Текст книги "Хаос в школе Прескотт (ЛП)"
Автор книги: С. М. Стунич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)
Глава 15
Есть что-то не обговоренное в том, что я опять ночую у Аарона. Мы особо не разговариваем, или не разговариваем от слова совсем, как было в воскресенье, когда я просто сидела в его комнате и игралась со своим телефоном, но я знаю, что не смогу сидеть тут вечно. Сейчас Хизер находится у своих друзей. В конце концов, мне придётся вернуться домой, когда она это сделает.
Домой.
Как будто это место когда-то действительно так ощущалось…
В понедельник Аарон будит меня, чтобы пойти в школу. Я помогаю ему собрать девочек, и он отвозит нас на своём минивэне, сначала высадив сестер, а потом уже везёт нас к Прескотту. Вывеска с названием видала и лучшие дни. Старшая Школа Прескотта. Кто-то дописал лишнюю букву, которая добавила немного другой смысл названию. Однажды Мисс Китинг подрисовали кнут к руке. Мило.
Аарон паркуется вдоль улицы, мы выходим, минуя металлоискатели, полицейских псов, и осматривающих. И все это только для того, чтобы зайти в школу. Или в тюрьму. Решетки на окнах? Есть. Одноклассники, выглядящие так, словно уже успели отсидеть? Есть и еще раз есть.
Я замечаю Кали, которая отчаянно пытается делать вид, что поглощена своим телефоном, а на самом деле смотрит на меня. Наши взгляды пересекаются, и она отворачивается, сбежав по коридору, как крыса.
– Рада слышать, что ваши ничтожные моральные принципы позволяют вам преследовать людей из списка, хотя раньше те были вашими клиентами, – говорю я, натыкаясь на Виктора. Вынуждаю себя улыбнуться и складываю руки на груди. Могу предположить, что Кали натравила на меня Хавок из-за какого-то парня. Ревность очень интересная штука. Загорается жарким пламенем внутри.
Как же банально.
– Ничтожные? Нет, это просто бизнес. Кали заплатила, а мы доставили ее товар, – размыто отвечает Вик, но он то должен знать, что я разговаривала с Аароном больше, чем с кем-либо другим. Его глаза скандируют коридор в поисках проблем. Никто не встречается с его взглядом. Все прекрасно знают, что этого лучше не делать. – Она для нас пустое место.
Виктор смотрит на меня в упор, но я не могу уловить скрытый смысл.
Однажды ты тоже станешь для нас пустым местом. Таким он был?
– Иди на урок и дай нам знать, если кто-то будет доставлять тебе неприятности.
Он удаляется, одетый в ботинки, джинсы с потертостями и чёрную майку. Я не припомню ни одного мужчину, кто был бы так уверен в себе. Это видно по тому, как он шагает, как проводит рукой по своим черно-фиолетовым волосам, как смотрит на меня своими темными глазами.
– Можешь уже подбирать свою челюсть с пола, – рычит Аарон, проталкиваясь мимо меня, и следует за боссом, когда Оскар хихикает, пряча руки в карманы брюк.
– Пускаешь слюни, не так ли? – спрашивает он, на что я качаю головой.
– Не совсем.
Вранье.
Никогда еще за время существования вселенной, ни одна ложь не была такой гнусной, как та ложь, только что сорвавшаяся с моих губ. Это было чудовищное преуменьшение, самое неправдивое, что когда-либо звучало.
Облизываю губы.
– Не совсем, – повторяю я и устремляюсь на свой первый урок английского. Единственный урок, на который мы с Кали ходим вместе. Хотелось бы, чтобы таких уроков было ноль. Однажды она сперла мое сочинение, и когда я подловила ее на этом, она соврала, что я порчу ей жизнь. Я. Когда в реальной жизни все было совсем наоборот. Эта воровка наблюдает, как я захожу в класс и сажусь, скрестив ноги под столом.
Проходит минута, и она наконец перестает жевать сопли и подходит ко мне.
– Эй, Берни, – она заправляет черно-зеленые пряди за ухо. Иронично, разве нет? Ведь зеленый это цвет зависти. Мрачные глаза Кали метнулись к двери, но потом она вновь обращает внимание на меня.
– Это правда? То, о чем все говорят?
– О чем именно все говорят? – спрашиваю я, мысленно метая в нее кинжалы. Я не буду разыгрывать перед ней дурочку, только не после того, что она мне устроила.
Кали наняла Хавок, чтобы превратить мою жизнь в ад, на то было несколько причин. Несколько ненормальных, не имеющих никакого смысла причин.
Первая – она взялась за меня из-за парня.
Вторая – она взялась за меня из-за тупого пари.
Третья – она взялась за меня из-за того, что не смогла пережить то, что я беру вещи, которые она желала заполучить.
Так что я провела четыре месяца в страхе ходить в школу, в страхе возвращаться домой. Все, что я хочу сказать – Хавок хороши в своем деле. Они действительно выполнили все, о чем попросила Кали. Даже перевыполнили.
Как она расплатилась?
Даже я не знаю ответа на этот вопрос.
– Что ты теперь с Хавок, – поясняет она, сморщившись. Очевидно, что она боится, вдруг я решу натравить их на нее так же, как сделала она.
Она не ошибается.
Я смотрю на не волком.
– И я не о том, что ты наняла их, – все продолжает она, и я уверена, что нас слушает уже половина класса. – Ты стала одной из них, полноценным членом банды.
Улыбаюсь вместе с тем, как звенит звонок, и наш учитель – мистер Дарквуд заходит в последнюю секунду, водрузив целую кучу книг к себе на стол. Он один из тех жалких людей, которые устраиваются на работу учителем, чтобы помочь детишкам. Всегда пытается уберечь потерянные души здесь, в Прескотте. Еще он литературный сноб. Я в каком-то смысле ненавижу его.
– Кали, будь так добра, займи свое место, – просит он, и ее лицо буквально перекашивается от злости, она наклоняется над столом, выставив ладони на парту. Наши носы вот-вот соприкоснутся, но в отличие от предыдущего раза, когда мы столкнулись, я не отступаю.
Хотя, в прошлый раз у меня вроде как не было выбора. С той силой, которую имела Кали с Хавок за спиной, у меня не было не медного шанса против нее.
– Если ты решишь натравить их на меня, я закончу то, что начала в десятом классе, – шепчет она, и из моего рта вырывается смешок.
– Ты, безусловно, можешь попытаться, – говорю я, подняв бровь. – Но что-то мне подсказывает, что далеко ты не продвинешься.
Кали ударяет ладонями по поверхности и усмехается:
– Билли со своими братьями объединились с парнями из Энсбрука. Они жаждут крови за то, что вы, придурки, сделали с Кайлером. Хавок заправляли школой, но все изменилось. Школа Прескотт уже не та, что была два года назад. Береги задницу, Бернадетт, – Кали выпрямляется и отходит к своему месту, в тот момент, когда Мистер Дарквуд уже заканчивает выписывать сегодняшний план урока на доске.
Я игнорирую ее и фокусируюсь на работе, как я всегда делаю. Но ничего не выходит. Беру телефон в руки и колеблюсь между тем, чтобы написать парням о Кали или промолчать. Если они избили Кайлера за то, что засранец подглядел в окно, что тогда они сделают с ней?
В конце концов, решаю отложить телефон до конца урока. Мы должны были заниматься написанием стихотворений, так что я хватаю карандаш и позволяю себе излить душу на бумагу.
Подобие дружбы между бедными девушками.
Каждая из нас отчаянно желает большего, но наши крики тонут среди зловещей тишины мира.
Никто не хочет слушать, когда плачут плохие девочки.
Я пытаясь вытягивать из себя слова на протяжении двадцати минут, а потом решаю, что ненавижу поэзию, и это так сильно меня раздражает, что я не могу с ней справиться. Из меня не вылезло больше ни одного слова. Мистер Дарквуд не пытается остановить меня, когда я выхожу из класса на пять минут раньше и приваливаюсь к стене напротив кабинета, где пройдёт следующее занятие.
К обеду уже все в курсе о том, что произошло между мной и Кали, так что я не сильно удивляюсь, когда натыкаюсь на перекошенное от злости лицо Вика.
– Что она сказала тебе? – он сразу набрасывается на меня, и я знаю, что это не попытка разузнать информацию. Неа, это приказ.
– Она сказала, что братья Билли объединились с парнями с Энбсрука. Все они злятся на тебя и жаждут крови. Она пригрозила, что собирается закончить начатое.
Вик играет желваками, он встает на ноги, когда в кафетерии появляется Директор Ван в сопровождении своих сторожевых псов и движется в нашу сторону. Каждый смотрит. Абсолютно каждый, кто находится в этой комнате. Вик вынудил меня надеть кольцо сегодня, неудивительно, что всеми интересно узнать, что же с ним.
– Мистер Чаннинг, – обращается к нему директор Ван, сканируя остальных взглядом. В его глазах загорается какой-то недобрый огонек, и я вскидываю подбородок, глядя на него. Единственное, о чем я жалею, заключив сделку с Хавок, так это то, что мои цели из списка понятия не имеют, почему я выбрала их, и как на самом деле их действия влияют на меня.
Стискиваю зубы и отворачиваюсь.
– Что? – спрашивает Вик, вытягиваясь в полный рост. Даже в свои семнадцать, почти восемнадцать лет, он больше, чем Директор Ван, состоящий из твердых мышц и юношеской бушующей ярости. Он легко мог бы разделаться с ним, если бы захотел.
– Пройдите ко мне в офис, пожалуйста, – Ван разворачивается, словно уже сказал все, что хотел, но Вик не двигается с места. Врос в землю, а рот скривился от ухмылки.
– Зачем это? – шепчет Каллум с другого конца стола, накинув капюшон, и пялится на спины миньонов нашего директора.
– Понятия не имею, – Вик оглядывается на других учеников. – Плевать. Если меня выкинут из Прескотта, это будет лишь жалкая попытка укусить меня в зад. Парни, найдите мне Кали Роуз-Кеннеди после школы. Она встречается с тем богатеньким мудозвоном, который забирает ее. Поторопитесь.
– Что ты будешь делать? – спрашиваю я, не сообразив, почему меня это так волнует. Это то, чего я хотела. То, за что я заплатила.
Вик и не думает отвечать мне, и я еле сдерживаюсь, когда он молча уходит, игнорируя мой вопрос, как и меня, словно пустое место. Клянусь, нахрен, однажды я надаю ему тумаков.
– Не переживай о Кали, – говорит Хаэль, хрустнув костяшками. У него на лице застыла эта убогая я-вам-всем-покажу ухмылка, и мне хочется дать ему по лицу. – Мы со всем разберемся. Ты можешь поучаствовать только если захочешь.
– Это не то, о чем я просила, – отвечаю я, но звенит звонок, и парни все как один встают на ноги. Для меня остаётся загадкой, почему они все еще ходят на занятия. Они уже давным-давно выбрали свой жизненный путь, и это явно не образование.
– Ты собираешься помогать или нет? – Аарон смотрит на меня, как на дерьмо, прилипшее к его ботинку. У меня не было никаких планов после школы, так что я могла как отправиться к нему домой, так и поехать к моей матери.
Ничто из этого особо сильно меня не привлекает.
При обоих вариантах я не могу бросить Хизер. Неважно, чем я занимаюсь, она всегда должна быть рядом со мной.
– Да, – встаю на ноги и беру свой поднос. Кали наблюдает за мной с другого конца столовой, чувствует, что мы обсуждаем ее ближайшую судьбу. Швыряю свой поднос к остальным и только потом смотрю на нее. Как бы старательно Кали ни делала вид, что не боится Хавок, то, как быстро она ретировалась, доказывает обратное.
Ей следует ускориться. И никогда не оборачиваться.
Глава 16
После школы я получаю сообщение от Каллума, где он написал, что парни подкараулили Кали у ее спортплощадки. Бегу так быстро, как только могу, рюкзак бьет по плечам, и я устремляюсь по тропинке, ведущей к футбольному полю.
Там я и нахожу мальчиков и Кали, зажатую между Каллумом и Хаэлем. Напротив них стоят братья Картер на пару с парнями Энсбрука.
Судя по всему, Кали не наврала.
– Это дерьмо собачье, – бросает Аарон, стоя во главе группы, как вице-президент, пока Вик отсутствует. Никто не видел его после обеда, и это буквально выводит меня из себя. – Какое вам дело до того, что будет с этой сучкой?
Ого.
Непривычно слышать, что Аарон разговаривает как самый настоящий мудак.
Я застываю за его спиной, бросая взгляд в сторону Оскара. Интересно, все присутствующие здесь знают, что Оскар, блять, сумасшедший? Я буквально вчера видела, как он прострелил чуваку бедро. На что еще он способен?
Оскар смотрит на меня своими серыми глазами и улыбается, такой улыбкой, которая поясняет, что насилие его не пугает. Он пробегает татуированными пальцами по еще более забитому татуировками горлу, и я невольно дрожу.
– Потому что мы встречаемся, ты, кусок дерьма, – отвечает Митч Картер, один из братьев Билли. Она, кстати, тоже здесь, стоит не так далеко от него. Скорее всего, бесится, что мы подловили ее новую невестку
– Тогда, ты, должно быть, в курсе, что трахается с парнем из подготовительной школы «ОАК Велли»? – влезает Оскар, но никто не отвечает на его провокацию.
– В следующий раз Кали подумает дважды, перед тем как играть с Хавок, – говорит Аарон, кивая в сторону Каллума и Хаэля. – Мы предоставим ей выбор
Он оборачивается, а его лицо не выражает абсолютно ничего. Холодный и злой. Ему пришлось таким стать, чтобы иметь возможность защитить свою семью. Мир несправедлив. Фигово, когда из милого мальчика получается то, что получилось, просто ради того, чтобы защитить тех, кого он любит. Он наклоняется, что взглянуть Кайли в лицо:
– Вариант первый – мы выкладываем порно с твоим участием в интернет и отправляем ссылки твоим родителям, университетам, о которых ты мечтала, и в то модельное агентство, которое хотело предложить тебе съемку, – он отступает и лицо его темнеет, – или же мы сломаем тебе руки. Будет больно, но физическую боль куда легче перенести, чем эмоциональную.
– Если хоть один волосок упадёт с ее головы, я убью тебя, Фадлер, – брат Кайлера, Дэнни, делает шаг вперёд, ноздри его раздуваются. У него тоже обладает внушительными размерами, его плечи шире любого из Хавоков, а руки размером со стволы деревьев. А еще он выглядит взбешенным.
Сердце в любой момент выпрыгнет из груди, я провожу языком по губам и прикидываю наши шансы. Их пятеро, как и нас. Не могу утверждать, осознают ли парни, после того, что сказал Оскар, но меня нельзя просто так взять и выгнать. Я не какая-то игрушка для их маленькой банды, которую можно только трахать и прогонять, когда вздумается. Вовсе нет, я как никто другой умею надирать задницы.
– Я могу взять на себя Кайлер, – я высказываю свои мысли, потому что действительно думаю, что самым подходящим вариантов в этой ситуации будет разбиться на пары с примерно похожим размером соперника. Оскар глядит на меня, поправляя очки на носу средним пальцем. Его фирменное.
– Билли не считается? – спрашивает он, и я пожимаю плечами.
– Я выбила из нее дерьмо в прошлом году без особых усилий, так что ее можно даже не рассматривать.
– Катись к черту, ты, гребаная шлюха, – выплевывает Билли, перекидывая свои темно-бирюзовые волосы через плечо. – Все мы знаем, что рано или поздно ты раздвинешь свои ноги для Хавок. Но отправлять их решать твои проблемы за легкую киску? Не настолько же ты жалкая.
Иногда, я не думаю, совсем. Я выдрессировала себя. Я просто реагирую. Я устремляюсь к Билли, потому что не осточертела эта словесная перепалка, лучше просто уже ударить. Я подправлю ее тупое лицо, вбив его в асфальт, говорю себе, уже замахнувшись, но тут тёплые руки так резко обвивают мою талию, что весь воздух разом вылетает из моих лёгких.
– Никаких драк на территории школы, – бурчит Вик, держа во рту сигарету. Она плотно зажата между его зубами, но дергается каждый раз, как он что-то говорит. – Мы потрясем своим грязным бельем где-нибудь в другом месте, – он кивает подбородком Каллуму и Хаэлю. – Отпустите эту сучку.
– Серьезно? – возмущается Хаэль, а щеки его окрасились. – Эта шлюха, постоянно сидящая на членах, набралась смелости и решила, что может донимать нашу девушку, и ты вот так просто позволишь ей уйти?
Ярость и желание подраться уже успела застелить мне глаза, но я услышала каждое произнесенное слово. Наша девушка. Это было за гранью реальности, но мне стоило знать, что мальчики Хавок не шутят. Как только я дала свое согласие, все стало реальным. Все это.
– Исчезни, Кали, – командует Вик, когда Хаэль отпускает себе под нос различные ругательства, но все равно подчиняется приказу, нравится ему это или нет. – И вы тоже, пошли нахрен отсюда.
– Да пошёл ты, Чаннинг, – язвит Митч, и Кали падает к нему в объятия, мямлит, как маленькая жертва. Мне никогда не следовало доверять ей, делиться грязными секретами на наших ночевках. Она всегда использовала мои же слова против меня, начиная от украденной работы, заканчивая Хавоками. Кали Роуз-Кеннеди – предательница, самый настоящий кошмар. И если парни в скором времени не возьмутся за нее, я клянусь, что сделаю все сама.
– Только попробуй тронуть мою девушку, и мы узнаем, у кого действительно больше власти.
Вик улыбается.
Это не та милая улыбка, которая ему так идет, эта, скорее, ироничная, вымученная.
– На это и рассчитываю, – отвечает он, заключив меня в объятия, лишая возможности дышать.
– Где ты был? – спрашиваю я, глядя, как глаза его темнеют, а лицо становится отстраненным.
– Позже, – обрывает он и ведет меня по коридору, представляя всей школе, а мое обручальное кольцо отливает солнцем.
Меня тошнит от того, как сильно я наслаждаюсь происходящим.
Глава 17
В пятницу Виктор снова зовёт меня к себе, так что я беру свой рюкзак и оставляю спальный мешок. Он, как всегда, сидит на пластиковом стуле с сигаретой в руках наблюдает за закатом.
– Где остальные? – спрашиваю я, бросив рюкзак на землю рядом с ним. Он переводит взгляд с неба на меня, явно чем-то взбешенный.
– Еще не приехали, – Вик тушит сигарету о металлическую пепельницу, а затем тянется к моему запястью, дергая к себе на колени. Из моего рта вырывается сбитый звук, и пламя накатывающими волнами рвется из меня наружу словно сладко вещая, что сначала будет немного больно, зато потом станет ох-как-хорошо. А потом оно снова так разговорится, что я онемею и больше никогда ничего не смогу почувствовать. Он смотрит на заросшие кусты, создающие своеобразный забор вокруг участка. Всю неделю он был чертовски расстроен и взбешен, что бы там ни произошло в понедельник.
Но когда Виктор Чаннинг говорит «позже», становится очевидно, что именно он решает, когда рассказать, что произошло в офисе Директора Вана.
– Вы всегда собираетесь по пятницам? – спрашиваю я, и он пожимает плечами, мышцы перекатываются, как в отложенный двигатель, он готов бороться в любой момент. Я узнаю эту бдительность в нем, готовность к чему-то даже когда он отдыхает, потому что во мне это тоже есть. Глубоко внутри меня живет дикая кошка, она ждёт того момента, когда сможет выпустить коготки, показать клыки, зная, что ей в любом случае придется это сделать, ведь мир жесток, так жесток. Один неверный шаг, одно неправильное действие, и все разрушится.
– Мы делаем это годами, помогает держаться вместе. Большую часть работы мы выполняем на выходных, так что, – Виктор оборачивается, чтобы посмотреть на меня, и ветер треплет его волосы, заставляя мое сердце делать странные вещи внутри моей груди. – Где твоя сестра?
Я напрягаюсь. Мы толком не говорили о Хизер, о том, что она значит для меня или о том, на что я готова пойти, лишь бы защитить ее. Мне почему-то кажется, что Виктор уже знает. Тянусь к нему, проведя пальцем вдоль его ярко выраженной челюсти, просто чтобы проверить, позволит ли он мне. Я никогда не видела его с девушкой, но, очевидно, что они у него были. Целое множество. Что-то темное бушует внутри меня, и я сдерживаю эмоции, чтобы они не показали свои уродливые головы.
– У друзей. Но, честно говоря, друзей, которые могли бы принять ее у тебя, становится все меньше, – наружу вырывается сухой смех, и я провожу ладонью по лицу. Устала. Чертовски устала. Но такова моя жизнь. Такое ощущение, что я не спала должным образом уже долгие годы. Те две ночи у Арона были похожи на сон, почти болезненное напоминание о том, что мне нечасто представляется возможность как следует отдохнуть, даже когда я пытаюсь довольствоваться коротким незначительным сном. – А моя мать, Памела, не любит, когда нас подолгу нет. В конце концов, она из-за этого взбесится.
Вик усмехается, но звук совсем сухой, похож на злобный смех. Лишенный юмора. Он зажигает еще одну сигарету и держит ее меж пальцев. Сегодня какая-то сучка наорала на него за то, что он курил перед зданием школы. Он сверкнул своими белоснежными зубами, приказал ей закончить свою анти-курящую кампанию, а затем кинул бычок в ее модный внедорожник, прожигая кожу.
Та наехала на него, откинув свою газировку куда-то в сторону, пока пыталась спасти свою дорогую обивку.
– «Подсластитель, который находится в том, что ты пьешь, является известным канцерогеном. Который, вероятно, убьет тебя раньше, чем мои сигареты, но я же не запихиваю их тебе в рот. Иди трахни кого-нибудь и хорошего дня».
Он вроде был в настроении.
Мне это почти нравится. Почти.
– Позволь мне было честным с тобой, Берн, – превращая мое имя во что-то иноязычное, горячее. По телу пробегает дрожь. – Я не боюсь Памелу Пенс, – Вик произносит ее имя так, словно это просто налет на языке. – Она может беситься, сколько влезет, мне, черт возьми, плевать на это.
– Я боюсь не ее, – произношу я. Ложь. Какая-то маленькая часть меня, спрятавшаяся в темноте, всегда будет бояться мою мать, навсегда останется той маленькой плачущей девочкой, потому что ногти ее матери слишком глубоко впиваются в кожу. «Сядь на колени к папочке», – командовала она, каждый раз, когда я находила в себе немного силы, чтобы противостоять ей. «– Он не мой папочка», – кричала я в ответ, но все бестолку, ведь в конце концов я все равно оказывалась у него на коленях – извращенца, чьи прикосновения задерживались слишком надолго, и улыбка была чересчур глубокой.
Мое дыхание сбилось, и Вик это заметил.
Он, блять, все замечает.
– Тот коп, – произносит он ровным голосом.
Я киваю.
Какое-то время мы сидим в тишине, и я смотрю над его плечом в сторону дома, ища любые признаки нахождения здесь его отца. Этот мужик пугает меня до чертиков. Почему Вик остаётся здесь, находится за гранью моего понимания.
Решаю спросить.
Ведь между Хавок нет секретов, так ведь?
Это все херня, безусловно, но, если они играют только по своим правилам, мне это подходит.
– Почему ты все еще живешь здесь? – спрашиваю я, когда взгляд Вика смыкается на мне. Как если наблюдать за тем, как луна затмевает солнце, отключая полностью свет, но каким-то образом сделав весь этот процесс еще прекраснее.
– Ты мог бы купить собственный дом. Черт, да ты мог бы жить с Аароном, если бы захотел. Серьёзно, любое место, где нет твоего отца, подошло бы.
– Это тоже часть сделки, – поясняет он и тянется к моей руке, впервые играясь с кольцом на моем пальце. Какое-то время он тупо пялится, действительно смотрит на кольцо, пока мне это не надоедает, и я не отдергиваю руку. – Чтобы я мог получить наследство, мне придется жить с отцом вплоть до того момента, когда я выпущусь.
Его лицо темнеет, словно грозовая туча нависла над его головой, делая его еще более угрюмым и загадочным.
– Жениться. И быть в браке на протяжении года.
Вот и вылилось то, что больше всего поразило меня.
Я должна сопротивляться желанию сейчас же надавать ему по голове.
Я скалюсь от разочарования.
– Ты никогда не упоминал, что нам придется прожить в браке около года.
Глаза Виктора сужаются, и взгляд скользит по мне. Обычная попытка удержать взгляд этого мужчины утомляет меня. В нем словно бьется буря эмоций и в то же время пустота, она бесцветна, абсолютно лишена цветов. Трудно прочитать и невозможно предсказать.
– Мы останемся женаты до конца жизни, если понадобится, – вот так просто говорит он, на секунду растеряв ту выдержку, над которой работал. Один глубокий вдох и освобождающий выдох спустя, я чувствую, как его напряженные мышцы расслабляются подо мной, весь гнев испаряется. Представить себе не могу, какого это – уметь контролировать себя на таком уровне. Мое сердце трепещет, пальцы сами собой сжимаются. Я может и сижу на его коленях, но Виктор Чаннинг и я похожи, но живем в чертовски разных мирах.
Скрытные.
Лицемерные.
Это и есть мы.
– Ты думала, что у этой сделки есть срок годности? – наконец спрашивает он, и я хмурюсь.
– Я не привыкла думать перед тем, как что-то делаю, – признаюсь я. Это правда. Моя жизнь никогда не работала по принципу: я увидела розочку и остановилась вдохнуть ее прекрасный аромат, помечтала о завтрашнем дне, а затем и о будущем. Я всегда пеклась только о настоящем, как выжить в конкретную секунду, и только где-то в глубине сердца надеялась, что у меня еще есть время. Конечно, ничего из этого я не произношу вслух.
Вик пялится на меня с мгновение и проводит своей огромной рукой по лицу.
– Ну что еще? – спрашиваю я, потому что что-то мне подсказывает, что он не очень доволен мной. То, как его рука сжимает мою талию, а его пальцы впились в подлокотник. – Вы попросили меня стать девушкой… Хавок, – я начинаю задыхаться на этом слове, ощущая, как знакомо начинает биться тело от ярости. – Ты думал, что я буду счастлива при таком раскладе? Это тоже было частью сделки? Ведь если так, то я пропустила это.
Его лицо напрягается, но ему удается сохранить свой железный контроль.
– Ты злишься в любой непонятной ситуации, я понял. Я видел, сам был таким же. Научись контролировать свой гнев, выпускать только когда сама решишь это сделать. Поверь мне, это куда более занимательно, чем позволять ярости завладеть тобой.
– Ты кто, блять, мозгоправ? – фыркаю я, вытаскивая пачку сигарет, и достаю одну трясущимися пальцами. Зажимаю сигарету между губ, и Вик помогает ее зажечь.
– Мы не просили тебя становиться девушкой Хавок, мы предложили тебе стать одной из нас. Большая разница, Бернадетт, – Вик толкает меня со своих колен без предупреждения, и хотя он особо не применяет силы, я шлепаюсь на траву, а сигарета вылетает изо рта. Он наклоняется и смотрит на меня, как будто он король, восседающий на троне, а я жалкая прислуга. – Кровь за кровь.
– Перестань повторять это! – кричу я, рывком поднимаюсь на ноги и прикидываю, смогу ли я отделать его, как ранее Оскара. Сжать его горло руками. Готова поспорить, что почувствую себя в этот момент просто фантастически. Отомстить ему так же, как и тем, чьи имена я перечислила парням. – Мне стоило добавить твое имя в долбанный список. Натравить на самого себя
Он смеется надо мной, и я осознаю, что нахожусь полностью во власти своей ярости. Когда Вик выпрямляется, я не думаю и кидаюсь на него, врезаясь в твёрдое тело. Он не дрогнул. По ощущениям похоже на то, как если бы я попыталась снести плечом кирпичную стену.
Горячую, накаченную, стремную до усрачки кирпичную стену.
Виктор хватает меня за руки и толкает спиной в ствол дерева так же, как он сделал со своим отцом неделю назад. Он не причиняет мне боль, хотя я знаю, что он может, но силы хватает, чтобы вышибить воздух из моих легких.
Так что теперь вот она я – задыхаюсь, трясусь, стою здесь, глядя в его чёрные глаза, так похожие на бездонный бассейн, в котором хочется утонуть.
– Придержи свою злость, чтобы избавиться от нее в другом месте. Мы найдем, как тебе выпустить пар, – Виктор не отпускает меня, пальцы его сильно впиваются в кожу, уголок его губ опустился в ухмылке. – Когда мы предложили тебе стать девушкой Хавок, Бернадетт, я имел в виду, что ты становишься одной из нас. У сделки не было никаких сроков.
– Что если я однажды захочу уйти? – я не осознаю, как этот вопрос слетает с моих губ, хоть я и не уверена, что это «однажды» когда-то настанет. Вик может говорить, что хочет, но я-то знаю, что у моей жизни есть отведенный срок. Это может мне не нравиться, но именно так работает этот суровый, безобразный мир.
– Бернадетт, не испытывай меня, – произносит Виктор, а затем отпускает меня, смотря куда-то в другую сторону, и поднимает сигарету с земли. Он тушит сигарету мыском ботинка и спрашивает:
– Как долго вы там стоите?
Я поднимаю голову и натыкаюсь взглядом на оставшихся Хавок. Они стоят рядом с подъездной дорожкой.
– Достаточно, – отвечает Оскар, скользнув по мне взглядом своих серых глаз. Его улыбка будет преследовать меня в кошмарах. Опускаю свое красное лицо вниз и разглядываю кольцо на пальце. Дома я снимаю его, потому что моя мать увидит кольцо, то случится конец света. Ей никогда не нравилась даже мысль о том, чтобы у меня был парень. Не говоря уже о бижутерии, сверкающей ярче, чем у нее.
Я щурюсь, тупо пялясь на кольцо, когда рядом раздаётся дерзкий и немного бесячий смех Хаэля.
– Если ты действительно думаешь, что швыряние девушки – это один из видов прелюдий, тогда я не удивлен, что Бернадетт не заинтересована в тебе, – говорит он, когда мимо меня проносится тень, и я задираю голову только чтобы снова увидеть, как Вик глазеет на меня.
– Это реально, – он тянется к моей руке, изучая ее с мгновение. – Все это, – пальцы его загораются, когда он прикасается ко мне, прожигая себе путь прямо к моей душе. Наши взгляды встречаются, пусть я и нахожу это смехотворным, но я действительно не могу дышать. – Оно стоило где-то… около тридцати штук, если я не ошибаюсь.
Мои глаза расширяются, но я ничего не говорю, когда он отстраняется и поворачивается к другим.
– У нас проблема, – объявляет он, а Аарон буквально светится, Каллум плюхается в кресло, и, подтянувшись к ящику с закусками, вываливает себе под ноги все содержимое. Среди этой горы он выбирает чипсы. Он подмигивает и улыбается мне. Последнее я игнорирую.
Мой мозг работает на автопилоте. У Вика было кольцо, которое стоило, тридцать, мать его, штук и он никогда не задумывался о его продаже? Я опускаю взгляд на кольцо и поверить не могу, что к такой вещи может быта какая-то эмоциональная привязанность. Я имею ввиду, что он как-то сказал, что кольцо принадлежало его бабушке, но едва ли я поверю в то, что кто-то такой же, как Виктор Чаннинг треплется о каком-то дерьме про покойную бабку.
Что же тогда?
Он осознает, что я могу прийти в любой ломбард в городе, продать эту хреновину и уехать вместе с сестрой? Конечно, тридцать кусков вечными не будут, но этого хватит, чтобы уйти. Купить дешевую тачку и научиться водить.
Мы могли бы начать новую жизнь в другом штате, отвести сестру в новую школу, и Тинг никогда не найдет нас. У его семьи есть определённые ресурсы, но будут ли они полезны?
– Да? И какая же? – спрашивает Хаэль, падая в дряхлый шезлонг, заставляя его скрипеть под собственным весом. Он – мокрая мечта каждой девушки, со своими веселыми карими глазами, тёмными волосами, иногда отливающими красным, а его татуировки… На его груди даже набит дьявол со словами «Hot Rod» по обе стороны. В общем, он плохой мальчик, своеобразный аналог придурку. И все же… я нахожу его привлекательным.
– В понедельник Ван затащил меня к себе в офис, – начинает Вик, и я навострила уши. Все мы знаем эту часть истории, но причина, по которой это случилось, оставалась неизвестной. До этого момента.
