Текст книги "Красный ангел"

Автор книги: Роксана Лонгстрит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Глава 3

Он не хотел показываться на месте преступления до тех пор, пока там оставались полицейские, Алекс не хотела оставлять его одного. Оба напряженные, они сидели на затененной скамейке у автобусной остановки. Репортеры собирали свою амуницию, грузились в автобусы. Телевидение укатило. Алекс возилась с блокнотом и бумажками, нервно записывая приходящие в голову мысли, и тут же густо зачеркивав фразы, чтобы Дэвис ненароком не мог подсмотреть. Дэвис просто сидел и ждал.

Из полицейских остался только Марковски. Он широким шагом мерил квартал, явно размышляя. Алекс испытала огромное облегчение, когда он наконец дошагал до белого «форда». Прежде чем сесть в машину, Марковски еще раз оглядел улицу. Захлопнулась дверца, машина направилась в их сторону. Алекс уронила блокнот и тут же нагнулась, чтобы его поднять, краем глаза отслеживая Марковски. Полицейский не обратил на них никакого внимания.

– Пошли, – бросил Габриэль Дэвис. Когда до нее дошел смысл фразы, Дэвис уже встал и двинулся вперед широкими, торопливыми, нетерпеливыми шагами. Она едва не рысью поспешила за ним.

– Что мы собираемся делать? – спросила она на ходу, жалея, что не успела перезарядить кассету диктофона. – Что мы будем искать?

Дэвис, не отвечая, шагал через улицу. Проезжающая мимо машина резко просигналила, на мгновение ярко осветив его фарами, но он, похоже, даже не заметил этого. Алекс метнулась за ним, лишь краем глаза заметив несущийся прямо на нее автомобиль. В панике она вылетела на тротуар; резкий порыв ветра от промчавшегося фургона обдал ее с ног до головы.

Габриэль Дэвис прибыл на место преступления.

Некоторое время он стоял неподвижно, разглядывая улицу. Потом присел на корточки и склонился над пятном, напоминающим кровь. На долю мгновения Алекс показалось, что он принюхивается к запаху крови, каким-то причудливым образом анализирует её. Потом распрямился, по-прежнему сидя на корточках, и устремил взгляд куда-то вдоль квартала, часто-часто моргая, словно вглядываясь во что-то ей недоступное. От темного пятна взгляд переместился к Алекс, потом – дальше.

Именно дальше. Он всматривался в даль прошлого, пытаясь реконструировать все с таким уверенным чувством реальности, которое она не могла и не надеялась понять.

– И что? – спросила Алекс.

Взгляд сосредоточился на ней, лицо снова сделалось непроницаемым.

– Она была выброшена здесь из машины, предположительно из фургона. Если бы ее выбросили из легковушки, характер пятна был бы другим: мешала бы дверца. Она находилась в чем-то непромокаемом типа пластикового мешка или занавески. Я обнаружил следы мозгов. Полагаю, пуля разнесла ей полчерепа.

Алекс только кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Он встал и двинулся вперед, теперь уже спокойно. Она пошла следом.

– Полагаю, полиции особо не за что зацепиться.

– Да, пожалуй что нет, – согласилась она.

Он свернул в ближайший переулок, кивнул, прошел еще пару шагов, запнулся и сплюнул. Взгляд замер на каком-то месиве, едва различимом в полумраке.

– Полагаю, что человек в красном спортивном костюме был вашим свидетелем, – произнес Дэвис. – Он стоял здесь. – Алекс почувствовала, как стянуло кожу на руках и лице. Заметил ли он их там, в баре? Или видел тут – раньше?

– Вы его запомнили?

Он посмотрел на нее через плечо и усмехнулся:

– Довольно трудно забыть человека, который так громко блюет. Да еще два раза в день, – добавил он, показывая на кучку перед собой. – Полиция с ним не общалась?

– Нет.

Дэвис кивнул. Еще раз окинув взглядом переулок, он сосредоточил внимание на улице. Алекс отвернулась. Перед мысленным взором вспыхнуло видение. Кровавая корона. Глаза…

– У нее не осталось ни одного глаза, – пробормотала она.

Дэвис не отреагировал.

Он три раза проделал путь от кровавого пятна до переулка. Неторопливо, внимательно. Уже почти стемнело. Уличные фонари загорались, мигали, и казалось, сама Мидоу-стрит движется к ним навстречу. Лампы гудели, жужжали. Дэвис очередной раз склонился над пятном: темная голова, освещенная фонарем, словно окруженная нимбом.

При галогеновом освещении пятно на асфальте казалось абсолютно черным.

– Благодарю вас, мисс Хоббс. Я увидел все, что хотел.

По тону Алекс поняла, что он намерен от нее избавиться, и сердце внезапно ёкнуло. Не отпускать его! – затрепетала мысль. Во что бы то ни стало – не отпускать!

– Мистер Дэвис, может, теперь вы согласитесь на интервью? – быстро проговорила она ему в спину. Он даже виду не показал, что услышал ее слова. Внутри закипела ярость. Она терпеть не могла, когда ее вот так откровенно игнорировали. Алекс метнулась вперед с вытянутой рукой, намереваясь схватить его за плечо.

– Эй!

Ей не удалось до него дотянуться. Даже не удалось заметить, как он оборачивается. Единственное, что она отчетливо увидела, – это кулак, возникший ниоткуда и замерший в дюйме от ее носа. Страх парализовал ее лишь на мгновение, но до мозга костей, как электрический ток. Она не смела пошевельнуться, даже сделать шаг назад. Лицо его было бледным, странным, непроницаемым. В глазах полыхала ярость.

А затем в них появился страх. Он опустил кулак, разжал пальцы и отступил в сторону.

– Не вздумайте преследовать меня, – произнес он. – Навсегда выбросьте это из головы.

Пожалуй, она была не в состоянии преследовать его. По крайней мере сейчас. Он пошел прочь. Темная фигура то высвечивалась под фонарями, то терялась во мраке, пока он наконец не скрылся за углом. После этого она еще слышала удаляющиеся шаги.

Трусиха несчастная, вся дрожа, мысленно сокрушалась Алекс. Ну почему ты позволила ему вот так просто уйти?

Глава 4
Дэвис

Из «Дневников Габриэля Дэвиса».

Опубликовано.

16 августа 1986

Я не был уверен, что в гибели детей повинен Барнс Бровард. Им показалось, что я каким-то волшебным способом вычислил это; говорили, что я пришел к доказательству вины по остаткам ткани на подошвах его ботинок, как Шерлок Холмс. На самом деле я не видел подошвы его ботинок, пока он не ударил меня в лицо. Но мне ни за что не поверят, если я скажу, что просто видел его, видел, как он прикасается к маленькой девочке. Я до сих пор не уверен, даже после исчезновения ребенка Кассетти, что был на правильном пути. Не был уверен до последнего случая.

По крайней мере я надеюсь, что не был уверен. В противном случае получается, что я преследовал его, зная, что он их убивает, и ничего не предпринял, чтобы остановить его.

В тот день, когда я следил за ним в парке, я начал понимать, почему все тела обнаруживают расчлененными на множество частей. Это было ужасное, но знакомое чувство, подобное тому, как если бы я взглянул в зеркало, увидел там отражение чудовищной рожи и узнал в ней себя. Барнс Бровард любил их. Каждую их часть. Мы постоянно обнаруживали в ранах следы спермы.

Худшее же, самое худшее, заключается в том, что иногда по ночам, во время бессонницы, я мысленно представляю себе это. Нож уверенно лежит в моей руке, твердый, как бешеная эрекция. Я вижу этого ребенка. Я чувствую нежную тонкую плоть, чувствую соединительную ткань суставов. Слышу крик, чувствую заливающую меня кровь. И режу, в своем полусне, режу, как Барнс Бровард, сосредоточенно, аккуратно.

Он научился разделывать их, как цыплят. У дочки Питни, Кэролайн, на длинных костях обнаружили пробные надрезы. Поначалу он испытывал затруднения в точном определении расположения суставов, но быстро освоился. На второго и третьего ребенка он потратил удивительно мало времени, учитывая все обстоятельства. Потом уже не было пробных надрезов. Он достиг совершенства.

Его называли мясником. Это неверно. Для него было важно мастерское исполнение, расчленение плоти без повреждения жемчужно-розовых косточек. Это была не топорная, а ювелирная работа.

Меня порой все это пугает. Я знаю, что не должен позволять себе этого, не должен возбуждаться, когда думаю про этих детей. Но не могу.

Глава 5

В конце концов, он спас Шаланну Норт от Барнса Броварда. Но никто этого не заметил.

Глава, посвященная Броварду, была исключительно деловой, но Алекс физически ощущала сквозящую со страниц боль, видела выражение лица, с которым он разглядывал свое зеркальное отражение. Самым страшным здесь была невозможность исключить то, что однажды, взглянув в это зеркало, он не увидит в нем ничего особенного.

Алекс отложила книгу и пошла на кухню. По дороге она рефлекторно проверила засов на входной двери. Разозлившись, что поддалась страху, она тем не менее проверила и цепочку.

От раковины, заваленной не мытой двое суток посудой, пахло грязными носками. Она пустила горячую воду и вылила в мойку голубоватую моющую жидкость. Горячая пена приятно обволокла руки, подействовала успокаивающе. Смывая остатки засохшей лазаньи[1]1
  Разновидность итальянских макаронных изделий; длинные широкие полоски. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть] с тарелки в голубой цветочек, она пыталась представить, о чем сейчас думает Габриэль Дэвис.

Горячая вода. Горячая, как кожа. Как кровь. Кусок лазаньи наконец отстал от тарелки и проскользнул между пальцев – мягкий и склизкий.

Надо было идти за ним, в сотый раз повторяла себе Алекс, понимая, что ни к чему хорошему это бы не привело. Если бы Габриэль Дэвис хотел с ней поговорить, он бы поговорил. Если нет, максимум, на что она могла надеяться, – безразличие. Волосы встали дыбом при мысли о том, что могло бы его заинтересовать.

Как только она поставила в сушилку последнюю тарелку, зазвонил телефон. Взявшись влажной рукой за прохладный пластик и чувствуя механическую дрожь аппарата, она немного выждала и наконец сняла трубку.

– Ваш свидетель, – металлическим голосом произнес Габриэль Дэвис. – Я хочу поговорить с ним.

Странно, но ее это не удивило.

– Нет. – Алекс надеялась, что голос звучит достаточно спокойно; онемевшие пальцы покалывало. Прижав трубку к уху плечом, она принялась растирать руку. – Это невозможно. Я обещала ему конфиденциальность.

– Очень не хочется прочесть его фамилию в газете.

Это, наверное, следует расценивать как шутку. Алекс показалось, что в трубке слышатся приглушенные аплодисменты. Может, он телевизор смотрит?

– Мисс Хоббс!

Она собралась с мыслями и сунула руки в карманы халата. Розовый халат был пушистый и мягкий, как кожа младенца. Пальцы застыли, словно отмороженные.

– Алекс.

– Сомневаюсь, что нам следует переходить на «ты», мисс Хоббс: Мне нужно поговорить с вашим свидетелем. Это важно.

– Нет, я не могу этого позволить. Ни вам, ни копам, никому. Если только он сам этого не пожелает. Можете считать, что для меня не существует этических норм, – и тем не менее. Без вариантов.

Дэвис молчал. В трубке аплодисменты сменились знакомой мелодией. «Джепарди»!

– В таком случае дайте прослушать интервью, – вдруг предложил он. Она вздрогнула от удивления. – Я же знаю, у вас есть запись. Это ведь не противоречит вашим принципам? Можете стереть имя, если оно там звучит. Но все остальное мне необходимо.

– Зачем? – В трубке послышался щелчок, и ей показалось, что он отключился. Однако перестала звучать лишь музыка. – Мистер Дэвис, зачем?

– Потому что уже не первый раз там, где я нахожусь, появляется труп.

Алекс чуть не поперхнулась, но взяла себя в руки, медленно выдохнула и потянулась за карандашом.

– Диктуйте, где мы встретимся.

Странно, но она чувствовала себя как на первом свидании. Сделав глубокий вдох, Алекс толкнула дверь «Дельвеккьо» и вошла внутрь. Внутри все трепетало. Не от страха. От нетерпения.

В холле его не было. Простучав каблучками по полу из мраморной крошки, она подошла к дверям зала. Ресторан был необычно пуст для вечера пятницы. Может, в каком-нибудь из ревю уже помещен материал под заголовком, набранным аршинными буквами, типа «Трое посетителей „Дельвеккьо“ умерли, отравившись грибами», подумала Алекс.

В зале Габриэля Дэвиса тоже не было – видно. Это её не беспокоило, наоборот, есть шанс перевести дух и немного успокоиться. Всю дорогу она ехала в трансе, словно в тесной и душной коробке. Теперь та же коробка, только чуть больше. Никому никогда не удавалось взять интервью у Габриэля Дэвиса, даже тогда-, когда он стал известен после дела Броварда и особенно после выхода книги.

Эксклюзив. Это слово сияло и сверкало, как новенькое золотое кольцо. Ах какое соблазнительное слово! Она произнесла его вслух, словно пробуя на вкус, и улыбнулась.

Алекс двинулась в зал уверенной походкой победительницы, ветерана мировых сериалов, выходящей под свет юпитеров. В дальнем конце зала у служебного столика она заметила метрдотеля. Тот встретил ее профессиональной утомленной улыбкой. Постоянно занятый человек, которому случайно выпала свободная минутка.

– У меня тут назначена встреча… – заговорила она, подходя ближе, и запнулась. Онапонятия не имела, под каким именем живет Дэвис. – С одним человеком. Могу я пройти посмотреть?

– Разумеется, – ответил метрдотель. Пока она оглядывала зал, он кивнул в сторону. – Поищите в глубине.

Дэвис выбрал укромный столик в глубине зала. Когда она наконец разглядела его в полумраке, он уже пристально следил за ней, как тигр, заметивший нечто живое, движущееся и способное стать жертвой. Он смотрел спокойно, но с интересом, как бы не узнавая.

Алекс двинулась к нему отработанной репортерской походкой типа «у-меня-для-вас-мало-времени». С каждым шагом она ждала, что выражение его лица изменится, исчезнет тигриный взгляд, появится улыбка или он просто отведет глаза, чтобы не смущать ее. Может, он просто не узнал ее при этом освещении. Может, у него плохо со зрением.

Алекс подошла к столику. Все возможные оправдания иссякли. Выражение лица не изменилось, даже когда она села напротив. Мягкая бархатная спинка кресла уютно приняла спину в свои объятия, как ласковая морская волна.

– Спасибо, что согласились со мной встретиться, – резко произнесла Алекс и подалась вперед, положив руки на стол. Искренность – именно это она хотела ему продемонстрировать. Честность. Доверие.

Он продолжал пристально смотреть на нее. Это был какой-то отстраненный взгляд, так смотрят солдаты, возвращающиеся с фронта. Взгляд на редкость неприятный.

Нельзя терять контроль над ситуацией, тем более вот так сразу. Собравшись с силами, она изобразила подобие улыбки и посмотрела ему прямо в глаза. В золотистой радужной оболочке расширенные зрачки казались черными огромными дырами. Глаза начало жечь от напряжения, но она заставила себя не моргать.

О Господи, подумала Алекс. Может, он умер?

Она перевела взгляд. Грудная клетка равномерно вздымалась и опускалась. Значит, не умер.

По крайней мере физически.

– Мистер Дэвис!

Тонкие губы слегка раздвинулись, как резиновые. Взгляд не изменился.

Алекс моргнула. Обступившая темнота чуть стерла его облик, стало полегче, но ненадолго. Дискомфорт вернулся. Он продолжал неотрывно смотреть на нее.

Может, имеет смысл сделать что-нибудь? Одновременно с этой мыслью руки сами нырнули в сумочку, пальцы нащупали диктофон. Все это время она краем глаза следила за ним. Он тоже не отводил взгляда.

Она поставила диктофон на девственно белую скатерть и выжидающе откинулась на спинку кресла.

Дэвис протянул руку и, не сводя с нее глаз, взял миниатюрный приборчик. Осторожно повертел его своими сильными пальцами, изучая предназначение кнопок, и поставил обратно, на то же самое место, где взял.

Алекс начала задыхаться. Ей показалось, что она в зоопарке, что ее запустили в клетку к тигру и забыли об этом. Все, кроме тигра.

В нескольких шагах возник официант. Она позвала его ближе. Это дало возможность на время избавиться от пристального взгляда Дэвиса, показать, что ему не обязательно постоянно на нее пялиться. Официант приближался за спиной Дэвиса. Она почувствовала, что его внимание раздваивается, как у солдата в окопе, вынужденного отвлекаться из-за атаки с фланга.

При этом взгляд его все еще был нацелен на нее. Немигающий взгляд.

Она заказала кофе и попросила принести побольше сливок. Официант выжидательно посмотрел на Дэвиса.

– Да, кофе. Отлично, – произнес Дэвис. Широко раскрытые золотистые глаза как пиявки высасывали из нее остатки мужества. Официант, черкнув что-то в блокноте, кивнул и невозмутимо удалился.

Алекс хотела крикнуть, позвать его обратно, но почувствовала, что будет только хуже. Дэвис именно этого от нее и ждет – малейшей трещины, куда можно незамедлительно всадить лож.

Неужели?

– Вы прочитали книгу, – сказал Дэвис. От неожиданности она моргнула, потянулась к стакану с водой и, едва не опрокинув, толкнула его. Холодное запотевшее стекло отозвалось в руке ледяными мурашками.

– Откуда вам это известно?

Он не ответил. Она сосредоточилась на стакане, на маленькой капле, медленно сползающей вниз по запотевшему стеклу. По телу медленно сползали такие же холодные капли. Периферийным зрением она видела, что продолжает оставаться под пристальным наблюдением.

Черт побери, с меня хватит! – мысленно воскликнула Алекс. Я пришла брать у него интервью. И я должна взять у него интервью. Конец истории. О чем говорить? О дневниках. Как раз он их только что упомянул.

– Кстати о книге. Почему вы не подали в суд на «Омегу» или по крайней мере на Хейли Лэндрума? – Алекс поморщилась, настолько жалким, непрофессионапьным ей показался собственный вопрос. – Ведь это ворованный материал. Или, если не хотели судиться, почему хотя бы не сделали заявления, что это фальшивка?

Вернулся официант с заказанным кофе. Дэвис молчал так долго, что ей показалось, будто она снова промахнулась. Пододвигая к себе чашку, Алекс заметила, что он в точности повторяет ее движения. Наконец он заговорил;

– Это не фальшивка.

Алекс взяла сливки и вылила в чашку три пакетика один за другим. Белые разводы быстро растворились в черноте напитка, лишь слегка изменив его цвет. Алекс потянулась за ложечкой.

Сидящий напротив Дэвис придвинул к себе сливки, взял три упаковки и методично вскрыл. Потом вылил в чашку, размешал, положил ложечку на блюдце. Выжидая. Наблюдая.

– Это все, что вы можете сказать? – фыркнула Алекс. – Господи, я представляла вас немного интереснее.

– Так и есть, – ответил он. Зрачки еще больше расширились, словно почуяв кровь. – У вас интересное прошлое, мисс Хоббс. История 1988 года с Карлой Дженкинс. Когда редактор обвинил вас в плагиате, а вы швырнули в него компьютер и вышибли два зуба.

На это можно было не обращать внимания. История попала в газеты, ее мог прочитать кто угодно. Она уже собиралась ему об этом сообщить.

– А правда, что вы поступили так, потому что были слишком пьяны, чтобы написать нечто самостоятельное?

Это уже был тонкий хирургический надрез, пониже ребер. Боль окатила теплой, как кровь, волной. Она отвернулась, чтобы он не понял по ее лицу, какой силы получился удар.

– Ничего подобного, – пробормотала Алекс и сразу поняла, что совершила ошибку. Она не должна отвечать, не должна давать ему дополнительной пищи. Увы, это был единственный способ заставить его говорить. Он не станет играть по ее правилам. Придется ей играть в его игру.

– Разумеется, – согласился Дэвис. Он не поверил и не придал ее словам никакого значения. – Сахар?

Алекс механически протянула руку и взяла два пакетика. Разрывая их, она следила за тем, как Дэвис, не отводя взгляда, тоже запустил руку в вазочку и выудил два пакетика. И разорвал сразу оба, точь-в-точь как она. Она высыпала содержимое в свою чашку – он повторил ее действия.

Он действительно повторяет все мои действия или нет? Да или нет?

Она взяла дрожащими пальцами ложечку.

Он не шевельнулся.

Она принялась размешивать сахар. Ложка жалобно тенькала по тонким фарфоровым стенкам. Отложила ложку. На неспокойной поверхности кофе дрожало карикатурное отражение ее испуганного лица.

С другой стороны стола слышалось позвякивание ложки, размешивающей сахар.

Глубоко вздохнув, Алекс подняла голову. Он по-прежнему сидел, не сводя с нее глаз. Впрочем, взгляд, кажется сосредоточился на чем-то другом. Не на лице. Несколько ниже.

Какого черта он там разглядывает? На ней нет никаких украшений. Какие украшения можно повесить на свитер? Ему совершенно, ну совершенно не на что там смотреть.

Нет есть, вдруг сообразила она. Маленькая дырочка – разошедшийся шов как раз под горловиной. Смешно, Алекс совершенно забыла о ней, но сейчас, казалось, в эту дыру врывается ледяной воздух. И его взгляд. Она была открыта ему. Уязвима.

Она почувствовала внезапную тяжесть в груди и фантомную боль в руке. С трудом подавила желание глубоко вздохнуть. Нужно сохранять спокойствие. Игра продолжается.

– Что вы хотите в обмен на кассету? – спросил он.

Она пристально смотрела ему в глаза, чувствуя, что голова начинает распухать, как воздушный шарик. Вероятно, ему хотелось, чтобы она отвела взгляд, потому что в этот момент она могла выиграть.

Сглотнув комок в горле, она продолжала смотреть. Он настойчиво разглядывал дырку на свитере. Там вены, подумала Алекс. Уязвимое место.

– Эксклюзив, – ответила она. Голос прозвучал на удивление спокойно, уверенно, без тени испуга. – Я хочу знать, что произошло с вами после того, как вы уехали из Чикаго. Мне нужен рассказ о тех трупах, про которые вы упомянули. Я дам вам достаточно времени, чтобы убраться из города, прежде чем опубликую этот материал. Если, конечно, хотите.

Давление в голове становилось невыносимым. Глаза болели, веки дрожали от напряжения. Он сменил направление своего взгляда. Теперь она в полной мере почувствовала его силу.

– Я не собираюсь покидать город.

Мерзавец, ослепленная яростью, подумала Алекс – и моргнула. Напряжение сменилось тупой головной болью. Она снова увидела его улыбку.

Протянув руку, она достала из вазочки еще четыре пакетика с сахаром. Надорвала и высыпала один за другим в свою чашку. Размешала.

Потом опустила голову, слушая звук разрываемой бумаги. Четыре раза. Легкий шорох сахарного песка. Звяканье ложечки.

Подлец действительно копирует ее.

Алекс поднесла чашку к губам и сделала вид, что пьет. Бросила быстрый взгляд поверх чашки в его сторону. Он взял чашку и тоже поднес к губам, не сводя с нее взгляда.

Он скривился, ощутив вкус напитка, но она сымитировала еще один глоток. Ему пришлось повторить.

В горле возник и умер сухой нервный смех.

– Если мое предложение вас не устраивает, скажите ваши условия, – перешла в наступление Алекс.

Он поставил чашку на стол и откинулся на спинку кресла, положив голову на высокий мягкий подголовник. И выглядел полностью расслабленным, если бы не глаза.

– Печеные зита[2]2
  Разновидность итальянских макаронных изделий: длинные прямые трубочки большего диаметра, чем обычные макароны.


[Закрыть] меня устраивают. И лазанья – тоже неплохо.

Она чуть не расхохоталась. Снова возникла длинная пауза. Чтобы доказать, что полностью овладела ситуацией, Алекс взяла еще одну порцию сливок и вылила себе в чашку.

Когда он потянулся за сливками, она почувствовала запах его лосьона после бритья и еще какой-то другой, крайне неприятный запах. Пахло паленым, словно он слишком долго сушил волосы и подпалил концы.

Они снова потонули в бездне молчания.

Появился официант. Серебряный кофейник сиял, как его улыбка. Дэвис переключил внимание, но не переключил взгляд. Официант подал меню. Дэвис отложил меню в сторону и сложил руки перед собой. Ладонями на приборы. И продолжал разглядывать Алекс.

– Кофе? – произнес официант, обращаясь к ней, и, не дожидаясь ответа, долил свежего – сначала ей, потом Дэвису.

Папка меню, которую подал официант, показалась скользкой и бесполезной. Алекс отложила ее в сторону и наклонилась вперед, пользуясь тем, что внимание Дэвиса хоть сколько-то рассеялось.

– Я не смогу помочь вам, если вы не поможете мне, – заговорила она. Официант был забыт раньше, чем успел удалиться. Дэвис продолжил пялиться на нее с прежним вниманием. Она подавила желание выплеснуть кофе ему в лицо, заорать, сделать хоть что-нибудь, что заставило бы его моргнуть.

– Почему вы решили, что мне нужна ваша помощь? – спросил Дэвис. Вопрос показался ей мягче предыдущего, не похожим на хирургический инструмент. Она улыбнулась, почувствовав легкое послабление на той стороне.

– Потому что вы здесь.

Он моргнул. О Господи, он мигнул! Но прежний жесткий, неотрывный взгляд восстановился через долю секунды.

– Дайте послушать запись.

Она широким жестом – дескать, все к вашим услугам, – показала на диктофон. Он протянул руку, нащупал панель управления и поднял его на уровень глаз, чтобы периферийным зрением контролировать манипуляции.

Зазвучала запись. Голос мужчины на пленке оказался глухим, протяжным, ее собственный – каким-то гнусавым. Кроме того, все время звучали посторонние шумы. Алекс помешивала ложечкой свой испорченный теперь кофе и ждала.

Габриэль Дэвис глядел на нее поверх диктофона: то ли он отслеживал ее реакцию, то ли просто сосредоточенно слушал, впрочем, не важно. Лицо горело, словно обожженное его взглядом. Кожа, просвечивающая сквозь дырку в свитере, должно быть, блестит от пота.

– Женщина, – наконец пробормотал он. – Маловероятно.

– Мне он показался вполне убедительным.

– Мисс Хоббс, статистика свидетельствует, что женщины никогда не стреляют женщинам в голову. Куда угодно, но не в голову. Не любят обезображивать себе подобных. – Дэвис подвинулся в кресле и отпил кофе. – Вы ищете логических объяснений? Для того чтобы сделать такое, не нужно логики. Она, если это была она, сделала это ради удовольствия.

– Или кто-то велел ей так поступить, – заметила Алекс.

– Этим «кем-то» обычно бывает либо муж, либо любовник.

– Серийный убийца, полагаете?

Он пожал плечами. Промолчал. И продолжал смотреть на нее.

– Вы говорили о других трупах. Этот случай с ними совпадает?

Габриэль Дэвис слегка улыбнулся.

– Похоже, я вам не очень нравлюсь, – заметила Алекс. Самая глупая фраза за всю ее жизнь. Она даже не предполагала, что способна нести такую чушь. Улыбка Дэвиса растаяла, лицо превратилось в неподвижную маску. Казалось, он впитывал в себя ее широко раскрытыми глазами.

– Напротив, – медленно произнес он. – Вы мне весьма нравитесь.

Ей не хотелось этого слышать.

Дэвис еще пару раз прокрутил пленку, останавливаясь на особо заинтересовавших его или неясно звучащих местах. Потом поставил диктофон на место, допил кофе, выложил на стол два доллара, быстро встал и пошел прочь. Алекс не сразу сообразила, что он уходит. Схватив сумочку, она поспешила за ним.

– Эй, мы же договорились! Я иду с вами, верно? – торопливо произнесла она, проходя мимо метрдотеля.

Дэвис покачал головой.

– Нет, сейчас я иду домой, – сказал он и вежливо придержал дверь, пропуская ее вперед. Они вышли на улицу. Воздух был сырым, влажным. Алекс никак не могла уложить диктофон в сумочку. Городская ночь, при которой никогда по-настоящему не темнеет. Небо на западе было неестественное, желто-оранжевое от уличного освещения. Над головой – в глубокой синеве светились яркие белые полосы, как от прожекторов. От этой яркости даже хотелось прикрыть глаза. Хорошо, что еще много прохожих. Люди. Свидетели.

– В таком случае как мы с вами встретимся завтра? – спросила Алекс, роясь в поисках ручки и блокнота. Габриэль Дэвис обернулся. Она впервые увидела его настоящую улыбку. При свете фонарей глаза его казались чрезмерно влажными.

– О, я сам найду вас.

Она замерла. Он пошел прочь – спокойно, сосредоточенно.

Какое-то время Алекс стояла не дыша. Наконец осторожно глотнула воздух. Кровь тяжело стучала в висках.

Он не оглянулся ни разу.