Текст книги "Миры Роджера Желязны.Том 18"
Автор книги: Роджер Джозеф Желязны
Соавторы: Роберт Шекли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
Когда демон покидает землю и переносится в царство Тьмы, включаются глубинные силы, неосязаемые для большинства обычных людей. В тот вечер, вскоре после разговора с Аретино, Аззи поднял глаза к звездному небу. Щелкнул пальцами – он совсем недавно изобрел заклинание-щелчок, и сейчас как раз представился случай испытать его на практике. Заклинание подбросило Аззи в воздух, и вскоре он уже быстрее метеора рассекал космическое пространство.
Аззи с ревом пронесся через проницаемый небесный свод, набирая массу в соответствии с законом, которому подчиняется всякое движущееся тело, не исключая демонического. Звезды, казалось, кивали и подмигивали ему. Свистящий между мирами ветер пробирал до костей, на носу и бровях осел протоиней. Аззи дрожал от космической стужи, но не замедлял полет. Он чертовски торопился. Когда Аззи овладевает идея, его не остановить.
Для того чтобы свершить великие дела, написать и поставить безнравственную пьесу, нужны деньги. Придется платить актерам, а также обеспечивать специальные эффекты – приятные мелкие чудеса, которые подбодрят исполнителей на пути к незаслуженной удаче. Аззи помнил, что не получил приз за Худший Поступок Года, присужденный ему после истории с Фаустом.
Наконец он набрал скорость достаточную, чтобы перенестись из одного бытийного мира в другой. Какое-то мгновение, и Аззи уже летел не через сферу земных вещей и энергий, атомов и элементарных частиц; он преодолел незримый и неосязаемый барьер, отделяющий царство мю-мезонов и тахионов от мира более мелких спиритуальных частиц.
И оказался в пространстве огромных расплывчатых форм и неотчетливых цветов, где в янтарной атмосфере плавали неразличимые предметы. Он снова был дома.
Впереди высились мрачные иссиня-черные стены Адского Города, прообраз укреплений древнего Вавилона. На высоких бастионах застыли бесы-часовые. Аззи помахал пропуском и со свистом влетел в город.
Он пронесся над мрачными сатанинскими предместьями и скоро оказался в деловой части Адского Города, где размещался управленческий аппарат. Миновал общественные сооружения – там у него сейчас не было никакого дела. Впереди теснились высокие административные здания, Аззи выбрал нужное и вскоре уже спешил по коридорам, заполненным демонами-служащими и ливрейными бесенятами. То и дело попадались неизбежные дьяволицы в кимоно, которые так скрашивают ленчи больших начальников. Наконец Аззи добрался до расчетного отдела.
Он не стал пристраиваться в хвост очереди просителей, вечно ждущих, что кто-нибудь выслушает их жалобы. То была опустившаяся, потрепанная публика. Аззи помахал обходной корочкой с золотым обрезом (он получил ее от Асмодея еще в те времена, когда числился в любимчиках у главного демона) и прошел вперед.
Деньги с депонента выдавал зловредный длинноносый трансильванский бесенок-гоблин, у которого так разило изо рта, что морщились даже бывалые адские жители. Как и прочие коллеги, он старался делать по возможности меньше, экономя таким образом свои силы и казенные средства, а потому объявил, что Аззи неправильно заполнил формуляры и вообще взял не те бланки. Аззи продемонстрировал сертификат непогрешимости, подписанный самим Сатаной: «подателю сего выплачивать деньги невзирая ни на какие ошибки в документах». Бес-гоблин огорчился, но тут же нашел новую отговорку.
– Я такие вещи не решаю. Я всего лишь бедный маленький бесенок. Вам надо пройти по коридору, первая дверь направо, по лестнице вверх…
Аззи не двинулся с места. Он достал новую бумажку, ордер на немедленное исполнение, где говорилось, что его требование не терпит никаких отлагательств и любые проволочки со стороны ответственного должностного лица будут караться денежным штрафом, а именно: искомую сумму вычтут из жалованья вышеупомянутого лица. Это, самое радикальное из всех адских средств, Аззи пришлось украсть из спецотдела, где подобными документами снабжали избранных демонов.
Документ мгновенно произвел желаемое действие.
– Из своего кармана я платить не буду! – завопил бесенок. – Где моя печать?!
Он порылся в столе, нашел печать, огненными буквами оттиснул на бланке «СРОЧНО! НЕМЕДЛЕННО К ОПЛАТЕ!».
– Отнесите это по коридору в окошко выдачи. А теперь будьте добры, уходите отсюда, вы испортили мне настроение на весь день.
Аззи ушел, предварительно пообещав вернуться с новыми гадостями, если возникнут еще помехи. Однако кассир в окошке, увидев надпись «НЕМЕДЛЕННО К ОПЛАТЕ», завизировал бланк и без промедления выдал несколько мешков с золотыми монетами – все, что Аззи причиталось.
К тому времени как Аззи вернулся в Венецию, успело пройти шесть дней. Наступила теплынь, в садах распустились бутоны. Повсюду пестрели согретые теплыми лучами желтые и белые цветочки. Венецианские дамы прогуливались на солнышке с кавалерами и судачили о великосветских интрижках. Отлив унес в море выброшенный горожанами мусор, зато свежий восточный бриз прогнал смрадные испарения – из-за них Венеция считалась рассадником вредных поветрий. В такие дни хочется жить.
Аззи собирался заскочить в Арсенал – крупнейшую европейскую судоверфь, но не успел свернуть в узкую мощеную улочку, как столкнулся с плечистым голубоглазым юношей. Тот разок взглянул на демона и тут же дружески хлопнул его по спине.
– Ба, Аззи! Какими судьбами! – вскричал юноша.
Это был ангел Бабриэль, старый знакомец по прошлым приключениям. Хоть они стояли по разные стороны баррикад в великой борьбе Света и Тьмы, между Аззи и Бабриэлем по ходу событий завязалась дружба – если не совсем дружба, то уж точно больше, нежели простое знакомство. Объединяло их и другое – оба любили прекрасную темноволосую ведьму Илит.
Аззи подумал, что Бабриэль, подчиненный архангела Михаила, прибыл в Венецию не иначе как с целью проследить за демоном и, может быть, даже проник – с помощью неведомой прежде секретной небесной науки – в его новый блестящий замысел.
Когда Бабриэль выразил свое изумление негаданной встречей, Аззи ответил:
– Я решил немного отдохнуть от адской работы, полюбоваться этим чудесным городом. Воистину, Венеция для нынешнего поколения – рай земной.
– Рад был снова тебя повидать, – сказал Бабриэль, – но мне пора к остальным. Ангел Израфил обещал на вечерней заре забрать нас домой на Небо, мы тут только на выходные.
– Что ж, если так, счастливо, – напутствовал Аззи.
С этими словами они расстались. Подозрения Аззи, что Бабриэль шпионит за ним, никак не подтвердились, и все же он гадал, что привело голубоглазого ангела в Венецию именно в это время.
Бабриэль всегда с радостным сердцем возвращался на Небеса – это такой очаровательный уголок, ряды беленьких домиков, ухоженные зеленые лужайки, раскидистые старые деревья и общая атмосфера ласковой доброжелательности. Разумеется, не все Небеса таковы, но это Западный Эдем, лучшая часть Рая, здесь живут архангелы и отдыхают летом Воплощенные Духовности. Воплощенные Духовности – высокие привлекательные женщины; любая из них стала бы прекрасной спутницей жизни ангелу – по райским меркам это вполне благополучный союз, именно такие браки заключаются на Небесах. Однако при всей своей красоте ни одна из них не влекла Бабриэля как женщина – его сердце принадлежало Илит. Может быть, ее прошлое афинской гетеры и младшей вавилонской блудницы и делало Илит неотразимой. Иногда казалось, что она любит Бабриэля, иногда – что нет.
Он полетел напрямик через Восточный Эдем и опустился перед домом Илит, просто чтобы поздороваться, но ее там не было. Перевоспитанный стихийный дух, одетый маленьким херувимчиком, подстригал газон – это наказание он сам наложил на себя за былую невоздержанность. Дух сообщил, что Илит повезла группу ангелочков на экскурсию по знаменитым земным святыням.
– Вот как? – сказал Бабриэль. – И какую же эпоху они осматривают?
– Кажется, она называется Возрождение, – отвечал стихийный дух.
Бабриэль поблагодарил и ушел в задумчивости. Случайно ли Аззи оказался в этой же самой эпохе? Бабриэль от природы был не подозрителен, напротив, отличался более чем ангельской доверчивостью, но суровая жизнь научила его, что, как ни странно, другие мыслят иначе. В особенности же Аззи, для которого притворство в такой степени стало второй натурой, что полностью заслонило натуру первую, какой бы та ни была. Бабриэль сомневался и в Илит, несмотря на ее искреннюю тягу к добру. Ангел не верил, что она изменила Небесам, но вдруг ей вздумалось повидать старого дружка – или, что вероятнее, тому захотелось встретиться с Илит? Если так, почему они выбрали именно Ренессанс? Или это все-таки совпадение?
Бабриэль размышлял об этом, когда перед ним открылись аллея тенистых олив и большая белая усадьба на холме, где обитал Михаил. Архангел обрезал розовые кусты перед домом, рукава белого льняного одеяния были закатаны выше локтя, обнажая сильные мускулистые руки.
– С возвращением, Бабриэль! – приветствовал гостя архангел, откладывая секатор и утирая со лба сладостный пот праведного труда. – Хорошо отдохнул в Венеции?
– Замечательно, сэр. Я воспользовался случаем усовершенствоваться в живописи. К вящей славе Добра, разумеется.
– Разумеется. – Михаил дружески подмигнул глубоко посаженными глазами.
– Я встретил Аззи Эльбуба, сэр.
– Видел старину Аззи, вот как? – Михаил задумчиво погладил подбородок. Он отлично помнил демона по их последней встрече из-за Иоганна Фауста. – И что он поделывает?
– Говорит, решил немного отвлечься от адских дел, но я подозреваю, что он разыскивает ангела Илит.
– Возможно, – сказал Михаил. – А может быть, дело в другом.
– В чем же, сэр?
– Объяснения могут быть самые разные, – загадочно произнес Михаил. – Я должен об этом поразмыслить. А пока, если ты вполне отдохнул, надо заняться почтой.
Михаил исправно отвечал на письма многочисленных почитателей не только по всему Духовному Миру, но даже и на Земле.
– Сейчас сразу и возьмусь, – сказал Бабриэль и быстро прошел в маленький кабинет в той части усадьбы, которая раньше называлась помещением для прислуги, а теперь – флигелем для желанных гостей второго разряда.
Часть третьяИлит особенно досадно было оказаться в шкатулке. Ее не пытались запереть с тех самых пор, как ослепленный любовью троянский царь Приам смастерил специальный ящик, куда надеялся посадить Илит, как только поймает. Но так и не поймал. А теперь Трои давно нет, нет и царя Приама, а Илит жива – и если до сих пор не сыграла в ящик, то отчасти потому, что не совала свой нос, куда не следует.
Вот что значит загордиться, сказала она себе. Только гляньте на меня. Сижу в ящике.
Шкатулку заполнил бледный мерцающий свет, озарил поля, плетни, горную цепь на горизонте. У самого уха зазвучал ласковый мужской голос:
– Илит, что ты тут делаешь? Никак попала в беду? Разреши тебе помочь.
В шкатулке стало еще светлее.
– С кем я говорю? – спросила Илит.
– Это Зевс, – отвечал голос, – я еще кое на что гожусь даже в нынешних стесненных обстоятельствах. Однако ты не сказала мне, как здесь очутилась.
– Кто-то меня похитил и запер. – Илит однажды встречалась с Зевсом: во времена греческого культурного влияния в Риме, когда пробовалась на роль стихийного духа. Зевс тогда пообещал связаться с ней позже, и она давно забыла о нем вспоминать.
– Почему он тебя не выпускает?
– Боится, что я его убью! И правильно делает! Зевс вздохнул:
– Ты говоришь точь-в-точь как моя дочь Артемида. Мщение, угрозы. Почему бы немного не притвориться?
– О чем ты?
– Скажи своему похитителю, что польщена его вниманием и тронута тем, что он запер тебя в ящик.
– Он не поверит!
– Попробуй. Все похитители – растяпы. Наболтай ему что-нибудь. Лишь бы освободиться.
– Ты предлагаешь мне солгать?
– Конечно.
– Но это же будет нечестно!
– После извинишься. Я всегда так делаю, если не забываю. Главное – оказаться на свободе.
– Но нам запрещено лгать, – сказала Илит неуверенно.
– Ну, милочка, поговори с этим смертным, постарайся достигнуть взаимопонимания. Выбирайся на люди. Такой красотке не след сидеть взаперти.
Прошло некоторое время. Илит успокоилась, поправила прическу и позвала:
– Уэстфолл? Ты еще здесь?
– Да, здесь.
– А тебе не надо на работу или еще куда?
– Надо, конечно. Но, если честно, я боюсь оставлять тебя без присмотра. Вдруг ты выберешься – или там заколдуешь меня.
– Я и отсюда могу тебя заколдовать, – сказала Илит томным голосом, – но неужто ты и впрямь считаешь меня такой зловредной ведьмой?
– Ну, – молвил Уэстфолл, – после того что ты мне наговорила, я приготовился к худшему.
– Я говорила в сердцах, – извинилась Илит. – Какой женщине понравится, если ее схватить, посадить в ящик и вручить кому-то, словно товар! Ведьмы, даже самые ангельские – те же люди. Мы любим, чтобы за нами ухаживали, как за настоящими дамами, а не волокли за руку, будто античных уличных девок.
– Теперь-то я понимаю, – сказал Уэстфолл, – да поздно.
– Совсем не поздно, – проворковала Илит самым своим сладким голосом.
– Правда?
– Открой крышку, Уэстфолл, и я тебя не трону. Честное ангельское. Посмотришь, как мы столкуемся.
Уэстфолл набрал в грудь воздуха и откинул крышку.
Илит вылетела в клубах дыма, приняв ведьминское обличье Гекаты. Уэстфолл завопил:
– Ты обещала меня не трогать!
Его зашвырнуло в темный уголок преисподней, а Илит полетела рассказать обо всем Михаилу. Ящик Пандоры остался открытым и тихо поблескивал.
Аззи прибыл к дому Аретино через одну неделю и одну минуту после первого разговора. Аретино пригласил демона в дом и провел в гостиную на верхнем этаже, где можно было уютно расположиться в креслах и полюбоваться видом венецианских каналов. Хозяин налил вина, купленного нарочно к случаю. Лакей принес пирожных.
Мягкий голубой сумрак стократ увеличивал загадочное колдовское очарование города. Снизу доносилась песня лодочника: «Гондольеру живется привольно». Человек и демон несколько мгновений слушали в молчании.
Аззи было хорошо, как никогда в жизни. С этих мгновений начнет разворачиваться новый проект. Первые же слова станут поворотным моментом в жизни многих людей, ему предстоит сделаться вершителем судеб, перводвигателем. Аззи вырастет в одного из тех, кто управляет ходом событий, а не плывет пассивно по воле волн. Власть, возвышение – вот что его ждет.
В воображении Аззи уже осуществлял великий проект. Казалось, задумай – и все немедленно свершится. Видение представлялось расплывчатым, но величественным.
Потребовалось усилие, чтобы напомнить себе: все еще лишь на стадии замысла.
– Я с некоторым нетерпением ожидаю услышать, к чему вы в конце концов пришли, дражайший Аретино. Или вы сочли, что моя пьеса вам не по плечу?
– Полагаю, работа для меня, – промолвил Аретино. – Но судите сами – после того как я расскажу легенду, которую хотел бы положить в основу сценария.
– Легенду? Превосходно! – воскликнул Аззи. – Люблю легенды. Это о ком-нибудь мне известном?
– Моя повесть о Боге, об Адаме и Люцифере.
– Все старые знакомые. Продолжайте, Пьетро. Аретино откинулся в кресле, отхлебнул вина, чтоб промочить горло, и начал.
Адам лежал у райского ручейка, когда Бог подошел к нему и сказал:
– Адам, что ты делал?
– Я? – Адам сел. – Сидел и думал о добром.
– Знаю, что думал о добром, – сказал Бог. – Я время от времени настраиваюсь на твою волну и проверяю, как у тебя дела. Это и называется Божественным промыслом. А что ты делал до того, как думать о добром?
– Точно не знаю.
– Постарайся вспомнить. Ты ведь был с Евой?
– Ну да, конечно. В этом же нет ничего дурного? Я хочу сказать, мы ведь женаты?
– Никто не собирается тебя за это ругать, Адам. Я просто хочу знать правду. Ты говорил с Евой, не так ли?
– Говорил. Она пересказывала какую-то дребедень, которую напели ей птички. Между нами, Господи, говоря, для взрослой женщины она слишком много думает о птичках.
– А что еще вы с Евой делали?
– Просто говорили о птичках. Вечно она о птичках да о птичках! Скажи мне честно, как ты думаешь, у нее все дома? Я хочу сказать, она вообще нормальная? Мне, конечно, сравнивать не приходится, я других женщин не видел. Ты даже матери мне не дал. Только не думай, что я жалуюсь. Просто когда все время слышишь про птичек, поневоле берут сомнения.
– Ева очень невинна, – молвил Бог. – Но ведь в этом нет ничего дурного?
– Наверно, – кивнул Адам.
– Так в чем же дело? Я чем-то тебя обидел?
– Ты? Меня? Не говори глупостей. Ты – Бог, как же ты можешь меня обидеть?
– Чем еще вы с Евой занимались кроме разговоров?
Адам тряхнул головой:
– Честно, я лучше промолчу. Где сказано, чтобы выражаться плохими словами в присутствии Бога?
– Я не про секс, – обиделся Бог.
– Слушай, ты знаешь, что я делал и чего не делал, так зачем спрашивать?
– Хочу прояснить ситуацию.
Адам что-то пробурчал, но так тихо, что Богу пришлось переспросить.
– Я сказал, чтоб ты не очень на меня сердился. Ты ведь создал меня по своему образу и подобию, так чего ты от меня ждешь?
– Вот, значит, как! Выходит, если я создал тебя по своему образу, это извиняет любые твои проступки?
– Ну, сам понимаешь, ты как-никак…
– Я дал тебе все: жизнь, разум, приятную внешность, преданную жену, воображение, пропитание, мягкий климат, вкус к хорошей литературе, любовь к спорту, артистические наклонности, умение складывать и вычитать и еще много всего другого. Я мог бы одним пальцем отправить тебя на Землю, где бы ты по гроб жизни учился прибавлять один к одному. Вместо этого я наделил тебя десятью пальцами и способностью считать до бесконечности. Все это я сделал для тебя. А взамен просил самую малость: играть с тем, что я тебе дал, и не трогать, чего не велено. Так или не так?
– Так, – промямлил Адам.
– Я сказал всего лишь: вот дерево, мы зовем его Древом Жизни, видишь на нем яблоко? И ты сказал: да, вижу. И я сказал тебе: сделай одолжение, не ешь этого яблока. И ты сказал: конечно, Господи, я все понял, и это не Бог весть какая сложность. А вчера вы с Евой съели запретный плод, ведь съели же?
– Яблоко? – удивленно переспросил Адам.
– Ты отлично знаешь, что такое яблоко, – отчеканил Бог. – Оно красное, круглое и сладкое, только тебе не следовало знать вкуса, потому что я не разрешил пробовать.
– Я никогда не понимал этого запрета.
– Это я тебе тоже объяснял, только ты пропустил мимо ушей. Оно дает познание Добра и Зла. Потому его и нельзя было есть.
– А что дурного в познании Добра и Зла? – спросил Адам.
– Всякое знание замечательно, – ответил Бог, – но нужно многое знать, для того чтобы знание пошло впрок. Я потихоньку-помаленьку подводил вас с Евой к тому, чтобы вы могли вкусить плод познания и не вообразить, будто знаете все. Но ведь это она тебя подговорила, правда?
– Мысль была моя, – сказал Адам. – Ева не виновата. Она только и знает, что своих птичек.
– Но ведь она тебя уговаривала?
– Может, и да. Что с того? Прошел слух, будто ты не очень рассердишься за яблоко.
– Кто тебе такое сказал?
– Не помню, – ответил Адам. – Наверно, птички там, пчелки всякие. Все равно мы с Евой должны были рано или поздно его съесть. Закон драматической необходимости учит: нельзя оставить на каминной полке заряженное яблоко и никак его не обыграть. Мы же не можем всегда оставаться в Раю?
– Не можете, – согласился Бог. – И кстати, вы уберетесь отсюда немедленно. И не надейтесь вернуться.
И Бог выставил Адама и Еву из Рая, для чего послал ангела с огненным мечом – так впервые в истории человечества было проведено насильственное переселение. Адам и Ева в последний раз оглянулись на прежний дом и пошли прочь с мыслью: им много еще где предстоит жить, но ни одно место не станет для них родным.
Только за пределами Рая Адам заметил, что на Еве ничего нет.
– Фу-ты ну-ты! – вскричал Адам и вытаращился на Еву. – Ты же совсем голая!
– Ты тоже, – сказала Ева.
И они стали пялить друг на дружку глаза. А когда вдосталь насмотрелись, разразились хохотом. Отсюда пошли анекдоты про сиськи и все такое.
Когда они отсмеялись, Адам сказал:
– Думаю, стоит припрятать инструментарий. Слишком много чего у нас наружу, если ты меня понимаешь.
– Забавно, что мы раньше этого не видели, – сказала Ева.
– А что ты вообще видела, кроме птичек? – спросил Адам.
– Сама удивляюсь, – сказала Ева.
– А что это там впереди? – спросил Адам. Ева медленно сказала:
– Если б я не знала, что такого не может быть, я бы ответила, что там другие люди.
– Как это возможно? – удивился Адам. – Мы же одни на свете.
– Выходит, теперь не одни, – сказала Ева. – Помнишь, мы допускали подобную возможность.
– Теперь припоминаю, – кивнул Адам. – Мы говорили, что другие люди – необходимая предпосылка для романа.
– Тебе следовало бы помнить.
– Я не думал, что Он и впрямь это сделает, – сказал Адам. – Вроде как мы должны были оставаться единственными людьми.
Бог не сидел сложа руки. Поначалу Адам и Ева действительно были единственными. Но они сбились с пути истинного, ослушались приказа. И в наказание им Бог сотворил других людей. Трудно понять, что именно Он хотел этим сказать.
Адам и Ева шли, пока не пришли в город и не подошли к дому.
Адам спросил первого же встречного:
– Как называется этот город?
– Это, – отвечал прохожий, – Почти Совершенство.
– Странное название для города, – произнес Адам. – А что оно значит?
– Оно значит, что Рай – совершенство, но, раз туда не пускают, мы живем в Почти Совершенстве.
– Откуда ты знаешь про Рай? – спросил Адам. – Я тебя там не видел.
– Ну, не обязательно побывать самому, чтобы знать, где хорошо, а где плохо.
Адам и Ева поселились в Почти Совершенстве и вскоре познакомились с соседом, Гордоном Люцифером, который открыл первую в городе юридическую контору.
– Думаю, нам понадобится юрист, – сказал как-то Люциферу Адам. – Мы считаем, что нас несправедливо выселили из Рая. Например, нам не прислали уведомления. Не было судебного разбирательства. Наши интересы не представлял адвокат.
– Вы обратились по адресу, – заверил Люцифер, проводя пару в контору. – Исправлять всякую несправедливость – девиз Сил Тьмы, фирмы, на которую я работаю. Понимаете, я не к тому, что Главный поступил несправедливо. Бог обыкновенно хочет как лучше, но в такого рода делах Он частенько допускает произвол. Думаю, ваше дело выигрышное. Я пошлю запрос Ананке, чья невидимая рука правит всеми нами.
Ананке, Безликая, выслушала жалобу Люцифера в облачном сером покое: сводчатые окна выходили на океан времен, ветра вечности колыхали белые занавеси.
Ананке постановила, что Адама выселили незаконно и обязаны прописать обратно. Адам ликовал, всех благодарил, велел Еве ждать и отправился вселяться обратно в Рай. Он тщетно искал путь к бывшему Эдему, но не мог найти даже кончика своего носа: Бог погрузил всю местность в кромешную тьму.
Тогда Адам вернулся к Гордону Люциферу и рассказал, что случилось. Гордон покачал головой и позвал босса.
– Ну, это не совсем честно, – сказал Сатана. – Он уклоняется от предмета спора. Но я скажу тебе вот что. Видишь семь золотых подсвечников? Они волшебные. Используй их с умом, и они осветят тебе дорогу в Рай.
Адам вышел в путь. Шесть подсвечников он нес за спиной в мешке из верблюжьей кожи, а седьмой держал перед собой. Нездешний голубоватый свет четко озарял лежащий впереди путь, а Адам смело двинулся вперед.
Пройдя некоторое расстояние (свеча в драгоценном подсвечнике рассеивала тьму по сторонам), он вышел к низкой, заплетенной плющом стене. Рядом был затянутый ряской пруд. Адаму показалось, что здесь он нередко дремал и грезил в прежние райские дни, когда жизнь казалась такой простой. Он остановился, оглядываясь по сторонам, и тут свеча потухла. «Тьфу ты, пропасть», – воскликнул Адам, потому что не знал более крепких выражений – они тогда еще просто не возникли, – и вытащил вторую свечу.
Свеча вспыхнула сама, и Адам пошел дальше. На этот раз он вышел к овеваемому теплым ветерком рассветному берегу; вдалеке виднелся маленький остров. И снова он остановился, и тут же берег погрузился во тьму, и свеча погасла.
Так повторялось снова и снова. Тьма вводила Адама в заблуждение, показывала места, которые на мгновение казались утраченным Раем, но, едва гасла свеча, оборачивались чем-то совсем другим. Когда потухла последняя свеча, Адам оказался там же, откуда вышел, и здесь, хочешь не хочешь, пришлось ему оставаться.
Когда Адам в седьмой раз потерпел неудачу, Ананке постановила, что так тому и быть, и отменила свой прежний вердикт. Она указала, что Адам, несмотря на предыдущее ее решение, не может вернуться в Рай, потому что его изгнание ознаменовало первый поворот колеса дхармы, а неспособность вернуться даже с помощью семи подсвечников выявила некий фундаментальный кодекс возможного. Ананке предположила, что весь мир разумных существ построен на ошибке, допущенной в самом начале, когда запускался кармический механизм и устанавливались правила его действия. Таким образом, Адама можно считать первой жертвой божественных причины и следствия.
