Текст книги "Кальтер (СИ)"

Автор книги: Роман Глушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 24

Выстрел «РШГ-2» легко пробил тростниковую стену и, рванув внутри хижины, превратил ее в гигантский факел. Аналогичная участь постигла и соседнюю постройку – что-то вроде местного клуба или молельного дома. Туда тоже стаскивали пьяных карателей, и туда же ушел отсыпаться Гурон.

Две вспышки – и сумерек в Коук-Дунг как не бывало. Выбросив в небо сонм искр и клубы дыма, пламя вмиг объяло хижины от свай, на которых они стояли, до крыш. И перекинулось на соседние постройки, жадно пожирая сухой тростник, жерди и доски. Тут же раздались истошные вопли, которых становилось все больше и больше. А затем из дверей на улицу стали выскакивать горящие люди – те, кто не погиб при взрыве, но кто все равно не избежал бушующего огня.

Была еще одна постройка, где обосновались головорезы, ушедшие спать последними. Третьей зажигательной гранаты у Кальтера для них не нашлось. Зато у его автомата был подствольник, из которого он ударил по последней цели, чьи тонкие стены не спасали от гранатных осколков. Вдобавок взрыв разбил жердевой каркас, и хижина рассыпалась будто карточный домик, завалив своими фрагментами и погибших, и выживших.

Для верности следовало долбануть в то же место еще одной гранатой. Но Безликому помешали засвистевшие у него над головой пули. Похоже, это был Сай, потому что никто кроме него не видел, откуда велся гранатный обстрел. Не став зазря рисковать, Куприянов сменил позицию и переместился за груду бутового камня. Где перезарядил подствольный гранатомет и стал дожидаться, когда враг покажется на глаза.

Сай подбежал к горящим хижинам и выпустил туда, где скрывался поджигатель, целый автоматный магазин. После чего схватил ведро и принялся тушить катающихся по земле, горящих товарищей. Воду он черпал из бочек, что стояли возле каждого дома.

Кальтер хотел было подстрелить Сая, но не смог. Тот метался в дыму за стеной огня и упрямо не желал попадать в прицел.

Вторую гранату Безликий выстрелил по обломкам хижины. И, устроившись поудобнее, приготовился стрелять в выживших, которые должны были появится на фоне огненного зарева.

Таковых оказалось немного. Лишь трое способных держаться на ногах головорезов выбрались из разбомбленной хижины. Каждый из них волочил за собой раненого. Тростниковые обломки их не придавили, но уже занялись пламенем от разлетающихся вокруг головней, так что карателям приходилось спешить.

Хотя могли и не суетиться. Едва они попали в оптический прицел Кальтера, их везение закончилось. Несколько выстрелов, и недобитые гранатой противники были добиты. А тех, кто выскакивал из пылающих хижин, и добивать не требовалось. Они катались по земле, но не успевали погасить охватившее их пламя. Потеряв сознание от боли, они догорали в скрюченных позах, не заставляя Безликого тратить на них пули.

Заслышав стрельбу, Сай, видимо, испугался, что напавший на деревню враг уже близко. И, бросив ведро, снова открыл ответный огонь. Разумеется, вслепую. Кальтер продолжал отсиживаться за камнями, пускай никто кроме Сая в него не стрелял. Он не суетился, боясь допустить ошибку. Противник, которого он ждал, не мог погибнуть от огня и осколков. Дабы не лишиться преимущества, Куприянов хотел увидеть его первым.

Выжидательная тактика сработала. Когда из горящего клуба вышел – да, именно вышел, а не выбежал, – последний объятый пламенем человек, не было сомнений, что это Гурон. Он ревел от боли, но не стал кататься по земле, как остальные. Действуя осмысленно, Гурон дошел до ближайшей бочки, забрался в нее – благо, та его вместила, – и погрузился в воду с головой. Где и остался сидеть, не выныривая, потому что это смягчало ему боль.

«Вот ты и попался!» – обрадовался Кальтер. И, прицелившись в бочку, нажал на спуск подствольника.

Однако Сай заметил шевеление и выпустил автоматную очередь. Пули защелкали по камням как раз, когда Безликий выстрелил. Отчего в последний миг его рука дрогнула, и он послал гранату неточно.

Недолет! Но все же взрыв расколол бочку, и Гурон в потоках воды вывалился из нее на землю.

Теперь Сай знал, куда ему стрелять, и решил не давать противнику высунуться. Пришлось Куприянову опять менять позицию, пока в него не полетели гранаты. А поскольку спрятаться в рыбацкой деревне от пуль было трудновато, поиск нового укрытия затянулся.

Обогнув две хижины, до которых еще не добрался огонь, Кальтер в итоге засел за печью, сложенной из камня и глины. Он приблизился к противникам, вот только видел лишь одного из них, и то смутно.

Прячущийся за штабелем бревен Сай все также постреливал по бывшему укрытию поджигателя. А вожак исчез! Кальтер глядел на обломки бочки, лужу воды и воронку от взрыва, но бессмертный куда-то запропастился, хотя кроме ожогов он наверняка был оглушен и посечен осколками.

– Вот зараза!

Если Гурон задаст стрекача, Безликому его не догнать, ведь громила моложе, выносливее, и ночные джунгли ему не страшны. С такими ожогами и ранами ему требовалось где-то отлежаться. И когда он восстановит здоровье, хищник и жертва в этой охоте поменяются местами.

Кальтеру не нравилось быть жертвой. Он уже прочувствовал на своей шкуре, каково оно, когда Гурон одерживает над тобой победу. Безликий не желал повторения пройденного и у него оставался один выход. Такой, что шел вразрез с его профессиональными привычками. Но сегодня был особенный день. И враг у Куприянова был особенный, вот он и решил поступиться своими принципами.

– Гуро-о-он! – стараясь перекричать треск пожара и вопли обожженных, воззвал к противнику Кальтер. – Ты слышишь меня, выродок? Это я, та самая крыса, которую ты намедни бил-бил, да не добил! Куда ты подевался?! Неужто струсил? А как насчет третьего раунда? Не бойся, сегодня я один, без Старика-с-Тростью и «серых» червей, клянусь!

Безликий обращался не к Саю, но первым на призыв откликнулся он. Пришлось вжаться в землю, чтобы не нарваться на его пули, так как печь оказалась плохой защитой. А вошедший в раж Сай орал и не жалел патроны, кроша очередями жженную глину.

Все складывалось довольно скверно. Кальтер хотел было дождаться, когда у стрелка опустеет магазин, и перебежать в ближайший сточный ров, но внезапно проблема устранилась сама собой.

Когда отгремела третья длинная очередь, до Куприянова долетел поток ругательств. Только звучали они не из уст Сая. Вслед за ругательствами бабахнул дробовик, но в печь не врезалось ни одной картечины. Это показалось странным. Правда, лишь до того момента, пока Безликий не высунулся из укрытия. И не увидел, что тело мертвого автоматчика повисло на бревнах, а рядом с ним возвышается черная фигура с дробовиком в руках.

– Я же сказал тебе: прекратить огонь! Что было неясно?! – прорычал Гурон, передернув затвор помпового ружья. После чего осмотрелся и, не заметив Кальтера, окликнул его: – Эй, крыса, ты здесь или мне послышалось?! Галаган! Давай, выходи, коли сам напросился на драку!

– Твои уши в порядке! Я здесь! – Безликий поднялся с земли. «Хеклер-кох» он держал наготове. Также, как враг – свое оружие.

Гурона можно было узнать лишь по голосу да по габаритам, поскольку в своем отряде он был единственным громилой. Что же насчет лица и всего остального... Одежды на нем почти не осталось. А те лохмотья, что уцелели, держались лишь потому что пригорели к коже. Обуглившись, она делала Гурона похожим на негра. Не поджарь его Безликий собственноручно, он мог бы и не опознать в отблесках пожара своего давнего врага.

– Честный поединок, говоришь? Третий раунд? – переспросил бессмертный, снаряжая подствольный магазин дробовика патронами из висящего на плече патронташа. Который он подобрал вместе с оружием уже после того, как искупался в бочке. – Что ж, можно и продолжить, раз ты сам ко мне явился. Реванш – дело святое.

– С оружием или без? – уточнил Куприянов.

– Я дважды проверял на крепость твои ребра, дважды был в шаге от победы, и оба раза мне не везло, – рассудил громила. – Плохая карма. Видимо, пора сменить тактику.

И он, вскинув дробовик, пальнул в Кальтера, стоящего примерно в двадцати шагах от него.

Однако Кальтер подозревал, что бессмертный отмочит нечто подобное. И метнулся обратно за печь, прежде чем его взяли на мушку.

Ружейный заряд ударил в жженную глину, только пробивная сила картечи была не такой, как у пуль. Гурон мог истратить весь свой боезапас, но так и не достать противника. Поэтому он ринулся в атаку, стреляя на ходу и не шибко боясь ответных выстрелов.

Куприянов выпустил наугад из-за укрытия короткую очередь. Увы, промахнулся. Враг ушел из сектора обстрела, похоже, собираясь обойти Кальтера с фланга.

Пригнувшись, Безликий, рванул прочь. Но не к сточному рву – если бессмертного не остановить, канава станет для Кальтера ловушкой. А затем могилой, если он не успеет из нее выбраться.

Пожар охватил уже пять домов, а всего их насчитывалось десятка полтора. В пространстве между ними чего только не было: сараюшки и навесы, загоны для скота и курятники, развешанные на починку сети и вяленая рыба, печи и коптильни, поленницы дров и ящики для улова, лебедки для лодок и многое другое. Туда и ринулся Кальтер после того, как раздразнил Гурона.

Их перестрелку следовало бы назвать дуэлью, так больше в ней никого участвовало. Вот только слишком уж благородно звучало слово «дуэль» в данном случае. Скорее, это была игра в кошки-мышки со стрельбой, где кошка и мышка то и дело менялись ролями.

В основном убегал, разумеется, Куприянов. А Гурон пер напролом, рыча от боли, когда его порой задевали автоматные пули. Каждая из них заставляла его действовать осторожнее, несмотря на его бессмертие.

Иногда Кальтер контратаковал и обходил врага со спины, желая застать врасплох. Но у громилы было завидное чутье. Еще до того, как Безликий ловил его в прицел, он скрывался из виду. А затем использовал тот же способ – прикидывал, откуда подкрадывается Безликий, и сам пытался напасть на него сзади.

Неизвестно, как долго это продолжалось бы, не раздуй усилившийся ветер пожар, который охватил почти всю деревню.

Едва заполыхали прочие дома, и поле боя начало сужаться. Пространства для маневров оставалось все меньше, отчего ярость дуэлянтов только усилилась. Они стали все чаще рисковать, выскакивая под выстрелы друг друга, и палить сквозь стены, надеясь задеть цель шальной пулей.

В тело Гурона впилась уже дюжина пуль и передвигался он с трудом, хромая на обе ноги и стреляя из дробовика одной рукой. У Кальтера тоже дела шли не ахти. В правом плече и левом бедре у него засело по нескольку картечин, что отразилось на его подвижности и меткости. Зато третий участник сражения – огонь – все наступал, и пули ему были не страшны.

В конце концов огонь мог бы стать единственным победителем, но исход боя решил обычный рыбацкий невод, в который угодил Кальтер.

Выскочив из-за угла последнего не загоревшегося дома, Гурон увидел, как его противник запутался в сетях и барахтается в какой-то яме. Что ж, сам виноват – сети здесь висели повсюду. А в такой спешке уподобиться вляпавшейся в паутину мухе было проще простого.

Яма почти полностью скрыла Безликого, и Гурону надо было приблизиться к ней, чтобы его добить. Но он сделал всего три шага, после чего сам угодил в соседнюю, более глубокую яму. Которую не увидел, потому что поверх нее лежала все та же сеть...

Само собой, Куприянов притворялся. Забежав за хижину, он едва не сорвался в угодившую под ноги яму. И пробежал бы мимо, кабы валяющийся рядом скомканный невод не навел его на мысль. Накрыв ловушку одним краем сети, Кальтер растянул ее дальше, а затем спрыгнул в другую яму и сделал вид, что барахтается в тенётах, куда ненароком встрял. А бежавший следом Гурон так обрадовался его неудаче, что даже не посмотрел себе под ноги...

В отличие от Кальтера, бессмертный вырывался из западни не понарошку. Особенно после того, как был придавлен оставшейся сетью. В сердцах Гурон взялся палить сквозь нее. Но его оружие тоже было придавлено и ему не удалось направить ствол вверх. В результате вся картечь угодила в склон ямы, а о перезарядке громила мог и не мечтать.

– Проклятая крыса! Все-таки загнала меня в свою нору! – выругался бессмертный, кое-как выпростав из-под невода обгорелое лицо. – Ну погоди, дай только вылезти, и я порву тебе глотку голыми руками!

– Лучше не дергайся, пока я не отстрелил тебе ноги, – порекомендовал Куприянов. – Это твой конец, не сомневайся. Смирись, прими его достойно и останься в моей памяти настоящим воином.

– А ведь и впрямь похоже на конец, – ответил громила, прекратив хрипеть и ворочаться. – Разве только мой босс вытащит меня из этого дерьма, как всегда делал.

– Не вытащит, готов поспорить, – сказал Безликий. Он был уверен в этом процентов на восемьдесят. Мастер Войны всегда телепортировал Гурона при помощи «серых», а они сегодня подыгрывали Кальтеру. Пускай редко, но они все же устраивали цхету мелкие пакости, оставаясь при этом безнаказанными.

Гурон не поверил «крысе». Угомонившись, он какое-то время пролежал спокойно, ожидая эвакуацию, но она так и не состоялась. Похоже, группа прикрытия Безликого сдержала обещание. И теперь он должен был не подвести «серых», доделав свою часть работы.

– И правда не подфартило мне с реваншем, – признал наконец-то свое поражение громила. – Зачем только, спрашивается, решил вернуться... Ну так что дальше, Галаган?

– Веня Черепок сказал тебе правду: меня зовут не Игнат Галаган, а Константин Куприянов, – поправил его Кальтер.

– Да наплевать! – Обожженное лицо Гурона скривилось в болезненной ухмылке. – Как бы тебя ни звали, для меня ты всегда был и остался крысой... Однако я спросил, что дальше? Новая пуля в лоб или что похуже?

– Пулю в лоб мы уже проходили. Для тебя она – что в лоб, что по лбу, уж прости за каламбур. – Безликий поморщился. В доме что-то вспыхнуло – вероятно, канистра с бензином, – и до ям докатилась волна нестерпимого жара. – И горишь ты плоховато. Попробую старое проверенное средство. Пока что оно меня не подводило.

И он достал из «разгрузки» гранату.

– Вот дьявол! Ненавижу гранаты! – Гурон дрыгнул ногой от бессильной злобы. Затем попросил: – Погоди! Не буду молить о пощаде – знаю, что без толку. Хочу только спросить напоследок: зачем все так было устроено? Ну, это... воскрешение из мертвых и прочие чудеса, что со мной творились? Я ведь точно знаю, что умер тогда в Зоне. Пуля в башку, выпущенная в упор – стопроцентная смерть... И на кой черт кому-то надо было меня оживлять и заставлять умирать снова? В чем смысл?

– Для нас с тобой – ни в чем, – ответил Кальтер. – Я, ты, другие нам подобные – мы лишь игральные карты для богов вроде твоего босса и «серых»-червей. Нас вытянули из колоды, бросили на стол в нужный момент, а затем отправили в отбой. Вот и все.

– То есть ни мне, ни тебе вовек не докопаться до правды?

– Выходит, что так. А если докопаемся, хватил ли у нас мозгов разобраться в ней? И понравится ли она нам? Может, наше неведение – как раз награда, а не наказание?

– Ладно, хрен с тобой. – Гурон тяжко вздохнул и закрыл глаза. – Делай то, что должен. Ты выиграл последний раунд, тебе и карты в руки.

– Давай считать это боевой ничьей, – предложил Кальтер. – Просто нас с тобой погубили разные сети и разные ямы. Только тебя чуть раньше, а меня – позже... Прощай.

И Безликий, вынув у гранаты кольцо, кинул ее в яму так, чтобы она упала рядом с головой бессмертного...

Глава 25

– А я испугалась, что ты не выберешься из этого пекла, – призналась Медея, глядя на пылающую деревню. – И как успехи?

– Если Гурон и впрямь был последним, значит, у Мастера Войны только что закончились бессмертные, – доложил Кальтер. – Однако не все так гладко. Если из меня срочно не выковырять свинцовый горох, скоро я стану для вас бесполезен...

Кальтер и «серая» стояли на околице догорающей деревни с наветренной стороны – так, чтобы дым несло не на них. Их камбоджийская работа была выполнена, осталось дождаться ее окончательного результата. А он до сих пор стоял под вопросом. От Старика-с-Тростью по-прежнему не было ни слуху ни духу.

– Показывай, что там у тебя, – деловито распорядилась Медея. И пока Куприянов оголялся и спускал штаны, она достала из своего рюкзака аптечку. На вид самую обычную, со всеми препаратами и инструментами первой необходимости.

Но в действительности все было не так-то просто.

Наложив на простреленное в четырех местах плечо Безликого нечто вроде большого пластыря, «серая» отклеила тот уже через минуту. Казалось бы, что могло зажить за это время? И тем не менее результат превзошел ожидания. Все четыре картечины были «высосаны» из ран – Медее осталось лишь отклеить их от пластыря и выбросить. Сами же раны не только не кровоточили, но и затянулись. Безо всяких швов и скобок. Единственное, что еще раздражало, это боль, хотя и она мало-помалу утихала.

Точно такой же фокус Медея проделала с простреленным бедром Куприянова. После чего он пошевелил конечностями, убедился, что они в полном порядке и заметил:

– Ну и дела! Чтоб я так жил!

Сказал – и пригорюнился, ибо ненароком вспомнил, сколько ему осталось жить на белом свете.

– Можешь одеваться. Если, конечно, не рассчитываешь от меня на нечто большее, – сыронизировала Медея, которую собственное мрачное будущее, кажется, вообще не тревожило.

– Не имею привычки заводить служебные романы. На моей работе они заканчиваются тем, что приходится устранять свидетелей и подчищать следы, – неуклюже отшутился Безликий. Хотя доля правды в его шутке была.

– Я тоже не заводила романы с игроками, – ответила «серая», упаковывая аптечку. – Но поскольку я больше не Мастер Игры, а ты не игрок, это дурацкое правило меня не волнует. К тому же ты все еще крепенький и бодрый старичок, уж поверь. И я не откажусь закрутить с тобой служебный романчик, если на то пошло. Даже с перспективой проснуться наутро с пулей в башке или с перерезанной глоткой – что мне терять-то?

– Даже так... – Кальтер малость ошалел от столь несвоевременного и сногсшибательного признания. – И что я должен на это ответить?

– Возможно, тоже сказать мне что-нибудь приятное. – Медея улыбнулась, и Куприянов отметил, что в плане привлекательности она утерла бы нос многим брюнеткам, которых он знавал в своей жизни. Да и блондинкам тоже. Вернее, Куприянов отметил это давно – едва она сбросила маску, – но признаваться ей в этом не видел смысла. Зачем?

– Меня не учили говорить комплименты, – пожал плечами Безликий. – И учиться уже поздновато, извини.

– А разве этому вообще где-то учат? – рассмеялась Медея. – Какой же ты все-таки странный человек, Безликий! Злобный, как аллигатор, и вместе с тем наивный, как подросток. Ты можешь до смерти напугать кого угодно одним взглядом, но теряешься, когда надо связать два простых слова.

– Я не теряюсь, – возразил Кальтер. – Возможно, сейчас мне нечего сказать. Тем более, что ты и так знаешь обо мне больше, чем я сам.

– Да брось! – Медея бесцеремонно взяла его за грудки и поставила на ноги. Самое любопытное, что он не сопротивлялся. – Если все пойдет как задумано, нам с тобой осталось жить считанные дни. А если Старик-с-Тростью пропал, нас запрут в разные изоляторы на всю оставшуюся жизнь. И о чем ты станешь думать целую вечность кроме как о своей приемной дочери и ее детях? Неужели будешь изо дня в день пересчитывать в уме трупы, которые оставлял за собой по миру? Тоже мне, ностальгические воспоминания! А не лучше ли будет вспоминать, к примеру, об этом?

И Медея, прильнув к Кальтеру, впилась в его губы жадным поцелуем.

И снова Кальтер не оказал ей сопротивления. Как раз наоборот, поддался ее настырности и ответил тем же. В смысле тем же, о чем давно втайне мечтал, но и представить себе не мог, что однажды его мечты станут явью. Пусть недолгой, но тем не менее...

Маленький сеновал, что торчал на краю Коук-Дунг, был чуть ли не единственной постройкой, не уничтоженной пожаром. Пламя пощадило ее лишь благодаря ветру, дувшему другую сторону. Впрочем, тот ветер, что занес сюда горящих страстью Кальтера и Медею, дул в правильном направлении. Кальтер в этом не усомнился.

Он не мог похвастать тем, что знал в своей жизни много женщин – издержки профессии, что тут скажешь. Но Медея была мастерицей не только в Игре, но и в любви. И разогрела хладнокровного любовника до нужной кондиции. Плыть по течению этого чувства было несказанно приятно, разве что Куприянов все же предпочел бы роль ведущего, а не ведомого. Хотя он не возражал. Сегодня такой расклад его устраивал, да и времени на протесты банально не осталось.

Еще Безликого слегка дезориентировал возраст партнерши. Назвав его «старичком», она не погрешила против истины, так как сама выглядела гораздо моложе. Вот только в действительности это Кальтер был младше нее, причем неведомо, на сколько веков. С другой стороны Медея никогда этого не подчеркивала и вела себя под стать своей внешности. Что у нее неплохо получалось и вряд ли требовало больших усилий.

Когда ты выглядишь на тридцать, не прибегая к косметическим ухищрениям, ты и чувствуешь себя тридцатилетним. А Медея заставила и Куприянова ощутить себя моложе... Или дело было не в гормонах, а в лекарствах, что ввела ему в кровь аптечка «серых»? И такое не исключалось. Но даже если так, сопротивляться этой химии было поздновато. Да и не хотелось, честно говоря...

Не успел Кальтер отдышаться после драки, как вляпался в то, к чему оказался не готов – в лирическое приключение. Дикое и безумное, не сказать глумливое, ведь в ста шагах от занимающейся любовью парочки догорала деревня, а в воздухе разило горелой человеческой плотью. Ну что ж, каков герой, такая и романтическая атмосфера. Слетевший с катушек мир ни разу не дарил Кальтеру таких передышек. И вот, когда ему предрекли скорую гибель, судьба вдруг сжалилась над ним. И преподнесла напоследок наслаждение, которого он был давно лишен...

Кажется, во введенном Безликому обезболивающем и впрямь было нечто такое, что не дало ему ударить в грязь лицом перед любовницей. «Старичок» опасался, что не продержится в этой схватке даже раунд, а в итоге выстоял целых три, чем немало себя удивил. Но вида не подал – притворился, что так было задумано изначально. Тем более Медея утратила способность читать мысли и не могла раскусить его блеф.

– Не лучшее мое романтическое приключение. Но и не худшее. – «Серая» погладила Кальтера по щеке после того, как он доделал дело и устало развалился на сене. – Для последнего желания приговоренного к смерти – в самый раз. Спасибо, что не отказал. Раньше ты виделся мне последним человеком в мире, который согласился бы со мною переспать.

– Как ты могла быть в этом уверена, если ни разу не сняла маску и не попробовала? – спросил Куприянов.

– Ты во всем видишь провокацию или ловушку, – пояснила Медея. – А я считалась твоим главным врагом. И как уже говорила, не имела привычки соблазнять игроков.

– Кто сказал, что сейчас я не чую в твоем соблазне провокацию? – ухмыльнулся Кальтер. – Старик-с-Тростью любит подглядывать втихаря за своими врагами. И ты дала ему лишний повод здесь объявиться. Полагаю, такое-то событие он не пропустит.

– То есть простейшая версия, что я решила напоследок поразвлечься, кажется тебе неубедительной? – Судя по игривому тону «серой», она не обиделась на неджентльменскую прямоту Безликого. А что поделать – отлично знала, кого соблазняла.

– Хорошая версия, – согласился он. – Но моей она не противоречит. Ты могла преследовать две цели, совместив полезное с приятным. И не вижу в этом ничего плохого. Наоборот, очень даже в твоем стиле.

– Воистину, какой ты романтичный! – Медея закатила глаза. – Прямо голова кружится от твоих ласковых слов! Что там, кстати, насчет твоего пулемета? Он отстрелялся или еще есть в запасе лента? А может, две?

Понятно, о каком пулемете шла речь. О том, который не был железным, и чей ствол еще не остыл после недавнего боя.

– Насчет двух лент не обещаю, – прикинул он оставшийся в штанах «боезапас». – Но на одну патронов наскребу. Твоя правда: раз мы еще здесь, почему бы не продолжить дразнить Старика-с-Тростью. Но сначала я бы все-таки перекусил...

Мягкое сено под любовниками исчезло. А земляной пол превратился в каменный столь внезапно, что оба вскочили на ноги несмотря на то, что все еще оставались полуголыми.

Исчез не только сеновал, но и догорающая Коук-Дунг на заднем плане. Еще воздух стал свежее и чище, хотя климат не изменился. Кальтер не ощутил, что атмосфера и давление стали другими, как всегда происходило при телепортации на большие расстояния. А также здесь была ночь без признаков наступающего рассвета.

Кальтер и Медея не покинули Юго-Восточную Азию. Возможно, даже остались в Камбодже. Плохо, что на всем обозримом пространстве не было ориентиров кроме звезд. Но они говорили лишь то, что любовники находятся где-то в северном полушарии и могут обойтись без компаса.

Впрочем, звезды светили ярко и позволяли осмотреться даже в тропической ночи.

– Оставайся на месте! – предостерег Безликий спутницу, поспешно натягивая штаны. – Здесь что-то не так!

Действительно, обстановка была странной: ровный пол, отсутствие стен и ночные джунгли, на которые Куприянов взирал сверху вниз... Все указывало на то, что он стоял на вершине каменной башни или чего-то подобного. Но пугало другое – перила у площадки обвалились, и сверзиться с нее было раз плюнуть.

– А где твое оружие? – поинтересовалась Медея.

– Где-где! – проворчал Безликий, осматривая каменные плиты под ногами. – Видимо, осталось на сеновале. Ладно, хоть штаны не отобрали, и на том спасибо.

Исчезнувшие автомат, рюкзак и «разгрузка» доказывали: любовные игры Кальтера прервали не «серые» – зачем бы им разоружать союзника? Значит, это напомнил о себе Старик-с-Тростью. Сам он, правда, на глаза не показывался и вообще мог отсиживаться далеко отсюда. Но Куприянов знал: если цхет взял их под колпак, значит с ним можно разговаривать так, словно он тоже здесь.

Подходить к обломкам перил Кальтер не рискнул. Они лучше предупредительных табличек говорили о том, что камни хрупкие и могут обвалиться. Впрочем, и отсюда можно было рассмотреть, что площадка является частью некоего полуразвалившегося сооружения. Кажется, это был заброшенный в джунглях, древний буддистский храм. Из числа тех, которые встречаются в этих местах, и до которых надо добираться на вертолете.

Безликому сейчас тоже не помешал бы вертолет. Или альпинистское снаряжение, поскольку отсюда не вела вниз ни одна лестница. Точнее, когда-то наверняка вела, но давно обрушилась и от нее не осталось ни следа. Высота же у башни была порядочная. Она возвышалась над кронами деревьев, а насколько высоки они, во мраке определить не удавалось.

– Ну хорошо, старый пердун! – не выдержала Медея и, покрутившись на месте, помахала руками во все четыре стороны. – Шутка просто обхохочешься! Однако посмеялись и хватит. А теперь заканчивай выпендреж, переноси нас в приличное место и приходи сам – надо серьезно поговорить.

– Зря стараешься, – заметил Кальтер, продолжая высматривать в темноте хоть что-нибудь похожее на лестницу. – Если бы Старик-с-Тростью желал встретиться, мы сидели бы в ресторанчике на Ривьере, пили пятидесятилетний коньяк и любовались морем. Нас же с тобой разоружили и спровадили к черту на рога не ради шутки, а в целях безопасности. Хочешь потолковать с Мерлином – толкуй. Будь спокойна, он тебя услышит. А вот поверит ли – другой вопрос. Но я бы на его месте усомнился в твоей искренности.

– Тогда ты с ним говори, – предложила «серая». – Все-таки тогда, в поезде он спас тебе жизнь, пусть даже выдав тебя нам. И сдается мне, он относился к тебе с большей симпатией, чем к своим предыдущим компаньонам.

– В поезде Древний спасал в первую очередь себя, – уточнил Куприянов. – А то, что заодно спасся и я, ваша заслуга... Ладно, помалкивай. Я разберусь с цхетом. Надеюсь, у него осталась ко мне хоть капля доверия.

– А если нет?

– Тогда мы узнаем, зачем нас посадили на эту разваливающуюся башню. Хотя, по-моему, намек довольно прозрачный. Малейшее подозрение, и мы тут же окажемся в эпицентре землетрясения...