Текст книги "Враг стоит на Востоке. Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году"
Автор книги: Рольф-Дитер Мюллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)
Annotation
Нападение на Советский Союз 22 июня 1941 года трактуется историками как заключительный этап гитлеровского плана по установлению «нового порядка» в Европе. Известный военный историк Рольф-Дитер Мюллер опровергает данное утверждение. На основании многочисленных малоизвестных источников, он доказывает, что Гитлер еще в 1933 году всерьез планировал войну против СССР. Нападение на Советский Союз оставалось для Гитлера idée fixe и в более поздние годы. Даже после подписания Советско-германского договора о ненападении, в сентябре 1939 года еще было возможно прямое столкновение вермахта с Красной Армией. При этом, вопреки мнению ряда публицистов, генералы вермахта не боялись такого развития событий, а, напротив, подталкивали фюрера к войне.
Рольф-Дитер Мюллер – германский военный историк, в 1999-2012 гг. научный директор Центра военно-исторических исследований Бундесвера. Ранее на русском языке была выпущена его книга «На стороне вермахта. Иностранные пособники Гитлера во время “крестового похода против большевизма”, 1941-1945 гг.» (М.: РОССПЭН, 2012).
Рольф-Дитер Мюллер
ВВЕДЕНИЕ
ГЕРМАНИЯ И ЕЕ СОСЕДИ НА ВОСТОКЕ
ВНЕШНЯЯ И СОЮЗНИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА ГЕРМАНИИ В XIX ВЕКЕ
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА И ВОЗРОЖДЕНИЕ ПОЛЬШИ
РАПАЛЛО И ГЕРМАНО-СОВЕТСКОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО
«ЖИЗНЕННОЕ ПРОСТРАНСТВО НА ВОСТОКЕ»? ГИТЛЕР И ВОСТОЧНАЯ ПОЛИТИКА
1935 г.: ПРЕДСТАВИТСЯ ЛИ ВОЗМОЖНОСТЬ ИНТЕРВЕНЦИИ В СССР?
СССР В ОПЕРАТИВНОМ ПЛАНИРОВАНИИ ВЕРМАХТА
ИНТЕРВЕНЦИЯ В СССР?
1936 г.: «ЧЕРЕЗ ЧЕТЫРЕ ГОДА ГОТОВНОСТЬ К ВОЙНЕ!»
ПЕРВЫЕ ШАГИ В ОБЛАСТИ ОПЕРАТИВНОГО ПЛАНИРОВАНИЯ
ЗАЩИТА ГРАНИЦ В ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ
ВОЕННЫЕ ИГРЫ КРИГСМАРИНЕ
1938 г.: ГИТЛЕР НАЧИНАЕТ ЭКСПАНСИЮ
ПОВОРОТ В ПОЛЬСКО-ГЕРМАНСКИХ ОТНОШЕНИЯХ
ПОСЛЕДНЯЯ ПОПЫТКА ГИТЛЕРА ПРИВЛЕЧЬ ПОЛЬШУ
ПЛАН «ОСТ» – БЕЗ ПОЛЬШИ
ПОДГОТОВКА К ВОЙНЕ НА ВОСТОКЕ
ПЛАН АЛЬБРЕХТА
РЕШЕНИЯ В МАЕ 1939 г.
ВОЙНА НЕРВОВ
ОТ ПАКТА ГИТЛЕРА – СТАЛИНА К ПЛАНУ «БАРБАРОССА»
«ВСЕ, ЧТО Я ДЕЛАЮ, НАПРАВЛЕНО ПРОТИВ РОССИИ»
СЕНТЯБРЬ 1939 г.: ОБРЕТЕТ ЛИ ГИТЛЕР «СВОБОДУ ДЕЙСТВИЙ НА ВОСТОКЕ»?
ОККУПИРОВАННАЯ ПОЛЬША – ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ПЛАЦДАРМ АГРЕССИИ ПРОТИВ СССР
ГИТЛЕР ОТКЛАДЫВАЕТ СВОИ АНТИСОВЕТСКИЕ ПЛАНЫ
ЗАЩИТА ВОСТОЧНОЙ ГРАНИЦЫ ЧЕРЕЗ НАСТУПЛЕНИЕ: ПЛАН ГАЛЬДЕРА, ИЮНЬ 1940 г.
МИФ 31 ИЮЛЯ 1940 г.: ГИТЛЕР РЕШАЕТ НАЧАТЬ ВОЙНУ НА ВОСТОКЕ
БОРЬБА ЗА ПЛАН ОПЕРАЦИИ
ПЛАН «БАРБАРОССА» ТЕРПИТ КРАХ В АВГУСТЕ 1941 г.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ЛИТЕРАТУРА
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
comments
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
54
55
56
57
58
59
60
61
62
63
64
65
66
67
68
69
70
71
72
73
74
75
76
77
78
79
80
81
82
83
84
85
86
87
88
89
90
91
92
93
94
95
96
97
98
99
100
101
102
103
104
105
106
107
108
109
110
111
112
113
114
115
116
117
118
119
120
121
122
123
124
125
126
127
128
129
130
131
132
133
134
135
136
137
138
139
140
141
142
143
144
145
146
147
148
149
150
151
152
153
154
155
156
157
158
159
160
161
162
163
164
165
166
167
168
169
170
171
172
173
174
175
176
177
178
179
180
181
182
183
184
185
186
187
188
189
190
191
192
193
194
195
196
197
198
199
200
201
202
203
204
205
206
207
208
209
210
211
212
213
214
215
216
217
218
219
220
221
222
223
224
225
226
227
228
229
230
231
232
233
234
235
236
237
238
239
240
241
242
243
244
245
246
247
248
249
250
251
252
253
254
255
256
257
258
259
260
261
262
263
264
265
266
267
268
269
270
271
272
273
274
275
276
277
278
279
280
281
282
283
284
285
286
287
288
289
290
291
292
293
294
295
296
297
298
299
300
301
302
303
304
305
306
307
308
309
310
311
312
313
314
315
316
317
318
319
320
321
322
323
324
325
326
327
328
329
330
331
332
333
334
335
336
337
338
339
340
341
342
343
344
345
346
347
348
349
350
351
352
353
354
355
356
357
358
359
360
361
362
363
364
365
366
367
368
369
370
371
372
373
374
375
376
377
378
379
380
381
382
383
384
385
386
387
388
389
390
391
392
393
394
395
396
397
398
399
400
401
402
403
404
405
406
407
408
409
410
411
412
413
414
415
416
417
418
419
420
421
422
423
424
425
426
427
428
429
430
431
432
433
434
435
436
437
438
439
440
441
442
443
444
445
446
447
448
449
450
451
452
453
454
455
456
457
458
459
460
461
462
463
464
465
466
467
468
469
470
471
472
473
474
475
476
477
478
479
480
481
482
483
484
485
486
487
488
489
490
491
492
493
494
495
496
497
498
499
500
501
502
503
504
505
506
507
508
509
510
511
512
513
514
515
516
517
Рольф-Дитер Мюллер
ВРАГ СТОИТ НА ВОСТОКЕ.
Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году
ВВЕДЕНИЕ
70 лет назад, 22 июня 1941 г., германский вермахт и армии его союзников напали на СССР. Кодовое название операции «Барбаросса». Эти действия стали увертюрой к крупнейшей и кровопролитнейшей войне в мировой истории. Невзирая на большие потери и постепенное снижение темпов походного марша, уверенная в победе армия Гитлера продвинулась в первые недели войны глубоко на Восток. Ожидалось, что империя Сталина падет при первом же натиске, однако она устояла. Вопреки огромным человеческим жертвам Красная армия наращивала сопротивление. Через пять месяцев после начала войны немцы были на подступах к Москве, но Сталин сумел дать отпор и едва не развалил немецкий Восточный фронт. Советским вооруженным силам понадобилось еще долгих 40 месяцев, чтобы проложить дорогу на Запад, а Гитлер покончил с собой в одном из берлинских бункеров, сделав тем самым возможной капитуляцию Германии.
Германо-советская война занимает центральное место в истории Второй мировой войны. Это не просто дуэль диктаторов. Гитлер трактовал ведомую им войну как расово-идеологическую, целью которой являлось уничтожение народов. Он принимал меры, необходимые для того, чтобы военное столкновение происходило с максимальной жесткостью и решимостью и сопровождалось преступной оккупационной политикой. Такая целевая установка, без сомнения, позволяет говорить о крупнейшей истребительной войне, которая в своих деструктивных элементах заставляет померкнуть ужас, посеянный некогда Чингисханом. В результате поражения Германии был разрушен не только Германский рейх – пострадала государственная организация Восточной и Центральной Европы, территория которой на протяжении более 40 лет оставалась зоной советского господства. Раздел Европы и холодная война между Востоком и Западом наложили отпечаток на события мировой политики того времени.
Отправной точкой указанных событий стало нападение Германии на СССР 22 июня 1941 г. А потому не удивительно, что эта война по-прежнему занимает особое место в коллективной памяти народов и побуждает историков адресовать истории вопросы, остающиеся неразрешенными{1}. Некоторые современники уже в ходе Второй мировой войны расценивали решение о нападении на СССР как крупнейшую ошибку Гитлера. Державы-победительницы определили подготовку наступательной агрессивной войны как одно из тягчайших преступлений национал-социалистического режима, тем более что в августе 1939 г. Германский рейх заключил с Советским Союзом Пакт о ненападении. Нападение, случившееся через два года, не было неизбежно необходимым, оно стало нарушением принятых обязательств и носило вероломный характер.
В своем обращении к солдатам вермахта и населению Германии Гитлер, напротив, утверждал, что вынужден противостоять советской экспансионистской политике посредством превентивной войны{2}. Сторонников этой лишенной здравого смысла точки зрения можно найти и сейчас, в том числе среди историков или генералов в отставке{3}. У судей Нюрнбергского процесса не вызывал, однако, сомнения тот факт, что план «Барбаросса» был по сути своей не чем иным, как разбойным нападением. Тем не менее они в значительной степени следовали за интерпретацией, предложенной подсудимыми и их защитниками, согласно которой Гитлер принял решение о ведении войны самостоятельно и 31 июля 1940 г. передал военному руководству соответствующие указания. Вопрос о том, руководствовался ли он при этом преимущественно стратегическими или идеологическими соображениями, остается открытым. В то время как Вильгельм Кейтель, начальник Верховного главнокомандования вермахта и (ОКВ), и Альфред Йодль, начальник штаба оперативного руководства Верховного главнокомандования вермахта, ближайшие военные консультанты Гитлера, были приговорены к смертной казни, ответственные лица из Верховного командования сухопутных войск (ОКХ) так и остались безнаказанными. Генералы Гитлера уже после 1945 г. смогли беспрепятственно формировать представления о том, что они, руководствуясь решением диктатора, разработали и реализовали гениальный план военной кампании, который лишь в силу постоянного вмешательства Гитлера закончился провалом. Их главным врагом была якобы не Красная армия, а собственный фюрер. К мифу о «невиновности вермахта» прибавился миф о сверхпрофессионализме его военного руководства.
Тезис, согласно которому Гитлер несет всю ответственность за нападение на СССР, а также о том, что он был заложником собственной одержимости, проявления которой можно обнаружить в его раннем программном произведении «Майн кампф», стал краеугольным камнем в основании воззрений на историю того времени. Этот же тезис лежит в основе бытующих на протяжении нескольких десятилетий пространных интерпретаций внешней политики Гитлера. Так, предполагается, что диктатор целенаправленно и последовательно, придя к власти, укрепив режим и колоссально увеличив объемы вооружений, шаг за шагом стал приближаться к своей непосредственной цели – войне за жизненное пространство на Востоке. Вслед за Австрией и Чехословакией жертвой германской экспансионистской политики стала Польша. Сложились необходимые предпосылки для вторжения во Францию, которое, обеспечив Гитлеру безопасность с тыла, позволило ему обратиться к достижению ключевой цели. Захват СССР был призван стать отправным пунктом для «борьбы с континентами», то есть борьбы за мировое господство.
Располагал ли Гитлер в действительности таким поэтапным планом действий, а также был ли он в состоянии добиться его последовательной и тактически выверенной реализации? Действительно ли в иерархии целей указанного плана СССР занимал лишь предпоследнее место? Был ли Гитлер в первые годы войны успешным стратегом, которому удавалось все и который имел в своем распоряжении вермахт – практически непобедимую благодаря тактике молниеносной войны армию? Историография прошлых десятилетий дает утвердительный ответ на эти вопросы. В основе таких представлений лежит целый ряд новых исследований историков из поколения лейтенантов, которые получили широкое признание в 1960-е и 1970-е гг. и до сегодняшнего дня определяют понимание предыстории и причин реализации плана «Барбаросса».
Андреас Хильгрубер и Ганс-Адольф Якобсен – наиболее яркие представители этого поколения. Значимым для понимания «поэтапного плана» Гитлера является систематическое описание внешней политики Третьего рейха, предпринятое Клаусом Хильдебрандом. Многие другие историки как внутри страны, так и за ее пределами придерживались именно такой стратегии размышлений. Авторы многотомного издания «Германский рейх и Вторая мировая война» (Ведомство военно-исторических исследований бундесвера, 1983 г.) разделяют данный подход и подробно описывают операцию «Барбаросса» в четвертом томе упомянутого издания. Практически незамеченным осталось важное открытие Эрнста Клинка, который пришел к выводу, что первые размышления и приготовления к войне с СССР были предприняты Верховным командованием сухопутных войск в июне 1940 г., без каких-либо предписаний со стороны Гитлера. Отчасти эти выводы были «спрятаны под сукно» посредством распространения тезиса о том, что в ОКХ, безусловно, знали о Восточной программе Гитлера и, руководствуясь принципом «упредительного послушания», загодя настроились на воплощение в жизнь пожеланий диктатора{4}.
В последние три десятилетия исторические исследования, общественность и СМИ практически исключительно занимались освещением преступных аспектов операции «Барбаросса». Вызвавшая столько споров гамбургская выставка 1995 г.[1] дала важный импульс для дальнейших исследований. Сегодня практически никто не сомневается в том, что руководство вермахта несет значительную долю ответственности за развязывание войны на Востоке. Не вызывает разногласий и то обстоятельство, что «идеологическая война» была заложена в качестве составного элемента уже на этапе планирования и подготовки военной кампании и нашла свое отражение в общеизвестных приказах преступного содержания.
Однако нет ли здесь взаимосвязи со смелостью планов ОКХ? Не могли ли сами военные руководствоваться антибольшевистскими, антиславянскими настроениями? Был ли план «Барбаросса» шедевром немецкого Генерального штаба и правда ли, что лишь немногие базовые посылки оказались неверны, будучи обусловленными представлением о СССР как о «колоссе на глиняных ногах»? Отличается ли подлинной оригинальностью военный план, разработка которого началась летом 1940 г., процесс, на который наложило отпечаток высокомерие Германии, обусловленное неожиданной победой над Францией? Идет ли речь об «экспромтом» сделанном наброске, как считает Андреас Хильгрубер{5}, либо же имело место обращение к наработкам, сделанным некогда ранее? Было ли представление о войне с СССР в период между 1933 и 1940 гг. представлением нацистов-фанатиков, выходящим за пределы трезвого военного расчета? Имел ли Гитлер, воспринимавший себя как «величайшего полководца всех времен», собственный взгляд на то, как должна протекать в военном отношении война на Востоке?
Таковы вопросы, которые надлежит адресовать классической военной истории, у истоков которой стоят военные штабы и прочие ответственные инстанции. По сравнению с доминирующим культурно-историческим подходом в историографии такой подход к теме может показаться старомодным, тем более что вопрос операционного планирования и рассмотрения войны в свете плана «Барбаросса» вот уже несколько десятилетий считается разрешенным.
Конечно, предпринимая попытку переосмысления истории, мы в силу необходимости будем иметь дело с политическими, социальными и прежде всего экономическими аспектами. И все-таки прежде всего наше внимание будет сосредоточено на военном планировании. Поэтому наше исследование начнется не с анализа книги «Майн кампф», а с поиска ответа на вопрос, когда же политики и военные в Германии впервые задумались над проблемой завоевания российских территорий, какие существовали в этой связи представления и какие высказывались опасения. Завоеванная с большим трудом, но оказавшаяся в конечном счете бесполезной победа над русской армией в 1917–1918 гг. сформировала поколение офицеров, которые позже уже в качестве генералов Гитлера разрабатывали и вели очередную войну на Востоке. Краткий обзор периода Веймарской республики покажет, что пространство, в котором развивалась идеология Гитлера, отнюдь не было пространством, единственно возможным сценарием трансформации которого для немецкой армии был Сталинград. В первой половине XX века военная элита располагала существенным политическим влиянием, особенно в Германии, вместе с тем элита эта находилась в прямой зависимости от политики.
Каким образом после 1933 г. военное руководство пришло к мысли, что следует отказаться от планирования войны с Польшей при возможной поддержке таковой со стороны СССР и задуматься о войне с Красной армией после заключения Гитлером пакта с Польшей в 1934 г. – по возможности в союзе с Японией и Польшей? Вовлекая в поле рассмотрения силы, которым уже однажды удалось разбить русскую армию (1905 и 1920 гг.), мы идем новым путем. Мы не рассматриваем предысторию плана «Барбаросса» как проявление немецкого нарциссизма, поскольку такой подход приводит к маргинализации немецкой внешней политики и военного планирования, которые, как будет показано, вплоть до 1939 г. оказывали влияние на представления о войне не только военных верхов, но и Гитлера.
Анализ оперативного планирования командования немецкой армии побуждает нас обратить внимание на территорию между Ригой, Минском и Киевом, на которой должна была решиться судьба русской армии, как это было в Первую мировую войну, в советско-польскую войну и как это случилось в войну, последовавшую за этими двумя. Предыстория плана «Барбаросса» преподносится поэтому как история формирования треугольника с привлечением Японии как возможного партнера в стратегическом движении «клещей», с помощью которых предстояло разбить русскую империю. При этом анализируется, насколько серьезными были разговоры об антироссийском военном альянсе под знаком пакта Гитлера – Пилсудского 1934 г. и каким образом в 1939 г. Гитлер отказался от союза с Польшей, заключив пакт Гитлера – Сталина. Германо-польские военные отношения 1930-х гг. представляют собой малоизученную область историографии. Здесь предстоит проделать большую работу.
Поэтому следует задаться вопросом, когда в Третьем рейхе возникли планы в отношении войны с СССР, когда они стали предметом размышлений военных. Какую роль играют взаимоотношения с Польшей как своеобразным стрелковым окопом, обращенным в сторону русских? Стал ли отход Гитлера от Польши весной 1939 г. результатом намерений создать условия для последующей наступательной войны на Западе или на Востоке? Эти вопросы подводят нас к сути исследования. Наши размышления основываются на тезисе о том, что движение Германии в сторону Второй мировой войны до октября 1939 г. могло разворачиваться по нескольким направлениям, одно из которых – военное столкновение с Красной армией. Вопреки широко распространенным в историографии представлениям, о войне Германии с СССР речь могла идти уже в 1939 г.
С целью подтверждения этой гипотезы привлечены новые, малоизвестные либо забытые источники, производится рассмотрение исторических эпизодов и взаимосвязей, которые с использованием метода контрафактических размышлений подвергают сомнению укоренившиеся воззрения на немецкую экспансионистскую политику. В целом следует учитывать, что в отношении военных планов Германии 1939 г. многое остается неизученным, так как документы, касающиеся предыстории Второй мировой войны, утрачены, а основные источники, такие как военный дневник боевых действий Верховного главнокомандования вермахта (записи с 14 августа 1939 г.) и военный дневник начальника штаба Верховного командования сухопутных войск Франца Гальдера (записи с 14 августа 1939 г.), относятся к более позднему периоду{6}. Сюда же следует отнести сомнительные интерпретации ключевых источников и дерзкие фальсификации.
Не вызывает сомнения тот факт, что Гитлер в 1939 г. твердо решил как можно быстрее развязать войну с Европой. Он хотел наконец начать военную кампанию и «получить свободу действий на Востоке». Он не стремился вести переговоры и идти на компромисс. Он хотел наносить удары. Последовательность таких военных ударов в конечном счете не имела для него значения. Над чем он мог в какой-то степени задумываться, так это над оценкой рисков и шансов. Однако он не боялся при необходимости вести вызывавшую всеобщий страх тотальную войну на нескольких фронтах. Генеральное направление вот уже на протяжении двух десятилетий было определено: Россия!
СССР – в этом Гитлер был убежден уже в 1939 г. – легкая добыча, которая сделает Третий рейх непобедимым на все времена. «Барбаросса-1939», вероятно, мог бы привести к падению СССР и уничтожению России. Движение Сталина навстречу Гитлеру было необходимо как блеф, адресованный западным державам. Когда они отказались сотрудничать с Гитлером, ему потребовались большие усилия для того, чтобы настроить свой Генеральный штаб на войну против Запада.
В последнем разделе книги будет проанализирован новый поворот Гитлера на Восток летом 1940 г. Действительно ли решающий импульс исходил от диктатора? Какую роль играли идеологические мотивы и какие представления о войне имел он сам? Или же начальник штаба Верховного командования сухопутных войск предложил ему воспользоваться старыми планами по ограниченной войне с СССР? При этом придется учесть, что генералы Гитлера, осужденные позже союзниками на Нюрнбергском процессе, имели все основания утаить собственные прежние планы в отношении СССР. В 1941 г. план «Барбаросса» в качестве войны на уничтожение уже спустя несколько недель потерпел поражение в военно-оперативном отношении. Однако то, как именно модель интервенционной войны 1939 г. превратилась в план «Барбаросса», говорит о большей ответственности военного руководства, нежели та, о которой было принято говорить до сих пор.
ГЕРМАНИЯ И ЕЕ СОСЕДИ НА ВОСТОКЕ
ВНЕШНЯЯ И СОЮЗНИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА ГЕРМАНИИ В XIX ВЕКЕ
Благодаря Священному союзу, созданному в первой половине XIX века, стал возможен наиболее долгий по времени период мирного и конструктивного сотрудничества немцев и русских в первой половине XIX века. Его основу образовывали три великие державы Центральной и Восточной Европы: Австрия, Пруссия, Россия – союз, возникший как следствие Наполеоновских войн. Общий интерес заключался в желании сдержать Францию и подавить вышедшие из ее недр революционные и националистические движения, которые, по-видимому, представляли угрозу для консервативных, многонациональных империй. В центре европейского треугольника Берлин – Вена – Москва располагалось Королевство Польское, которое исчезло с карты в результате трех его разделов, состоявшихся в конце XVIII века.
Реконструированное Наполеоном «Великое герцогство Варшавское» просуществовало недолго, и самый факт его существования стоил жизни ста тысячам польских солдат обстоятельство, ставшее следствием движения Великой армии корсиканца в сторону бескрайних просторов России. Из названных выше трех держав к России отошла наибольшая часть Польши.
Согласно принятому Венским конгрессом 1815 г. порядку на протяжении ста последующих лет Пруссия (а позже и Германская империя) обрела протяженную общую границу с Россией на сто последующих лет. Однако в сознании польских подданных мечта о возрождении собственной нации отнюдь не поблекла.
«Jeszcze Polska nie zginęła»[2] – этот образ образованная элита поддерживала в сердцах простых людей. Ради этой цели поляки были готовы сражаться и во имя ее погибать. Таким образом, в XIX веке эта земля стала крупнейшей горячей точкой континента, в которой то и дело вспыхивали восстания. Большинство из них были направлены против жесткости царской власти и возникали преимущественно в столице, Варшаве. Однако Краков (Австрия) и Познань (Пруссия) тоже становились центрами мятежей, неизменно оказывавшихся в военном отношении безуспешными.
Прусско-российский союз продолжал свое существование в этот бурный век потрясений и резких изменений. Его поддерживали монархические силы, в этот период сформировалось целое поколение офицеров, разделявших общие идеи.
В среде либеральной немецкой буржуазии, напротив, на протяжении долгого времени преобладало восхищение Польшей, в основе которого лежали собственные демократические и национальные амбиции.
Стабильность во взаимоотношениях с русским соседом дала трещину после победы, одержанной Германией над Францией в 1870–1871 гг. Министр-председатель прусского правительства Отто фон Бисмарк придавал большое значение отсутствию разногласий с Россией, что не в последнюю очередь было предпосылкой для воссоединения земель империи. Как рейхсканцлер он пытался балансировать между идеями самоутверждения и самоотречения. Надлежало убедить великие державы в том, что Германия «сатурирована» и не станет выказывать каких-либо территориальных претензий. В 1873 г. Бисмарку удалось добиться заключения союза между Россией, Германией и Австрией («Союз трех императоров»), который был нацелен на установление баланса внешнеполитических интересов в Центральной Европе и на поддержание общности консервативных великих держав в интересах борьбы с революционной угрозой{7}.
Этот союз, скрепленный соображениями политической безопасности, на поверку оказался весьма хрупким: он требовал от Германии постоянных усилий по его поддержанию. Австро-Венгрия и Россия стремились реализовать собственные амбиции на Балканах, где на фоне ослабления Османской империи образовался вакуум политической власти. Уже в 1878 г. на Берлинском конгрессе Бисмарку, «честному маклеру», пришлось приложить немалые усилия к деэскалации конфликта, что удалось ему лишь отчасти, поскольку Россия сочла, что ее интересы ущемлены.
Напряженность во взаимоотношениях Германии и России оформилась и усугубилась после того, как Берлин для защиты сельского хозяйства страны ввел высокие таможенные пошлины на российский импорт и заблокировал в 1887 г. для России рынок немецкого капитала. Царская империя крайне зависела от зарубежного капитала, необходимого ей для модернизации экономики. Расширение сети железных дорог играло здесь решающую роль, однако Берлин расценивал появление железнодорожных путей на западе России как стратегическую угрозу, так как это обстоятельство существенно облегчало перемещение российских войск в случае войны двух государств{8}.
Франция могла реализовать свое стремление к реваншу только путем внесения раскола в немецко-российский альянс. В Париже небезуспешно работали над этим. Берлин недостаточно сопротивлялся роковым побуждениям французов. Немцы были не готовы оставить Австро-Венгрию наедине с Россией на фоне усиления противоречий между двумя государствами.
Прусско-германский Генеральный штаб вынужден был считаться с вероятностью франко-российского альянса, появление которого в будущем не исключалось и было чревато для Германии необходимостью вести войну на два фронта. Эта перспектива стала поводом к разработке некоторых планов и появлению новых соображений. Пруссия имела опыт войны с русской армией (Семилетняя война 1756–1763 гг.), однако военные действия тогда проходили на собственной территории и с переменным успехом. Смерть императрицы Елизаветы в 1762 г. и вступление на престол ее восторгавшегося Пруссией сына привели к тому, что Россия отказалась участвовать в окружении прусской армии – вожделенное «чудо Бранденбургского дома», на повторение которого Гитлер напрасно надеялся в 1945 г.
Память о братстве немецкого и русского оружия, которое сделало возможной в 1813–1814 гг. победу над Наполеоном, спустя два поколения поблекла. Образ России стал провоцировать антиславянские настроения. Социал-демократы полагали, что царь стоит во главе империи зла и является олицетворением деспотизма и реакции{9}. Уже в 1849 г. Фридрих Энгельс требовал: «Борьба, беспощадная борьба не на жизнь, а на смерть со славянством, предающим революцию; на уничтожение, и беспощадный терроризм»{10}.
Оборотной стороной восхищения, выказываемого Польше буржуазными либералами, была выраженная русофобия. Прусские консерваторы, прежде состоявшие в рядах «русской партии», после воссоздания империи все чаще жаловались на рост товарной конкуренции. Речь шла о дешевом зерне с Востока – обстоятельство, ставившее под угрозу основы экономического благополучия помещиков Остэльбии. Пока еще малочисленные, но увеличивавшие свое влияние ультранационалистические силы, в свою очередь, усматривали в новой ситуации отрицательные последствия для исхода расовой борьбы германцев и славян, указывая на ослабление вала немецких поселений на Востоке{11}.
Польское население испытывало на себе давление обеих сторон. Политика панславизма, проводимая Россией, включала активную русификацию польских подданных царя. Пруссия на исходе XIX века стремилась усилить немецкий элемент в восточных провинциях и добиться интеграции польского населения посредством культурной политики и политики расселения.
В качестве рейхсканцлера Бисмарк поддерживал жесткие меры, однако вместе с тем он позаботился и о заключении Договора перестраховки с Россией[3]. К экспансионистским амбициям военных он относился с большим скепсисом. Когда Бернгард фон Бюлов, секретарь германского посольства в Санкт-Петербурге, в 1887 г. потребовал развязывания превентивной войны с Россией, Бисмарк наотрез отказался. Бюлов, оказавшийся в должности рейхсканцлера, впоследствии делал ставку на германо-российский союз, и все-таки именно он стал одним из первых в немецкой истории политиков, вынашивавших далеко идущие планы войны с Россией.
Бюлов писал в 1887 г.: «Мы должны пустить русскому при случае столько крови, чтобы тот […] 25 лет был не в состоянии стоять на ногах. Нам следовало бы надолго перекрыть экономические ресурсы России путем опустошения ее черноземных губерний, бомбардировки ее приморских городов, возможно большим разрушением ее промышленности и торговли. Наконец, мы должны были бы оттеснить Россию от тех двух морей, Балтийского и Черного, на которых основывается ее положение в мире. Однако я могу себе представить Россию действительно и надолго ослабленной только после отторжения тех частей ее территории, которые расположены западнее линии Онежская губа – Валдайская возвышенность и Днепр… Мир на таких условиях может быть установлен, только если мы окажемся на Волге…»{12}
В основе этих радикальных фантазий – обеспокоенность в связи с возможностью ведения войны на два фронта. Стратегия Бюлова хотя и заставляет вспомнить о Гитлере, однако Бюлов говорил об ослаблении, а не об уничтожении России! Конечно, Бюлов осознавал, что гигантская империя на Востоке будет защищаться всеми силами. В рейхстаге Бисмарк выступил срезкой критикой этой идеи: «Россия не желает завоевывать немецкую землю, а мы не желаем земли русской. Речь могла бы идти лишь о польских провинциях; но и их у нас уже больше, чем это нам удобно»{13}.
В связи с тематикой данной книги важным является наблюдение, что, очевидно, ввиду опыта Наполеоновских войн уже первые размышления немецких руководящих кругов о войне с Россией исключали возможность того, что гигантская империя на Востоке может быть полностью заселена и побеждена. Что можно было себе представить, так это возможность военных побед над русской армией на польских территориях. Офицеры Генерального штаба Австрии, к которым какое-то время прислушивался и кронпринц Вильгельм, будущий император, выступали в этой связи за превентивную войну, чтобы противостоять якобы растущей русской угрозе. Одного взгляда на карту было достаточно, чтобы прийти к мысли отрезать польский «балкон» от царской империи посредством выдвижения немецких войск с территории Восточной Пруссии и австрийской армии с территории Галиции, взять в котел русскую армию на западе и уничтожить ее. Однако проявит ли далекая Москва покорность и готовность заключить мир? Да и в чем бы заключался выигрыш, если бы царь – как мог предположить Бисмарк – уступил польскую провинцию?
