Текст книги "ПО 3 (СИ)"

Автор книги: Руслан Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Скорее опытен. Наша современность там – на Земле – тотально изменилась.

– Значит, ты понимаешь, почему многие из Замка никогда не признают тебя равным себе.

– О да. Они матерые ветераны, что в буквальном смысле слова все сорок лет висели на волоске – медленно произнеся и невольно поежился – Каждый день ждать, что вот-вот мстительный удар Столпа отправит именно твой крест в неконтролируемое падение…

– Этого я боялся больше всего – настала очередь собеседника зябко передергивать плечами – Горячего бульона бы здешнего. С ароматом дыма и повышенной нездоровой жирностью…

– Сделаем – кивнул я и жестами показал отвлекшемуся от хлопот Федоровичу необходимое. Тот кивнул и заспешил кухне.

– Ты понимаешь – повторил хозяин Замка – Да… знание того, что ты никак не можешь защититься от неизбежного и каждый день играешь в чертовой лотерее, где ставкой твоя жизнь… когда каждый день ты знаешь, что хотя бы один из полутысячи твоих знакомцев с огромной вероятностью сегодня проснулся в последний раз… Это не описать ни в одном из учебников, Охотник… этот страх, эти ощущения, эти невыносимо долго тянущиеся сорок лет…

– А еще есть Чертур…

– Урод! – емко выразился старик – Урод! Ты убил его…

– Или одного из них – поправил я.

– Слухи про них ходили разные. Кто-то верил, что это призрачный одиночка. А кто-то поговаривал о целой группе злобных тюремщиков-убийц. Правда как всегда где-то посередине.

– Согласен. А насчет непризнания меня равным себе… никто не заставлял их просто ждать – перешел я в атаку – Ведь я взял судьбу в свои руки и сбежал.

– Твой побег невероятен. Но ведь нельзя отрицать фактор удачи, Охотник – тебе повезло оказаться в старой модели креста, снабженной дополнительной рубкой управления. Разве не так?

– Так. Но сколько из отбывших свой срок рискнули хотя бы вскрыть стену и заглянуть за нее?

– Тут твоя правда… может хватит меряться крестами, Охотник?

– Не я начал – развел я руками – Но готов закончить. Я ведь в Замок и не рвусь. И мне не требуется позиция в вашем управляющем совете или как он называется.

– А поздно – тихо улыбнулся старик и опять чиркнул спичкой, подкуривая сигарету – Проклятье… хотел ведь бросать с сегодняшнего вечера. Теперь и пытаться не стану. Учитывая, насколько сильно сейчас может взбаламутиться так долго бывшая спокойной и чистой вода…

– Еще одно смутное якобы воспоминание о горьких недавних временах – относительно, конечно – а на самом деле что-то вроде очередного ментального колышка, вбитого в мое уже визжащее любопытство – усмехнулся я – Полноте вам нагнетать, Михаил Данилович… я уже более чем заинтересован. Прямо больше некуда. А еще я вижу что-то вроде смутного страха, что мелькнул у вас в глазах. Нет, я не настолько проницательный, просто сказывается опыт ведения бизнеса, когда я почти каждый день имел дело с новыми людьми, которым порой приходилось доверять последние деньги… Тут невольно научишься замечать мельчайшие эмоции…

– Разорение хуже смерти, да?

– Нет – моментально ответил я – Мне приходилось разоряться. Но затем я снова взбирался на строптивого финансового коня уже куда более умудренным всадником. В любых скачках не обойтись без падений. Так что думать надо не о разорении, а том, как минимизировать потери и где набраться смелости и сил на новую попытку. Так вы расскажете?

По корпусе лежащей на столе рации пробежало несколько разноцветных огоньков. Даже не скрывая, что это был какой-то световой код, что был им прочтен с легкостью – коды… коды… шифры – я сразу вспомнил ту так и не прочитанную тетрадь с шифровкой – старик затушил сигарету и тяжело поднялся, сделал шаг навстречу несомого холловцами угощения.

– Пройдемся, Охотник?

– Конечно – снова ответил я без малейших колебаний – Бункер покидать придется?

– Нет.

Кивнув, я расстегнул пояс с оружием и оставил его на спинке стула, зная, что «мои» старики не позволят никому и прикоснуться любопытным великовозрастным «детишкам» к опасному предмету. Оставляя оружие, я хотел сделать демонстративный жест. И судя по тонкой улыбке умного хозяина Замка – что уже не казался мне настолько полновластным – мой жест был замечен. Бульон мы выпили стоя. Там же съели по куску вареного щедро посоленного мяса.

Милена привстала из-за стола, но тут же опустилась обратно на скамейку, не сумев скрыть болезненной гримасы. Перед ней встал стакан бульона, рядом со звяканьем опустилась тарелка и безногий инженер Бункера глубоко задумалась, косясь то на еду, то на лестницу, то на свои костыли. Я облегчил ей выбор, покопавшись наскоро в своем рюкзаке и выложив перед ней один за другим четыре предмета. Два почти одинаковых механических будильника в чуток помятых ярких корпусах. Ноутбук с продавленный корпусом. И два слипшихся поплавленными корпусами кнопочных сотовых телефона – поэтому я посчитал их за один предмет.

– Хочу один рабочий будильник и…

– И это максимум что я смогу – покачала головой Милена и машинально опустила руку, но не нащупала ни своей коляски, ни подвешенной к подлокотнику сумки с инструментами – Вот блин…

Хмыкнув, жестом фокусника я положил перед ней тоненькую отвертку. Настолько тонкую, что сначала я принял ее за шило. Все это было найдено мной в рюкзаке навеки уснувшей в ледяной пещере старушки. И надо сказать, что ее рюкзак был невероятно тяжел, а в его содержимом преобладала техническая начинка. Сломанные смартфоны, разбитый ноут, много проводов, какие-то электронные платы, бережно закутанные в тряпки экранчики… в общем удивительный груз несла усталая бабушка по снежным пустошам. Просто удивительный… вот так и вспоминаются разом все прочитанные во время долгих рабочих поездок книги о постапокалиптичных мирах, где по мертвым землям тяжело шагают нагруженные трофеями сборщики довоенных технологий…

– А еще есть? – Милена задала первый ожидаемый мной вопрос, схватившись за отвертку – Инструмент не отдам.

– Еще есть.

– Дашь глянуть?

– Потом.

– Ладно. А в вездеход можно?

– А в свой вездеход вы меня приглашали? – вопросительно улыбнулся и насупившаяся разом Милена проворчала:

– Ясно… чай мне дадут?

– Конечно. Если починишь будильник – отдай его Матвею, Федоровичу или Тихону.

– Может есть что-нибудь еще из… необычного? Я бы разобрала…

– Ладно – сдался я и под жадными взглядами Милены, покопавшись в рюкзаке, выложил перед ней еще один кнопочный телефон, странную штуку похожу на небольшую направленную антенну – но я не спец – и небольшой черный блокнот, чьи страницы были испещрены загадочными схемами электронных плат.

– Ух ты…

– В блокноте все страницы на месте – напрямую предупредил я – Копируй смело. Я знания не зажимаю. Но как ответный подарок, хочу к каждой странице блокнота краткое пояснение о нарисованной там схеме.

– Вычерченной.

– Ага.

– А можно еще одеяло? А за своими инструментами я все же пошлю…

– Конечно.

Кивнув напоследок, я убрал рюкзак под стул – оставив его рядом с погрузившейся в осмотр технологического барахла Миленой как отменную приманку – я попросил подошедшего Федоровича об одеяле и чае для девушки. Опять «девушка». Она выглядит слишком молодо для своих заявленных полных лет… Заодно я передал старику пару пачек сигарет и три пачки леденцов. Передал тихо и незаметно, чтобы не будоражить холловцев. На всех конфеток не хватит. А я не хочу ни у кого вызывать горькую слезливую стариковскую обиду. Догнав неспешно шагающего Михаила Даниловича – я заметил, что перед этим по лестнице уже поднялось двое знакомых деловитых сухоньких старичков в черных ватниках. Никаких эмоций я при этом не испытал. А чего злиться или удивляться? Правителей всегда берегли. Глупо терять умного короля только потому, что обиженная на всю свою загубленную жизнь озлобленная бабка вдруг решит пырнуть руководителя кухонным ножом в живот… Но ко мне деловитые старички охранники не подходили и близко.

Поднялись мы молча, неспешно лавируя между оккупировавших каменные ступеньки созерцателей, что не сводили взгляда со стоящего у дальней стены вездехода. Миновав коридор, оказались у входа в Замок, куда уже успели втянуться охранники. Красный Арни обнаружился в сторонке – сидя за одним из столов в общем зале Центра, он лениво двигал шахматные фигуры, вполне мирно разговаривая с Шерифом.

Михаил Данилович вернулся к разговору уже за дверью Замка:

– Ты прав, Охотник. У нас уже случалось… кое-что такое, что напрочь отбило малейшее желание к любому шевелению. Мы залегли в долгую зимнюю спячку и продолжаем в ней пребывать – ради собственной безопасности…

– Случилось что?

– О… вижу и твою невозмутимость возможно пробить – усмехнулся Михаил Данилович, но сделал это беззлобно, скорее констатируя, а не насмехаясь – Впрочем все мы в этом одинаковы, верно? Не зря придумали столько поговорок про любопытство…

– В моем случае это практическая любознательность, а не пустое любопытство – возразил я, проходя знакомым «тамбуром» в сектор Замка – Я жажду получить новую информацию чтобы быть в курсе угрозы или же для по возможности мгновенного использования, узнанного в своих интересах. Почти любая информация является крайне ценным ресурсом – при условии его использования. А любопытство… это лишь способ праздного человека чуток развеять скуку и еще чуток накопать какой-нибудь грязи на близких или дальних знакомых… Я не осуждаю любопытных… просто не приемлю подобного для себя.

– Какой моментальный и четкий ответ… ты даже не задумался.

– Нет нужны задумываться над таким. У меня были хорошие наставники, причем с самого детства.

– Повезло.

– Повезло – согласился я – Невероятно повезло.

– У них была цель воспитать из тебя настоящего человека? Или они стремились привить тебя прагматичную жилку всегда крепко стоящего на ногах мужика, что в первую очередь думаю о семье и себе? Может третий вариант?

– Хм… – на этот раз мне пришлось подумать над ответом – Речь скорее о неких твердых жизненных принципах и способе познания… но главное – они никогда не забывали, что рядом с ними находится все и вся впитывающий ребенок. Скажем так – меня кормили правильной едой и правильными знаниями просто потому, что сами жили этим же. Что у тебя на столе и в голове – тем и делишь, верно? Я же почти с самого рождения кормился плодами бабушкиных сада, огорода, курятники и мудрости.

– Вот как… а твои родители? – спрашивая, ведущий меня глава Бункера свернул в неприметную дверь в стене устланного шкурами коридора.

К этому моменту мы уже миновали пару развилок, оставив позади место, где общались последний раз. В целом пройденное расстояние было невелико, но по звукам и запахам я понял, что мы удаляемся от жилой зоны Замка – тающий сдержанный гул голосов и вкуснейший запах супа дали четко об этом понять. А вот из открытой неприметной двери нам навстречу устремились совсем другие запахи – горячий металл, машинное масло, тяжелый запах сдобренной удобрениями плодородной земли и влажное дыхание сырости.

– Мои родители… с этим ситуация сложная – ответил я, давая понять, что эта тема для меня нежелательно.

Кивнув в знак того, что понял меня, Михаил Данилович, однако, не замолчал, продолжая задавать внешне заурядные вопросы из разряда тех, что помогают скоротать дорогу и чуть лучше узнать нового знакомого:

– Бабушка полагаю…

– Умерла – тихо сказал я – Все мои наставники мертвы.

– Семья?

– Никого.

– Убежденный холостяк?

– Получается, что так.

– Получается – хмыкнул старик и, обернувшись, заглянув мне в глаза, задумчиво продолжил – Возможно ты не замечаешь, но ты невероятно скрытный человек. Любишь слушать, умеешь много говорить, порой рассказываешь какие-то истории из своей жизни, что превратились для тебя в нечто поучительное… но при этом непонятно насколько это все стало для тебя личным и правда ли это все из именно твоей жизни. Может ты человек заимствований? Применил все однажды услышанное и увиденное лично к себе. Я встречал подобных сидельцев, что умудрились почти полностью стереть свою личность, придумав вместо нее новую. Хотя на это потребовались десятилетия одиночной отсидки. К тому же старикам простительны подобные грехи. Чем осталось похваляться если не прожитой жизнью? И горько, если и не успел пережить ничего действительно стоящего… остается только придумывать что-то яркое… а если собственной фантазии не хватает, то можно позаимствовать из чужой жизни какие-то яркие стоящие пункты биографии. И там мол служил, воевал, за родину кровь проливал, и там мол работал, миллионами ворочал, трех любовниц имел и к каждой по два раза в день успевал.

– А вы про меня наслышаны.

– Еще бы – целенаправленно сведения собирали.

– Много кротов в Холле имеете?

– Из-за тебя и дел твоих добрых почти никого не осталось – рассмеялся Михаил Данилович, останавливаясь у еще одной двери, снабженной двумя массивными висячими замками и одним сидящим за узеньким столом охранником в черной фуфайке. Серьезная преграда. Уверен, что старик-охранник вооружен и стрелять умеет. Да и сама дверь была надежной – сталь и кирпич. Я невольно задумался над тем какой же массой обладает эта дверь и как ее умудрились поставить стоймя слабосильные старики, причем в этой коридорной тесноте…

– Поставили сначала железный каркас, потом укрепили металлической решеткой и заложили кирпичом – пояснил спутник, правильно поняв мою задумчивость. В это время дужки замков уже солидно клацали, открываясь.

– Серьезное дело – признал я – И нелегкое. Что за дверью? Все золотые накопления?

– Тут ты угадал – рассмеялся Михаил Данилович – Прямо в точку угодил. Идем к золотому арсеналу.

– Не особо верится.

– И тем не менее это правда. Хочешь ведь взглянуть на золотую нашу казну?

– Не-а – покачал я головой – Никакого желания глядеть на гору золотую. Думал мы поговорим о серьезных вещах.

– И ты снова не ошибся, Охотник. Решение большинства в наличии. Замок сказал свое слово касательно тебя.

– Убить и заморозить?

– Кое-что рассказать и показать. Во избежание.

– Во избежание чего?

– Всему свое время, Охотник. Так ты не ответил.

– Касательно чего?

– Ты человек заимствований? И все свои мудрые истории придумал или взял у кого-то другого? Плохое в своей натуре и прошлом затер, хорошее и яркое выставил наружу. Хотя ты не похож на просто фантазера… дела твои говорят об обратном. И резкие черты характера особо не прячешь.

– Это глупый подход – качнул я головой – Самый глупый поступок из возможных – строить из себя того, кем ты не являешься.

– Обман выйдет наружу?

– И это тоже. Но ты просто не продержишься долго. Нельзя просидеть вечно в чужой шкуре – там давит, тут слишком свободно, тут коротковато…

– И снова мудрые слова.

– Вы говорили о моих мудрых историях.

– О да.

– Вот одна из них – не выбирай грибы в чужой корзине. Хотя можно сказать проще – дареному коню в зубы не смотрят.

– Замысловато ты выразился. А в чем суть? Я про грибы и корзину.

– Суть та же что и с конем. Как-то ранней осенью я помогал двум родным старушкам грибы собирать и корзины таскать. Умаялся… – улыбнулся я – Весь в паутине, потный, расцарапанный, но я дотащил все же самую тяжелую корзину до самой деревенской околицы. И там нас встретила одна бабка запойная. Почти все человеческое в себе спиртом выжгла. Вечно голодная, трижды горела, третий раз оказался особо ударным и из всех владений осталось пепелище и банька кособокая да частично опаленная. Сбоку что-то похожее на летнюю кухонку. Мы бы той улицей даже и не пошли, но после дождей нашу улочку затопило. Настоящее болото.

– Ясно – с тоской вздохнул ведущий меня очередным узким коридором Михаил Данилович – Осенний дождь… запах леса… тяжелая низкая пасмурность шагающей к зиме родины необъятной… Продолжай, Охотник… продолжай.

Тут было тепло, сверху подавался горячий воздух, но отчетливый шум работающих шестерней, низкий потолок, теснота стен и неровный пол отчетливо заявляли – меня опять ведут какой-то тайной тропинкой, что бежит прочь от обжитого Бункера.

– Старушка пропойная нас как заметила, так и заныла слезливо – дайте грибочков. Подайте мол как милостыню ей болезной. Обычно моя бабушка, женщина суровая, прошла бы мимо не глянув на алкашицу вороватую. Но в те дни она уже видимо чувствовала приближение…

– Старухи смерти? Извини что так прямо, но мне простительно. Сам удивляюсь что все еще шагаю тут рядом с тобой, а не подо льдом лежу.

– Старикам многое простительно. И это я без издевки.

– Ты продолжай.

– В те дни бабушка моя уже сдавала. Стала чуть щедрее на сострадание даже к тем, кто его не стоил. Остановились мы. Бабушка моя поставила корзину на землю, выпрямилась, ткнула пальцем в грибное разноцветье. Бери говорит сверху. Черпай обеими ладонями. Старушонка к корзине сунулась и как начала…

– Грибы черпать?

– Выбирать и выискивать – усмехнулся я – Шустро так одной рукой перебирает, самые крупные и крепкие грибы выбирает, в подол приподнятый бросает крепышей. Бабушка моя увидала и как палкой шибанет по спине сгорбленной. Та аж в голос возрыдала. Я в палку вцепился – бабушка не бей. Жалко старую. А бабушка корзину как пнет… палку отбросила и пошла, крикнув через плечо «вот так всю жизнь ты выбирала, выбирала и довыбиралась, дура старая!». Мы за бабушкой кинулись… корзину ту бросили. Старушка пропойная на земле лежит и воет горестно. Хотя вроде и не так сильно бабушка ее стеганула.

– Я так понял речь не о грибах?

– Не о грибах. О людях. Мне потом уж учительница пояснила любимая – она и была с нами в лесу – что эта вот страшная оборванная старуха пропойная раньше была первой красавицей не только на деревне, но и во всем районе, а может и области. Свататься к ней кто только не приезжал в свое время. Бились на кулаках, ножах и даже стрелялись из-за нее!

– В наше-то время!

– Вот-вот… и ведь реальные люди с серьезным предложением руки и сердца приходили. Не пустозвоны какие. А она… тут хвостом покрутит, там задом вильнет, тут косой толстенной русой в воздухе взмахнет как чаровница лесная… и каждому от ворот поворот. А все почему? Да потому что все искала того самого суженного.

Я сделал паузу, и остановившийся Михаил Данилович с готовностью подыграл:

– Это какого же?

– Такого чтобы без недостатков – ответил я, разводя руками – Она хотела, чтобы вот все в нем идеально сошлось. Чтобы ни единого изъяна ни в теле, ни в душе, ни в достатке материальном не было.

– Ха! За всю свою жизнь такого человека не встречал.

– Как и я. И она не встретила. Потом все же вышла замуж, но быстро бросила первого работящего мужа ради другого покрасивее и из города. Потом второй развод… следом третий, потом два или три гражданских брака, каждый из которых опять же ломала она сама, нещадно пытаясь вытравить в своих новых избранниках неугодные ей недостатки… и вот она вернулась в деревню родную изрядно жизнью потрепанная, детей и денег не нажившая… Так и спилась, остатки красоты прокутив с заезжими водилами дальнобойщиками. Да и те вскоре прекратили делать ради нее крюк – не стоила она уже литра водки, буксовки в грязи и сожженной солярки.

– М-да… – крякнул старик – Тут точно не о грибах речь.

– Ну почти не о них. Как мне в тот день сказали – человек по сути своей есть грибная корзинка ведьмы чащобной. Ведь ведьма всякий встречный гриб в корзину бросает – ей и ядовитые вроде мухоморов и поганок тоже годятся. И слизней, червей, муравьев и божьих коровок она с них не стряхивает. Заглянешь в такую корзинку… а там будто влажное пахучее нутро человеческое нараспашку. Хорошие черты характера и плохие, отвратные и удивительные… все смешано воедино и … и все это вместе отправится в ведьмин котел без разбора.

– Красиво сказано… Настоящее поучение получается.

– Согласен. Но речь не об этой красивости. Речь о фальшивости. Ведьма – от слова ведающая. Понимающая людей. И они знали, что идеальных людей не существует. В каждом из нас огромное количество недостатков. И огромное количество достоинств. Удивительно, но совсем недавно я уже вел такую беседу. Там мы говорили о том, что в каждом из нас намешано говна с медом. Извините за грубое словечко.

– Суть в пропорциях? – верно понял Михаил Данилович и я кивнул:

– Да. И я заметил, что здесь, в мрачных снежных пустошах, где вечно полярная ночь, люди гораздо чаще задумывается о вещах глубоких и философских. Местность и условия располагают?

– О да. Тут есть время подумать о вечном…

– А насчет меня и заимствований…

– Не надо – старик поднял ладонь, останавливая меня – Я уже знаю, что рассказанные тобой истории правдивы. Я, если честно, на одну из таких и набивался. Вот услышал эту твою простенькую житейскую быль и понял – настоящая она. Пережитая и осмысленная, а не вычитанная из книги какой-нибудь. Хотел бы я иметь возможность пообщаться за крепким чаем с наставниками твоими. Но не судьба.

– Не судьба – подтвердил я и все же добавил – Я… я какой есть. Чужого не присваиваю, от своего не откажусь. А если и решу от чего отказаться – сделаю это сам и по собственному взвешенному решению, но никому не позволю выбить из меня часть моей натуры или принципов. И я никогда не прятал своих недостатков и прятать не стану. И да – я понял, что вся эта неспешная дорога по кругу только для того, чтобы подольше поговорить со мной.

– Все же догадался? – Михаил Данилович сверкнул удивительно мальчишеской улыбкой – Хо-хо-хо… злой король Замка водит охотника кругами по своим владениям… Хотя мы шли не совсем кругами. Коридоры все же идут в верном направлении, хотя ни по одному из них нам не надо было следовать от начала до конца. Как я уже сказал, Охотник, большинство вынесло решение в твою пользу. Но я не просто так стою во главе Бункера. Я самый подозрительный, мнительный, недоверчивый и считающий, что от любых новшеств добра не жди.

– Мышление консерватора?

– Да. Я как банка кильки в еще одной банке кильки, а та внутри ржавого сейфа с заевшей дверкой и сломанным замком. Не всегда был таким, но пришлось измениться. А причину этого ты сегодня узнаешь. Нам сюда.

Еще одна дверь. Следом короткий коридор. И еще одна дверь уже с двумя охранниками, причем сначала я увидел дверь в конце коридора и только затем увидел две неглубокие стенные ниши, откуда показались опознавшие Михаила Даниловича старики. Щелкнул проводной передатчик, идеально выбритый сухощавый старик произнес пару слов, в то время как другой уже открывал стальную дверь сваренную из нескольких кусков металла.

– Значит, человек как грибная ведьмина корзинка? – задумчиво молвил один из вернувшихся в нишу охранников, где я разглядел небольшой стол и лавку – Вот уж интересно сказано. Либо бери эту корзину целиком как есть, не перебирая – вместе с мухоморами и слизнями – либо отказывайся тоже целиком. А если взял, не разглядев? Тогда что? Всю жизнь маяться? Или разводиться?

– Каждый решает сам – пожал я плечами – И каждый сам потом платит по счетам. Но менять кого-то силой… лучше не пытаться.

– Пытался?

– Однажды.

– Результат плачевен?

– Более чем.

– Девушка?

– Да.

– Но ведь тогда ты уже знал, что ведьмину грибную корзинку надо принимать либо целиком вместе с мухоморами, либо не принимать вовсе?

– Знал.

– И все равно попытался?

– Да.

– Стало быть и ты подвластен чувствам, снежный охотник – заключил старик и коротко решительно кивнул – Приятно, что не только нам обычным да убогим не чуждо нечто человеческое.

– Я совершил немало ошибок. Для успеха мало знать законы мира – надо еще им строго следовать.

– И ты продолжаешь совершать ошибки.

– В чем? – я приостановился у очередной двери, что на этот раз служила преградой скорее для температуры, чем для человека, будучи вся покрыта обильной влагой с редкими и то и дело проступающими и снова исчезающими пятнами инея, что образовывались на месте щелей. Рядом на стене, в еще одной совсем неглубокой нише, находилась длинная и почти пустая вешалка.

– В чем твоя ошибка? Думаю, ты и сам понимаешь – оказавшись в этом стылом подкрестовым стариковском мире ты должен был принять покрытую снегом ведьмину грибную корзинку целиком, а не пытаться что-то из нее выкинуть. Мы в мире отработанного материала – говоря это, хозяин Бункера одну за другой снимал с вешалки длиннополые меховые одежки, первую отдав мне, во вторую начав облачаться сам – Там внутри своего тюремного креста ты волен был делать все, что тебе вздумается. Твоя одиночная темница – тебе и решать как ты проведешь досуг. Но здесь… задумайся сам, парень – уж прости, что так тебя называю с высот своего возраста – задумайся вот о чем – ты попал на свалку граничащую с кладбищем! Тут всюду мертвые тела и сиротские могилки – ведь все мы здесь сироты, да?

– Ну…

– Как часто приходя на кладбище ты начинал на нем что-то менять, путаясь под ногами едва плетущихся кладбищенских смотрителей?

– Так было лишь однажды. И там не было смотрителей до моего появления. Теперь их двое. Старики, но еще крепкие.

– Ну да. Дай догадаюсь – и присматривают они за кладбищем где погребена твоя почтенная бабушка?

– Не только она.

– Тогда они приглядывают считай за твоим личным кладбищем, где помимо них покоятся и другие.

– Да – признал я – Можно назвать моим личным кладбищем.

– То-то и оно! Вернее – вот оно! – взявшись за деревянную мокрую ручку, старик остановился, обернулся ко мне – Вот оно! Ты вмешался там, потому что это было для тебя личным. Неприемлемо, что никто не оберегает важные для тебя могилки. Потому назначил сам туда смотрителей.

– Да. Пробил эти должности через районную администрацию. Сделал щедрый взнос в несколько профсоюзных касс. И сам же оплатил им небольшие зарплаты на годы вперед. Туда идут отчисления с пары моих небольших портфелей активов. И что?

– А то, что и здешнюю ситуацию ты посчитал личной! Стариков пожалел сирых да убогих, Охотник?!

– Да. Пожалел – я почувствовал, как сжались мои челюсти, как вздулись желваки – Холл! Он…

– Ну да! Жрали до тебя пустую баланду, умирали в холоде!

– Да!

– Чушь! Кто мешал им регулярно дергать за рычаги, чтобы держать Холл в тепле и сухости? Замок? Нет! Кто мешал им регулярно убираться?! Замок? Нет! Кто мешал им откладывать часть оставленной охотниками вроде Антипия добычи на морозе и потихоньку съедать лишь часть, добавляя волоконца мяса в якобы пустую баланду?! Замок? Нет! Кто мешал им самим постоянно выходить на охоту, чтобы добывать дрова в полусотне метров от Бункера? Ну в трех сотнях метров! Да риск! Ну и что? Замку все время рисковать?! Кто мешал им организоваться и однажды просто послать небольшую делегацию ко входу в Замок и спросить – помощь нужна? Какая? Может вместе сходим за дровами? Кто мешал им так поступить? Замок? Нет! Запомни, Охотник – холловцев устраивает то, что они имеют! Нет ничего – устраивает! Есть много – устраивает! Но они всегда будут чем-то недовольны сколько ты им не дай!

– Хм…

– Что? Задумался наконец?

– Я… они старики…

– Для тебя – старики! – жестко произнес Михаил Данилович – А для меня – ровесники! Или те, кто намного помладше меня! И в Замке есть три восьмидесятилетних старика, что еще недавно регулярно выходили на охоту с рогатинами! Да у них было при себе огнестрельное оружие – но ни разу они не потратили ни единого патрона! Ни разу! И шли они на лыжах и снегоступах! И тушу назад также тащили! Все ради жесткой экономии ресурсов! Ты знаешь почему Антипий на самом деле перестал охотиться?

– Он…

– Не знаешь! А я скажу – надоело ему вечно кормить вечно недовольный Холл! Просто надоело! Он себе даже помощника путевого найти не мог – никто не хотел задницей шевелить и ею же рисковать в пурге! НИКТО! Зато все они умеют строить жалостливые лица! И ты… такой весь умный, мудрый и напичканный житейскими историями поддался на эту стариковскую магию – слезливые глаза, шамкающие рты, согбенность спин, шаркающая похода и качающиеся при каждом шажке головы!

– Среди них есть те, кто действительно не может ничего уже сам.

С шумом выдохнув, хозяин Замка медленно кивнул:

– Да. Есть. Но поверь – у них есть все необходимое для нормальной жизни. Сбалансированное питание, теплые помещения, отдельные нары. Что еще Бункер может предоставить тем, кто за сорок лет своего пребывания в тюремных крестах не скопил не столь уж великой суммы за уплату проживания в Центре? Половина из них все это время с радостью меняла дополнительное тюремное питание на самогон! Годами! Или наоборот – с радостью раздавали все ценное в обмен на жратву! А ведь для того, чтобы накопить за такой долгий срок так немного золота или полезных вещей не надо много усилий! Достаточно хотя бы немного сдержанности! Я! Я попал в промороженный ледяной крест голым и с ножом в боку! Так вот жизнь сложилась! А до этого я улетел башкой вперед с поезда дальнего следования, опоенный, ограбленный, раздетый, а когда начавший приходить в себя, получивший два удара ножом и пинок в грудь! Я умирал, когда надо мной склонился мужичок путейный обходчик. Он что-то спросил… я, лежа в обжигающем снегу, кивнул, он меня поднял… и толкнул. И вот я в кресте! А в ушах звучат единственные его расслышанные слова: «Дергай за рычаг! Дергай за рычаг!».

Сделав несколько глубоких вдохов, Михаил Данилович ткнул в меня пальцем:

– Каков рабочий стаж сейчас там?

– Ну… в целом как раз лет сорок… – сразу понял я к чему он клонит.

– Именно! Вот скажи мне теперь – государство платит пенсию тем, кто не отработал ни года за свою жизнь?

– Нет.

– Верно! Потому что не заслужили! В мое время таких называли тунеядцами! И паразитами! Таких раньше в тюрьмы сажали!

– То время прошло.

– Да ну? И как? Начали бездельникам пенсии платить?

Я промолчал. Сделав еще несколько частых и уже не столь глубоких вдохов, старик устало махнул рукой:

– Не хотел я срываться.

– Зато искренне все было.

– Ты в ситуации, когда приходишь к кому-нибудь в гости, а тут вдруг из какой-то темной кладовки выползает плаксивая оборванная старушонка и пугливым шепотом начинает горько жаловаться на судьбу свою – дети меня ни во что не ставят, вечно помыкают, почти не кормят, каждый день спрашивают, когда уже сдохну… и ты, весь такой оторопев, все это слушаешь и цепенеешь от ужаса. Ты ей веришь! И да – к сожалению существуют такие твари родственники, что собственных престарелых родичей в голоде и холоде держат! Но иногда бабка просто лжет! В нашем же случае – пятьдесят на пятьдесят. Но раз пятьдесят на пятьдесят, то почему вторая половина не может помочь первой и заодно послужить на благо всему Бункеру? Уф…

– Вам не стоит так нервничать.

– За меня не переживай – при всем желании от инфаркта помереть не получится – усмехнулся Михаил Данилович – И у тебя тоже не выйдет, если шагнешь со мной за эту дверь и дойдешь до конца неблизкой дороги. Заодно получишь хотя бы часть ответов.