Текст книги "RS-9.Элоиза и Себастьяно, или Тёмные стороны (СИ)"

Автор книги: Салма Кальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

21. Всё ещё между временем и пространством

Элоизе девятнадцать. Она студентка-отличница, сумасшедший автовладелец и гроза парней в университете. Она третий год живёт одна, то есть – в мансарде на улице Дофина, ну разве что поесть домой приходит, но тётушка ж сама зовёт, и всегда так рада, когда она появляется! Марго тоже живёт отдельно – в квартире подружки Мари, и тоже приходит домой питаться, и ещё по праздникам.

Тётушка Женевьев позвонила и попросила быть дома в пятницу – дядя Жан приезжает ненадолго, с ним будут его офицеры, нужно помочь принять гостей. Элоиза не слишком любила принимать гостей, прямо скажем, она к себе и не звала никого, но тётушка есть тётушка. Да и дядюшку увидеть по нынешним временам дорогого стоит, он как стал генералом, так вообще редко дома появляется.

Они с Марго и Полем сидели в гостиной, пили кофе и рассказывали друг другу новости, когда в дом зашёл камердинер дядюшки с чемоданом. Тётушка Женевьев уже спускалась сверху – в новом вечернем платье, с искусной причёской – и глаза её сияли.

Жан де Шатийон вошёл и обнял её, и несколько мгновений они смотрели друг на друга, а потом целовались, и что-то друг другу тихо говорили. А потом вспомнили про детей, и дядя обнимал Поля, и Марго, и Элоизу, и спрашивал строго – где Филипп, а тётушка говорила, что сейчас подъедет вместе с Моникой.

Тем временем в дом заходили люди в форме и заносили вещи.

Марго обхватила Элоизу за плечи и зашептала – вон, тот, видишь, справа, это Огюстен, он такой классный, он уже приезжал однажды, и она, Марго, сегодня намерена провести вечер с ним и только с ним!

Приехавшие подходили, дядя представлял их тёте и детям, и Поль, как оказалось, был со многими знаком. Элоиза оглядела прихожую и вдруг увидела знакомое лицо. Ох, ничего себе! Откуда он здесь, что он тут делает?

Он с вежливой улыбкой подошёл, и поклонился тётушке.

– Женевьев, ты должна помнить Себастьена Марни. Он теперь капитан!

Интересно, почему не Савелли? Ладно, не важно! Это же самое лучшее, самое тёплое воспоминание ранней юности, её большая ещё практически детская любовь! Откуда он здесь взялся?

Он увидел её и подошёл поздороваться.

– Рад видеть, – и наклонился поцеловать руку.

Впрочем, потом не отпустил её пальцев.

– И я, и я тоже очень рада, – выдыхает Элоиза.

– Точно, вы ведь знакомы, – радуется дядюшка. – Очень хорошо. Элоиза, ты ведь покажешь Себастьену комнату?

– Да, Элоиза, гостевая спальня на втором этаже, первая от лестницы, – говорит тётушка.

– Идём, – она берёт Себастьена за руку и увлекает вверх по лестнице.

Он закрывает за ними дверь, ставит на пол рюкзак. Кажется, он стал ещё красивей, чем был тогда. Пару мгновений они просто смотрят друг на друга, глаза – в глаза. А потом он обнимает её и целует. Как будто они расстались не шесть лет назад, а вчера.

– Ты откуда взялся? – она разглядывает его со всех сторон, трогает форму.

– Я сам удивился, когда господин генерал велел мне собираться, в том числе с парадной формой, и ехать. Я не думал, что он везёт нас всех в гости, думал – хитрое задание.

– Как высока вероятность того, что ещё будет задание? – нахмурилась она.

Какое может быть задание, когда оно… вот так! Внезапно и вдруг.

– Не знаю. Надеюсь, не сегодня. Скажи, ты ведь не исчезнешь никуда? У меня приказ – переодеться к ужину, это займёт минут двадцать.

– И не подумаю исчезать. Я зайду через полчаса. Мне тоже нужно переодеться к ужину. А потом разберёмся.

Элоиза собирается к ужину торопливо и не особенно тщательно – пройтись гребнем по волосам, надеть длинное переливающееся серебряное платье на тонких бретелях, подвести глаза, накрасить губы, и ещё духи, терпко-пряные духи. Уже в коридоре вспоминает про существование украшений, но не возвращается за ними.

За ужином они сидели рядом и пытались делать вид, что просто знакомы – разговаривали с другими соседями по столу и поддерживали какие-то общие беседы, слушали дядюшку, вежливо передавали друг другу то или иное блюдо. Но их взгляды всё время встречались над тарелками, и не только взгляды – ещё и руки, кончики пальцев или не только кончики, он пару раз брал её ладонь в свою, но тут же с улыбкой отпускал. Ноги под столом то и дело соприкасались, и эти прикосновения жгли, несмотря на ткань брюк, чулок и платья.

Внутри тоже жгло, и горело, и полыхало.

Когда объявили перерыв перед десертом, Элоиза спросила:

– Скажи, у тебя сегодня нет никаких поручений?

– Пока нет, – кивнул он. – Что ты задумала?

– Хочу пригласить тебя в гости.

– Это куда?

– Здесь недалеко.

– Мне нужно согласовать это с господином генералом.

– Так идём, – она взяла его за руку и подвела к дяде. – Дядя, скажи, тебе нужен Себастьен?

– Вообще да, – рассмеялся дядя.

Он кивнул Филиппу и ещё кому-то из своих, те отошли.

– Прости, я не совсем точно сформулировала вопрос. Нужен ли он тебе сегодня вечером? Я бы показала ему дом, и сад, и мансарду? – Элоиза постаралась быть убедительной.

В меру – дядя не поддавался внушению.

Жан де Шатийон взглянул на Себастьена.

– В семь-ноль-ноль понедельника быть здесь.

– Выполню, – кивнул тот.

– А сейчас можешь быть свободен. От обязанностей, – усмехнулся, но по-доброму. – А с Элоизой – уж как договоритесь.

Они вышли из столовой, он придержал её руку.

– Я и сам могу решать свои дела, – но не обижен, это точно.

Смотрит заинтересованно.

– Верю. Но ты – человек подневольный, вот я и решила помочь. Впрочем, может быть, ты не хочешь сейчас идти со мной?

– Очень хочу, – тихо сказал он. – Далеко идти?

– На соседнюю улицу. Только сначала заглянем на кухню – попросим там чего-нибудь. У меня есть только вино и кофе, даже сливок к кофе нет.

На кухне им безоговорочно сложили еды в объёмную корзину. Элоиза отдала её Себастьену, подхватила заготовленную сумочку и придержала тяжёлую входную дверь.

Она даже ключи достала из сумки заранее, чтобы поскорее отпереть дверь, и потом закрыть её за ними. Он огляделся с улыбкой, поставил на стол в кухне корзину, бросил свой рюкзак на пол и обнял её.

– Только не смотри по сторонам, пожалуйста. Я не предполагала, что позову кого-то в гости. Я вообще не приглашаю к себе гостей почти никогда.

– Я – исключение? – ему, похоже, это нравится.

– Именно. Я, как приличная хозяйка, ещё могла бы спросить – хочешь ты кофе или вина.

– Хочу, конечно, но – после. Согласна?

– Вот и я думаю, что – после. Я не знаю, как ты это делаешь, но у меня соображения совсем не осталось, – она легко коснулась его щеки.

В жизни Элоизы случались моменты «увидела – пропала», но процесс перехода от первого ко второму ещё ни разу не был таким стремительным.

Он поймал её руку и привлёк к себе, и обхватил второй рукой, она даже дыхание задержала на несколько мгновений.

– Я тоже не понимаю, как ты это делаешь. Ещё пару часов назад я был нормальным человеком, и просто радовался нежданному отдыху, а сейчас у меня внутри что-то невообразимое. С кем ты здесь живёшь?

– Одна. Нас никто не потревожит, если ты об этом.

– Вот и славно.

Его поцелуй лишил остатков мыслей и воли – она могла только следовать за ним, а он очень уверенно вёл её. За ним – провалиться. Раствориться. Взорваться.

…До разговоров они дошли очень не сразу.

– Расскажи, чем ты сейчас занимаешься.

– Учусь в университете. А ты? Я понимаю, что ты служишь у дяди, но как ты туда попал?

– Военная академия, а потом – случай. Нет, не специально. И я даже не сразу понял, как господин генерал связан с вашей семьёй, только – когда увидел тебя. Что ты изучаешь в университете?

– Математику. Третий курс.

– Ни в жизни бы не заподозрил, что ты любишь математику.

– Во-первых, ты меня мало знаешь. Во-вторых, это договор с дядей – сначала я учусь чему-то, что может прокормить, а потом уже изучаю философию.

– Ты хочешь изучать философию?

– Да. Потом – обязательно. А почему ты представляешься другим именем?

– Потому, что Себастьяно Савелли – герцог, он должен быть в Риме, ему не место в армии.

– А… твои отец и брат?

– Оба погибли три года назад.

– Извини, я не знала.

– Не страшно. Не болит. Но я бы, конечно, предпочёл, чтобы они остались живы, оба. Мне не нравится мой титул, мне было бы лучше жить без него. И я пока так и делаю.

– Моя сестра Нора тоже умерла. Нас осталось двое – бабушка Илария и я. А твой брат Стефано?

– Уехал из дома, живёт сам. С матерью осталась только Анджелина, но она ещё маленькая. Знаешь, может быть, не будем о них?

– Хорошо, не будем.

– Лучше скажи, мне сразу утром в понедельник идти к господину генералу и просить твоей руки?

– Не вздумай!

– Это почему ещё? У него есть какие-то планы на тебя? – он нахмурился.

– Нет. Просто я не хочу замуж. Не то, чтобы за тебя, вообще пока не хочу. Тебя – хочу. Замуж – нет. Ты служишь, я учусь. Мы немножко на разных концах света. Какой тут замуж, скажи?

– Тогда он просто снесёт мне голову? – рассмеялся Себастьен.

– С чего вдруг? Ты думаешь, он сносит голову всем, с кем я встречаюсь? Да просто он их обычно не знает, ну а тебя вдруг знает, ну извини, так получилось. Тебе не понравилось?

– Мне очень понравилось. И мысль о тебе будет греть меня дальше, до какой-нибудь новой встречи. Мы ведь встретимся?

– Обязательно. Береги себя, пожалуйста. Не знаю ничего про твою семью, но я буду ждать и скучать.

Элоизе двадцать один, и дядюшка в какой-то из очередных приездов рассказывает – Себастьен тяжело ранен, он в больнице. Здесь, в Париже. Нет, к нему нельзя. Но если очень нужно – то, наверное, можно. Хорошо, разрешение будет.

Элоиза не то, чтобы бывала в больницах, Элоиза в последние школьные годы очень много часов провела в больницах. Она умеет ухаживать за больными, у неё есть квалификация медсестры, в том числе операционной. Ей доводилось ставить уколы, обрабатывать швы и раны, ассистировать на операциях. Кузина Доменика до сих пор громко сожалеет, что Элоиза не занялась медициной серьёзно.

Поэтому Элоиза знает, как вести себя в больнице. Не мешать, где-то помогать, сидеть рядом, держать за руку, где-то – делиться частичкой себя. Она раньше никогда не пробовала так сделать, только слышала, что так можно. А сейчас – берёт и делает.

Себастьен приходит в себя, видит её и радуется. Он восстанавливается намного быстрее, чем можно было предположить. Его выписывают из больницы, дядюшка забирает его в дом на улице Турнон, и Элоиза даже переселяется в свои комнаты из мансарды. Они проводят вместе месяц – пока врачи не разрешают ему вернуться на службу.

После его отъезда Элоиза возвращается в мансарду… но случившееся вскоре новое знакомство, которое могло бы вылиться в роман, выливается всего лишь в дружбу.

Элоизе двадцать четыре, и они с Себастьеном разругались. Он решил, что ему нужно на ней жениться, а она по-прежнему учится, теперь уже философии, и уверена, что ей пока замуж не надо. Они никак не видятся полгода, а потом дядюшка рассказывает, что Себастьен женился. На какой-то совсем юной девушке, по выбору своей матери.

Элоизе двадцать шесть. Она попала в автомобильную аварию и чудом осталась жива. У неё сломаны рука, нога, рёбра и верхняя челюсть, порезано лицо, и неизвестно пока, будет ли видеть левый глаз. Неврологи смотрят томограмму головного мозга и также не дают однозначного прогноза относительно качества дальнейшей жизни. Элоизу привезли в парижскую больницу и вызвали туда Доменику Секунду, та сделала операцию, а потом организовала транспортировку больной в Рим, в собственную клинику, которая у неё вот только-только появилась.

Доменика тестирует на ней как методы традиционной медицины, так и семейные способы восстановления организма. Работает… по-разному. Состоянием Элоизы также очень интересуются Доменика Прима, не так давно ставшая настоятельницей Санта-Магдалена, и бабушка Доната – бабушки Иларии уже нет в живых.

Себастьен возникает из ниоткуда и поселяется прямо в её палате. Выговаривает Доменике – она же у вас тут сама ничего не может! На Элоизин недоумённый лепет советует ей молчать и ни о чём никого не спрашивать. Он здесь, и точка, остальное не важно. Да-да, про его жену и сына тоже не важно. Сейчас важна она – остальное не обсуждается.

Доменика Секунда с удивлением наблюдает за тем, как с каждым днём Элоиза сидит всё дольше, а потом уже и стоит, и ходит на костылях. Себастьен помогает ей есть – с зафиксированными челюстями это непросто, водит за руку в душ и как бы не в туалет. Через десять дней левый глаз Элоизы начинает различать свет и тень, а швы на лице понемногу бледнеют.

Себастьен исчезает в тот момент, когда с руки снимают все фиксаторы и ею можно пользоваться. Он даёт кучу практических советов, как человек, уже побывавший в ситуации перелома руки, и даже рук – о том, как восстанавливать, какие упражнения делать, а чего не делать ни в коем случае. Целует её на прощание и возвращается к генералу де Шатийону.

Элоизе тридцать, у неё через месяц защита докторской диссертации.

Звонит дядюшка Жан, и в числе прочих новостей рассказывает о том, что у Себастьена умерла жена. Он не знает подробностей, но знает, что похороны послезавтра.

Элоиза звонит. Они не разговаривали, наверное, года два – никак. Ни лично, ни по телефону. Он не сразу, но отвечает, и он, чёрт возьми, очень рад её слышать.

Она прилетает в Рим вечером дня похорон. Он встречает её с двумя друзьями, в три мотоцикла, мрачный и разбитый, а друзья подливают масла в огонь и прямо говорят, что публичной персоне не слишком-то правильно лично встречать в аэропорту женщину в день похорон жены. А он неприлично ругается и отвечает, что тёмных очков и шлема достаточно, а если кто-то со стороны полезет в его жизнь – пожалеет в тот же день.

Себастьен привозит Элоизу в свой дом, и это не палаццо Савелли, где находятся его мать, его сестра и его дети, а какой-то другой дом, и там они проводят три дня. После он немногословно, но горячо благодарит её за то, что приехала, и вообще за то, что она есть в на свете и в его жизни.

Он приезжает на её защиту. Он уже подполковник, ему проще найти пару свободных дней, чем юному капитану.

Элоизе тридцать три, она работает в Лозанне и у неё роман. Настолько роман, что она даже согласна жить с мужчиной в его доме – отродясь такого не было. Но идёт время, острота чувств понемногу спадает, однако они всё равно друзья, и никто не решается сделать первый шаг из отношений.

Сестрица Марго очень зовёт её приехать на рождественский бал в Шатийон – Элоиза так давно не была дома, все соскучились. Элоиза соглашается, она и вправду давно не приезжала домой.

Снова среди гостей много дядюшкиных офицеров, и Себастьен Марни среди них. Они замечают друг друга и более уже не видят вокруг никого.

Прямо на балу объявлено о помолвке племянницы генерала де Шатийона и его заместителя. Свадьба состоится летом.

Известие приходит в конце мая, незадолго до того, как ей должно было исполниться тридцать четыре. Они были в Африке, и бог бы знал, что они там делали. Себастьен не вернулся из какой-то сложной операции. Тело и то нашли с трудом. Кроме него, погибли еще полтора десятка человек. Похороны состоятся в Риме…

Элоиза проснулась от сильной сердечной боли – и в слезах. Она даже не видела, что там вокруг, и кто рядом.

Себастьен протянул руку и включил лампу.

– Сердце моё, что случилось?

Он был здесь, с ней, и он был жив, несомненно жив.

– Вы живы, и это счастье, – она размазала слёзы по лицу в попытке вытереть и взглянула на него.

– Так ведь и вы живы, и я тоже скажу – это счастье. Скажите, вы видели сон?

– Да, – прошептала она. – Странный сон. Как будто мы с вами познакомились на том празднике у бабушек. Практически в детстве. И знали друг друга всю жизнь, получается.

– Не поверите, мне приснилось что-то очень похожее. Какая-то история про взорванную бутылку. Ну да, так могло быть. Но не было. А потом господин генерал привез нас к себе домой, а там – вы.

– И… что я сделала?

– Вы были настолько красивы, что я дышать не мог, на вас глядя. В серебристом платье, с распущенными волосами. И думал только – генерал меня убьёт прямо там или подождёт и отправит на какое-нибудь невыполнимое задание, – рассмеялся он. – А вы подошли к нему и отпросили меня на двое суток. И привели к себе, в вашу мансарду. Но потом не согласились выйти за меня замуж. И ещё несколько раз не согласились.

– И вы женились.

– Да, на Челии. Я не был так влюблён, как случилось на самом деле, но она, в отличие от вас, хотела быть моей женой. Представлять меня официально и общаться с моей семьёй. Правда, она, как и в этой реальности, не захотела поехать со мной, осталась в Риме, родила двоих детей и умерла от передозировки наркотиков. А вы очень своевременно приехали вечером в день похорон и помогли мне сохранить человеческий облик.

– И разум? – хмыкнула она свозь слёзы.

– И разум, – кивнул он. – Ещё вы приезжали в больницу, когда я был практически разобран на запчасти, и помогали меня собирать.

– Ох, и вы приезжали ко мне в больницу после аварии. И были со мной, и помогали, очень помогали.

– А потом вы всё же согласились выйти за меня замуж, представляете?

– Но вы не вернулись с задания?

– Нет, это вы не вернулись из Женевы. Вы там впутались в какую-то историю и вас застрелили на улице. На этом моменте я и проснулся. И очень рад видеть вас невредимой, – он крепко прижал её к себе. – Вы целы, вас никто не убивал. И спасибо всем высшим силам за это. Я не готов оплакивать вас, хотя бы и во сне.

– Но знаете, у меня ведь в самом деле был шанс умереть там, – проговорила Элоиза. – Погиб другой человек.

– Вот как? Расскажите, а я где сгинул? И когда?

– Получается – шесть с лишним лет назад, в мае.

– Ну так у меня там тоже был реальный шанс. Просто мне повезло, и я выжил. Нас было два десятка, выжили двое, – он сел, поднял её, усадил на колени и гладил по голове. – Не плачьте, Рафаэлита, сердечко моё, не плачьте. Всё к лучшему. Нам не свезло быть знакомыми с детства, но сейчас мы живы и есть друг у друга, и мне кажется, смысл наших снов в этом. Но если вдруг у вас есть в колоде какие-то профессиональные толкователи – давайте расскажем им.

– Что-то я даже сообразить с ходу не могу, – пробормотала она.

– И не надо сейчас ничего соображать, пятый час на дворе. Надо спать. Сможете спать?

– Не знаю, – она пошевелилась, спустила ноги на пол и встала. – Сейчас вернусь.

Нужно хотя бы умыться.

Он ждал её с бокалом вина.

– Ничего, что один? Поделим? Я взял первый попавшийся.

По глотку они выпили вино, а потом он отставил бокал, выключил свет и обнял её.

– Вы думаете, мы уснём?

– Думаю, да. Мы живы, мы здесь. Мы есть друг у друга. Это главное. Остальное приложится или сами сделаем. Неужели не верите?

– Вы снова очень убедительны. Верю. Сейчас – верю.

22. Мышки и кошки

Элоиза проснулась от головной боли. То есть, она ещё и глаз открыть не успела, а уже поняла, что у неё болит голова. Такого не случалось давно, пожалуй, с тех пор, как она только начала работать на Шарля. Тогда, в начале, Бруно хорошо её подлечил. А потом, видимо, была хорошая жизнь, и никаких тебе обострений и ухудшений.

Глаза пришлось открыть. Попытки повернуться вызывали головокружение и тошноту. Ага, на ноги лучше не вставать – вечером она что-то ела, и не хочется, чтобы всё это оказалось на полу.

Себастьен никуда не делся, он был здесь, отложил телефон, дотянулся до неё и поцеловал.

– Доброе утро, сердце моё.

– Доброе утро, – прошелестела она. – Вас не потеряли врачи?

– Конечно, потеряли, – рассмеялся он. – Я запретил им меня искать, пока сам не найдусь. Теперь, думаю, уже можно.

– Скажите Бруно, что у меня приступ. Он знает, что делать.

– А я могу вам помочь? – с него мигом слетело всё веселье.

– Увы. Мне помогут своевременные внутримышечные вливания. Наверное.

Она снова закрыла глаза. Он вставал, ходил, что-то делал. Открывалась и закрывалась входная дверь.

– Добрый день, Элоиза, – а это уже Бруно. – Что вы с собой сделали? Ведь всё было достаточно прилично уже долгое время?

– Угу, было, – проговорила она.

Он быстро поставил два укола, видимо, обезболивающее и противорвотное. И теперь оставалось только лежать и ждать, пока подействуют.

И хорошо бы удалось уснуть.

Второй раз Элоиза проснулась в сумерках. В спальне никого не было, из гостиной доносились какие-то шорохи.

Она попыталась сесть. Получилось. Слабость чудовищная, как всегда после таких приступов, но голова вроде бы не болит. Встать тоже получилось. Нужно попробовать выпить воды и узнать про тошноту.

Но сначала следовало узнать про гостиную. Она заглянула туда.

На диване лежал – кто бы мог подумать – Себастьен. С книгой в руках. Происхождение книги было понятно – из её шкафа. Чудесное позитивное фэнтези, которым она спасалась от тьмы в жизни всю последнюю неделю.

– Элоиза, как вы? – он отложил книгу, свернулся хитрым образом и стал подниматься с дивана.

– Лежите, не нужно вставать! – покачала она головой. – Я всё равно сначала хотела бы умыться.

И одеться, ага.

Элоиза почистила зубы, умылась, оделась и даже расчесала волосы. Голова вела себя смирно. Тогда она выбралась в гостиную, села на диван возле Себастьена и налила себе воды. Вода осталась со вчера, а ещё вино и пара апельсинов. Вероятно, об остальном и о грязной посуде кто-то позаботился. Возможно, это был Себастьен.

– Рассказывайте, как вы тут оказались, – кивнула она ему.

– Я тут, можно сказать, скрываюсь, – усмехнулся он и всё-таки сел. – Ходить и сидеть пока получается понемногу, как-то слишком быстро я устаю. Ноутбук отобрали, сказали, тоже утомляет. Рабочие вопросы решать не дают. Посетителей разрешили, но через три часа я от них тоже устал, потому что все считают своим долгом меня развлекать и болтают без умолку. И даже если запереть дверь, то в неё постоянно стучат. А у вас здесь благодатная тишина. И если компьютер нельзя, то простую книгу-то можно, правда? Я думал, у вас в книжном шкафу только высокоучёные трактаты, и сплошь на латыни, а тут встречаются очень хорошие книги на понятном языке, прямо здорово. И, кстати, Бруно велел сообщить, когда вы проснётесь. И если вы хотите одиночества – я поднимаюсь и ухожу, немедленно. Только скажите, – он взял телефон, написал в него несколько слов и отправил.

– Пожалуй, нет, оставайтесь, – после недели без него и в беспокойстве за него даже просто сидеть рядом уже было хорошо.

– Спасибо, – он дотянулся и обнял её.

Они так и сидели, когда в дверь постучали.

– Там заперто? – Элоиза сочла нужным уточнить.

– Вообще-то да, – усмехнулся он. – Я дойду.

– Сидите, – скривилась она, сосредоточилась и сдвинула язычок замка.

Это был Бруно со шприцами наперевес, и с ним Доменика.

– Эла, у тебя опять сосуды, да? – она села рядом и принялась ощупывать Элоизе голову, бог весть, что она там видела, Элоиза в чужой голове никогда ничего не понимала.

Тем временем Бруно взялся за Себастьена.

– Монсеньор, показывайте шов. Раз уж вы окопались здесь, будем лечить вас, где ночь застала. Скажите, просителей и посетителей тоже слать сюда?

– Ни в коем случае, – рассмеялся Себастьен. – Я, честно сказать, здесь от них скрываюсь. Не поверишь – сил уже нет слушать этот бесконечный трёп. Да и вообще раньше я как-то быстрее приходил в форму после подобного, не находишь?

– Так лет-то, монсеньор, уже не двадцать, правильно? Большая кровопотеря и вмешательство в брюшную полость. Спросите Элоизу – она латала дырки в вашем кишечнике. И ещё даже недели не прошло. Пока теперь всё зарастёт! – ворчал Бруно.

– Ну так лет-то и не шестьдесят, – не сдавался Себастьен. – Донна Доменика, вы не знаете никакого волшебного средства, чтобы поскорее встать на ноги?

– Знаю, – рассмеялась Доменика, звон серебряного колокольчика рассыпался по комнате. – Только оно сейчас, как я понимаю, не очень-то работает. Бруно, мне кажется, что Эле на недельку нужно ограничить нагрузку, расслаблюящее физио и может быть что-нибудь проколоть. Впрочем, я тот ещё невролог.

– Положить их в одну палату и приставить снаружи охрану, чтобы не сбежали? – сощурился Бруно.

– Здесь тоже можно, – Доменика оглядела комнату.

– Ладно, на работу ещё не завтра, в понедельник будет видно, – отмахнулась Элоиза. – Скажите, Бруно, к вам ведь можно просто походить на процедуры?

– Как бы вам сказать-то… Можно, конечно, но разве у вас там сейчас какая-то запарка?

– У нас она может возникнуть в любой момент, – нахмурилась Элоиза.

– Вот если возникнет, тогда и подумаете. А пока лежите.

Больные получили по уколу каждый, также всем было рекомендовано поесть.

– Доменика, а вот скажи ещё такую вещь, – решилась Элоиза. – Если двум людям снятся практически одинаковые сны, это о чём?

Доменика задумалась.

– А что за сны? Что в них?

– Разное, – пожала плечами Элоиза. – Вот, например, если показывают вариант совсем другой жизни, обоим разом?

– В каком смысле другой жизни?

– Ну, как будто в какой-то момент жизнь пошла по-другому.

– И к чему привела?

– К смерти.

– Я бы сказала, что это на тему «от добра – добра не ищут». Но ты можешь спросить мою бабушку. Вряд ли кто-то другой тебе скажет что-нибудь более осмысленное. Ну, можешь ещё спросить отца Бруно, он, наверное, занимается толкованием сновидений, – Доменика наконец отпустила многострадальную Элоизину голову и улыбнулась Бруно.

– Я боюсь, что сначала придётся спрашивать твою бабушку, – покачала головой Элоиза.

– Ну так и спроси, не укусит, – Доменика снова рассмеялась. – Ладно, вы оба вроде бы в порядке, так что мы пойдём. Семестр в Санта-Магдалена начался как-то очень бурно.

– У тебя были уроки?

– Именно, – кивнула кузина. – Новый класс, и они пока ещё не хотят изучать анатомию. И на медосмотре пара новеньких попытались со мной повздорить. Эх, я уже скучаю без Анны, представляешь? Она два последних года была моим агентом в школе, и через неё я могла донести то, что было бы не очень правильно говорить самой. А теперь приходится выкручиваться.

– А что случилось с Анной? – удивился Себастьен.

– Учится в обычной школе, до Рождества. По собственному желанию.

– Она же вернётся?

– Конечно, куда она денется, – Доменика поднялась, поцеловала Элоизу и помахала Себастьену. – Но сейчас я тоже хочу уже в неподвижность, и вытянуть ноги!

– Вот и пойдём, – Бруно взял её за руку, и они тщательно закрыли за собой дверь.

Элоиза подумала, пошла в гардеробную, нашла там телефон и договорилась с Доменикой Примой о встрече на следующий день. Обрисовала ей в общих чертах запрос и получила приглашение прибыть вместе с Себастьеном.

– Монсеньор, вы готовы завтра отправиться со мной на край света?

– С вами – куда угодно, я уже об этом говорил и пока не изменил своего мнения.

– Вот и договорились.

– Но сейчас мы будем ужинать, согласны?

– Вода усвоилась, значит, я могу попробовать что-нибудь съесть.

– Отлично. А потом займёмся прописанным нам обоим бездельем.

Доменика ждала к полудню, будильник накануне поставили на девять утра. Себастьен выглядел намного бодрее, чем вчера, легко поднялся и даже немного растянулся. Элоиза тоже чувствовала себя почти человеком, а не треснувшей чашкой, и тоже немного растянулась, и поняла, что хуже не стало и можно что-то делать дальше.

– Сердце моё, я схожу к себе, там кое-что сделаю, заодно пообщаюсь с врачами и приду. Попросить сюда завтрак?

– Ой… попросите.

Дорога неблизкая, нужно хотя бы кофе выпить. И таблеток.

– Сейчас по пути позвоню. Собирайтесь пока, я приду, выпьем кофе и поедем.

Всё это было совершенно разумно, более того, очень ловко прилепилось в мыслях к тем дням, которые они провели в его жилище. Все вопросы можно решить. И бытовые, и медицинские. В конце концов, обычно оба они здоровы. И врачи есть здесь, а менять работу они пока не собираются.

Но… нет. После случившегося и после увиденного во сне – нет. Не поедет она жить в его дом и разговаривать с ним об этом не будет. Пока. А далее посмотрим.

Когда Себастьен вернулся, Элоиза как раз оделась, убрала волосы и накрасилась. Следом за ним принесли поднос с кофе, тостами и всякой всячиной для тостов.

А после завтрака можно было ехать.

– Элоиза, кто вам больше нравится в качестве нашего водителя – Карло или Марко?

– Мне в этом качестве больше всего нравлюсь я сама.

– Нет, – покачал он головой. – Не нужно сегодня напрягаться. Вам вчера что сказали? Вообще ограничить нагрузку и едва ли не бросить работу на неделю. Поэтому нас увезут и привезут. Покатаемся позже, я сам уже соскучился.

– Тогда мне без разницы, – покачала головой Элоиза.

– А мне, удивитесь, есть разница. Карло будет болтать, а Марко будет молчать. Сегодня я за молчаливого водителя. А вы будете говорить ему, куда следует ехать.

– Вы же там бывали.

– Это было давно, и я забыл, – подмигнул он.

– Хорошо, как скажете.

В воскресенье утром дорога была свободна, и доехали они достаточно быстро, то есть – за час. Их ждали, и сестра Ассунта сначала открыла ворота для машины, а потом пригласила Элоизу и Себастьена в зал первого этажа. Было там несколько помещений, в которые допускались люди извне, там проходили пресс-конференции и разные события, посвященные религиозным или образовательным вопросам.

Элоиза слышала, что в зале сделали ремонт. Правда, пол так и остался каменным и шероховатым, но этому полу столько лет, что некоторую шероховатость можно спокойно простить и ему, и стенам. А вот шторы и мебель здесь теперь современные.

Для разговора втроём этот зал был великоват. Обычно здесь происходили те самые конференции или ещё какие мероприятия, а дальше был зал для торжеств, там устраивали отчётные концерты в конце года, показы школьного театра, хора, оркестра и балета, там вручали аттестаты выпускницам и разные награды по итогам курсов обучения. В зал могли поместиться все ученицы школы вместе с родителями и все преподаватели.

Элоиза заблудилась в воспоминаниях – ещё бы, двенадцать лет жизни! – и проглядела появление Доменики Примы.

– Добрый день, Эла. Представь мне своего спутника, будь добра.

Доменика вошла небыстро, но уверенно. Чтобы заглянуть в глаза Себастьену, ей бы пришлось едва ли не откинуть голову назад, так что она остановилась в нескольких шагах и разглядывала его с физически ощутимым любопытством.

– Монсеньор Себастьяно Савелли. Моя родственница, Доменика Винченти, настоятельница обители и директор школы. Также мать и бабушка известных вам Доменики Фаэнцы-старшей и Доменики Фаэнцы-младшей.

– Рада знакомству, монсеньор, – Доменика подошла и протянула ему руку, которую он, однако же, по обыкновению поцеловал.

Невозмутимо, но со смешком во взгляде.

– Я тоже, госпожа настоятельница. Рад видеть своими глазами легендарную личность.

– И откуда же берутся легенды? – Доменика подняла бровь точь-в-точь, как временами делала сама Элоиза.