Текст книги "Золотой тюльпан. Книга 1"
Автор книги: Розалинда Лейкер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)
Глава 7
Алетта сидела в приемной и поджидала Питера. Девушка никак не могла отдышаться, так как часть дороги ей пришлось бежать, чтобы успеть к месту встречи до закрытия биржи. Она вышла из дома заблаговременно, но встретила на улице соседку, фрау Зегерс, которая была беременна. После оттепели улицы стали предательски скользкими, и женщина упала. Алетта бросилась ей на помощь, а затем проводила до дома. На это ушло довольно много времени, но все же ей удалось прибежать вовремя, и в запасе оставалось пятнадцать минут.
Она недовольно посмотрела на оборки своих юбок. Ее опасения оказались ненапрасными, юбки волочились по мокрой дороге и теперь были заляпаны грязью. И все же, несмотря на массу неудобств, оттепель наступила весьма кстати. Еще в феврале стали появляться первые пурпурные крокусы и возобновилось движение на лодках, которое было приостановлено на период холодной зимней погоды. Правда, сейчас зимы не были такими суровыми, как в прошлом столетии, когда каналы иногда оставались замерзшими до конца марта. До тепла было еще далеко, но с каждым днем солнце набирало силу, как будто готовясь к встрече весны.
Алетта была в приемной одна, но она отчетливо слышала гул голосов, доносившийся откуда-то изнутри. Девушка попросила посыльного вызвать Питера. Она перевела взгляд на окно под потолком, выходившее в помещение биржи. Было интересно хоть одним глазком взглянуть, что происходит в этом святилище, куда допускаются только мужчины. Любопытство взяло верх над благовоспитанностью. Взбираясь на скамью, стоявшую под окном, Алетта говорила себе, что поступает сейчас не лучше Сибиллы.
Девушка приподнялась на цыпочки и уже хотела заглянуть в окно, как вдруг дверь в приемную широко распахнулась, и вошел статный, красивый, темноволосый юноша в широкополой шляпе с красными перьями. Алетта сразу заметила, что костюм незнакомца был сшит по последней моде. Девушка покраснела до корней волос, как будто бы ее застали за чем-то постыдным. От смущения Алетта была готова провалиться сквозь землю. Однако незнакомец не усмотрел в ее занятии ничего плохого и одобрительно улыбнулся, глядя на девушку веселыми, зеленовато-серыми глазами.
– Какая блестящая мысль! – воскликнул юноша, вскакивая на скамейку рядом с Алеттой. – Я увидел вас через стеклянную дверь и решил последовать вашему примеру. – Незнакомец был очень высок и мог без труда видеть, что происходит в помещении биржи. – Очень удобно, правда? Мне нужно выяснить, есть ли там особа, которая меня интересует, но я совсем не испытываю желания искать кого-то в этой сутолоке. А! Вот он! Это мой банкир, старина ван Янз, он выполняет за меня самую тяжелую работу.
Казалось, юноша даже не заметил, что во время потока его красноречия Алетта не проронила ни слова. К ее большому облегчению этого и не пришлось делать, так как в приемную ввалилась шумпая, веселая толпа богато одетых мужчин и женщин. Увидев юношу, стоявшего на скамейке, вновь прибывшие стали громко кричать, выражая свой протест:
– Что ты там делаешь? Наступит ли когда-нибудь конец твоим выходкам, Константин? Ты ведь сказал, что ненадолго зайдешь на биржу, а сам торчишь здесь и попусту теряешь время! Пошли с нами!
Не слезая со скамейки, юноша насмешливо поклонился толпе:
– Успокойтесь! Я закончил свои дела и теперь могу идти.
Он соскочил со скамейки, обнял за талию самую хорошенькую девушку и вместе с ней вышел из здания биржи. Громко хлопая дверьми, толпа разлетелась, подобно пестрой стае попугаев.
Все это время Алетта стояла не двигаясь. Теперь она облегченно вздохнула и решила снова попытать счастья и заглянуть в окно, чтобы воочию увидеть то, что Константин назвал сутолокой. Алетта хотелось бы узнать фамилию этого юноши.
Рискуя снова быть застигнутой на месте преступления, девушка стала на цыпочки, держась рукой за подоконник. Теперь она могла видеть святая святых биржи. Это был огромный прямоугольный двор под открытым небом, на котором собралась шумная толпа мужчин. Некоторые из них громко кричали и спорили, а другие стояли молча, потупив голову, или же тихо советовались с партнерами. Все это напоминало удивительное театральное представление. Мужчины срывали с себя шляпы и парики и победоносно ими размахивали или в отчаянии бросали под поги. Все зависело от того, какую новость они слышали. Алетта была привычна к такому бурному проявлению чувств, всю свою жизнь ей приходилось наблюдать необузданные вспышки Хендрика и капризные выходки Сибиллы. Однако сейчас было очень забавно наблюдать этот спектакль со стороны. Иностранцам, считавшим ее соотечественников людьми скучными и не способными на эмоции, не мешало бы сейчас вместе с ней заглянуть в это окно. Наверняка им пришлось бы изменить свое мнение!
Алетта увидела в толпе Питера, пробивавшегося к выходу. Девушка соскочила со скамейки, наступив при этом на оборку нижней юбки и вытянувшись во весь рост на полу. Она едва успела подняться, когда в приемную вошел Питер.
– Наконец-то вы пришли, – сказал он вместо приветствия. – А я уж начал думать, что вы решили отказаться от моей помощи. – Питер оглядел пуританскую обстановку приемной. – Здесь не слишком-то уютно. Не пойти ли нам куда-нибудь еще, где можно спокойно поговорить.
Алетта на мгновение заколебалась:
– Я не отрываю вас от важных дел?
– Вовсе нет. На сегодня я закончил все дела.
Они вместе вышли из здания биржи и направились по улице. Питер стал расспрашивать девушку о здоровье ее родных.
– Спасибо, все здоровы. Я никому не сказала, что встречусь с вами сегодня, а то бы отец и сестры непременно передали вам привет.
Вскоре они подошли к таверне, в которой предприимчивый хозяин превратил одну из комнат в кофейню, куда могли приходить как мужчины, так и женщины. Этим кофейня выгодно отличалась от кофейных клубов, куда был открыт доступ только для мужчин. Кофе в те времена был в большой моде. Питер придержал дверь и пропустил Алетту:
– Ну, вот мы и пришли.
В кофейне было очень тепло, а в ноздри ударял пьянящий аромат только что поджаренных кофейных зерен. Теперь кофе стал доступным для всех и перестал быть привилегией богатых. Он успешно соперничал с более дорогим китайским чаем. Здесь, как и в любой кофейне, куда допускались женщины, за столами прислуживали официантки. В комнате было многолюдно, но официантка провела Питера и Алетту в отдельный кабинет, где стояли скамьи с высокими спинками. Отсюда были хорошо видны большие медные кофейники. Из их тонких носиков наливался кофе, ароматизированный гвоздикой, корицей или имбирем, в зависимости от вкуса посетителей. Алетта раньше никогда не была в кофейне, так как гораздо дешевле пить кофе у себя дома.
Девушка поглубже надвинула капюшон плаща. Сегодня на ней был льняной чепец кремового цвета со скромной кружевной отделкой. Он, как всегда, полностью скрывал волосы девушки. Питер про себя подумал, что такой головной убор больше подошел бы женщине постарше. Алетта была слишком юной, чтобы портить свою красоту таким пуританским чепцом. Совсем другое дело, если бы она надела бархатный или шелковый чепец, украшенный бисером или богатой вышивкой.
– Я предпочитаю кофе с корицей, – ответила Алетта на вопрос Питера.
– С сахаром или с медом?
Она выбрала мед, а Питер заказал себе крепкий несладкий кофе без добавок. Он также попросил принести имбирных пряников и пирожных, которые пекли тут же, в кофейне. Им пришлось немного подождать, и Алетта решила узнать о Питере побольше.
– Почему вы решили купить дом в Амстердаме?
– У меня есть определенные деловые интересы, поэтому мне нужно быть рядом с биржей. Вас это может удивить, но зимой у меня много работы. Именно зимой я встречаюсь с людьми, которые хотят изменить планировку садов и подготовить их к весне. У меня много клиентов в Амстердаме, поэтому просто необходимо иметь здесь дом.
Алетта улыбнулась.
– Вы в своем роде тоже художник, только вместо красок у вас земля, цветы и деревья. Вы любите садоводство?
– Очень! Иногда люди очень долго думают, как лучше обустроить сад, и хотят иметь план на бумаге. Но это только часть работы.
Во время беседы Питер старался незаметно от девушки найти в ней сходство с Франческой. Иногда она и правда напоминала старшую сестру, особенно, когда улыбалась одними уголками губ. Однако в огромных серо-зеленых глазах Алетты не было и следа обольстительной прелести, так украшавшей Франческу. Сидевшая напротив Питера девушка была словно закована в панцирь. Казалось, она неподвластна чувствам, естественным для молодой девушки. Ничто не могло разрушить степу чопорности и замкнутости, которую воздвигла иокруг себя Алетта. Как могли вырасти в одной семье такие разные дочери, как Алетта и Сибилла? Пожалуй, Франческа сочетала в себе черты обоих сестер. У нее было спокойствие Алетты и страстность Сибиллы. Как бы там ни было, Франческа стала для него единственной женщиной на всем свете.
Принесли кофе и только что испеченные пряники и пирожные.
– А теперь, – сказал Питер, сделав первый глоток, – расскажите, почему вы сегодня решили со мной встретиться.
Алетта начала с того, что рассказала о своей мечте стать мастером Гильдии. Она не знала, когда это будет и какими способами придется добиваться своей цели, но она не свернет с избранного пути. Сейчас ее интересовали занятия, которые бы девушке очень хотелось посещать. Слушая Алетту, Питер думал, что для Хендрика Виссера совершенно непростительно лишать дочерей своей помощи и не объявить их своими официальными ученицами. Этот добродушный с виду человек на самом деле был страшным эгоистом.
– Без ведома отца я брала заказы, – продолжила свой рассказ Алетта. – Мне пришлось взять девичью фамилию матери, чтобы он ни о чем не узнал. Не думаю, чтобы кому-либо из моих заказчиков было известно имя Хендрика Виссера, ведь они не могут покупать картины у де Хартога, и все же приходится соблюдать осторожность. Отец встревает во все разговоры, где бы он ни был. – Алетта стала рассказывать, как она писала картины с изображением домов и комнат. На одной из картин пришлось изобразить даже рыбную лавку.
Питер был просто поражен.
– А когда же вы отдыхаете?
– Да почти никогда. Каждую минуту я использую для работы, чтобы сделать побольше картин на продажу и собрать деньги, необходимые для оплаты занятий, о которых я вам говорила.
– Где же продаются ваши работы? В специальных магазинах?
– Нет. Я заходила в некоторые из них. Там полно разных картин, и никто не станет смотреть на мои работы.
– Где же еще можно их продать? Во многих тавернах выставляются картины для продажи.
– Это слишком рискованно. Приятели моего отца пьют во всех городских тавернах, и если они меня там увидят, то обязательно узнают.
– Да, у вас трудное положение. А что советует Франческа?
– Она ни о чем не должна знать. Сестра наверняка скажет, что из меня никогда не выйдет настоящего художника, если я не буду заниматься серьезной работой.
– А разве она не права, Алетта?
Они даже не заметили, что стали называть друг друга по имени.
– То, что я делаю, достаточно для меня серьезно, а настоящая работа ждет меня именно на занятиях. Сейчас я учусь и совершенствуюсь, несмотря на очень быстрый темп работы. В мастерской, сама замечаю, я приобрела много новых навыков. Даже отец похвалил меня за «Гиацинт». Но, конечно, успехи Франчески нельзя сравнить с моими. С недавних пор ее картины стали удивительно хороши, как будто бы ей удалось отбросить что-то лишнее, мешавшее в работе.
– А в чем причина?
– Отец соизволил снова с ней заниматься. Но я думаю, это вполне естественный прогресс. Ведь рано или поздно, оперившийся птенец начинает летать.
– Гер Виссер высоко оценивает работы Франчески?
– Да, но он очень ревниво относится к успехам других. Франческа не должна с ним соперничать, во всяком случае, не в его мастерской.
– А вы думаете, это возможно?
– Франческа рождена, чтобы стать прекрасным художником. Она написала нас с Сибиллой, и картина так понравилась торговому агенту отца, Виллему де Хартогу, что он счел Франческу достойной работать самостоятельно. – Алетта с удовольствием ела пирожные, запивая их кофе.
– Но если ваш отец снова стал заниматься с Франческой, почему бы и вам не воспользоваться этим?
– Я редко бываю в его мастерской, у меня есть своя. Даже на занятиях с Франческой он не может сдержать своего раздражения, а уж если придется учить нас обеих, отец этого просто не вынесет, и в доме будут постоянные скандалы. После смерти матери он делает только то, что захочет. Но это не значит, что отец не любит меня или Франческу.
– Удивляюсь вашему терпению, – дружелюбно заметил Питер. – А теперь, может быть, вы объясните цель нашей встречи? Мы еще не дошли до сути, но мне кажется, что в вашем плане с посещением занятий мне отведена какая-то определенная роль. – Он весело усмехнулся. – Может быть, я должен продавать ваши картины?
Это было сказано в шутку, так как Питер думал, что девушка попросит в долг денег, чтобы посещать занятия какого-нибудь мастера. Он решил дать Алетте необходимую сумму. Но к его явному неудовольствию она живо ухватилась за неосторожно оброненные слова. На обычно спокойном лице девушки появилось не свойственное ей взволнованное выражение, а затем явное облегчение.
– Да! Я даже и не надеялась, что вы сами это скажете. Я не смела попросить… Может быть, мои картины можно выставить вместе с цветами и луковицами в одном из ваших магазинов в Амстердаме или где-нибудь еще?
Девушка задыхалась от волнения и не могла остановить восторженного потока слов.
– Вы будете брать комиссионные с каждой проданной картины. Конечно, это небольшие деньги, но эта сумма будет расти, так же как и цена на мои картины.
Вдруг Алетта резко замолчала, а в ее глазах отразились боль и разочарование, когда Питер с сожалением покачал головой.
– Мне очень жаль, Алетта. Я ввел вас в заблуждение своей глупой шуткой, но я просто не понял, чего вы от меня хотите.
– А о чем же вы подумали? – спросила безразличным тоном девушка.
– Я думал, вы хотите попросить денег в долг, и вы бы их получили.
Алетта покачала головой.
– Это невозможно. Когда я буду ходить на занятия, у меня не будет времени писать картины на продажу, и я не смогу вернуть вам долг. Нет, мне нужно заработать деньги.
Питер вздохнул и положил руки на стол.
– У меня нет времени продавать картины, у моих помощников тоже. Вы же знаете, сколько народа бывает в магазинах в базарные дни. Почему бы вам не снять свою небольшую лавочку на один день? Возможно, торговля пойдет успешно. Я видел несколько таких лавочек, и должен сказать, дела там шли хорошо.
– Но я не могу этого сделать. – От боли разочарования у нее в горле застрял комок. – Ведь тогда я все время буду на виду. Мой отец редко ходит на цветочный рынок, но зато там бывает много наших знакомых, и я могу навлечь на себя большие неприятности. Хуже всего, что в этом случае мне придется расстаться с мыслью о занятиях.
Питер сочувственно кивнул головой.
– Да, действительно. А не согласится ли кто-нибудь продавать ваши картины за небольшую плату?
– Пожалуй, сестра нашей прислуги согласилась бы. Ей нужны деньги. Но я уже сказала, что о лавке не может быть и речи.
– Допустим, вам дадут небольшой уголок в одной из палаток здесь, в Амстердаме. Этого будет достаточно?
Лицо Алетты вновь засветилось надеждой.
– А вы знаете кого-нибудь, кто согласится на это? – По улыбке Питера она поняла, что он имеет в виду. Алетта радостно всплеснула руками и прижала их к груди. – Это вы, Питер! Как мне вас благодарить?
– Подождите, – сказал Питер серьезно. – Если вы действительно решили нанять сестру вашей прислуги, то имейте в виду, что вы не сможете занять под свои картины места больше, чем вам будет отведено.
– Я не собираюсь!
– Подождите, я еще не кончил. Вы должны принять одно мое условие, – лицо Питера было столь непреклонным, что девушка бессильно опустила руки на колени и спросила:
– Что это за условия?
– Вы все расскажите Франческе о нашем уговоре. Я ничего не стану делать у нее за спиной.
Алетта пристально посмотрела на Питера, пытаясь понять причину такого решения.
– Я вовсе не хочу что-то скрывать от нее, но боюсь, что ей это не понравится. Она не выдаст меня отцу, но захочет, чтобы я вернулась в мастерскую, хотя прекрасно знает, что мне трудно работать вместе с ним. – Она закусила губу и была готова расплакаться. – Даже если бы я смогла убедить Франческу, то теперь я понимаю, что не могу принять ваше предложение. Как глупо было с моей стороны беспокоить вас.
Питер наклонился к девушке.
– Вы подумали о том, что не сможете платить за аренду палатки, да еще давать комиссионные за услуги той женщине? Но если вы не против, я возьму ваш «Гиацинт» вместо арендной платы.
Алетта не могла поверить своему счастью.
– Но ведь вы еще не видели картину.
– Ничего, я рискну.
В первый раз глаза Алетты наполнились слезами. Она не плакала, когда у нее вдруг появилась, а затем рухнула надежда на осуществление своих планов. Но благородство и бескорыстие Питера растрогало ее до слез.
– Вы самый добрый человек на свете.
Он улыбнулся и подал девушке тарелку с пирожными.
– Угощайтесь, и не надо преувеличивать мои достоинства. Я закажу еще кофе.
Алетта сделала глоток и попыталась успокоиться.
– Я поговорю с Франческой в первый же удобный момент.
– Возможно, все страхи напрасны, и она не станет возражать против ваших планов.
Алетта сурово поджала губы.
– Вы не знаете, какой бывает Франческа, если ей что-то не нравится. Никакие доводы ее не убедят.
– Может быть, мне поговорить с ней?
– Нет, – твердо сказала Алетта. – Я должна это сделать сама.
– Тогда давайте встретимся в следующую пятницу. К этому времени вы успеете поговорить с Франческой.
– Пойдемте со мной сейчас к нам. Вы посмотрите картины и сами увидите, чего они стоят. Я совсем не хочу, чтобы вы заключили невыгодную сделку.
– Я этого и не опасаюсь, но сегодня не могу пойти с вами.
– Тогда на следующей неделе?
– Да, это меня устроит.
Питер не сказал Алетте ни слова, но в душе надеялся, что во время своего визита в дом Виссе-ров обязательно увидится с Франческой.
В тот день Алетта не смогла поговорить со старшей сестрой. Когда она вернулась домой, ее встретила Грета и сказала, что у беременной соседки, которой девушка помогла утром, начались преждевременны роды. Мария отправилась в дом к соседке, а Франческа побежала за повивальной бабкой и за мужем фрау Зегерс, который отлучился по делам службы. Кроме того, там были дети, за которыми нужно присмотреть.
Франческа и Мария вернулись домой уже поздним вечером. Алетта вышла в ночной рубашке и перегнулась через перила лестницы.
– Ну, как там?
Франческа подняла на нее усталое лицо.
– Родилась девочка. Очень слабенькая. Мы молим Господа, чтобы он сохранил ей жизнь.
– А кто сейчас с фрау Зегерс?
– К ней из деревни приехали мать и замужняя сестра.
Мария ласково потрепала Франческу по плечу:
– Иди спать, дитя мое. Сегодня нам выпал тяжкий день.
В течение пяти дней все опасались за жизнь новорожденной. Франческа почти не отходила от фрау Зегерс и помогала, чем могла, а затем неожиданно здоровье девочки вдруг улучшилось, она стала брать грудь, и все пошло своим чередом.
Не успела Франческа прийти в себя от этой неприятности, как в дом Виссеров приехала двоюродная сестра Хендрика. Она собиралась провести здесь два дня и сходить на свадьбу к своим знакомым. Хендрик не любил свою родственницу, и та отвечала ему тем же. Поэтому обстановка в доме была крайне напряженной. В течение всего этого времени Алетта пыталась улучить минутку и спокойно поговорить с сестрой с глазу на глаз. Но подходящего момента так и не подвернулось.
Во время визита двоюродной сестры Хендрика Сибилла чуть было не раскрыла раньше времени тайну Алетты. Гостья одевалась с большим вкусом в платья из дорогих тканей. У нее было множество драгоценных украшений, которые она никогда не одевала все сразу, чем вызвала насмешливые замечания Сибиллы. Когда разнаряженная родственница важно прошествовала в поджидавшие ее у входа сани, Сибилла ядовито заметила:
– Почему это она одела только серьги с топазами и одну единственную брошь? На ее месте я одела бы все сразу. Что толку в красивых, вещах, если их никто не видит. Когда я стану богатой, то одену все свои драгоценности, и пусть люди умирают от зависти!
Алетта, у которой нервы и так были на пределе, повернулась к сестре и сердито сказала:
– Неужели у тебя в голове ничего нет, кроме мыслей о богатстве и о том, как выставить его напоказ, чтобы подразнить людей?
Сибилла задохнулась от возмущения.
– Как ты можешь так говорить? Ведь никто так не жаден до денег, как ты!
Увидев испуганное лицо Алетты, Сибилла прикусила язык.
– Не болтай глупости, Сибилла! – сказала Франческа, которая сидела за столом и делала записи в свою бухгалтерскую книгу. Франческа не подняла глаз от книги, а то бы она непременно заметила, что сестры что-то от нее скрывают. – Разве можно обвинить Алетту в жадности?
Когда сестры поднялись к себе в спальню, Сибилла стала просить прощение у Алетты, та ответила ей ласково и спокойно:
– Я тоже была нe права. Я очень ценю, что ты хранишь мой секрет и никому ничего не сказала.
Алетта открыла дверь в свою маленькую мастерскую, где у окна стоял мольберт, а вдоль стен – написанные ею картины. Многие из них были сделаны не на холсте, а на дереве, которому некоторые художники отдавали предпочтение из-за его прочности, особенно, если картины нужно было перевозить на рынки или аукционы. Теперь у Алетты было достаточно дерева. Недавно она написала картину для плотника, у которого имелось в запасе множество деревянных дощечек, оставшихся от старого дома. Они были слишком топкими и ни на что не годились. Плотник продал их Алетте всего за гульден и распилил по указанному девушкой размеру. Алетта не могла забрать сразу все дощечки и приносила их домой по несколько штук. Плотник изъявил желание помочь девушке и привезти все сразу, но Алетте пришлось отклонить его любезное предложение. Она совсем не хотела, чтобы кто-нибудь узнал ее адрес.
– Рано или поздно твою тайну раскроют, – безжалостно заявила Сибилла. – В один прекрасный день Франческа может зайти в спальню, когда ты забудешь закрыть дверь в свою мастерскую. Она сразу же поймет, что это совсем не такие картины, которые ты пишешь вместе с ней в мастерской отца. Можешь себе представить, какие за этим последуют вопросы!
– Я много раз об этом думала. На прошлой неделе я решила все ей рассказать, но так и не выбрала подходящего момента. А теперь она составляет меню для ужина, на который приглашен гер ван Девентер. Я знаю, она не одобрит моих действий.
– Да уж, конечно! Я бы не стала ей ничего говорить до отъезда кузины Лисбет.
Алетта была в полном отчаянии. Ведь оставался всего один день до встречи с Питером, назначенной на завтрашнее утро. А тут еще этот ужин с ван Девентером. Кто бы мог подумать, что будет так трудно поговорить по душам с собственной сестрой?
После завтрака Франческа подошла к большому дубовому шкафу, находившемуся в зале. Всего в доме было три таких шкафа, так как голландские женщины считали делом чести иметь большие запасы льняного белья, и Анна не была исключением. В шкафу, к которому подошла Франческа, хранилось самое лучшее белье, то, что похуже, хранили в шкафу, стоявшем в боковой комнате, а самое плохое белье, предназначенное для заплаток, которые должна была ставить Сибилла, – в шкафу на верхнем этаже. Франческа вынула скатерть и салфетки из камчатного полотна и стала их рассматривать. В этот момент к ней подошла Алетта.
– Можно мне с тобой поговорить сегодня?
Франческа ласково посмотрела на сестру.
– Что-нибудь случилось?
– Нет, просто я хотела тебя кое о чем спросить.
– Сегодня я буду очень занята весь день. Почему бы не подождать до вечера, а потом спокойно поговорить в спальне?
После смерти Анны именно в спальне сестры собирались и, свернувшись калачиком в мягких подушках, обсуждали все свои дела.
– Да, – радостно согласилась Алетта. – Так будет лучше всего.
В семь вечера Франческа зашла в столовую, чтобы в последний раз проверить, все ли в порядке.
В это время в дверях появился Хендрик. Сегодня утром он получил какое-то письмо, которое привело его в прекрасное настроение, хотя он ни словом не обмолвился о его содержании.
– Ну, как я выгляжу?
Раньше, прежде чем появиться в обществе, Хендрик всегда задавал этот вопрос Анне. Она сразу же замечала следы краски на волосах мужа и следила за тем, чтобы широкий воротник ровно лежал на плечах. После ее смерти Хендрик доверил заботу о своей внешности старшей дочери.
– Ты просто великолепен, – сказала Франческа, глядя на отца с явным удовольствием. Она выгладила и почистила его костюм из пурпурного бархата, в котором грузная фигура Хендрика казалась более стройной. Сегодня он надел малиновые чулки, связанные ему Алеттой к дню Святого Николаса.
– И ты прекрасно выглядишь, – похвалил дочь Хендрик, даже не заметив, что Франческа была в старом шелковом платье абрикосового цвета, которое она искусно украсила нарядными лентами. – Как-нибудь можно написать тебя в этом наряде. – Тут Хендрик вдруг вспомнил, по какому случаю сегодня в доме торжественный ужин, и сказал раздраженно. – Черт возьми! Это пустая трата времени! Я совсем не хочу делать портрет этого корабельного маклера!
– Подожди, ведь ты его еще не видел, – сказала Франческа, пытаясь успокоить отца. – Может быть, к концу вечера ты скажешь совсем другое, и гер ван Девентер тебе понравится.
– Какая разница, понравится он мне или нет! Я возьмусь писать портрет злейшего врага, если только он согласится позировать, когда у меня есть настроение работать. Не выношу никаких обязательств. Писать портреты на заказ, да еще назначать точное время – это для меня настоящее мучение!
– Ну, ладно, ладно, – Франческа взяла отца под руку, стараясь спрятать улыбку, игравшую в уголках губ, и уткнулась лицом ему в плечо. Хендрик почувствовал настроение дочери, взял ее за подбородок и повернул к себе. Видя радость в глазах дочери, он невольно рассмеялся.
– Я просто старый медведь, да? Почему ты меня не боишься?
– Меня не так-то легко напугать, – в тон отцу ответила Франческа. – Но, может быть, ты заставишь нового заказчика плясать под свою дудку?
Хендрик тяжело вздохнул:
– Вряд ли.
Франческа подошла к столу и поправила вилку.
– А почему ты не пригласил Виллема? Ведь это он все устроил, и тебе было бы легче общаться с гером ван Девентером, если бы сегодня здесь был Виллем.
– Я обязательно бы его пригласил, но его сейчас нет в Амстердаме.
Раздался стук дверного молотка. Франческа настороженно повернула голову.
– Вот и наш гость.
Хендрик вздохнул еще тяжелее и картинно воздел глаза к потолку.
– Господи, дай мне терпение! – затем он вышел из столовой и с недовольным видом стал следить за Гретой, которая торопливо направилась к двери. Алетта и Сибилла тоже спустились вниз.
Франческа бросилась на кухню, чтобы еще раз все проверить. Когда она оттуда вышла и направилась в зал, то увидела, что входная дверь широко открыта, а отец с сестрами приготовились к встрече гостя. В дверях появился лакей в ливрее и шляпе – это он стучал в дверь, а затем вернулся к стоявшей у дома великолепной карете, чтобы проводить своего господина. Людольф ван Девентер вышел из кареты на грязную булыжную мостовую. Это был крупный, широкоплечий мужчина энергичного вида, одетый в плащ, украшенный мехом рыжей и черно-бурой лисы, и шляпу с белыми страусиными перьями. Как только гость вошел в дом, Грета быстро закрыла за ним дверь. Франческе показалось, что ван Девентер был ровесником ее отца. Он стал радостно приветствовать Хендрика.
– Я давно ждал встречи с вами, мастер Виссер. Я просто в восторге от ваших картин, они великолепны!
– Это для меня большая честь. Добро пожаловать, сударь. Позвольте представить вам моих дочерей. – Тут Хендрик с удивлением заметил, что Франчески еще нет, и стал представлять гостю младших дочерей.
Франческа дрожала от внезапно охватившего ее ужаса и пыталась внушить себе, что это от холода, попавшего в дом через открытую дверь. Внезапно она поняла, что чувствовала то же самое, перед тем как впервые увидела «Флору». Франческа решительно выпрямилась и отогнала прочь мрачные предчувствия, но все-таки еще несколько мгновений она не могла сдвинуться с места.
Мимо Франчески прошла Грета, неся в руках плащ гостя. Служанка кипела от возмущения. Этот нахал не только открыл дверь настежь и при этом чуть ее не пришиб, но даже не соизволил вытереть ноги! Грета очень сожалела, что не обладала силой соседской прислуги, которая приподняла одного англичанина, чтобы вытряхнуть его из грязных башмаков, которыми он наследил по безукоризненно чистому полу. Гер ван Девентер тоже успел изрядно наследить и при этом не чувствовал ни малейшего смущения.
Вслед за Гретой шли Алетта и Сибилла. Они должны были помочь ей налить в супницу первое. Мария по-прежнему руководила в кухне, но работать ей было уже не под силу. Франческа не обратила внимания на вопросительные взгляды сестер, когда они проходили мимо, но она услышала, как Сибилла шепнула:
– Франческа решила устроить эффектный выход. Как это я до этого не додумалась?
Как же далека была Сибилла от действительности! Людольф, должно быть, услышал ее шепот, так как он быстро повернулся и посмотрел в сторону лестницы. Франческа невольно облокотилась о дверной проем. Людольф широко улыбнулся, показывая крупные зубы, которые очень подходили к его лицу. Его нельзя было назвать некрасивым, однако его черты были грубыми. У него были рыжеватые брови, тонкие усы и остроконечная бородка. На голове у него был одет завитой и напудренный парик, локоны которого опускались до самой спины. Над проницательными глазами нависали тяжелые веки, все черты его лица были очень крупными, внимание привлекал выступающий вперед упрямый подбородок. Было видно, что этот человек не терпел, когда ему противоречили.
– О! Богиня весны собственной персоной! Мастер Виссер, умоляю, представьте меня этой прекрасной Флоре.
Франческа собралась с силами, шагнула вперед и сделала глубокий реверанс. Людольф взял ее за руку и задержал в своей, пока Франческа говорила ему обычные слова приветствия.
– Как и мой отец, я приветствую незнакомца в нашем доме. Добро пожаловать.
– Ну, надеюсь, я уже не незнакомец. – Людольф обращался к Хендрику, но не сводил настойчивого взгляда с Франчески. – У вас прекрасные дочери, мастер Виссер. Я бы с удовольствием стал называть вашу старшую дочь по имени, без церемоний. Не сочтите это за дерзость, ведь портрет Франчески украшает мой банкетный зал, все равно, как если бы она присутствовала там сама. Дорогой мастер Виссер, в вашей картине есть только один недостаток. Вы несправедливы к Франческе. В жизни она гораздо красивее.
