Текст книги "RS-9.Элоиза и Себастьяно, или Тёмные стороны (СИ)"

Автор книги: Салма Кальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

11. Интермедия

Вечером понедельника Кьяра сидела на бортике фонтана в саду его высокопреосвященства. Наступил вечер, жара поуменьшилась, можно было выходить на улицу без солнечных очков и кепки. Или шляпки. Шляпки у Кьяры не было, но это и не важно.

Важно, что у неё сегодня день рождения. Если бы он выпадал не на каникулы, то она бы непременно что-нибудь устроила. Да хотя бы просто пошла куда-нибудь посидеть с Франческой и Джованниной. Но обе они в отъезде и вернутся только в воскресенье.

Но было очень приятно получить от них поздравления – от обеих. Франческа даже припрятала для неё в гостиной подарок – очень красивый жемчужный браслет, как раз к её принцессиному платью.

А ещё ей прямо с утра принесли огромную корзину белых роз от дона Лодовико. И он позвонил и поздравил её, и это было необыкновенно.

И «под крылом» ей тоже весь день писали поздравления.

Даже встреченный в коридоре монсеньор очень тепло улыбнулся, сказал, что слышал – у неё день рождения, и поздравил. Вот уж от кого вообще невозможно было ничего подобного ожидать!

Зато родители никак не дали о себе знать. Совсем. Год назад, когда в жизни всё было очень плохо, мама хотя бы позвонила. И произнесла какие-то обычные слова, ну, как положено. Спросила, как у неё дела, получила ответ – что все нормально, и положила трубку. Кьяра тогда потом полдня проревела. Потому что никак не могла рассказать правду про свои дела.

Не то, чтобы Кьяре сегодня очень не хватало этих слов, но было не по себе.

Впрочем, позвонил младший брат. И поздравил типа от всех. Она его поблагодарила и сказала традиционное – что у неё всё хорошо.

А как у неё на самом деле – она не знала.

Она не услышала шагов – слишком в себе была, да и ходил он всегда бесшумно, прямо как монсеньор.

– Кьяра, – Гаэтано стоял перед ней и улыбался.

– Привет, – она была рада его видеть.

Он классный, что ни говори. Жить с ним всю жизнь, конечно, и думать нечего, он не для семейной жизни, но как друг он ей нравился. И секс с ним ей нравился.

И тут Кьяра поняла, что с конца зимы ни одного парня даже не поцеловала, не говоря о чём-то большем! Дожила, называется.

– С днём рождения, солнышко, – он ловко вытащил из-за спины большую красную розу и протянул ей.

– Спасибо, – она улыбнулась и взяла цветок. – Очень красивая. Мне нравится.

– Скажи, почему это ты в такой день сидишь тут одна-одинёшенька?

– А что я должна делать? Бегать по дворцу? – рассмеялась Кьяра.

– Как-нибудь праздновать, – он улыбался как-то особенно лукаво.

– Знаешь, я никогда не праздновала день рождения, как бы мне хотелось. Я даже не знаю толком, как бы мне хотелось. Раньше я всегда была в этот день дома, с семьёй. А год назад мне вообще было ни до чего.

– Тогда самое время начать пробовать всякое и разное, – подмигнул он. – Что ты скажешь в ответ на приглашение поехать в город и посидеть в хорошем местечке?

– Сейчас? С тобой? – надо же, как бывает!

– Конечно. Вот прямо сейчас, – он взял её за руку и помог подняться. – Идём в гараж и вперёд. Кстати, ты на чём хочешь поехать – на машине или на мотоцикле?

Прямо сейчас? Поехать с ним куда-то? На мотоцикле? Конечно да!

Она просияла улыбкой и ответила ему.

Кьяра глянула в телефон – без пяти пять. Утра. Ну ничего ж себе!

Гаэтано тем временем принёс из гостиной бутылку вина и бокалы.

– Держи, – налил и протянул бокал ей.

– Спасибо, – она взяла бокал, потом дотянулась и поцеловала его.

Нет, сначала ничего не предвещало. Они приехали в крошечный ресторанчик, там ели креветок и маленьких осьминогов, и какую-то невероятно вкусную рыбу. Потом катались по ночному городу. Потом приехали в палаццо Эпинале, и тут можно было поцеловать его и сбежать, но он спросил – поднимаемся ко мне? И она согласилась – поднимаемся. И они поднялись, и он запирал двери, и потом раздевал её, и она раздевала его, и они были вместе, и это было хорошо и правильно.

– Скажи, мне теперь оторвут голову? – улыбнулся он.

– Кто бы взялся, – рассмеялась она.

– Как кто – дон Лодовико. Стоило ему уехать, так я тут как тут.

– Знаешь, он мне давно говорил, что пусть я уже найду себе парня, какого хочу. Он, конечно, осмотрит и выскажется, но если я попрошу, то отрывать голову не будет.

– А ты попросишь? – он смотрел ей в глаза, и от этого взгляда внутри что-то переворачивалось.

– Если дойдёт – то попрошу. А вообще, ты не боишься? – подмигнула она. – Дон Лодовико бывает суров, и он очень тепло ко мне относится. Никто в моей жизни не относится ко мне так, как он.

– Вообще нет. Я побольше твоего знаю про суровость дона Лодовико. А ты очень классная, с какой стороны не посмотри – классная. И если надо подставить голову – значит, так тому и быть. Потеряю работу – найдётся новая.

– Ты тоже классный, – она улыбнулась и отдала ему бокал. – Но я совсем не уверена, что ты не побежишь завтра за какой-нибудь новой юбкой. У тебя обязательно случатся не серые глаза, так золотые локоны. Поэтому не жди, что я завтра сюда вернусь.

– Может быть, не завтра, а послезавтра? Или завтра, и ещё потом в среду, и ещё когда-нибудь? – он перебирал её волосы, и это было здорово.

– Ладно, будет видно, – она обхватила руками его гибкое и сильное тело. – А сейчас спать. Или тебе завтра не на работу?

– Да на работу, – он тоже обнял её. – Но ещё минуточку, а потом спать. Я сам не ожидал, но я скучал.

– Знаешь, я, похоже, тоже, – пробормотала Кьяра, уткнувшись в него носом.

12. Меняющиеся обстоятельства

Элоиза не заметила, как получилось так, что настал четверг.

Они с Себастьеном просыпались утром, пили кофе и расходились по офисам. Встречались в обед, потом вечером, и шли или гулять, или в подвал, там к зеркалу прикрутили станок, и его можно было использовать в упражнениях.

В четверг Элоиза пришла после работы в комнаты Себастьена и не обнаружила его там. Никаких известий от него тоже не было – ни днём, ни вечером. Не то, чтобы она сильно соскучилась или горела желанием знать, где он, в каждый момент времени, но вроде были какие-то планы, и если с ними что-то не так, то стоило предупредить?

Или у него не было возможности предупредить?

Она переоделась, попросила кофе и уселась на диван с книгой.

Себастьяно уже успел построить вполне определённые планы на вечер, когда ему позвонила сестра Анджелина и сообщила, что его сын «что-то вытворил со своей ногой и не может на неё наступить». Сам Марио, будучи спрошен по телефону, ответил, что с ним всё в порядке. При этом его голос представлениям Себастьяно о порядке никак не соответствовал. Пришлось подрываться и ехать, благо, Гаэтано на месте.

Анджелины дома не было, уже куда-то делась. Матери и Джиневры тем более не было – они уехали на море, вернутся через десять дней. И как так получилось, что Марио не поехал с ними? Или ему в свои пятнадцать не интересно с бабушкой и сестрой? Но почему бы нормально об этом не сказать, можно было бы придумать такую поездку, которая интересна ему?

Марио нашёлся в своей комнате, он сидел за компьютером. Сразу видно, что матери нет дома – в комнате хаос. И это Элоиза говорит, что у неё хаос? Да она просто не знает, что может устроить на подвластной территории молодой человек пятнадцати лет. Сам таким был, до академии.

– Привет, – кивнул Себастьяно и остановился на пороге. – Анджелина говорит, у тебя неприятности.

– Врёт, – пожал плечами сын. – У меня всё в порядке.

– Покажись-ка, – Себастьяно подошёл к компьютеру и осмотрел сына. – А что такое странное на ноге намотано? Сейчас так ходят летом? Мода такая?

Левая стопа была обвязана не слишком чистым эластичным бинтом.

– Там ничего особенного, – передёрнул плечами Марио.

– Встань, – сказал Себастьяно негромко, но таким тоном, которого сотрудники всегда беспрекословно слушались.

Сработало. Встал. И тут же дёрнулся и плюхнулся обратно в кресло.

– Рассказывай, – Себастьяно наклонился и осторожно взялся за конец бинта.

– Лучше не надо, там фигня, но она пройдёт, – Марио смотрел со страхом.

– Значит, посмотрим фигню. Ты думаешь, я не видел в жизни фигни?

Себастьяно подцепил конец бинта и размотал его. Под бинтом было нечто, вроде ватного диска, только какого-то нехорошего цвета. Он подцепил и вату тоже.

– Годная фигня, – сказал он с уважением – под ватой обнаружился основательно загноившийся порез длиной сантиметров пять. – Ну, хвастайся.

– Чем хвастаться-то? – пробурчал сын, не глядя на него.

– Где заработал. Это же не нож? В смысле, никакое не оружие?

– Нет, – замотал тот головой. – Позавчера ездили на пляж, я там в море на что-то наступил, я даже не видел, что там было. Может камень, может стекло.

– А может – какая-нибудь морская фигня, – закончил Себастьяно. – У меня для тебя плохая новость – такое само не проходит. Ты забинтовал?

– Сегодня уже сам, а сначала – нет.

– Кто помог?

– Ну, было кому, – сын явно не хотел говорить, ладно, это потом.

– Видишь гной? Его нужно вычистить. Мне доводилось делать такие вещи, но я бы предпочёл обратиться к более умелым рукам. Да и обезболить нормально дома нечем, я полагаю.

– Я не пойду к врачу! – Марио снова замотал головой.

– К какому именно врачу ты не пойдёшь? – сощурился Себастьяно.

– К господину Калотти! – это материн домашний врач, что-то дети его не жалуют.

– Я тебе к нему обращаться и не предлагаю. Тут нужен опытный хирург, сейчас поищем такого.

– Зачем хирург? Хирург же режет? – в глазах снова появился страх.

– Ещё чистит, – пожал плечами Себастьяно.

Бруно в отпуске, и младшая Доменика с ним. Жаль. Ничего, есть ещё и старшая. Вдруг она в городе? А если не в городе, то порекомендует кого-нибудь.

Старшая Доменика оказалась в городе, и более того, ещё и на работе. Она рассмеялась в ответ на описание проблемы и велела доставить больного к ней, а дальше она уже разберётся.

Себастьяно устроил в доме полный хаос, но нашёл чистый бинт и стерильные салфетки. Не ехать же с открытой дырой в ноге! Материна прислуга его откровенно недолюбливала и при его появлении все прятались, но когда это было препятствием для человека целеустремлённого? Он сам перебинтовал ногу, потом велел сыну идти, опираясь на него, на здоровую ногу и пальцы больной ноги, не используя стопу. Так они добрались до машины и загрузились, и отправились в клинику.

Доменика ждала в приёмном отделении – разговаривала с дежурной медсестрой и чему-то смеялась. Увидела их и тут же замахала кому-то руками, и мгновенно подвезли кресло.

– Добрый день, монсеньор, добрый день, молодой человек. Как вас зовут?

– Марио Марни, – пробормотал тот.

– Что-то жизнь к вам сегодня неласкова, – усмехнулась Доменика. – Сейчас поедем смотреть, что у вас в ноге. Монсеньор, вы с нами?

– Конечно. Марио, садись.

– Не буду. Сам дойду.

– Молодой человек, – покачала головой Доменика. – Глупо отказываться от облегчения жизни там, где это предлагают.

Посмотрела на него строго, он опустил взгляд в пол и сел.

Доменика показывала дорогу, Себастьяно вёз кресло.

Они прибыли в кабинет, или это была уже операционная? В общем, там Себастьяно одели в халат и бахилы, а с Марио сняли обувь и носки. Двое ассистентов Доменики – молодые парни, учатся на врачей, что ли? – помогли ему перебраться из кресла на стол. Увидев стол, Марио сделался совсем бледным.

Себастьяно оглядел ассистентов, потом Доменику, которая мыла руки и потом ещё обрабатывала их чем-то.

– Донна Доменика, мне нужно сказать сыну пару слов.

– Угу, – кивнула та, и потом ещё показала глазами парням на дверь, и те вышли, и сама вышла следом за ними.

– Марио, послушай меня. Сейчас тебе хреновасто, но после того, как твою ногу почистят и обработают, станет лучше. Я нашёл тебе самого крутого врача, какой, наверное, есть в городе. Этот врач лечил мне людей после очень неприятных ситуаций, и никто не жаловался. Мой штатный хирург, который сейчас в отъезде – её бывший ординатор. Её дочка лечила Джиневру весной, тоже хорошо получилось.

– У неё… у этого доктора… есть дочка? А сколько дочке лет?

– Я тоже, помнится, об этом спросил, когда узнал, – рассмеялся Себастьяно. – Говорят – двадцать семь. Дочке. А доктор Доменика сейчас посмотрит твою ногу и всё будет хорошо. Для начала, наверное, снимет боль. Мне кажется, это должно нефигово болеть.

– Так и есть, – прошептал Марио, не глядя на него.

– Значит, пора звать донну Доменику, – Себастьяно выглянул и подмигнул ей.

Доменика подошла к столу, улыбнулась лежащему Марио, который сжался и едва ли не задержал дыхание.

– Сейчас я посмотрю, что там, – и сняла повязку. Снова улыбнулась. – Неплохо. Что это было? Камень? Стекло? Или что-то другое? – она легко ощупывала повреждённую ступню, и, видимо, блокировала боль, потому что Марио прямо на глазах расслабился и задышал нормально.

– Что-то в море, я не видел, – пробормотал он.

– Что-то не слишком чистое, – улыбнулась она.

Позвала одного из ассистентов и принялась за работу.

* * *

После операции Марио отвезли в палату. Доменика сказала, что до утра лучше оставить пациента здесь, утром она его ещё раз посмотрит, и если всё будет хорошо – то отпустит долечиваться домой. А пока велела спать.

Марио не сопротивлялся – после снятия боли от такого воспаления его и должно клонить в сон.

– Я сейчас съезжу домой и привезу, что скажешь. Соответственно, соображай, что нужно, кроме чистой одежды и зубной щетки. А тебе пока хорошо бы поспать, – Себастьен помог сыну улечься.

– Телефон привези, – сказал Марио. – Я про него вообще не вспомнил.

– Он где-то на поверхности?

– Должен быть возле компьютера.

– Привезу. Может быть, тебе нужно позвонить? И ты случайно помнишь номер на память? – прищурился Себастьяно.

– Нужно, но я не уверен, помню или нет.

– На, попробуй, – Себастьяно дал свой телефон.

Марио глянул на экран. Задумался.

– Нет, не помню. Это актриса? Или модель? Я такой не видел, она очень красивая.

– Нет, это настоящая девушка, и я с ней знаком.

– Ой, она шевелится. То есть звонит. Написано – Элоиза.

Себастьяно как по голове получил – да-да, Элоиза. Которой он не позвонил, что задерживается, и вообще не позвонил, хотя должен был бы. Если бы она ему в аналогичной ситуации не позвонила, то его паранойя уже цвела бы пышным цветом – то ли с ней что-то случилось, то ли он ей больше не нравится.

– Слушаю, сердце моё. Простите меня, пожалуйста. Готов претерпеть все возможные кары, какие вы только сможете измыслить. Да, случился небольшой форс-мажор, я вообще сейчас в клинике вашей Доменики. Нет, не со мной. Мне ещё нужно съездить домой, быстро, а потом я узнаю об обстоятельствах и позвоню. Непременно позвоню. Увидимся.

Сын некоторое время смотрел на него с изумлением, потом спросил:

– Это… твоя девушка?

– Да, – улыбнулся Себастьяно.

Наверное, это последствия операции? В обычном состоянии Марио с ним такое не обсуждает.

– А почему ты никогда не приводишь её на воскресный обед?

Только ещё не хватало приводить Элоизу на воскресный обед! В смысле – обременять Элоизу воскресными обедами в палаццо Савелли.

– Скажи, а почему ты сам ни разу не приводил ни одну девушку на воскресный обед? – смешно, честное слово, смешно, но вдруг он понимает?

Он, конечно, может сказать, что никаких девушек и близко нету, но…

Марио выдал без запинки:

– Вот ещё, её же бабушка живьём съест! И я её больше не увижу никогда!

Себастьяно расхохотался.

– И почему тогда спрашиваешь?

Марио взглянул на него… и тоже рассмеялся.

– Я не думал, точнее, думал, что… в общем, раз ты сам всегда приходишь…

– Если я прихожу один, то у меня нет, и не может быть никакой девушки? Как видишь, может, и она несколько беспокоится о том, куда я пропал, я ведь не предупредил, что куда-то уезжаю. Но сейчас я поеду домой за твоим телефоном и прочим, а тебе рекомендую спать.

– Я попробую, – кивнул Марио.

Дверь приоткрылась, заглянула Доменика.

– Как вы тут? Молодой человек, чего не спите? – она подошла к кровати, потрогала голову, потом ногу, потом ещё какие-то части тела по очереди. – Всё в порядке. Небольшая температура пока есть, но это нормально, к утру спадёт. Я наконец-то ухожу, с вами остаётся доктор Каффа, он ещё заглянет и посмотрит. Приду утром.

– Спасибо, донна Доменика, – Себастьяно поцеловал ей руку. – С вами, как всегда – быстро и эффективно. А без вас было бы очень трудно, Бруно-то ещё не вернулся.

– Ну, у них, как я слышала, всё в порядке, и у его высокопреосвященства тоже, – кивнула Доменика. – До завтра, монсеньор.

– До завтра, – кивнул Себастьяно.

Он глянул на Марио – тот спал.

– Вот видите, Элоиза, такой форс-мажор, – Себастьен вытянулся на диване, положив голову ей на колени.

– Понимаю, – кивнула она. – Хорошо, что Доменика в городе и сама всё сделала. Но ведь у вашей семьи есть какой-то собственный врач, вы говорили?

– У моих детей нет с ним никакого контакта. Или у него с ними. Честно, пока работало – я не вникал. Но в этом году почему-то работать перестало. Понимаете, дети в целом здоровы, и спасибо всем высшим силам за это, а с обычными детскими болезнями они как-то разбирались.

– Как он пережил больницу и чистку ноги?

– Нормально пережил. Разве что обычно он старается быть очаровательным со взрослыми, особенно с дамами, это сразу набавляет ему бонусов в их глазах, а тут ему было немного не до того, и он сегодня мрачен и молчалив. Но какие-то друзья его искали и беспокоились, и это хорошо, как мне кажется. Сын, к слову, вообще сказал, что не хочет жить дома, а хочет в школе, в его школе есть такая возможность – домой только на выходные.

– Может быть, ему что-то не нравится дома?

– Не удивлюсь. Видимо, я просто мало общаюсь с ним, и не знаю, что там у него реально в голове. Но если судить по себе, то в пятнадцать лет мне меньше всего хотелось бы, чтобы мой отец знал, что у меня в голове. Я и не пристаю. Он не блестяще, но учится, серьёзных проблем с ним нет, вот я и не беспокоюсь. Но если по мне, то я бы свихнулся жить в одном доме с моей матерью, сестрой и дочерью разом. Поэтому если он не раздумает, то я его поддержу – пусть попробует сам. Не понравится – вернётся, в конце-то концов, – и вдруг спросил: – А вы что думаете?

– Что бы я сделала? На вашем месте или на месте вашего сына, которого я ни разу не видела и даже по слухам не знаю? Я странная и считаю, что если человек чего-то хочет, и это не выйти в окно, не шантаж, и не убить кого-нибудь, то пусть его. Может быть, он вправду хочет попробовать пожить самостоятельно? У него же нет опыта, я правильно понимаю?

– Правильно, он всю жизнь с бабушкой.

– Честно говоря, ваша матушка – герой. Правда, меня тоже воспитывала бабушка, но я-то как раз дома не жила. Другое дело, что она могла по-родственному приехать в Санта-Магдалена в любой момент. Я не злоупотребляла, но иногда пользовалась.

– Значит, завтра ещё с ним поговорим. А сейчас – с вами и только с вами. Скажите, вы не сердитесь на меня в итоге?

– Да о чём вы, – усмехнулась она. – Я просто помню, что у вас за работа – вы в любой момент можете исчезнуть, и в любой момент можете попасть в историю. Но невыразимого беспокойства я не испытывала, поэтому далеко не сразу решилась позвонить. Мало ли, где вы есть и что делаете?

– Правильно, что позвонили, – улыбнулся он, сел и обнял её.

13. Размышления

Вечером в субботу Элоиза и Себастьен сидели за столиком маленького ресторана за углом от пьяцца Барберини. На следующий день должны были вернуться если не все, то Шарль и те, кто сопровождал его в поездке. Их две недели завершались.

– Вы не жалеете, что провели это время у меня? – спросил Себастьен.

– Нет, – покачала она головой. – Это был чудесный опыт.

– Тогда спрошу по-другому: вам понравилось?

– Да, – ответила она, глядя ему в глаза. – Но завтра утром я проснусь и перееду обратно.

– Рассказывайте, почему так.

– Потому, что во дворце вместе жить не следует. И потому, что я привыкла к немного большей свободе и самостоятельности.

– Чёрт, я тоже привык к несколько большей свободе. Но мне кажется, что этот вопрос решается при помощи той самой пресловутой большой раковины. Как вы на это смотрите?

– Прямо сейчас – исключительно абстрактно. Я хочу на некоторое время вернуться к себе. И подумать. Понимаете, у меня всю жизнь было это самое «к себе». Даже когда я жила с кем-то ещё, мне было, куда пойти и перевести дух, если становилось тесно и душно. Но это про меня, это не про вас. Вы всё это время были очень внимательны ко мне, были очень гостеприимным хозяином, и у нас получились чудесные каникулы. Несмотря на историю с фотографиями и работу. Я не стала думать о вас хуже, нет, мне просто нужно выдохнуть.

– Скажу честно, я тоже привык по-иному, но я готов подгонять привычки под вас. И мне кажется, на большем пространстве нам будет проще это сделать.

– Это возможно, – согласилась она. – Но немного позже, хорошо?

– Я буду возвращаться к этому разговору, понимаете? И кстати, вы говорите – я был гостеприимным хозяином. А мне бы хотелось, чтобы мы оба ощущали себя хозяевами.

– Это определённо не во дворце Шарля.

– Согласен. А вы бы согласились разделить со мной какое-нибудь моё жилище? Достаточно просторное, конечно же, – усмехнулся он.

– Я подумаю, – улыбнулась она.

– Думайте. Более того, всю следующую неделю у вас будет очень много времени на раздумья. Я планирую уехать утром в понедельник и вернуться вечером в субботу.

– Вы планируете? То есть, это не по работе?

– Нет, – покачал он головой. – Раз вы не согласны оставаться жить у меня, то следующую неделю я проведу с сыном. Мне не сразу, но удалось разговорить его, и он признался, что путешествия с бабушкой и сестрой надоели ему до чёртиков, поэтому-то он и выпросился сейчас остаться в городе. Тогда я предложил ему съездить куда-нибудь, пока у него ещё каникулы. Он думал целый день, а потом очень осторожно согласился.

– О как. Мне кажется, вы всё делаете правильно. И куда вы отправитесь?

– На юг. Неаполь и окрестности, потом Сицилия. Понимаете, с бабушкой они всегда путешествуют стандартным способом – много вещей, носильщики, водители, самолёт, отель, правильное питание, организованные экскурсии и какие-то традиционные развлечения. Я же предложил ему поехать поездом, жить в дешёвом хостеле и много ходить пешком, куда глаза глядят – нога у него уже практически в норме, спасибо донне Доменике. И взять с собой минимальное количество вещей. Должен же ему кто-то показать, что путешествия – это просто? – усмехнулся он.

– Сицилия – это к вашему другу?

– Да, мы остановимся у Джанлуиджи. Пробудем у него до субботы, а к вечеру вернёмся в Рим.

– А что в воскресенье?

– А воскресенье я резервирую для вас. Что вы об этом думаете?

– Думаю, что тоже готова… зарезервировать.

– Я рад, – он просто накрыл её руку своей, и в тот момент этого было достаточно.

Неделю спустя Элоиза ждала Себастьена у себя – он написал, что вернулся в город, зайдёт к матери и приедет. Она так и ответила – «Жду».

Она, как и обещала, всю неделю думала. Точнее – всю неделю вспоминала, как провела предыдущие две. Как это было… неожиданно хорошо.

Но это здесь хорошо, во дворце. Потому что здесь не существует бытовых проблем. А в любом другом доме их придётся решать. Или организовывать других людей, чтобы решали. Нет, проблемы не являлись неразрешимыми. Да и вообще, большинство людей в мире решает их, что называется, на раз. А чем она хуже? Или они, их же двое?

А ещё большинство людей в мире готовы подстраиваться под партнёра. Стыковать жизненные графики, не выпячивать неприятные партнёру привычки, а то и вовсе отказываться от них. А она… Она чего-то не понимает? Ей в конструкцию не вставили какую-то важную деталь?

С другой стороны, счастливых браков крайне мало. Она поняла это, ну, лет в двадцать, наверное. Потому что семьи Полины и дядюшки Жана отлично уравновешивались семьями друзей, знакомых, одноклассников и прочих. Где жили по привычке, ради детей, ради денег, ради статуса, ради «а что скажут люди».

Марго была замужем два года. Они просто надоели друг другу, и не смогли в итоге сохранить даже дружеские отношения. И если об этом факте вдруг заходит разговор, то Марго всегда радуется, что не родила ребёнка, потому что пришлось бы общаться с бывшим всю оставшуюся жизнь. И добавляет – вдруг бы ребёнок оказался похожим по характеру на него?

Линни родила Анну от женатого мужчины с другого конца света, и фыркнула – а зачем он мне вообще? Забудьте про него! В ответ на растерянность дядюшки Валентина, который хотел отправляться на тот самый край света и по-мужски разговаривать с Генри. Ну да, Полина и Валентин видели для единственной дочери какую-то другую судьбу, но Линни предложила им такую и только такую. Сейчас Линни одна, мужчины в её жизни исчезающе редки, а с Анной они чаще выглядят как подруги, чем как мать и дочь. Анна ещё и порациональней будет в каких-то житейских вопросах. А для деда и бабушки она – любимейшая внучка.

Тот раз, когда Элоиза собиралась замуж, была почти помолвлена и что там ещё положено, совсем не походил на нынешний. Ей именно что приходилось во многом себя сдерживать и ограничивать, потому что мужчина не понимал ни скорости, ни хаоса, ни потребности проводить какое-то время в одиночестве. Но она была влюблена в силу, мощь, харизму, и не задумывалась о том, что дальше, как всегда в таких случаях. А он очень хотел быть уверенным в этом «дальше», она устраивала его во всех отношениях. И она понравилась его родителям – ну ещё бы, общаться за воскресным обедом она умеет, а больше они её ни в каком деле не встречали. И иногда Элоиза думала – а вдруг всё кончилось так, как кончилось потому, что она была неправа, и это был просто не её мужчина? Или те события вообще были связаны в первую очередь с ним, а с ней – постольку, поскольку она была рядом? А вовсе не потому, что ей заказаны нормальные отношения с мужчинами как таковые?

Себастьен напоминал о себе дважды в день. Утром к девяти в офис приносили цветы – некая безликая служба доставки, но с карточкой, в которой говорилось, что это привет от него. И вечером он ещё непременно звонил. Сначала из Неаполя, сообщал, что сидит во внутреннем дворике хостела, где они остановились, сын либо тоже с кем-то говорит по телефону, либо умотался за день и пошёл спать, а он не готов пойти спать, не рассказав предварительно ей, что у них случилось за день. А потом – точно так же из окрестностей Палермо, из дома его друга, к которому они ездили на день рождения Себастьена. То есть она была полностью в курсе о том, где они были и что делали.

Он появился уже ближе к полуночи – большой, горячий, соскучившийся. И они почти без слов мигрировали из прихожей в спальню, да так там и остались.

– Сердце моё, а теперь рассказывайте, что тут было. И у вас, и просто так.

– Да вы всё знаете. Не верю, что вам никто не сделал ни одного доклада.

– Конечно, правильно не верите, Гаэтано поймал меня прямо на вокзале, куда мы приехали из аэропорта, ему позарез нужно было обсудить одно дело. Я уже думал искать такси, а мой прекрасный сын подначивал меня, предлагая поехать на метро, раз уж мы решили всё делать, как люди. Но увы, как люди не получилось – позвонил Гаэтано, и мы сошлись, что он нас встретит и отвезёт в палаццо Савелли. И по дороге мы обсудим его дело. Дело обсудили, заодно и отчёт в самом первом приближении я тоже получил. Ну а потом уже был дом, мать, Джиневра, Анджелина, душ, торжественный ужин по случаю того, что мы все вернулись в город, и осторожные расспросы матери – что такого мы делали в посещённых местах, чего нельзя делать с ней и Джиневрой. Марио вежливо изложил, где мы были и что видели, и при первой же возможности отправился к себе. Когда я потом заглянул к нему перед уходом, он попросил слить ему фотки с моего телефона и камеры, и ещё, не поверите, долго мялся, но тоже спросил – как мне удаётся всегда выглядеть так, что мать мой вид никак не комментирует. Ему-то самому досталось – и за дыру в штанине шортов, в которых приехал, и за то, что явился к столу в неподобающей, на её взгляд, футболке. Ну, я предложил ему на выбор – либо ругаться и стоять насмерть на том, что это уже не её дело, либо я прошу о консультации господина Амброзио, который расскажет об уместности, применимости и прочем. И вы не поверите, но он выбрал господина Амброзио, и мы договорились на понедельник. Ему ещё, как я понимаю, Джанлуиджи что-то напел – они вполне сошлись характерами, вместе ходили купаться, пробовали вино из его погреба, что-то обсуждали, и меня, по ходу дела, тоже. Нет, со мной Марио тоже начал разговаривать. Где-то во вторник вечером. А до того – молчал и только односложно отвечал на мои прямые вопросы. А заговорил после того, как мы намотали километров двадцать пять по Неаполю, со всеми его горками. Обычно-то он до безобразия вежлив и говорит только о каких-то поверхностных вещах – в школе всё в порядке, нужны деньги на то и это, и ещё мы периодически во что-нибудь играем. А здесь оказалось, что он что-то читает кроме соцсетей, подумать только – интересуется астрономией, и очень обрадовался, когда я рассказал ему про телескоп моего деда, он должен быть где-то на чердаке, и пообещал купить современный, раз интересно. Ну и про друзей его тоже кое-что узнал. Его почему-то поразило, что мы с Джанлуиджи умеем жарить мясо на углях – обычное же дело, но его привело в восторг. И бабушкин полезный ужин после такого никак не шёл в горло. Правда, всю неделю мы ели, что попадалось. Ну там – пиццу на улице, кофе со сладостями, ещё что-то на бегу. Я спросил его уже под конец, когда поезд почти доехал до Термини – не пожалел ли он, понравилось ли ему? Он кивнул, сказал – да, понравилось. Ну поглядим.

– Вы всё сделали правильно, – улыбнулась Элоиза. – Покажете фотографии?

– А вы хотите, да? – обрадовался Себастьен. – Покажу, конечно, – он сходил за телефоном, что-то в нём читал. – Ох ты, смотрите, что тут, – протянул ей.

Там был фейсбук, точнее, мессенджер. И сообщение: «Знаешь, мне очень понравилось путешествовать с тобой. С бабушкой никогда не было так здорово и интересно. Я очень рад, что ты предложил мне такую возможность. Это было лучшее путешествие в моей жизни».

– Я очень рада за вас обоих, – Элоиза вернула телефон и поцеловала Себастьена.