Текст книги "Когда она была плохой"

Автор книги: Рон Фауст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Глава девятнадцатая

Я успел на рейс до Гватемалы, переночевал в аэропорту, а рано утром вылетел в Белиз. Порт Белиз представлял собой захудалый тропический городок, напоминающий больше Африку, чем Латинскую Америку, с таким влажным и душным климатом, что даже для того, чтобы думать, требовались немалые усилия.

Мой адвокат мистер Брукс, громадного роста негр, говорил по-английски с мелодичным карибским акцентом. Находясь в Косумеле, я успел получить из Ки-Уэста документы на «Херувима» и теперь передал их Бруксу: чек на покупку, регистрационное свидетельство во Флориде, документы агентства по снабжению судна, свидетельство службы береговой охраны. Он изучил их и бодрым тоном заявил, что не предполагает каких-либо затруднений при определении в суде моего права на владение судном. Тем не менее на это потребуется какое-то время – месяца два или три.

– Отлично, – сказал я. – Я планирую оставить судно здесь до окончания сезона ураганов.

– Это очень разумно.

– Мне нужно являться в суд?

– Сомневаюсь. Сейчас, когда у меня все ваши документы, все сводится к простой формальности. И вообще я надеюсь, что мистер Обель, которого воровка леди наняла агентом по продаже вашего судна, откажется от этой роли. Во всяком случае, именно так поступил бы любой разумный человек, но мистер Обель сутяжник по натуре и ведет себя не всегда порядочно.

– Мне хотелось бы поговорить с мистером Обелем. Возможно, он сообщит какую-то информацию об этой женщине.

– Нет-нет, держитесь, пожалуйста, подальше от мистера Обеля. Скорее всего он вам ничего не расскажет либо наврет с три короба. И к тому же может сделать не имеющие никакого отношения к истине заявления в суде – о том, что ему угрожали, предлагали взятку и прочее. Это такой тип.

– А вы могли бы дать мне какую-нибудь информацию?

– Кое-что – да. Полиция получила заявление от мистера Обеля. Он сообщил, что к нему обратилась женщина и попросила быть ее агентом по продаже яхты. Она подписала договор и тут же покинула Белиз.

– Куда она улетела?

– В Новый Орлеан.

– Каким образом мистер Обель должен передать ей деньги после продажи яхты?

– Она оставила ему номер почтового ящика в Новом Орлеане. – Мистер Брукс что-то черкнул на клочке бумаги и передал мне.

– А вы могли бы достать мне копию договора, который она подписала с мистером Обелем?

– Надеюсь.

– Я оставлю вам чек до отъезда из Белиза… Кстати, как фамилия этой дамы?

– Разве вы не знаете?

– Я не знаю, каким именем она пользуется сейчас.

– Миссис Дэниэль Старк. Элен Старк. Я полагал, что она была…

– Моей женой?

– Скажем так – бывшей женой.

– Нет. Документы на судно были на мое имя, естественно. И она решила его использовать, чтобы одурачить мистера Обеля.

– Мистера Обеля вовсе не нужно дурачить, если перед ним открывается возможность нажиться…

– Мне хотелось бы взглянуть на мое судно.

– Тут, я думаю, проблем не возникнет, хотя вам придется пройти туда в сопровождении полицейского. Судно находится в малой марине на одном из Турнеффеских островов. Я назову вам лодочника, который свозит вас туда и обратно.

Мы договорились, что встретимся в этот вечер за обедом.

Лодочника звали Эндрю, и управлял он шестнадцатифутовым яликом с подвесным мотором. Это была неторопливая, приятная прогулка по многоцветным водам рифа.

Брукс уведомил полицию о моем визите, и сержант, одетый в белые шорты и рубашку, гольфы и кепи, встретил меня у муниципального дока. На его электрокаре мы доехали до вполне современной марины на другом берегу острова. Полицейский передал мне ключи от «Херувима» и остался ждать на краю пирса, услаждая себя мороженым, пока я осматривал яхту.

Многое из дорогого оборудования отсутствовало – было украдено, а скорее всего продано Кристин-Элен (уж не мистеру ли Обелю?): компас, секстант, глубиномер, хронометр, батарейки, пара парусов, ящик с инструментами. Не обнаружил N также ни судового журнала, ни журнала с записями личного порядка – вероятно, они были вышвырнуты за борт где-то на полпути между Нативити и Белизом. Не осталось следов пребывания женщины на борту, за исключением нескольких обрывков бумаги с арифметическими упражнениями по навигации да гребешка с несколькими волосками. Она пришла и исчезла, словно привидение. Я подумал, что она казалась странной вовсе не из-за независимости своего характера, а в силу собственной нереальности и иллюзорности. Хамелеон… Дымка…

Полицейский отказался принять от меня деньги, но позволил угостить его ленчем.

Да, конечно же, он помнил молодую леди; она пробыла на острове три дня. Очень привлекательна, горда – даже слишком горда. Какая-то загадочная женщина… держала себя как королева и считала, что должны исполняться все ее малейшие желания. Похоже, на всех, независимо от их положения и должности, она смотрела как на прислугу и заходилась от гнева, если кто-нибудь (естественно, он говорил о себе в этот момент) не проявлял должного подобострастия. Она не оскорбляла, однако…

– Однако что? – спросил я.

– По-моему, она расистка.

– Почему вы так решили?

Он пожал плечами.

– Возможно, я ошибаюсь.

– Скорее всего вы не ошибаетесь.

Глава двадцатая

На следующее утро я прилетел в Майами, снял номер в отеле «Биг» и позвонил Луису Тирадо в его газету.

– Кто это? – спросил он.

– Дэн, – ответил я. – Старк. После молчания последовало узнавание:

– Гамлет!

– Как насчет того, чтобы позавтракать вместе?

– Надеюсь, платишь ты?

– Дело в том, что я на мели, Луис.

– Дело в том, что я занят, Гамлет.

– Ладно, выбирай место на пляже.

– У Рикардо.

– Господи, креста на тебе нет!

– Ты хочешь меня затащить в «Макдоналдс» или в пиццерию. Нет уж. У Рикардо.

– Это не то место, где завтракают.

– Я готов встретиться с тобой за ужином.

– За завтраком. У Рикардо в час дня.

Несмотря на итальянское имя, это был французский ресторан, который в путеводителе для гурманов можно было отметить одной звездочкой, но по ценам он вполне тянул на все пять. На столиках белые льняные скатерти, приборы из чистого серебра и хрустальные бокалы. На шее у официанта, ведающего винами, огромный железный ключ, а метрдотель доверительным шепотом сообщает, что сейчас поспела asperge [4]4
  спаржа (фр.).


[Закрыть], a fraise [5]5
  клубника (фр.).


[Закрыть]сегодня сочная и вкусна. Меня направили в дальний зал вместе в теми посетителями, которые, по их представлениям, не отличат asperge от fraise.

Появившийся затем Луис реабилитировал меня, и мне было позволено вернуться в главный обеденный зал.

– А ты чего ожидал? – отреагировал Луис. – Вид у тебя явно придурковатый. Здесь тебе не какая-то забегаловка. Ты завтракаешь у Рикардо! Мне стыдно, что меня видят в твоей компании! Поэтому я закажу то, чего нет в обеденном меню.

Он заказал truite au bleu [6]6
  форель голубая (фр.).


[Закрыть], а я бифштекс au poivre [7]7
  с перцем (фр.).


[Закрыть].

– Глупо. Теперь тебе придется заказывать две бутылки вина – белого и красного.

– Я собираюсь пить молоко.

– Молоко во французском ресторане? У Рикардо?

– У меня больной желудок, Луис.

– Ты отдашь вино мне.

– Как поживает Ясноглазка?

– Кто?

– Ясноглазка. Девушка, которая была с тобой в тот вечер, когда пришла «Калиопа».

– Ах, да. – Пауза. – Рыжая?

– Ладно, Бог с ней.

– Послушай, не будем заниматься светскими разговорами, – сказал Луис. – Давай действовать по-американски и говорить за завтраком о деле.

– Меня интересует служба сыска, о которой ты толковал мне пару лет назад. Помнишь? Она была основана кубинцами, которые работали на ЦРУ.

– Не помню.

– Я хочу нанять их, но я помню твои слова о том, что с ними нельзя даже встретиться без персональной рекомендации.

– Обратись к Пинкертону или Бернсу.

– Я хочу, чтобы действовали оперативно и не очень церемонились с гражданскими свободами.

– Эти ребята очень оперативны и чертовки дороги. К их помощи прибегают, когда возникают действительно большие проблемы. Они не занимаются угнанными автомашинами или слежкой за неверными женами.

– Я заплачу им то, что они потребуют.

– Кто-то сбежал от тебя, Гамлет?

– Вроде того.

– Не могу тебе помочь.

– Луис, похоже, ты не понимаешь меня. Я прошу тебя оказать мне услугу.

– Я задолжал тебе услугу?

– Да. – Это была ложь.

Он смущенно поежился.

– Эти ребята не то, что тебе требуется.

– Я хотел бы встретиться с ними.

– Ты ставишь меня в затруднительное положение.

– Я понимаю.

– Эти люди – мои друзья. Я политически связан с ними.

– Я так и предполагал.

– Вот ты посуди… Я рекомендую тебя, а через месяц появляется целая серия статей в газетах об этой таинственной группе, которая занимается всякими странными делами… Как я буду при этом выглядеть?

– Плохо.

– Стало быть, ты понимаешь?

– Я не буду писать о них. И они ничего предосудительного мне рассказывать не станут. Идет?

– Гамлет, я хочу, чтобы ты понял сейчас, пока мы еще общаемся с тобой. Если я дам тебе рекомендацию, а ты потом предашь моих друзей, предашь меня, мне ничего не останется, как убить тебя.

– О'кей.

– Я не шучу.

– Я это понимаю.

– «Сегуридад эскорпион» для нас чрезвычайно важна как залог нашего возвращения на родину.

Я кивнул.

Он глубоко вздохнул.

– Я позвоню им после нашего завтрака. А ты пойдешь к себе в номер и будешь ждать.

– Спасибо, Луис.

– С моей стороны это чистое безумие. Скажи мне, здесь и в самом деле замешана женщина?

– Да.

– Женщины – очень милые штучки, Гамлет, но их не заставишь поселиться в твоем сердце… И кто же эта женщина?

– Ты ее не знаешь.

– И когда она сбежала от тебя?

– С месяц тому назад.

– Из Ки-Уэста?

– Нет.

– Откуда же?

– Это очень далеко отсюда.

– Понимаю, понимаю – из далекой страны любви.

Вернувшись к себе в номер, я стал смотреть по телевизору бейсбол.

Из службы «Сегуридад эскорпион», то есть «Скорпион секьюрити», позвонили, когда начался кинофильм.

Глава двадцать первая

Сегуридад эскорпион» размещалась в секции «Малая Гавана», над кафе, где немолодые мужчины в темных костюмах за чашкой кофе строили планы контрреволюционного переворота. Проходы были загромождены колясками и киосками. Нельзя было отделаться от впечатления, что здесь все сердиты и кричат друг на друга.

Я поднялся вверх по узкой, не особенно чистой лестнице и оказался в коридоре перед дверью из матового стекла; на уровне глаз на стекле чернел силуэт скорпиона, закрученный хвост которого готов был распрямиться и нанести удар жертве.

Я вошел в приемную и кивнул женщине с блестящими от лака волосами, прическа которой напоминала воронку во время торнадо.

– Вы…

– Старк.

– Пройдите через эту дверь в зал, затем третья дверь налево. – Она заученно улыбнулась и вновь склонила свою прическу типа торнадо над пишущей машинкой.

По обе стороны коридора все двери были застеклены матовым стеклом, и на каждой из них красовался зловещий символ. В конце коридора виднелась пожарная дверь.

Мистер Эррера был приземистый, с брюшком, лысеющий мужчина лет пятидесяти. У него были проблемы с дыханием – синдром астмы или эмфиземы, и он изрядно утомился, пока вынужден был выйти из-за стола, пожать мне руку и снова сесть в кресло. Пытаясь успокоить дыхание, он стал перекладывать бумаги на столе.

Я сел на удобный кожаный стул стоящий под острым углом к письменному столу.

– Луис сказал вам, что мы берем дорого?

– Да.

Последовала вялая улыбка.

– Даже слишком дорого. Но мы оперативны и хорошо связаны друг с другом. Только в Соединенных Штатах почти полмиллиона кубинских эмигрантов, остальные разбросаны по странам Латинской Америки и Европы. Многие из них разделяют политические цели «Скорпиона», и мы можем просить их выполнять определенные задания и наводить справки на их новой родине. За плату, разумеется: приходится платить за работу неполитического характера.

Он замолчал. Воздух со свистом вырывался из его горла. Снова криво улыбнувшись, он сказал:

– Это что касается цены, мистер Старк. А теперь вы должны достать чековую книжку.

Я вынул чековую книжку.

– Пять тысяч долларов на один из наших филиалов – «Гарсиа сейвингс энд Лоун компани».

Я выписал чек и протянул его мистеру Эррера. На моем счете в банке в этот момент значилось лишь триста долларов.

– Эти деньги не подлежат возврату, даже если нас постигнет полная неудача. И мы можем дополнительно потребовать денег для продолжения и завершения поиска. А теперь… – Эррера сделал паузу. – Луис говорил мне, что вы хотите найти женщину. Расскажите обо всем в деталях.

Пока я говорил, Эррера делал записи в блокноте. Я рассказал ему все или почти все – я не упомянул лишь об изумрудах. Я не считал возможным доверять «Скорпиону» такую информацию.

Я передал ему фотографию, сделанную Дугом Канелли; ксерокопии документов Кристин-Элен, подписанных в Белизе, номер почтового ящика в Новом Орлеане и сообщил некоторые детали, которые, Как я полагал, могли помочь поиску. Я отдавал себе отчет, насколько скудна представленная информация, однако Эррера остался доволен.

– Мы разыщем ее, – уверенно заявил он. – У нас есть друзья в Новом Орлеане, которые наведут справки о почтовом ящике. Есть друзья и в Колумбии, так что, я думаю, мы выясним, что представляет из себя эта женщина на самом деле, если она была связана с перевозкой наркотиков. Нет сомнения, что ей нужна была виза для въезда в Колумбию. И ее могут знать те наши друзья, которые тоже задействованы в перевозке наркотиков.

– Она исключительно умна, мистер Эррера.

– Охотно верю. Но и мы не дураки. Перво-наперво мы должны идентифицировать ее личность. Дальше все сравнительно несложно. У нас есть друзья в информационно-поисковой разведке в администрации соцобеспечения, в различных политических и разведывательных агентствах.

– У вас всюду друзья.

– И враги тоже.

– Я только очень сомневаюсь, чтобы эта женщина платила федеральный подоходный налог или работала на чиновника, который сообщил бы о ней в администрацию соцобеспечения.

– Вы возвращаетесь в Ки-Уэст?

– Да.

– Один из моих друзей зайдет к вам завтра. Возможно, ему удастся проявить слабые отпечатки пальцев этой женщины с каких-нибудь предметов. Тогда мы через нашего друга-полицейского передадим их с помощью компьютера в Таллахаси, Вашингтон и Оттаву.

– У вас и в самом деле всюду друзья.

– И вы тоже наш друг, мистер Старк. Так нам сказал Луис.

Это был тот же самый дом, но воспринимался мною совсем иначе: сейчас он был пуст, и для меня он останется пустым навсегда, сколько бы людей в нем ни находилось. Комнаты были мертвы. Я не привнес сюда жизни.

Обнаружились следы пребывания Кристин-Элен: несколько запутавшихся в гребешке волос, как и на яхте «Херувим», обмылок ароматического мыла; флакон шампуни. Это ее запахи. И мыло, и шампунь полетели в мусорную корзину.

Я включил телевизор и расположился па диване. Почти по всем каналам передавали мыльные оперы. С помощью дистанционного управления я переключался с одного канала на другой – с банального адюльтера на кровавое убийство, с похищения людей на кровосмесительную связь родителей с детьми, с тяжкого случая потери памяти на страдания умирающего от рака, с рекламы нового моющего средства на лесбиянство и нимфоманию.

Представитель «Скорпиона» – городской полицейский, находящийся не при исполнении служебных обязанностей, – появился в сумерки, чтобы найти отпечатки пальцев Кристин-Элен. Он сказал, что может проявить некоторые наиболее четкие отпечатки. Он снял отпечатки моих пальцев тоже, а затем сел на диван и стал смотреть мыльные оперы.

– Не знаю, – сказал он через некоторое время. – Может, демократия и не такая уж хорошая идея.

После его ухода я позвонил родителям и попросил денег. Финансовое положение у них было прочное, они вышли на пенсию, жили в Тусоне и постоянно жаловались на то, что я никак не осяду где-нибудь и не произведу на свет внучат. Я сказал, что мне нужны деньги, чтобы внести взнос за дом. «Это связно с девушкой?» – деликатно поинтересовалась мать. Я туманно ответил, что в некотором плане это так. Они согласились перевести десять тысяч долларов на мой банковский счет.

В этот вечер я заскочил в газету и поболтал с Чарли, Дженни и Лансом. Не моргнув глазом они наврали мне про то, что скучали по мне. Я отплатил им той же монетой. Там я увидел и Ветерана – его взяли вместо меня.

В понедельник мне позвонил Эррера и выдал информацию: девушка двадцати трех лет от роду, канадка французского происхождения, ее настоящее имя Мари Элиз Шардон. Третий по счету ребенок из пяти, все девочки. Происходит из респектабельной католической семьи среднего достатка. Семья набожная – две ее сестры стали монашенками. Мари Элиз получила образование в монастырской школе. Была грудным ребенком – отличалась упрямством, высокомерием, дурными наклонностями. Убежала из школы, из дома и из Канады в шестнадцать лет. Через год была задержана за проституцию с Нью-Йорке. Помимо этого, ее арестовывали еще три раза, в том числе за крупную кражу: украла у клиента часы, кольцо с бриллиантом и бумажник. Дело о краже прекращено. На восемнадцать месяцев исчезла, а затем арестована за проституцию в Новом Орлеане.

– Думаю, мы найдем ее в Новом Орлеане, – сказал Эррера, – где она будет обслуживать сборища и толпы на спортивных зрелищах.

– Не знаю, – ответил я. – Подозреваю, что эта малышка Мари Элиз отправится гулять по всему свету.

– Шлюха всегда останется шлюхой.

– Наверно… Как с деньгами?

– Дошлите нам две тысячи долларов.

На следующей неделе он снова позвонил и сообщил, что следы Мари Элиз Шар-дон обнаружены в Амстердаме, два дня она была в поле зрения, затем следы ее утеряны.

– Амстердам… А что там, в Амстердаме?

– Тюльпаны, – сказал Эррера. – Деревянные башмаки… Ветряные мельницы… Огранка драгоценных камней.

– Я направлю вам еще две тысячи долларов, и это все. На оставшиеся деньги я полечу в Амстердам или куда там еще.

Я не знаю, что я с ней сделаю!..

Ее обнаружили в Париже, проследили возвращение в Амстердам, после чего след ее снова был потерян.

Глава двадцать вторая

В последующие семь лет я организовал собственное дело и преуспел; женился на миниатюрной вероломной блондинке и разошелся с ней; прибавил в весе и потерял большую часть своей шевелюры; продал «Херувима» и купил тридцатичетырехфутовый скутер; сплавал на Багамские и Варгинские острова; чувствовал себя иногда счастливым, иногда несчастливым – как и всякий нормальный человек; а все оставшееся время жил ожиданиями. Ожиданиями хорошей жизни, встречи с достойной девушкой, каких-то важных событий, которые встряхнут меня. В целом жизнь моя была благополучной, но я продолжал с надеждой смотреть в будущее. Точнее, мне лишь казалось, что я смотрю в будущее, на самом же деле я смотрел в прошлое, вспоминая те несколько недель, которые изменили и перестроили меня, тот магнетический период, с которым не могло сравниться ничто иное, будь то хорошее или плохое. У меня было такое впечатление, что в тот короткий период мне ампутировали кусочек сердца и мозга. Что ушло? Юность, иллюзии, вера в людей? Конечно, и это, но еще и многое другое. Я чувствовал, что этим этапом перемены во мне не завершатся. Что мне не дали дойти до финиша, завершить духовную эволюцию. Дверь, которую следовало бы раз и навсегда закрыть, оставалась приоткрытой.

Я знал лишь одно: я никогда не жил такой полноценной, такой содержательной жизнью, как в те недели, когда я был с Кристин, недели, которые стали для меня одновременно раем и адом. Кристин-Элен Мари Элиз Шардон. Наше путешествие, уединение, которое стало концом моего внутреннего одиночества, удивительно богатые дни и ночи на отмели Нативити, и даже то время, когда я остался совершенно один после предательства, – все неповторимо. Воспоминания о том времени были как постоянный пряный ветер из моего прошлого. Конечно же, ветер, совершенно никчемный. Так или иначе, в моей жизни оставался непреодоленный кризис. Некая незаживающая рана.

Мой успех в делах был просто результатом везения. Благодаря появившейся свободной сумме на первый план вышла некая побочная линия, которая разрасталась и пускала щупальца, словно монстр в фантастическом фильме, и даже полное отсутствие амбиций с моей стороны не смогло ее убить.

Спустя несколько недель после возвращения из Белиза я разговорился с членом яхт-клуба, который мимоходом упомянул о том, что Юго-Западный колледж, членом правления которого он являлся, ищет подходящее судно. Колледж, а конкретно биологический факультет, намеревался осуществить летнюю программу – нечто вроде лабораторных проектов, когда преподаватели и студенты отправляются в море, чтобы записывать крики китов или собирать образцы угрей и миног Саргассова моря.

Вот уже год как они располагают необходимой суммой денег, но никак не могут найти подходящее судно. Оно должно быть достаточно вместительным, чтобы можно было оборудовать лабораторию и каюты; оснащено парусами, что обеспечит возможность маневра, и в то же время снабжено надежными двигателями; это может быть не самое новое судно, скорее всего деревянное, как наиболее подходящее по цене, но достаточно прочное и подлежащее страховке.

Я сказал, что я видел в Картахене именно то, что им подойдет, – стопятнадцатифутовую шхуну, которую колумбийские власти конфисковали у перевозчиков наркотиков.

– Продается ли она?

Я полагал, что продается; в Колумбии продается все.

Не поеду ли я в Картахену в качестве агента от колледжа?

Не, я чрезвычайно занят.

Они оплатят мои потери времени и выплатят хороший гонорар как автору находки, если покупка состоится.

Я взял с собой в Картахену опытного судового инспектора, который после трехдневного осмотра заявил, что шхуна в полном порядке и на современном рынке может стоить сто семьдесят пять тысяч долларов. Я предложил «правительству» (чиновнику, который занимался продажей захваченных судов и самолетов) сто тысяч долларов, положив половину из них на стол и половину под стол. Мы расстались друзьями.

Через два месяца была заключена сделка, и я получил свой пятипроцентный гонорар – пять тысяч долларов.

Постепенно я стал своего рода посредником – связующим звеном между яхтой и покупателем, который производил осмотр судна и вел переговоры, а в случае их успешного завершения получал положенные ему пять процентов. Хорошая яхта очень дорога: за первый год я устроил всего пять сделок, тем не менее мой доход превысил шестьдесят тысяч долларов. Впрочем, разница между валовым доходом и чистой прибылью была невелика. В отличие от крупных судовых рокеров – обладателей марин, ремонтных и складских служб – мои накладные расходы составляли весьма незначительную сумму. Я помещал объявления в издаваемых яхт-клубами журналах и рыскал по побережью Карибского моря и Флориды, а на Западном побережье нанял комиссионного маклера.

Через пять лет под моим контролем находились оба побережья от Ванкувера до Сан-Диего, от Сент-Джона до Ки-Уэста. На следующий год я открыл филиалы в Латинской Америке, а еще через год – в Европе. Я переехал и скромного тесного офиса в просторные апартаменты; взял в штат секретарей и бухгалтера, увеличил число судовых инспекторов и маклеров, нанял адвоката и агента по рекламе – словом, превратился в средней руки магната. Я стал курить пятидолларовые гаванские сигары, называл метрдотелей по имени, возглавлял благотворительные кампании, развращал подачками чиновников, словом, чувствовал себя непринужденно и уверенно.

После непродолжительного ухаживания, надо сказать, слишком уж непродолжительного – я женился на миловидной, умненькой, голубоглазой блондинке, и первые три месяца мы были счастливы. Последние три месяца я был занят тем, что вытаскивал ее из баров, припаркованных автомашин и номеров мотелей. Кожа у меня горела от крапивницы, я потерял волосы, терпение, а заставать врасплох ее любовников и затем устраивать им скандалы стало моим привычным развлечением. После одной из таких потасовок меня стало рвать кровью. Я развелся с женой. Она стала эфироманкой.

Я поправился, раздался вширь, мой вес постоянно был на десять – пятнадцать фунтов выше нормы. Нельзя сказать, что я был рыхлым. Вовсе нет. Я много путешествовал на яхте, играл в гольф, в теннис на корте и у стенки, плавал, играл в софтбол в команде, которую сам организовал. Я был вполне спортивным, хотя и не слишком изящным.

Мой отец к тридцати годам полностью облысел. Я был твердо уверен, что этого не произойдет со мной, что я одолею злосчастные гены, однако в тридцать лет оказался таким же лысым. По виду мне можно было дать пятьдесят. Я приобрел накладку для волос, отпустил бороду, перепробовал рецепты разных шарлатанов, но так и остался лысым.

Итак, я оставался еще молодым и вполне здоровым, весил больше, чем нужно, и имел меньше волос, чем мне хотелось. И чувствовал себя чертовски усталым и разочарованным.

В одно осеннее утро через семь с лишним лет после того, как меня сняли с отмели Нативити, на моем письменном столе зазвонил телефон.

– Мистер Старк?

– Он самый.

– Меня зовут Джейм Менуаль. Я из «Скорпиона».

Несколько секунд я молчал. Что он сказал? «Скорпион»? Конечно, я вспомнил.

– Да, – ответил я.

– У нас есть небольшое дело на Мари Элиз Шардон, которое заведено несколько лет назад.

– Семь.

– Простите?

– Семь лет назад.

– Дело Шардон связано с вашим запросом. Очевидно, вы нанимали нас, чтобы найти ее.

– Совершенно верно.

– На вашем файле, как и на файле Шардон, имеются зеленые ярлыки, а это означает, что в вправе получить любую информацию, которой мы располагаем об этой женщине.

– Даже по прошествии стольких лет?

– Очевидно, семь лет назад наши поиски не увенчались полным успехом. В таких случаях… Вас еще интересует, где сейчас находится эта леди?

– Нет, совершенно не интересует.

– Прекрасно. Как я уже сказал, на ваших файлах зеленые ярлычки, и в этом случае мы обязаны уведомлять клиентов.

– А Эрреры нет поблизости?

– Мистер Эррера умер три года назад. От эмфиземы.

– Весьма прискорбно узнать об этом.

– Да… Что ж, в таком случае мы снимаем зеленые ярлыки с файлов.

– Погодите… Эта информация снова обойдется мне в приличную сумму?

– Нет.

– Ну тогда… Мне было бы интересно узнать.

– Оказалось, что Шардон связана с одним из объектов наших поисков. Мы составили список тех, кто с ним контактирует, и сюда попала Шардон. Мы стали проверять файлы, когда…

– Где она сейчас?

– Этот вопрос лучше всего обсудить при встрече.

– Я приеду в «Майами» после обеда. Вы помещаетесь все в том же офисе?

– Да.

– Но скажите мне сразу – где она?

– В Аспене – это в Колорадо. У нее есть дом в Кармеле, в штате Калифорния, и дом-совладение в Аспене.

Я подумал и решил, что не катался на лыжах, уже много лет, но надеялся, что все еще в состоянии съехать с горы.

– Она все еще пользуется именем Шардон?

– Нет. Теперь ее знают как Шанталь д'Оберон. Она известна там как представитель старинного дворянского рода.

– Приятно слышать, что старые друзья преуспевают.

– Сэр?

– Она, по всей видимости, богата.

– Довольно-таки.

– Откуда она получила деньги?

– Честное слово, мы в «Скорпионе» не любим распространяться по телефону.

– А вы намекните.

– Источником ее богатства является… снег.

– Угу. Я буду у вас в два часа пополудни.

– Отлично, сэр.

Шанталь д'Оберон. Ну-ну.