Текст книги "Нефритовый жезл (СИ)"
Автор книги: Роксана Чёрная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
Да никого я не порабощал, – отнекивался он. – Я сам не знаю, как он стал выполнять мои приказы. И это я должен быть возмущен. Ты предала меня своим недоверием и мерзкими предположениями.
– Я предала?! – отвлеклась от домовиков Гермиона и переключила внимание на главную их проблему. – А ты хоть раз задумывался, почему я не поверила тебе?
– У меня было не так много времени, – оправдывался Гарри, ведь ее вопрос в точности отражал его недавние мысли. – Сейчас ты опять скажешь, что я бросал тебя?
– Конечно, скажу и расскажу! – вскричала Гермиона в гневе. – Сегодня тебе нужен Добби, завтра ты его выкинешь, и так же со мной!
– Что за чушь? – отмахнулся Гарри. – Ты точно еще под зельями… Выпей воды, – наколдовал он стакан и протянул ей, убирая палочку. Вместо того, чтобы выпить, Гермиона брызнула воду Гарри в лицо.
– Да что ты делаешь? – вскричал он, вытирая воду ладонью и стряхивая ее на пол.
– Ты делаешь! Ты постоянно делаешь мне больно, – вдруг зарыдала Гермиона. – Ты всегда принимал сторону Рона, всегда поддерживал его, а я оставалась одна. Постоянно одна. На третьем курсе ты объявил мне бойкот из-за чертовой метлы. А я ведь беспокоилась за тебя-я-я – прорыдала она, пока Гарри в панике слушал ее монолог.
– Гермиона…
– Когда Рон отвернулся, когда ВСЕ отвернулись, – я была рядом. Нам было так хорошо, – от слез она уже не понимала, что говорит. – Ты простил его и забыл про страшную заучку Грейнджер.
– Ты не страшная, – вставил он тихо.
– Да при чем здесь моя внешность? И почему тогда ты не пригласил меня на бал? И позволил Рону обвинять меня в предательстве?
Она продолжала стрелять обвинениями, как стрелами, которые входили в тело Гарри, впрыскивая в его кровь яд вины и ненависти к себе. Не помогало и осознание того, насколько беззащитной сейчас казалась Гермиона. Его Гермиона.
– И теперь, когда ты узнал, что в течение всего года меня накачивали зельями, снова бросаешь меня со словами: "Зови, если что случится?" Как честно и благородно, "великий Гарри Поттер, сэр". Да как верить тебе после всего этого? – спрашивала Гермиона, вытирая злые слезы.
Она посмотрела на Гарри, молча ее слушающего, и поняла, что их дружбе уже ничего не поможет. Они больше не друзья.
– Знаешь, ты прав, – вдруг спокойно сказала Гермиона, шмыгая носом. – Мы давно отдались друг от друга. Я привыкла… – повторила она его недавние слова. – Я привыкла быть одна.
Вся в слезах, она взяла со стула сумку и повернулась в сторону выхода.
Как вам новая обложка?
Залог доверия. Часть 3
Гарри не знал, что ему делать. Еще десять минут назад он обвинял Гермиону в предательстве, а сейчас ненавидел себя. А как она должна к нему относиться? И её слова про зелья? Зачем их ей давали? Кто давал? И почему он задумался об этом только сейчас?
С другой стороны, она знала про него всё это и раньше и все равно чувствовала к нему… Что? Симпатию, желание? Может быть любовь? А что чувствует он? Не задело ли его так сильно её предательство, потому что он не ожидал, ведь она всегда… Всегда была рядом. Он не должен ее отпускать.
Гарри сделал резкое движение и остановил Гермиону, схватив за талию, а потом и полностью прижав к себе. Он положил руки ей на живот, с трепетом чувствуя упругую кожу сквозь тонкую ткань рубашки. Носом Гарри зарылся в пышные волосы, ощущая приятный аромат яблок и свежего пергамента. Не этот ли запах он слышал на первом уроке зельеварения в этом году?
– Ты не одна. – заговорил он тихо. – Ты не одна. Я с тобой. Я всегда был только с тобой. Я дурак, я такой дурак.
– Идиот, – прошептала она, даже не пытаясь вырываться и наслаждаясь этими объятиями. Она могла долго кричать, что больше не подпустит его к себе, что они больше не друзья. Но одно его объятие, такое привычное, такое желанное – раздавило её гордость под прессом трепетного счастья. Ведь он рядом. Он не бросит её. Еще минута и она все ему расскажет. И про зелья похоти и про зелье лояльности. Еще минута. Может быть две или три. Ведь так приятно ощущать себя защищенной в его крепких, надежных руках.
– Прости меня, – заговорил он, прервав поток её мыслей. – Я думал не о том. Я забыл, как много мы преодолели вместе. Как много ты для меня значишь. Как много я значу для тебя. Ведь значу? – спросил он, еще крепче прижимая её к себе, и с удовлетворением чувствуя, как дрожь прошла по её телу.
Гермиона кивнула и слегка улыбнулась сквозь слезы, отпуская обиду и гнев. Ведь самое главное, что они все осознали, что будут верить…
– Конечно Гарри. И ты прости меня. Я должна была верить тебе.
– Мы должны доверять друг другу. Больше никаких секретов. Только… – остановился Гарри и слегка потерся носом о шею Гермионы. В нем стремительно росло желание попробовать на вкус эту сладко – пахнущую кожу. Его мизинец нашел лазейку между пуговицами на рубашке и коснулся места под грудью. – Нам нужно что-то…
– Что? – уже дрожа от всевозможных приятных мыслей, спросила она, чувствуя весомое доказательство желания Гарри, упирающееся в неё сзади.
– Что-то, что докажет, что мы доверяем друг другу. Может быть какой-то амулет или клятва? – предложил он, уже несколько мгновений думая совершенно о другом.
Гермиона тоже задумалась, но сразу поняла, что даже амулет или клятва не дадут той эмоциональной связи, которая им требуется для доверия друг другу. Полного доверия.
– Я доверяю тебе Гарри, и… – она положила ладонь ему на руку, и потянула ее ниже. Еще ниже. – Мне не нужно доказательств твоей верности, просто…
– Просто? – сдавленно прошептал он, сдерживая невыносимое желание и надеясь, что Гермиона испытает что-то похожее.
– Просто люби меня, – хрипло произнесла она, направив его руку между своих ног.
Гарри охнул от восторга и развернув Гермиону к себе, впился в ее губы, почти до боли их терзая. Гермиона не уступала, дрожащими губами, яростно отвечая на его порыв.
Возможно, когда-то в прошлом они и целовали кого-то другого, но сейчас, здесь – все, что было за этими стенами, все что было в прошлом стало неважным. Важным были только их губы, руки, и мысли соединяющиеся в беспрерывном потоке светлой любви.
Гермиона провела руками по плечам Гарри и зарылась пальцами в его волосы, наслаждаясь их густотой и шелковистостью.
Гарри почти замурлыкал от удовольствия. Он сделал шаг вперед, двигая Гермиону к книжным стеллажам. Потом еще один, пока они не оказались прижатыми к многочисленным томам по истории магии.
Он боялся, боялся сделать ошибку и спугнуть наваждение, в которое они с Гермионой погружались. Он молился всем богам, чтобы их никто не обнаружил или Гермиона вдруг не решила, что происходящее – ошибка.
Гарри выпустил из плена её губы и начал ласкать шею, спускаясь все ниже к ключицам и в ложбинку между небольших полушарий. Он покрывал мелкими поцелуями кожу на груди, расстегивая пуговицы на рубашке.
Гермиона задыхалась, задыхалась от невозможности запечатлеть этот момент навсегда. Насколько хороши были ощущения. Гарри словно знал, как следует прикасаться и целовать. Она ловила ртом воздух и бессознательно двигала руками по его груди, постоянно касаясь пояса брюк, до тех пор пока не задела твердый бугор, вызвав стон Гарри.
Они замерли, отпрянули и посмотрели друг другу в глаза.
Тяжело дыша, Гарри внимательно осматривал результат своих действий.
Взъерошенные волосы, сверкающие желанием глаза и припухшие от поцелуев нежные губы. Она никогда не была красивее.
– Ты никогда не была красивее, – произнес он хрипло и понял, что его страхи не оправданы. Разве могут эти глаза, полные желания и любви лгать.
В вырезе расстегнутой школьной блузки виднелся простой белый бюстгальтер. Белый, словно олицетворение чистоты. Гарри вдруг задумался об этом и решил, не таясь спросить о волнующем его вопросе. Ведь они договорились больше друг другу не лгать. Он опустил взгляд вниз, туда, где недавно была его ладонь.
– Гермиона. Ты…
– Нет, – помотала она головой и пальцами погладила то место, которое задела случайно. – Только ты.
– Только ты, – повторил он её слова с облегченной улыбкой и снял очки.
Это движение и стало отправной точкой перед прыжком в безудержный огонь любви, в который они прыгнули вместе. Их сердца бились в унисон, а движения рук были почти синхронным, пока они стягивали с друг друга мантии, развязывали галстуки и почти срывали рубашки.
Гарри пообещал себе быть нежным и осторожным, но разве можно о чем-то думать и соображать, когда на твои поцелуи отвечают с таким жаром, когда направляют и одобряют каждое твое действие.
Гермиона была ошеломлена той животной страстью, которую обнаружила в Гарри. Открытие принесло ей столько наслаждения, а ведь он еще почти ничего не сделал. Она боялась самого главного, но с трепетом ждала вторжения в свое тело.
Гарри порывисто поднял школьную юбку Гермионы и взялся за ягодицы. Она схватила его за плечи и сжала, когда он приподнял её и прижал к себе.
Одной рукой он в спешке расстегивал свои брюки, другой стягивал с нее трусики.
– Только не торопись, – умоляла Гермиона с закрытыми глазами, помогая Гарри стягивать свое белье, – Не торопись.
Гарри был слишком возбужден и взбудоражен, чтобы ответить на мольбу или хотя бы услышать её. Он поднял Гермиону и прижал к книжным стеллажам. Последний раз взглянув в соединение бедер, он с нетерпением вонзился в самую глубь, и не сдержавшись простонал:
– Гермиона! – это и было счастье, ничем не замутненное счастье. Словно теплый свет прошел сквозь него, сосредотачиваясь в сердце, которое разрывалось от любви.
Она же сжала зубы от острой боли и попыталась пошевелиться, но была слишком тесно прижата телом Гарри, который дрожал. Гермиона чувствовала, как её тело проткнуло что-то горячее, словно раскаленный меч гриффиндора. Наконец Гарри пришел в себя и начал медленно двигаться, шепча что-то про благодарность, вину и любовь.
Гермиона плохо его понимала, потому что сама вдруг стала наслаждаться процессом того самого вторжения. Нет, она не чувствовала, как взлетает к небесам, но горячее желание, закручивающееся по спирали внутри живота было очень приятным.
Гарри закончив свою неразборчивую, извинительную речь, поцеловал её, протиснувшись языком сквозь зубы, повторяя плавные движения своего тела. Медленные толчки становились всё чаще, пока Гарри не ускорился так, что Гермиона начала стонать ему в рот на каждое движение, впиваясь ноготками в его голые плечи.
Сейчас Гарри, занимаясь этим впервые, вряд ли осознавал, что нужно Гермионе для финального удовольствия. Сам при этом стремительно стремительно падал в огонь экстаза.
Гермиона сама спустила ладонь между тесно – прижатыми телами и нашла нежные губы, которые начала судорожно ласкать.
Гарри отклонился немного назад, разрывая поцелуй и закрывая глаза от всепоглощающего удовольствия, в которое падал с каждой секундой все быстрее. Он не прерывал движений, держа Гермиону за ягодицы и тяжело дыша, сквозь плотно сжатые от напряжения зубы. Влажные юные тела продолжали резко двигаться, сталкиваясь в одной точке.
Гарри вдруг ощутил, как Гермиона начинает трястись, а его член что-то усиленно выталкивает из её глубин. Он стал активнее врываться, пока наконец не ощутил, как изливается внутрь, дрожа от неземного волшебства – имя которому оргазм. Гермиона замерла в его объятиях, тихо всхлипывая и вытирая слезы.
– Гермиона? – испуганно заговорил он, еще не восстановив дыхание. – Ты… Жалеешь?
– Нет, что ты, – помотала она головой у его груди, – просто это было…
– Волшебно, – подсказал Гарри и они тихо рассмеялись.
Неожиданно их смех прервал громкий хлопок. Гарри резко развернулся, закрывая собой Гермиону и увидел спину Добби с опустившимися ушами.
– Сэр Гарри Поттер! Добби не хотел! Добби не знал! Добби должен наказать себя.
– Гарри! – возмущенно воскликнула Гермиона, совершенно забывая о том, что обнажена. – Ты наказываешь Добби?
– Нет конечно! – сказал Гарри, застегивая брюки и поднимая с пола рубашку. – Добби, не надо себя наказывать. Все нормально, повернись.
– Гренджи сэра Поттера не одета. Эльфам нельзя, потому что…
– Я понял. Что случилось Добби? – спросил Гарри, подавая блузку, задерживая взгляд на груди, которой не уделил ни капли внимания. Гермиона покраснела и с улыбкой отвела взгляд.
– Директор Хогвартса везде ищет сэра Гарри Поттера. Срочно. Вы должны были куда-то отправиться!
– Отправиться?! Сегодня?!
Добби поднял уши, кивнул и повернулся. Гермиона как раз одевала галстук.
– Он ждет вас на Астрономической башне. Я могу вас перенести, сэр Гарри Поттер.
– Конечно. Сейчас.
Гарри повернулся к Гермионе и тут же оказался в крепких объятиях. Когда они были лишь дружескими.
– Удачи, Гарри, – пожелала она, и сначала решила не говорить ему о зелье лояльности завязанное на седого мужчину с бородой. Но резко передумала.
– Когда я вернусь, мы продолжим, – сказал он и вложил что-то в ее ладонь.
– Гарри, одно из зелий было завязано на директора, – прошептала она. – Будь осторожен. Пожалуйста.
Гарри мрачно на нее взглянул, кивнул и взял со стола палочку.
– А ты помни, что я говорил про Малфоя, и будь поосторожнее. Ты моя удача, и моя удача всегда быть с тобой, – кивнул он на её руку и через мгновение исчез.
Гермиона раскрыла ладонь и с удивлением увидела зелье, искрящееся золотом. Феликс Фелицис. Овеществленная удача в руках у личной удачи Гарри Поттера. Все будет хорошо. Все будет!
Пестики и тычинки. Часть 1
Гарри Поттер крепко спал, но сон его нельзя было назвать спокойным. Нет, боль от укуса змеи не беспокоила его – всё же Гермиона весьма хорошо усвоила приёмы оказания первой помощи и на славу подлатала его избитое тело. Проблема была в другом: к череде весьма неприятных воспоминаний, регулярно всплывающих в кошмарах, добавилось ещё одно – оседающая на пол мёртвая старушка и вылезающая из неё огромная змея.
В очередной раз захлебнувшись безмолвным криком, Гарри подскочил на кровати и заполошно огляделся по сторонам, после чего с чувством глубочайшего облегчения рухнул обратно на подушку.
– Мерлин, приснится же такое! – пробормотал он, пытаясь отогнать кошмарные видения о Гермионе, заживо пожираемой давешней змеёй.
Гарри ещё раз вздохнул и невидящим взглядом уставился в тёмный потолок палатки. В его голове резвыми табунами носились самые разные мысли, начиная от вполне себе прозаической: «Как же я буду дальше без волшебной палочки?» – заканчивая довольно философской: «И какой в этом смысл?»
Простые и ясные ответы на эти вопросы всё никак не находились, что вызывало у Гарри противное ощущение собственной беспомощности, а также чувства обиды и злости. Причём злость эта была направлена как на ситуацию в целом, так и на себя самого.
«Ведь надо же было додуматься потащить Гермиону в эту чёртову Годрикову Впадину! – размышлял Гарри, закрыв ладонями лицо. – И что получилось в итоге?»
В итоге Гермиона лишь чудом ушла сама, при этом ещё и умудрившись вытащить за собой бесчувственную тушку друга.
«А волшебная палочка… – вздохнул про себя Гарри. – Ничего, главное, что мы живы, здоровы».
Мысли плавно перетекли со змеи и волшебной палочки на Гермиону. На самого верного, близкого и дорогого ему человека. Она осталась рядом с ним, она поддерживала его, она вновь спасла ему жизнь.
«А ведь она на полном серьёзе корит себя за мою палочку, – вдруг осознал Гарри, которому накануне было настолько плохо, что эта мысль так ни разу и не пришла в его глупую голову. – Надо бы успокоить её и… сказать спасибо».
Приподнявшись на кровати, Гарри посмотрел в сторону закутка подруги. Сквозь небольшие щели в плотной занавеске пробивался неверный свет свечи, а это совершенно точно означало, что Гермиона вновь решила пренебречь сном ради очередного фолианта из своей бездонной бисерной сумочки.
Гарри слабо улыбнулся и направился к занавеске, разделяющей их кровати. Шаг, другой, третий… На четвёртом шаге он будто бы пересёк звукоограждающий барьер. Гарри запнулся и настороженно прислушался. До его уха доносились весьма странные и настораживающие звуки: шумное, заполошное дыхание, то и дело перемежающееся всхлипами и сдавленными постанываниями.
Чувство вины затопило Гарри – он не в первый раз слышал эти звуки, но если раньше Гермиона плакала из-за Рона, то сейчас, очевидно, именно он стал причиной её слёз. Вернее, вся эта ситуация, в которую он загнал их обоих.
Сделав глубокий вздох, Гарри медленно отодвинул занавеску и только было хотел окликнуть Гермиону, как вдруг замер с открытым ртом.
Гермиона не плакала, но с ней определённо творилось что-то странное. Она лежала на боку, согнув ноги в коленях, и мелко подрагивала. Её пышные волосы, ещё накануне заплетённые в тугую косу, разметались по подушке. Её лицо было залито румянцем, глаза – закрыты, а нижняя губа – характерно прикушена. Но самое главное…
Взгляд Гарри съехал с её лица, пробежался по серой кофточке и остановился на изящном изгибе бедра. Обнажённого бедра. В неверных отблесках огня её гладкая, бархатная кожа казалась почти что атласной, наполняясь то золотом пламени, то бледностью луны. Она как магнитом притягивала взгляд Гарри, она манила и завораживала его. Ему вдруг нестерпимо остро захотелось коснуться её и самыми кончиками пальцев ощутить нежность и тепло её тела.
В этот момент Гермиона ещё раз содрогнулась и что-то невнятно простонала, интенсивно дёргая ладошками между ног. Гарри очнулся от заворожившего его зрелища, и в его душу начал проникать страх. Он вспомнил тётю Петунию. Он вспомнил, как она точно так же лежала на диване в гостиной и стонала, а потом её в самом срочном порядке увезла машина скорой помощи. Он вспомнил, как ещё неделю Вернон и Дадли ежедневно навещали её в больнице, потому как операция по удалению аппендикса прошла с какими-то осложнениями. Он вспомнил, насколько слабой была тётя, вернувшись домой.
Гарри сделал два стремительных шага, упал перед Гермионой на колени и осторожно коснулся её тонкого плеча.
– Гермиона! Гермиона, очнись! Что с тобой?!
Гермиона замерла и медленно открыла затянутые мечтательной поволокой глаза. Тут её взгляд сфокусировался на крайне обеспокоенной физиономии Поттера, и спустя секунду Гермиона с испуганным визгом забилась в самый дальний угол кровати.
– Гарри?! – завопила она. – Какого чёрта?!
Выражение крайнего непонимания на лице друга помогло Гермионе взять себя в руки. Она резко откинула со лба мокрые пряди, деловито натянула одеяло на голые ноги и уже несколько более спокойно поинтересовалась:
– Почему ты не спишь? Что-то случилось? Опять кошмары?
– Да… То есть нет… То есть я пришел поговорить с тобой, а тут… – Гарри с беспокойством разглядывал Гермиону: она была вся раскрасневшаяся, на лбу поблескивали бисеринки пота, а руки, судорожно сжимавшие одеяло, мелко подрагивали. – Ты издавала такие… звуки. Я думал, тебе плохо.
Гермиона вздохнула, успокаиваясь, и сокрушённо покачала головой:
– Мне было хорошо, – она строго посмотрела на Гарри. – Спасибо, конечно, за беспокойство, но ты мог бы и стучаться перед тем, как посреди ночи врываться в мою… спальню!
Гермиона передёрнула плечами и натянула одеяло чуть ли не до самого горла, а потом начала заплетать распустившуюся косу. Гарри же смотрел на подругу и почему-то всё никак не мог оторвать от неё взгляд. Всегда такая собранная и уверенная в себе, сейчас она явно стеснялась своего положения.
Сообразив, что Гермиона определённо не рада его визиту, Гарри поднялся на ноги и собрался было выйти за занавеску, как вдруг что-то его остановило. Он помедлил и всё же обернулся.
– Слушай, – нерешительно подал голос он, – а что ты делала?
Гермиона широко распахнула глаза и уставилась на него так, будто он только что сказал, что магии не существует, а Хогвартс ей приснился.
– В смысле? – несколько охрипшим голосом поинтересовалась она. – Что ты имеешь в виду?
– Ну… Я же и правда подумал, что тебе было плохо. Ты стонала и как будто бы плакала. С тобой правда всё в порядке?
Гермиона спрятала горящее лицо в ладонях и помотала головой.
– Я не плакала. Я порядке и хочу спать. Чего и тебе советую. Ты вообще помнишь, что тебя недавно змея укусила?
Она отняла одну руку от лица и недвусмысленно указала Гарри на выход.
– Да, да, я знаю, – он хотел было повернуться, но снова замер. – Просто я так и не понял, что ты делала.
– Ох, ну что ты пристал? Иди уже спать! – теперь в голосе Гермионы послышалось нешуточное раздражение. – Я не хочу это обсуждать, и… не притворяйся, что ничего не понял!
– Но мне нужно это знать, – сказал он как никогда твердо. – Я слышал, как ты стонала, я видел, как тебя трясло. Что с тобой происходит?
Сейчас, когда они с Гермионой остались только вдвоем, ему необходимо было знать, что с ней точно всё в порядке, что она здорова. Если же нет, то эту проблему надо будет решать в самом срочном порядке, до того, как они наткнутся на новый крестраж или, что гораздо хуже, кто-то наткнётся на них самих.
– Ты издеваешься? – возмущённо повысила голос Гермиона. – Я не могу произнести это вслух!
– Что произнести? Ты что-то от меня скрываешь? Это какая-то болезнь? Что-то серьёзное? – ещё более обеспокоенно зачастил Гарри.
– Да какая болезнь?! Это просто…
– Что?
Гермиона уткнулась лицом в колени и вздохнула с таким протяжным и обречённым стоном, что до чёртиков перепуганный Гарри и сам не заметил, как вновь оказался у её кровати.
– Скажи мне, – прошептал он, осторожно касаясь её руки. – Я выдержу, и мы обязательно что-нибудь придумаем… Мы можем даже пробраться в Хогвартс, а там мадам Помфри обязательно тебе поможет.
Рука Гермионы дрогнула, следом дрогнули и её плечи. Она посмотрела на друга широко раскрытыми от удивления глазами.
– От этой болезни ещё не придумали лекарств, – в конце концов фыркнула она, но, увидев, как Гарри изменился в лице, смилостивилась: – Это не болезнь. И то, чем я занималась… это… ну… слово на букву «м».
– Слушай, я вроде как не совсем тупой, но у меня сейчас вот вообще нет никакого настроения играть в ребусы. Что за слово?
Гермиона всплеснула руками и что-то еле слышно проворчала. При этом её глаза как-то странно заблестели, и Гарри несколько отстранённо удивился: почему он раньше не замечал, насколько ярким и выразительным может быть её взгляд?
– Ладно, ладно! Я скажу, и ты сразу уйдешь, хорошо? – потребовала она, наконец-то решившись.
– Договорились, – кивнул Гарри, которому тоже не терпелось закончить этот довольно странный разговор.
Он пристально смотрел на предельно смущённую подругу и осознавал, что она не просто девушка – лучший друг, а девушка, которая на самом деле девушка. Такая же, как Джинни или Чжоу. Красивая, женственная, чувственная. И сейчас эта самая девушка со своими растрепанными волосами, синяками под глазами и исхудавшим лицом почему-то казалась ему гораздо красивее и притягательнее той юной принцессы со Святочного бала, которой она была несколько лет назад.
– Я… снимланапржние, – собравшись с духом, быстро пролепетала Гермиона.
– Эм… Что, прости? – с глубочайшим недоумением переспросил он, глядя на стремительно краснеющую подругу.
– Снималанарпжение, – столь же быстрой скороговоркой повторила она.
– Мерлин, Гермиона, ты можешь сказать нормально или нет?!
О, Гермиона могла! Она определённо могла очень многое. Поэтому она глухо зарычала и, откинув одеяло, стремительно вскочила на ноги.
– Вот! Вот, чем я занималась! – рявкнула она, указывая пальцем на тёмный треугольник волос между ног. – Я щекотала бобрёнка, искала жемчужинку, полировала снитч, снимала напряжение, мастурбировала. Как ещё тебе объяснить?! Всё?! Понял?! Иди уже спать!
Направленный сильным пинком под зад, Гарри вылетел на свою половину и, очумело тряся головой, медленно опустился на кровать. Перед его глазами всё ещё стояла картинка полуобнажённой Гермионы. И эта картинка странным образом будоражила воображение и заставляла сердце биться чаще.
«Наверное, это какая-то магия», – решил Гарри, падая на подушку и укрываясь тонким одеялом.
Прошёл час, другой. Гермиона уже давно погасила свечку на своей половине, но сон к Гарри всё не шёл.
* * *
Гермиона смогла спокойно выдохнуть только после того, как Гарри скрылся на своей половине и, судя по звукам, лёг в постель.
Она с грустной усмешкой покачала головой и последовала его примеру. Гарри напомнил ей маленького мальчика, которому только что показали учебник ядерной физики – столько непонимания было в его глазах. Помимо непонимания в них были и вопросы. Сотни вопросов. Настолько много вопросов, что её это самым странным образом взбесило. Почему именно она должна объяснять ему столь простые вещи? Почему именно она должна учить его – как оказалось – вообще всему? Как он мог не понять, чем именно она занималась? И ведь он на самом деле ничего так и не понял. Как будто бы он сам никогда не…
Гермиона уткнулась лицом в подушку, но, вспомнив о бесцеремонном вторжении друга, решила не повторять былых ошибок. Поэтому она быстро натянула бельё и с головой укрылась одеялом.
«Так почему он ничего не понял?»
Ответ на этот вопрос пришёл столь внезапно и был столь невероятным, что Гермиона села и широко раскрытыми глазами уставилась в темноту.
О перепадах настроения и общей вспыльчивости Гарри она знала давно. Также она знала и о его внезапных приступах маниакальной одержимости какими-либо идеями. Так может, это была не просто одержимость, а… сублимация?
Предположение, что Гарри, возможно, никогда не занимался онанизмом, объясняло многое. Правда, оно же и порождало целую кучу других вопросов.
«Ладно, допустим, в Хогвартсе я и сама об этом почти не думала, – размышляла Гермиона, вновь укладываясь на кровать. – Хм… А почему, кстати?»
Недолгие размышления привели к выводу о том, что в защитные системы Хогвартса, скорее всего, вплетены ещё и какие-то подавляющие либидо чары, чтобы в период полового созревания детей Хогвартс не оказался переполнен беременными школьницами. И чары эти явно обладали ещё и ментальным воздействием. Потому как разговоров о сексе она не слышала даже от таких отъявленных сплетниц и разбитных хохотушек, как Лаванда и Парвати.
Но это в Хогвартсе. А летом? В конце концов, регулярная утренняя эрекция просто обязана была натолкнуть Поттера на вполне закономерные вопросы о своём развитии и вызвать столь же здоровое любопытство.
Сама же Гермиона именно на летних каникулах познавала свою сексуальность и изучала своё тело. И началось это после четвёртого курса. А если точнее – с того самого момента, когда Виктор Крам во время столь приятных и одновременно столь постыдных поцелуев схватил её за попу. Она тогда, конечно, была бесконечно оскорблена и унижена подобным обращением, и резко отбросила руки нахала, но всё же… Она всё же ощутила, как что-то волнующе сжимается внутри живота, принося легкие отголоски удовольствия. Той зимой Гермиона быстро забыла об этом, занятая сотней других проблем и вопросов, но вот летом…
Однажды вечером, в ванной комнате, Гермиона долго рассматривала в зеркале свое повзрослевшее тело. Спокойно приняв тот факт, что в ней нет ничего особенного, она положила ладонь на то место, где время от времени появлялись незнакомые, но определённо приятные ощущения, и едва не застонала от волны странного возбуждения, россыпью мурашек прокатившейся по всему телу.
В то же лето мама Гермионы познакомила её с теорией секса. Увидев у дочери интерес к этой теме, она принесла нужные книги и подробно рассказала обо всём необходимом. Гермиона в те дни довольно долго не могла прийти в себя от полученной информации. Все эти новые термины и способы получения удовольствия пугали её, но как только она в первый раз – уже целенаправленно – коснулась себя во вполне определённых местах, то страха больше не осталось – его просто смыло волной нового, ещё пока неизведанного удовольствия.
С тех пор такие разговоры между Гермионой и её мамой повторялись множество раз в тех или иных вариациях. Всё же Гермиона была любознательной девочкой и не стеснялась подходить с вопросами, да и её мама не скупилась на ответы и советы, весьма обеспокоенная проживанием дочери в закрытой школе, в которой учились не только девочки, но и мальчики.
Вспомнив о своих летних экспериментах, Гермиона запустила руку в трусики и разочарованно вздохнула: Гарри своим бесцеремонным вмешательством сбил весь настрой, а ведь в последнее время ей так редко удавалось расслабиться и сбросить напряжение. Всё дело было в этом чёртовом крестраже, который день и ночь давил на мозги и психику, вызывая негативные эмоции и начисто выгоняя позитивные. Рон, вот, не выдержал такого издевательства над собой и уже сдался. Долго ли протянут они с Гарри? Загадка…
Гермиона улыбнулась и позволила себе немного помечтать о том, как было бы здорово зарыть крестраж где-нибудь в чащобе, а самим смотаться на недельку-другую куда-нибудь далеко. Туда, где море, солнце и тепло. Выйти на пляж, взять бокал холодного апельсинового фрэша и, скинув тёплые одежды, погреться под ласковым солнышком, слушая ленивый шелест накатывающих на берег волн и поглядывая на…
В мыслях Гермионы вновь появился Гарри. Интересно, почему он – здоровый, семнадцатилетний парень – не знаком с понятием «мастурбация» и тем, как она выглядит? И ладно бы Гарри не был знаком только с женской мастурбацией, так ведь он, похоже, и о мужской ничего не знает, что было совсем уж странно. Ещё одна странность заключалась в его поведении. То, что Гарри сильно удивился, застав подругу без штанов – это было понятно и закономерно, но вот то, что он ни капельки не смутился и даже не покраснел, во все глаза разглядывая её обнажённые ноги, – это было уже гораздо интереснее. Гарри смотрел на неё честно и открыто, смотрел так, будто они уже знакомы столь близко, что стеснения между ними не могло быть в принципе. Либо он просто не понимал, что в таких случаях положено стесняться.
Гермиона улыбнулась, ещё раз прокручивая в голове этот странный и на редкость дурацкий эпизод, уделяя особое внимание тому, что в его глазах был не только страх за её здоровье, в них ещё и вполне определённо читалось… восхищение?
«Интересно, о чём он сейчас думает?»
Мысль о фантазиях Гарри с собой в главной роли, вызвала в Гермионе неожиданно сильный прилив возбуждения. Она облизнула враз пересохшие губы, самыми кончиками пальцев коснулась себя сквозь тонкую ткань трусиков, и тело покорно отозвалось на привычную ласку. Гермиона погладила себя чуть сильнее и только было потянулась другой рукой к груди, как вдруг…
– Спокойной ночи, Гермиона, – тихо пробормотал Гарри из своего закутка, очевидно, всё еще размышляя над произошедшим.
Гермиона резко выдохнула и раздраженно ударила ладошками по матрасу.
