Текст книги "Луиза Вернье"
Автор книги: Розалинда Лейкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)
Нанетт вопросительно подняла брови:
– Какое отношение это имеет к вам? Я объяснила мадам Камилле, что это не ваша вина, что девчонка искромсала шелк по собственной прихоти. – Денев посмотрела на него. – Вы должны быть мне благодарны. Если бы не я, вас бы уволили.
Белый как полотно, он нагнулся и так рванул ее за плечи, что на столе разлетелись бумаги.
– Это ты испортила ткань! Когда сегодня утром я оставил тебя там одну, ты взяла ножницы и кое-что подрезала, чтобы загубить вещь!
Внезапно перепугавшись, она ответила достаточно твердым голосом, когда отбилась от него ей снова плюхнулась на стул:
– Ничего подобного. Вы просто пытаетесь выгородить эту девку.
Расселл закрыл глаза, он презирал эту злобную тварь.
– Ты слышала, как ушла Луиза, и, когда зашла ко мне и комнату, сразу же поняла, что Луиза только что держала в руках ножницы. Когда мы с тобой разговаривали, ты видела, что я убираю в лоток скроенный материал, чтобы отдать его завтра швеям, а сегодня на рассвете ты очень ловко придумала, как избавиться от девушки, которая уже давно торчала у тебя занозой в заднице.
– Вон! – Она встала со стула, изобразив презрение. – Какая нелепость!
Но он гневно продолжал, как будто и не слышал ее слов:
– Но ты не учла, что я проверил все, кроме последних двух деталей. – Его губы дрогнули в презрительной ухмылке, а в ее глазах вспыхнул невольный страх. – Сюрприз, не так ли? Ты знала только, что единственная цель Луизы – сделать все самой, от начала и до конца. Луиза тоже была уверена, что делает все сама, а я не мог поставить на карту ее будущее из-за возможных неверных расчетов, вызванных естественным волнением, поэтому, когда она пару раз выходила из комнаты, я подходил к ее столу, все проверил и убедился, что она вычертила все с точностью до миллиметра.
С искаженным от злобы лицом Нанетт Денев вцепилась в спинку стула.
– Думайте, что хотите, – прошипела она. – Говорите, что хотите. Мне это уже не повредит. Я буду все отрицать, а мне слишком доверяют, чтобы поставить мои слова под сомнение. Возвращайтесь в мастерскую, мсье Расселл. Вы и так уже потратили слишком много времени впустую.
Он отступил на шаг, окинув ее циничным и презрительным взглядом.
– Ты права, я действительно потратил слишком много времени впустую.
Вернувшись к себе в мастерскую, он собрал ножницы, все свои небольшие приспособления, уложил их на кусок ветоши, которую завязал в узел, и, не обращая ни на кого внимания, пошел наверх к мадам Камилле. Она изумилась, увидев его у себя, но его слова поразили ее еще больше.
– Сожалею, что вынужден объявить вам о своем немедленном увольнении, мадам. Я не бросаю вас на произвол судьбы, потому что у вас есть две закройщицы, которых с моим приходом перевели в швейный цех.
– Что заставило вас принять такое внезапное решение? – удивилась она. – Неужели вы чувствуете себя виноватым в порче дорожного платья, из-за которого я уволила эту глупую швею? Мадемуазель Денев мне все объяснила. Вас не в чем обвинить.
– Напротив, мадам. Это целиком моя вина. Я должен был запереть ее работу под замок, после того как все проверил и не нашел ни одной ошибки. Я не думал, что кто-то может специально его испортить. Мадемуазель Вернье должна быть немедленно снова принята.
Мадам Камилла вскинула руку.
– Не пытайтесь взвалить на себя ее вину. Вопрос закрыт. И я больше не намерена это обсуждать. – Она вспомнила о своих первоначальных сомнениях и готова была заключить, что между ним и молодой швеей связь гораздо более тесная, чем полагала простодушная мадемуазель Денев. Может, даже хорошо, что этот англичанин уходит. К тому же она не сомневалась, что тенденция к строгим линиям идет на спад из-за улучшения политической ситуации в стране, и скоро ей так или иначе пришлось бы отказаться от его услуг, поэтому сочла его уход весьма своевременным. – Я готова вас отпустить, – согласилась мадам. – Ваша работа всегда отличалась безупречностью. Поэтому можете обратиться ко мне за рекомендациями в любой момент.
Уилл предпочел бы, чтобы это предложили Луизе.
– Сомневаюсь, что мне это когда-нибудь понадобится. У меня другие планы. Прощайте, мадам.
Он ушел. Служитель открыл перед ним дверь, ведущую на фешенебельную улицу.
Луиза вернулась домой довольно поздно, замерзшая и дрожащая. Дома ее ждали Катрин с Уиллом, они ужинали.
При ее появлении оба одновременно встали, а Катрин бросилась ей на шею, сотрясаясь от рыданий и ярости, вызванной несправедливым увольнением. Еле-еле ее успокоив, Луиза повернулась к Уиллу, который вкратце объяснил, что это, несомненно, мадемуазель Денев лично искромсала серый шелк. Совершенно опустошенная, Луиза рухнула на стул, который он вовремя пододвинул ей. Она дрожала от облегчения: значит, все-таки она все скроила правильно. Дополнительным утешением для нее было разъяснение того недоразумения, которое спровоцировала двуличная контролерша.
– Ты из-за меня лишился работы, Уилл, – произнесла она с состраданием, когда он все ей рассказал.
Он улыбнулся, положив руку на стол, за которым они сидели.
– Я все равно собирался уезжать. Я добился того, чего хотел, – познакомился с методами кройки и шитья во французской промышленности и с тенденциями в парижской моде. Теперь пора возвращаться на родину и открывать собственное дело. Сначала, конечно, все будет довольно скромно, но у меня есть патент на швейную машинку, я намерен набрать себе учеников, которые будут учиться шить на ней и на других, которые я еще изобрету. Машинки ни в коем случае не заменят собой ручной труд, зато они ускорят производство.
Катрин выразила сомнение:
– Дамы не станут носить одежду, сшитую на машине.
Луиза возразила:
– Уилл имеет в виду готовое платье.
Он утвердительно кивнул, на лице Катрин отразилось легкое пренебрежение.
Уилл вопросительно посмотрел на Луизу.
– Что ты теперь намерена делать?
У нее было достаточно времени, чтобы во время прогулки обдумать свое ближайшее будущее.
– Что за вопрос. Попробую как-нибудь снова заняться пошивом дамского платья.
– Но как? – спросил он.
– И где? – вмешалась Катрин. – Ни одна портниха не возьмет тебя без рекомендаций.
Луиза уверенно вскинула голову:
– Если я сама найду работу, мадам Камилла уже никогда не сможет опорочить мою репутацию. – И с сияющими глазами она изложила свой план. Она рискнет: будет говорить работодателям, будто только что вернулась во Францию, проработав некоторое время в Англии в качестве независимой портнихи. – Попробую попасть в швейный цех, в котором изготовляют продукцию на склад. Там оценят мое умение.
Катрин отнюдь не разделяла ее восторга и не скрывала этого. Уилл же полностью ее поддержал.
– Ты достаточно хорошо говоришь по-английски, любой поверит, будто последние два или три года ты прожила в Англии. По-моему, план замечательный.
Она была благодарна ему за доверие.
– Это единственный способ начать все заново и избежать ответов на ненужные вопросы.
– Я напишу тебе рекомендательное письмо, в котором будет указана твоя высокая квалификация, – предложил он. – Если хочешь, я составлю его таким образом, что твой будущий наниматель и не разберет, обучалась ли ты у меня кройке в Париже или в Англии.
– Это было бы чудесно! – И Луиза побежала за письменными принадлежностями.
Он написал рекомендательное письмо и попрощался:
– Может, еще когда-нибудь встретимся.
– Я надеюсь, Уилл, – искренне проговорила Луиза.
На секунду она вообразила, что, судя по его прощальному долгому взгляду, Уилл хочет поцеловать ее так же, как прошлой ночью, но потом поняла, что прощается он навсегда. Она стояла на пороге, глядя ему вслед, он обернулся, помахал ей рукой и скрылся за углом.
Закрыв дверь, Луиза услышала, как Катрин, по-прежнему сидя на стуле, что-то задумчиво говорит, подперев подбородок ладонью:
– Знаешь, а мне кажется, он был бы не против нанять тебя, когда начнет свое собственное дело.
Луиза не очень-то в это поверила.
– По-моему, ты ошибаешься.
Катрин проницательно посмотрела на нее.
– А если бы он позвал тебя, ты бы поехала?
– Нет, – решительно, без колебаний, заявила Луиза. – Мой город – Париж. Ни одно другое место не сможет предложить мне то, что я хочу получить от жизни.
Но она знала, что будет скучать по Уиллу. Их связывало уже слишком многое.
В ту же ночь Уилл отбыл из Парижа в дилижансе. Первую часть пути у него был один-единственный спутник – его соотечественник, который тоже возвращался на родину. Они обменялись парой дежурных фраз, затем каждый водрузил ноги на противоположное сиденье, надвинул на глаза шляпу и постарался как можно быстрее уснуть. Уилл почти уже задремал, когда его вдруг переполнила необычайная радость – он понял, как, сам того не сознавая, соскучился по родине. Он стал думать о встрече с Эллен, с которой уже более двух лет был помолвлен, проведя большую часть этого времени вдали от нее. Красивая, чистая и преданная, она не стала препятствовать его отъезду в Париж, желая ему только самого лучшего. Во Франции он, разумеется, не упустил ни одной предоставившейся ему возможности, в профессиональной сфере он расширил свои познания от азов портновского дела до вершин моделирования. И теперь знал, что предпримет в дальнейшем. Эллен, безусловно, будет и впредь поощрять его усилия, но вот даст ли согласие на брак ее отец, пока он не докажет, что преуспел, – это совсем другой вопрос. Он ни разу не целовал Эллен так, как целовал Луизу, поддавшись вспышке страсти, которая заставила его позабыть об Эллен. Холодный голос рассудка убеждал его, что внезапное вторжение Нанетт Денев пошло во благо, иначе возникли бы душевные осложнения, пробудь он с Луизой еще часа два-три. Но до конца жизни его теперь не отпустит чувство, что он потерял безвозвратно самое дорогое.
А теперь ему предстоит встреча с Эллен. Такой же английской, как розы, чай и имперский флаг. Да, он увидит ее, и Луиза превратится в далекое воспоминание. Несомненно, после столь долгой разлуки Эллен умерит свою чопорность. Он улыбнулся. Все когда-нибудь случается в первый раз.
Через неделю Расселл купил у разносчика номер «Таймс», в котором прочел свежие новости о государственном перевороте, совершенном принцем-президентом Луи Наполеоном с молниеносной быстротой в ночь его отъезда из Парижа. Луи Наполеон закрепил за собой статус верховного правителя Франции, теперь уже никто не посмеет его низложить. Были произведены многочисленные аресты, но Париж, казалось, снова остался тем же столичным городом.
Уилл отдал сложенную газету вместе со шляпой, тростью и перчатками дворецкому, впустившему его в дом на Брайанстон-сквер. Он дожидался, когда его пригласят в гостиную, поправляя шейный платок и приглаживая непокорные кудри. Ему было неприятно, что долгожданная встреча с Эллен произойдет в присутствии ее родителей. Двойные двери открылись, и он увидел ее, сидящую рядом с матерью, и отца, стоявшего спиной к камину. Ее сосредоточенное лицо светилось тихой радостью, губы расплывались в очаровательной улыбке. И Уилл забыл обо всем. Даже о Париже.
7
Луиза в отчаянии перебирала свои платья, не зная, что ей надеть. Ни одно не годилось для намеченной цели. Понаблюдав за ней некоторое время, Катрин подошла к старому сундуку в углу комнаты, подняла крышку и достала шелковое платье.
– Вот, – произнесла она каким-то странным надтреснутым голосом. – Перешьешь его по последней моде и будешь смотреться как картинка. Шляпка тоже совсем ненадеванная.
Увидев, что ей предлагают, Луиза почувствовала, как к горлу подкатил ком.
– Милая, милая Катрин. Я не могу это принять. Это же твое свадебное платье, в котором ты должна была венчаться с Анри Берришоном.
– Пора бы уже пойти ему в дело. – Катрин быстро-быстро моргала, чтобы Луиза не заметила, как у нее блестят глаза. – Анри дорого заплатил за этот шелк, надевай и будешь в нем как настоящая молодая дама. – Она решительно взяла ножницы и стала распарывать шов. – Я тебе помогу, ты его уже завтра сможешь надеть. Нечего терять время.
Луиза обняла ее за плечи и стиснула в объятиях. Обе были глубоко растроганы. Все воскресенье они распарывали, утюжили, перекраивали и шили. Результат ошеломил обеих.
– Так, теперь шляпка, – нетерпеливо сказала Луиза, взяв соломенную шляпку с загнутыми полями, которую они заново обшили кружевом из своих запасов. Она надела ее, завязала ленты и развернулась, чтобы получить одобрение Катрин.
– Ну, что ты думаешь? Похожа я на высококлассную швею, которая училась своему мастерству не только на родине, но и за границей?
Катрин сочла нужным сказать все по-честному:
– Выглядишь ты прекрасно, это правда. Что же до другого, то я даже не знаю. Этот надутый англичанин, мсье Уорт, ходил из в магазина в магазин, но так и не нашел себе работу, несмотря на свои успехи в Англии.
– Ну, это из-за того, что он недостаточно знал французский. – Ее голос зазвучал уверенней. – Я же – совсем другое дело, и потом, я выдумала довольно правдоподобную историю.
Катрин неодобрительно поджала губы.
– Я всегда учила тебя говорить только правду. Твоей маме не понравилось бы, что ты пытаешься найти себе работу с помощью лжи.
Луиза сжала зубы, лицо запылало упрямым румянцем.
– Я слишком много и слишком тяжело работала, чтобы позволить отнять у меня самые заветные мечты!
– Неужели ты будешь рисковать спасением своей души из-за каких-то пустяков? – воскликнула Катрин. – Да, я помню, твоя главная мечта – одеваться как королева Франции.
Взбешенная Луиза вскинула голову, положив руки на пояс.
– Если бы это была единственная моя мечта, то я бы уже сейчас прогуливалась в нужном районе перед нужными людьми. – Тут она заметила, как сжалась Катрин, и Луиза нежно обняла ее за плечи.
– Давай не будем ссориться. Это просто невыносимо.
– Надавать бы тебе по губам, – ответила Катрин с затаенной болью в голосе.
– Забудь, что я сказала, и выслушай меня, – настойчиво проговорила Луиза. – Ты же знаешь, что кто бы ни захотел взять меня к себе, место мне гарантировано – я же выдумала целую историю. – И продолжила притворно-хвастливым тоном: – И вообще, я проиграю только в одном случае: если начну отрицать перед портнихами, что все в Париже восхищаются моим мастерством, или в любом другом городе, уж если на то пошло. – На этот раз ей удалось выудить у Катрин невольную улыбку, но вдруг она оставила шутливый тон, и ее лицо стало сосредоточенным и серьезным. – Когда-нибудь у меня появится своя мастерская, и ты станешь моей старшей швеей, и мы будем жить в большом доме в Сен-Жермене и общаться с самыми известными клиентками-аристократками.
Катрин стало не по себе от тона, с каким говорила девушка, поэтому она попыталась перевести все в шутку:
– Что ж, для того чтобы осуществить все эти фантазии, тебе придется найти богатого мужа, который оплачивал бы нее эти забавы.
Луиза прямо посмотрела на нее.
– Необязательно, – сухо ответила она. – Женщина и сама может заработать. Уилл Расселл научил меня, как вкладывать деньги. У меня было несколько сэкономленных франков за дополнительную работу, и он помог мне удвоить эту сумму. Их мы тоже вложили, и с тех пор я стала прибавлять к этой сумме каждое лишнее су. – Она пожала плечами: – Сумма, конечно, ничтожная, но она увеличится. Сейчас деньги вложены в ремонтную программу барона Османа. Самый лучший вариант. Я на этом никогда не разбогатею, но когда-нибудь денег будет достаточно, чтобы снять собственное помещение в приличном районе. И однажды я сама, своими силами добьюсь успеха, без помощи обручального кольца.
Катрин, медленно покачала головой, потряхивая локонами, обрамлявшими ее вдруг посерьезневшее лицо: этот план казался ей непостижимым. Но она почему-то не осмеливалась спросить, входила ли в эти грандиозные планы любовь.
На следующее утро Луиза вышла из дома с намерением взять любую крепость. По счастью, на улице было солнечно, и ветра, который растрепал бы ее роскошные волосы и раздувал бы широкую юбку, не было. Она надела все свои нижние юбки и все нижние юбки Катрин, чтобы юбка раскрылась по всей ширине.
Потерпев неудачу в магазинах на улице Кастильи и меж колоннами улицы Риволи, она свернула в сторону улицы Ришелье. Зайдя в здание «Мезон Гажелен», она постаралась не привлекать к себе внимания продавца, решив для начала осмотреться и разобраться, какие товары здесь предлагают. Луиза укрылась среди материй, которые особенно живо ее интересовали, и стала рассматривать бархат и шелк, висевшие у стены, подобно гобеленам в покоях герцогского замка, парчу и дамаст, натянутые наподобие экзотических парусов, соблазнительно колышущиеся газовые, тюлевые и муслиновые ткани. Богатый опыт подсказывал ей, какая из этих материй станет шиться хорошо, а какая будет расползаться под иглой или окажется совершенно непослушной, несмотря на свою сказочную красоту.
– Я могу вам чем-нибудь помочь, мадемуазель?
Всего на пару секунд она прикрыла дрожащие веки при звуках этого голоса, который ей вновь довелось услышать пять лет спустя. Как это возможно – жить в одном городе и не знать, что он все еще здесь! Она обернулась и оказалась лицом к лицу с Уортом, который стоял поодаль, держа в руках отрез золотистого тюля. Он не мог поверить своим глазам.
– Луиза!
И она поняла, что первая любовь никогда не проходит полностью. Прежняя знакомая нежность разлилась по жилам, как будто и не было всех этих лет. Он почти не изменился, только черты лица стали жестче и увереннее, теперь перед ней стоял красивый мужчина.
– Как вы поживаете, милый Уорт? – с нежностью спросила она. – Просто не верится, что это вы.
– Я тоже не могу поверить, что встретил своего милого дружочка, который скрашивал первое время моего пребывания в Париже. – Взяв ее ладони в свои, он на расстоянии вытянутой руки восхищенно оглядел Луизу с головы до ног.
– Ты превратилась в красивую молодую женщину. И необыкновенно элегантную к тому же!
Она радостно засмеялась, осторожно высвободив пальцы.
– Одежда красит человека. Я знаю, что это платье выгодно отличается от того шитого-перешитого наряда, для которого вы придумали рукава, но и это платье пришлось сильно переделать, после того как Катрин отдала его мне, чтобы я могла сегодня прийти сюда. Я рассчитываю, что мсье Гажелен и Обиге предоставят мне место, если я предъявлю его как образец своего мастерства.
– Так ты по-прежнему шьешь? – Он бегло оглядел швы и притронулся к гофрированному краю манжеты.
– Буквально день и ночь. – И она стала перечислять ему все свои достижения, не уточняя, где набралась опыта. – Но что случилось с вами после того, как вы ушли из Соломенного переулка?
– В целом все было просто отлично, но об этом позже. Так ты хочешь устроиться сюда работать? Пойдем! – И, взяв Луизу за локоть, Уорт потащил ее на середину зала. – Пройдись, пожалуйста, туда и обратно. Я хочу посмотреть, как на тебе сидит платье и сидит ли оно на тебе столь же идеально при ходьбе. – Она замялась, и он захлопал в ладоши, как будто разгонял гусей. – Пройдись! Пройдись!
Заподозрив, что он слегка не в своем уме, девушка все-таки прошлась. Пройдя немного вперед, она обернулась и увидела, что он говорит с другим продавцом, не отрывая от нее глаз. Он знаком показал, чтобы она продолжала, и Луиза повиновалась.
Когда она вернулась, Уорт стоял прямо перед ней, широко расставив ноги, скрестив руки на груди и склонив голову, и критически осматривал ее прищуренными глазами. Не успела она подойти, как он кивнул в ответ на какой-то заданный ему вопрос и направил двух клиенток в дальний отдел, не отрывая от нее глаз.
– Вы – старший служащий! – в благоговении воскликнула она. Работать у Гажелена и Обиге продавцом – очень престижно, но пост старшего продавца – и вовсе недосягаемая вершина.
В его глазах мелькнуло удивление, как будто он позабыл, что она может этого не знать.
– Да, старший служащий. Меня повысили не так давно, но в целом перемена весьма благоприятная. Кстати, я теперь имею право голоса в швейном цехе, а поскольку твое платье я нахожу безупречным – разве что этот бант на шее я бы сделал чуть больше и расположил его под более интересным углом – можешь считать, что ты получила эту работу. Осталось только, чтобы мсье Гажелен и мсье Обиге заверили твое назначение.
Она смотрела на него с вытянувшимся лицом, понимая, что ей сейчас придется отказаться от всего, о чем она так долго мечтала.
– Вы не можете меня рекомендовать, – выпалила она. – Я вам не позволю. Если правда откроется, ваша репутация будет подмочена. Дело в том, что я собиралась соврать, будто последние два или три года провела в Англии. Я…
Он отвел ее в сторону, чтобы их кто-нибудь ненароком не услышал.
– Так, – сказал он, – и каким же это образом ты додумалась до такого? И, главное, для чего тебе это?
Она рассказала ему обо всем по-английски, чтобы кто-нибудь не услышал обрывков разговора. Уорт не мог не сочувствовать Луизе, понимая, почему она решилась пойти на такую уловку, чтобы устроиться на новую работу. К тому же она проявила подлинное благородство, с готовностью пожертвовав его заманчивым предложением, только чтобы уберечь его от неприятностей. И это лишь упрочило его желание сделать то, что он счел правильным.
– Дай мне письмо мистера Расселла, – сказал он. Она достала письмо из ридикюля и подала ему. Он прочел.
– Хорошая рекомендация. Подожди здесь.
Чарльз вернулся через несколько минут.
– Все в порядке, – с довольным видом объявил он. – Я лично тебя рекомендовал, и моя просьба предоставить тебе место швеи была немедленно удовлетворена.
– Я никогда не смогу тебя отблагодарить. Обещаю, ты ни разу не пожалеешь о том, что дал мне шанс. Я буду стараться изо всех сил.
В его глазах светилась доброта.
– Ты никогда не ленилась. Я часто думал о том, какой ты была трудолюбивой девочкой. Так, а теперь я предоставлю тебя в распоряжение человека, который объяснит тебе, где ты будешь работать, расскажет все правила и так далее. Кстати, она твоя тезка.
Позже Луиза поняла, что, не будь на ней шелкового платья, она бы почувствовала себя последней оборванкой рядом с элегантной Мари Вернье. Однако чарующая улыбка Мари, дружелюбный взгляд и вообще весь ее вид говорили о таком участии к ней, что знакомство просто не могло не оказаться весьма приятным для обеих.
– Чарльз рассказывал мне, как он жил у вас, когда только приехал в Париж, – пояснила Мари, вспомнив про злополучное детство этой девушки и желая сделать для нее все, что в ее силах. – Надеюсь, мы подружимся и хорошо сработаемся.
– Не сомневаюсь в этом, мадемуазель Вернье, – с улыбкой ответила Луиза. – Как странно, что у нас с вами одна и та же фамилия.
– Прошу, называйте меня Мари. Ну а я буду называть вас Луизой, коль скоро вы давняя знакомая Чарльза. Вы не возражаете?
– Нет, что вы! Конечно нет.
Уорт занял свое место за прилавком рядом с Мари и с нежностью посмотрел на нее.
– Скоро фамилия Вернье поменяется на другую фамилию, во всяком случае, я на это надеюсь. Если все будет идти так же хорошо, как и сейчас, то мы скоро поженимся.
Луиза побледнела.
– Что ж, желаю вам обоим счастья и исполнения всех ваших надежд.
Они от души поблагодарили ее.
Обычно Мари первой замечала чью-то бледность, но сейчас ей хотелось рассказать о событиях последних месяцев, которые ускорили их свадьбу.
– Дело в том, что спрос на платья, которые придумывает Чарльз, так возрос, что наши работодатели разрешили ему изготовить несколько макетов фасонов из муслина, и по ним шьют платья из наших тканей по выбору клиентов. – Она рассмеялась очаровательным серебристым смехом. – Но макеты не только не удовлетворили спрос, а увеличили его. У Чарльза появилась возможность расширить сферу своей деятельности, и теперь он придумывает фасоны для каждой ткани. Для шерсти он разрабатывает одни фасоны, для парчи – другие и так далее, теперь готовая вещь будет смотреться именно так, как он задумал, и клиентка не испортит ее, выбрав не ту ткань.
– Как умно, – пробормотала Луиза.
Мари дружески взяла ее под руку и повела знакомиться с работницами швейного цеха, по пути объясняя правила и предписания заведения, в котором ей придется работать. Уорт, оставшийся у прилавка, обслуживал клиентку, которая хотела купить накидку и не желала даже смотреть на вещи, сшитые не по его рисункам.
И снова Луиза сидела за швейным столом и работала по двенадцать часов в день. Условия здесь были лучше, чем у мадам Камиллы, и жалованье чуть выше. Более того, здесь ее не подстерегала опасность оказаться на улице, если торговля пойдет на спад, потому что они постоянно шили готовое платье для розничной продажи. К тому же служащим предоставлялся бесплатный обед. Луизе очень бы хотелось, чтобы Катрин работала с ней вместе. Дополнительная пара рук требовалась довольно часто, учитывая, сколько людей теперь было занято изготовлением все возрастающего числа макетов, но Катрин и слушать об этом не желала – она могла, когда хотела, проявлять невероятное упрямство.
– Только не я! Я туда не пойду. Этот твой мсье Уорт – просто профан во всем, что касается моды. Тем, кто быстро достигает высот, потом больнее падать, и его это не минует, уж ты попомни мое слово. И что тогда будет с тобой и со мной? Мы окажемся на улице. Нет, я как работала, так и буду работать у мадам Камиллы, а когда старики Гажелен и Обиге решат, что их чванливым клиенткам уже надоела вся эта дребедень с готовым платьем, я по крайней мере не буду сидеть без работы, пока ты подыщешь себе другое место.
Убедить ее было невозможно. Луиза оставила всякие попытки заставить ее понять, что ее мрачные пророчества не имеют под собой никаких оснований, кроме неприязни к англичанину, единственная вина которого заключалась в том, что когда-то он поселился в комнате, предназначенной Катрин для другого. Луиза была уверена, что Уорт и дальше пойдет в гору.
Хозяева «Гажелена» решили представить некоторые модели Уорта на Всемирной промышленной выставке, которая должна была пройти в Лондоне в Хрустальном дворце по инициативе принца Альберта, супруга английской королевы. Луиза гордилась тем, что ей поручили шить платья для выставки по моделям Уорта. Она еще никогда не видела ничего красивее и оригинальнее, и впервые узнала, что Уорт отдает предпочтение переливчатым тканям, когда оттенки цвета перетекают один в другой, и невозможно различить, что это за цвет – багровый или розовато-лиловый, серый или голубой и так далее. Она наблюдала, как упаковывают платья, и ей очень хотелось тоже поехать в Лондон, чтобы помогать развешивать их на стендах огромного Хрустального дворца.
Двадцать первого июня, через семь недель после открытия Всемирной промышленной выставки, Луиза присутствовала на венчании Мари Вернье и Чарльза Фредерика Уорта. Это была церемония по римско-католическому обряду, и хотя Уорт принадлежал к англиканской церкви и даже не допускал мысли о возможности обращения, он с радостью дал свое согласие на то, чтобы их будущие дети воспитывались в лоне той церкви, чьей преданной прихожанкой была его жена.
Они не раз ссорились из-за ее нежелания демонстрировать наряды покупателям, но у них ни разу не возникло ни малейшего разногласия на религиозной почве. У него были свои особые отношения с Богом, давшим ему талант. Стараясь не посещать массовых служений, он никогда не упускал случая зайти в храм, когда там не было службы, поразмышлять в тишине и одиночестве. Мари же, зная его как человека нравственного во всех отношениях, не имела ни малейших оснований опасаться за его душу.
Уорт и до свадьбы любил ее безумно, но после первой брачной ночи уверился: его жена – божественное создание. Он, всегда боготворивший женщин за их женственный шарм, нашел среди них королеву. Поэтому все, что он создаст в последующем, будет его хвалебным гимном Мари Уорт.
К закрытию Всемирной выставки платья Уорта привлекли внимание огромного числа людей со всех концов света. Жюри подвергло их самой строгой и беспощадной критике за то, что они не имеют ничего общего с существующими тенденциями в моде. Тем не менее из чувства справедливости жюри присудило моделям «Мезон Гажелен» из Франции золотую медаль. Но задолго до того, как закончилось лето 1851 года, из Лондона в Париж стали съезжаться покупатели и торговцы самых разных национальностей, чтобы посмотреть одежду, придуманную этим необычайно одаренным молодым англичанином, сделать заказы на сотни тысяч франков и распространить у себя на родине эту новейшую парижскую моду.
Владельцы «Мезон Гажелен», в конце концов, решились открыть в своих священных владениях ателье. Опустив столь низко планку своего заведения, оба стали опасаться критики давнишних своих клиентов и провели не один час в сомнениях и расчетах. А Уорт, взлетевший на вершину известности, радовался, что теперь наконец-то он сможет реализовать свои планы.
Благодаря своему чутью он в совершенстве научился использовать время, чтобы привести клиента к решению совершить покупку, поэтому его поставили во главе нового отдела по работе с покупателями. Он давно хотел получить эту роль и играл ее с блеском.
Вопреки всем страхам владельцев, жалоб не последовало, и они не только не потеряли клиентов, которыми очень дорожили, но, напротив, количество заказов от этих людей увеличилось.
Мари Уорт пришлось окончательно покинуть безопасный прилавок, за которым она скромно стояла в оригинальных нарядах, придуманных ее мужем. Теперь ее работа состояла только в том, чтобы под взглядом десятков глаз ходить по залу ателье в платьях Уорта перед возбужденными зрителями. Вера в талант мужа и радость за одержанные им победы до какой-то степени облегчали ей моральные мучения, связанные с показом новой одежды, но прежняя застенчивость болезненно давала о себе знать, когда, по его замыслу, ей приходилось появляться из-за резко раздвигаемых занавесей и демонстрировать какое-нибудь платье, сшитое из лучших образцов тех дивных тканей, коими торговала компания.
– Неужели я не могу просто ходить перед ними, как раньше? – возмущалась она перед выходом. – Это мучительное ожидание за занавесками, когда ты дашь сигнал, просто невыносимо.
– Чепуха! – заявлял он, вызывая у нее напрасные подозрения в бесчувственности, хотя он просто был намерен одержать еще одну победу в этой бесконечной битве. – Ты должна поразить их, как внезапно расцветший бутон.
Он неизменно добивался своего, хотя она и продолжала упираться, когда дело доходило до совсем уж причудливых нарядов.
Для Луизы настало лучшее время в ее жизни. Недели и месяцы мелькали с такой же скоростью, с какой она орудовала своей иглой. Знаменательным стал для нее день, когда Уорт, внимательно следивший за ее работой, повысил ее служебный статус, переведя в примерщицы. Он скоро понял, что Луиза обладает редким чутьем, подсказывающим ей, как должно сидеть на женщине задуманное им платье, и тогда без дальнейших проволочек сделал ее своей старшей примерщицей. Он сожалел только, что не сделал этого раньше. С лета 1852 года она стала его правой рукой в примерочных. Одетая в черное шелковое платье, с портновским сантиметром на талии, к которому была прикреплена белая бархатная подушечка, она чувствовала себя свободно и естественно там, где женщины переживали всю гамму эмоций при виде нарядов – от вспышек раздражения до экстатического восторга. Снова и снова она наблюдала, как из раздраженных фурий на первых примерках они превращались в довольных прихорашивающихся жеманниц, уверенных в собственной неотразимости. Уорт часто лично руководил примерками, неизменно покоряя клиенток своим обаянием, тактом, а время от времени, если того требовала ситуация, и актерской игрой. В отличие от мадам Камиллы, которая, как и большинство портних, шла на поводу у клиенток, недовольных всеми тяготами примерки, и обычно сводившая ее к минимуму, Уорт рассчитывал обычно на две примерки, но, если требовалось, без лишних колебаний назначал столько, сколько считал нужным. Каждый раз Луизе приходилось по многу раз перекалывать булавки, чтобы добиться требуемого совершенства: глаз у него был настолько зоркий, что он мог точно определить, какой именно шов требуется изменить на миллиметр. Луиза, обязанная повышением прежде всего своему дотошному вниманию к мелочам, теперь с подлинным наслаждением выполняла его высокие требования, обычно совпадающие с ее собственными. После каждой примерки платье расстилали во всей красе на большом столе, заново перекалывали булавки, что-то подправляли, переделывали, потом снова шили – и так зачастую не менее трех раз. Необузданным стремлением Уорта к совершенству, и только к совершенству, прониклись и другие служащие ателье, ни один из которых ни разу не выразил неудовольствия по поводу всей этой бесконечной кропотливой работы. Уорт знал, что им предстоит, когда настоял на том, чтобы лично отбирать себе швей и остальной состав работников. Не люби они так преданно свое дело, давно бы ушли от Уорта.
