Текст книги "Когда она была плохой"
Автор книги: Рон Фауст
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Глава тридцать пятая
Я купил палатку, кровать, спальный мешок и поставил свое новое жилище близ пепелища прежнего. Обугленные головешки тлели и дымились еще двое суток, пока не разразилась сильная гроза. Все, что у меня осталось, – это девять обугленных свай, затонувшая яхта, через прогорелые отверстия которой взад и вперед сновали рыбы. Верхушка мачты, торчащая под острым углом из-под воды, – вот первое, что я видел каждое утро, выходя из палатки. Своего рода элегантный памятник в честь моего поражения. Бедный «Херувим»! Затонувшие мечты.
Ладно, солнце продолжает светить, говорил я себе. Приливы сменяются отливами, рыба клюет, ветер продолжает неутомимо трудиться, дожди, как им и положено, идут регулярно. А британские спиртоводочные заводы не перестанут гнать Ниагары доброго джина.
Через неделю после пожара к пепелищу подкатил красный спортивный автомобиль, из которого вышла рыжеволосая девица. Она посмотрела на меня, затем на следы бедствия. Лет ей было около тридцати, ее отличали высокий рост, скульптурный бюст, крепкие бедра и зад, упрятанный в брюки из золотистого цвета ламе, которые казались по крайней мере на размер меньше, чем ей следовало бы носить. Шлюха. Наверняка, подобно Шанталь, работает в горизонтальном положении.
Я сидел за одним из столиков для пикников. Шанталь забыла его сжечь.
Девица приблизилась ко мне птичьим шагом, осторожно наступая на каблуки-шпильки, но не забывая при этом отчаянно вертеть бедрами и животом и строить глазки.
– Это ваше место? – спросила она.
– Было.
– Бедняга! Должно быть, кто-то поджег? Ну и видок! Но земля в общем-то стоящая. Со временем можешь кому-нибудь продать. Здесь можно построить кондоминиум. Меня зовут Кристал.
– Привет, Кристал.
– Как тебя зовут?
– Дундук, – ответил я. – Джим Дундук.
– Где Шанталь?
– Сбежала.
Девица кивнула и снова окинула взглядом пепелище.
– Это Шанталь тут все спалила?
Я кивнул.
– Вот сука! Она способна подкинуть подлянку, эта Шанталь. Но умная… Я думаю, что она самая умная из женщин, которых я когда-либо знала.
– Где ты с ней познакомилась?
– В тюряге.
– И за что ты там оказалась?
– Крупная кража. Судья припаял мне пятерку, но я вышла через два года… Там-то я и встретила Шанталь. Мы были подружками. Я узнала, что она здесь, и решила приехать с взморья. Тут недалеко… А из-за чего Шанталь подпустила тебе красного петуха?
– Это длинная история, Кристал.
– Господи, могла бы оставить тебе хотя бы какой-нибудь задрипанный домик, мистер Дундук. – Кристал улыбнулась. Она могла бы быть весьма привлекательной, если бы отскоблить с ее лица весь макияж. Я рассеянно подумал, почему многие проститутки раскрашивают себя, словно клоуны, и одеваются, как эта Кристал (и, кстати, называют себя если не Кристал, то Черри или Марго). Может быть, это объясняется тем, что большинство мужчин хотят, чтобы проститутка была похожа на проститутку, а не на какую-то Сис, Мом или как там зовут их женушку? Шлюха божьей милостью должна быть похожа на шлюху, а не на руководительницу благотворительного общества. А вот Шанталь никогда не была похожа на проститутку. Иногда она напоминала мадонну. Шанталь была высокосортным товаром.
Под моим пристальным взглядом девица поежилась.
– Сожалею, что такое произошло с твоим местом. Что же, я поеду.
– Погоди. Присядь, Кристал. Расскажи мне о Шанталь. Ты знала, что она умирает от лейкемии?
– Что-то слышала краем уха, – уклончиво пробормотала она.
– Она была ангелом, Кристал, – сказал я. – Ты бы видела ее. Святая.
На губах Кристал появилась презрительная улыбка.
– Ты знаешь, что она обратилась к религии, Кристал?
– Слышала об этом. – На сей раз явное презрение сквозило в ее голосе.
– Она была очень набожной. Благочестивой. Она принадлежала, я так думаю, к секте огнепоклонников. Поджигателей во имя Христа.
Девушка рассмеялась. Презрение и скрытая жалость куда-то сразу исчезли.
– Спасение через очищение огнем… Послушай, Кристал, сейчас жара, мы оба хотим пить, а у меня есть джин. Давай устроим небольшой пикник.
– О'кей. У меня есть кое-что почище джина. В машине у меня два грамма кокаина.
– Добро. У меня есть браконьерские ловушки для крабов и омаров. Я проверю их позже. Возможно, нам повезет. Шанталь не смогла их сжечь, потому что они под водой. Все, что было под водой, сохранилось – ловушки, рыба, ракообразные, моллюски, Атлантида… Грандиозный пожар был остановлен Мексиканским заливом.
Кристал хлестала джин почем зря, и казалось, что ее тонкие овальные ноздри специально сконструированы для того, чтобы втягивать пагубный белый порошок. Было очень жарко, поэтому мы время от времени ныряли в море. Она не прихватила с собой купального костюма, однако считала, что ее прозрачные узкие трусики и лифчик могут вполне заменить его. Место, окруженное полукругом деревьев, было пустынным; мы находились в нескольких сотнях футов от дороги, гостей на базу отдыха не ожидалось. С приходом сумерек Кристал сбросила с себя трусики и лифчик.
Освещенная луной, пьяненькая и ошалевшая, она со смехом пронеслась мимо меня, словно пышнотелая нимфа. А я, сатир, бросился за ней. Мы стали кататься в траве, принимая укусы муравьев, москитов и комаров как дань за радости жизни. Позже мы пришли к выводу, что наслаждаться радостями жизни можно и без подобных неудобств, если ты пьян, и совокуплялись в воде.
Таким же образом мы провели следующий день и еще несколько – в общей сложности около недели. Мы не испытывали недостатка в джине, ореховой пасте и крекерах; пару раз Кристал ездила в Ки-Уэст и возвращалась с мешочком кокаина. Кутежи длились до тех пор, пока не истощились наши кошельки, и возможно, несколько больше, чем позволяло мое здоровье.
– Это был славный пикник, – сказала Кристал, прощаясь. Лицо ее было искусано насекомыми, на предплечье виднелись красные ссадины. Но никто из нас не мог припомнить, откуда взялись эти ссадины.
– Грандиозный пикник, – согласился я.
– Надеюсь, теперь ты чувствуешь себя лучше.
– Я вообще ничего не чувствую.
– Это еще лучше.
– Наверное, ты права.
– До свиданьица, мистер Дундук, – помахала она рукой, и ее легкий спортивный автомобиль покатил по дороге.
За это время мне удалось кое-что узнать о Шанталь. Совершенно очевидно, что и в тюрьме, и по выходе из нее она оставалась такой же, как всегда: неискренней, жестокой, умной и хитрой. Она приобрела авторитет у своих сокамерниц.
Уловка с лейкемией сработала элементарно. Шанталь пускала себе кровь почти каждую ночь, делая надрезы в том месте, где их трудно обнаружить – под мышкой, под коленкой, между пальцами рук и ног. Она промокала кровь тряпкой и смывала в туалете. Она приняла несколько таблеток, которые ухудшают работу печени. Когда малокровие достигло заметной стадии, она обратилась в лечебницу и потребовала обследования. Ей не составило труда склонить больничную опекуншу, бывшую медсестру, чтобы подсунуть комиссии результаты анализов (крови, тканей, костного мозга) другой заключенной, у которой действительно была лейкемия. В тюрьме было всего два доктора, рассказала Кристал, и в больнице и лаборатории работали заключенные. Был поставлен диагноз, что у Шанталь лейкемия. А к этому времени она стала последовательницей учения «Христианская наука» и отказалась от дальнейших обследований и лечения. Тюремная администрация отпустила Шанталь, чтобы оставшиеся шесть или восемь месяцев жизни она провела за пределами тюрьмы. Одно время казалось, что ее замысел не сработает: никто, в том числе набожные члены ее канадского семейства, не желали принимать на себя ответственность за Шанталь… Пока не объявился мистер Дундук.
– Что случилось с женщиной, которая действительно страдала от лейкемии? – спросил я.
– Она умерла. Это случилось бы в любом случае.
– Да, но, может быть, не так скоро и не в таких неблагоприятных условиях.
– Правда же, Шанталь очень умная и хитрая?
– Да. Умная, как черт.
Глава тридцать шестая
У меня было ощущение, что я оказался на дне глубокого, темного колодца, из которого не знал выхода на свет Божий. Мне было тридцать семь лет – и что же я имел? У меня не было ни семьи, ни дела, ни иллюзий. Было много знакомых, но мало друзей. На моем банковском счете имелось около тринадцати тысяч долларов. Я был владельцем автомобиля, служившего мне уже четыре года, обгоревшей и затопленной яхты, шести акров окруженной зарослями земли, площадь которой сокращалась до пяти во время высоких приливов и которая могла вообще исчезнуть, случись очередной ураган. Казалось вполне логичным, что мне нужно выждать год-два, а то и больше. Обдумать положение. Восстановить растраченные силы. Определить степень психологического надлома. Собрать воедино свои знания, опыт, идеи и создать цельную философскую доктрину.
Я стал пляжным бичом. Ситуация этому благоприятствовала. Я владел этой землей, и полицейские ко мне не цеплялись. Моя земля, мой пляж, моя бухточка. Рыбы, омаров, моллюсков, устриц и креветок в этих водах было более чем достаточно; картошка, рис и цыплята были дешевыми; у меня хватило денег на табак и спиртное. Это было гораздо лучше, чем жить на необитаемом острове или оказаться на отмели Нативити; если что-то случится, я в любой момент мог отправиться в город и обратиться за пособием. Поистине это был наилучший из миров.
Все лето я занимался расчисткой участка. Большую часть останков я сжигал до пепла, который уносил ветер, остальное оттаскивал на свалку.
Земля быстро оправлялась от пожара, появлялись кусты и травы, даже более роскошные, чем прежде. К сентябрю лишь обгорелые фундаменты свидетельствовали о том, что это место имело отношение к цивилизации. Я посадил несколько кипарисов, кокосовых пальм и цветочных кустов.
Я купил подержанный акваланг и день за днем опускался на затопленный «Херувим». Я снял с него хронометр, компас, двигатель и как мог починил их. Затем я отреставрировал и привел в порядок мачту, снасти, паруса, плиту, личные вещи, якоря, цепи, все изделия из нержавеющей стали и бронзы. Я снял гребной винт, лебедки, шкафчики и гакаборт из тикового дерева, люки, опоры, ванты и оттяжки, рамы иллюминаторов – иначе говоря, раздел «Херувима» догола и продал в розницу. Это было очень похоже на то, как если бы я ампутировал себе конечности и скармливал их гиенам.
Я построил из сосны хижину размером восемь на двенадцать футов. Дом… Через многочисленные щели в него проникали солнечные лучи. Крыша протекала. Ко мне прибился бродячий пес, питавшийся рыбой.
Денег катастрофически не хватало. Нужно было платить налог за землю, автомобилю требовался ремонт, зубы требовали ухода, моего пса мучили насекомые, некоторые департаменты сообщили мне, что я нарушаю законы. Очень непросто быть бичом в Америке.
Как-то вечером я сидел в своей хибаре с бутылкой джина, своим блошиным псом и с фонарем, который шипел и отбрасывал мрачные длинные тени на стены.
– Приоритеты, – сказал я. – Выбор. Альтернатива.
Пес похлопал хвостом о пол.
– Что делать, Баскервилль? Что я умею? Я немного разбираюсь в журналистике. Немного умею содержать затрапезную базу отдыха.
Баскервилль кивнул и осклабился. На следующий день я изготовил несколько щитов с объявлениями и установил их возле шоссе севернее своего владения.
ОТДЫХ
СРЕДИ ДЕВСТВЕННОЙ ПРИРОДЫ
Плавание. Рыбалка. Катание на лодке. Палатки $ 2,5. Автономные трейлеры и рекреационный транспорт $ 4,5. Пиво.
В течение двух следующих месяцев я соорудил пару примитивных отхожих мест и подремонтировал остатки пирсов.
Осенью и в начале зимы дела у меня шли ни шатко ни валко, но к Рождеству, когда государственные стоянки и отлично оборудованные частные городки переполнились, моя база отдыха стала наполняться желающими отдохнуть «среди девственной природы». В среднем с начала рождественских праздников и до марта я имел около тридцати долларов в день, что составляло даже больше того, на что я мог рассчитывать. Кроме того, дополнительный доход за счет продажи пива, сигарет, прохладительных напитков, консервов, рыбы. К концу января я мог себе позволить приобрести четыре алюминиевых ялика и четыре подвесных мотора небольшой мощности и сдавать их в аренду. Мое уединение закончилось, мои мечты о том, чтобы навсегда остаться бичом, лакающим джин, бесследно испарились.
Но работы было не слишком много, свободного времени оставалось достаточно, и я написал с дюжину статей о яхтах и предложил их в соответствующие журналы. Три из них были куплены, другие со временем опубликованы в разных газетах.
Я взял ссуду в банке и за весну, лето и осень провел электричество, водопровод и канализацию; купил еще несколько яликов; нашел строителей и построил офис и складские помещения на фундаментах прежних зданий. К середине зимы я заработал достаточно денег, чтобы вернуть долги и построить пару домиков из шлакобетона, где были душевые, туалеты и даже автоматическая прачечная. На новых щитах теперь значилось:
РОСКОШНАЯ СТОЯНКА ДЛЯ ОТДЫХА НА ПРИРОДЕ
Я брал теперь по десять с половиной долларов в день и отказался от палаток. Лагерь был рассчитан на сорок мест, и в разгар сезона почти все они были заняты.
Нанятая мной внушающая доверие молодая пара должна была управлять «Райским уголком для отдыхающих», а сам я с Баскервиллем переехал в большой дом в Ки-Уэсте.
– Ну и как ты это находишь, Баскервилль?
Пес зевнул, взвизгнул и щелкнул пастью. Очевидно, новые апартаменты произвели на него сильное впечатление.
Я продолжал писать статьи о яхтах, и к концу второго года небольшой газетный синдикат предложил мне контракт – вести еженедельную колонку в газете. Мои обзоры появлялись почти в пятидесяти газетах, издававшихся к юго-востоку от Великих озер и неподалеку от них. Лучшие из статей были собраны в книгу, выпущенную издателем, который специализировался на морской тематике. Она называлась «Как купить судно». Ее продолжение «Как содержать судно» имело не меньший успех.
Я прикупил четыре с половиной акра земли рядом с «Райским уголком», очистил ее от зарослей мангрового дерева, оборудовал стоянку еще для двадцати двух трейлеров и построил небольшой ресторан и салун. Дело мое процветало. Могло показаться, что пол-Америки живет на колесах. На колесах или на воде. Я решил построить марину с причалами на сорок яхт. Шестьдесят две стоянки трейлеров, сорок причалов для яхт, склад, ресторан, салун, прокат лодок и оборудования для рыбной ловли и еще небольшой магазин женской одежды и лавка флоридских сувениров.
Остов «Херувима» нужно было убрать, чтобы освободить место для пирсов марины. Я дождался отъезда большинства туристов, подогнал кран и вытащил ее на берег. Бедняжка «Херувим». Там и сям я находил поблескивающие предметы: серебряная чашка; стяжная муфта; инструменты; отделанный бронзой барометр, который я не заметил во время ныряний, – теперь уже бесполезный; гвозди и заклепки; стеклянная и фарфоровая посуда.
Прогнившая половица на палубе не выдержала, моя ступня провалилась вниз. Я выдернул ногу и собирался было продолжить свой путь, когда увидел, что под полом в косых лучах солнца что-то блеснуло. Я нагнулся.
Это было платиновое кольцо с большим, не менее двух карат, бело-голубым бриллиантом в форме прямоугольника.
Я удалил половицы, чтобы произвести более тщательный осмотр, на что ушел целый день. Лишь под вечер я отыскал второе платиновое кольцо, золотые наручные часы, жемчужные бусы и изумрудную брошь.
Дома я положил все это в чашку и отмачивал в спиртовом растворе в течение трех часов. На внутренней поверхности обоих колец проявилась выгравированная надпись: «Мартин и Кристин – навсегда».
Все было ясно. Шанталь убила супругов Терри за изумруды и забрала их драгоценности. Но все это было потеряно, когда «Буревестник» потерпел крушение. Мы нашли необработанные изумруды, а затем Шанталь извлекла драгоценности, когда нырнула в последний раз за «своими вещами». Она спрятала их под половицей, а во время путешествия в Белиз они закатились и затерялись среди сотен кусков металлического балласта.
Мартин и Кристин – навсегда.
Прошло четыре года после того, как Шанталь сожгла базу отдыха. Я принял решение побороть в себе навязчивое влечение к этой женщине, перестать жить планами о возмездии. Но как можно игнорировать это? Убийство двух порядочных людей – Мартина и Кристин Терри.
– К чертовой матери все это! – заявил я Баскервиллю, который, похоже, со мной вполне согласился. – Настало время выращивать свой собственный сад.
В понедельник я съездил в Майами и посетил несколько частных сыскных агентств. В конце концов я отыскал нужного мне человека – бывшего нью-йоркского детектива, расследовавшего убийства. Звали его Гарольд Лехман. Это был толстый и постоянно голодный мужчина (люди из «Скорпиона», поскольку их мечты о возвращении на родину не сбылись, разбрелись кто куда, многие обратились к другим делам, чаще всего криминальным).
– Найдите ее, – сказал я Лехману.
Я полагал тогда, что намерен лишь удовлетворить свое любопытство. Справедливость была для меня весьма туманным идеалом, неосуществимой мечтой; и даже если это не так, никто не уполномочивал меня быть лицом, который вершит правосудие. Какое право я имел действовать в качестве члена «комитета бдительности» от имени давно умерших Мартина и Кристин Терри? Им бы спать спокойно.
– Найдите ее, – сказал я.
Глава тридцать седьмая
Фотографии, запечатлевшие прием гостей в саду, были сделаны телеобъективом с холма, расположенного неподалеку от виллы «Мистик». Тридцать увеличенных отпечатков с тридцатипятимиллиметровой пленки.
Сад окружала стена из красного кирпича, в верхнюю кромку которой были вцементированы осколки стекла. В полном цвету кусты и деревья: лаймы, гибискусы, бугенвилии, жасмин. На некоторых снимках можно было различить дом с черепичной крышей и небольшую колокольню; плавательный бассейн; выложенный плиткой внутренний дворик – патио, шезлонги и кушетки; переносной бар и буфетный стол; оркестрантов, одежда которых напоминала солдатскую униформу; и более пятидесяти гостей, многие из которых были в вечерних костюмах. Была вторая половина дня. Позади дома расстилалось море с многочисленными рифами.
– Пышный прием, – сказал я.
– Да, – подтвердил Лехман.
На некоторых снимках фигурировали Майкл Крюгер и графиня де Вилье – вместе и порознь. Крюгер для своего возраста выглядел отлично: поджарый, загорелый, с тщательно уложенными серебристыми волосами.
Графиня де Вилье оставалась все такой же красивой.
– Вам понравился Пуэрто-Валларта? – поинтересовался я.
– Хороший город, – ответил Лехман.
– Я знавал графиню, когда она была проституткой.
– Должно быть, не вы один.
– Она владелица или снимает эту виллу?
– Вы имеете в виду виллу «Мистик»? Она владеет ею.
– Живописное место.
– Очень.
– Откуда она берет деньги?
– Героин, – лаконично объяснил Лехман. – Коричневый, из Мексики.
– Кажется, не лучший сорт?
– Да, это верно, но зато всегда в наличии и гораздо дешевле, чем высокосортный… Если вы поищете в Лос-Анджелесе, Сан-Диего, Ориндже, вы наверняка наткнетесь на героин графини.
– Похоже, дело не маленькое.
– Очень крупное. Приносит миллионы.
– А что думает об этом мафия Западного побережья?
– Не в курсе дела. Возможно, что графиня откупается от них. А может, и нет. Если у тех есть здравый смысл, они не станут связываться с ее друзьями.
– Ах, даже так.
– Старая мафия не хочет иметь дело с латиноамериканцами. Со всеми этими колумбийцами, кубинцами, панамцами, мексиканцами – они сейчас перещеголяли сицилийцев. Так что живи и давай жить другим.
– Перемирие… Послушайте, Лехман, я хочу, чтобы вы копнули поглубже. Наймите самолет или вертолет, сделайте фотографии виллы «Мистик» с воздуха. Все как следует осмотрите и обнюхайте.
– А что вы собираетесь делать?
– Ничего. Простое любопытство.
– Любопытство может погубить вас. Я не стал бы охотиться за ней и с батальоном солдат морской пехоты. Это, приятель, Мексика. Она держит на крючке и полицейских, и политиков. У нее под каблуком мексиканские военные. У нее по крайней мере сотня дружков, которые перережут вам горло и скормят рыбам – вы не успеете даже пикнуть.
– Она настолько влиятельна?
– Ее дружки влиятельны.
– Не понимаю.
– Видите ли, она королева – первая дама, но есть еще и короли, если вы способны понять меня. Они вместе занимаются бизнесом, делают деньги. Это не организация в прямом смысле слова, это свободная ассоциация. У графини свои функции, но они связаны с функциями других людей. Она скупает маковые поля, она платит перерабатывающим заводам, ведь сироп надо переработать в героин. Она платит за мышцы и за прикрытие. Она связана с людьми в Мексике и Калифорнии. Если вы предпримете действия, ущемляющие графиню, вы ущемите очень многих крутых людей. Вы покуситесь на карманы пеонов, полицейских, всяких громил и политиков. Может, даже самого губернатора. Или президента республики. У нее много друзей. Тот, кто причинит вред ей, причинит вред им. Они этого терпеть не будут.
– Я, разумеется, не собираюсь связываться с этой публикой. Пока вы здесь, проверьте систему охраны виллы «Мистик»… Сигнализация, собаки, охранники…
– Я больше не намерен здесь оставаться.
– Трусишка.
– Пусть даже так.
– Хорошо, оставьте мне ксерокопию вашего доклада.
– Нет. Я даю вам пять минут на то, чтобы прочитать его, а затем сжигаю и его, и фотографии.
– Лехман, – сказал я. – Ведь вы мужественный человек. Двадцать пять лет вы были полицейским в Нью-Йорке. У вас дюжина благодарностей и наград. И тем не менее вы боитесь какой-то проститутки, которая весит-то всего сто двадцать фунтов.
– Верно, – сказал он и своей ухмылкой напомнил мне Баскервилля.
