Текст книги "Когда она была плохой"

Автор книги: Рон Фауст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Рон Фауст
Когда она была плохой

Посвящается Ричарду Фаусту

Когда она бывала хорошей,

Она была очень хорошей.

Но когда она бывала плохой,

Она была ужасной.

Генри Уодсуорт Лонгфелло «Жила-была девочка»

Часть первая
КРИСТИН ТЕРРИ

Глава первая

Было необычно холодно для этих мест – не более пятидесяти пяти градусов [1]1
  По Фаренгейту. Примерно 13 градусов по Цельсию.


[Закрыть], при пронизывающем ветре; со скоростью тридцати узлов он налетал на ванты и оттяжки, заставляя их гудеть басом, взметал высоко вверх зеленую массу воды в бухте, украшая верхушки волн жемчужной пеной, и трепал флаги и вымпелы с такой яростью, что они хлопали, словно петарды во время фейерверка. По газону возле яхт-клуба, держась на некотором удалении от старика негра, подстригавшего кусты, вышагивали египетские цапли. Птицы двигались рывками, охотясь за растревоженными насекомыми. Густая трава была сплошь усыпана нанесенными издали соцветиями гибискуса, жасмина, бугенвилии, и после газонокосилки оставался пестрый ковер цветов, измельченных до размеров конфетти.

Я находился в кубрике своей крохотной яхты «Херувим», пытаясь приладить новые, более прочные петли к тиковому люку кладовки. Сделать это во время качки было чертовски непросто.

Говард Экхардт, молодой помощник начальника дока, появился на пирсе и, остановившись перед яхтой, что-то крикнул. Слова его отнес ветер.

– Что?!

Говард приложил правый кулак к уху.

– Позвони!

– Меня здесь нет.

– Это по газетным делам. – Он повернулся и направился в контору в конце дока А.

Я вышел, перелез через невысокий борт и забрался на пирс. На время шторма в бухте нашли убежище множество яхт – марина была заполнена до отказа. На фоне свинцового неба вздымался частокол высоких мачт. Фалы хлопали по дереву и металлу; канаты тихо поскрипывали; издалека до меня доносился глухой гул прибоя, разбивающегося о песчаную отмель: некоторые наиболее элегантные яхты напоминали мне скаковых лошадей: становясь на дыбы, они рвались вперед, ибо были созданы для движения и скорости.

В офисе пахло кофе и крепким лосьоном, которым Говард пользовался, пытаясь извести угри. Он сидел за громадным письменным столом.

– Кофе?

– Да, спасибо. – Я сел на свободный стул и поднял телефонную трубку. – Алло!

– Дэн, это Чарли. – Чарли Паттерсон был редактором «Ки таймс» и моим боссом. – «Калиопа» сейчас вышла из Драй-Тортугас и движется сюда. Девчонка на борту.

– Ее не переправили на судно береговой охраны?

– Нет, слишком штормило.

– Ты хочешь, чтобы я отправился в доки, где находятся суда для ловли креветок?

– Я понимаю, что у тебя сегодня выходной, но у меня сейчас никого нет под рукой. Я бы отправился сам, да Уилкокс заболел, и я вкалываю вместо него.

– Не стоит извиняться.

– Там Хью встретит тебя.

– О'кей. – Я повесил трубку.

Говард налил кофе в бумажный стаканчик и подал мне. Я положил сахар и сделал глоток.

– Что, «Калиопа» на подходе? – спросил Говард.

– Да.

– И везет женщину?

Я кивнул.

– Везучая леди… Столько продержаться в одиночестве на надувном плоту и выжить…

– Везучая, – согласился я. – И с характером.

Я подъехал к западной оконечности острова и припарковался на большой стоянке перед доками для траулеров. Там уже находилась группа людей, среди которых были полицейские, двое представителей скорой помощи в белых халатах, два офицера береговой охраны, не менее десятка газетных и телевизионных репортеров, в основном из Майами, и, как водится, зеваки. К толпящимся людям по двое и по трое подтягивались новые случайные прохожие – ничто не привлекает людей больше, чем небольшая толпа.

На противоположной стороне улицы находился непрезентабельного вида ресторан «Дары моря». Я зашел в него, сел в кабине недалеко от окна и заказал дюжину устриц и бутылку пива. Когда заказ принесли, я выдавил сок лайма на шесть устриц, чуть-чуть сдобрил острой приправой, съел их и выпил полбутылки пива.

К стоянке подкатил белый телевизионный фургон, из которого вышли двое мужчин и женщина. Женщина была в кремовом жакете сафари. Пока ее коллеги вытаскивали аппаратуру, она стала причесываться перед боковым зеркалом. Впрочем, на таком ветру заниматься этим было бессмысленно. В конце концов женщина театральным жестом бросила расческу, уперлась руками в бедра и сердито повернула лицо к ветру. Ах, этот противный ветер!

Я полил соком и острой приправой шесть оставшихся устриц, съел их и допил пиво. Через несколько минут толпа хлынула по ступенькам к доку, а затем так же неожиданно отхлынула назад к стоянке.

Я пересек улицу. Толпа изрядно шумела и колыхалась, слышались голоса полицейских: «Назад!», репортеры выкрикивали вопросы. Девушка шла между двумя работниками «скорой помощи». Они спустились по ступенькам на тротуар.

На девушке была мужская одежда, которой ее, по всей вероятности, снабдила команда «Калиопы», – толстый вязаный свитер, ветровка и закатанные на щиколотках джинсы.

– Она выглядит ужасно, – сказал кто-то.

Женщина в жакете сафари выкрикнула:

– Как вы себя чувствуете после всего случившегося, миссис Терри?

Миссис Терри была высокой, пять футов и восемь или девять дюймов, и страшно худой: череп, скулы и надбровные кости словно просвечивали сквозь обтягивающую их кожу, а шея была не толще моей руки. Она пережила голод. Ее длинные каштановые волосы казались грубыми, сухими, тусклыми, как на дешевых париках, которые напяливают на манекены в магазине. Удивляло, что кожа у нее была гладкой и бледной, не обожжена солнцем, не шелушилась, без каких-либо следов язв. Вполне естественно, сейчас женщину нельзя было назвать красивой, но красота сквозила в ее взгляде, походке и осанке. У женщины сохранилась гордость. Она прошла через ад, пережила гибель мужа, провела девятнадцать дней в море на плоту, а сейчас шла словно королева.

Казалось, что ее не смущает и не раздражает толпа. Она шла не спеша, поддерживаемая работниками «скорой помощи», не обращая внимания ни на громкие вопросы, ни на камеры и микрофоны, которые совали ей едва ли не в лицо. И нельзя было сказать, что она находилась в шоке: она четко фиксировала нас взглядом, а затем по очереди выключала из сферы своего внимания.

Полицейские негодовали, а человек в пиджачной паре, скорее всего врач, увещевал:

– Господи, да она не в состоянии сейчас разговаривать с вами!

Я стоял рядом с каретой «скорой помощи». Я мог бы протянуть руку и дотронуться до нее, когда она проходила мимо. И у меня было искушение сделать это, как бы физически заставить ее обратить на себя внимание. Ее большие, чуть раскосые глаза, были цвета ржавчины с примесью золота. Удивительно странного цвета глаза – и какие-то непроницаемые, не позволяющие в них войти. В какое-то мгновение наши взгляды пересеклись, и я пережил то, что в другом контексте назвали бы шоком узнавания.

Ей помогли сесть в карету «скорой помощи». Врач и один из сотрудников сели вместе с ней и закрыли дверцу, а второй направился к кабине водителя. Он не стал нажимать на клаксон, но когда машина тронулась, красная мигалка на крыше закрутилась. Большая часть репортеров отправилась к больнице. Толпа зевак стала потихоньку расходиться.

Я пошел в док и затем спустился к причалу, где пришвартовалась «Калиопа». Экипаж готовился к разгрузке, а после, как мне сказали, они согласны поговорить со мной, если я прихвачу пару ящиков пива.

Я поехал в больницу. Представители прессы заняли все подступы к больничному кафетерию. Луис Тирадо, кубинец, сотрудник ежедневной газеты на испанском языке, выходящей в Майами, пригласил меня к своему столику.

– Знакомьтесь: Гамлет, – представил меня Луис сидящим за столиком. – А это Ясноглазка, – жестом указал он. – И Ветеран. – Луис всем и каждому давал прозвища. Меня он назвал Гамлетом, так как я однажды имел глупость признаться ему, что во время оно мечтал стать актером.

Ясноглазка, миловидная блондинка, недавно окончившая школу журналистики, работала в газете «Форт Лаудердэйл». Ветеран, которому было лет шестьдесят пять, по словам Луиса, работал везде, а сейчас был нештатным корреспондентом.

Они играли в карты втроем, и им требовался четвертый. Я взял чашку отвратительного больничного кофе и вернулся к столику.

– Ясноглазка – моя, – заявил Луис.

– Вы и впрямь его? – осведомился я.

– Ну… он обещал купить мне обед. Правда, Луис?

– Истинная правда.

– В очень дорогом ресторане… Правда, Луис?

– М-да, но похоже, что мы еще порядком проторчим здесь. Надо бы перекусить.

– В больничном кафетерии?

– Или взять пиццу, когда доберемся до мотеля.

– Детка, – сказал Ветеран, – у тебя есть возможность стать превосходной ведущей на телевидении.

Ясноглазка состроила гримасу.

– Косметическая журналистика.

– Дело в том, что ты почти не шевелишь губами, когда говоришь. Ты прямо родилась готовой ведущей – они говорят так, словно только что вышли от дантиста.

Луис принялся тасовать колоду засаленных, видавших виды карт.

– Тут Ветеран рассказывал нам всякие истории про плоты.

– Я рассказываю истории о спасении на плотах, – уточнил Ветеран. – Вы были в доках, Гамлет? Удалось увидеть эту женщину – Кристину… как ее там?

– Терри, – подсказала Ясноглазка.

– Кристину Терри… На лице ее отложилась печать страдания… Хрупкая, слабая, симпатичная. Так ведь? Каннибалка! Они все каннибалы. Она выжила потому, что пила кровь мужа, питалась его плотью. Когда человек остается один на один с океаном, он выпускает клыки и когти, Гамлет, он стоит перед выбором: либо он съест сам, либо съедят его… Вы слыхали что-нибудь о французском фрегате с весьма подходящим названием «Медуза»? Он затонул у побережья Африки в 1815 году… Сотни людей вынуждены были спасаться на плотах и поедать друг друга. Их число уменьшалась в арифметической прогрессии. Эти французишки страшно прожорливы, Гамлет, и вовсе не такие уж снобы в еде, какими притворяются!.. Не дай вам Бог оказаться с кем бы то ни было на плоту! Все вурдалаки и упыри!

Мы играли в карты не очень внимательно. Ветеран то и дело отлучался и возвращался. От него все сильнее попахивало виски, а дикция становилась все более усложненной, предложения все более обрывочными. Луис и Ясноглазка подогревали друг друга многозначительными пикантными намеками.

Примерно через час к представителям прессы вышел врач. Он заявил, что надо еще провести множество исследований, но в общем состояние здоровья миссис Терри вполне удовлетворительное с учетом того, что она перенесла. Нет, сейчас ей не разрешат выступить перед прессой. Завтра? Возможно, если врачи придут к заключению, что она в состоянии это сделать и, конечно, если миссис Терри выразит согласие.

Глава вторая

Я вышел из больницы уже в сумерках. Кое-где зажглись уличные фонари. Ветер гнал по улице пыль, листья, лепестки цветов.

Купив бутылку виски и полдюжины пива, я поехал к докам, где швартовались суда, занимающиеся ловлей креветок. Была уже ночь, когда я добрался до цели. Некоторое время, продумывая план действий и глядя на бушующее море, я оставался в машине, затем по ступенькам поднялся в док. Огромные траулеры взмывали вверх и снова низвергались в бездну. Швартовы толщиной с мою руку натягивались и провисали, натягивались снова и при этом отчаянно скрипели и стонали.

«Калиопа» пришвартовалась в самом конце пирса. На палубе никого не было, но некоторые иллюминаторы светились.

Я положил покупки на землю, сложил ладони рупором и крикнул:

– Эй, на «Калиопе»! Капитан «Калиопы»!

Меня обдало волной, и одежда мгновенно промокла. Я уже хотел было забраться на судно, но передумал: ступать на борт судна без разрешения – это серьезное нарушение морского этикета; беспардонно вторгнуться на траулер, капитана и экипаж которого обычно не относят к числу слишком цивилизованных, – это значит рисковать оказаться выброшенным за борт и принять ледяную ванну в этих бурных волнах.

– Капитан «Калиопы»! – Ветер относил в сторону и заглушал слова. Меня начинал бить озноб. Господи, а каково было ей одной в яростно бушующем море на маленьком плоту! Целых девятнадцать дней! Сила духа? Эта девушка могла бы отправиться в плавание вместе с Одиссеем.

К чертовой матери этикет! Я прошел по металлическим сходням и оказался на «Калиопе», держа в правой руке бутылку виски: если встреча окажется враждебной, я смогу использовать бутылку в качестве оружия.

Я пнул ногой люк размером не больше, чем дверца автомобиля, и через несколько секунд он открылся. Сноп света упал на палубу. Меня в упор разглядывал мужчина.

– Приношу извинения, что вторгся на ваше судно без разрешения, – произнес я. – Я орал изо всех сил, но вы не услышали из-за этого кошмарного ветра.

У мужчины были лохматые черные волосы, такого же цвета борода, орлиный нос и голубые глаза, увеличенные очками в металлической оправе.

– Я из местной газеты, – пояснил я.

– Я уже разговаривал с представителями масс-медиа.

Масс-медиа. Уже даже ловцы креветок называют их так.

– Я принес бутылку виски и пива.

Мужчина улыбнулся и сказал:

– Ну, в таком случае…

И посторонился, пропуская меня.

Потолок в каюте позволял стоять во весь рост. Здесь размещалось несколько коек, длинный раскладной стол, полка, штурманский столик и маленький вельбот. Обстановка спартанская. На плите варился красный перец – чили. В каюте стоял запах рыбы, ржавчины и еще какой-то кислятины, который неизбежно появляется, когда в плохо проветриваемом помещении обитает много людей. Стальные шпангоуты были выкрашены в безобразный серый цвет, лестница перед квадратным люком, как я полагал, вела в рулевую рубку.

– Похоже, пахнет чили, – сказал я.

– Верно. Хотите попробовать?

– Да, спасибо.

Мужчина принял из моих рук виски и упаковку с пивом.

– Что вы будете пить?

– А вы?

– Я, пожалуй, глотну ударную дозу виски, затем займусь пивом.

– Отлично.

Он понес спиртное к вельботу, бросив через плечо:

– Садитесь где-нибудь.

Стульев в помещении не было, были лишь две койки слева у иллюминаторов и три справа. Я сел на одну из них, опершись спиной о стенку.

– Да, удобств здесь гораздо меньше, чем я предполагал.

– Нужно много места для льда и креветок, а также для двигателей и горючего. О людях думают в последнюю очередь… Впрочем, в кормовой части есть еще одна каюта.

Я наблюдал за ним, пока он возился у вельбота. Ему было лет под тридцать, выглядел он подтянутым и моложавым.

– А где шкипер? – спросил я.

– Я капитан.

– Простите.

– А вы ожидали увидеть седовласого старого пирата? С вытекшим глазом, откушенным ухом и шрамами во все лицо?

Я улыбнулся.

– Вроде того.

– «Калиопа» принадлежит крупной корпорации. У нее флотилия из девяти траулеров. Постройка этого траулера обошлась более чем в миллион три года назад. Я наемный рабочий, так сказать, морской клерк.

– А где ваша команда?

– Дома, в кругу семьи… или в барах.

Он поставил на стол два пластмассовых стаканчика, до половины наполненных виски, снова отошел к раковине и вернулся с двумя банками пива.

– Дуг Канелли, – представился он.

– Дэн Старк. Рад познакомиться с вами, капитан.

– Забудьте про капитана. Я не выношу, когда даже мой сын называет меня капитаном… Вы, конечно, собираетесь задать мне кучу дурацких вопросов, как и другие репортеры?

– Наверное, так. Где вы подобрали девчонку?

– В Юкатанском проливе, примерно на полпути между Юкатаном и мысом Сан-Антонио на западной оконечности Кубы.

– А точнее место зафиксировано в судовом журнале?

– Приблизительное место. Хотите взглянуть?

– Да, пожалуйста.

– Ладно, после еды.

– Отлично. А вы позволите мне скопировать несколько записей из вашего журнала и опубликовать в газете? Записи перед тем как была спасена девушка и после?

Он помолчал, затем сказал:

– Мне лучше все перепроверить с моими ребятами, прежде чем показывать вам журнал.

– Кто-нибудь из репортеров уже просил показать журнал?

– Нет.

– Возможно, к вам еще придут репортеры сегодня или завтра. Ничего не говорите им про журнал, хорошо?

Еле заметно улыбнувшись, капитан кивнул.

– А можно посмотреть на ваши карты?

– Даже не знаю, – медленно проговорил он. – Об этом я тоже должен поговорить с командой. – Чувствовалось, что мои просьбы его насторожили. После паузы он спросил: – А вы моряк?

– У меня есть маленький шлюп длиной в двадцать пять футов, но далеко я не ходил. Я недостаточно опытен, чтобы называть себя моряком… В своем сообщении по радио в береговую охрану два дня назад вы передали слова миссис Терри о том, что их яхта «Буревестник» затонула значительно южнее того места, где вы ее подобрали, где-то возле побережья Никарагуа.

– Верно, приблизительно в двухстах милях от северного побережья.

– А она не могла сказать поточнее?

– Она сказала, что обязанности штурмана выполнял Мартин, ее муж.

– Она полагает, что яхта наскочила на риф?

– Она уверена в этом… Она говорит, что хотя была ночь и очень темно, но отчетливо слышался шум прибоя, и вскоре «Буревестник» потерпел крушение.

– Маяка она не видела?

– Об этом она ничего не сказала. Да ведь маяки чертовски редки в водах Латинской Америки, к тому же и те что есть работают далеко не всегда.

– А как вы думаете, на какой риф они могли наскочить?

– Не имею понятия. Вы когда-нибудь изучали карту этих морей?

Я покачал головой.

– Это примерно в четырехстах милях от Кабо-Грасиас, на севере Никарагуа. Там почти везде рифы и мели.

– Опасные воды.

– Очень опасные. Особенно если вы плохой навигатор.

– А Мартин Терри был плохим навигатором?

Капитан пожал плечами.

– Тут могло быть простое невезение, простая математическая ошибка, просчет…

– А у вас есть на борту карты этого района?

– Нет.

– Сколько миль продрейфовал плот к тому моменту, когда вы спасли миссис Терри?

– Миль пятьсот.

– Так много?

– Примерная скорость Карибского течения в том районе один узел – это одна морская миля в час. Двадцать четыре мили в сутки, всего девятнадцать суток, да если сделать поправку на попутный ветер, который дул временами…

– Миссис Терри не загорела… Над плотом был тент?

– Да. Это был сферический плот с куполообразным тентом и отсеком для воды в качестве балласта.

Он встал.

– Мое варево нельзя назвать классическим чили – я добавляю сельдерей, фасоль и прочее.

Блюдо было отменным. Мы съели по две больших миски чили и выпили все пиво. Канелли налил еще по солидной дозе виски.

– А кто увидел плот? – спросил я.

– Я увидел.

– Отличное зрение.

– Отличное зрение… Как бы не так! Я чуть не наскочил на нее.

– И вы сумели поднять ее?

– Тут нам повезло. Набегала высокая волна. Я поставил «Калиопу» с подветренной от плота стороны и стал дожидаться. Один из моих людей, рискуя собственной головой, спустился вниз по переносной лестнице, схватил Кристину с плота и поднял на палубу. Малейшая оплошность, и они оба могли погибнуть.

Я заполучил имя спасателя – Гектор Круз, кубинец, записал его адрес и номер телефона, а затем спросил, что рассказывала миссис Терри о смерти мужа и о своих переживаниях на плоту.

– Очень скупо. Да я и не настаивал.

– Но она все-таки рассказала, что ее муж получил травму головы, когда яхта затонула, и умер на следующий день?

– Совершенно верно.

– И она сбросила тело в море.

Это было во вчерашнем сообщении службы береговой охраны.

– А вы бы оставили его на плоту? – спросил Канелли.

– Я не имел в виду ничего такого, что вам показалось… Конечно, ей нужно было избавиться от трупа. Дуг, у вас есть на борту фотографии?

– Нет.

– А никто из команды не фотографировал, когда спасали миссис Терри?

– Я фотографировал, но потом. Я сделал несколько снимков Кристины в течение последних двух дней. Все-таки это волнующее событие – спасение человека, и мне хотелось зафиксировать его.

– Любому бы захотелось… А где пленка?

Он неожиданно махнул в сторону рундука.

– Все еще в камере. Вообще-то я дерьмовый фотограф. Не исключено, что снимки не получатся.

– Послушайте, Дуг, дайте мне пленку, я отдам ее проявить в нашей лаборатории. Мы заплатим вам, если позволите использовать ваши снимки.

– Право, не знаю…

– Разумеется, немного, – скажем, по тридцать долларов за каждый опубликованный снимок. Мы направим их в телеграфное агентство и выплатим вам проценты от той суммы, которую оно нам заплатит. В общей сложности вы сможете поиметь несколько сот баксов.

– А вы не испортите пленку?

– Гарантирую! Я верну вам негативы и оттиски завтра.

– О'кей.

Он вынул из камеры тридцатипятимиллиметровую черно-белую пленку и отдал ее мне.

– Ничего не говорите о пленке моим коллегам, – попросил я.

Мы поговорили еще минут десять, затем я поблагодарил Канелли, пожал ему руку и ушел.

На полпути к главному доку я увидел темные фигуры, которые двигались в мою сторону, и вскоре услышал громкий, театрально-удивленный возглас.

– Ужели вы, мой господин?

Это были Ветеран, Луис и Ясноглазка.

– Какие новости, мой господин? – осведомился Ветеран.

– Чудесные! – баритоном Гамлета пропел я.

– Так поделитесь с нами!

– Нет, я боюсь, что вы их разгласите.

– Клянусь – не я!

– Есть кто-нибудь на «Калиопе»? – вмешался в наш дуэт Луис.

– Шкипер.

– Он как – разговорчив?

– Был. Но я думаю, Луис, что сейчас он изрядно устал от прессы… А где вы были?

– Разговаривали с офицером службы береговой охраны.

– Есть какая-нибудь интересная информация?

– Практически никакой.

Ясноглазка дрожала и пыталась согреться, обхватив себя руками.

– Ты все еще с Луисом? – спросил я ее.

Она кивнула.

– Он обещал купить мне настоящий кубинский обед.

– Я думаю, что настоящий кубинский обед состоит из желтого риса и черных бобов.

– Пошли, пошли, – поторопил Луис.

Он и Ясноглазка двинулись к доку, а Ветеран, пьяный в доску, хватаясь за леер, последовал за ними. Спустя минуту я услышал, как он театрально продекламировал:

– Вы разбиваете благородное сердце. Спокойной ночи, милый принц.