не ходить, – угрюмо произнес Быков. – А это забери, – он подвинул к нему докладную. – Считай, что я ее не видел.

Чуднов положил докладную в папку, встал, чтобы уйти, Быков остановил его.

– Андрей Иванович, я понимаю твою озабоченность, но и ты должен понять меня. Уже с утра звонил сам первый, интересовался планом. Потерпи. Выполним план, получим ордена, а там видно будет.

– А если авария?

– Ничего страшного, не сталинские времена, где сразу к стенке поставили бы. Получишь "рябчик", и только всего.

К вечеру к нему в кабинет заглянул Бирюков.

– Ну что, будем закрывать?

– Нет, – покачивая головой, ответил Чуднов, – после годового плана.

– Андрюша, попомни мое слово, не миновать беды. А чтобы меня козлом отпущения не сделали, завтра я напишу заявление об уходе.

– Не горячись, все будет нормально.

– Нормально не будет. Мы как сумасшедшие гоним план. Всему есть предел. Техника – не человек, которого постоянно можно понукать. Бабахнет и нашего согласия не спросит. Директора можно понять, он боится, что на пенсию отправят, ну а ты-то чего боишься? Кресло потерять?

– Слушай, кончай мне мозги промывать. Я такой же исполнитель, как и ты.

Выходя из кабинета, Бирюков у двери остановился.

– Ты мою докладную ему отдал?

– Отдал, – буркнул Чуднов.

Когда Бирюков вышел, он достал докладную, положил в сейф. Уже собрался идти домой, когда зазвонил телефон.

– Слушаю.

– Андрей Иванович, привет. Морозов говорит. У тебя на сегодня какие планы?

– Да вроде никаких.

– Прекрасно! У меня сегодня маленькое торжество. В семь вечера жду тебя с Таней.

– Погоди, что за торжество?

– Сыну десять лет исполнилось. Не опаздывай.

Чуднов позвонил жене.

– Танюша, ты уже дома?

– Раз отвечаю, значит, дома. Ты откуда звонишь?

– Из кабинета.

– Звонил Морозов, пригласил в гости.

– Я только что с ним разговаривал. На день рождения сына пригласил. Какой подарок купить?

– Андрюша, а может, не пойдем?

– Да неудобно как-то…

– А у меня нет никакого желания его видеть.

– А что он тебе плохого сделал?

– Плохого он ничего не сделал, но тебе не мешало бы быть более разборчивым в выборе друзей.

– Танюша, я что-то тебя не пойму. Идем или нет?

– Раз ты так хочешь, пойдем. Купи какую-нибудь модельную машинку.

В телефоне раздались короткие гудки. Он положил трубку, направился к двери. Морозов был заместителем директора, и ему неудобно было отказать. Отношения у них были хорошие, не раз ходили друг к другу в гости. Только одно ему не нравилось: то, что жена Морозова курила.

В назначенный час они подъехали к загородной даче Морозова. Под навесом были накрыты столы. Многие приглашенные уже были навеселе. Морозов, увидев их, заулыбался, пошел навстречу. Взяв руку Татьяны, чтобы поцеловать, он бросил жадный взгляд на ее высокие налитые груди. Мимо Андрея Ивановича это не прошло. Что-то неприятное и мерзкое кольнуло в сердце.

– Я рад, что ты пришла, – томно глядя на нее, словно рядом не было мужа, произнес Морозов.

Татьяна, освободив свою руку, улыбаясь, посмотрела на бледное лицо мужа, взяла его под руку, пошла к хозяйке. Андрей Иванович неожиданно остановился и с хрипотой произнес:

– Поехали домой.

– Неудобно, – тихо ответила она. – Не обращай на него внимания.

– Я не хочу здесь оставаться!

– Андрюша, неужели ты заревновал? Зря, я повода никогда не давала. А то, что он такой, не обращай внимания, гордись, когда на твою жену смотрят мужчины.

Он попытался отстранить ее руку, но она еще крепче прижалась к нему.

– Не ставь себя в смешное положение, тебе с ним работать. Уйти проще всего, просто дадим лишний повод злым языкам наши кости перемалывать. Побудем немножко, а потом уйдем.

Весь вечер Андрей сидел угрюмый. Незаметно он наблюдал за Морозовым. Было видно, как тот постоянно бросал жадные взгляды на его жену. От желания врезать ему по физиономии чесались кулаки. Таню хмурое лицо мужа вначале забавляло, но потом она поняла его состояние, встала, подошла к хозяйке.