Текст книги "Далекие берега. Навстречу судьбе"
Автор книги: Ромэн Сарду
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Ромэн Сарду
Далекие берега. Навстречу судьбе
ПРЕДИСЛОВИЕ
Имя Романа Сарду хорошо известно отечественным ценителям увлекательного чтения. И в этот раз автор не разочаровывает поклонников, открывая новые грани своего писательского таланта. В романе «Далекие берега. Навстречу судьбе» нет мистики и церковных тайн, скрываемых столетиями, нет леденящих кровь убийств. Но есть описание судеб, казалось бы, обычных людей, чья жизнь опаснее детектива и увлекательнее приключенческого романа. Любовь к ближнему и жажда наживы, самопожертвование и предательство, смирение и тщеславие – каждый герой выбирает свой путь и сам творит собственную судьбу. Тщательность, с которой автор подошел к написанию каждой сцены, поражает. Ни одного случайного слова, все они – точные, выверенные штрихи, из которых складывается поистине грандиозная литературная картина.
В центре романа – конфликт между двумя семьями, Бэтменами и Муирами. В основу сюжета автор вплетает рассказы о жизни других героев, создавая эпическое полотно об освоении Америки. Эта земля – богатая и опасная – словно зеркало отражает душу каждого, ступившего на ее берег. Пришедших с миром она щедро награждает, но тех, кого ведет злоба, рано или поздно настигнет заслуженная кара. Огромная страна, созданная трудом тысяч людей, по сути, является главным героем этой книги. Вторым, не менее важным героем, можно считать силу человеческого духа. Эта книга, как бы высокопарно это ни звучало, гимн человеку, сага о тех порывах и стремлениях души и сердца, которые превращают человека в личность.
Итак, 1691 год. После поражения Ирландской армии, опасаясь за свои жизни, многие католики покинули родные берега и отправились искать счастья в Америке. Среди них оказалась и юная семейная пара Лили и Гарри Бэтмен. Они не давали согласия на свой брак, не знали, куда идет корабль, отчаливший от берегов Зеленого острова. Все, чего они хотели, спокойной жизни. И судьба дала им шанс. В Новом Свете они сами станут хозяевами своей жизни, встретят разных людей и с честью выдержат все испытания. Благородный не по рождению, а по духу Гарри станет одним из успешнейших людей в колониях. Однако, по законам жанра, если в книге есть герой, должен быть и антигерой. Это Августус Муир – коммерсант, чьи жажда наживы и тщеславие не знают границ. В его жизни нет любви, кроме любви к деньгам, его сердце радостно сжимается, лишь когда он унижает другого человека. Власть и слава – вот вершины, которые он хочет покорить. Жизненные пути членов семьи Муиров и Бэтменов пересекутся не раз. На чьей же стороне окажется правда?
Эта книга – то, что нужно поклонникам вдумчивого чтения, понравится она и тем, кто стремится разгадать загадки человеческой души, тем, кто верит в любовь и справедливость. Даже перевернув последнюю страницу, вы не сможете вдруг расстаться с героями книги. Их переживания передадутся вам, и вы другими глазами посмотрите на привычный мир, а также, может быть, найдете ответы на самые главные вопросы.
Франческе
Некто, окрыленный бескорыстной прекрасной душой,
Отправится, как Оглеторп, в большое плавание.
Александр ПопПодражание сатирам и одам Горация
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Новые земли
1688–1712 годы
1688 ГОД
Обнаженному по пояс смуглому молодому индейцу с черными глазами и волосами, заплетенными в тоненькие косички и собранными на затылке так, что уши оставались открытыми, было лет тринадцать-четырнадцать.
Когда он родился, ему на шею нанесли небольшую татуировку в виде когтей медведя. По обычаю племени йео этот мотив означал, что индеец уже простился с детством, однако еще не достиг возраста мужчины.
Молодой охотник бесшумно вышел из леса. Красные кедры и гигантские сосны возвышались над берегами Саванваки. Воды реки блестели под лучами солнца. Утро пахло смолой и затхлостью тропических болот. Это было время различных сборищ и внезапных нападений.
Индеец обернулся, чтобы удостовериться, не преследуют ли его. Но его брат и трое их спутников йео, с которыми он отправился на рассвете выслеживать ланей, чтобы затем подготовить партию шкур, предназначенных для продажи бледнолицым, исчезли.
Оторваться от погони было для него детской игрой.
Молодой охотник прислонил к тонкому стволу можжевельника лук и колчан. Несколько минут он зачарованно смотрел на реку, посредине которой виднелось множество продолговатых островков. Немногие взрослые йео отваживались добраться до них вплавь, будучи так же уверены в своих силах, как и он. Подросток вошел в воды Саванваки, намереваясь преодолеть сотню саженей, отделявших его от одного из пустынных островков.
Добравшись до узкой полоски берега, индеец вскарабкался по крутому склону. Он прикинул, насколько густым был здешний лес и какие породы деревьев росли в нем, затем немного разрыл землю, чтобы понять, смогут ли на этом острове расти злаки.
Этот островок в форме полумесяца был самым большим по площади – шестьсот метров в ширину и два километра в длину – и по высоте, возвышаясь над поверхностью Саванваки на четыре-пять футов. Он порос кустарником, соснами, буками и черным орешником. Нигде не было заметно следов присутствия человека.
У подростка возникло ощущение, что он один на всем белом свете, и он чуть не задохнулся от опьяняющей радости.
Его тяга к одиночеству, постоянно растущая страсть к исследованию отдаленных мест вызывала у его братьев беспокойство. Этот еще совсем юный индеец не видел себя в будущем среди соплеменников.
Конечно, он был сыном мико, вождя племени йео, однако это не давало ему права на царственную избранность. Более того, он никогда не проявлял интереса к учению шаманов, которые могли бы – если он действительно был способным и посвященным – возвысить его над обыкновенными охотниками. Наконец, чтобы он смог блеснуть своими талантами, нужно было, чтобы распри между йео и народностью ямаси переросли в войну, но об этом подросток даже не мечтал. Точно так же он не мечтал стать полезным своему племени, выучив языки бледнолицых людей.
Мудрецы его деревни были единодушны в одном: им овладел хитрый демон, либо Тланува, либо Уктена, который любил развлекаться, делая подростков непослушными и слишком гордыми.
На самом деле сомнение в душу мальчика закралось год назад, когда он обнаружил новое шотландское поселение в устье Саванваки, на острове под названием Тиби, что на языке йео означает «соль», поскольку там речные воды смешиваются с сине-зелеными водами океана и становятся солоноватыми.
Там жила только одна семья: белый мужчина, родившийся на мысе Галлоуэй, его жена-полукровка, наполовину шотландка, наполовину чероки, и их дети – шестилетний мальчик и две маленькие девочки.
Между йео и этими бывшими обитателями недолго просуществовавшей колонии Стюарт-Таун сразу же установились сердечные отношения. Когда шотландец объявил о вступлении во владение островом согласно патенту, подписанному лордами-собственниками Каролины, он настоял на «возмещении ущерба», нанесенного белыми йео, и купил у них этот клочок земли, заплатив за него ожерельями, поясами и прекрасными английскими тканями.
Индейцы спросили, почему он решил поселиться так далеко от фортов и городов Каролины, на что тот ответил:
– Мой дом сожгли испанцы. Все мои соотечественники либо погибли, либо бежали. Сейчас я хочу жить в спокойствии, кормить свою семью собственным трудом, ничего ни у кого, кроме Бога, не прося.
Индейцы сочли его сумасшедшим.
– Охотники первым ловят животное, отбившееся от своего стада! – сказали они на это шотландцу. – То, что плохо для зверя, плохо и для человека!
И только юный сын микопонял шотландца, и с тех пор он не переставал в душе завидовать тому.
Юный индеец тоже хотел расстаться со своим племенем, выбрать себе спутницу жизни, уйти подальше от деревень, забыть обо всех дрязгах и торговле с бледнолицыми, самому удовлетворять свои потребности и жить со всеми в мире.
Несколько месяцев назад он решил, что этот остров на Саванваки будет для него, его жены и детей надежным и спокойным прибежищем. Рыба водилась в реке в изобилии, бухточка позволяла разводить устриц, в любое время года здесь было много водоплавающих птиц. Наконец, сюда доходили волны больших морских приливов. Иногда даже случалось, что воды Саванваки причудливым образом текли вспять, образуя смертоносные водовороты, что делало островок неприступным.
На севере раскинулся город бледнолицых Чарльзтаун, основанный лет двадцать назад англичанами. Этот город, в котором жили около двухсот поселенцев, был назван в честь их короля или бога, индеец точно не знал.
Довольно далеко на юге находился Сент-Августин, испанский город во Флориде, где стоял большой гарнизон.
Французы же селились в долине Миссисипи, за грядой Аппалачей, откуда вытекала Саванваки.
Молодой индеец был убежден, что его остров достаточно удален от мест расселения бледнолицых и таких индейских племен, как бакри и аппалачи, слишком воинственных, по его мнению.
Один из старейшин говорил, что у этого острова никогда не было названия. Несколько минут подросток смотрел по сторонам, потом торжественно решил, что даст острову свое имя.
– Это будет остров Томогучи, – сказал он. – И пусть Великий Дух проследит, чтобы он всегда носил это название.
И вдруг индеец, несмотря на то что предался мечтам, услышал какой-то свист. Он не успел понять, что произошло, как до его ушей снова долетел свист, и он рухнул на землю.
Голубое небо, переливы вод Саванваки, разлетавшиеся в разные стороны птицы, сосны, его остров – все исчезло.
На северном берегу реки появился белый человек.
Этому высокому, крепко сложенному мужчине было лет сорок. Плоский подбородок скрывала густая борода, а черные волосы были взъерошены. В руках он держал мушкет. Мужчину звали Джон Ламар. Он владел шестнадцатью тысячами акров земли к северу от Саванваки. За ним, в зарослях драконова корня, стояли его оробевший шестнадцатилетний сын, Томас Ламар, и Пат Колволлейдер, переводчик из Чарльзтауна.
Джон Ламар похвалил себя за меткий выстрел. Он осмотрел еще дымившийся мушкет – английский спусковой механизм, прилаженный к испанскому стволу:
– Это новое оружие не знает себе равных. Надо будет поговорить с лордами колонии.
С этими словами он бросил мушкет в реку вместе с оружием, из которого выстрелил первый раз, к великому сожалению переводчика, с горечью смотревшего, как под водой скрылось целое состояние.
– Никаких следов, – отрезал Джон Ламар. – Они очень хитрые, разве нет?
Ламар внимательно осмотрел окрестности.
– По-прежнему никого. Пойдем-ка взглянем!
Трех англичан сопровождал осел, тащивший на спине мешок с разнообразным скарбом.
Джон Ламар решил переправиться через Саванваки на остров Томогучи на старой сосне, упавшей на отмель. Своему сыну он велел держать на мушке трех аллигаторов, лежавших поблизости, и ждать его на берегу.
– Если эти плоскоголовые зашевелятся, стреляй.
Высокий и костлявый, юный Томас вскинул голову и прижал приклад к плечу. Направив на животных дуло мушкета, укрепленное на деревянной сошке, он пристально смотрел на них.
Ламар и переводчик с трудом добрались до тела Томогучи.
Свинцовая пуля пробила ему левый бок, прошла через ребра и вонзилась в сердце.
– Вам о чем-нибудь говорит эта татуировка? – спросил Ламар, склонившись над своей жертвой.
– По прическе понятно, что он йео, – ответил Пат Колволлейдер. – Как я вам и говорил, когда мы его заметили. Уши оставлены открытыми, чтобы было удобнее стрелять из лука. Он охотник.
Переводчик внимательно рассмотрел татуировку внизу шеи:
– Когти медведя, обращенные вверх, свидетельствуют о том, что он принадлежит к царской семье своего клана.
– Хорошо. Очень хорошо.
Несмотря на радость Ламара, переводчик бросал тревожные взгляды на южный берег.
– Только бы нас никто не видел! И не слышал.
– Мальчик был один. Он хотел быть один, это чувствовалось. Ну, не будем медлить.
Джон Ламар взвалил тело Томогучи на плечи, а потом вместе с переводчиком переправил его через Саванваки.
Ламар положил тело Томогучи на осла. И без того тяжелая поклажа стала еще тяжелей.
– А где обитает это племя йео? – спросил он.
– В добром часе ходьбы вверх по реке. Оно насчитывает человек сто и не больше восьми воинов.
– Пошли к ним.
Трое англичан двинулись вверх по течению Саванваки.
Переводчик объяснил, что река получила свое название от названия племени шауни, но англичане провинции Каролина переделали его в Саванну.
Когда трое англичан вошли в деревню йео, расположенную на возвышенности, господствующей над рекой, все мужчины племени окружили своего вождя Сквамбо, преисполненные решимости защитить его.
Стоявшему на помосте Сквамбо было за пятьдесят. На плечи он накинул медвежью шкуру. Его смуглое тело казалось черным от татуировок. Прическа походила на прическу Томогучи, но косички были заплетены более аккуратно.
Деревня состояла из двух десятков хижин, каждая из которых могла вместить человек пятнадцать. Недалеко от хижин простирались два участка возделанной земли. На одном из них росли кукуруза, тыквы и фасоль, второй участок, посыпанный известью, оставался под паром.
Джон Ламар насчитал десяток столов, покрытых плесенью, на которых чистили скребками шкуры животных. Потом шкуры окуривали и раскладывали по партиям.
Джон Ламар подошел к вождю.
Переводчик вполголоса предостерег его:
– Они способны подражать звукам природы. У них необыкновенно тонкий слух. Они гораздо быстрее усваивают азы английского языка, чем мы их диалект маскоги, однако виду не подают. Следите за своей речью…
Сквамбо и Ламар обменялись приветствиями, как и полагалось.
Демонстрируя свои миролюбивые намерения, англичанин положил на землю мушкет, а также мешок из змеиной кожи, в котором он хранил порох и свинцовые пули.
Великий вождь йео, со своей стороны, приказал, чтобы в качестве ответного жеста на землю положили длинную оперенную стрелу с медным наконечником.
Ламар начал говорить. Колволлейдер переводил его слова:
– Идя сюда, мы обнаружили труп одного из ваших соплеменников.
Все сразу узнали молодого Томогучи. Вождь, кому Томогучи приходился одним из сыновей, и бровью не повел. Когда братья Томогучи собрались унести тело, Джон Ламар сделал жест, удививший всех:
– Подождите.
Ламар вытащил нож и наклонился над покойником. Он вонзил лезвие в рану, пробитую выпущенной им пулей, повертел ножом во все стороны и вытащил кусочек металла. Пройдя через ребра, пуля деформировалась.
Ламар взял пулю и протянул ее Сквамбо.
– Испанская, – заметил он. – Несмотря на уничтожение их миссий англичанами, войска испанцев продолжают топтать вашу землю. Выстрел был сделан недавно. Они где-то неподалеку.
Он прижал руку к сердцу:
– Я, Джон Ламар, помогу вам защититься от них.
Ламар вдохновенно произнес эти слова, уверенный, что его «благочестивые намерения» немедленно вызовут индейцев чувство благодарности.
Вождь индейцев оставался невозмутимым – сохранял достоинство. Он лишь внимательно осмотрел пулю.
Индейцы начали покупать огнестрельное оружие лет сорок назад, и Ламар знал, что вождь племени считает своим долгом уметь распознавать различные виды оружия и боеприпасов. Ламару во что бы то ни стало следовалоубедить вождя, что пуля была испанской, что она была выпущена из испанского мушкета.
Сквамбо засунул два пальца под кожаный пояс и вытащил другую свинцовую пулю, тоже деформированную.
– Три года назад, – сказал он, – один из наших соплеменников был убит точно таким же образом. Испанцы принесли его труп и показали нам эту пулю, уверив нас, что его убили англичане из Чарльзтауна.
Колволлейдер перевел его слова. Пуля была действительно английской.
– Кто ты такой, чтобы быть хитрее их? – спросил вождь индейцев.
Джон Ламар плюнул на землю, пытаясь скрыть свое разочарование. Затем ответил нравоучительным тоном:
– Меня зовут Ламар. И все земли по ту сторону реки, которые вы можете окинуть взором, от берега до водного потока, называемого вами Оготочи, теперь принадлежат мне. Я получил их в соответствии с договором о разделе земель, заключенным прошлой зимой между лордами-собственниками Каролины, племенем ямаси и мной.
И Ламар показал документ, составленный на английском языке и на диалекте маскоги, на котором изъясняются ямаси, самое крупное племя на юге Каролины, союзник белых людей.
Сквамбо покачал головой, потом заметил, что этот договор, действительный он или нет, нисколько его не касается, так как их племя занимает другой берег реки, за пределами владений ямаси.
– Я пришел к вам вовсе не за тем, чтобы заявлять о своих правах на ваши земли, – признался Ламар. – Я хочу предложить вам сделку.
Уроженец Барбадоса, откуда он уехал с пятьюдесятью чернокожими невольниками, Ламар обосновался в Каролине два года назад, надеясь найти в новой английской колонии бескрайние пахотные земли, в отличие от требующих огромных затрат узких полосок земли на его острове, расположенном на юге Антильского архипелага.
– Мы соседи, – степенно сказал Ламар, обращаясь к Сквамбо. – Наши земли граничат на протяжении более пятидесяти миль, и поэтому очень важно, чтобы мы с вами наладили отношения, основанные на взаимном доверии. Этому могли бы помочь кое-какие договоренности, коих нам следует достичь не позднее сегодняшнего дня.
Сквамбо смотрел на тело своего сына. Его несли в сторону вигвама, где вскоре все будет готово к погребальному ритуалу.
– Что вы хотите предложить? – спросил Сквамбо.
– Все очень просто. На данный момент все мое состояние – это руки моих негров. Мои земли начнут давать доход лишь через несколько лет. Надо вырубить тысячи деревьев, прорыть оросительные каналы, испытать семена различных сортов риса. Я нуждаюсь в рабах. Но вот только когда я пытаюсь обратить их в истинную веру в единого Бога при помощи пастора, которому щедро плачу, всегда находятся те, кто предпочитает свободу!
Сквамбо ничего не ответил. Его отца заживо сожгли испанские миссионеры, тоже желавшие, чтобы тот спас свою душу, приняв их веру.
– Мое предложение таково, – продолжал Ламар. – Если один или несколько моих рабов ступят на ваши земли, чтобы затем бежать к испанцам во Флориду, йео поймают их и приведут ко мне. За каждого живого негра я заплачу две бочки рома, а за мертвого – одну бочку. А что касается испанцев, то, если вы поймаете их вблизи моего берега Саванваки, я дам вам за каждую новость, которую в Чарльзтауне посчитают достоверной, шесть ружей и два комплекта боеприпасов.
Ламар обернулся и пальцем показал на осла.
– Сегодня я дарю вам этот драгоценный груз как свидетельство моей доброй воли. Смотрите сами!
Впервые слова Ламара, казалось, заинтересовали Сквамбо и его людей. Йео развязали мешок и начали распределять между собой его содержимое. Англичанин преподнес им в дар бисер и другие дешевые товары, пользовавшиеся большим спросом у краснокожих. Кроме всего прочего там были ножницы, молотки, топорики и дюжина старых английских мушкетов.
Ламар заметил, что Сквамбо сначала посмотрел на инструменты и огнестрельное оружие и только потом на безделушки. Сквамбо казался ему менее безрассудным, чем вожди племен, с которыми ему доводилось встречаться прежде. Те больше всего на свете любили украшать себя брелоками, отражавшими свет. Как наивные женщины!
Джон Ламар показал на шкуры, развешенные по всей деревне.
– Продано?
Сквамбо кивнул в знак согласия.
– Вот уже восемь сезонов мы ведем торговлю с представителем одного из ваших лордов, Питером Колетоном.
– Начиная с сегодняшнего дня, – сказал Джон Ламар, – я и только я буду покупать у вас все шкуры, которые вы добудете за сезон. И за каждую партию я буду платить на вельту рома больше, чем Питер Колетон.
Сквамбо благосклонно отнесся к повышению цены на товары.
– Послушайте: я плачу авансом!
Индейцы подумали, что этот бледнолицый сумасшедший, раз он платит за шкуры еще не убитых животных!
– Что он за торговец? – прошептал, обращаясь к своим друзьям, Таори, племянник Сквамбо, будущий микойео.
Ламар добавил:
– И вот еще что: если у вас есть рабы, я готов купить их. Чернокожие незаменимы при работе в поле, но что касается перевозки товаров, осмелюсь сказать, что в этих краях никто не может сравниться с индейцами.
Сквамбо заметил, что йео не воины и поэтому не торгуют человеческой плотью. А вот о набегах шауни, которые жили дальше на севере, всем было хорошо известно. У них Ламар наверняка найдет беглых вестосов, горных чероки, шато с берегов Мексиканского залива и даже уиньев с севера Каролины и аппомагоксов из Виргинии. Их охотно обменяют на английские товары.
Было решено, что Ламар, его сын и переводчик останутся в деревне до завтрашнего дня, чтобы у них было время по всем правилам составить договор о сделке между индейцами и новым производителем английского риса и отпраздновать ее.
– Все идет как по маслу! – сказал сам себе довольный Ламар.
И все же переводчик Колволлейдер заметил несколько враждебных взглядов, брошенных на них индейцами из окружения Сквамбо.
– Вы не должны были убивать этого йео, – сказал он. – Это было ни к чему. Вам не удалось их обмануть.
– Ба! Так было угодно Господу. Зачем он встал на моем пути? Что касается этих дикарей, я знал негодяев из Брайтона, которые дурачили их и не по таким пустякам. Тебя ослепил нелепый наряд их царя. Если бы мы жили в библейскую эпоху, Бог уже давно бы стер это отродье с лица Земли!
– Вы их недооцениваете… Что касается меня, этой ночью я ни на минуту не сомкну глаз. Они способны снять с нас скальп, когда мы меньше всего будем ожидать этого.
На закате солнца началась церемония погребения Томогучи. Сквамбо уединился на краю мрачного болота, от которого исходил пар. Здесь он, как вождь и кудесник, беседовал с духами. Назад он вернулся с приказом, полученным от духов. Те велели сжечь тело Томогучи на священном огне, чтобы «его душа всего получала вдоволь».
Был сложен костер. Мужчины племени раскрасили лица и тела в желтые, красные и белые цвета. Женщины прикрепили к бедрам и щиколоткам погремушки. Все дули в раковины и свирели, сделанные из козьих костей. Белыми погребальная церемония воспринималась и как траурный ритуал, и как праздник, прославляющий освобождение Томогучи и его возвращение к Великому Духу.
Сожжение сопровождали пляски – причудливое смешение ритмичной грациозности и мучительной борьбы, порой прерываемое криками и боем барабанов. Тела танцоров извивались вокруг огромного костра. На фоне пламени их раскрашенные потные тела казались трепещущими черными силуэтами.
Равнодушный к этому кощунственному для христианина зрелищу, Джон Ламар все же съел жирного дикого гуся, ловко орудуя пальцами и ножом.
А вот сын Ламара Томас, впервые сопровождавший отца в его разведывательных экспедициях по землям индейцев, был зачарован плясками и молитвами йео.
Шестнадцатилетний мальчик, нежданный ребенок, долговязый, нескладный, чудовищно заикался, что служило его родственникам поводом для насмешек. Он настолько стеснялся своего порока, что крайне редко открывал рот. Но, общаясь с индейцами, он, казалось, избавился от природной застенчивости. Хотя Джон Ламар и переводчик отказались попробовать напиток, сделанный на основе крови кугуара, Томас мужественно выпил его, что произвело хорошее впечатление на йео.
Экзальтация индейцев достигла кульминации, когда повеял легкий ночной ветерок. Это был знак, что духи прилетели, чтобы забрать освобожденную душу Томогучи. Песни и пляски возобновились с удвоенной силой. Томас Ламар поддался общему буйному веселью.
Для ночлега индейцы отвели белым хижину, рассчитанную на небольшую семью. Вытянувшись на лежанке, устроенной около закругленной стены, Джон Ламар прохрапел до утра. Переводчик не выпускал мушкета из рук, а Томас думал о легендарных предках йео которые встретили душу Томогучи.
На рассвете был заключен договор между Ламаром и Сквамбо. Он был написан на английском языке и на диалекте маскоги и датирован, по христианской традиции днем, месяцем и годом, а именно 15 июля 1688 года.
Чтобы скрепить сделку, Сквамбо счел необходимым соблюсти обычай, который требовал отдать Джону Ламару в жены одну из юных индианок племени, в данном случае одну из его многочисленных дочерей.
Ничто другое не могло вызвать столь сильного раздражения у уроженца Барбадоса.
С момента приезда Ламара в Каролину это племя было пятым и последним, с которым он должен был провести переговоры, чтобы зафиксировать границы своих обширных владений. Ламар уже обзавелся тремя «супругами» – индианками, что шло вразрез с христианской моралью. Что уж говорить о приступах ярости, которые охватывали его законную жену Мэри при появлении каждой из них в его доме. Он позволял Мэри действовать по своему усмотрению, отдавая ей индианок в рабыни. Мэри Ламар была святошей и заставляла молодых женщин дорого платить за их дикарское поведение.
Раздраженный Ламар принялся обсуждать с переводчиком, есть ли у него возможность избежать свадьбы, не оскорбив йео. Но в этот момент заговорил Томас. Он видел молодую красавицу Китги, которую Сквамбо определил в жены его отцу. Китги была маленькой, робкой, с бедрами красивой формы, с более светлой, чем у ее сестер, кожей, с огромными глазами. Наделенная необыкновенным изяществом, она пришлась ему по вкусу. Более того, он нашел ее совершенной и предложил взять ее себе в жены вместо отца.
– Это решает все! – воскликнул Колволлейдер. – Сквамбо жертвует вам свою дочь, вы отдаете ему своего сына. Это чудесно!
– Пусть будет так, – согласился Ламар и тут же предупредил Томаса: – Но содержать эту аборигенку и ее детенышей будешь сам!
– Хо-хорошо, отец.
Это предложение понравилось Сквамбо. Тем же утром сыграли свадьбу.
Вождь йео повел Томаса и Китги к священному болоту, чтобы там провести брачную церемонию.
Робкий молодой бледнолицый заика уверенно повторил слова и жесты вслед за Сквамбо. Китги была одета в белое платье из луба шелковицы, а ее руки и груди были натерты душистой сытью. Чтобы показать, что она будет хорошей женой, Китги преподнесла Томасу чашку вареной молотой кукурузы, которую приготовила сама. Томас не был охотником и поэтому не мог подарить Китги убитого кугуара, что свидетельствовало бы о его отваге. Но вождь разрешил ему подарить Китги английскую монету. Такое подношение доказывало, что он в состоянии удовлетворять потребности своей жены. Сквамбо заметил, что лицо юноши светится от счастья, и с удовольствием благословил новобрачных.
В это время в деревне индейцы развлекались, играя в раскрашенные камешки и стебли тростника, которые заменяли им карты и кости. Проиграв в чанки и бонто, Джон Ламар решил показать свою силу и ловкость. Он вскинул один из мушкетов, подаренных им йео, и принялся демонстрировать меткость стрельбы и скорость перезарядки. Он прицелился и выстрелил в шкуру животного, висевшую в пятидесяти метрах. Пять раз попав в цель, он, сияя от гордости, предложил индейцам полюбоваться шкурой, в которой появилось пять маленьких дырочек.
– Вам с вашими луками никогда не удастся сделать нечто подобное!
Таори, племянник Сквамбо и его законный правопреемник, высокий, мускулистый индеец, весь покрытый татуировками, взял в руки свой лук-фетиш – огромный лук, сделанный из древесины гвоздичного дерева. Он встал на то же место, что и Джон Ламар, направил лук на натянутую шкуру и выпустил пять больших стрел с медными наконечниками. Белый человек не поверил своим глазам: индеец стрелял так быстро, что все пять стрел оказались в воздухе одновременно! И все пять достигли цели, разорвав шкуру в тех местах, где свинцовые пули Ламара пробили лишь маленькие дырочки.
Когда Томас и Китги вернулись с болота, племя йео продолжало дерзко насмехаться над Ламаром. Уязвленный Ламар воскликнул:
– Ты женился? Тогда уходим! Я больше не могу выносить общество этой своры аборигенов!
Юная Китги успела шепнуть своим родным и друзьям, что испытывает огромное облегчение, поскольку ей удалось избежать замужества с этим несносным Ламаром и сочетаться браком с его сыном, конечно, еще неотесанным, но, судя по всему, добрым и ласковым.
Томас Ламар был на седьмом небе от счастья: эта поездка к йео оказалась более плодотворной и приятной, чем он ожидал.
– Если вы хотите, я научу вашу жену говорить по-английски, – предложил Колволлейдер.
– Нет, – пробормотал Томас, – лучше научите меня говорить на ее наречии.
В полдень трое белых и индианка покинули деревню, увозя с собой подарки йео. Они переправились через Саванваки и двинулись в сторону английской колонии Каролины. Джон Ламар был доволен тем, что сделал более надежными южные границы своих владений; Томми радовался тому, что приобрел юную супругу, а Колволлейдер, довольный тем, что остался в живых после убийства Томогучи, клялся никогда больше не иметь дела с этим охотником за черепами Ламаром.
После их ухода в деревне йео собрался Совет. Те, кто до этого момента воздерживались критиковать решение Сквамбо, теперь заявляли во всеуслышание:
– Этот бледнолицый – коварный мошенник. Мы ни за что не должны были соглашаться заключать с ним договор.
– Он убил Томогучи, а мы должны считать его своим союзником?!
– Сквамбо, Великий Дух хотел, чтобы ты их сжег перед телом твоего сына!
Вождь подождал, пока не установилось продолжительное молчание. Соплеменники испытывали к своему вождю огромное уважение. Все хвалили его за мудрость, за то, что его взгляды были, как они говорили, «выше любых заблуждений». Сквамбо не был ни лжецом, ни жестоким человеком, ни деспотом. Когда он впадал в гнев, его без труда удавалось урезонить. Он всегда мирился с теми, кого обидел. Во время его правления главным принципом стало равенство, и он никогда не пренебрегал мнением самою последнего из своих собратьев.
Отвечая своим хулителям, Сквамбо напомнил им о достопочтенном Пасакованаи, индейском вожде, который удостоился небывалой чести быть одновременно вождем племени и его духовным лидером. Наделенный волшебной силой – Пасакованаи мог поджечь воду, заставить деревья танцевать, передвигать горы на расстоянии, превращаться в языки пламени, – он был вынужден признаться соплеменникам, что его таланты не помогли ему сдержать все возраставший приток бледнолицых в провинцию Массачусетс. «Когда появились англичане, я был самым лютым их врагом и я использовал все возможности, чтобы уничтожить их, но мне это не удалось. И я советую вам: никогда больше не убивайте их и не ведите с ними войну», – говорил он.
– Пасакованаи дал мудрый совет, – продолжал Сквамбо. – Мы, йео, последуем ему, чего бы нам это ни стоило. Нас слишком мало, чтобы противостоять белому землевладельцу. Убить и сжечь Джона Ламара? Как вы думаете, что тогда с нами стало бы?
