Текст книги "Нефритовый жезл (СИ)"
Автор книги: Роксана Чёрная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
– Гермиона, если бы ты могла просто принять связь, ты бы не была девственницей.
Она забыла, что Гарри всегда был чересчур смелым и хладнокровным, когда принимал решения. Он никогда не отказывался от своих слов. Слова «Не должен лгать» до сих были выбиты на тыльной стороне его ладони.
Он был прав. Она не была женщиной, способной на связь без обязательств. Она вообще не замечала мужчин. Никого, кроме Гарри. Разве он не видит? Это так очевидно. По какой еще причине женщина, которая так долго оставалась невинной, может переспать с кем-то, не задавая вопросов?
– Прошлой ночью было очень хорошо, – вдруг тихо сказал он, его слова обвились вокруг сердца Гермионы, подобно лозе, притягивая ее ближе к нему, подчиняя его воле. – С тобой было так хорошо, что я чуть не лишился рассудка, но все равно чувствовал, какая ты нежная внутри. Если бы я смог подождать, ты бы кончила для меня? Скажи. Тебе было хорошо?
Он соскользнул со стула, подошел к ней, его голос снова соблазнял ее. Стоя перед Гермионой, он пил кофе, глядя на нее поверх края чашки.
Гермиона отпивала свой чай мелкими глотками, удерживая его на кончике языка, и наслаждаясь терпким вкусом. Она чувствовала, как жар заливает лицо, и проклинала свою светлую кожу, на которой даже легкий румянец сразу же становился заметным.
– Да, мне понравилось, – в конце концов, произнесла она прерывающимся голосом.
– Мы всегда были лучшими друзьями. Нас многое связывает. Воспоминания. Люди. Победа, – говорил он тихо, лаская её ладонь и смотря в глаза. – Мы всегда понимали друг друга с полуслова. Словно были единым целым. Если бы… – Гарри тяжело было задумываться о жизни без Джинни, но он признался: – Если бы тогда мы бы почувствовали влечение к друг другу, до Рона и Джинни, то были бы уже женаты. Признайся, мы всегда были идеальной парой.
– Пожалуй, – с трепетом в сердце прошептала она, соглашаясь с каждым словом.
– Я буду тебе хорошим мужем. Я никогда не буду надоедать тебе во время чтения, ведь я знаю, как за это можно огрести, – сказал он с усмешкой, заставляя Гермиону фыркнуть. – Я буду верен тебе, как Снейп был верен Дамблдору, как Беллатриса была верна Волдеморту. Я буду верен тебе так, как ты всегда была верна мне. Ответь мне…
Гермиона замерла в ожидании следующего вопроса.
– Ты ведь любишь меня, поэтому ты рассталась тогда с Роном, и все эти годы….
Гермиона покраснела и закрыла глаза от того, что её постыдная тайна была раскрыта, но его слова заставили её расслабиться.
– Мне кажется, я всегда любил тебя, – он сжал округлость ее плеча, погладил тонкие косточки; затем намеренно скользнул рукой в ворот ее халата, завел пальцы под край ночной сорочки, лаская прохладные, восхитительно возвышающиеся изгибы ее груди. – Просто влюбленность в Джинни отвлекла меня. Я не жалею о браке с ней, но я сейчас я хочу быть с тобой. Будь со мной, – прошептал он в самые губы и впился в них поцелуем, заставляя Гермиону простонать согласие.
Он вел нечестную игру: как она могла мыслить ясно, когда ее тело, сотворенное природой, чтобы отвечать на прикосновения любимого мужчины, требовало его ласк? Разум – отличная штука, но этой ночью Гермиона поняла, как мало она контролировала желания своего тела.
– Видишь, – дрожащим голосом пробормотал Гарри, зарываясь лицом в гладкий шелк ее волос. – Нам хорошо вместе. Чертовски хорошо.
Гермиона обняла его за спину. Свежий запах дождя смешивался с запахом его кожи, соблазняя ее, и она потерлась носом о впадину между шеей и плечом. Чем обернется их брак: раем или адом? Но сейчас, в объятиях Гарри, Гермионе нечего было просить у бога.
Его большие руки медленно двинулись вверх по ее спине, находя и лаская каждое ребро и позвонок.
– Скажи «да», малыш, – хрипло уговаривал он, впервые называя ее так ласково, и Гермиона растаяла, мгновенно ослабев. – Я хочу тебя; я всегда хотел тебя, все эти годы. Я бы никогда не стал изменять Джинни, я слишком ее любил. Но я всегда тебя хотел, и Джинни больше не стоит между нами. Думаю… думаю, ей бы понравилось, что мы заботимся друг о друге.
Гарри посадил Гермиону на столешницу и распахнул халат, открывая совершенное обнаженное тело.
– Скажи, что согласна, – соблазнял он, усаживаясь перед ней на колени и раздвигая стройные ноги.
Гермиона уже давно была на все согласна, но от действий Гарри не могла произнести ни слова. Сейчас она хотела его внутри, хотела пламени, которое только коснулось её вчера ночью. Она потянулась к волосам Гарри и потянула его наверх.
– Ты знал, что я соглашусь. Не медли, возьми меня.
Наверное стоило подумать о состоянии Гермионы с прошлой ночи, но он хотел скорее закрепить её согласие и знал, что больше не будет произносить защитное заклинание. Если суждено появится на свет следующему Поттеру, он был к этому готов.
С этими мыслями он, не отрывая взгляда от Гермионы, расстегивал свой ремень на джинсах. Гермиона облизнула пересохшие губы и потянулась к готовому к проникновению члену, но Гарри отвел её руку со словами:
– У нас еще будет время. Много времени.
Он обхватил её лицо руками и мягко коснулся губ, медленно проникая между влажных створок, от чего оба вздрогнули и Гарри простонал:
– Ты моя, ты всегда была моей, Гермиона.
Давай разберемся. Часть 1
Над счастьем порой нависает угроза…
Но, если, любовь привела к алтарю,
Держись за неё…ну, а я… помолюсь,
Чтоб в сердце опять зазвучал звук органа.
Где царство любви – нет там места обману!
Татьяна Василиади
Гарри долго смотрел на свой свадебный костюм. Это была чёрная мантия, расшитая золотой каймой, с шёлковой кристально белой рубашкой, брюками и начищенными до блеска ботинками. Он прекрасно знал, что точно такой же наряд висит у Рона в спальне в Норе, не в пример страшному костюму на святочном балу. Гарри мрачно смотрел на орден первой степени, прикреплённый к лацкану.
Свадьба? Фарс!
Гарри осмотрелся, впитывая в себя знакомые черты дома на Гриммо. Здесь когда-то жил Сириус, здесь когда-то обитали друзья, спрятавшись от Пожирателей смерти и ежечасно занимаясь разгадкой крестража.
Это было так давно, словно целую вечность назад, и вот завтра мир всколыхнёт новость о свадьбе Героев. Этот праздник решили провести почти сразу после победы. Конец июня прекрасно подходил. Надо было продемонстрировать волшебному обществу Британии, что война действительно закончилась, и наступил мир.
«Куда торопиться?» – спрашивал Гарри, но Кингсли убедил его, что это очень хорошо для политики и страны в целом.
Опять политика.
Никогда Гарри не понимал, какое она к нему имеет отношение. А если он не готов? Они толком не отдохнули, не набрались сил, даже не поговорили обо всём, занимаясь политикой и разгребая судебные дела Пожирателей. Но самое главное, они так и не нашли время съездить за родителями Гермионы.
Гарри не хотел так торопиться, но аргументы Министерства, семьи Уизли и блеск в глазах Джинни заставил его прогнуться.
Чёртов слабак.
Гарри сел на диван и снова уставился на костюм. Он опять шёл на поводу, как всегда им манипулировали. Даже Гермиона, хотя если говорить честно, она-то как раз молчала. Подруга вообще стала мало говорить, не в пример школьным временам.
В последнее время мысли о ней всё чаще занимали сознание Гарри. Он вспоминал их разговоры, объятия, то, как она его поддерживала и спасала жизнь. Ему не хватало чего-то, в сердце словно застряла соринка, и он не знал, как вытащить её. Он не был уверен, что хочет быть мужем Джинни.
Наконец признался сам себе.
Завтра Гермиона перестанет быть его подругой и станет женой лучшего друга. Больше не будет объятий, держаний за руку, интимных разговоров по душам. Рон и так всегда пылал ревностью, а теперь у него будет для этого законное право, да и Джинни это вряд ли одобрит.
Но Гарри не хотел, чтобы это заканчивалось, он слишком к этому привык! Привык с самого первого курса. Не считая Сириуса, который пробыл в его жизни не так долго, Гермиона и Рон – единственная семья, которая когда-то у него была. Завтра всё закончится.
Не хочу так.
Никогда он не сможет сказать Джинни того, что сказал бы Гермионе, никогда не сможет поделиться с ней самым сокровенным, поспорить или даже накричать.
Он резко вскочил, надел пальто и вихрем вылетел из дома. На улице накрапывал мелкий дождик, и Гарри решил, что длительная прогулка ему не помешает. Он запахнул пальто плотнее и пошёл вдоль улиц.
Небо уже было тронуто сумерками, и люди начинали свой нелёгкий путь домой. По лондонским улицам было не просто пробиться.
Мысли и воспоминания таким же дождиком накрапывали в мозгу Гарри. Первый курс, второй и так по порядку. Столько событий и везде была она. И Гарри впервые за месяц сформулировал вопрос, который всё время отгонял всё дальше и дальше.
А почему, собственно, Рон?
Почему Гермиона выходит замуж за него? Он ещё не осознавал все последствия этого вопроса и те жадные мысли, которые последуют за ним.
Им нужно поговорить. Просто сесть и всё обсудить. Он помнил, что ему нравилась Гермиона, когда-то её красота на балу поразила его. Так почему не он её жених, где случилась промашка? Где он затупил? Или она с самого начала предпочла ему рыжего друга, воспринимая его – Гарри, всего лишь как брата?
Он брёл до её дома почти два часа, на город уже опустилась ночь, и он зажёгся сотнями огней и гирлянд, освещая тёмное небо. Вся его одежда промокла, но он как будто не замечал этого, непрерывно размышляя обо всём, что произошло с ними за семь лет.
Гарри подошёл к дому Грейнджеров, думая, что внутри не был ни разу, только проводив однажды сюда Гермиону – три недели назад.
Он занёс руку для стука и не решился. Дом был мрачный и тёмный, в окнах не горел свет. Гермиона, наверное, уже спала и возможно даже с Роном, а он пришёл сюда.
Зачем он сюда пришёл?
Наверное, потому что больше некуда. Он больше ни с кем не может вот так всё обсудить и просто поговорить.
Он прошёлся вдоль двери, раз-другой, как вдруг услышал топот босых ног по полу и резко обернулся, когда замок щёлкнул и дверь открылась.
– Гарри! Боже, ты весь мокрый, заходи скорее в дом!
Гермиона в синей пижаме в звёздочку втащила его в тёмный коридор и, закрыв дверь, провела в гостиную.
Наверное, Гарри должен был заметить убранство комнаты: классическую обстановку, камин, голубые портьеры и фотографии на стенах, но смотрел он только на Гермиону. Такую привычную и родную, по-домашнему уютную.
Уткнуться ей в плечо и уснуть. Наверное, для счастья ничего больше и не надо.
Она суетилась вокруг него: влила в рот Бодроперцовое зелье, накрыла его голову полотенцем и всё время причитала:
– Я увидела тебя в окне. Ты мог простудиться! Почему ты сразу не постучал? О чём ты вообще думал, стоя под дождём. Завтра же такой важный день!
Она вдруг замерла и подняла его лицо к себе.
– Гарри, что-то случилось? Шрам болел?
– Нет, нет, – он медленно сложил влажное полотенце и убрал на спинку дивана. – Ничего такого. Наверное, что-то случилось, но я пока не могу понять, что именно. Вот и пришёл выяснить. Ты не против поговорить? – он с надеждой взглянул на чистое заспанное лицо и копну кудрявых каштановых волос, обрамляющих его.
Гермиона посмотрела на настенные часы, внутри которых словно распустился живой жёлтый цветок.
– Вообще-то уже поздно и завтра свадьба, но если тебе нужно, то давай, конечно, поговорим.
Она умчалась на кухню, и Гарри пошёл за ней. Гермиона включила приглушённый свет над плитой, от чего в комнате стало очень уютно и даже, можно сказать, интимно.
Гарри не знал, почему именно это слово пришло ему на ум и не отпускало, пока Гермиона завязывала узлом тяжёлую массу волос и ставила чайник.
– Чай или кофе?
– Да, как-то уже привык к чаю.
Только его и удавалось пить в лесу, собирая разную траву и коренья.
– А я кофе никогда и не пила, – сказала Гермиона, не отрываясь от своего занятия.
– Я помню, он плохо влияет на зубы.
Гермиона с улыбкой на него посмотрела и кивнула, подтверждая его слова.
Пока она стояла спиной, он думал, с чего собственно начать разговор, как объяснить ей то, что у него на душе и в сердце. Все его сомнения, и страхи, и желания. Он всё-таки решил начать с главного.
– Тебе не кажется, что свадьба – это поспешное решение?
Она замерла на мгновение, но продолжила делать чай, а вскоре обернулась и поставила две большие чашки с рисунком котов на стол. Сходила за крекерами с мёдом и пододвинула всё это Гарри.
– Ешь.
Он с наслаждением обхватил чашку двумя руками, вдохнул запах мяты и сделал обжигающий глоток.
– Как же хорошо, я так скучал по твоему мятному чаю.
– Ты же знаешь, что можешь приходить и пить его здесь в любое время, – усмехнулась она и внимательно на него посмотрела. – Что тебя тревожит? Я думала, ты согласился с решением Кингсли?
Гарри подумал, что теперь вообще вряд ли сможет вот так разговаривать с Гермионой, тем более ночью и положил раскрытую ладонь на стол, пытаясь быть ближе к ней. Она без промедления вложила туда свою руку, и он привычно почувствовал это. Тепло и лёгкие отголоски тока, бьющего в самое сердце.
Она улыбнулась и другой рукой поднесла чашку к губам, подула и сделала глоток.
– Я понимаю все аргументы, которые он привёл, и понимаю желание Джинни, но мне не нравится, что мной опять манипулируют, – заговорил Гарри, взяв себя в руки.
Гермиона сильнее сжала его ладонь и, сделав ещё один глоток, облизнула губы.
Гарри проследил за этим движением, и его как громом поразило. Он почувствовал, как импульсы из сердца медленно уходят в самый низ, сосредотачиваясь в чреслах. Он даже не думал никогда о ней в таком ключе, а теперь вот…
– Мы в ответе за тех, кого приручили, – вдруг сказала Гермиона, и Гарри стряхнул наваждение, помотав головой.
Чёрт, и почему это раньше такого не было?
– Ты про слабое население Британии? – спросил Гарри, отгоняя непрошенные мысли. – Которое и палочку не могло поднять, спрятавшись по углам?
– Да, Гарри, – медленно произнесла она и скривила губы. – Про тех, кто понадеялся на подростка и его друзей.
– И ради этих крыс мы должны чем-то жертвовать? – он со стуком поставил чашку на стол.
– Ради этих, как ты выразился, крыс мы год гонялись за собственной тенью, до сих пор не могу себе простить, что мы не прятались в магловских отелях. Там бы нас точно не стали искать.
Гарри расширил от удивления глаза, раскрыл рот и закрыл его. Прикрыл глаза и раздражённо сжал челюсти.
Идиоты.
– Невероятно, а для чего было всё это… Лишения, голод, страх.
– Теперь я могу только предполагать, – пожала она тонкими плечиками, – что нас чему-то учили.
– Но как…
– Гарри, – вымученно улыбнулась Гермиона. – Ты никогда не был сведущ в окклюменции, как впрочем, и я, и Рон. Нас просто подвели к тем решениям, которые были нужны. Ментально. Скорее всего.
– Снова манипуляция?
Она усмехнулась и выпила оставшийся чай.
– Конечно, причём если подумать, то с самого первого курса.
– Наверное, сейчас уже глупо жаловаться?
– Это верно. Ты допил? Я уберу, – сказала она, забрала его пустую кружку, поставила в раковину пустые кружки и взмахнула палочкой, чтобы посуда сама помылась. – Что было, то было.
– Тогда вернёмся к вопросу, который я задал с самого начала.
Гарри встал и потянул Гермиону в гостиную. Они сели на диван, не расцепляя рук.
Слишком близко.
Отодвигаться он не стал, так было приятнее и не надо было смотреть в глаза. А разговор предстоял нелёгкий. Он даже сам не понимал, что именно он хочет в итоге узнать или получить.
– Конечно, это всё поспешно. Мы толком от войны не оправились, а нас уже пихают в брак. Мне даже не позволили за родителями съездить, – раздражённо говорила она. – Но чем быстрее всё это закончится, тем быстрее я сделаю то, что хочу.
– Освободишь всех домовиков? – со смешком спросил Гарри.
– Верну себе родителей. Гарри. Мне без них плохо, – она шмыгнула носом, и он обнял её и прижал к своему боку. Она положила голову ему на плечо и глубоко вздохнула, опаляя Гарри своим мятным дыханием и яблочным ароматом. Он ещё крепче притянул её к себе и переплёл их пальцы.
– Понимаю. У меня, кроме Сириуса, единственной семьёй были вы с Роном, а теперь вас не станет.
Гермиона резко выпрямила спину и повернула к себе его печальное лицо. Оно было освещено тёплым светом камина, который Гермиона зажгла давеча.
– Что ты несёшь? Ты всегда будешь с нами. Хочешь, мы даже жить будем все вместе?!
А спать?
Вопрос Гарри не задал и покачал головой.
– Нет, Гермиона. Так, как сейчас больше не будет. Мы не сможем держаться за руки, когда нам вздумается, обниматься и целоваться в щёку. Ты уже не сможешь бегать, причитать и заботится обо мне, и не будет таких вот ночных разговоров. У тебя будет ревнивый Рон, – он почти прорычал последнее предложение, сверкая зеленью глаз, как заклинанием Авада.
Гермиона слушала его и напрягала мышцы лица всё больше, прекрасно понимая, к чему он ведёт. Она посмотрела на их переплетённые пальцы и вздохнула.
– Ты же понимаешь, как Рон, да и Джинни к этому отнесутся, – напомнил снова Гарри.
– Мне наплевать, – вскочила она и заметалась по комнате. – Пусть говорят что хотят, мы с тобой столько пережили без них, и я не собираюсь идти на поводу у этих ревнивых…
– А если они правы? – тихо сказал Гарри, озвучивая настойчивую мысль, не дающую ему покоя вот уже пару лет.
Гермиона резко затормозила, словно врезавшись в стену из заклинания, но головы не повернула.
– Мы друзья, Гарри. Просто друзья.
Только ли?
Гарри встал и подошёл к Гермионе, он снова потянул её на диван, посадил и опустился перед ней на корточки, заглядывая в глаза.
– Ты всегда шла за мной, в любую бездну, которую бы я не тянул тебя и Рона. Почему?
– Потому что мы друзья, – как заведённая повторяла Гермиона и посмотрела в сторону. Кого она пыталась убедить? Себя? Гарри?
– Это конечно. Но неужели, никогда, даже на первом курсе или старше я не вызывал у тебя других чувств?
– А я у тебя? – сразу же спросила Гермиона, посмотрев на него, и сощурила карие глаза.
Так-так-так, что у нас тут? Обида?
– Давай сначала о тебе.
– Я не понимаю, – Гермиона хотела вскочить, но Гарри не дал, – зачем вообще об этом говорить? Завтра ты женишься на Джинни, а я выхожу замуж за Рона. Всё же ясно! – твёрдо закончила она.
– Если бы всё было так ясно, меня бы здесь не было. А ты бы так не пылала гневом.
– Я не пылаю, что за чушь! Гарри, уже поздно, давай мы потом…
– Подожди. Подожди, – Гарри прижал её руки к дивану и снова посмотрел в родные глаза, в которых скапливались слёзы. Что-то терзало её, и он должен понять, оно ли терзает и его.
Должен прямо сейчас, пока не стало поздно.
– После того, как дрянь Тома Реддла покинула мою голову, я стал видеть острее, как видишь, мне больше не нужны очки, и вообще я по-другому стал чувствовать. Меня посещают желания, о которых я раньше и не задумывался.
Гермиона порозовела. Она понимала, о чём примерно идёт речь. Но не до конца.
– И я не хочу быть пешкой министерства. Да и никогда не хотел, но есть ещё много всего, о чём я начал размышлять. Например, почему Рон? Нет, я, конечно, люблю Рона, он неплохой друг. – о его неоднократном предательстве Гарри решил не вспоминать. – Но почему из всех парней Хогвартса ты выбрала его? Джинни вон сколько лет бегала на свидания, почему не бегала ты?
– Ты с ума сошёл?! – рассмеялась Гермиона. – Когда мне было бегать на свидания? Я и с Виктором то всего на паре свиданий была, и то он учил меня летать.
– Я тоже мог научить.
Гермиона укоризненно на него посмотрела, и он слушал дальше.
– Ты постоянно во всё влипал, и этот турнир, и занятия с профессором Снейпом, и книжка эта… Я всё время смотрела, чтобы ты не убился ненароком, а получается, что зря. Дамблдор и так не позволил бы тебе умереть.
– До определённого момента, – буркнул он.
– Не важно. Суть в том, что у меня и не было выбора. Ведь ни с кем, кроме Рона, я не могла обсуждать твои дела.
– Согласен, – кивнул Гарри и почувствовал, как заледенели конечности. Следующий вопрос был самым трудным, и он часто затыкал себе рот, чтобы не произнести его вслух. – Тогда… Почему Рон, почему не я?
Гермиона задохнулась от шока, её глаза грозно блеснули, и она вскочила, оттолкнув Гарри, да так, что тот упал на спину.
– Что ты несёшь?! Что это за вопрос?! Как ты вообще посмел его задать?!
– Да что я такого спросил? – также раздражённо рыкнул Гарри, поднимаясь на ноги.
– Да я никогда тебя как девушка не интересовала!
– Это неправда!
– Тогда почему ты не пригласил меня на бал?! – вскрикнула она и топнула ногой. Её волосы разметались по плечам и лезли в лицо, и она резким движением руки откинула их со лба.
Гарри словно язык проглотил.
И правда.
А собственно почему? Ведь он что-то чувствовал к Гермионе на третьем курсе, а потом всё…
– Я не знаю, – хрипло прошептал он.
Гермиона кивнула, словно знала, что он скажет и развернулась, чтобы уйти.
– Одеяло в диване, можешь спать здесь.
– Нет, нет, нет! Мы ничего не решили.
Гарри схватил её за руку и снова увлёк на диван. Она посопротивлялась для приличия, но всё-таки спокойно села и сложила руки на груди.
А я ведь видел, какая она. Грудь Гермионы. Случайно, однажды. Небольшая, со светлыми сосками.
Гарри снова занял позицию у неё в ногах.
– Я не помню. Честно. Я вообще тогда словно забыл о тебе…
Гермиона снова кивнула, прекрасно зная, что он говорит правду.
– Давай разберёмся. То есть получается ты увлеклась Роном, потому что я не пригласил тебя на бал? – спросил ошеломлённый Гарри, наконец сделав умозаключение из тех крох информации, которыми владел.
Гермиона неуверенно помялась, пожевала губу, прикусила её, вызывая у Гарри резкий жар в чреслах, и тихо заговорила.
– Я была влюблена в тебя три с половиной года.
Гарри словно ударили в грудь авадой, настолько поразило его её признание.
– Что? – прошептал он и прикрыл глаза. – Погоди, погоди, а почему? Чёрт. – Он помотал головой, пытаясь разогнать пелену, которая окутала его сознание. Он попытался вспомнить четвёртый курс и свои чувства. Но Гермиона упорно вылетала у него из головы. – Почему же ты не сказала?
Она тихо рассмеялась, вспыхнула и откинулась на спинку дивана, скрывая свои чувства.
– Девочки обычно о таком не говорят. Я и Рону не признавалась никогда, пока он сам не решился. Потом у тебя была Чжоу, потом и Джинни, а у меня остался Рон.
– Всё так просто?
– Ну конечно, почему бы я ещё не отходила от тебя ни на шаг?
Гарри тяжело вздохнул и потёр лицо, глаза уже слипались, но спать он не собирался.
– Ну, а следующие курсы и потом в походе, ты не ушла с Роном.
– Наверное, по инерции, – сказала она с улыбкой, не открывая глаз. – Но это всё в прошлом. У меня Рон, у тебя Джинни. Вообще не понимаю, почему ты об этом сейчас задумался?
А когда?
– Я же не одна такая была. Много девочек были влюблены в тебя, просто мне повезло больше всех, и я стала твоим другом. Но девочки не могут долго любить того, кому на них, собственно, наплевать и влюбляются в тех, кто дёргает их за косички.
– Рон оскорблял тебя, – тихо рыкнул он.
– А ты никогда не пресекал этого, – так же тихо сказала Гермиона и посмотрела на него с ласковой улыбкой. – Что тебя беспокоит? Всё сложилось, как сложилось.
Гарри хотелось разогнаться и убиться об стену от того, каким идиотом он на самом деле был.
– Значит, ты любишь его? Рона.
– Так же, как и ты любишь Джинни, и завтра мы соединимся с нашими возлюбленными, – спокойно решила она и встала.
Гарри не помешал ей в этот раз. Его слишком прибило чувство собственной тупости и недальновидности.
Не хочу.
– Что? – спросила Гермиона, стоя прямо напротив него.
– А если всё неправильно, – встал он за ней. – Если так не должно быть. Если ты всё ещё любишь меня?
– Ну, конечно, люблю. Ты мой лучший друг. Но женой я стану Рону.
– Потому что он хорош в постели? – спросил Гарри и хотел треснуть себя за бестактность. Но мысль о стонущей Гермионе под рыжим другом была невыносима.
– Я не… – зарделась Гермиона. – Мы не…
– То есть вы только целовались, тогда во время битвы? – с надеждой спросил Гарри.
– Гарри, я не буду с тобой это обсуждать, – возмутилась Гермиона. – Надо идти спать. Завтра запланировано много мероприятий.
– Да, да, конечно, как всегда. Теперь я понимаю, что, наверное, мы действительно просто друзья и хорошие друзья, – слукавил Гарри и дождался ответа.
– Лучшие, Гарри. И чтобы там ни говорили Джинни с Роном, мы всегда будем общаться так, как привыкли.
Она развернулась, но Гарри решил сделать решающий шаг.
– Гермиона.
Она повернула голову и посмотрела на него через плечо.
– Я должен убедиться.
– В чём? – устало повернулась она и переступила с ноги на ногу, пряча смущённый взгляд.
– В том, что мы просто друзья. Что у них действительно никогда не будет повода для ревности.
– О чём ты? Как ты хочешь в этом убедиться? – спросила она тревожно и нервно заправила волосы за уши.
– Если мы не разберёмся на берегу, потом могут пострадать очень многие, если нам взбредёт в голову перевести наши дружеские отношения в другую плоскость.
Гермиона удивлённо воззрилась на Гарри и тут же отвела взгляд.
– Мы не будем изменять, мы не будем врать об этом.
– Мы этого не знаем, и я и предлагаю убедиться… Сейчас.
Гермиона сглотнула и неосознанно сделала шаг к Гарри.
– Ка…, как, – прошептала она хрипло. Эмоции владели ею, и слеза скатилась по щеке.
Гарри чувствовал тревогу и предвкушение, дыхание сбилось, а сердце так стучало, что в груди было больно. Он сделал шаг к ней навстречу и взял родное, такое родное лицо в ладони.
– Просто поцелуемся.
– Как друзья? – она положила ладони на его плечи и слегка погладила. Гарри немного увёл бедра в сторону, чтобы она не заметила его моментальной реакции на эту простую ласку.
– По-настоящему, – твёрдо потребовал он. – И если в тебе не осталось ко мне чувств, а у меня их никогда не было, то поцелуй вызовет…
– Неловкость, – шепнула она, и Гарри видел, как вздымается её грудь под тонкой тканью пижамы.
– Да. Даже, наверное, будет смешно, – он смотрел на её губы и хотел провести по ним языком, хотел видеть как они произносят его имя. Ничего забавного в его желаниях больше не было.
– Да, мы посмеёмся, – сказала Гермиона, облизав враз пересохшие губы.
Совершенно несмешно.
Не отрывая взгляда друг от друга, они легко соприкоснулись губами, раз, другой, чувствуя, как по телу прокатывается дрожь возбуждения.
Совершенно не неловко.
Гарри провёл языком по её губам так, как хотел, и она прикрыла глаза и тихо простонала.
Не друзья.
Гарри замер от этого вибрирующего звука и с гортанным рычанием впился в губы Гермионы, языком раздвигая и проникая внутрь. Он прижался к ней всем телом уже без страха показать своё желание. Языки сталкивались друг с другом в этой нежной схватке, губы непрерывно раскрывались, воздуха почти не осталось.
Прошла минута, или полчаса, или целая вечность. Гермиона сжимала его плечи руками, а Гарри наконец накрыл её грудь ладонью и легко сжал сосок сквозь ткань пижамы.
Она вдруг отпрянула, прижимая дрожащие пальцы к губам.
Что происходит?
Она вся трепетала и не могла поверить в то, что сейчас произошло. Рыдание вырвалось из её горла, и слёзы потекли по щекам.
Поцелуй Рона не вызвал и доли тех чувств, что сейчас обуревали её. Она ведь думала, правда думала, что он нравится ей, но такого взрыва чувств он у неё никогда не вызывал.
Рон так часто склонял её к постели, но она всегда успешно отнекивалась.
Но здесь, сейчас – она хотела Гарри! Хотела его всего! Без остатка! Хотела отдаться ему! Хотела почувствовать его в себе. Внутри всё сжималось и горело, словно ей хотелось напиться в самый жаркий день. Ей необходимо было утолить эту жажду, отголоски которой она чувствовала во время полета на Гиппогрифе и во время редких объятий с Гарри.
Сейчас.
– Гермиона.
– Гарри.
Слова были больше не нужны, губы, руки и тела всё за них сказали. Голова пошла кругом, и ими овладели чувства.
Легко качнувшись, Гермиона упала в его объятия и замерла от восторга, как это было хорошо, правильно, естественно и прекрасно.
Так хорошо, когда Гарри гладил сильными шершавыми руками её тело, срывая пижаму, опаляя своим дыханием её нежную кожу.
Так правильно чувствовать его губы на груди, сосках и шее, стремительно расстёгивать его ремень и касаться там, куда могли дотянуться руки, губы и язык.
Так естественно сталкиваться телами, бёдрами на каждом движении и в унисон стонать от нахлынувших ощущений.
Так прекрасно парить на самой вершине экстаза и падать в бездну наслаждения, что дарил оргазм, потрясший обоих до глубины души.
– Столько времени впустую, – говорил Гарри, бесконечно целуя её влажное лицо, всё ещё лениво скользя внутри неё.
– Не говори так, – улыбалась она, поглаживая его спину там, где оставила следы от своих ногтей. – Счастье не должно даваться легко.
– Нам оно далось слишком трудно. Я люблю тебя. Я всегда тебя любил. Я не понимаю, почему забыл об этом и почему ты сама не сказала мне.
– Разве это важно сейчас? Я люблю тебя. Даже не верится, что я могла думать иначе, – простонала она, и двигала бёдрами медленно и нежно в такт его рывкам.
– Теперь, пожалуй, и свадьба не кажется мне таким поспешным решением.
Гермиона замерла и раскрыла глаза.
– Ты хочешь…
– Конечно, – шептал Гарри, немного ускоряясь. Гермиона чувствовала, как член его увеличивается и твердеет. – Завтра я хочу сделать тебя своей женой. Отказ не принимается. Хотят веселиться, пусть веселятся, но на нашем венчании.
Гермиона если и хотела что-то сказать, то не сумела, поддавшись на его требования страсти и задыхаясь от собственного возбуждения, недавно схлынувшего и тут же набирающего прежние обороты.
– А после венчания сразу рванём в Австралию, – сказал Гарри и, закинув стройные ноги Гермионы себе на плечи начал двигаться быстрее, сильнее, жёстче.
Гарри и хотел бы забыть обо всём, кроме стонущей под ним девушки, выкрикивающей его имя на каждом выдохе. Но в голове роились мысли о том, каким все видели его идиотом. Каким идиотом он был на самом деле. Он чуть не потерял то единственно ценное, что было у него в жизни. Любовь. Как часто Дамблдор произносил это слово, при этом зная, чего лишил Гарри. Наверное, стоило отправиться в замок и поговорить с портретом бывшего директора, но Гарри больше не видел смысла.
Зато видел смысл вжимать в диван любимую и вбиваться в неё снова и снова, чтобы доказать всем, а главное самому себе, что может быть счастливым, назло Дамблдору, Снейпу, магическому обществу и самой смерти. Гермиона забилась под ним, до крови раздирая его кожу и громко простонав его имя.
Он посмотрел ей в глаза, поцеловал, заглушая собственный стон и последовал за ней, сотрясаясь от оргазма и изливаясь в узкое пространство.
