Текст книги "Три недели страха"
Автор книги: С. Бокс
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
В бюро что-то происходило. Это не был заговор молчания, где все, кроме жертвы, вроде бы что-то знают. Просто при сложившихся обстоятельствах собрание за закрытой дверью, начавшееся раньше, чем собрался персонал, и все еще продолжающееся в девять утра, указывало на какие-то неприятности. В коридорах, кабинетах и отсеках было тихо. Ни оживленных разговоров, ни смеха – только перестук компьютерных клавиатур. Я видел Пита Мэксфилда, работающего по связям с общественностью, который шел по коридору к комнате отдыха, дергая себя за воротник, словно от жары. Он выглядел виноватым. По пути за кофе я заглянул в офис Линды ван Джир спросить ее, в чем дело. Она всегда все знала, но ее не оказалось за столом.
Я спросил Сисси, секретаршу в приемной, когда Линда вернется.
– Она здесь, – ответила Сисси. – На совещании у мистера Джоунса.
– Кто еще там?
– Мистер Дуган из мэрии.
Во рту у меня пересохло.
Похороны Брайена были назначены на пятницу. Из-за его видного положения в Денвере сообщения об убийстве заняли первые полосы газет. Мэр Хэлладей появился на ступеньках ратуши и сказал, что горюет и гневается из-за потери городом великого человека. Когда репортер одного из каналов спросил его, было ли это преступлением из ненависти, учитывая хорошо известную сексуальную ориентацию Брайена, Хэлладей взорвался, сказав, что если это так, то лично позаботится, чтобы прокурор потребовал для убийцы максимально возможного наказания. Денвер не потерпит ненависти, заявил мэр. Его сменил шеф полиции Денвера, сказавший, что департамент расследует каждую нить, ведущую к преступлению, и он не сомневается, что аресты произойдут до конца недели. Благодаря Коуди я знал, что у Торклесона и копов не больше доказательств, чем вчера, но шеф поручил дело еще нескольким детективам, и они допрашивали каждого, кто мог видеть Брайена или его убийц той ночью.
Мелисса была убита горем. Брайен был ее лучшим другом.
– Он отдал жизнь за нас, – говорила она сквозь слезы.
Я не знал, что ответить, и просто обнимал ее. При этом я смотрел на Энджелину, сидящую на высоком стульчике, к счастью не ведающую о происходящем. Больше она не увидит дядю Брайена, но объяснить ей это было невозможно.
Коуди делил время между своим и нашим домом. Репортеры, осаждавшие его квартал, исчезли, пустившись по следу убийства Истмена. Когда я видел его, он казался таким тихим, словно его там не было. Я не мог определить, лишило его дара речи убийство Брайена или он обдумывал какой-то план. Я знал, что он перебирал список телефонных звонков Брайена один номер за другим, используя наш компьютер для их сравнения и составляя перечень установленных имен.
Я беспокоился, что может объявиться Джетер Хойт, так как он оставил у себя конверт, и с облегчением узнал, что зимняя буря обрушилась на Монтану, похоронив ее под восемнадцатью дюймами снега.
Сисси просунула голову в мой кабинет и что-то прошептала.
– Прошу прощения?
– Мистер Джоунс хотел бы видеть вас в своем кабинете.
Я глубоко вздохнул, поправил пиджак и галстук и двинулся навстречу увольнению.
– Садитесь, Джек, – сказал Тэб Джоунс.
По печальной улыбке Линды, войдя в кабинет, я мог определить, что мое предположение верно.
– Вы знакомы с Джимом Дуганом, – сказал Джоунс, когда Сисси вышла и закрыла дверь.
Я кивнул. Дуган пожал мне руку. Он казался почти добродушным. Несмотря ни на что, он по-прежнему мне нравился.
– Линда, – сказал Джоунс, – вы хотите сообщить Джеку, что́ мы выяснили сегодня утром?
«Джек, – должна была бы сказать Линда, – полиция говорит, что ты замешан в убийстве человека по имени Пабло Луис Кадена. Они также говорят, что ты на прошлый уик-энд ездил в Монтану, чтобы нанять громилу для запугивания восемнадцатилетнего мальчишки».
Вместо этого она сказала:
– Мэлколм Харрис был арестован этим утром в аэропорту Хитроу, прежде чем он сел на самолет, следующий прямым рейсом из Лондона в Денвер.
– Что?! – Это пришло из ниоткуда.
Линда посмотрела на Дугана, и тот продолжил:
– Вашего друга Мэлколма Харриса подозревают в том, что он очень крупная рыба в международной сети педофилов. Скотленд-Ярд и Интерпол долго работали над этим делом, и сегодня они спустили курок и произвели дюжины арестов по всей Европе. Харрис считается одним из главарей. Это скверная история, Джек. Покупка и продажа не просто детской порнографии, а самих детей, групповые секс-туры в Азию и так далее.
Я вспомнил долгие задержки Харриса в «офисе» в глубине бара в Берлине и как он возвращался оттуда покрасневшим. Вероятно, Фриц – несомненно, тоже педофил – держал в своем компьютере фотографии детей… А может, там был и живой ребенок? О боже! Я почувствовал тошноту.
– С вами все в порядке? – спросил Дуган.
– Он казался мне немного странным, – промямлил я. – Но я не мог понять, в чем дело.
– Странным? – Джоунс приподнял брови.
– Дайте ему прийти в себя, Тэб, – вмешалась Линда. – Я знала Мэлколма задолго до того, как Джек стал у нас работать. Я всегда считала его странным, но не подозревала ничего подобного. – Она сухо усмехнулась. – Нам приходится иметь дело со многими странными людьми.
Я припомнил, как он смотрел на фотографию Энджелины, словно видел ее раньше. Очевидно, ублюдок повидал столько фотографий маленьких девочек, что стал в них путаться.
Многие слова Харриса теперь обретали новый смысл.
«Ползучий фашизм политкорректности».
«У вас нет бюрократов, которые заглядывают вам через плечо посмотреть, как вы живете, как говорите и думаете, с кем общаетесь».
«На сегодняшний вечер видел достаточно».
Его радость по поводу того, как ресторан размягчал телятину…
Джоунс уставился на меня.
– Послушайте, – сказал я. – Вы же не думаете, что я знал об этом?
– А вы не знали? – Джоунс снова поднял брови.
– Конечно нет! У меня девятимесячная дочка, Тэб! – Казалось нелепым защищаться от сорокасемилетнего мужчины, которого называли «Тэб».
– Я не думаю, что вы знали, – сказал Дуган. – Но у нас проблема.
Я непонимающе покачал головой. Линда отвернулась.
– Мы… вы… обхаживали этого парня, – продолжал Дуган. – Сам мэр объявил, что новый бизнес приходит в город. Канал, не дружественный к администрации, потребовал заявления. Даже если обвинение несправедливо, это не игра в бирюльки. Вообразите себе заголовки: «Мэр Хэлладей и денверское Бюро конференций и посетителей обхаживали международного педофила».
– Джек, – сказал Джоунс, – мы собираемся реструктурировать бюро. Эта международная история слишком горяча для нас. Враги мэра и пресса всегда указывали на это как на расточительность, которую мы не можем себе позволить. Вот о чем мы здесь говорим. Линду переведут в отдел конференций – у нас там вакансия, а у нее право старшинства.
– Вы имеете в виду, что я уволен? – спросил я.
Джоунс поджал губы и кивнул.
– Лучший способ – действовать на опережение, – сказал Дуган. – Если канал начнет кампанию, мы ответим, что реструктурировали предприятие и сократили штат, дабы избежать подобных неприятностей в будущем. Ваше имя едва ли будет фигурировать.
– Сожалею, что не могу прихватить тебя с собой, – промолвила Линда. – Может быть, потом откроется вакансия…
Я откинулся на спинку стула. Все произошло слишком быстро.
– Жаль, что так получилось, – вздохнул Дуган.
– Вы понятия не имеете, как я нуждаюсь в этой работе, – сказал я.
– Вам не понадобится обращаться в Палату представителей, – сказал Джоунс. – Мы дадим щедрое выходное пособие и отпуск.
Все испытывали ко мне напряженное сочувствие – особенно Линда.
Когда я открыл дверь, Сисси внезапно погрузилась в чтение, опустив голову. Пит, околачивающийся в комнате отдыха, попытался скрыть облегчение.
Я вернулся в свой кабинет и склонился над столом. У меня кружилась голова. Как я расскажу о произошедшем Мелиссе?
Когда Дуган проходил мимо моего кабинета, я окликнул его:
– Джим!
Он вошел.
– Вам может понадобиться закрыть дверь, – предупредил я, впервые видя его смущенным. – Как много в этой истории связано с Мэлколмом Харрисом и как много – с судьей Морлендом? Он знает, что я подал жалобу в ту ночь, когда полиция приезжала поговорить с его сыном об убийстве Брайена Истмена. Интересно, не является ли Мэлколм Харрис всего лишь предлогом, который он искал?
Дуган неубедительно пожал плечами, глядя на потолок, на мой стол, на свои ботинки, но только не на меня.
– Иногда я делаю вещи, из-за которых не сплю по ночам. Я пытаюсь убедить себя, что управление большим городом – сложная задача. Некоторые дела происходят во благо, и они не всегда справедливы или забавны.
– Это ответ на мой вопрос?
– Я должен идти.
– Еще одно, – остановил его я. – У меня для вас другая проблема, которая может оказаться больше моей. Я думаю о том, что говорил мне Мэлколм Харрис. У него здесь связи, Джим. Вот почему он собирался перебраться сюда. Фактически он сказал мне, что был бы здесь пуленепробиваемым. Вы знаете, почему он так сказал?
Дуган выглядел озадаченным.
– Понятия не имею.
– У мэра может возникнуть бо́льшая проблема, чем я.
Дуган снова пожал плечами:
– Мы будем разбираться с ней, когда она возникнет.
Глава 17С личными предметами из моего кабинета в коробке на заднем сиденье джипа я выехал из темноты гаража в холодный, но солнечный день. Мне следовало быть удрученным, но этого не произошло. Я чувствовал себя заряженным опасной энергией, словно маньяк.
Позвонив Мелиссе, я все ей рассказал.
– Не беспокойся, Джек, – сказала она. – Ты найдешь другую работу. Ты везде пригодишься.
– Да, – саркастически отозвался я. – Вакансии для специалистов по международному туризму разбросаны по всему городу. Мне нужно только ухватить одну.
– Мы справимся. Я могу вернуться на работу после…
– Даже и не думай, – прервал ее я.
– Почему это происходит с нами, Джек? – Ее голос дрогнул.
– Не знаю. Это как испытание. И меня уже начинает от этого тошнить.
– Значит, ты будешь дома к ланчу?
– Сначала я собираюсь повидать судью Морленда, – ответил я. – Нам нужно поговорить.
– По-твоему, это хорошая идея?
– Вреда от этого не будет. Что еще может случиться? Мэр узнает и уволит меня?
Я ощущал себя виноватым в том, что не чувствовал вины. Странным образом моя дорога была расчищена.
Я припарковался на улице перед зданием федерального суда и побежал к двери, перескакивая через две ступеньки. Я бы пролетел через вестибюль, если бы не охранник, который велел мне остановиться, опустошил мои карманы и пропустил меня через металлоискатель.
– Напишите ваше имя и кого вы хотите здесь видеть, чтобы я мог проверить вас по списку, – сказал он, протягивая мне лист бумаги.
Я написал: «Судья Морленд».
Охранник взял лист и спросил, ожидает ли меня судья.
– Я не вижу вашего имени в списке.
– Скажите судье, что к нему пришел Джек Мак-Гуэйн.
Я нетерпеливо ждал, пока охранник не поднимется наверх к телефону и не назовет мое имя. Он покачал головой и положил трубку.
– Мне сказали, что он вас не ожидает.
– Мне нужно его видеть.
Охранник, прищурившись, окинул меня взглядом. В таких ситуациях мне помогали пиджак и галстук.
– Вы юрист?
– Нет. Судья Морленд пытается отнять у меня ребенка.
– Сожалею. – Его голос стал настороженным. – Вам придется уйти.
Кладя назад в карман ключи и мелочь, я поднял взгляд и увидел самого судью Морленда, входящего в здание через боковую дверь. Он был в костюме и нес портфель; длинное пальто из верблюжьей шерсти висело у него на руке. Нас разделяло толстое стекло.
– Вот он, – сказал я.
Когда охранник потянулся к радио, чтобы вызвать подмогу на случай, если понадобится меня выдворить, Морленд повернулся и наши взгляды встретились.
Я указал на него, на себя и беззвучно произнес: «Мне нужно поговорить с вами».
Судья спокойно направился к своему личному лифту и остановился спиной ко мне, ожидая кабину.
– Сэр, – сказал охранник, вставая, чтобы обойти вокруг стола. Двери общего лифта открылись, и оттуда шагнули еще два охранника в униформе.
Они втроем окружили меня.
– Я ухожу, – быстро сказал я.
Подойдя к моему джипу, я повернулся и посмотрел на здание суда. Трое охранников наблюдали за мной из-за двойной двери. А семью этажами выше на меня через окно смотрел Морленд. Его лицо было бесстрастным.
Я был в трех кварталах от здания суда, когда увидел свободное место для парковки и занял его. Мои руки дрожали от гнева, когда я открывал мой телефон, узнавал номер и нажимал кнопки.
– Офис судьи Морленда, – ответил женский голос.
– Это Джим Дуган из мэрии, – сказал я. – Мне нужно поговорить с судьей.
– Одну минуту.
Менее чем через тридцать секунд я услышал медоточивый голос Морленда:
– Привет, Джим.
– Почему вы не хотите говорить со мной? – спросил я.
Прошло несколько секунд, затем он усмехнулся.
– Использовали уловку, чтобы добраться до меня по телефону, мистер Мак-Гуэйн? Это не очень спортивно. До свидания…
– Не кладите трубку! Вам нужно услышать то, что я собираюсь сказать.
Судья помедлил.
– У вас есть три минуты. – Теперь тон его был деловым. – У меня начинается суд.
– Ваш сын должен подписать отказ. Это не может продолжаться. Достаточно людей пострадало с обеих сторон.
– Я понятия не имею, о чем вы говорите. Вы имеете в виду то, что полиция явилась в мой дом допросить моего сына в связи с этим убийством? Довольно глупая и отчаянная игра. – Боже, как он мог говорить так рассудительно?
– Гэрретт в этом участвовал, – сказал я. – Я слышал его.
– Бросьте. Он был дома с Келли и со мной.
– Я слышал его голос. Я знаю, что это был он. И знаю, что вы это знаете.
– Вы думаете, что много знаете, мистер Мак-Гуэйн. Слушайте, мне пора уходить.
– Сегодня я потерял работу, – сообщил я.
– Жаль, но меня это не касается.
– Касается. Это означает, что я могу бороться с вами круглосуточно.
Судья снова усмехнулся.
– Почему ваша жена не знает об Энджелине? – спросил я. – Как это может быть? Что у вас за игра?
– Келли? – Он казался искренне удивленным. – Келли все знает о нашей внучке. Она уже месяц готовит комнату для малышки.
– Вы опять лжете. Мелисса столкнулась с ней, и ваша жена не поняла, о чем она говорит.
Морленд вздохнул.
– Мистер Мак-Гуэйн, я знаю, что это трудно для вас. Но это не должно быть таким трудным. Мое предложение остается в силе. Я охотно помогу вам и вашей жене усыновить другого ребенка. Фактически я удивлен, что вы ждали так долго. Чем скорее мы запустим процедуру передачи, тем скорее вы получите нового младенца.
– Что у вас за игра? – почти закричал я.
– Нет никакой игры. Я все вам объяснил. Мой сын должен быть ответственным. Все очень просто.
– Думаю, вы знаете, в чем участвовал ваш сын, – сказал я. – Вы двое образовали отнюдь не священный союз.
– Ради бога. – В голосе Морленда звучала неподдельная усталость. – Я начинаю думать, что совершил ошибку, дав вам и вашей жене так много времени. У вас были недели, чтобы мучить себя, и вы стали повсюду видеть заговоры. Откровенно говоря, я считал вас умнее.
– Вы пытаетесь украсть нашу дочь! – заорал я. – Господи, неужели вы думаете, что мы так просто позволим вам это?
– Вы имеете в виду дочь Гэрретта и мою внучку? – спросил Морленд. – Боюсь, мы уже вели эту дискуссию.
– И вы собираетесь сказать мне, что не знаете о связях вашего сына с мексиканской бандой «Сур-13»?
– Я понятия не имею, о чем вы говорите, мистер Мак-Гуэйн.
– Сплошные отрицания! Где правда во всем этом или вас это больше не беспокоит? Вы так привыкли выносить суждения, что возомнили себя Богом? Что бы вы ни сказали – справедливо?
– Вы окончательно запутались, мистер Мак-Гуэйн. Вас жалко слушать.
Я весь дрожал, понимая, что он в любую секунду готов положить трубку. Мне хотелось говорить более связно.
– Ваш сын подпишет бумагу, и тогда больше ничего не случится.
Его голос был удручающе твердым и рассудительным:
– Пожалуйста, подумайте, что вы говорите. Вы угрожаете мне? Вы действительно угрожаете судье федерального окружного суда? Думаю, мы оба должны притвориться, что вы не говорили этого, мистер Мак-Гуэйн, иначе вас могут обвинить в федеральном преступлении. Не то что я угрожаю вам – отнюдь. Я информирую вас. Вы сами не знаете, что говорите. Мы можем приписать это неопытности и разгулявшимся эмоциям.
– Что вы скрываете? – спросил я.
– Боюсь, разговор подходит к концу.
– Что это?
– До свидания, мистер Мак-Гуэйн.
– Послушайте, – сказал я. – Может быть, я деревенщина из Монтаны. Но Мелисса – самая чудесная женщина, какую я когда-либо встречал. Она фантастическая мать и любит Энджелину, как никакая мать не любила своего ребенка. Вы не можете отобрать нашу дочь. Я не допущу этого!
– У вас есть пять дней, мистер Мак-Гуэйн. Используйте их разумно. А теперь извините меня, но я должен идти работать.
– Не кладите трубку!
– До свидания.
Я поехал в «Шелбис» на Восемнадцатой улице – заведение, к которому приучил меня Коуди, – и бросил пятьдесят долларов на влажную стойку.
– Наливайте, пока не кончатся деньги или я, – сказал я бармену.
Коуди нашел меня, когда место стало наполняться копами после окончания смены с восьми до четырех. Он толкнул меня в плечо достаточно сильно, чтобы едва не свалить с табурета.
– Гребаный идиот! – сказал он. – Мелисса волнуется, сходит с ума от беспокойства. Ты что, отключил свой мобильник?
Я попытался сказать, что оставил его в машине, но получилось невнятное бормотание.
– Я отвезу тебя домой, – продолжал Коуди. – Мы можем вернуться за твоим джипом завтра. – Он вывел меня из бара.
– Ты хороший друг, – сказал я, но получилось «ты хооши дух».
– Заткнись. Мы выпьем кофе по пути домой.
– Бурбон.
– Никакого бурбона.
– Моя голова раскалывается…
Мы проехали небольшое расстояние, когда меня затошнило.
– Не в мою машину, дубина, – предупредил Коуди, сворачивая с шоссе так быстро, что я едва успел высунуться в окно. Меня стошнило. Я не был уверен, что не попал на дверцу.
– Вытри рот, – сухо посоветовал Коуди, когда я плюхнулся на сиденье.
– У меня был хороший день, – сказал Коуди.
Я открыл глаза. Казалось, я проспал несколько часов, но мы едва выехали из центра города.
– Что?
– Я сказал, что у меня был хороший день. На редкость хороший. Думаю, что с перечнем звонков Брайена я куда-нибудь доберусь.
Мне понадобилась минута, чтобы понять.
– Тебе нужно перестать жалеть себя, – продолжал Коуди. – Следующие несколько дней ты должен быть сильным и толковым ради Мелиссы. Надеюсь, ты вытравил яд из организма?
Я кивнул, боясь говорить.
– Принимаю это как «да», – сказал он. – Теперь слушай. Мне придется уехать, может быть, на пару дней – я еще не уверен. Но мне нужно кое-что расследовать в связи с этим перечнем. Поэтому если ты и Мелисса не сможете меня найти, не беспокойтесь. Я вернусь.
Я попытался заговорить, но не смог.
– Да, я знаю, что у нас мало времени, – добавил Коуди.
– Вижу твоего нового друга? – спросил он, когда мы свернули на мою улицу. Я выглянул из окна и увидел три машины шерифа, припаркованные у нашего дома так, что они наезжали друг на друга. Присмотревшись, я разглядел, что машина только одна.
– Они контролируют, чтобы ты и Мелисса не попытались сбежать с ребенком. Проторчали здесь весь день. Ты, часом, не сделал что-нибудь, чтобы разозлить судью?
– Да.
– Так я и думал. Он натравил на тебя шерифа.
Мелисса встретила меня у двери. Я бы чувствовал себя лучше, если бы она отругала меня прямо на пороге. Видит бог, я это заслужил.
Она помогла мне раздеться и лечь в постель. Но потолок завертелся, и я побежал в ванную. Блевотины почти не осталось. Я принял душ и немного прочистил голову.
Я был в кровати, когда Мелисса принесла Энджелину поцеловать меня на ночь.
– Простите, – сказал я им обоим. – Я очень сожалею.
– Постарайся поспать, – сказала Мелисса, унося Энджелину в ее спальню.
Этой ночью мне приснился сон. Он был спровоцирован алкоголем и в то же время был по-кинематографически точен. Пара фар засветилась в темном гараже. В лучах мелькали сотни мотыльков. Нет, не мотыльков – снежинок. Мотор взревел, и автомобиль с передней решеткой, похожей на полный рот зубов, вырвался сквозь сугроб высотой в два фута. Снег взрывался, когда пикап древней модели преодолевал сугроб за сугробом с достаточной скоростью, чтобы не увязнуть в белой трясине.
Наконец, пикап свернул на двухполосную черную ленту шоссе, покрытую льдом. Полная луна освещала снег на лугах и лед на дороге, но автомобиль не замедлял скорости. Постепенно, когда «дворники» прочистили ветровое стекло, я смог разглядеть водителя.
Он склонился над рулем. Его глаза были мертвыми как камни, но на лице играла полуулыбка. На заднем сиденье был целый арсенал оружия: винтовки, дробовики, кастеты, револьверы, полуавтоматы.
Двухполосная дорога перешла в шоссе между штатами, которое свернуло к югу. Лед на дороге подтаял. Машина набрала скорость, купаясь в лунном свете. Других автомобилей на трассе не было. Кусочки льда летели как кометы, оставляя следы в снегу на обочине.
Радио работало на полную мощность, чередуя мелодии кантри в сопровождении стальных гитар и гипнотический голос проповедника с юга. В кабине пахло бензином, потом и ружейным маслом.
Джетер Хойт решил, что снег растает, когда он доберется до Денвера.
