Текст книги "Три недели страха"
Автор книги: С. Бокс
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
– Адвокат по уголовным делам и гангстер, – усмехнулся Брайен. – Смертельная комбинация.
– Можем мы доказать это? – спросил я.
– В суде? – отозвалась Мелисса. – Если мы сможем добиться рассмотрения дела об опеке над Энджелиной?
– Да, – ответил я, впервые ощущая надежду.
– В высшей школе должно быть несколько учащихся, которые подтвердят то, что говорила советник.
Брайен возбужденно кивнул.
– С хорошим адвокатом и парадом детей и учителей, знающих Гэрретта, я думаю, судья решит оставить Энджелину у вас для ее же блага.
Мне хотелось ему верить.
– Подумай об этом, Джек, – продолжал Брайен. – Ты имеешь дело с человеком, чьи родители и первая жена умерли таинственным образом и чей сын ведет себя как малолетнее Лицо со шрамом. [7]7
Лицо со шрамом – гангстер, персонаж ряда кинофильмов.
[Закрыть]Какой суд присудит им девочку на основании нелепой технической закавыки?
– Может быть, не придется заходить так далеко, – сказала Мелисса. – Возможно, мы откровенно поговорим с судьей Морлендом и расскажем ему, что нам известно. Уверена, он не захочет, чтобы рассказ о темных историях прозвучал в зале суда. Этого может оказаться достаточным, чтобы заставить его отступить.
Мы засиделись заполночь, уложив Энджелину в кровать. Брайен внушал нам оптимизм и надежду. Он смог заставить Мелиссу смеяться над его шутками, и слышать этот смех было чудесно. Казалось, дни и ночи, наполненные ужасом, остались позади.
Брайен надевал пиджак, собираясь уходить, когда в дверь постучали. Мелисса и Брайен застыли и посмотрели на меня. Я взглянул на часы – двадцать минут второго.
Комбинация гнева и страха дала о себе знать. Что, если мальчишки вернулись? Если так, на сей раз у них ничего не выйдет. Я побежал наверх и взял револьвер.
– Джек! – вскрикнула Мелисса, увидев оружие у меня в кулаке.
– У них могут быть пейнтбольные ружья, – сказал я, – но у меня настоящий револьвер.
– Ох! – Брайен покачал головой. – Не знаю…
Но я уже распахнул входную дверь, готовый направить кольт в лицо Гэрретту или Луису.
Через порог шагнул Коуди. Его лицо покраснело, глаза были влажными, голова и плечи покрыты снегом.
– Валяй, – проворчал он. – Пристрели меня.
Я отложил оружие и вместе с Брайеном помог ему войти. Коуди еле шел, и мы подвели его к кушетке, на которую он плюхнулся. От него разило бурбоном.
– Коуди, на тебе кровь! – воскликнула Мелисса. – Ты ранен?
Теперь я заметил темные пятна крови на его штанинах и куртке. Кожа на костяшках пальцев была содрана.
– Я просто гребаный щеголь, – сказал Коуди. – Но этот парень в «хаммере» с пейнтбольным ружьем получил свое.
Глава 7Подобно весенним бурям в Скалистых горах, снежные бураны поздней осени обладают угрожающей силой и интенсивностью, которые могут заставить вас забыть о повседневной жизни, оглядеться вокруг и спросить: «Достаточно ли у нас продуктов?»
Но этой ночью, когда Коуди появился в нашем доме пьяным и окровавленным, снег не мог отвлечь наше внимание, а лишь вернул нас от краткой вспышки надежды к тревоге и напряжению.
Брайен расположился на пассажирском сиденье моего джипа, когда мы медленно объезжали квартал в поисках парня или автомобиля, описанных Коуди. Снег падал вертикальными волнами, заглушая звуки снаружи и окружая ореолом фонари. Еще было не настолько холодно, чтобы снег не таял, но он падал так быстро, что на таяние не оставалось шансов. Ватные хлопья опускались на капот, ватные шарики торчали на краях «дворников».
Кое-где в домах наших соседей было темно, а кое-где за задернутыми портьерами и на крыльце горел свет. Падающие снежинки, как летние бабочки, кружились при свете и в следующий миг исчезли в темноте.
– Что произошло? – спросил Брайен.
– Электричество отключилось, – ответил я. – Возможно, буран повредил провод.
– Чудесно. Удар следует за ударом.
– Что говорил Коуди, прежде чем уснул? – спросил я.
– Что едва не врезался в машину, которая ехала по улице с потушенными фарами. Потом он увидел, кто внутри, и последовал за ними.
– Он не сказал куда? – В моем голосе слышалось отчаяние. На обочинах или подъездных аллеях нашего квартала не было незнакомых автомобилей. Машины стояли, покрытые шестью дюймами снега, так что в темноте было трудно разобрать модель.
– Его было трудно понять, – ответил Брайен. – Он плохо соображал. Вроде бы Коуди преградил им дорогу, и парни попытались убежать, но он поймал одного из них. Впрочем, я не уверен, что это не галлюцинация.
– Кровь на нем не была галлюцинацией, – заметил я.
– Но мы не знаем, произошло ли это здесь. Думаю, надо было вызвать копов, чтобы они искали машину и парня.
– И арестовали Коуди, – сказал я.
– Может, это было бы правильным.
– Ты слышал Мелиссу.
Брайен вздохнул.
– Но, не вызвав их, мы уже нарушили закон, не так ли?
– Я не уверен.
– Но мы знаем, что должны это сделать?
– Думаю, да.
– И тем не менее мы этого не сделаем?
– Нет.
Я свернул налево в следующий квартал, проехав под тусклым фонарем. В темноте, засыпанный снегом, мой собственный район казался незнакомым. Это было то же странное чувство, которое я испытал в воскресенье, когда судья Морленд появился в моем доме, сделав его незнакомым и неуютным.
– Туда, – указал Брайен через ветровое стекло.
В середине квартала стоял «хаммер» Гэрретта с передним колесом на тротуаре и под углом к улице. Фары моего джипа осветили автомобиль, не обнаружив никого внутри. Я медленно подъехал.
– Не вижу никого, – сказал Брайен. – Куда они делись?
– По словам Коуди, один убежал. Но где другой?
Я не хотел останавливаться на улице и просто направил фары на «хаммер». Я опасался, что кто-то из соседей выглядывает в окно: в темноте я не смог бы их увидеть, а они сумели бы узнать меня или мой джип. Меня интересовало, заметил ли кто-нибудь «хаммер» – такая шикарная модель не очень вписывалась в окружающую обстановку – и вызвал ли полицию. С электрокомпанией кто-то наверняка уже связался.
В конце квартала я развернулся и поехал назад.
– Не так быстро, – сказал Брайен. – Я не успеваю смотреть.
– Вот он, – указал я.
– Где?
– Там…
В десяти футах от тротуара, на лужайке незнакомого дома, темнела груда одежды. Она была припорошена снегом. При свете фар я увидел окровавленное лицо с ниточкой усов. Заснеженная табличка «Продается» с именем местного риелтора стояла рядом в траве. Электричества не было, и дом казался пустым.
– Это не Гэрретт, – сказал я. – Луис.
– Господи! – Брайен схватил меня за руку. – Что же нам делать?
– Не знаю.
– Он мертв? Если нет, то скоро замерзнет.
– Конечно.
– А где же Гэрретт?
Я огляделся вокруг и покачал головой.
– Дай мне найти место для парковки. Я должен подумать.
– Боже! – воскликнул Брайен тоном, какого я не слышал от него за все время после высшей школы. – Если зажжется свет… если появятся копы… если вернется Гэрретт…
– Знаю!
Я снова проехал квартал и свернул к обочине, выключив фары и мотор. «Хаммер» Гэрретта находился в пятидесяти ярдах. Луис был неподвижен, выглядя как темное пятно сажи на снегу. Когда мои глаза привыкли к темноте, я смог разглядеть следы в снегу, отходящие от водительской стороны автомобиля; следы уходили по улице в тень. Там пробежал Гэрретт.
– Что, если он еще жив? – спросил Брайен тонким голосом, кивнув в сторону Луиса.
Я желал пробудить в себе искру сочувствия, но все, что я знал о Луисе, ограничивалось тем, что он наделал в ванной моего дома, и пейнтбольной атакой. К тому же он ассоциировался с парнем, который хотел отобрать у нас дочь. Одна мысль о нем вызывала гнев. В процветающем городе вроде Денвера, который переживал экономический бум и предлагал возможности любому, кто их ищет, Луис выбрал уличную банду, продававшую наркотики. Едва ли у него не было альтернативы. Я бы не возражал, если бы он умер. Но мог ли я сидеть и наблюдать, как он умирает?
Да.
Но я не хотел впутывать Коуди.
Потянувшись к ручке дверцы, я заметил свет на снегу. Это фары. Приближался автомобиль.
– Пригнись, – сказал я, и мы оба скользнули вперед на сиденьях.
– Господи! – прошептал Брайен. – Что мы скажем, если это копы?
– Если они нас не увидят, нам не придется ничего говорить.
– Я хорошо известен в этом городе, Джек, – заныл Брайен. – У меня много друзей и много врагов. Если меня здесь застукают, это наверняка попадет в газеты.
– Знаю. Не забывай, на кого я работаю.
– Да, но…
– Но что? – рявкнул я на него. – Ты важнее? Ты получаешь больше денег?
– Честно говоря, и то, и то, – сказал Брайен. – Но я также не смогу помочь тебе и Мелиссе.
Приятная отговорка, подумал я.
Я держал голову достаточно высоко, чтобы видеть щель между верхом рулевого колеса и щитком управления. Мне внезапно пришло в голову: как бы не вышло так, что мой джип окажется единственным автомобилем на улице, не занесенным снегом, и будет бросаться в глаза. Однако, к счастью, снегопад усиливался. Снежинки прилипали к стеклу и покрывали капот. Так что мой джип был в снегу минимум в дюйм толщиной.
Появилась приближающаяся машина и развернулась позади «хаммера», держа фары включенными. Это была более старая модель четырехдверного седана – явно не полицейский автомобиль. Такого рода американскую классику предпочитали некоторые латиносы. Три дверцы открылись одновременно, и зажегся верхний свет. На пассажирском сиденье был Гэрретт. Водитель и человек на заднем сиденье были мексиканцами в просторных пальто, брюках и больших ботинках без шнурков.
– Гэрретт и гангстеры, – шепнул я Брайену. – Они вернулись за Луисом.
– Они видели нас?
– Еще нет.
Кольт лежал на сиденье у моего бедра, и я пополз рукой по обивке, пока не нащупал деревянную рукоятку. Я открыл свое окошко, так что мог слышать их.
Водитель и Гэрретт побежали туда, где лежал Луис.
– Вставай, так тебя перетак! – крикнул водитель, пнув Луиса башмаком.
Гангстер с заднего сиденья стоял на стреме рядом с машиной. Он держал руки в карманах, и я инстинктивно подумал, что у него есть оружие. Его глаза скользнули по моему джипу. Лицо было бесстрастным, напоминая сковородку с грязными пятнами.
Гэрретт и водитель поставили Луиса на ноги, положили его руки к себе на плечи и повели к автомобилю. Мне показалось, будто я вижу, как ноги Луиса двигаются сами по себе, но я не мог быть уверен. Когда они опускали его на заднее сиденье, я видел кровь на его лице и одежде при верхнем свете. У меня сложилось впечатление, что он жив – но едва.
Я также видел лицо Гэрретта, искаженное гневом. Он сказал что-то о пейнтбольном ружье, и гангстер с заднего сиденья отошел от машины, отыскал ружье на лужайке и принес его. Значит, это были они.
– О'кей, – сказал Гэрретт, захлопнув заднюю дверцу и отойдя.
Водитель и второй гангстер вскочили в автомобиль. Гэрретт направился к своему «хаммеру» с ключами в руке.
Потянувшись к дверной ручке, он внезапно застыл и повернулся в нашу сторону, прищурившись.
– О нет! – прошептал я.
– Что?
– Думаю, он видит нас. – Я поднял кольт и положил его на колени. Но я забыл, одинарного он или двойного действия. Должен ли я взвести курок или просто нажать на спуск?
Седан медленно повернулся в снегу и двинулся по улице в обратном направлении. Его задние огни казались розовыми при падающем снеге.
Гэрретт все еще стоял у дверцы своего «хаммера». Я понимал, как работают его мысли, когда он посмотрел через плечо на удаляющихся друзей и снова на мой джип. Он остался без поддержки и потому не чувствовал себя в безопасности. Я снова подумал о моей машине, стоящей у обочины и не так сильно покрытой снегом, как другие автомобили на улице. Обратил ли Гэрретт раньше внимание на мою машину? Видел ли он джип на моей подъездной аллее?
Гэрретт двинулся к нам в темноте посреди улицы, как стрелок из вестерна. До джипа оставалось двадцать ярдов. Одной рукой он искал что-то за спиной, видимо, заткнутое за пояс, а другой открыл и поднял сотовый телефон. Я видел, как свет телефона играет на его красивом лице. Вероятно, отзывает седан назад, подумал я.
Я взвел курок, цилиндр повернулся, и пуля скользнула в камеру. «Целься в самую толстую часть его тела, – подумал я, вспоминая охоту на оленей и лосей в Монтане, – и если надо, стреляй снова и снова».
Гэрретт был в десяти ярдах, но замедлил шаг и склонился вперед, вглядываясь в нашу машину.
В этот момент включилось электричество и зажглись уличные фонари. На множестве крылечек и в домах загорелись лампы.
– Это Рождество! – прошептал Брайен. Так как мы привыкли к полной темноте, свет казался более интенсивным, чем должен быть.
– Для нас – да, – отозвался я, когда Гэрретт повернулся, подбежал к своему «хаммеру» и быстро отъехал.
Брайен выпрямился и глубоко вздохнул. Я ощущал, как сердце стучит у меня в груди.
– Ты бы воспользовался этим? – спросил Брайен, указав на кольт.
– Да.
– Я рад, что ты этого не сделал.
Я не был так уверен.
Снег все еще падал за окном нашей спальни, когда я лег в кровать. Я был истощен и принял три таблетки адвила, чтобы уменьшить наступающую головную боль. Брайен уехал, как только мы вернулись домой, выразив надежду, что его руки перестанут дрожать, когда он будет за рулем. Коуди храпел внизу на кушетке. Мелисса забрала его ботинки и куртку и укрыла его одеялом.
Я старался не будить ее, но, конечно, она не спала.
– Что там произошло? – спросила Мелисса.
Я рассказал ей, не опуская ничего.
– Ненавижу этого Луиса, – сказала она, – но не желала бы никому замерзнуть до смерти, хотя я читала, что это все равно что заснуть. Это не больно.
Я не знал, что ответить.
– Гэрретт свяжет Коуди с нами? – спросила Мелисса. – Он знает, что Коуди наш друг? Он будет винить нас в том, что случилось?
– Не знаю. Полагаю, это зависит от того, сказал им что-нибудь Коуди или просто начал дубасить Луиса.
– Наверняка что-то сказал.
– Завтра спросим его – если он помнит.
– О, Джек, все становится хуже и хуже.
Я кивнул, хотя Мелисса не могла видеть меня в темноте. Она скользнула под одеяло и положила теплую ладонь мне на грудь.
– Ты снова принял душ. Почему?
– Чувствовал себя грязным.
– Сколько сейчас времени?
– Почти три.
– Ты собираешься завтра работать?
– Я должен.
Мелисса положила голову мне на плечо. Ее волосы приятно пахли.
– Я бы хотела, чтобы ты остался дома. Мы бы провели день всей семьей.
– И с Коуди, – напомнил я.
– И с Коуди. – Она негромко засмеялась.
Я посмотрел в окно. Снегопад заметно уменьшился.
– Мы бы просто оставались дома и были семьей, – повторила Мелисса.
Я поцеловал ее в губы. Она ответила, но прервала поцелуй.
– Не сейчас. Я просто хочу, чтобы ты меня обнял.
Я повиновался.
Мы услышали по детскому монитору, как Энджелина возится и хнычет. Мелисса сразу насторожилась, выскользнула из-под моей руки и спустила босые ноги с кровати.
– Что?
– Ей снится плохой сон, – сказала Мелисса, вставая и надевая халат. – Она видит их с тех пор, как Морленды приходили в воскресенье. Не знаю, чувствует ли она что-нибудь от меня. Я принесу ее.
Мелисса вышла. Я слышал плач Энджелины, и эти звуки разрывали мне сердце. По монитору я услышал скрип пружин матраса кроватки, когда Мелисса подняла ее.
– Пожалуй, я положу Энджелину с нами, – шепнула Мелисса, вернувшись в спальню. Я подвинулся, и она положила девочку между нами. Ребенок все еще спал. При свете из окна Энджелина выглядела умиротворенной и довольной. Ее длинные ресницы чуть вздрагивали, розовый ротик улыбался, а дыхание было легким и сладким. Я легонько погладил ее круглую теплую щечку. Она была такой маленькой!
– Смотри не перевернись и не раздави ее, – предупредила Мелисса.
Я всегда этого боялся и отодвинулся еще дальше.
– У нас есть три недели, – продолжала она. – И ты уедешь на одну из них.
– Я вернусь раньше, – отозвался я. – Как только встречусь с Мэлколмом Харрисом.
– Все же…
– Я более оптимистичен после того, что ты и Брайен узнали вчера. Судья и его сын не так уж безупречны и всемогущи.
– Я говорила об этом с Коуди, когда вы с Брайеном уезжали, – сказала Мелисса. – Разговор вышел не слишком ободряющим.
– Что ты имеешь в виду? – с тревогой спросил я.
– Я рассказала ему, что мы выяснили, а он только покачал головой и пробормотал: «На три четверти это сплетни. В суде такое не сработает». – Она попыталась сымитировать его саркастические интонации.
– Но мы только начали, – заметил я. – Нам еще предстоит все доказать.
– А если нам это не удастся? Слухи ценятся дешево. Другое дело – доказательства.
– Мы не должны доказывать, что родители и жена Морленда умерли таинственной смертью.
– Но если подумать, это ничего не значит. Насколько нам известно, судью никогда ни в чем не обвиняли и не подозревали. А Гэрретт всего лишь трудный подросток. Что тут странного?
– Это сказал Коуди? – сердито спросил я.
– Нет. Я об этом думала. Он прав – у нас нет ничего, кроме слухов. Мы не можем выступать против могущественного судьи и его сына с такими историями. Нам нужно хоть что-то доказать.
Шли минуты. Чем больше я думал об этом, тем сильнее сознавал, что Мелисса права. Остатки надежды, которую я питал ранее, скрылись в комнате, словно от стыда.
– Дорогая, – сказал я, – сейчас нет смысла нанимать адвоката и обращаться в суд. Но Гэрретт пытался убить нас.
Она вздохнула:
– Может быть, Брайен узнает что-нибудь более надежное. Он сказал, что копнет глубже.
Казалось, Мелисса не слышала моих слов.
– Я могу расследовать школьные инциденты, – продолжала она, – но все, чем мы теперь располагаем, – это история, рассказанная советником, которую она услышала от другого советника. На месте судьи я бы даже не стала нас слушать.
– Мне следовало застрелить этого сукиного сына, – проворчал я.
– Джек, не говори так. Если бы ты это сделал, то попал бы в тюрьму. Ребенку нужен отец, а мне – муж.
Тем не менее…
– У меня странная мысль, – сказала Мелисса спустя некоторое время. – Луис был чьим-то ребенком. И Гэрретт тоже был ребенком.
– Действительно, странная мысль.
– Джек, я люблю тебя.
– И я тебя люблю.
– Что произойдет теперь?
– Не знаю.
– Мы должны защитить нашу девочку.
– Да.
– Ты был храбрым этой ночью.
Мне нравилось это слышать, так как я никогда не считал себя особенно храбрым. Я хотел, чтобы Мелисса думала обо мне как о смелом человеке, и поклялся не давать ей повода придерживаться иного мнения. До этого момента я никогда не мыслил в таких категориях, хотя, вероятно, каждого человека интересует, что он сделает в ситуации, когда нужно стрелять или бежать.
– Я вас оставлю, – сказал я, вставая с кровати. – Я еще слишком напряжен, чтобы спать. Когда я вернусь, попытаюсь не разбудить вас.
Мелисса уже спала, положив руку на Энджелину. У двери я остановился и обернулся. Моя жена и моя дочь спали в моей кровати, дыша тихо и ровно.
Я не стал зажигать свет в гостиной и включил телевизор. Так как наш пульт украли и испортили, мне пришлось бы переключать кнопки, но мне было лень. Аппарат был настроен на Си-эн-эн. Свет телевизора падал на Коуди, лежавшего на кушетке под одеялом. Периодически я вздрагивал от его громового храпа. Я чувствовал запах бурбона в комнате, словно он просачивался у него сквозь кожу. Я улыбнулся, сравнив Энджелину с Коуди, и подумал, что с возрастом запахи делаются хуже.
На экране были зарисовки фигуры Монстра Одинокого каньона и фотография Обри Коутса. Следом в кадре появилась местная репортерша по имени Эрин, бравшая интервью перед залом суда до того, как начался снегопад.
– Дело против Обри Коутса, рассматриваемое вчера в зале суда Денвера под председательством судьи Джона Морленда, – говорила привлекательная темноволосая леди, – казалось абсолютно ясным, когда…
Я наполовину смотрел, наполовину слушал. Коуди показали выходящим из здания суда и огрызающимся в камеру. Я невольно бросил взгляд на его широкую спину на кушетке.
Фрагмент завершился словами репортера:
– Держу пари на пакет пончиков, что, если обвинение не вытащит из рукава что-то веское и неожиданное, Обри Коутс выйдет на свободу. Передаю микрофон вам, Эндерсон.
– Это было записано ранее вечером, – сказал Эндерсон. – Эрин, буду очень рад пакету пончиков.
– Урод… – пробормотал Коуди, ворочаясь во сне.
Пятница, 9 ноября
Остается шестнадцать дней
Глава 8Прошло три дня. О Луисе в газетах не было ничего. Я понятия не имел, жив он или мертв. Не было ни полицейских визитов, ни звонков от Гэрретта или Джона Морлендов. Казалось, той ночи просто не существовало. Но я ощущал не облегчение, а усиливающееся напряжение, предвидя их следующую атаку и думая, не будет ли она с настоящими пулями. В том, что она состоится, сомнений не было.
Хотя женщины лучше мужчин способны интуитивно догадываться о чувствах и мотивациях других людей, мужчины знают одно: когда они находятся на войне. Меня шокировало то, как гладко я соскользнул с берега и погрузился в стремительное течение.
В пятницу я отправился в офис доделать оставшуюся работу. Несмотря на ранний час, я был в бюро не один. Джим Дуган, шеф персонала мэра, шел по коридору, но задержался у моей открытой двери и заглянул внутрь.
Я приветственно махнул рукой.
– Позвольте мне выпить чашку кофе, – сказал он, двигаясь дальше.
Я улыбнулся. Дуган не мог даже махнуть в ответ, пока не выпьет кофе.
Джим Дуган был странным человеком – он в точности соответствовал своему имени. Краснолицый мясистый ирландец лет под шестьдесят, с коротко остриженными рыжими волосами, тронутыми сединой. Он был тупым орудием, в отличие от мэра – молодого, худощавого, красивого и настолько полного энергии, что от него, казалось, вот-вот посыплются искры и зажгут огонь в мусорной корзине. Но Дуган был необходим. Кто-то должен был отгонять лизоблюдов и заинтересованные группировки, которые требовали слишком много времени мэра. Кто-то должен был устранять препятствия и улаживать дела вдали от взглядов публики. Дугана можно было послать к человеку, который встречался с мэром и заявлял, что тот обещал ему что-то, с целью сказать ему: нет, мэр ничего не обещал – он только признал проблему. Мне всегда нравился Дуган. В нем не было ничего скользкого. Он напоминал мне людей из Монтаны, которые, одерживая над вами верх, обнимали вас за плечи и предлагали угостить пивом.
Очевидно, мэр имел ежемесячный завтрак с президентом нашего бюро Х. Р. Тэбом Джоунсом. Прежде чем появиться в бюро, Джоунс был менеджером предвыборной кампании мэра и его главным спонсором. Джоунс был высоким, шумливым, хитрым и, насколько я знал от долго здесь проработавших служащих, не настолько невыносимым, как предыдущие президенты. Он пришел из банка и не имел опыта в туриндустрии, что его не останавливало. На собраниях он вовсю бросался словечками из лексикона бизнеса, но часто использовал их неправильно. Он убеждал нас «совать конверт» и «думать за пределами ящика». Позади его письменного стола стояло множество книг с корешками, как я заметил, девственно чистыми.
Дуган наконец вернулся с чашкой кофе и вошел в мой кабинет, закрыв за собой дверь. Он никогда не делал этого раньше. От него сильно пахло лосьоном для бритья.
Дуган покачал головой и скривил губы, словно желая сказать мне что-то, что огорчало его.
– Брайен Истмен? – заговорил он. – Нехорошая идея.
С этими словами он вышел, прежде чем я успел спросить, как он так быстро узнал об этом и, что более важно, как узнал мэр.
Позднее, после совещания у руководства, в мой кабинет заглянула Линда.
– Что такого ты сделал, чтобы разозлить мэра?
По ее словам, Тэб Джоунс сказал ей, что мэр Хэлладей специально спрашивал обо мне.
– Он спросил, достаточно ли ты компетентен, нет ли у тебя дурных наклонностей. Тэб сказал, что он защищал тебя и наш отдел, но, по-моему, это вранье. Я думаю, он… – она аккуратно сымитировала голос Джоунса, – «выразил потрясение и озабоченность и заверил мэра, что разберется в этом». – Линда вернулась к своему обычному голосу. – По всей вероятности, твои дни сочтены. Что возвращает меня к первому вопросу: чем ты разозлил мэра?
Я похолодел, так как отчаянно нуждался в своей работе.
– Я ничего не сделал мэру. Но возможно, Джон Морленд что-то ему наговорил.
Интересно, рассказал ли Гэрретт отцу, что произошло в ночь с понедельника на вторник? Или же он солгал, что приходил к нам взглянуть на Энджелину, а какой-то маньяк набросился на него, оставив его друга умирать в пустом дворе? А может быть, внезапный интерес ко мне пробудила наша дружба с Коуди, осрамившимся копом, или с Брайеном, у которого были деловые отношения с Хэлладеем до того, как тот стал мэром? Не затронули ли расспросы Брайена чувствительные места? Или все же это был судья Морленд?
Я осознал, что Морленд – не мишень для атаки из пейнтбольного ружья. Завтрак с мэром сделал свое дело.
– Держи свой нос в чистоте, – сказала Линда. – Я не могу позволить потерять тебя теперь. Не уверена, что мы сможем найти замену, учитывая состояние нашего бюджета. А даже если бы смогли, это заняло бы месяцы, а у нас нет времени. Наступает сезон торговли и шоу-бизнеса.
– Я сделаю все, что от меня зависит, – ответил я. – Как делал всегда.
Она кивнула, но смотрела на меня взглядом заводчика скаковых лошадей, оценивающего многообещающего жеребенка, который только что охромел.
Мой полет в Берлин должен был состояться в воскресенье с прибытием в Тегель в понедельник в 7.05 утра. Аккуратно упакованный чемодан стоял наверху в нашей комнате, в портфеле лежали ноутбук, деловые записи, брошюры и упаковка из шести бутылок пива «Кур» для Мэлколма Харриса, который его любил. Я должен был вернуться в следующую субботу. Признаюсь, мысленно я уже был в пути.
Я попытался убедить Мелиссу взять Энджелину и поехать к матери в Сиэтл на время моего отсутствия, но она не пожелала и слышать об этом. Она все еще переживала из-за развода родителей и не любила нового мужа матери. Даже учитывая обстоятельства, Мелисса не желала являться к ней, как она выразилась, «со шляпой в руке».
Коуди оставался в нашем доме. Ночью он смотрел телевизор и спал на кушетке, а днем помогал по хозяйству. С этим он справлялся куда лучше меня – к тому же у него было время. Он перевесил пару покосившихся дверей, починил туалет так, что тот перестал протекать, и покрасил кухню. Мелисса сказала, что он отрывался от работы, только чтобы посмотреть по телевизору процесс Коутса и выкурить сигарету в шезлонге. Коуди говорил ей, что не помнит, о чем сказал Луису в ту ночь, но у него осталось чувство, что он «надрал ему задницу, как Грязный Гарри». [8]8
Грязный Гарри – крутой полицейский, чью роль исполняет в ряде фильмов Клинт Иствуд.
[Закрыть]Он спросил, можно ли ему оставаться у нас, пока репортеры осаждают его дом, и мы согласились. Мелиссе нравились его помощь и компания, а меня грела мысль, что он при оружии и мускулах, в любой момент готовый к насилию на случай, если Гэрретт и его друзья появятся вновь.
