Текст книги "Когда она была плохой"

Автор книги: Рон Фауст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Глава третья

Срок подачи всех материалов истекал приблизительно через девяносто минут, и в офисе кипела напряженная работа. Чарли Паттерсон сидел за письменным столом, яростно чиркая карандашом по желтым листам. Рукава его рубашки были закатаны, седые волосы всклокочены, глаза налиты кровью.

– Безграмотные выродки, – бормотал он. – Кто-нибудь когда-нибудь в офисе чистит эту машинку?

– Я чистил, Чарли. Это барахло не стоит того.

– Не желаю это слышать!

– Допустим. Я напишу большую полуграмотную статью. А что я получу? Гроши! Я хочу прибавки, Чарли.

– Я уже сказал, что не хочу слышать сейчас об этом!

Я налил из кофейника в большой бумажный стакан кофе, бросил два цента и клочок бумаги в коробку из-под сигарет, к крышке которой была прикреплена бумажка: «Кофе 15 центов. Безграмотные выродки». Я поставил кофе на свой письменный стол и отправился в фотолабораторию.

Келси Хьюз, штатный фотограф, сидел на скамейке рядом с темной комнатой. Толстяк Келси обладал поросячьим лицом и тонким бабьим голосом.

– Привет, Келси, – сказал я. – Ты наверняка сделал отличный снимок девушки, когда ей помогали садиться в карету «скорой помощи».

Он тупо смотрел на меня.

– Ну, ты понимаешь – это там, в доках для креветочников.

– Я не мог сделать этого, Дэн. Я не сумел вовремя освободиться.

– Ты проторчал в какой-нибудь вонючей дыре, где глушил пиво. – Я бросил на скамью пленку. – Прояви ее. Лады?

– Сейчас не могу.

– Чудненько! Славно, Келси. Стало быть, ты не возражаешь, чтобы я объяснил начальству, почему мой материал пойдет без этих фотографий?

– Побойся Бога…

– Принесешь мне контрольки, когда будут готовы, и я потом скажу, какие надо напечатать.

– Ты распоряжаешься так, словно ты босс этой чертовой газеты, Старк.

– Это почти так и есть, Келси. Почти что так.

Я вернулся к своему письменному столу.

– Ты уже сделал макет первой страницы, Чарли?

– Нет.

– Кажется, у меня будут кое-какие снимки.

– Чудесно. Отлично.

– А где Ланс?

– Ты это серьезно? Зачем тебе нужен Ланс? Поищи в мужской комнате.

Ланс Фатчен стоял перед огромным, во всю стену зеркалом в комнате отдыха и изобретал новые балетные па. Сделав антраша, он грациозно поклонился.

– Привет, любимый, – сказал Ланс. – У меня есть два пригласительных билета в театр на вечер. Не хочешь пойти со мной?

Я покачал головой.

– Если меня увидят в театре с тобой, Ланс, я потеряю доверие всех женщин города.

Он очаровательно изобразил мерзкую гримасу. Ланс был изящный белокурый молодой человек, который называл себя «газетным редактором по делам культуры». Он писал о спектаклях, кинофильмах, книгах, выставках изобразительного и садового искусства, ресторанах, винах – словом, обо всем, что, по его разумению, имело отношение к культуре. Почти в каждом обзоре он непременно упоминал о пропорциях. «Пропорция, уравновешенность, гармония между отдельными частями и явлением в целом…» Мы поддразнивали его за выбранный псевдоним [2]2
  Lance – копье; Fortune – судьба.


[Закрыть]– по-настоящему его звали Брэдли Тарп.

– Я хочу, чтобы ты сделал несколько телефонных звонков для меня, – сказал я.

– Пожалуйста!

Я привел его в офис, дал адрес и номер телефона Гектора Круза.

– Разговори его, восхитись его героизмом. И постарайся как-то связаться с другими членами экипажа, чтобы услышать их комментарии. И не мешкай.

Он уплыл, похожий на величественное привидение в белом праздничном костюме.

Я вернулся к своему столу. Кофе уже остыл. Пришлось выплеснуть его в мусорную корзину и налить из кофейника горячего. Возвращаясь к столу, я чуть не сбил с ног Дженни Мэтьюз да еще облил ей платье.

– Господи! – завопила она. – Надо смотреть, когда идешь! Да садись же! Куда-нибудь! Умоляю!

– Мне нужно броское начало для первой страницы, быстро, – проговорил я.

– Начало?

– Быстро, дай что-нибудь.

Ее глаза сосредоточенно уставились в одну точку.

– «Сегодня президент Никсон признался, что у него есть одиннадцатилетняя сожительница-негритянка, которую он прячет в Сан-Клементе, Калифорния».

– Спасибо, я это использую.

Я сел, вставил в машинку три листа бумаги с копиркой и напечатал: «Миссис Терри – очень решительная, очень находчивая молодая женщина, – заявил Дуг Канелли, капитан траулера «Калиопа». – Она могла бы пуститься в плавание с самим Одиссеем».

Канелли про Одиссея ничего не говорил, это я придумал сам. Но какая разница, правда – вещь относительная.

Спустя двадцать минут вошел Ланс и плюхнулся своей тощей задницей на край моего стола. Он поговорил с Гектором Крузом, но больше не смог связаться ни с кем из экипажа. Я пробежал глазами его записи.

– Как? – удивился я. – И ни слова о гармонии и пропорциях?

– До чего же неблагодарный тип! – Он слетел со стола и уплыл из комнаты.

Я проработал еще с полчаса, когда вошел Келси Хьюз и принес контрольки. Это были маленькие, размером с негатив, отпечатки преимущественно весьма низкого качества. Но один мне понравился: девушка в несоразмерно широких и длинных мужских брюках и свитере, поддерживаемая с обеих сторон дюжими матросами, смотрела прямо в объектив. Вероятно, ее напугала вспышка: глаза ее были огромными, в них застыл испуг, губы слегка приоткрыты, словно она собиралась закричать.

Вся история в одном маленьком снимке: потерпевшая кораблекрушение и перенесшая столько страданий красивая женщина, которую поддерживают два грязных, небритых моряка. Да, грубые, крутые мужчины, но в их глазах светятся беспокойство и нежность. Может быть, даже любовь. Сентиментально, как рождественское утро. Если чего на снимке и недоставало, то лишь крошечного котенка.

– Сделай мне два таких снимка, Келси, – сказал я. – И по одному всех остальных.

– Что?

– Я же обещал человеку, что все снимки напечатаю.

– Знаешь, Старк, это твое дело, что ты там наобещал. А от меня ты получишь лишь два этих снимка – и ничего больше.

– О'кей. Катись отсюда. Иди и поднимай новое крестьянское восстание.

Чарли и я были последними, кто оставался в офисе. Он растянулся на письменном столе и лежал, словно труп, который скоро должны бальзамировать.

– Отличный снимок, – проговорил он. – Правда, недодержан. Плохо пропечатается на газетной бумаге.

– Знаешь, какое у меня жалованье, Чарли?

– Не возникай с этим.

– Я получаю в месяц на шестьдесят пять долларов меньше установленного профсоюзом минимума с учетом моего опыта.

– Иди работать в крупную газету.

– Я люблю нашу. После паузы он сказал:

– Я поговорю с издателем. Может, он добавит тебе до профсоюзного минимума.

– Благодарю.

– Канелли и вправду так сказал? Про Одиссея?

– Конечно. Неужели ты думаешь, что я выдумываю?

Он улыбнулся.

– Чарли, я хочу проследить за тем, как будет развиваться эта история.

– Да, сэр, эта женщина станет красавицей, когда наберет двадцать – двадцать пять фунтов.

– Она и сейчас красавица.

– Кожа да кости, вроде современных моделей, не в моем вкусе.

– Она чем-то потрясает. Я видел ее всего тридцать секунд, но кажется, что она пронзила меня.

– По-моему, это довольно банально.

– Чушь с первого взгляда… Банально, наивно, сентиментально, и вообще ерунда на постном масле… Боже мой, я это знаю сам.

– Как в опере, – добавил Чарли.

– Я рад, что сказал тебе об этом.

Мы вышли на улицу. Ветер дул с прежней свирепостью.

– Дэн, я хочу задать тебе вопрос.

– Задавай.

– Ты можешь посчитать его нескромным, решить, что я выпытываю…

– Валяй, Чарли.

– Знаешь, Дэн, ты всегда жалуешься на свою бедность и заявляешь, что заслуживаешь большего, так ведь? Но ты водишь почти совсем новый «корвет», а я езжу на букашке «фольксваген». У тебя есть яхта… Согласен, очень небольшая, но – настоящая яхта… Как ты этого добиваешься?

– Я никогда не был женат. Машину и яхту я имею потому, что не плачу алименты и не содержу детей.

– Значит, ты шельма, – сказал Чарли. – Не выполняешь своих обязанностей.

Глава четвертая

На следующее утро, завтракая яичницей с ветчиной, я думал о Кристине Терри. Она снилась мне ночью, но я не мог вспомнить содержание сна. В памяти остались ее глаза цвета ржавчины, худое, словно выточенное лицо… и еще какое-то трудно определимое чувство, нечто вроде желания. Похожее желание в последний раз я испытывал в шестнадцать лет, и едва ли можно было приветствовать его возврат сейчас. Это просто смешно, как если бы я стал снова сходить с ума при виде смазливого личика какой-нибудь киноактрисы. Впрочем, я знал, что болезнь эта редко проходит бесследно – рецидивы ее часты, практически неизбежны.

После завтрака я поехал в больницу. За столиком кафетерия в одиночестве сидел Ветеран, похожий на человека, который ночует на обочине дорог или на железнодорожном вокзале.

Я подошел к его столику с двумя чашками кофе.

– Как самочувствие?

– Господи Боже!

Глаза у него были опухшие, кожа желтая и рыхлая, как поднимающееся на дрожжах тесто. Он сидел, охватив обеими ладонями чашку.

– Благодарю, – сказал Ветеран. – Благодарю… сэр…

– Гамлет.

– Ну да, конечно же!

– Где все?

– Кто все?

– Луис, Ясноглазка, другие наши коллеги.

– Гоняются за собственным хвостом.

– Я не пропустил пресс-конференции девчонки?

Он поднял обеими руками чашку, отхлебнул кофе и целых двадцать секунд смотрел мне в глаза.

– Разве вы не знаете? – спросил он наконец.

– Что именно?

– Разве можно так допоздна спать газетчику, Гамлет? Двадцать пять лет тому назад ни одна приличная газета не взяла бы такого соню даже точить карандаши и подавать кофе. Но пришли худые времена, вырождается моя профессия!

Я предложил ему сигарету.

– Убийца! – воскликнул он. – Уберите немедленно.

– Послушайте, что все-таки происходит?

– Я умер точно в четыре пятьдесят сегодня утром. Но с Божьей помощью воскрес и отправился на работу в восемь.

– Если судить по вашему виду, вы были мертвы больше, чем три часа и десять минут.

– Гамлет, вы действительно ничего не знаете? Курица слетела с насеста, бабочку унес свежий ветер, девочка смылась.

Он еще явно окончательно не протрезвел после вчерашнего.

– Она исчезла рано утром – фьюить! Сбежала через пожарный выход в одной больничной пижаме. В эту минуту, Гамлет, она на воле, где-то рыскает в дешевой синтетической пижаме… А может, подобно мальку черепахи, вернулась в материнское море.

– Кто печатает ваши материалы? – спросил я. – «Ки тауэр»?

Неприветливый мужчина за соседним столом посоветовал мне обратиться за справкой к представителю связи с общественностью. Любая более или менее крупная организация, имеющая собственный конспиративный статус, держит такого представителя.

Представителем оказался опрятный сухопарый мужчина, который сообщил мне, что медицинская сестра заглядывала к Кристин Терри в два двадцать пять и затем в три тридцать ночи. Миссис Терри исчезла из больницы именно в этот промежуток времени, предположительно через пожарный выход на втором этаже. Это был чрезвычайно глупый поступок с ее стороны. Больница не ответственна за это. Больницы не тюрьмы. Конечно, существуют меры предосторожности в пределах разумного, но невозможно обеспечить охрану для каждого. Да, насколько мне известно, женщина убежала в пижаме, потому что мужской одежды, в которой она поступила, при ней не было. Медицинский персонал имеет подозрения, что миссис Терри… как бы это сказать… слегка не в себе после перенесенного ужасного испытания. Такое испытание способно на некоторое время… вывести из строя… кого угодно. Это весьма прискорбный инцидент. Миссис Терри предположительно должна была находиться в больнице по крайней мере неделю, пройти обследование и соблюдать строжайшую диету.

Когда я взялся было за ручку двери, мужчина окликнул меня.

– Я кое-где неосторожно выразился. Не цитируйте, пожалуйста, моих выражений «слегка не в себе» и «вывести из строя».

– Какие слова могу я использовать, чтобы охарактеризовать ее состояние?

– Скажем, в состоянии эмоциональной неустойчивости. В этом случае не будет основания для судебного преследования, не так ли?

Бедолага Ветеран, выглядевший так, словно еще не оправился от тяжелой болезни, сидел все за тем же столиком.

– Вы не лгали, – сказал я. – Девчонка действительно смоталась.

– Я лгу только полиции.

– Она сбежала… Почему?

– Потому что неуравновешенна!

– Чепуха.

– Потому что боится разоблачения.

– Разоблачения чего?

– Своих каннибальских наклонностей и того факта, что она съела собственного мужа… По крайней мере бессознательно… Нарушив тем самым священные брачные узы…

– Думаю, объяснение не столь эксцентрично.

– Не сомневаюсь, что вы правы, – вкрадчивым голосом сказал он. – Вы не могли бы одолжить мне двадцать долларов до того времени, когда я получу чек из департамента социального обеспечения?

Представитель полиции, еще одно лицо для связи с общественностью, сообщил мне, что полиция – муниципальная, окружная, федеральная – разыскивает миссис Терри. Разумеется, не предъявляя ей никаких обвинений. Но пока ее нигде не обнаружили.

Я позавтракал в новом немецком ресторане, где сосиски назывались «старинными жареными колбасками», квашеная капуста была холодной, а пиво теплым.

В офисе стояла тишина. Лишь окончание перерыва способно выгнать наших сотрудников из шумных баров и кинотеатров, демонстрирующих порнофильмы.

Я вошел в темную комнату и сделал по одному отпечатку каждого из двадцати кадров Канелли. Когда они высохли, я принес их к себе и стал изучать. Передержаны, недодержаны, не в фокусе – удивительно, как можно делать такие плохие снимки современным фотоаппаратом? Я очень долго всматривался в классически правильное лицо Кристин Терри, пытаясь проникнуть в смысл происшедшего.

Так что же происходило? Поему она убежала? Бежала она от чего-тоили к чему-то? Три года Кристин работала в фирме, занимающейся техническим проектированием в Боготе, там встретила будущего мужа и вышла за него замуж. Не имели ли они отношения к перевозке наркотиков?

Вошел Ланс Фатчен, принеся с собой запах кожи и бриза.

– Привет, любимый.

– Ланс, я, конечно, понимаю, что у тебя такие шутки, но, пожалуйста, не называй меня любимым при людях.

Ланс окинул взглядом комнату.

– Здесь никого нет.

– Здесь я.

– Ла-ди-да, – проговорил Ланс, кружась, словно падающий лист, и опускаясь на стул.

В дверях показался Чарли, и не глядя ни на меня, ни на Ланса, прошел к себе. Я выждал несколько минут, вошел к нему и закрыл дверь.

– Я видел «Майами геральд». Они напечатали мой материал и снимок. Почему ты мне не сказал, что информационное агентство их использовало?

Он удивленно посмотрел на меня.

– Не имел понятия об этом. Откуда мне знать? Я ведь только пришел, ты же видишь.

– Мне нужны деньги за снимки Канелли. Я обещал ему.

Он раздраженно кивнул.

– Ладно, ладно… В первых числах месяца.

– Я отлично знаю, как идут дела в первых числах каждого месяца. Возьми деньги на мелкие расходы.

– Убирайся.

– Я получу премию за материал?

Он набычился, лицо стало багровым.

– Мне надоело, что на мне постоянно возят воду, – продолжал я.

– Мотай отсюда к чертовой матери! – завопил Чарли.

Выйдя от Чарли, я забрал снимки со своего стола и направился к выходу. Возле двери я оглянулся:

– Ланс, ты получил прибавку к жалованью?

Он с подозрением взглянул на меня.

– А что?

– Просто полюбопытствовал… Дженни получила. Уиллис тоже. И Хьюз… Вот и я только что. – Я сделал паузу. – Может, тебе есть смысл зайти к Чарли прямо сейчас, пока рекламный отдел не сожрал весь бюджет. Да и вряд ли ты еще когда-нибудь застанешь Чарли в таком хорошем настроении.

Глава пятая

Я направился по усыпанным листьями улочкам к докам. На борту «Калиопы» никого не было. Я прошел в конец дока и сел на пахнущую креозотом сваю. День был тихий и покойный, и птицы снова резвились в воздухе – чайки и крачки, пеликаны, нахальная цапля. Яркие тропические рыбки пощипывали мох у основания свай. День был великолепный, теплый и солнечный, и я решил, что если такая погода какое-то время продержится, я выйду в море в субботу утром. Немного порыбачу, немного поплаваю, немного выпью… А если уговорю какую-нибудь девчонку составить мне компанию, тогда будет и немножко этого.

Я собрался было идти, когда Дут Канелли подкатил на стареньком фордовском фургоне к стоянке. Страшно заскрежетали тормоза. Канелли открыл заднюю дверцу и выгрузил несколько больших полосатых бумажных мешков. Видимо, он хорошо помылся, волосы и борода его были аккуратно подстрижены, коричневые брюки выглажены. Торс его облегала спортивная бежевая рубашка, на ногах были полуботинки. Я ждал его у верха лестницы.

– Может, вам помочь? – спросил я.

– Что? А-а, нет, благодарю вас. – Он прошел мимо меня вниз. Я последовал за ним.

– Вы были правы, Дуг, снимки из рук вон плохие. Но один все же пошел, его взяло информационное агентство, так что вы получите деньги в первых числах месяца.

– О'кей, – проговорил Канелли. Он явно торопился.

– Вы видели газету? Что скажете?

– Все нормально.

Он свернул на боковой пирс.

– Девчонка убежала из больницы этой ночью, – сказал я.

– Я слышал. – Он поднялся на «Калиопу» и направился к люку.

– Послушайте, разве вы не хотите получить ваши снимки?

Он обернулся.

– Суньте мне их под мышку.

Я сунул конверт из манильской бумаги ему под локоть.

– Вы спросили ваших ребят, могу ли я взглянуть на записи в судовом журнале и на карты?

– Они сказали нет.

– Задержитесь, пожалуйста, на секундочку. Я хотел бы задать вам еще два-три вопроса. Могу я подняться на борт?

– Нет, – ответил он. Затем повторил уже громче: – Нет! Мне осточертело говорить на эту тему. Что знал, я все сказал.

– Позвоните мне в офис, если передумаете.

– Вряд ли. А за снимки спасибо…

Я зашел в ресторанчик на противоположной стороне улицы, заказал копченую рыбу и бутылку пива, затем, утолив голод и жажду, отправился в свой офис.

Дженни Мэтьюз сидела за своим письменным столом и рассматривала в зеркало угри ни лице.

– Дженни, почему мы никогда с тобой не делали попыток хотя бы на короткое время физически сблизиться?

– Потому что мой муж психопат, вот почему.

– Скажи, в каком магазине города используют полосатые бумажные мешки?

– В «Зенде». А что?

«Зенда», магазин женской одежды…

– Да так просто.

Ланс появился в четыре часа с жемчужно-серым кейсом в одной руке и тремя красными розами на длинных стеблях в другой. Он казался мрачным и на меня не смотрел.

Я зашел в кабинет Чарли. Увидев меня, он снял свои двухфокусные очки и стал тереть глаза.

– Могу я попросить в помощь Ланса на несколько часов?

– На сколько угодно, лишь бы я не слышал о нем.

Когда я вернулся к себе, Ланс успел поставить цветы в высокую хрустальную вазу и сидел, перебирая какие-то бумаги.

– Ланс!

Он поджал губы.

– Ланс Фатчен!

– Уйди, Старк… Повзрослей! Остряк…

– Чарли распорядился, чтобы ты помог мне.

– Дилетант! – презрительно процедил Ланс. В его понимании это было самое страшное оскорбление.

– Я хочу, чтобы ты отправился к докам и проследил за Дугом Канелли, если он сойдет с «Калиопы». – Я описал внешность, одежду и машину Канелли.

– А для чего?

– Как только я смогу кому-нибудь что-то рассказать, ты непременно будешь первым.

Он покачал головой.

– Мне нужно писать обзор, а потом я должен подготовиться к театру.

– Обзор о чем?

– О ресторане.

– О новом немецком ресторане?

– Да.

– Я сегодня там завтракал. Что ты думаешь о его кухне?

Он пальцами схватил себя за горло.

– Точно! Послушай, я напишу вместо тебя. Я знаю твой стиль. Просто иди к докам и пооколачивайся там. Если Канелли появится, незаметно пойди вслед за ним, а потом дай мне знать, куда он ходил и что делал. Я подойду к докам и сменю тебя в сумерки. О'кей?

Он колебался.

– При одном условии. Больше никаких шуточек. Чарли чуть не вышвырнул меня с работы, когда я заикнулся о надбавке.

– Больше никаких шуток. Спасибо, Ланс.

Я набрал номер Гектора Круза, но его дома не оказалось. Я представился его жене и спросил, когда «Калиопа» отправляется в море. Она ответила, что обнаружились какие-то неполадки с двигателями и в связи с этим отплытие отложено на день или два. Что за неполадки – она не знала. А когда судно должно было отправиться? Сегодня, рано утром. Если предвидится удачная ловля, выходят в море не мешкая, грузят лед, горючее, провизию и спешат к местам ловли.

Я зашел в телеграфную проверить, есть ли какие-нибудь новые сообщения агентств о Кристин Терри. Нового ничего не было.

Позвонил в полицию – там тоже ничего, затем написал длинную и довольно сухую корреспонденцию о таинственном исчезновении миссис Терри.

Зато заметку вместо Ланса я писал, откровенно веселясь.

Вчера в полдень распахнул двери новый ресторан. Вкусив его пищи и заработав понос, ваш обозреватель возносит молитвы о том, чтобы двери первого и понос второго закрылись сегодня вечером. Декор ресторана сделан в духе баварского Дахау, кухня ниже среднего; официанты грубые, цены грабительские.

Написав в том же духе еще три абзаца, я закончил таким образом:

Завершая обзор, не могу не отметить, что этот с позволения сказать ресторан возвращает нас к такому уюту и такой немецкой пище, каковые, как в то верит пострадавший от несварения желудка обозреватель, канули в Лету вместе с обломками Третьего рейха.

Переписав заметку набело, я сделал несколько письменных указаний наборщикам и отнес ее вместе с отчетом о Кристин Терри в редакторскую. Фред Уилкокс с зеленым козырьком на глазах курил огрызок сигары на манер заправского редактора.

– Как дела, Фредди? – спросил я, всовывая статью о Терри в папку «Входящее», а заметку о ресторане – в папку «Исходящее».

– Не мешай, – буркнул Уилкокс.

Я зашел в гастроном и купил сандвич с копченой говядиной и пикули, завернул их в вощеную бумагу, затем в соседнем магазине взял кварту эля и две двадцатидолларовые бутылки бордо.

Я припарковался у доков на противоположной стороне улицы. Из своей машины вылез Ланс, подошел ко мне и вручил клочок газеты, на котором было нацарапано: Сайпресс, 113, 2-й этаж.

– Канелли пошел туда? – спросил я.

– Да, около часа назад.

– Он был один?

Ланс кивнул.

– Он зашел в супермаркет, вышел оттуда с двумя огромными пакетами, на машине доехал до указанного адреса и поднялся по наружной лестнице на второй этаж.

– Я вижу, его фургон здесь.

– Он пробыл там всего несколько минут. Сейчас он опять на судне.

– У тебя незаурядные способности сыщика.

Ланс взмахнул ресницами, помахал рукой, сел в свою машину и уехал.

Опаловые сумерки постепенно сгущались. Зажигались уличные огни, затихал птичий гомон. Начинался отлив – до меня долетал запах сырости обнажившихся банок. Я съел сандвич и пикули, запил элем и закурил сигарету. По улице прохаживалась парочка юных влюбленных. Вокруг уличных фонарей роилась мошкара.

В девять тридцать у меня кончились сигареты, а в десять я настолько обессилел, что открыл одну бутылку вина.

В начале двенадцатого на лестнице дока появились Дуг и Кристин. Они спустились и сели в фургон.

Я поехал через город и припарковался в полуквартале от Сайпресс, 113. Это было высокое, старинное деревянное здание на перекрестке улиц.

Сверкнули фары, из-за угла появился фургон и остановился перед домом. Канелли и девушка вышли из машины, пересекли газон и поднялись по наружной лестнице. В окнах на втором этаже вспыхнул яркий свет, через некоторое время он потускнел: опустились шторы.

– Мотай домой, Канелли, – пробормотал я. – Иди к своей жене и детям.

Я отыскал в пепельнице окурок, расправил его и закурил. Через некоторое время Канелли спустился по лестнице, сел в машину и отъехал.