Текст книги "Японская новелла"

Автор книги: Рюноскэ Акутагава

Соавторы: Ясунари Кавабата,Дзюнъитиро Танидзаки,Сайкаку Ихара,Сёсан Судзуки,Огай Мори,Тэйсё Цуга,Рёи Асаи,Рока Токутоми,Ансэй Огита
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 41 страниц)

⁴³ “Десять добродетелей” (дзюдзэн)– санскр. dasalcusalaне убивать, не воровать, не прелюбодейничать, не лгать, не злословить, не говорить непристойностей, не затемнять смысл, не проявлять алчности, не давать воли гневу, не иметь ложных взглядов.

⁴⁴ “Множество священных тканей” (мшпзгура)– использовались для совершения приношений синтоистским божествам.

⁴⁵ “Слово о том, как сирота почитала бронзовую статую Каннон, и об удивительном воздаянии в этой жизни”– цитируется в “Кондзяку моногатарисю” (XVI-8).

УДЗИ СЮИ МОНОГАТАРИ

Свиток первый

ПРО ТО, КАК БОГ ДОРОГИ ¹С ПЯТОЙ УЛИЦЫ ВНИМАЛ ТОМУ, КАК ДОМЭЙ ²ЧИТАЛ СУТРУ ³В ДОМЕ ИДЗУМИ-СИКИБУ ⁴

Давным-давно жил монах, погрязший в сладострастии. Имя ему было Домэй, отцом его был наставник престолонаследника. Захаживал Домэй и к Идзуми-сикибу. Следует заметить, что и сутры читал он замечательно.

Как-то раз пришел Домэй к Идзуми-сикибу и возлег с нею. Проснувшись, он всем сердцем отдался чтению сутры. Покончив со всеми восемью свитками, собирался еще раз вздремнуть на заре, но тут вдруг почувствовал, что рядом кто-то есть. “Кто здесь?” – спросил он. В ответ же услышал: “Я – тот старик, что живет на углу Пятой улицы и улицы Ниситоин ”. – “А что ты здесь делаешь?” – “Сегодня ночью я внимал вашему чтению “Лотосовой сутры”, и теперь никогда того не забуду”. Домэй спросил: “Сутру лотоса” я читаю часто, чем же тебе запомнилась ночь нынешняя?” Бог дороги с Пятой улицы отвечал: “Когда вы читаете, предварительно совершив очищение, вас приходят послушать даже Бонтэн и Тайсяку ⁶. И мне уже не удается подойти поближе и послушать. Сегодня же вы читали, не совершив очищения, и поскольку ни Бонтэн, ни Тайсяку поблизости не было, я сумел подойти поближе и выслушать вас. И трудно мне забыть это”.

Вот и выходит, что если даже читаешь сутру в неурочное время, следует перед этим совершить очищение. Досточтимый Эсин ⁷поучает нас: “Когда возносишь имя Будды или читаешь сутры, заповеданного нарушать нельзя”.

ПРО ГРИБЫ ХИРАТАКЭ, ЧТО РОСЛИ В ДЕРЕВНЕ СИНОМУРА ⁸ПРОВИНЦИИ ТАМБА

И это тоже давным-давно было. В деревне Синомура провинции Тамба несколько лет подряд был такой урожай грибов хиратакэ, что местные жители не знали, что с ними и делать. Они уж и сами их до отвала ели, и другим дарили. Так прошло несколько лет. И вот как-то старосте деревни привиделся сон. Будто пришли к нему человек двадцать-тридцать длинноволосых монахов и хотят поговорить с ним “А кто вы такие?” – спрашивает староста и слышит ответ: “Все эти годы мы служили при государевом дворе. И потому наша связь с деревней теперь оборвалась, и мы уходим в другие края. Как печально! Подумали мы, что уходить просто так было бы невежливым и потому пришли к вам ”.

Увидев сон, староста удивился, недоумевать стал, рассказал жене и детям. Оказалось, что и другие видели во сне то же самое. Все недоумевали. Так и год кончился.

А когда на следующий год настала девятая луна, а потом и десятая, все по привычке отправились в горы собирать хиратакэ, но грибов и в помине не было. Стали жители деревни думать – в чем дело? И пришел к ним тогда искусный проповедник – епископ Тюин-содзу ⁹. Теперь он уже умер. Выслушав рассказ, Тюин рассудил так: “Полагаю, что то были проповедники, которые переродились грибами за то, что читали они проповеди, очищения не совершив.”

Вот и выходит, как люди говорят: немного потеряешь, если хиратакэ не отведаешь.

ПРО ТО, КАК ЧЕРТИ ШИШКУ ЗАБРАЛИ И ОБРАТНО ОТДАЛИ

И это тоже давным-давно было... Жил-был старик, у которого на правой стороне лица выросла большая шишка. Размером с большой мандарин. Людей он сторонился. Рубил дрова, тем и жил. Пошел он как-то в горы. Тут дождь с ветром разгулялись, домой не вернуться. Делать нечего, заночевал старик в горах. А рядом – никого, хоть бы дровосек какой-нибудь. Обуял старика страх страшный. Забрался в дупло, скрючился там, глаз сомкнуть не может. Слышит – издалека голоса человеческие доносятся. Думал старик, что он в горах один-одинешенек, а оказалось, что люди рядом. Старик приободрился. Только смотрит – уж больно эти люди странные. Кто сам красный, а одежда – зеленая. У кого набедренной повязка красная, а сам – черный. У кого глаза нет, у кого – рта. А кого и описать невозможно. Человек сто собралось. Запалили огонь – как солнце зажглось. Уселись перед дуплистым деревом, где старше сидел. А тот себя – от страха не помнит.

На почетном месте главный черт восседает. А по обе руки от него другие черти расселись. И столько их – не счесть. И всяк такой, что и описать трудно. Гуляют, сакэ пьют. Ну, точно люди. Главный черт частенько к чаше прикладывался, захмелел изрядно. Тут выскакивает молодой черт. На голову горшок нацепил. Лопочет несуразное. Прошелся этак медленно перед главным. А тот в левой руке чашу держит, хохочет. Ну, прямо человек! А молодой черт свое отплясал кончил и исчез. Тут и другие черти плясать потянулись. Кто плохо пляшет, кто хорошо. Чудно старику на это смотреть. А тут главный черт и говорит: “Нынче на славу гулянье удалось. Вот бы еще на какой танец диковинный поглядеть!”

В старика же то ли черт вселился, то ли боги с буддами надоумили. В общем, сплясать решил. “Эх, была не была!” – подумал он, услышав, как черти в ладоши хлопают. “Спляшу, а там хоть и помирать можно”. Вылез старик из дупла и пустился плясать перед главным чертом. Шапка на нос сползла, у пояса топорик болтается. Черти повскакали, как зашумят: “Это еще что такое?” Старик то на цыпочках пройдется, то пригнется, руками поводит, извивается да покрикивает. Так весь круг и обошел. Черти все, да и главный сам, очень поражены были.

Главный черт и говорит: “Давным-давно мы гулянки завели, но такое в первый раз вижу. Отныне пусть старик этот на наши гулянья всегда является”. Отвечает старик: “И просить не надо, сам приду. В этот-то раз я готов не был, забыл напоследок рукой махнуть. А если уж вам понравилось, в следующий медленно станцую”. Главный черт сказал: “Славно говоришь, непременно приходи”. А какой-то черт, третий с конца, сказал так: “Хоть старик и обещается, но для верности надо что-нибудь у него в залог взять”. Говорит главный черт: “Это ты очень правильно говоришь”. Стали черти совещаться, что бы со старика взять. Главный черт и скажи: “Возьмем-ка у старика шишку. Шишка-то счастье приносит, старику ее жалко будет”. Отвечает старик: “Лучше возьмите хоть глаз или нос. А шишку не дам. Давно она у меня. Вещь никчемная, на что она вам?” Главный черт тогда отвечает: “А, вон он как расстроился! Шишку-то мы и заберем”. Подходит к старику черт: “А ну, отдавай!”. И сорвал шишку. Совсем даже не больно. “Теперь-то я непременно к вам в следующий раз на гулянку приду”, – пообещал старик. Тут уж рассветные птички запели, черти восвояси отправились. Ощупал старик лицо – нету шишки, след простыл. Старик и дров нарубить забыл, так домой и вернулся. Старуха спрашивает: “Что стряслось?” Он говорит: так, мол, и так. Подивилась жена.

А у другого старика, жившего по соседству, была шишка на левой стороне лица. Как увидел он, что у соседа шишка исчезла, спрашивает: “Как это ты шишку убрал? Каким снадобьем свел? Скажи мне – тоже так хочу”. – “Снадобье здесь ни при чем. Так-то и так-то дело было. Черти ее себе взяли”. – “Ну, и я так уберу”. Выспросил все в подробностях, запомнил.

Так по слову первого старика и сделал: забрался в дупло, ждет. И вправду: слышит, черти пришли. Расселись, сакэ пьют, гуляют. “Ну как, пришел старик?” – спрашивают. А тот, хоть и страшно ему было, вылез. Черти говорят: “Вот он!”. Главный черт велит ему: “Иди сюда, пляши!”. Но старик этот плохо плясал, неуклюже как-то. Главный черт и говорит: “В этот раз плохо пляшешь. Никуда не годится! Вернуть ему шишку!”. Вышел сзади черт и говорит: “Получи-ка!”. И прилепил ему шишку. И стало у старика с обеих сторон по шишке.

Нехорошо завидовать, вот что.

ПРО СТАРШЕГО ГОСУДАРСТВЕННОГО СОВЕТНИКА ИЗ РОДА БАН

И это тоже давным-давно было... Бан-но Ёсио ¹⁰, ставший впоследствии старшим государственным советником, служил посыльным у управителя одного уезда, расположенного в провинции Садо. И вот увидел Ёсио во сне, что стоит он с расставленными ногами над храмами Сайдайдзи и Тодайдзи ¹¹. Спрашивает у жены, в чем тут смысл. “Пах себе порвешь!” – растолковала жена. Испугался Ёсио и подумал, что зря он про дурной сон рассказал. Отправился к управителю уезда. Про того шла слава, что был он физиогномистом непревзойденным И хоть обычно не поступал он так, но на сей раз приветил он Ёсио, на круглую подушку усадил, угостил. Удивился Ёсио, уселся, поведал, как перепугался, когда жена сказала, что он себе пах порвет. Управитель же ответствовал: “Сон твой сулит тебе события благоприятнейшие. Но рассказал ты его человеку дурному. А потому хоть достигнешь ранга высокого, но суждено тебе совершить преступление”.

Случилось по слову управителя. Ёсио переехал в столицу и дослужился до чина старшего государственного советника. Но потом совершил он преступление. Как то и предсказал управитель уезда.

ПРО ГОРНОГО ОТШЕЛЬНИКА, КОТОРЫЙ ХРАНИЛ ВО ЛБУ МОЛИТВУ

И это тоже давным-давно было. В дом к одному человеку зашел горный отшельник. Вид у него был весьма важный. За спиной – топор, на поясе – раковина ¹², в руке – посох. Встал он в садике. Спрашивает отшельника слуга: “Кто ты есть, досточтимый монах?” Тот по-прежнему стоит, отвечает: “Живу я на горе Хакусан ¹³. А теперь надумал пойти на гору Митакэ ¹⁴и провести там в поклонении две тысячи дней. Но деньги у меня кончились. Не подадите ли мне на пропитание?”

Посмотрел слуга на отшельника, а у того над бровями, там, где волосы расти начинают, рана глубокая. Только-только затянулась, кожа еще красная. Слуга спрашивает: “Кто это тебя так?” Голосом, исполненным благолепия, отшельник ответствовал: “Здесь хранится у меня молитва о спасении всех живущих”. Люди воскликнули: “Потрясающе! Как пальцы на руках-ногах отрубают сколько раз видели, а вот чтобы во лбу молитву хранили – такого еще не бывало!”. Но тут прибежал молоденький слуга лет семнадцати-восемнадцати, взглянул на отшельника и сказал: “А, этот тот самый злосчастный отшельник! Какая такая молитва у него во лбу хранится!? Он связался с женой литейщика, что живет к востоку от дома Оэ-молодого на седьмой улице. Летом прошлого года он пришел к ней, но в самый интересный момент вернулся литейщик. Отшельник бросился наутек, даже вещички свои не успел забрать. Побежал к западу, да только литейщик догнал его перед домом Оэ, лоб ему мотыгой разбил. Сам Оэ мне рассказывал”. Бывшие там люди выслушали рассказ с удивлением, а потом обратили взоры к отшельнику. Тот же притворился, будто ничего и не случилось, и с некоторой важностью изрек: “А после этого я стал хранить там молитву”. Когда он как ни в чем не бывало сказал так, собравшиеся как один разразились хохотом А горный отшельник счел за благо скрыться.

ПРО ТО, КАК СРЕДНИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОВЕТНИК МОРОТОКИ ¹⁵ИССЛЕДОВАЛ “ДРАГОЦЕННЫЙ СТЕБЕЛЬ” МОНАХА

И это тоже давным-давно было... Жил-был средний государственный советник Моротоки. К нему пришел некий святой подвижник. На нем было весьма короткое монашеское одеяние, выкрашенное черной-пречерной тушью. Он перебирал большие четки из семян магнолии.

Моротоки спросил: “Ты чем занимаешься, монах?” Тот же необычайно жалостливым голосом отвечал: “Трудно смириться с бренностью этого призрачного миpa. Чтобы выйти за пределы бесконечного круговращения жизни и смерти, следует избавиться от источника страданий – в противном случае этот зыбкий мир не покинуть. И вот я решил отрезать источник страданий – дабы преодолеть круговращение жизни и смерти”. Моротоки спросил: “Что ты имеешь в виду, когда говоришь о том, что ты отрезал источник страданий?” – “А вот поглядите-ка!” – воскликнул монах и приподнял полы своих одежд – мужского уда не было, только волосы торчали.

“Вот дела-то!” – изумился Моротоки, но вот болтавшийся между ногами мешочек показался ему весьма странным. “Эй, есть там кто-нибудь!” – крикнул он. На его зов явились слуги. Моротоки приказал: “Схватить его!” Монах с важным видом прочел молитву будде Амида и сказал: “Ну скорее, скорее, делайте со мной, что хотите!” Вид у него был весьма горестный. Монах расставил ноги и зажмурил глаза. Моротоки сказал: “А ну-ка, раздвиньте ему ноги!” Слуги подбежали к монаху. Позвав мальчика лет двенадцати-тринадцати, Моротоки сказал: “Пошарь-ка у него в промежности!” Мальчишка, как ему и было велено, стал шарить своей пухленькой ручонкой. Через какое-то время монах спокойно и просветленно сказал: “Вот так хорошо, сделай так же еще разок!” Моротоки приговаривал: “Смотрите-ка, как ему хорошо стало! Давай-давай!” Подвижник сказал: “А здесь больно, вот здесь!” Мальчишка продолжал свои злонамеренные действия и через какое-то время из волос показалась какая-то штука размером с гриб, которая мягко шлепнулась на живот. Моротоки и все остальные захохотали. Подвижник хлопнул в ладоши и закатался по земле от смеха. В общем, оказалось, что монах запрятал свой уд в мешочек, поверх которого он приклеил свои волосы. И, как ни в чем ни бывало, дурачил людей, собирая подаяние. Этот монах был не в своем уме.

ПРО ТО, КАК МУДРЕЦ ИЗ РЮМОН ХОТЕЛ ОЛЕНЕМ ОБЕРНУТЬСЯ

В местечке под названием Рюмон, что в земле Ямато, жил подвижник. Именем себе он взял название той местности, где жил, и звался потому “Подвижником Рюмон”. У него был друг, который промышлял тем, что охотился на оленей. И вот в темную летнюю ночь охотник, прихватив с собой факел, отправился в лес

Вот бродит он в поисках оленя. И вдруг видит, как в темноте сверкают чьи-то глаза. Охотник подумал, что это олень. Посветил получше – точно, глаза оленьи сверкают! Приблизившись на расстояние выстрела, он выхватил стрелу и поднял лук. Глядит – а у оленя расстояние между глазами – меньше, чем надо. И цвет глаз тоже какой-то другой. “Вот странно-то!” – подумал охотник, опустил лук, стал вглядываться. Что-то здесь не так! Вынул стрелу из лука, посветил факелом – не оленьи это глаза! “Будь, что будет!” – подумал охотник, подошел поближе, посветил – нет, шкура вроде бы оленья. Хотел выстрелить, да только глаза все-таки какими-то странными ему показались. Подошел еще ближе, и увидел Рюмона. Подбежал к нему охотник, поднес факел поближе и увидел: лежит Рюмон, накрылся оленьей шкурой, глазами моргает.

Спрашивает охотник: “Что ты здесь делаешь?” Рюмон прослезился и ответил: “Помнишь – ты ведь и слушать меня не хотел, когда я тебе говорил, чтобы ты оленя не губил. Но ты его убил с жестокостью. Вот я и решил оленем прикинуться. Думал, вот если ты убьешь меня, может, тогда хоть это на тебя подействует. Жалко, что ты в меня не выстрелил!” Тут охотник свалился на землю и залился слезами: “Вот оно что! Вы решили прикинуться оленем, поскольку я не слушал ваших увещеваний!” С этими словами он выбросил свой меч, разломал стрелы и колчан. Обрив голову, присоединился охотник к Рюмону, монашествовать стал. Покуда Рюмон жив был, ему прислуживал, а когда тот дух испустил, продолжал сам подвижничать.

ПРО ТО, КАК ПРИ ПОМОЩИ ГАДАНИЯ УДАЛОСЬ ОБНАРУЖИТЬ ЗОЛОТО

Некий путник искал ночлег и, приблизившись к развалинам большого дома, спросил: “Нельзя ли здесь остановиться?” Женский голос ответил: “Заходите!” Путник и его сопровождающие спешились. Помещение было большое, но вид у него – нежилой. Похоже, что хозяйка обитала здесь в одиночестве.

Позавтракав на рассвете, путник собрался в путь, но тут к нему вышла хозяйка и сказала: “Подождите!” – “В чем дело?” – “Вы везете тысячу рё золота. Верните их мне и тогда поезжайте”. Слуги путника рассмеялись. “Возможно ли такое! Никакого золота у нас нет!” Но путник велел им подождать. Спешившись, он зашел в дом, велел принести его вещи и окружить его занавесями. Через какое-то время путник позвал женщину. Когда она вошла, путник сказал: “Может быть, ваши родители занимались гаданием?” – “Наверное, вы правы”. – “Хорошо. Так отчего ты сказала, что мы везем тысячу рё золота и должны отдать его тебе?” – “Перед смертью родители оставили мне кое-что на жизнь и сказали так: “Пройдет десять лет, и в такой-то день сюда прибудет путник и остановится на ночлег. Он добудет для тебя тысячу рё нашего золота. Попроси у него золото, а как станет невмоготу, продай его и живи на вырученное”. С того времени, как родители умерли, я понемногу продавала то, что они оставили мне, а к нынешнему году распродала все. Стала ждать наступления указанного ими дня. И когда вы остановились на ночлег, я подумала, что вы – тот самый человек, который привез мне золото”.

“Золото здесь действительно есть”, – сказал путник и направил женщину в угол комнаты и, так чтобы никто не видел, постучал по опорному столбу. В одном месте в столбе обнаружилась пустота. “Там спрятано золото, о котором тебе говорили родители. Бери понемногу на нужды свои”, – научил мужчина и уехал.

Родители женщины были искусны в гадании. Когда они пытались узнать судьбу дочери, им открылось, что через десять лет она обеднеет. Узнали они и то, что в такой-то день такой-то луны приедет и остановится на ночлег человек, сведущий в гадании. Они решили, что если сразу сказать дочери о золоте, она растратит его понапрасну до времени. А потому они велели ей ждать десять лет, а дом – не продавать. Путник же тоже занимался гаданием. Он понял, в чем тут дело и указал женщине на то место, где было спрятано золото. После этого он уехал. Гадатель видит будущее ясно, как на ладони, и узнает все, что вперед будет.

ПРО ТО, КАК ГОСПОДИН УДЗИ ¹⁶УПАЛ С ЛОШАДИ И ПРИЗВАЛ К СЕБЕ ЕПИСКОПА ИЗ ОБИТЕЛИ ДЗИССО ¹⁷

И это тоже давным-давно было... В то время, когда возводили дворец Кая ¹⁸, господин Удзи упал с лошади и после этого занемог. Удзи отправил посланца за епископом Синъё, дабы тот вознес молитвы. Но прежде, чем он прибыл, в некую даму из свиты Удзи, которая проживала в некотором отдалении от усадьбы, вселился дух и поведал: “Не беспокойтесь. Я только одним глазом взглянул на господина, а он и упал. Но хоть самого Синъё с вами не было, он успел послать мальчика-защитника Закона Будды. Он меня и прогнал”.

После этого господин Удзи почувствовал себя намного лучше. Что за удивительный человек – этот епископ Синъё!

ПРО ТО, КАК ЗЛОСЛОВИЛ ХАТА-НО КАНЭХИСА, ПРИДЯ ДОМОЙ К МИНИСТРУ МИТИТОСИ

Давным-давно государь поручил министру управления по имени Мититоси ¹⁹составить поэтическую антологию “Госюисю” ²⁰. Хата-но Канэхиса ²¹пришел к нему, Надеясь, что и его собственные стихи удастся включить в собрание. Мититоси вышел к гостю и спросил: “Так какие стихи вы сложили?” – “Стихи неказистые. После того, как скончался государь Госандзё, я отправился в храм Энсюдзи ²³и обнаружил, что аромат сакуры совсем не изменился в сравнении с прошлыми временами. Вот я и сложил:

 
О, цветы, что
Распустились сейчас,
Как и в прошлом году...
Не то, что я ныне, —
Ни о чем не жалеют.
 

Мититоси сказал: “Превосходное стихотворение! Но только все эти “не” и “ни” здесь ни к чему. Ну, это не беда. А вот это “О, цветы” совсем никуда... Получается, будто вы обращаетесь к девушке.”

В общем, Мититоси стихотворение не понравилось. Не долго думая, Канэхиса откланялся. Проходя мимо слуг Мититоси, Канэхиса сказал: “Ваш господин в стихах не разбирается. Странно, что такому человеку поручили составить антологию. Вот ведь, например, стихотворение старшего государственного советника Сидзё ²⁴:

 
О, весна, ныне
наконец-то пришла!
Люди ныне пришли
В деревню в горах —
Только там цветы остаются!
 

Все говорят, что это стихотворение – замечательное. А ведь и в нем тоже два раза повторяется “ныне” и к весне обращаются, как к девушке. Так почему же стихотворение Сидзё – прекрасное, а мое – плохое? Странно, что такому человеку поручили составить антологию”, – сказал Канэхиса и вышел.

Слуги рассказали Мититоси о том, что сказал Канэхиса. Мититоси кивнул и сказал: “Так, именно так. Только не болтайте об этом”.

ПРО ТО, КАК НА БУДДИЙСКОЙ СЛУЖБЕ УСТРОЕННОЙ СТАРШИМ ГОСУДАРСТВЕННЫМ СОВЕТНИКОМ МИНАМОТО-НО МАСАТОСИ ²⁵, БИЛИ В КОЛОКОЛ “ПОЖИЗНЕННОГО ЦЕЛОМУДРИЯ”

И это тоже давным-давно было... Старший советник Минамото-но Масатоси, проживавший на столичной улице Кёгоку, устроил однажды службу, на которой должны были толковаться сутры. При этом для службы были выбраны монахи, принявшие обет пожизненного целомудрия. И вот один из них взобрался на помост, чуть изменился в лице, схватился за било и стал поглаживать его, но в колокол не ударял. Масатоси удивился, но не проронил ни слова. Все присутствовавшие там тоже стали недоумевать, и, наконец, монах дрожащим голосом произнес: “А что вы думаете относительно рукоблудия?” Тут раздался общий хохот, а некий слуга спросил: “И как часто ты им занимаешься?” Монах склонил голову и ответил: “Вот этой ночью как раз и занимался”. Тут все прямо со смеху и покатились. А монах воспользовался суматохой и убежал.