Текст книги "Красный ангел"

Автор книги: Роксана Лонгстрит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 32
Дэвис

Из личных дневников Габриэля Дэвиса, найденных в его жилище.

Неопубликовано.

13 октября 1993

Дети такие небрежные по отношению к дорогим вещам. Розовая беретка, фиолетовые цветы; я кручу ее в руках, острые пластиковые края режут пальцы. Застрявшая прядка светлых волос. Прекрасные прямые волосы. Она очень любила плавать; маленькое тельце, преодолевающее силы гравитации, она плавала словно летала.

Очки выпали из ее кармана и зарылись в песок. Я нашел их позже. Мать ее была увядшей, измученной, бедно одетой. У нее были равнодушные глаза, даже когда она видела, что я слежу за ней.

Барнс, помоги мне. Прошу, помоги. Я не готов воспринимать это, не готов думать об этом. Ты слишком торопишься. Дай мне передохнуть.

Немного передохнуть.

Я не уверен, что розовая беретка принадлежит той, что в очках, или… о нет, нет, я не буду об этом думать. Не буду. Отстань, Барнс. Я уже разбил все зеркала, и у тебя нет способа прогрызть себе путь в мою голову.

Сегодня утром я звонил Энтони и рассказал, что ходил на детскую площадку. Я не сказал ему про беретку, про очки и про бедно одетую женщину. Это – тайна, которая принадлежит только мне. Только ты знаешь и понимаешь меня.

Журналистка хочет, чтобы я ей доверился. На этот раз я соглашусь. Я стану добровольным помощником в собственном уничтожении. Как Барнс под конец стал добровольной жертвой, а я – его палачом.

Думаю, она не подозревает, что я сам ее выбрал. До самого конца она будет думать, что это ее замысел.

Я люблю ее за ее жадность.

Глава 33

Алекс пила апельсиновый сок в баре отеля и подсчитывала, сколько стрел направлено в ее сторону. Габриэль Дэвис – главная. Таинственная Марджори Кассетти. Сюзен Истфилд. Впрочем, последняя, судя по всему, больше не желает ее смерти. Марковски, разыскивающий ее после гибели Роба Рэнджела и, не исключено, Ролли Истфилда.

Четыре тысячи долларов с мелочью заметно отяжеляли сумку, но это не та сумма, при помощи которой можно сражаться с правосудием.

Конечно, всегда остается возможность залезть на крышу и с воплем "я на вершине мира" открыть беспорядочную стрельбу в полицейских, когда они появятся.

Финал этого сценария предполагает падение изрешеченного пулями тела с двадцатого этажа и потому выглядит не особенно привлекательным.

В универмаге "Гудвилл" она приобрела себе большие солнцезащитные очки, бесформенный плащ. Теперь она сидела в укромном уголке бара, следя за появляющимися в холле людьми. Дэвис пока не появлялся. И что более важно, Энтони – тоже. Она звонила в номер, никто не ответил.

Перед глазами возник образ Сюзен Истфилд – усталые, полные злости глаза, тонкие руки. Алекс вздрогнула и припала к стакану с соком. Кисло-сладкий и слишком густой. Нужен глоток водки.

Завтра она пойдет делать анализы.

Но ведь придется оставлять свой адрес. Хватит ли на это мужества, теперь-то?

А что, если результат окажется положительным? Может, лучше не знать? Энтони…

О Боже.

Она допила сок и отставила стакан в сторону. Официант быстренько подхватил его и замер в ожидании дальнейших распоряжений. Она просмотрела меню. Несмотря на то что ленч остался на тротуаре около магазина, есть не хотелось. Не было аппетита.

– Принесите воды. – Официант ушел, оставив ее в спасительном полумраке.

В этот момент в холл быстрой, энергичной походкой вошел высокий мужчина с развевающейся на ходу длинной, до плеч, седой шевелюрой. Алекс почувствовала, как все внутри сжалось, и даже не заметила вернувшегося официанта со стаканом воды.

Дэвиса в поле зрения не было. Она бросила пятидолларовую бумажку на стол и поспешила за ним. Теннисные туфли издавали неравномерный – раненая нога жутко болела – скрип по мраморному полу. Тем не менее она успела дохромать раньше, чем открылись дверцы лифта, и прикоснулась рукой к его плечу.

– Где тебя черти носили? – рыкнул он, не успев обернуться. При виде ее лица глаза Энтони вспыхнули лишь на долю секунды и снова погасли в полном равнодушии.

– Искала приключений.

– Я же сказал тебе никуда не выходить!

– Да, я знаю. – Она молча смотрела на него. Лифт, мелодично позвякивая, распахнул дверцы. Он скривился.

– Хорошо, только не разводи сантименты, Хоббс. – Они вошли в лифт, дверцы с шипением закрылись. Пол дрогнул.

Они остались одни.

Доли секунды Алекс хватило, чтобы кинуться ему на грудь. И еще одной – чтобы очутиться в его крепких объятиях. От него пахло потом и почти выветрившимся одеколоном. Она жадно впитывала в себя его запахи, счастливая тем, что снова оказалась с ним рядом, хотя бы на время поездки в лифте.

– У тебя все нормально? – прозвучал над ухом его голос. Его губы коснулись ее волос.

– Да. – Не знаю, подумала Алекс, но не могла заставить себя говорить об этом в лифте, с Энтони, в этот момент. – Вот только нога… Ничего серьезного, но перевязка не помешала бы.

– Кулёма. – От этого детского слова защипало в глазах, и она, крепко зажмурившись, чтобы сдержать слезы, лишь еще крепче обняла его.

Лифт неспешно поднимался.

Они молчали, разговаривая крепко сплетенными пальцами. Звякнул звонок, и лифт сказал свое последнее слово.

Они отстранились друг от друга, но не смогли разомкнуть сплетенные пальцы. Липаски прокашлялся и полез в карман за магнитной карточкой. Холл был весь в бархате, мрачен и пуст.

– Тони, я должна сказать тебе…

– Погоди. – Подойдя к номеру, он воткнул в щель карточку. Замок щелкнул.

– Но это важно. Я обнаружила…

И запнулась, увидев, что дверь открывается сама по себе. В проеме появился Габриэль Дэвис; лицо смутно белело в полумраке номера. Его глаза медленно привыкали к свету, как у совы, внезапно оказавшейся на солнце.

В руке он держал детские очки. Поняв, куда смотрит Алекс, он быстро убрал их в карман плаща и сделал шаг в сторону, пропуская их.

Липаски обернулся, но она покачала головой и одними губами произнесла – "потом". Руку ее он выпустил сразу, как увидел Габриэля. Теперь же он вообще отвернулся и направился вслед за Дэвисом в комнату, освещенную единственной настольной лампой. Под лампой лежал портативный компьютер Липаски, подозрительно молчаливый.

Алекс поняла, что Дэвис рассматривал фотографии дела Броварда, а очки держал в руках для забавы. Апельсиновый сок угрожающе забурлил в желудке, и она поспешила присесть на самый дальний край кровати, в то время как Липаски с Дэвисом подошли к столу.

– Ну, что у тебя? – спросил Липаски.

Дэвис взял со стола листок бумаги и произнес вслух:

– Норт Кларенс, 212. Это последний ее адрес, который мне удалось найти, но там ее уже нет. Вероятно, больше информации можно получить в отделе кадров телефонной компании, если она с ними связана. Фургон не был записан на ее имя. На сегодняшний день в розыске числится десяток угнанных фургонов, которые подходят под наше описание.

– Друзья? Какие-нибудь приятели с работы?

– Розариан Чавес, снимает квартиру на Довер, 4219.

– Я это проверю. Алекс! – Голос Липаски вырвал ее из забытья. Все это время она размышляла, стоит ли подходить к ним, или оставаться на месте, или вообще сбежать отсюда, пока не поздно.

– Да?

– Пока ты искала приключения, в свою квартиру заглядывала?

Прокашлявшись, она кивнула. Лицо Липаски окаменело от злости.

– Там были копы, – заговорила Алекс. – Сомневаюсь, что она стала бы крутиться там, пока они обшаривали мою квартиру.

– Ты уверена, что за тобой никто не следил?

– Уверена, – солгала она. Сюзен Истфилд не считается – во всяком случае, в том смысле, который он имел в виду. – Слушайте, мальчики, а вы не слишком преувеличиваете? Хочу сказать, она же все-таки не Терминатор какой-то.

Габриэль Дэвис резко обернулся. Широко распахнутые глаза, улыбка, совершенно неуместная на бледном лице.

– Она посвятила свою жизнь тому, чтобы уничтожить меня. И себя. Да будет вам известно, мисс Хоббс, фанатики очень опасны. Она знает, где я жил. Она знает, где жили вы. Она даже знает, где живет Энтони, потому что смогла сунуть письмо ему под дверь. Она убила по моим подсчетам трех человек, имевших отношение к делу Броварда, ко мне и к вам. Можем ли мы позволить себе роскошь сомневаться?

– Погоди-ка, – наморщил лоб Липаски. – Последние сведения позволили нам связать ее с убийством Гарднер. Гарри Вердан был убит в отместку тебе либо в силу ее личных интересов. Тот репортер…

– Роб, – негромко вставила Алекс.

– Роб был убит, потому что подобрался к ней слишком близко. На самом деле она отнюдь не убивает просто так. Алекс она Ничего не сделала и даже тебе. Пока. А я имею всего лишь грязную писульку.

– Она постарается уничтожить всех нас, – деревянным голосом произнес Дэвис.

Липаски молча воззрился на него и еще больше наморщил лоб.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что я сам бы так поступил.

– Ты просто спятил, Габриэль, – улыбнулся Липаски. Алекс не усмотрела в этом ничего смешного. Дэвис только пожал плечами. – Ну хорошо. Ты считаешь, что она ждет. Чего?

– До сих пор она вела себя совершенно беспечно. Не думаю, что она собиралась убивать Гарднер, просто ситуация сложилась не в ее пользу. А потом она сочла, что это хороший пример. Глупость и беспечность. Ее запросто могли поймать. Затем Гарри Вердан, с которым она расправилась более тонко, но еще более безрассудно. – Дэвис помолчал. – Думаю, она хотела что-то получить от Гарри. Первые пули попали не в голову, они были не смертельны.

– Что она хотела узнать? Где ты находишься?

– Это она знала, – потер лоб Дэвис. – Что мог знать Гарри, чего бы не знала она?

Возникла пауза.

– Ничего, – пожал плечами Липаски, перелистывая блокнот. – Мой телефон она прослушивала, телефон Алекс к тому времени – тоже. Она совершила глупость, убив Рэнджела. Она знала, что ты ее видел.

– Она знала, что ей ничто не угрожает, – горько и натужно усмехнулся Дэвис. – Кому я мог рассказать?

– Мне, – подала голос Алекс. – Ты мог рассказать мне. И рассказал.

Она взяла большую подушку в изголовье кровати и положила себе на колени. Хотелось зарыться в нее, но Алекс понимала, что сейчас гораздо важнее не упустить ни единого слова, ни малейшего выражения лица. Липаски был настроен решительно. Морщины в свете закатного солнца казались еще глубже. Дэвис выглядел совершенно спокойным. В кармане угадывались очертания маленьких очков.

– Ну и что мы будем делать? – тупо спросила она. – Сидеть здесь или все-таки отправимся искать ее?

– Ты будешь сидеть здесь, Хоббс, – ответил Липаски. – А мы отправимся искать ее. Поскольку она тоже нас ищет, это весьма удобно. Это уже не игра в сыщиков, Алекс. Это война без правил. – Он вдруг тяжело опустился в разлапистое кресло. – И мы должны успеть выстрелить первыми.

Алекс вспомнила про револьвер, все еще лежащий в сумке.

– Почему я не могу помочь?

– Потому что не можешь. – Липаски окинул ее усталым взглядом. – Это тебе на взбесившаяся домохозяйка. Эта женщина, возможно, сексуально домогалась собственного сына, а когда поймала его с другим мальчиком, убила обоих и раскромсала на куски, как баранов. После чего успешно подбросила все это нам. Она умна, организованна и, прежде всего, чертовски смела. У тебя нет никаких шансов ни выследить ее, ни тем более захватить, даже если очень повезет.

– Ты меня просто не знаешь! – взвилась Алекс. Забытая подушка свалилась на пол. – Себя ты почему считаешь таким храбрым? Потому что у тебя жетон на груди? Я уже ввязалась в это дело по самые уши, и мы прекрасно знаем, что она не пощадит меня потому только, что я женщина. Здесь мы равны, нравится вам это или нет! И я не собираюсь оставаться одна и сидеть как гейша!

Дэвис поджал губы и отвернулся к окну. Солнце уже скрылось за крыши небоскребов, заливая небо оранжевым светом.

– У нас не будет возможности следить за вами, мисс Хоббс. Оставайтесь здесь, либо я вызову полицию, и вас арестуют.

Коротко и ясно. Алекс в ошеломлении воззрилась в его спину. Липаски, похоже, тоже был удивлен.

– А вы не хотите показать копам очки, которые у вас в кармане? – вкрадчиво поинтересовалась она.

Дэвис, не мигая, смотрел на закат. Потом обвел взглядом ковер, подушку, кровать и наконец остановился на ее лице. Глаза дьявола, подумала Алекс. Дьявольские, пустые, не выражающие ничего глаза. Она опять испугалась.

– Осторожнее, – произнес он. Этого хватило, чтобы задрожали коленки. Она опустилась на кровать. Дэвис обернулся к Липаски: – Тебе решать. Что мы будем с ней делать?

Липаски откинулся на спинку кресла. Такой же непроницаемый, как Дэвис.

Да, придется ему решать, подумала Алекс, чувствуя, что ее присутствие вызывает между ними всенарастающее напряжение. И чем дольше – тем больше.

– Я разберусь с ней, Габриэль. Можешь найти нам еще один номер?

Первое, хотя и вынужденное, признание существующих отношений. Алекс следила за лицом Дэвиса, за тем, как смысл фразы постепенно доходил до него. Сначала это проявилось в глазах, потом – палице. Едва заметно, но отчетливо.

– Ты будешь нужен мне здесь, – глухо сказал Дэвис.

Липаски выдержал взгляд без видимого усилия.

– Нет.

– Ты должен.

Липаски слегка покачал головой, но глаза оставались застывшими. Она чувствовала напряжение, помнила, какое давление испытывала, когда Дэвис обращался с ней подобным образом. Эти глаза, пронзающие насквозь, как электродрель, вынуждающие сдаться.

Липаски не мигнул.

– Габриэль, я твой друг. Но не более того. – Он почти прошептал это.

Закат заливал лицо Дэвиса золотисто-оранжевым светом, глаза светились, как у кошки. Он был словно при смерти.

– Из-за нее?

– Нет. Из-за себя. – Липаски отвел глаза и встретился взглядом с Алекс. – Я не могу остаться здесь.

На долю секунды лицо Дэвиса словно подернулось пеплом и обрело какое-то демоническое выражение. Алекс похолодела. Он выглядел так, когда… когда…

И все исчезло. Он снова замкнулся. Успокоился.

– Очень хорошо, – равнодушно произнес Дэвис, метнув взгляд на Алекс. Под внешним блеском скрывалась холодная ярость. – Вы оба остаетесь здесь. Никаких других номеров. Мисс Хоббс, вы можете отдать распоряжения прислуге по поводу ужина.

– Черт побери, а чем мы за всё это будем расплачиваться? – искренне удивилась Алекс. Дэвис повернулся к ней спиной. Липаски вскинул брови и пожал плечами. – Отлично. Значит, заказываем.

Дэвис мерил шагами комнату. Он двигался как кошка – плавными, скользящими шагами, время от времени замирая, словно раздумывая, настала пора броситься в атаку или еще нет. Наконец он ушел в ванную и запер за собой дверь. Послышался шум воды.

– Я правильно поняла? – спросила она Липаски.

Теперь он сидел рядом с ней на кровати и изучал меню.

– Что?

– Сам знаешь. Он хотел, чтобы ты спал с ним?

– Нет, не совсем… Алекс…

– Лучше бы я услышала "да", черт побери! – Она вся дрожала. Липаски отложил меню и взглянул ей прямо в глаза.

– Мы никогда не занимались любовью, Алекс. Просто иногда ему нужно, чтобы кто-нибудь был рядом. Обнимал его. Живое тело.

– Живое мужское тело.

– Это никак не связано с сексом! – Липаски взмахнул рукой, словно умоляя ее согласиться.

– Для него – да. И сейчас связано. – Она закусила губу. Дэвис, наверное, принимал душ, застыв под струями воды в привычном состоянии транса. Она была права насчет этих очков. Ярость, вспыхнувшая в его глазах, могла испепелить. – Черт побери, ты его просто не понимаешь, Тони! Даже после всего этого. Ведь он любит тебя, Тони! Настолько, насколько способен любить кого-то. Или что-то. Теперь он считает меня соперницей.

– Разумеется, нет.

Она хотела спросить "ты уверен?", но прикусила язык, решив, что не стоит лишний раз мутить воду. Он протянул ей руку. Приятное тепло разлилось по заледеневшей ладони. Потом приобнял ее за плечи. Точно так же он успокаивал Дэвиса.

Она пыталась отвлечься от сравнений.

Он бережно уложил ее на кровать и продолжал поглаживать, пока мышцы полностью не расслабились и по жилам не разлилось приятное тепло. Запинаясь, она рассказала ему про Сюзен Истфилд. И про Ролли. И о страхе в своем сердце, страхе, который оставила вместо пули Сюзен Истфилд.

Он слушал молча, не отводя глаз от ее лица. Больших серых глаз. Прекрасных, чувственных глаз, постаревших от боли.

– Значит, ты испугалась. – Алекс нервно кивнула. – Не волнуйся, мы справимся.

– Конечно, – прошептала она, судорожно заглатывая слезы, которые уже закипали в горле и готовы были хлынуть ручьем. – Только если Марджори Кассетти нас достанет, боюсь, это не будет иметь никакого значения.

– Всё имеет значение. Особенно ты.

Шум воды в ванной прекратился. Они обменялись понимающими взглядами, Липаски встал, перешел на другую кровать и улегся, закинув руки за голову. Едва согретая им, Алекс почувствовала, что начинает замерзать снова.

Дэвис еще долго пробыл в ванной. Даже не взглянув на кровати, он уселся в кресло у письменного стола. Буйные краски заката уступили место густой сумеречной лазури. Над горизонтом всходила луна, ее неровно обрезанный край высовывался из-за крыши небоскреба.

Алекс подумала, что их ждет очень длинная ночь.

Глава 34

Компромисс между Липаски и Дэвисом был достигнут без участия Алекс. Ей досталась одна кровать, Дэвису – вторая. Липаски заявил, что у него бессонница, и устроился в кресле у окна с видом на луну. Почти всю ночь она пролежала, глядя на него, мечтая о том, чтобы он подошел и прилег рядом, но понимала, что это невозможно. Уже под утро она все-таки провалилась во мрак и проснулась от того, что кто-то прикоснулся к ее щеке.

Было темно, хотя часы показывали шесть тридцать утра. Алекс открыла глаза, ожидая увидеть Липаски. Но увидела над собой, в считанных дюймах, призрачно-бледное лицо Габриэля Дэвиса с глазами как черные дыры. Она набрала воздуху, чтобы заорать, но тяжелая ладонь закрыла ей рот. Алекс метнула взгляд в сторону кресла. Липаски не было.

– Я не позволю вам уничтожить его, – произнес Дэвис. Она дернулась, пытаясь высвободиться, но он больно прищемил ей нос. Вопль, родившийся в горле, там и умер, придушенный. – Вы должны уйти, мисс Хоббс. Можете уничтожить меня, если хотите. Напечатайте вашу несчастную статейку. Сделайте из меня монстра, кого угодно. Поимейте свои пятнадцать минут славы за мой счет. Но Энтони Липаски вам с собой забрать не удастся.

Алекс отчаянно извивалась под одеялом, пытаясь высвободиться; голова гудела от ярости и недостатка кислорода. Изловчившись, она полоснула его по руке ногтями и почувствовала, что разодрала кожу.

Он отпустил ее. Алекс откатилась в сторону и свалилась с кровати. Скорчившись на полу, она восстанавливала дыхание. Дэвис сидел и ждал.

– Психопат чертов! – наконец воскликнула Алекс.

О его улыбке в темноте можно было только догадываться.

– Похоже, вы удивлены, мисс Хоббс. Неужели раньше не знали?

– Я расскажу ему! – чуть не взвизгнула Алекс. – Расскажу, что ты пытался убить меня!

– Он прекрасно знает, что, если бы я пытался убить вас, я бы преуспел в этом. А мы с вами просто общались, только и всего. Поэтому незачем беспокоить Энтони по таким пустякам. Надеюсь, мы понимаем друг друга?

Габриэль слегка склонил голову на плечо. Она чувствовала себя диким зверьком, загнанным в угол, скорчившимся в три погибели, лохматым, испуганным. Он, напротив, был спокоен и сосредоточен.

– Я тебя понимаю, – ответила Алекс, ощущая боль в груди. Нет, стара она для таких штучек. – Я понимаю, что ты настолько одинок, что не в состоянии вынести утраты этой малой любви, единственной, которая у тебя есть. Даже если это и ненастоящая любовь. О Господи, Габриэль. Неужели он – всё, что у тебя есть?

Дэвис молчал. Она больше не чувствовала опасности. Он не хотел причинить ей зла. Просто смотрел на нее и думал.

– У вас тоже, кроме него, ничего нет.

Алекс открыла рот. Закрыла. Прошла вечность, прежде чем он встал с ее кровати, лег к себе, накрылся покрывалом и отвернулся. Она продолжала сидеть на полу, вся дрожа.

Наконец осторожно встала и прошла в ванную. Оглядела себя при мягком рассеянном свете и не обнаружила никаких синяков, которые можно было бы предъявить в качестве доказательства.

Видимо, он долго тренировался, чтобы не оставлять синяков. Алекс выдвинула ящик рядом с раковиной и заглянула внутрь.

Розовая беретка пропала. Исчезла, словно приснилась. Интересно, может, он ее теперь держит при себе, ближе к телу?

Она сменила тампон, поплескала в лицо холодной водой, поправила одежду и вышла. Дэвис лежал неподвижной темной грудой, словно никогда и не вставал.

Липаски Алекс нашла внизу, в кафетерии, за чашкой крепкого черного кофе, с газетой в руках. Она села напротив. Увидев выражение ее лица, он вопросительно поднял брови.

– Почему ты меня не разбудил?

Липаски сложил газету и отложил в сторону.

– В этом городе газеты – просто дерьмо. Сплошные розовые слюни; все неприятности уходят под ковер. Не удивляюсь, почему ты не работаешь на это барахло.

– Черт побери, не смей меня больше оставлять! – бросила Алекс и принялась тереть глаза, чтобы остановить накатившие слезы. Его кресло скрипнуло. Она почувствовала на щеке теплую ладонь.

– Извини. Я думал, тебе надо отдохнуть.

Попытавшись рассмеяться, она издала несколько отрывистых звуков, больше похожих на лай.

– Да, конечно. Только в следующий раз не надо быть таким обходительным.

Он ничего не сказал, только подозрительно оглядел ее профессиональным взглядом полицейского. Алекс подозвала официанта и заказала кофе со сливками. Дежа-вю, подумала она, когда они с Липаски одновременно поднесли чашки к губам. Но он хотя бы не копировал ее, добавляя в кофе сливки и сахар.

– Ты говорил, что он звонил тебе каждое утро. Рассказывал, чем занимался, – заговорила Алекс. Липаски кивнул. – А он никогда не упоминал про… коллекционирование детских вещей?

– Например?

– Например, очков, которые были у него в руках. Например, розовой беретки, которую я нашла вчера в номере.

Липаски молча разглядывал свое отражение в черной жидкости.

– Ты видел его реакцию, когда я сказала про очки.

– Видел, – сухо и невыразительно подтвердил Энтони.

Алекс подалась вперед и взяла его за руку. Пальцы его были теплыми, но безжизненными. Рука человека, скончавшегося пару минут назад.

– Он говорил тебе об этом? – повторила Алекс.

Он поднял голову. Серые глаза были абсолютно непроницаемы.

– Нет.

– О чем еще он тебе не говорил?

Он высвободил руку, чтобы взять чашку. Прикусив губу, она следила за ним в надежде увидеть хотя бы тень собственных страхов, собственной злости. Ничего.

– В данный момент, Алекс, я прежде всего хочу спасти ему жизнь. Может, он нашел эти очки. А беретку купил.

– На беретке я нашла светлый волос.

Липаски упрямо покачал головой.

– Что, если…

– Даже не произноси этого. Молчи. Я разберусь позже, обещаю. Но сейчас я не могу идти в двух противоположных направлениях сразу. Он в беде. Я хочу помочь ему. И видит Бог, если после этого мне придется поместить его в психушку, я это сделаю. И ты тоже. Договорились?

– Договорились.

Он протянул руку и погладил ее пальцы. Она пристально рассматривала его, восхищаясь всеми черточками, всеми морщинками, лучистыми глазами, даже выражением постоянной жесткости.

– А как мы?

– Мы? – переспросил Липаски. Сердце ухнуло, хотя ничего иного она и не ожидала. Это всё временно, нашептывал внутренний голос. Как Ролли Истфилд. Как вся твоя дерьмовая жизнь.

Она высвободила руку и взяла меню. Дрожь в пальцах выдавала ее, и Алекс изо всех стиснула пластик, пытаясь среди вычурных французских названий выловить нечто похожее на обычную яичницу с беконом. Широкая, с крепкими пальцами ладонь легла на меню, она подняла голову и встретилась с его улыбкой.

– Мы, – заговорил Липаски своим восхитительным приглушенным голосом, – должны быть вместе. Несмотря ни на что. А ты как думаешь?

Она только разинула рот, не в состоянии издать ни звука.

Его губы скривились в легкой усмешке.

– Прости, что не сказал тебе раньше. Я люблю тебя, Алекс.

– Ты… что?

– Я тебя люблю. – Отпустив меню, он откинулся на спинку стула и взял кофе. – Попробуй яйца по-бенедиктински. Это неплохо.

Она хотела попросить его повторить еще раз, но передумала. Просто сидела и смотрела на него, а его глаза жадно впитывали в себя ее лицо. Это было страшно. Страшно, как Габриэль Дэвис, нависший над нею во мраке, как тот микроскопический клубочек вируса, который бродит в крови Сюзен Истфилд и, не исключено, в ее собственной. Этот краткий тихий момент истины…

Она слишком долго была одна.

– Хорошо. – Единственное слово, которое она смогла выдавить.

Он понимающе кивнул, и она почувствовала, как губы невольно расплываются в улыбке. Это тоже было незнакомо и пугающе, но рискнуть стоило.

Подошел официант. Она заказала яйца по-бенедиктински.

В холле внезапно возникла суета. Появились служащие отеля с бледными лицами, какой-то мужчина в длинном плаще, по виду либо управляющий, либо местный охранник. Алекс отклонилась в сторону, чтобы лучше видеть. Беготня, беспокойство. Какой-то мужчина испуганно звонил по телефону.

– Что-то случилось, – сказала Алекс.

Липаски обернулся и моментально оценил ситуацию.

– Подожди.

Он выскользнул из кресла и ухватил проходившую мимо сотрудницу отеля, сунув ей под нос жетон чикагской полиции. На ее лице мелькнуло непонятное облегчение. Судя по всему, Липаски хватило одной фразы, чтобы понять, что произошло, потому что он отпустил женщину и вернулся за столик. Лицо его не изменилось, но Алекс почувствовала, что он весь напрягся.

– В чем дело?

– Выстрелы. Черт побери, на десятом этаже! Нет, ты сиди здесь и никуда не ходи. Я поднимусь и посмотрю, что там. Гляди по сторонам и не выпускай из виду официанта. Если кто-нибудь попытается тебя утащить, ори как резаная и вались на пол. Она не сможет тебя протащить волоком по всему холлу.

– Она сможет пустить мне пулю в лоб, – заметила Алекс.

– Нет, пока я рядом.

Но в следующий момент его уже не было. Он бежал к лифтам, на удивление энергично для своей комплекции. Алекс и не подозревала, что у него под пиджаком оружие, но сейчас он уже держал в руке внушительных размеров пистолет. Она положила сумку на колени и нащупала револьвер.

Энтони исчез в лифте. Подошел официант, спросил, не желает ли она еще кофе.

– Нет, – сказала Алекс и схватила его за руку. Похоже, он был несколько шокирован такой вольностью. – Послушайте, постойте со мной, ладно? Возникли проблемы, и если кто-то захочет на меня напасть, мне будет нужна помощь.

– Но, мисс… – Алекс мысленно договорила за него окончание фразы: "Мне за это не платят". Запустив руку в сумку, она вынула пять сотенных купюр и не слишком благоразумно выложила их на столик.

У парня расширились глаза.

– Хорошо. Я передумал.

Вокруг Алекс ничего не происходило. Официант маячил рядом. Служащие за стойкой регистрации возбужденно переговаривались. Охранник больше не появлялся.

Липаски исчез. Алекс нервно постукивала ногтем по серебряной вилке, слишком возбужденная, чтобы пить кофе. Официант бросал нервные взгляды на каждого, кто появлялся у входа в кафетерий. Интересно, что он сможет сделать за пятьсот долларов? Даже если начнет беспомощно орать, и то лучше, чем ничего. Отвлечение внимания.

Завтрак совсем остыл. Незаметно появилась полиция. Двое в форме направились к лифту, еще двое – к лестнице. Алекс сидела, положив на стол сжатые в кулаки руки. Официант осторожно отошел на пару шагов в сторону, очевидно, проверить, заметит она или нет.

Через пару секунд после того, как полицейские поехали наверх, звонок известил о прибытии другого лифта. Из него вышла спокойная, уверенная в себе женщина. Она больше не была похожа на телефонистку; на ней были хорошего покроя синий жакет и джинсы. Благодаря хорошему макияжу она выглядела значительно моложе. Волосы слишком интенсивного медного цвета – но в этом мире косметических операций и искусственных превращений кто обращает внимание на крашеные волосы? Алекс следила за ней с изумлением. У нее в сумочке должен лежать пистолет, из которого она только что стреляла. Неужели она убила Дэвиса?

Боже, а вдруг она убила Тони?

От этой мысли Алекс невольно вскочила на ноги. Женщина, внимательно изучавшая обстановку в многолюдном холле, моментально зафиксировала ее взглядом.

Марджори Кассетти улыбнулась. Было что-то нехорошее в ее улыбке.

Алекс, застыв, смотрела, как та пересекает холл и выходит через массивные стеклянные двери.

– Леди! – встревоженно взял её за плечо официант.

– Все в порядке, – откликнулась Алекс и глубоко вздохнула. – Деньги ваши.

Решив, что этой суммы ему вполне достаточно, Алекс метнулась к высокому окну и выглянула наружу. Кассетти нигде не было видно. И тут мимо пронеслась высокая фигура с седой гривой волос. Алекс ринулась к двери, промахнулась мимо массивной медной ручки и врезалась лбом в стекло. Удар был сильным, дверь распахнулась, и она вылетела на улицу. Тяжелая сумка колотила по боку, больная нога почти не слушалась, но она, безнадежно отставая, бежала вслед за Липаски. Он свернул за угол. Судорожно глотая воздух, она прибавила скорости.

Внезапно мощный толчок в спину сбил ее с ног. Она полетела лицом вперед и больно ударилась о кирпичную стену. В глазах поплыли оранжевые круги. Едва вскинув голову, она увидела мелькнувшее мимо ожесточенное лицо Дэвиса. Интересно, он таким образом пытался спасти мне жизнь, подумала Алекс, или убить меня?

Скорее – последнее. Она села, постанывая, и ощупала голову. Шишка здоровая, но крови нет. Впрочем, синяков и ссадин достаточно, чтобы сойти за далматинку. Выровняв дыхание, она привела себя в вертикальное положение. Сделала шаг.

Ноги едва держали. Кое-как проковыляв за угол, она увидела спину Дэвиса, который сворачивал за следующий дом, устремляясь в южном направлении.

Полиция должна нагрянуть в ближайшие секунды. Алекс размышляла, что лучше – имитировать пьяную в подворотне или продолжать свое хромоногое преследование.

Уличный шум прорезали три характерных коротких хлопка. Алекс замерла. Стрельба.

Превозмогая боль, она заставила себя побежать.

Полиция до сих пор не появилась. Такое ощущение, что никто вообще не обратил внимания. Добежав до угла, она свернула и без сил прислонилась к стене. О Боже, мелькнула мысль, только не это…

Неподалеку уже собиралась толпа. Забыв про ногу, она рванулась вперед, подбежала и принялась расталкивать локтями любопытных.

Габриэль Дэвис стоял на коленях спиной к ней. Она увидела седую прядь волос.

Последний шаг оказался самым трудным, но она его сделала. Липаски был бледен, глаза крепко зажмурены. На рубашке расплывалось кровавое пятно.

Она села рядом и заглянула в глаза Дэвису. В них больше не было злости. Только слезы, дрожащие на ресницах. Слезы неимоверной боли. Дрожащими, испачканными в крови пальцами он поправил прядь волос. Пистолет Липаски валялся рядом.