Текст книги "Хаос в школе Прескотт (ЛП)"
Автор книги: С. М. Стунич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)
Направляюсь к креслу Каллума, когда он собирается стащить еще один пакетик с закусками.
– На колени? – предлагает он, глядя на меня своей тупой улыбкой диснеевского принца, хотя он никакой не принц вовсе. – Орешков?
Или глаза превращаются в щелки, но Каллума я не боюсь, никого из этих говнюков. Плюхаюсь ему на колени и выхватываю еду, заметив, что глаза Вика перескакивают с меня на Кэла. Его челюсть напрягается, и он отворачивается.
Аарон сидит на стуле в другом конце комнаты и испепеляет дверь гаража взглядом, конечно, не Вика. Или меня. Конечно, не меня.
– Он сказал, что ему поступил звонок от моей матери, и она рассказала о наркотиках, которые я храню в своем шкафчике.
– Ты хранить наркоту в шкафчике? – давлюсь я, и Вик смотрит на меня долгим, изучающим взглядом.
Ладно, это был идиотский вопрос. Конечно, он не хранит наркоту в школьном шкафчике. Только идиот возьмется прятать наркотики в школе Прескотт, когда там проводятся регулярные обыски с присутствием полиции и псов-ищеек. К ним можно применить абсолютно разные эпитеты, но тупыми парней Хавок точно нельзя назвать.
– Так вот почему Рон Картрайт парил в зале? – предполагает Хаэль и смеется. – Тупой кусок дерьма. Он думал, мы не заметим? Мы с Кэлом нанесем ему визит на следующей неделе.
Мне даже не приходится гадать, что значит «нанести визит». Яйца Рона Картрайта окажутся у него в заднице. Вик кивает, как бы одобряя сказанное Хаэлем, и продолжает.
– Я подкинул это дерьмо обратно ему в шкафчик и отправил администрацию в одно место, – он потирает подбородок, а значит, он думает. Его темно-фиолетовая футболка взмокла на спине, хотя снаружи не так было жарко. Вот тогда я и понимаю, что подмышки моей футболки тоже мокрые, и я все еще дрожу. Что между нами происходит?
– Ты дважды пересек ему дорогу, – вставляю я, обращая взоры каждого на себя. Парни выглядят удивленными, что я заговорила. Наверно, не привыкли к тому, что среди них находится девушка. Видимо, я не одна, кто все еще не может переварить это дерьмо, хотя прошло уже несколько недель, а я так и не оказалась ни в одной постели. Разве я здесь не для этого? – Прекрасно. Так что теперь? Твоя собственная мать пытается саботировать тебя?
– Она уже пыталась ранее, – говорит он, ни капельки не удивленный. Когда наши глаза встречаются, на его губах появляется маленькая, малюсенькая, улыбка. – Я думаю, ты ее спугнула. Все становится слишком близко к реальности, в конце концов деньги моей бабушки достанутся не ей.
– О наследстве в каком количестве идет речь? – спрашиваю я, не беспокоясь о беспечности, которой наполнен этот вопрос. Я заинтересована, особенно когда Вик упомянул, что мы все получим свою долю. Я не очень верю в это, но да ладно. Могу я немного помечтать?
– Недостаточно, чтобы изменить мир, но хватит на то, чтобы устроиться в жизни, – Виктор щелкает пальцем в сторону Оскара. – Выясни, где остановилась моя мать.
– Что мы будем делать? – спрашивает Аарон, впервые подав голос. Мимо меня не прошло то, что Вик привык полагаться на других троих больше, чем на него, хотя даже тупой поймёт, что Аарону чертовски необходимо одобрение Виктора, пусть он и ненавидит его.
– Я не знаю, – Вик замолкает, когда замечает ползущую вниз по улице машину. Трудно понять, кто сидит за рулём. Разросшаяся изгородь мешает обзору, но то, что Оскар не единственный, кто вытащил пушку непонятно откуда, и Кэл вместе с ним, о чем-то говорит.
Лидер Хавоков поворачивается ко мне.
Его глаза горят.
Какими бы тёмными они ни были, я не должна была видеть пламя. Но я вижу его.
Я стискиваю зубы.
– Ты знаешь что-нибудь о многозадачности, Бернадетт? – спрашивает он, и я киваю, чувствуя, как губы изгибаются в гримасе. Многозадачность? Как насчёт того, чтобы пытаться закончить домашнее задание, ходить в душ, спать и не бояться за то, что вовремя этого, младшая сестра не подвергнется насилию тем же мужиком, который таким же образом загнал старшую сестру в могилу раньше времени? Или ненавидеть школу так сильно, что слёзы сами струятся по лицу от одной лишь мысли, что придется переступить через порог, и знаешь, что других вариантов нет, потому что образование – это единственный выход? Издевательства, домашка, дерьмовая жизнь дома. О да, я знаю о многозадачности лучше любого из них.
– Зачем тебе?
– Мы привыкли вести войны сразу на нескольких фронтах, – бросает Виктор, сразу же абстрагируясь, мысли его уже сместились куда-то в другое место. Он глядит прямо мне в лицо. – Назови мне четвертое место в списке.
Я стискиваю челюсть и прячу глаза.
Вик знает каждого человека, кто находится в моем списке, потому что довольно долгое время кружил вокруг меня, как акула. Да все они, Хавоки, всегда каким-либо образом принимали участие в моей жизни. Не один, так другой. Но он не знал о Дональде Ашере.
Никто кроме меня не знал.
Смотрю в сторону, изучая стену, принадлежащую к чьей-то частной собственности, и думаю, кому же, нахрен, принадлежит та машина. Одному из тех мужчин постарше? Один из Энсбруков или братьев Картер? Или кто-то посолиднее?
Об этом Вик говорил, когда сказал, что они привыкли вести войну на несколько фронтах?
А теперь, с моим списком, они начнут еще одну.
Перевожу взгляд на остальных четверых, размышляя, считают ли они меня обузой с моими запросами. Кажется, их это не сильно тяготит, и я знаю, что у них есть и другие заказчики, которые и не думают…публично освещать своих жертв, но все же, мне интересно.
Обращаю внимание на хмурящегося Вика и вижу, что он не настроен на шутки. То, что он сказал, не было предложением, это была команда.
«– Ты будешь делать то, что я тебе говорю».
В данный момент я не могу представить, что сижу на лужайке вместе с пятью парнями, которые хуже любых незнакомцев. Пять парней, которые ходили со мной в школу с детства, за которыми я наблюдала издалека. Которых возвышала. И, наконец, появляется Аарон. Идеальный парень, идеальный любовник… превратился в татуированного мудака, и все потому, что жизнь несправедлива. И я должна вот так просто раскрыть все свои секреты?
– Потом, – отмахиваюсь я, подражая тому, что сказал Вик пару дней назад. Его глаза слегка сужаются, и я с точностью могу сказать, что вот-вот выведу его из себя.
– Нет, – отвечает он, и мои брови вскакивают. О, да что ты? Мы собираемся проверить прочность проводка на моей шее прямо сейчас? Мои губы превращаются в тонкую линию, когда он смотрит на меня. Над его головой повисло грозное облако. Снаружи он спокоен, пока что. – Сейчас.
Встаю на ноги и разворачиваюсь, направляясь к дому и намереваясь укрыться в ванной. То, что случилось с Дональдом…одна лишь мысль заставляет мой желудок сделать кувырок, вызывает кучу ужасных воспоминаний, слишком много. Хочу потратить всю жизнь на сожаление.
Я еле соображаю, что делаю, пока не прохожу мимо ванной и натыкаюсь на маленькую лестницу, моя рука скользит по изношенным перилам. Через несколько шагов я оказываюсь на втором этаже, стоя за пределами маленькой спальни.
Комната Вика.
Сжимаю руки, когда его запах развивается вокруг меня – смесь янтаря и табака. Что-то колется о мою шею, и ко мне приходит осознание, что сзади кто-то стоит.
– Входи, – говорит он, и я слышу скрип шагов, по мере того как он отстраняется от меня, не бросая попыток затолкнуть меня в комнату.
Мое подсознание, должно быть, специально отправило меня сюда, верно?
Захожу в комнату Вика и дрожу, когда он захлопывает дверь за нами. Здесь одна кровать, двуспальная, стол, несколько постеров на стенах и закрытый шкаф.
Тот самый, в котором я однажды просидела неделю.
Дыхание сбивается, и я делаю шаг назад, случайно натыкаясь на человека, который запер меня в кругу ада. Его теплые, горячие руки приземляются на мои плечи, и я вздрагиваю.
– Четвертое имя в списке…
– Дональд Ашер, – позволяю имени быстро соскользнуть с языка.
Я шарахаюсь в сторону, словно переживая один из кошмаров в виде Хавоков снова и снова. Твёрдые хватки на моих руках и плечах, синяки, окрашивавшие мою кожу, пока они тащили меня по похожим этажам и запирали в шкафу. Я так громко кричала, скребла ногтями о дверь так сильно, что они грозили вырваться.
Я не была уверена, смогу ли хоть когда-то выбраться.
– Не делай этого, – наконец говорит Вик после долго вздоха, но я уже двигаюсь, хватаю ручку и дергаю ее. Внутри нет ничего, кроме стопки пустых коробок из-под обуви и нескольких рубашек на вешалках.
Ничего не осталось от той боли, которую мне довелось пережить, но она словно ядовитое облако, повисла надо мной. Никакого страха. Такое ощущение, что вселенная решила плюнуть мне в лицо, решив оставить место, где я страдала, таким пустым и безобидным.
Медленно и осторожно я закрываю дверь.
Я стала сильнее, но частью той самой силы, всегда будет умение распознавать триггеры и потом решать, действительно ли вы захотите столкнуться с ним вновь, или они когда-то оставят вас в покое.
Прямо сейчас мне не нужен лишний стресс.
Я отворачиваюсь и прижимаюсь спиной к шкафу.
– Он ученик подготовительной школы, – добавляю я, и глаза Вика сужаются, а рот превращается в тонкую линию. Он складывает руки на груди и наблюдает за мной своим железным взглядом.
Я пялюсь в ответ.
Тишина затягивается, заполняя пространство между нами, зияющую пустоту, которую, кажется, невозможно преодолеть. Я застряла здесь, в этой обезличенной маленькой комнатке, навсегда.
– Встань на колени, Бернадетт, – говорит Вик своим холодным голосом. Он опускает одну руку, расстегивая пуговицу на джинсах. Глаза расширяются, и я чувствую, как пульс начинает сходить с ума. Не то, чтобы мне не доводилось раньше делать кому-то минет, но… – Так что? – напоминает он, когда становится очевидным, что я не спешу выполнять сказанное.
Челюсть сжимается, и я ощущаю, как ярость внутри поднимается, и ее надо одолеть, бороться с ней, победить.
– Он учится в подготовительной школе «ОАК Велли». Я помню, где найти его комнату, хотя, учитывая то, что перед возвращением, он накачал меня в ресторане, это было не очень легко.
Выражение лица Вика не меняется.
– Бернадетт, – окликает меня он, потянув молнию вниз. Я оглядываюсь, перед тем как он освободит свое хозяйство, и я понимаю, что вспотела. – Ты ведь сможешь это сделать, не так ли?
Я замираю, только чтобы увидеть, что Вик поправил штаны. Его лицо наполовину скрыто тенью, лишенное любого намёка на солнечный свет. Он ужасен.
– Я… – вновь пытаюсь я, но отступать не собираюсь. Я знала, на что соглашаюсь, заключив сделку.
– Ты заключила договор, и не можешь выполнить свою часть? Я правильно понял?
Ноздри Вика раздуваются, и он ненадолго прикрывает глаза. Открывает, и они горят недобрым огнём.
– Я могу ее выполнить, – отвечаю я, дыша тяжело и быстро. – Я всегда хотела трахнуть тебя, чтобы узнать, какого это. Так что едва ли это наказание.
Перекладываю светло-розовые волосы на одно плечо, придвигаюсь к нему и пялюсь на стояк Вика. Или на то, где должен был быть стояк? Он не твердый, от слова совсем.
Он испытывает меня, прямо как было с кольцом… Пробегаю пальцем по помолвочному кольцу без задней мысли и внезапно осознаю, что Вик рассказал мне о ценности кольца специально, чтобы проверить, не сбегу ли я, продав его.
Но я никуда не собираюсь.
– Я хочу этого, – смотрю ему прямо в глаза. Он устремляет на меня ответный взгляд, и уголок его губ приподнимается в в жестокой ухмылке. Она не похожа на ухмылку Хаэля, какая-то другая, она темнее, изображает какую-то позитивную эмоцию, хотя на деле является полной противоположностью.
– Так докажи это, блять, – Виктор хватает меня за запястья, потянув мою руку куда-то назад. – Когда я задаю тебе вопрос, будь добра, ответь на него, – угроза в его голосе ясна, и я снова дрожу, хотя его прикосновения обжигают. – Дональд Ашер, жалкий сопляк из подготовительной школы ОАК Велли. Он накачал тебя наркотой?
Я лишь киваю, но сейчас, когда Вик удерживает меня, правду признать куда сложнее. Мне следовало сказать правду снаружи, когда присутствовали все мальчики.
– Он изнасиловал тебя?
– Он пытался, – признаюсь я, задыхаясь от нахлынувших воспоминаний. Изнасилование. Это просто чудо какое-то, что мне не довелось пережить это на собственной шкуре, но попыток было слишком много, бесчисленное количество. Я не чувствовала себя в безопасности с того момента, как половое созревание настигло меня, и раньше тоже. Иногда я чувствую себя чертовски уставшей. – Даже позвал друзей присоединиться. Я видела его телефон перед тем, как запереться в туалете на первом этаже.
«Эта сучка из трейлерного парка решила, что достойна лучшего? Кто-нибудь хочет вкусить шлюшку с южных краев? Приходите ко мне в комнату, и мы возьмём ее в оборот. Презервативы не потребуются. Я оставлю дверь открытой».
В групповом чате посыпались куча смеющихся смайликов сразу от нескольких друзей Дона. Мои руки начинают трястись, и я вдруг думаю о Пенелопе, о ее дневнике, где она описала, как себя чувствовала, когда Найал был сверху, и о том, как я не смогла уберечь ее, как я позаботилась только о себе.
Закрываю глаза, пытаясь вернуть себе немного самоконтроля, открываю и вижу лидера парней из Хавок. Он смотрит на меня в упор нечитаемым взглядом.
Мне требуется пара минут, чтобы сообразить, как продолжить свое объяснение Вику.
Он отпускает мои запястья, поворачивается и распахивает дверь.
– На выход, – он кивает подбородком. Я проскальзываю мимо него, и он захлопывает дверь.
Страшные воспоминания накатывают, словно волны, когда я спускаюсь, запинаясь на каждой ступеньке. Толкаю плечом дверь в туалет, поворачиваю замок и сворачиваюсь клубочком в ванне, чтобы перевести дыхание. Через некоторое время слышу, как снаружи вскрыли замок, и занавеска отодвигается. Поднимаю голову и вижу Каллума, смотрящего на меня своими бледно-голубыми глазами с грустной улыбкой.
Он кладет рядом с ванной сумку с разными снэками и питьем, передает мне подушку и одеяло и присаживается рядом на корточки, сложив руки на покрытые шрамами колени.
– Не переживай, – говорит мне он, его низкий, грубый голос каким-то чудом прогоняет мою тревожность. – Мы достанем его, – улыбка его становится чуть острее. Пугающее.
– Этот говнюк еще пожалеет, что на свет родился.
Глава 18
В следующую пятницу я тусуюсь в забегаловке возле железнодорожных путей, те, что проходят не в самой удачной части города. Забегаловка представляет собой ветхое, дешевое здание, зато с вкуснейшей едой – полная противоположность тому, что находится напротив. Модный, первоклассный ресторан, где вся еда по вкусу напоминает пластик. Между этими местами уже довольно давно продолжается вражда, в которой принимают участие все, кто проезжает мимо. Детишки из школы Прескотт ходят сюда, а придурки из школы Фуллер предпочитают местечко напротив.
Хотя, все в моей жизни более-менее спокойно – спасибо Хавок за это.
– Надеюсь, ты запаслась черной одеждой, – дразнит Вик, передавая мне бургер. Он облокачивается на стол, словно какая-то модель из пятидесятых, член банды в кожаной куртке на классной машине, но, к сожалению, кроме красивого личика, никаких перспектив у него не было.
– Ты стебешься? Я ношу исключительно черный цвет, – переступаю через скамейку старого стола для пикника, чтобы впихнуться между Виком и Аароном, на ходу разворачивая свой бургер. – А что такое? Планируете проникновение со взломом?
– Дело вот в чем, – начинает Вик, глядя на меня с хмурым выражением лица. – У нас есть план. Следующий вопрос: захочешь ли ты принять в нем участие? – он делает паузу, когда я оглядываю остальных четверых. Они все смотрят на меня, ожидая ответа, который сперва может показаться незначительным, но на самом деле может помочь мне заработать у них баллы или же напротив – отнимет их. Какой бы дерьмовенькой рейтинговой системой парни не пользовались.
На другой части улицы на парковку въехал оранжевый «Мустанг», и из него вываливаются четверо придурков из школы Фуллер, все парни, как один одеты в бомберы и чирлидерскую форму. Виктор окликает утырков, и их лидер оборачивается. Наш главарь ухмыляется, и я готова поспорить, что сейчас он мечтает всевозможными способами причинить им боль, стоит ему только пальцем пошевелить.
– Нам стоит надрать им задницы, – бурчит Хаэль, но Вик, чей взгляд где-то блуждает, лишь загадочно ухмыляется, качая головой.
– Сегодня на это не стоит тратить силы, – отвечает он и возвращается ко мне. Ждет. Изучает. Сейчас он спокоен, но я ощущаю, что Виктор Чаннинг – пушка, заряженная и готовая взорваться в любую секунду. Ему нужно только, чтобы кто-то поджег предохранитель. Хотя, я полагаю, что это не так-то просто и сделать. Вам вряд ли повезет оказаться в самой печально-известной банде Прескотт-Хая, держащей в страхе целую школу вот уже на протяжении нескольких лет, не будь козыря в рукаве. Эта работенка не для трусов, рука у которых так и норовит дрогнуть.
– Ага, я в деле, – подаю голос я, и плечи Аарона тут же напрягается, пока он смотрит в нашу сторону, а его губы опускаются в глубокой гримасе. Если он продолжит так скалиться, его тупая улыбка прорежет ему лицо.
– Может тебе для начала стоит ввести ее в курс дела, до того, как она согласится, а, Вик?
Но лидер Хавок просто зажигает сигарету и наблюдает за мной, пока я ем, впиваясь в бургер зубами, и смахиваю крошки со своей кожанки. Я знаю нескольких девушек, которые бы ни за что не стали есть перед парнями, но во что они, черт возьми, хотят заставить их поверить? Что не притрагиваются ни к чему калорийнее салатных листьев? Не едят прочего дерьма? Я никогда не была одной из таких девушек.
– Мы собрались в эту новомодную подготовительную школу, чтобы вычеркнуть номер четыре из списка, – поясняет Вик, пока Хаэль с отвратительнейшим звуком высасывал остатки коктейля через трубочку, а Оскар и Каллум молча наблюдали с соседнего стола. Темные глаза Вика находят мои, удерживая в плену. И мне это совсем не нравится. – Если бы это были наши дела, то я бы не предоставил тебе выбор, но это другое. Ты сама поставила нам эту задачу, так что если не хочешь быть рядом, когда мы будем ее выполнять…
У меня ком застрял в горле, и я резко выпускаю весь воздух. Есть в этом списке определенные имена, определенные вещи, которые произошли, о которых я не собираюсь переживать, но я хочу посмотреть на то, как Дон поплатится за содеянное. Да что уж говорить, я буду наслаждаться представлением.
– Каков план? – спрашиваю я, когда Оскар поднимается на ноги, прихватив айпад, и позволяет мне буквально на секунду заглянуть в его экран. Там фотография брошюры подготовительной школы ОАК Велли, та самая, на которой изображены все общежития. На одной из дверей нарисован красный крест.
– Здесь он спит? – уточняет Оскар, и я киваю. Смогу ли я когда-нибудь забыть? Та ночь впилась мне в память, прожгла себе путь глубоко внутрь, боль до сих пор пульсирует, и я не уверена, что когда-нибудь смогу отделаться от нее. Видите ли, в этом и есть фокус. Как только она найдет вас и схватит, отделаться от нее будет нелегко. Она всегда здесь. Словно демон, орудующий когтями.
Поэтому я и осталась, даже если бы у меня не было Хизер, именно поэтому я отклонила приглашение бабушки. Как кто-то столь грязный и испорченный, как я, может жить нормальной жизнью? Вонь моих воспоминаний вечно будет висеть над головой, грозя запятнать все, к чему я прикоснусь.
Так лучше.
Даже если все происходящее здесь – для меня, я смогу убедиться, что плохие парни поплатятся. По крайней мере, не придется ждать, пока карма сработает. Плоть за плоть, кровь за кровь, и все такое. Месть – мое все.
– В этой расфуфыренной школе у каждого ученика своя комната, – сухо вставляю я, пока перед глазами вновь проплывало то сообщение на дисплее Дона.
«Я оставлю дверь открытой.»
По телу пробегает дрожь, горло опять сжимается. Вик хмурится и поворачивается к Хаэлю, вскидывая подбородок.
– Собери вещи, встретимся вечером.
Хаэль кивает, и Вик поднимается, уставившись на меня, когда я доедаю гамбургер и облизываю пальцы.
– Идем со мной, – говорит он.
Это не просьба.
Громко вздыхаю, вытираю руки о джинсы, следуя за Виком к его мотоциклу.
Понятия не имею, куда он повезет меня, но буду сильно удивлена, если это не будет моментом, когда с меня потребуют.
Кажется, я профукала момент оплаты долгов.
***
Мы проехали каждой проселочной дорогой, что только существует в городе. До заброшенной тюрьмы в Кэмпинг-Роуд мы добираемся всеми существующими проселочными дорогами. Когда мы приближаемся к безлюдной парковке с разбитым асфальтом и стаей ворон рядом, где-то внутри меня закрадывается страх
Если бы Вик хотел меня здесь убить, он вполне мог бы это осуществить. До меня никому не было дела, быть может поэтому он и решился на это. Много ли то, что меня саму это не волнует, говорит обо мне?
Он слезает с мотоцикла и направляется к ступенькам у входной двери, не заботясь о том, следую ли я за ним. Он знает, что я последую. После одного короткого вздоха я устремляюсь за ним. Моя кожаная куртка едва ли согревает меня от холода. Очень подходит к концу, зима вот-вот наступит, каждый день я одним шагом ближе к восемнадцатому дню рождения, к выпуску, к свободе, которая кажется ложью. Когда мне стукнет восемнадцать, у меня не только появится шанс устроиться на нормальную работу, въехать в квартиру, но и надежда на светлое будущее. Я должна сделать все возможное, чтобы это осуществить.
Если я не разделаюсь с Тингом до своего дня рождения, он запросто вышвырнет меня из дома. Разлучит меня с Хизер. Он может навредить ей, как сделал с Пенелопой. И не будет ничего, черт возьми, что я смогла бы сделать против этого.
На входной двери весит замок и тяжелая цепь, вероятно, это дело рук Хавоков. Вик просто с легкостью разделывается с ним и входит внутрь.
– Ну же, – подначивает он, замерев с одной ногой на нижней ступеньке, и вновь отворачивается, чтобы продолжить взбираться по лестнице. Мокрые листья приглушают шаги, немного света пробивается из дырки сверху. Остальное пространство полностью скрыто в тени.
– Здесь точно водятся приведения, – бурчу себе под нос и переступаю сразу через две ступеньки. Пять этажей спустя, я вся потная и не могу выровнять дыхание, пока Вик спокойно прислонился к дверной раме, наблюдая за мной.
Он выходит наружу, я хвостиком иду сзади и обнаруживаю, что мы находимся на крыше. Солнце садится, купая холмы вдалеке в золотом свете. Вик подходит к самому краю, уставившись на линию деревьев, за которой спешил скрыться солнечный шар.
– Что мы здесь делаем? – спрашиваю я, хотя думаю, что ответ мне уже известен.
Готова поспорить, что он хочет меня трахнуть.
– Перестать смотреть на меня так, как будто смирилась с тем, что случится, – Виктор закуривает сигарету. – Мне просто нравится приходить сюда и размышлять. Выглядишь так, как будто тебе тоже нужно немного тишины.
Он передает мне сигарету, и я зажимаю ее между двумя пальцами с выкрашенными в красный цвет ногтями.
– Что сподвигло тебя начать встречаться с Дональдом Ашером? – интересуется Вик, я корчусь от вопроса, заданного прямо в лоб. – Он не похож на того, кто мог бы быть в твоем вкусе.
– Он богат, своего рода билет из Южного Прескотта. Разве не ясно? – говорю я, заметив, что Вик вновь смотрит на меня тем взглядом, который говорит о том, что пусть мы только начали, с моим дерьмом он уже покончил.
– Не надо так со мной. Ты играешь всеми, кто есть в твоей жизни. Чего тебе терять со мной? – Вик заливается смехом, звук какой-то избитый и отдаёт горечью. – Нечего, блять, – тихо добавляет он и отводит глаза к закату.
Отворачиваюсь и тоже смотрю на небо, а Вик зажигает уже вторую сигарету. Какое-то время мы так и сидим, вместе покуривая сигарету. Никакие рекламы, призывающие бросить курить, не смогут изменить мою жизнь или забрать боль. Что плохого в том, что я хочу получить немного удовольствия? Я не мешаю другим людям есть гамбургеры, которые забивают поры и влияют на газы категории 6, а он, кстати, отправляет воздух похуже моего табачного дыма. Ущерб одинаковый. Рак уже не кажется чем-то страшным, когда ты не знаешь, протянешь ли до своих двадцати.
– Ты привёл меня сюда, чтобы подумать? – недоумеваю я, и он опять начинает смеяться, качая головой, как будто уже устал от меня. Он проводит пальцами по черно-фиолетовым волосам и поворачивается ко мне всем телом, его взгляд был таким открытым и прямым, что я не была уверена, что долго смогу его выдерживать. Этот мужчина, да он целиком состоит из секретов, при этом смотрит на меня, словно он просто открытая книга.
Что прикажете с ним делать?
– Ради чего еще? Думаешь, я привел тебя сюда, чтобы трахнуть?
– Да ты читаешь мои мысли, – огрызаюсь я, поднимая сигарету в радостном жесте.
Взгляд, которым он меня окидывает обжигает.
– Думаешь, если бы я хотел тебя трахнуть, то не сделал бы этого раньше? – я напрягаюсь, когда он придвинулся ближе, его палец очертил край моей куртки. – Ты принадлежишь нам, Бернадетт. Ты – девушка Хавок. У меня нет причин для того, чтобы ехать сорок пять минут лишь для того, чтобы поиметь тебя.
Я стискиваюсь зубы, и я выбрасываю сигарету через край, не волнуясь о том, что я, возможно, учинила лесной пожар. Какая к черту разница? Я хочу, чтобы вся моя жизнь сгорела.
– Меня тошнит от ожидания, я лишь хочу покончить с этим.
– Нет, – Вик меняется, словно по щелчку пальцев, темнота наполняет его с ног до головы, одно это слово сочится злостью. – Ты не сможешь просто покончить с этим.
Поворачиваю к нему лицо и натыкаюсь на его взгляд. На необъяснимый, похож на загадку, к которой невозможно подобрать решение.
– Нет. Так между нами не будет, Бернадетт Блэкбёр, – еще один шаг ко мне, и вот его огромная татуированная рука обхватывает мое лицо.
Его запах одурманивает меня. Янтарь и мускус заставляют меня засомневаться в верности собственного тела. Так было всегда: я против своего тела. Это идиотское тело, которое всегда приносили мне только боль. Почему так больно ненавидеть саму себя?
– Тогда как же будет? – я внезапно осознаю, что уже какое-то время пытаюсь сдержать слёзы. Я никогда не хотела быть красивой, это стало проклятьем, наложенным на меня. Мне так много пришлось пережить, что я подумала, а почему бы и нет? Почему бы не накрасить ресницы с губами, чуть-чуть подрумянить щеки? Почему нет, почему бы и нет, почему?
Монстры в любом случае объявятся и плевать они хотели, будешь ты в короткой юбке или штанах. Рыдание застревает где-то у меня в горле, прерывается и утихает, когда Вик поднимает подбородок к своему лицу, склоняется надо мной. Глаза его никогда не были такими тёмными, а рот скривился косой чертой.
– Ты будешь любить каждый момент, Бернадетт. Мы нужны друг другу – ты и я.
– Откуда ты знаешь? – голос звучит сухо и разбито. Прямо как его. Он тоже сломлен. Может поэтому он думает, что мы нуждаемся друг в друге?
Ухмылка, которой он одаривает меня, дерзкая и вполне понятная – Виктор знает, что со мной делает, знает, какая я мокрая, как плотно сжимается мое тело, жаждая его прикосновений.
– Мне нужно способ, который поможет выпускать наружу демонов, а тебе нужно научиться противостоять им, – он поглаживает заднюю часть моей шеи рукой и пробует меня. Это сразу и больше и меньше простого поцелуя.
Руки сжимаются в кулаки на груди Вика, облаченной в черную майку, и вся кровь из тела резко приливает к голове, и у меня кружится голова. Поцелуи Виктора похожи на изысканные пытки, момент, оторванный от времени, моей жизни. Это причиняет боль и заводит одновременно.
Я предложила свое тело за возможность нанести ответный удар.
Я не ожидала получить чего-то еще, но ощущение того, что я получаю куда побольше не покидает меня. Больше, куда больше.
Его язык берет контроль над всем, оставляя за собой лишь пульсирующую боль, заставляющую желать большего. Жар разлился между нашими губами, и я выгибаю спину навстречу его телу. Это длится всего пару секунд, но с таким успехом, может продолжаться целую вечность, и я понятия не имею, как бы справилась.
Внезапно Вик отпускает меня, и я натыкаюсь спиной на твердую поверхность. Я не собиралась этого делать, оно просто произошло. Кажется, я не способна различить свое дыхание, или где стоят мои ноги. Поднимая глаза, натыкаюсь на его, черные, как обсидиан, как ночное небо, пустующее без звёзд. Он смотрит на меня с таким холодным, настроенным вести дела взглядом, что это моментально заставляет забыть о страсти, бушующей только что.
– Сегодня вечером произойдет что-то плохое Бернадетт. Ты же это понимаешь?
– Понимаю, – отвечаю я, и Вик кивает, оглядываясь в сторону заросшей парковки, ведущей к городу. Он смеется, и наружу вырывается дерьмовенький смех, обещающий выполнить угрозу. То, что он действительно собирается осуществить свои планы, и делает его таким страшным.
– А теперь пойдем и хорошенько надерем зад каким-то ботанам.
Он уходит, оставляя мне единственный выбор – следовать за ним. Он привык, когда люди следуют за ним по щелчку пальцев. Даже стремные до усрачки говнюки вроде Хаэля и Оскара делают то, что скажет Вик.
Но мне он кажется самым мягким из Хавок.
Но все же, тот смех предсказывает какое-то страшное дерьмо, разве нет? А Виктор Чаннинг, блять, полон его.
