Текст книги "Прикосновение (Пьесы)"

Автор книги: Рустам Ибрагимбеков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Т е в а т р о с. Помочь тебе хочу. Он мне все сказал. (Показывает на Нури.) У тебя беда, я хочу тебе помочь…

Мансур, продолжая улыбаться, разглядывает Теватроса. Он понимает, что этот странный человек мало чем может помочь ему, но слушает терпеливо.

(Обращаясь попеременно то к Мансуру, то к Фариде.) Хорошо, что он сказал мне о твоем деле. Теперь ты даже не думай о нем, выбрось из головы и будь спокоен: раз ты не виноват, никто тебе ничего сделать не сможет. Это тебе я говорю, Теватрос. Шутка, что ли? Чтобы такого красавца в тюрьму упекли?! Да быть этого не может! Умер, что ли, я, чтобы моего земляка ни за что ни про что в тюрьму посадили? Никогда этого не допущу. И ты, девушка, не беспокойся и не плачь: если закон не нарушен, никто не понесет наказания, я законы хорошо знаю.

С улицы доносятся звуки музыки, голоса, сигналы автомашины.

М а н с у р. А вот и свадьба!

Ф а р и д а (как в забытьи). Я никуда тебя не отпущу!

Во дворе появляются  м у з ы к а н т ы, потом – ж е н и х  и  н е в е с т а, окруженные  р о д с т в е н н и к а м и  и  д р у з ь я м и. Навстречу им выскакивают  г о с т и, З е й н а б. Впереди всех  т а м а д а  с бокалом в руке.

М а н с у р (Фариде). Отойдем-ка в сторону, не будем мешать веселью нормальных людей!

Т а м а д а (стараясь перекричать шум и музыку). Дорогие друзья! Гости, минуту внимания… Прошу внимания! (Задерживает жениха и невесту и всю процессию посреди двора. Постепенно шум и музыка затихают.) Прежде чем сесть за стол, я хочу сказать пару слов. Я не могу не сказать, сердце меня заставляет… Я хочу выпить за здоровье жениха и невесты именно в тот момент, когда они вошли в свой будущий дом, в этот, я бы сказал, замечательный двор, прекрасные хозяева которого так любят праздники и веселье. Я пью за здоровье жениха и невесты, за здоровье новой семьи. Пусть они будут счастливы и живут тысячу лет… А теперь танец жениха и невесты. Музыка, прошу!!!

Подбадриваемые криками гостей, жених и невеста начинают свой свадебный танец.

З а н а в е с.

ПОХОЖИЙ НА ЛЬВА
Мелодрама в трех эпизодах

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

М у р а д – научный работник, 32 лет.

Л е н а – акробатка «каучук», 26 лет.

Р а м и з – ее муж, тренер по фехтованию, 31 года.

С о л м а з – жена Мурада, 32 лет.

Л я л я – «знакомая» Рамиза, 19 лет.

М а х м у д, он же  м а с т е р – слесарь-водопроводчик, 48 лет.

Е г о  с ы н – 14 лет.

В е р з и л а – муж Ляли.

С а ш а  А б р а м я н – 32 лет.

ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ
Любовь

Двухкомнатная квартира с полированными шкафами, двумя кроватями, креслами, диваном, журнальным столиком. Диван и кресла застланы газетами; грудой сложенные на столе вещи тоже накрыты бумагой; шторы задернуты, телевизор стоит на полу, на голых стенах висит единственное украшение – большая африканская маска, под ней две скрещенные рапиры. Слышны голоса, шум открываемой двери. Входит  Л е н а, за ней  М у р а д. Он несет чемодан и сумку, она – цветок в горшке.

Л е н а. Проходи, проходи… Я так и знала, что здесь беспорядок… Не пугайся… Цветок я поставлю пока сюда… (Ставит горшок с цветком на журнальный столик, обходит Мурада, остановившегося посреди комнаты, и поднимает шторы.) Сдерни с кресел газеты и садись. Ты же устал, наверное…

М у р а д (оглядываясь на кресла). Нет… Спасибо… Я лучше на стул. (Садится.)

Л е н а. Интересно, идет ли вода? (Уходит в кухню.)

М у р а д. В этой части города она, по-моему, весь день идет.

Л е н а. Журчит. (Возвращается в комнату.) Можно ополоснуться. Не желаешь?

М у р а д. Спасибо. Я… Неудобно как-то.

Л е н а. А почему неудобно? Кроме меня, здесь никого нет. А меня стесняться незачем. (Улыбается.) Ты же весь мокрый.

М у р а д (оглядывая себя). Да, жарко… Ничего. Я всегда летом потею. (Умолкает, решив, что сказал бестактность.)

Л е н а (продолжает улыбаться). Даже когда не приходится таскать тяжелый чемодан?

М у р а д. Да… Это от малоподвижного образа жизни… И я пью много жидкости… воду, чай…

Л е н а. А спиртное?

М у р а д. Так… иногда.

Л е н а. А мы ни разу с тобой не выпили за эти три дня. А почему ты мало двигаешься?

М у р а д. Работаю много… Однажды я столько работал – месяца три подряд по двенадцать – четырнадцать часов в сутки, – что потом, когда шнурки на туфлях завязывал, испариной покрывался…

Л е н а (показывает на чемодан и сумку). В таком случае задала я тебе работку.

М у р а д. Нет, нет… тяжести я легко таскаю… И потом… (Запинается.) Мне приятно… что я могу хоть чем-то быть тебе полезным… Я бы хотел еще что-нибудь для тебя сделать… Пойми меня правильно: тебе, наверное, это и не нужно, но мне приятно…

Л е н а. Я понимаю… Я хорошо понимаю тебя. У меня тоже бывает такое чувство… Может быть, ты все-таки примешь душ? Очень влажная жара в Баку. Я вся липкая.

М у р а д. Нет, нет… Спасибо… Я не мешаю тебе?

Л е н а. Ты очень смешной. Ну почему ты мне должен мешать? Наоборот, ты мне очень нужен. А куда бы ты пошел, если бы я сказала, что мешаешь?

М у р а д. Не знаю. Просто погулял бы здесь, вокруг дома, и вернулся.

Л е н а. Ты очень смешной… и очень трогательный.

Подходит к нему, нагнувшись, целует его в щеку, потом в другую. Опускается на колени. Мурад прижимает ее голову к своей груди. Довольно долго они сидят так, неподвижно и молча, крепко обнявшись.

Ты очень добрый.

М у р а д. Ты же меня так мало знаешь…

Л е н а. Ты самый умный, самый благородный… Как точно называется место, где мы вчера с тобой гуляли?

М у р а д. Баилов.

Л е н а. Очень красивый вид оттуда. Ты часто там гуляешь?

М у р а д. Нет… Никогда. На машине проезжал часто, там же дорога на Шиховский пляж.

Л е н а. Да, я знаю, но днем там не очень красиво.

М у р а д. Баку вообще ночью красивей.

Л е н а. Мы хорошо гуляли с тобой. У меня уже давно этого не было. Только в детстве, когда в школе училась… И говорил ты обо всем прекрасно. Это такая редкость… А я не могу… Очень многое из того, что я чувствую и понимаю, я рассказать не могу – получается как-то банально и неинтересно… Какое счастье, что ты пришел к Абрамянам. Ведь ты мог бы и не прийти, правда?

М у р а д. Да… Хотя нет… Они звонили мне несколько раз.

Л е н а. Они тебя почему-то очень ждали.

М у р а д. Я редко выхожу из дому по вечерам, и вообще я мало где бываю…

Л е н а (улыбаясь). Очень хорошо, что ты к ним все-таки выбрался. Представляешь, если бы ты не пришел туда, мы с тобой не познакомились бы и не гуляли на Баилове и сегодня ты не притащил бы сюда мой чемодан… И сейчас бы мы не беседовали…

М у р а д (серьезно). Я не мог не прийти туда – это судьба.

Л е н а. Ты веришь в судьбу?

М у р а д. Раньше не верил…

Л е н а. А я очень верю… а то бы давно разбилась…

М у р а д. Ты имеешь в виду свою работу?

Л е н а. Да.

М у р а д. Но ты же артистка?

Л е н а. Я – «каучук»… Не знаешь, что это такое?

М у р а д. Нет.

Л е н а. Я бы показала, да боюсь испугать: на таком расстоянии это страшновато. А когда я стою на столике, освещенная прожекторами, и начинаю изгибаться и завязываться в узлы так, будто во мне ни одной косточки нет, то, говорят, тех, кто сидит в зале, это впечатляет… Номер называется «Каучук». Неужели никогда не видал?

М у р а д. Нет. Ты в цирке выступаешь?

Л е н а. Сейчас на эстраде. Я эстрадная артистка.

М у р а д. А-а… Поэтому ты жила в разных городах?

Л е н а (улыбаясь). Поэтому тоже. А вообще-то я много гастролирую – полмира объездила. Номер у меня очень удобный, реквизита почти нет. Столик складной – и все. Поэтому меня охотно включают в программу. Я там очень много фильмов сняла. У меня камера есть японская, всегда беру ее с собой. Хочешь, покажу тебе как-нибудь свои фильмы?

М у р а д. Хочу.

Л е н а. Я бы сейчас показала, но все мое барахло у подруги… Хочешь чаю? Меня в Узбекистане научили пить чай, когда жарко.

М у р а д. Ты жила в Узбекистане?

Л е н а. Да я везде жила… и в Узбекистане, и в Грузии, и в Москве… везде понемножку.

М у р а д. А я жил только в Баку.

Л е н а (поцеловав Мурада, встает с колен). Сейчас приготовим чаёк. Хорошо бы конфеток разыскать. (Роется в шкафу.) Не может быть, чтобы в этом доме не было конфеток, – хоть одна коробка, да должна быть. Я-то уж знаю, что здесь для гостей припасают. Гости этого дома лю-юбят конфетки. (Почти напевает.) Так и есть. Вот, пожалуйста. (Извлекает из шкафа две коробки конфет.) Что я говорила?

М у р а д. Прости… а это… разве не твоя квартира?

Л е н а. Нет. Уже год я здесь не живу… Это моя бывшая квартира. Ешь конфеты. Они свежие, в этом доме конфеты не залеживаются.

М у р а д (осторожно). А кто здесь живет?

Л е н а (бодро). Мой бывший муж… Жил… А два дня назад я сказала ему: «Знаешь, милый, мне надоело скитаться по квартирам. Год я помучилась, помучайся и ты хоть немножко». И забрала у него ключи. Все равно он у матери своей живет. Здесь он больше развлекается… (Весело.) А мы попользуемся его конфетками… Ешь…

М у р а д. Спасибо.

Л е н а. Расскажи мне о своей работе. Ты так интересно говорил о ней вчера. В наше время мало кто любит свою работу по-настоящему.

М у р а д. А ты?

Л е н а. Ну, у меня совсем другое… Я просто не могу без нее, это как наркотик… Ты пробовал когда-нибудь наркотик?

М у р а д (удивленно). Нет… никогда.

Л е н а. Я тоже… А мне и нельзя, наверное… Я себя знаю, это может плохо кончиться. Я даже операции без наркоза делаю.

М у р а д. Какие операции?

Л е н а (весело). Разные… Меня несколько раз оперировали: аппендицит, переломы всякие… Я же падала часто…

Уходит в кухню. Мурад задумчиво кладет в рот конфету, потом подходит к маске и рапирам, висящим на стене, и с интересом смотрит на них. Раздается резкий звонок в наружную дверь. Мурад вздрагивает, застывает на месте.

Входит  Л е н а  с чайником в руке.

М у р а д (не меняя позы, шепотом). Кто это?

Л е н а (подчеркнуто спокойно). Он, наверное.

М у р а д. Кто?

Л е н а. Муж… Садись. Я не открою дверь.

М у р а д. А у него ключа нет?

Л е н а. Есть, но там такая штука, если она защелкнута, то снаружи дверь не открывается.

Раздается еще несколько звонков. Мурад опять вздрагивает, к нему возвращается способность двигаться. Лена наливает в стаканы чай. Прислушивается.

Л е н а. Он, кажется, не один. С бабой какой-то.

М у р а д. С какой бабой?

Л е н а. С какой-нибудь. (Умолкает, потому что слышит звуки ключа, поворачиваемого в замке.) Пытается открыть.

М у р а д. А вдруг откроет?

Л е н а (неуверенно). Не должен. Там такая штука… Кажется, открывает. (Смотрит на Мурада.) Пожалуй, тебе лучше спрятаться. А то от него всего можно ожидать.

М у р а д. Но он тоже не один… А куда?

Ключ продолжает с остервенением крутиться в замке.

Л е н а. Идем. (Берет стакан Мурада и идет в другую комнату.) Садись здесь и пей чай, только тихо… Может, и не откроет.

М у р а д. Но он же все равно догадается, что ты дома, раз дверь не открывается.

Л е н а. Черт с ним… Лишь бы не открыл… Вот так сядь, чтобы не видно тебя было.

Оставив растерянного Мурада в углу, уходит. В другой комнате садится в кресло и, закинув ногу на ногу, начинает пить чай. Замок издает странный, лопающийся звук, и сразу становится слышен возбужденный мужской голос: «Да дома она, знаю я эти номера». В комнату входит Р а м и з, за ним  Л я л я.

Р а м и з. Ну, я же говорил! (Лене.) Ты что дверь не открываешь?

Л е н а. А что ты вваливаешься без предупреждения? Я же не приходила сюда, когда ты жил один.

Р а м и з. Что значит без предупреждения? Это мой дом. Когда хочу, тогда прихожу. Садись, Ляля.

Л е н а. Но мы же договорились с тобой…

Р а м и з. О чем?

Л е н а. Ты же согласился, чтобы я пожила здесь одна, пока мы не найдем комнаты для размена.

Р а м и з. А может, мы их будем несколько лет искать?

Л е н а. Но ты же жил здесь год один. Дай и мне пожить.

Р а м и з. Мне жизнь свою надо устраивать. (Показывает на Лялю, делает это демонстративно, с вызовом.)

Л я л я. Понимаете, мы не можем ждать.

Л е н а. Понимаю. А не можете вы помолчать, пока мы не выясним наши семейные дела?

Л я л я (насмешливо фыркнула). У вас нет семьи.

Л е н а. Правильно. (Спокойно мужу.) Неужели нельзя было обойтись без этого спектакля? Сказал бы, что передумал, я вернула бы тебе ключ.

Р а м и з (ему неловко). Да нет, живи, пожалуйста, мы просто заехали.

Л е н а. Я же могла быть не одна. Надо думать, когда что-нибудь делаешь.

Л я л я. Мы с Рамизом хотим пожениться, поэтому надо поскорей решить квартирный вопрос.

Л е н а (некоторое время разглядывая Лялю). Девушка, милая, а нельзя ли это сделать без меня? Я очень не люблю решать вопросы.

Л я л я (возбужденно). Мы не можем ждать обмена. Где мы будем жить это время?

Л е н а (спокойно). А где я жила год?

Л я л я. Вы одна, вам проще.

Л е н а (Рамизу). Ну ладно, говори, что вам от меня надо.

Р а м и з. Да ничего не надо. Просто, раз уж мы разводимся…

Л е н а. Развелись.

Р а м и з (начинает злиться). Что-то ты очень решительно настроена. Суда еще не было, по-моему. Но если тебе так хочется, то да, развелись! И чем раньше произойдет суд, тем лучше. Действительно, надо кончать с этой историей раз и навсегда! И не думай, что только у тебя есть причины для развода, я тоже этому рад. (Следит за реакцией Лены.)

Л е н а (все так же спокойно). Я ничего не думаю.

Р а м и з (спокойствие Лены злит его еще больше, потому что пришел он в этот дом с одной целью – досадить Лене за ее желание уйти от него). А мне всё равно, думаешь ты или нет.

Л е н а. Как так?

Р а м и з (сдерживая себя). Ну ладно… В общем, мы с ней друг друга любим и ждать долго не можем. Так что надо что-то придумать…

Л е н а. Ключ ты мне дал два дня назад, после того, как в течение года усиленно здесь развлекался. Ты имеешь возможность жить у мамы, мне жить негде. Теперь у тебя любовь! Ждать обмена ты не хочешь и просишь, чтобы я освободила для вас жилплощадь… Так я тебя понимаю… Ладно, вечером ключ будет у мамы.

Р а м и з (зло). Я ничего не прошу. Это моя квартира.

Л е н а (все так же спокойно). Это квартира государственная.

Р а м и з (упрямо). Ее дали мне.

Л е н а. Ее дали нам обоим.

Р а м и з. Ни черта бы тебе не дали, если бы не я. Я получил эту квартиру.

Л е н а. Тебе бы дали однокомнатную.

Л я л я. Нас вполне устраивает однокомнатная.

Л е н а (мужу). Слушай, ты можешь попросить свою любимую, чтобы она помолчала немного?

Л я л я (неожиданно переходит на крик). Почему это я должна молчать?! Подумаешь! Ты мне рот не закрывай. Я знаю, когда, где и что сказать.

Л е н а (оставаясь спокойной). Не сомневаюсь.

Р а м и з (поморщившись). Только тише, не ругайтесь.

Л я л я. А что она мне рот затыкает?

Л е н а (мужу). Ну, что еще от меня требуется? По-моему, все вопросы решены?

Р а м и з. Убрала бы хоть квартиру.

Л е н а. Я только сегодня переехала.

Л я л я (оглядывает комнату). Бордель какой-то. Пыль даже не вытерла.

Рамиз встает, подходит к двери в соседнюю комнату. Мурад прижимается к стенке, он продолжает держать в руке стакан с чаем.

Р а м и з (Лене). А дверь открывать надо, когда звонят, деревня. Чуть замок не поломал. Как была деревней, так и осталась.

Л е н а. Ну, что ты еще скажешь?

Р а м и з (отходя от двери). Я бы сказал, да вот неудобно. (Показывает на Лялю.)

Л я л я. Только не ругайся, Рамиз, прошу тебя. Стоит ли нервы портить из-за…

Р а м и з (резко). А ты помолчи… (Лене.) Я бы сказал тебе много, но ты же дура упрямая, все равно не поймешь…

Ходит по комнате, поглядывая на Лену. Очень хочет, чтобы она сказала что-нибудь. Но Лена молчит.

Напомнил бы я тебе кое-какие моменты, чтобы не строила сейчас из себя леди Гамильтон. (Передразнивает.) Квартира ей не нужна, говорить не хочет, только в покое ее оставьте, тоже мне, благородная дама, – а ты вспомни, как на коленях передо мной ползала, умоляла… (Смотрит на застывшее от напряжения лицо Лены.) Ладно. Плевать я хотел на эту квартиру и на тебя вместе с ней. И не попадайся мне на глаза, а то я за себя не отвечаю… (Ляле.) Пошли отсюда…

Сбив ногой стоявший на пути стул, выходит из комнаты. Ляля следует за ним. Слышен стук захлопнувшейся двери. Мурад вздрагивает, ставит стакан с чаем на тумбочку, Лена продолжает еще некоторое время оставаться неподвижной, потом идет в спальню.

Л е н а (старается улыбнуться). Ну, как ты здесь?

М у р а д (встает). Спасибо, ничего.

Л е н а. Чай выпил?

М у р а д. Нет.

Л е н а. Ну, идем.

Идет в столовую. Мурад следует за ней. Садится. Молчат.

Л е н а (усмехнувшись). Ну, что ты молчишь? Противно?

М у р а д. Ты меня извини, но это действительно было ужасно. Я имею в виду твоего мужа.

Л е н а. А чего извиняться? Я и сама это знаю. Хорошо еще, что так все кончилось.

М у р а д. А что еще могло быть?

Л е н а. Что угодно… Если бы он тебя увидел.

М у р а д. А знаешь, ты можешь не поверить, но я сам хотел выйти, так меня все возмутило. Но побоялся тебя поставить в ложное положение.

Л е н а. Это как раз меньше всего меня волнует. Я за тебя боялась. Он мог тебя избить.

М у р а д (обиженно). Я, конечно, не спортсмен, но не думай, что так уж меня просто избить.

Л е н а. Извини, пожалуйста… Но он-то как раз спортсмен. Видишь эти штуки? (Показывает на рапиры.) Давно, правда, было, но он и сейчас в форме.

М у р а д (смотрит на рапиры). А по нему и видно, что он только мышцами работает, – интеллект в совершенно зародышевом состоянии.

Л е н а. Я с тобой согласна, но хочу напомнить на всякий случай, что я тоже зарабатываю на жизнь мышцами.

М у р а д. Извини…

Л е н а. Не надо извиняться… (Неожиданно.) Тебе сейчас, после того, что здесь произошло, должно быть противно, но я не знала, что может так получиться…

М у р а д (идет за ней). Ну, что ты, Лена! Это ты прости меня, я, наверное, сказал что-нибудь глупое. Поверь, мне совсем не противно… Мне только за тебя обидно… (Дотрагивается до ее плеча.)

Л е н а (поворачивается к нему). Я так жалею, что привела тебя сюда… Никогда не прощу себе этого.

М у р а д. Лена… милая… не говори так. Он все равно ничего не испортил. Будто никто и не приходил сюда.

Л е н а. Это только так кажется.

М у р а д. Нет, нет… Я точно знаю… Поверь мне.

Л е н а (грустно улыбается). Верю… Хочешь еще чаю?

М у р а д (улыбается в ответ). Очень.

Лена уходит на кухню, возвращается с чайником, наливает Мураду чай.

А давно ты замужем за этим человеком?

Л е н а. За Рамизом? Три года. (Ловит удивленный взгляд Мурада.) Я до него уже была замужем…

М у р а д. Так это второй твой муж?

Л е н а. Третий. Видишь, как много я успела. А ты?

М у р а д. Я – один раз.

Л е н а. И есть дети?

М у р а д. Да. Сын.

Л е н а. Большой?

М у р а д. Семь только исполнилось.

Л е н а. А у тебя с собой есть его фотография?

М у р а д. Сейчас… (Поспешно лезет в карман, вытаскивает записную книжку, раскрывает ее.) Вот…

Л е н а (долго рассматривает ребенка). Сколько ему здесь?

М у р а д. Три года.

Л е н а. Чудный мальчик… Очень похож на тебя. (Смотрит на Мурада, сравнивает с фотографией.) Пошел в этом году в школу?

М у р а д. Да.

Л е н а. Поздравляю. Это, наверно, очень радостно. (Отдает записную книжку.)

М у р а д. Да.

Л е н а. Ты давно женат?

М у р а д. Десять лет. Я рано женился.

Л е н а. В двадцать два года? Разве это рано? Моему первому мужу было восемнадцать.

М у р а д. А тебе?

Л е н а. А мне и того меньше. Мы вместе учились в эстрадной мастерской. Он грузин – Вахтанг. Такая любовь была! (Улыбается.) Больше чем на полчаса не разлучались: вместе ели, вместе пили, вместе выступали – акробатический этюд «Лебедь и охотник». Красивый был парень… И добрый.

М у р а д. А потом что? Почему же вы разошлись?

Л е н а (улыбаясь). Бросил он меня. Другую полюбил. Мою подругу. Потом прощения просили.

М у р а д. И что?

Л е н а. Простила. А что делать? В день свадьбы чуть с собой не покончила, еле спасли. У них сейчас двое детей. Выступают вместе, этюд тот же – «Лебедь и охотник». А я стала «каучуком».

М у р а д. Почему ты вообще пошла в эту мастерскую? Как это получилось?

Л е н а. Случайно. Я с детства драматической актрисой мечтала стать. А когда восьмой класс кончила, родители решили меня в Баку отправить, к родственникам. Они на швейной фабрике здесь работают, имени Володарского. Вот и написали моим, что могут меня устроить к себе. У нас многие в Баку уезжали. Я из Краснодарского края. Купили мне билет, дали денег немного и отправили поездом. А я давно знала, что в Днепропетровске театральное училище есть и как раз после восьмого класса туда берут. Ну, конечно, сошла с поезда в Гудермесе – и в Днепропетровск. Приезжаю, а экзамены уже закончились. Поплакала-поплакала, но в Баку все равно не поехала, месяц на берегу Днепра жила, в камнях. По ночам костер не жгла, чтобы не заметили, тихо-тихо деньги свои проедала. Через Всесоюзный розыск меня нашли и назад, к родителям, вернули. А там я сказала: «Не хочу я в Баку ехать, что хотите со мной делайте, не поеду!» В это время как раз сосед в газете прочитал про эту эстрадную мастерскую и сказал мне. Я и махнула в Москву. И поступила… Шестнадцать лет мне было.

М у р а д. Шестнадцать?!

Л е н а. Да… И как приехала в Москву, сразу в Вахтанга влюбилась. Не регистрировали нас долго, пока восемнадцать лет мне не исполнилось. А зарегистрировали – через год разошлись…

М у р а д. А потом?

Л е н а. Потом другого человека полюбила… Он умер.

М у р а д. От чего?

Л е н а. Он летчик был.

М у р а д. А с ним вы долго прожили?

Л е н а. Два года. Я очень хотела ребенка от него, но он не разрешил.

М у р а д. Прости, а как получилось, что ты потом…

Л е н а. Что я вышла за Рамиза?

М у р а д. Да.

Л е н а. А я не жалею об этом, что бы там потом ни случилось и какой он сейчас ни стал… После того, как не стало Сережи, какие-то галлюцинации у меня начались и еще боязнь открытого пространства – одна на улицу выйти не могла, работать почти перестала. Думала – все, вышла в тираж, не буду больше нормальным человеком. Врачи сказали, что покой нужен, поехала к родственникам в Абрау-Дюрсо, под Новороссийск. Там встретила его, Рамиза. Он на сборы туда приехал со своей командой, женскую команду тренировал… Как только увидел меня, начал ухаживать. Он это красиво делает. Потом, когда они уехали, прилетал ко мне из Баку через каждые пять-шесть дней… И вообще ты не суди по первому впечатлению, не такой уж он плохой… И потом в нем есть то, чего не хватает сейчас мужчинам, – сила. Не физическая, а какая-то уверенность в себе. Вроде он и небольшой человек, а рядом с ним чувствуешь себя как за скалой – потому что он ничего не боится. Отчаянный человек. А сейчас, когда люди такие осмотрительные, такие осторожные, этого просто не хватает, как воздуха… Уехала я с ним в Баку. Плохо жили, ругались, мирились… Не сразу, вначале все прекрасно было, потом начал изменять мне, а я жутко ревновала, на коленях его умоляла… Уходила несколько раз, возвращалась. Не могла без него. А потом наступил вдруг такой момент, когда вдруг что-то сломалось, как будто предела своего достигло. И поняла я, что – все, не могу больше с ним жить, невозможно это и не нужно ни мне, ни ему. Перегорело как-то все во мне сразу, и ничего не осталось, ничего. (Вдруг, как бы очнувшись, перестает рассказывать.)

М у р а д. Вот ты рассказываешь, а я думал: насколько это не похоже на то, что было у меня. Да и у других людей, с которыми я общаюсь, все совсем иначе… Как-то все спокойно, умеренно, очень разумно и известно на много лет вперед. По сути, можно жить, не принимая никаких решений. Жизнь течет сама собой, по кругу или там по спирали, не знаю как, но совсем это не похоже на то, что пережила ты…

Л е н а. Ну и слава богу. Я же просто сумасшедшая, поэтому и жизнь у меня такая… А вообще я не жалею… Иногда только себя жалею немного, как сейчас, но это проходит… Я так рада, что мы познакомились с тобой. Мне было очень одиноко.

М у р а д. Ты знаешь, с тобой я совсем не такой, как обычно. Я сам удивляюсь. Я никогда в жизни не дрался, но я действительно очень хотел выйти из этой комнаты, когда твой муж так говорил с тобой, и остановить его. Пусть бы он меня побил… Я только боялся, что они о тебе плохо подумают…

Л е н а. Мне совершенно все равно, что они обо мне подумали бы.

М у р а д. Если бы я знал это, то обязательно вышел бы. (Умолкает из-за резкого и долгого звонка в наружную дверь.)

Л е н а (встает). Это опять он.

М у р а д (растерянно). Пусть. Как раз… Скажу ему все, что думаю о его поведении.

Л е н а. Это бессмысленно. Я не хочу, чтобы из-за меня даже волос с твоей головы упал.

Звонки продолжаются.

М у р а д. Лена, всю жизнь я поступал благоразумно… вернее, так складывалась жизнь…

Л е н а. Иди туда, прошу тебя. Сейчас он откроет дверь, и потом будет поздно.

М у р а д (поднявшись, уговаривает больше себя, чем Лену). Если я сейчас спрячусь, я… я перестану себя уважать… Нельзя поддаваться страху… Прошу тебя. И потом, Лена, ты же для меня не просто знакомая.

Умолкает из-за очередного звонка и растерянно смотрит на Лену, пытаясь взглядом высказать все то, что не успел сказать словами. Именно этот взгляд помогает Лене принять решение – она идет к двери.

Справедливость на нашей стороне!

Л е н а. Сейчас проверим. (Открывает дверь.)

В комнату вваливается  В е р з и л а, здоровенный парень с малоинтеллигентной внешностью.

В е р з и л а (шаря глазами по комнате). Где она?!

Л е н а (спокойно). Кто?

Оттолкнув ее, Верзила бросается в спальню. Лена еле удерживается на ногах. Мурад спешит к ней на помощь. Убедившись в том, что в спальне никого нет, Верзила, слегка покачиваясь, начинает надвигаться на них.

М у р а д. Кто вы такой? Что вам нужно?

В е р з и л а. Я тебе сейчас покажу, кто я такой! Где они спрятались? (Берет Мурада за ворот рубахи.) Я точно знаю, они здесь.

Л е н а (спокойно). А ну, отпусти его. И не ори. Были они здесь, но уехали.

Верзила недоверчиво смотрит на них, не очень охотно отпускает Мурада.

В е р з и л а. Куда уехали?

Л е н а. Откуда я знаю.

В е р з и л а. А ты что, жена его, что ли?

Л е н а. Бывшая.

В е р з и л а. Паскудник он, вот что я тебе скажу… Никуда он от меня не денется, из-под земли его найду. Так и скажи ему.

Л е н а. Хорошо. Скажу, если увижу.

В е р з и л а. Он думает, если чемпионом был, можно чужих жен отбивать? Она же глупая девочка! Девятнадцать лет ей всего…

Л е н а. Это ты о ком?

В е р з и л а. Она же лишний раз на улицу не выходила. На работу – и назад. Не то что с мужчинами, с женщинами стеснялась разговаривать… такая скромная…

Л е н а. А тебе она кто?

В е р з и л а. Жена она моя.

Л е н а. Понятно. И давно это ты их ищешь?

В е р з и л а. Неделю уже… Клянусь здоровьем, если поймаю его, живьем не уйдет от меня. Так и скажи…

Л е н а. А ей что сказать?

В е р з и л а. Пусть домой возвращается, пока не поздно.

Л е н а. А что, еще не поздно?

В е р з и л а. Это он во всем виноват, она, как ребенок, наивная, тихая, скромная, лишнего слова не скажет… А твой паскудник воспользовался этим…

М у р а д (неожиданно сердито). Ну, вот что, вы убедились, что их здесь нет, а теперь уходите отсюда.

В е р з и л а (удивленно). А ты кто такой?

М у р а д. Ты мне не тыкай и давай уходи отсюда. Здесь твоей жены нет, и нечего здесь ругаться.

В е р з и л а (Лене). Это кто такой?

Л е н а (весело). Это мой друг. Он всегда меня защищает.

В е р з и л а. А чего он завелся?

Л е н а. Он не любит, когда незнакомые люди с ним на «ты» говорят.

В е р з и л а. А я с ним вообще говорить не хочу… А паскуднику своему скажи, что поймаю – на всю жизнь меня запомнит. Так и скажи. (Уходит.)

Лена провожает его до дверей.

М у р а д. Странный тип.

Л е н а (улыбаясь). Жалко его, он же пострадавший… Я не думала, что ты такой свирепый…

М у р а д. Ты помнишь, о чем мы говорили до того, как пришел этот тип?

Л е н а. Помню.

М у р а д. Я бы хотел продолжить этот разговор.

Л е н а. Мы пили чай.

Они садятся к столу.

Остыл…

М у р а д. Лена, к сожалению, мне почти нечего рассказывать о себе. Кончил институт, аспирантуру, защитил диссертацию, женился на девушке, с которой начал встречаться в восьмом классе, очень люблю сына – вот и все.

Л е н а. Разве этого мало?

М у р а д. Я никогда не думал о том, мало это или много. Просто жил, работал… изо дня в день, как и все вокруг… Ты знаешь, я ведь люблю женщин. Когда я иду по улице и мимо проходит красивая женщина, то каждый раз возникает какое-то ощущение невосполнимой утраты, какое-то грустное чувство, что, возможно, было что-то необыкновенное, но не произошло и навсегда потеряно. А если случалось вдруг, что где-нибудь у знакомых… или по работе я сталкивался с женщинами поближе, то всегда чувствовал, что неинтересен им… какие-то флюиды от меня не исходят, что ли… Дело ведь не во внешности или уме, а есть какое-то качество в мужчине, пусть он будет даже некрасивый и неумный, – какая-то внутренняя убежденность в собственной неотразимости, которая и влечет к нему женщин, или что-то другое, не знаю… Но чего-то во мне недостает. Я нравился, конечно, нескольким женщинам, это, наверно, у каждого бывает хоть раз в жизни, но они были мне безразличны, потому что они тоже во мне ничего не понимали… так просто, тянулись по случаю… или от скуки. И оставались чужими даже в минуты близости… Я очень долго говорю и путанно, но, видишь, даже не спрашиваю у тебя, интересно тебе или нет, потому что уверен, что интересно, и вот об этом я хотел сказать: это у меня впервые в жизни, чтобы с женщиной, которая очень мне нравится, я чувствовал себя так уверенно, будто есть какая-то внутренняя близость между нами… и кажется, что ты меня видишь всего насквозь, и то, что ты видишь, не отталкивает тебя… Правду я говорю?

Л е н а (после долгой паузы). Правду. Я действительно тебя хорошо понимаю… я чувствую такую нежность… как будто ты мой ребенок…

М у р а д. Скажи, а у тебя это бывает? Вот ты знаешь, до того, как я увидел тебя, каждое утро, когда я выходил из дому, у меня было такое ощущение, что именно сегодня, сейчас, должно произойти что-то такое, что перевернет всю мою жизнь. Причем я толком не понимал, что это будет и как произойдет, но только знал, что причиной всему будет женщина… Уже много лет меня не покидало это чувство ожидания… А последнее время с испугом думал: неужели оно исчезнет? Ведь это означает, что старость наступила, что все кончилось. (Умолкнув, долго смотрит в глаза Лене. Потом встает, медленно и как-то торжественно ступая, подходит и, склонившись к ней, целует.)

Она обнимает его и усаживает рядом.

Нам надо снять квартиру. Ты не должна здесь жить.

Л е н а. Да.

М у р а д. Я вступлю в кооператив… У тебя будет свой дом… Ты знаешь, сейчас, когда я поцеловал тебя, я понял окончательно, что уже не смогу без тебя… Я найду квартиру сегодня же… Тебе нельзя оставаться здесь больше одного дня. Ничто у нас не должно быть связано с этим домом. Завтра я приду за тобой и заберу отсюда. Прости, что не сегодня, но я должен… еще сказать о своем решении дома.