Текст книги "Миры Роджера Желязны.Том 18"
Автор книги: Роджер Джозеф Желязны
Соавторы: Роберт Шекли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Аззи спешно перенесся в птоломеевскую систему с ее хрустальными сферами и закрепленными на орбитах звездами. Его всегда восхищало чинное шествие светил и устойчивость пластов бытия. Вот и Гостевые врата Рая. Только ими и разрешалось пользоваться посетителям – строгие кары предусматривались для всякого, будь то человек или демон, посягнувшего на любые из ангельских врат.
Гостевые врата были самыми настоящими воротами в мраморной арке, бронзовыми, ста футов высотой. Подходы к ним устилали мягкие перистые облачка, вокруг ангельские голоса распевали аллилуйю. Перед воротами за столом красного дерева сидел лысенький старичок с длинной седой бородой и в белой атласной хламиде. На груди его была приколота карточка:
«ВАС ПРИВЕТСТВУЕТ СВЯТОЙ ЗАХАРИЯ».
Старичка Аззи не знал. Впрочем, обычно на проходную сажают малозначительных святых.
– Чем могу служить? – спросил Захария.
– Мне нужно повидать Михаила-архангела.
– Он заказал вам пропуск?
– Вряд ли. Он не знает о моем приходе.
– В таком случае, уважаемый, боюсь, что…
– Послушайте, – сказал Аззи. – Дело не терпит отлагательств. Просто сообщите ему о моем приходе. Вот увидите, он только спасибо скажет.
Ворча, святой Захария подошел к золотой переговорной трубке справа от бронзовых ворот. Произнес несколько слов, помычал, дожидаясь ответа. Потом трубка заговорила.
– Точно? Это не совсем по инструкции… Да… Конечно, сэр.
– Входите, – сказал старичок и отворил маленькую деревянную калитку в основании бронзовых врат.
Аззи вошел и двинулся между редко стоящими, окруженными зеленью райскими домиками. Вскоре он был у административного здания в Западном Эдеме. Михаил ждал на ступенях.
Архангел провел демона в свой кабинет, угостил вином. (Кстати, вино на Небесах весьма недурное, а вот за хорошим виски вам придется спуститься в Ад.) Они немного поболтали. Наконец Михаил спросил демона, зачем тот пожаловал.
– Хочу предложить сделку, – отвечал Аззи.
– Сделку? Какого рода?
– Известно ли тебе, что Ананке запретила мою безнравственную пьесу?
Михаил некоторое время смотрел на демона, потом широко улыбнулся:
– Запретила? Запретила-таки? Молодчина, Ананке!
– Ты так думаешь? – холодно осведомился Аззи.
– Думаю, – сказал Михаил. – Хотя теоретически она превыше Добра и Зла и безразлична к обоим, я рад узнать, что она в колодец нравственности не плюнет.
– Я предлагаю сделку, – повторил Аззи.
– Хочешь, чтобы я поддержал тебя против Ананке?
– Именно так.
– Ты меня удивляешь. Зачем мне с тобой договариваться? Ананке сняла твою безнравственную пьесу. Этого я и добивался!
– Мне кажется, или я слышу отзвук личной досады? – спросил Аззи.
Михаил улыбнулся:
– Может быть, отчасти. Ты и впрямь порядком утомил меня своими проделками. Однако с твоей пьесой я боролся не из личных чувств. Просто мне выгоднее, чтобы эта подстрекательская вещица поставлена не была.
– Может, тебе все и кажется забавным, – промолвил Аззи, – но дело куда серьезнее, чем ты полагаешь.
– Серьезнее для кого?
– Для тебя, конечно.
– То есть как? Она вынесла решение в нашу пользу.
– Плохо уже то, что она вообще вмешивается. Михаил выпрямился.
– Почему?
– С каких это пор Ананке сует нос в нашу повседневную борьбу, твою и мою, между Светом и Тьмой?
– Да, действительно, это первый раз, когда она вмешивается напрямую, – согласился Михаил. – К чему ты клонишь?
– Признаешь ты Ананке своей правительницей? – спросил Аззи.
– Разумеется, нет. Вопросы Добра и Зла не в ее ведении. Она должна устанавливать пример, а не диктовать правила.
– Но она диктует, – сказал Аззи, – запрещает мою пьесу.
Михаил улыбнулся:
– Мне, право, смешно.
– Ты бы не смеялся, если б сняли твою постановку.
Улыбка сошла с архангельского лица.
– Но это не так.
– Сейчас, да. Но если ты примешь как прецедент, что Ананке устанавливает законы для Зла, что ты возразишь, если она начнет предписывать Добру?
Михаил нахмурился, встал и быстро заходил по кабинету. Остановился, повернулся к Аззи:
– Ты прав. Запретив твою пьесу, она, конечно, оказала услугу нам, твоим противникам, но тем не менее переступила через правящий нами всеми закон. Как она посмела?
Тут в дверь позвонили. Михаил нетерпеливо махнул рукой, дверь отворилась.
– Бабриэль! Очень кстати! Я как раз собирался за тобой послать!
– Я к вам с сообщением, – сказал Бабриэль.
– Это подождет, – отвечал Михаил. – Я только что узнал, что Ананке, так сказать, охотится на нашей территории. Мне надо срочно поговорить с Гавриилом и остальными.
– Да, сэр. Они как раз послали меня за вами.
– Неужели?
– Да, с этим я, собственно, и пришел.
– Вот как? А что им нужно?
– Они не сказали, сэр.
– Ладно. Жди здесь, – бросил Михаил.
– Это вы мне? – спросил Бабриэль.
– Вам обоим.
И архангел стремительно вышел из комнаты.
Вскоре Михаил вернулся. Он был мрачен и избегал смотреть Аззи в глаза.
– Боюсь, мне не позволят вмешаться в это дело с Ананке.
– А как же то, что я сказал? О возможном посягательстве на твои права?
– Боюсь, речь идет о более серьезных вещах.
– О каких же?
– О сохранении космоса, – отвечал Михаил. – Он висит на волоске. Так мне сказали в Совете Высших.
– Михаил, решается вопрос о свободе, – настаивал Аззи. – Свободе Добра и Зла следовать велениям собственного рассудка, сообразуясь лишь с естественным законом, не с произволом Ананке.
– Мне тоже это не по душе, – кивнул Михаил. – Но деваться некуда. Отмени свою пьесу, Аззи. Ты разбит наголову. Сомневаюсь, чтобы твой собственный Совет Неправедных за тебя вступился.
– Ну, это мы еще посмотрим, – сказал Аззи и пулей вылетел из комнаты.
Аззи вернулся в Венецию и застал паломников еще в гостинице. Родриго и Крессильда сидели рядышком в углу; хотя они и не разговаривали, остальная публика была явно не их круга. Корнглоу и Леонора по обыкновению никого не замечали. Киска и Квентин плели на пальцах «колыбель для кошки». Мать Иоанна вязала. Сэр Оливер наводил последний глянец на украшенную самоцветами рукоять парадного меча, того самого, что собирался надеть на торжество.
Аззи начал резко:
– Боюсь, у нас небольшие неприятности. Пьесу запретили. Тем не менее я благодарен вам за труды. Все вы справились со своими подсвечниками как нельзя лучше.
Сэр Оливер сказал:
– Антонио, что случилось? Исполнятся наши желания или нет? Я приготовил благодарственную речь. Пора начинать.
Остальные согласно загудели. Аззи жестом попросил тишины.
– Не знаю, как вам объяснить, но из высочайшего возможного источника пришло указание снять постановку. Церемонии с золотыми подсвечниками не будет.
– А что стряслось? – спросила мать Иоанна.
– Похоже, мы нарушили какой-то дурацкий старый естественный закон.
Игуменья удивилась:
– И только-то? Но ведь люди постоянно нарушают естественные законы.
– Обычно это не имеет значения, – кивнул Аззи. – Однако, боюсь, сейчас мы влипли. Мне сказали, что я перестарался с чудесными конями.
– Без сомнения, это можно уладить позже, – небрежно бросил сэр Оливер. – Теперь же нам не терпится начать.
– Мне бы очень этого хотелось, – сказал Аззи, – но, увы, это невозможно. Аретино обойдет вас и соберет подсвечники.
Аретино нехотя обошел паломников, которые с явным неудовольствием отдали подсвечники.
– Надо немедленно выбираться отсюда, – продолжил Аззи. – Венеция обречена. Уходим сейчас же.
– В самом деле? – спросила мать Иоанна. – Я не посетила еще ни одной знаменитой могилы.
– Если не хотите обрести здесь свою могилу, делайте, что я говорю, – твердо произнес Аззи. – Все следуйте за Аретино. Пьетро, ты меня понял? Надо вывезти этих людей с венецианских островов!
– Легче сказать, чем выполнить, – проворчал Аретино. – Но я постараюсь. – Он сложил подсвечники у алтаря. – Что делать с этим?
Аззи собрался уже ответить, но тут его потянули за рукав. Он обернулся и увидел Квентина. Рядом стояла Киска.
– Пожалуйста, сэр, – сказал Квентин. – Я выучил на память все свои строки. Мы с Киской вместе их сочиняли, вместе учили.
– Молодцы, детки, – рассеянно молвил Аззи.
– Разве я не буду их произносить? – спросил Квентин.
– Прочтешь мне потом, когда я благополучно вытащу вас из Венеции.
– Но, сэр, это не одно и то же. Мы разучивали их для церемонии.
Аззи поморщился:
– Не будет никакой церемонии.
– Кто-то из нас провинился? – спросил Квентин.
– Нет.
– Пьеса была плохая?
– Нет! – вскричал Аззи. – Пьеса отличная! Все вы играли, как в жизни, а значит – лучше не придумаешь.
– Если пьеса хорошая, – сказал Квентин, – и никто из нас не провинился, почему нельзя ее доиграть?
Аззи открыл было рот, да так ничего и не ответил. Он вдруг вспомнил себя молоденьким демоном, презирающим всякую власть, рвущимся следовать собственным грехам и добродетелям, гордости и воле, куда б это ни завело. Да, он порядком изменился. Какая-то тетка приказала, – и он послушался. Конечно, Ананке не совсем тетка, скорее грудастая, расплывчатая, но повелительная доктрина. Она всегда угадывалась на заднем плане, строгая и тем не менее далекая. И вдруг она ломает собственный раз и навсегда установленный принцип невмешательства. И кого же она избирает своей первой мишенью? Аззи Эльбуба.
– Ладно, малыш, – сказал демон. – Ты меня уговорил. Эй, все! Разбирайте подсвечники и занимайте места на сцене перед стойкой.
– Так вы решились! – вскричал обрадованный Аретино. – Спасибо большое, сэр. Иначе откуда бы я взял концовку для будущей пьесы?
– Теперь тебе будет, о чем написать, – сказал Аззи. – Оркестранты в яме?
Они были на месте, веселые, потому что Аретино заплатил им втрое за то время, что они бездельничали, дожидаясь Аззи, и потому что в затопленном городе никто другой все равно бы их не пригласил.
Оркестр заиграл. Аззи махнул рукой. Представление началось.
Церемония прошла со всей пышностью, любимой демонами и людьми эпохи Возрождения. К сожалению, отсутствовали видимые зрители; по необходимости пришлось ограничиться узким кругом своих людей. Однако получилось очень впечатляюще, в этой брошенной постояльцами гостинице, под стук дождя за окном.
Паломники при всем параде и с подсвечниками в руках вступили в комнату, прошли перед скамьями для отсутствующих зрителей и поднялись на сцену. Аззи, временно перевоплотившийся в распорядителя, предварял каждого участника короткой хвалебной речью в его или ее честь.
Начало твориться нечто запредельное. Занавески хлопали. Неестественно выл ветер. В воздухе распространилась едкая потусторонняя вонь. Заметнее всего был ветер – он стонал, словно истерзанная душа, пытающаяся проникнуть в дом.
– Не помню, чтобы когда-нибудь ветер так рыдал, – заметил Аретино.
– Это не ветер, – отвечал Аззи.
– Простите?
Но Аззи не стал объяснять. Демон понимал, что происходит. Он столько раз организовывал явления загробных духов, что безошибочно узнавал и внезапно пробегающий по коже мороз, и странное постукивание в потолок.
Аззи надеялся лишь, что эта новая неведомая сила еще немного повременит. Похоже, ей не удавалось сразу нащупать путь. И что всего обиднее, Аззи даже не знал, кто пришел по его душу. Нелепица какая-то: демона одолевает нечто, больше всего похожее на привидение.
Аззи примерно угадывал, что ждет впереди: глубокая пропасть бессмыслицы, грозящая поглотить хрупкие здания логики и причинности. С каждым крохотным движением эти понятия размывались.
После речей была короткая, со вкусом сыгранная интермедия, представленная местным хором мальчиков, группой европейского класса, которую ангажировал Аретино. Кое-кто решил, что пение вызвало призрак самого святого Григория, потому что возле дверей начала возникать высокая худая фигура. Однако, кем бы ни был таинственный гость, он не преуспел в своем замысле и растворился в воздухе, так и недоматериализовавшись; посему церемония продолжалась без помех.
Участники составили свои подсвечники на алтарь, зажгли свечи. Аззи произнес короткую поздравительную речь, подчеркнув изначальные цели своей пьесы, и указал, что все актеры достигли успеха, следуя исключительно своим природным склонностям. Они добились желаемого без усилия, а значит, успех никоим образом не вытекает из доброго характера или добрых поступков. Напротив, везение доступно каждому безотносительно от его качеств.
– В свидетельство чего, – заключил Аззи, – здесь стоят мои актеры, получившие сегодня златые награды за то лишь, что были сами собой во всем своем несовершенстве.
Во все это время Аретино сидел на первой скамье и деловито строчил заметки. Он уже выстраивал в голове пьесу, которую напишет на этом материале. Пусть Аззи воображает, будто довольно разыграть своего рода божественную комедию; художники знают, что это не так. Подлинно высокая поэзия не выдается экспромтом, ее надо конструировать; именно этим и собирался заняться Аретино.
Он так увлекся своими заметками, что и не видел, как кончилось представление, покуда паломники не столпились вокруг него и, хлопая по спине, не принялись спрашивать, как понравились ему речи. Аретино переборол врожденную резкость и ответил, что все справились отлично.
– А теперь, – сказал Аззи, – пора отсюда выбираться. Подсвечники вам больше не понадобятся. Просто сложите их в углу, я совершу мелкое чудо и переправлю их в лимб. Аретино, готов ли ты отвести этих людей в безопасность?
– Да, конечно, – отвечал Аретино. – Если с острова можно выбраться, я их выведу. А вы разве не с нами?
– Думаю, с вами, – отвечал Аззи, – хотя, возможно, я задержусь по не зависящим от меня обстоятельствам. Если такое случится, ты, Пьетро, знаешь, что делать. Доставь этих людей в безопасное место!
– А как же вы?
– Постараюсь уцелеть, – отвечал Аззи. – Мы, демоны, цепко держимся за жизнь.
Аззи, Аретино и горстка паломников вышли в бурную роковую ночь, последнюю ночь Венеции.
Ливень бушевал. Улицы были полны бегущими из города людьми; вода затопила нижние этажи и продолжала прибывать. Аретино захватил с собой кучу денег, но не видел лодочника, которому их сунуть. Все пристани на Большом Канале давным-давно опустели.
– Не знаю, что и делать, – сказал он Аззи. – Похоже, все лодки в городе потонули или уже заняты.
– И все же актеров можно спасти, – отвечал Аззи. – Без сомнения, это вызовет еще одну аномалию, которую тоже повесят на меня… Ладно, попытаемся. Надо отыскать Харона. Его ладья всегда рыщет поблизости от мест, где столько умерших и умирающих. Он большой знаток крупномасштабных трагедий.
– Настоящий Харон из греческих мифов? Здесь?
– Конечно. Он ухитрился сохранить место паромщика и после распространения христианства. Это тоже аномалия, но уж за нее я не в ответе.
– Возьмет ли он живых? Я всегда думал, ладья Харона – для иных целей.
– Я отлично его знаю, у нас были общие дела. Думаю, он увидит, что творится, и не откажется сделать исключение.
– А где его искать?
Аззи устремился направо. Аретино желал знать, из-за чего такая спешка.
– Неужто все совсем плохо?
– Да. Падение Венеции – только начало, следом начнет рушиться вся Вселенная. Обе системы – и Коперника, и Птоломея – барахлят; повсюду ощущаются признаки аномального взрыва. На каждом шагу творятся чудеса. Деловая активность замерла, и даже любовь вынуждена держать себя в узде.
– Не понимаю, – сказал Аретино. – Что за аномальный взрыв? Что должно случиться? Как эта катастрофа проявится? По каким признакам мы ее узнаем?
– Не волнуйся, узнаете, – заверил Аззи. – Ход жизни внезапно застопорится. Следствия перестанут плавно вытекать из причин, выводы – из предпосылок. Как я уже говорил, реальность раздвоится. Одна ветвь продолжится: она будет расти вместе со всей Европой и миром, как если бы нашего паломничества не было вовсе; другая будет развиваться как результат этого паломничества. Эта-то ветвь, обреченная, и будет сброшена в лимб. Там ей предстоит повторяться вновь и вновь, описывая петлю больше самого мира. Пока этого не случилось, нужно спасать паломников.
Однако Харона нигде не было видно. Аззи и Аретино бегали по городу, таща за собой паломников, искали выход. Кое-где горожане уже пускались вплавь к материку и тонули; других топили барахтающиеся пловцы.
Немногие оставшиеся гондольеры уже взяли пассажиров. Счастливчики в лодках вытащили шпаги и не подпускали никого близко.
Аззи и Аретино рыскали по узким кривым улочкам в поисках Харона. Наконец они увидели кривобокий, крашенный матовой черной краской челн. Аззи поставил узкую стопу на бурый фальшборт и крикнул:
– Эй, паромщик!
Высокий тощий старик с ввалившимся ртом и неестественно яркими глазами вышел из каюты на освещенную фонарем палубу.
– Аззи! – воскликнул он. – Ты появляешься в самых неожиданных местах!
– А ты что делаешь в Венеции, Харон, вдали от привычной Стигийской переправы?
– Нас, перевозчиков мертвых, отрядили в эти края. Из верных источников пришло сообщение, что здесь будет мор, каких свет не видывал с гибели Атлантиды.
– Я хотел бы тебя нанять.
– А нельзя без этого обойтись? Я собирался чуток соснуть, пока не началась самая запарка.
– Вся эта конструкция трещит, – сказал Аззи. – Нужна твоя помощь, чтобы спасти из города моих друзей.
– Я никому не помогаю, – отвечал Харон. – У меня свой маршрут. С меня хватает покойников, которых надо доставить на тот свет.
– Ты, похоже, не осознаешь всей серьезности положения.
– Что мне ваше положение? – парировал Харон. – Смерть, откуда бы она ни пришла – в веденьи Верхнего Мира. В Царстве мертвых все спокойно.
– Вот что я пытаюсь тебе втолковать. Так долго не продлится. Даже в Царстве мертвых. Тебе не приходило в голову, что Смерть может умереть?
– Смерть умереть? Что за чушь!
– Послушай, любезный друг, если Бог мог умереть, значит, и Смерть может, причем весьма мучительно. Я пытаюсь тебе объяснить: под угрозой все. Ты можешь исчезнуть вместе со всем остальным.
Эти слова убедили даже скептика Харона.
– Так чего ты от меня хочешь?
– Надо вывезти отсюда паломников и вернуть их в исходную точку. Только после этого Ананке сможет восстановить нарушенный порядок.
Харон умел, когда хочет, двигаться быстро. Как только паломники заняли свои места, он развернул ладью – худой, похожий в своем плаще на пугало, стоял перевозчик мертвых на корме и правил веслом. Утлая лодчонка набирала скорость, подгоняемая усилиями скрытых в трюме мертвых гребцов. Вкруг осажденного города пылали костры, бросая желто-багровые отблески на иссиня-черные небеса. Ладья вышла из залива и скоро уже рассекала носом камыши. Окружающее выглядело непривычно – Харон выбрал короткий путь через соединяющую миры реку.
– Так все и выглядело в начале? – спросил Аретино.
– Я тут не с самого начала, – отозвался Харон. – Но почти. Таким был мир, когда не существовало физических законов, одно волшебство. Когда-то, до начала времен, волшебство царило, а разума не было и в помине. Во сне мы иногда посещаем этот давно исчезнувший мир. Некоторые пейзажи воскрешают в нас память о нем – о мире, что древнее Бога, древнее творения, о мире до создания Вселенной.
На корме Аретино проверил список паломников – убедиться, все ли на месте. Вскоре обнаружилось, что двое или трое хитрых венецианцев под шумок проникли в ладью. Беды это не составляло, места было в избытке, тем более что, как скоро выяснилось, пропали Корнглоу и Леонора.
Аретино спросил, не видел ли их кто-нибудь. Оказалось, после церемонии с подсвечниками – никто.
Остальные уже сидели в лодке – за исключением Аззи. Демон стоял на причале и отвязывал буксирный конец.
– Нет Корнглоу и Леоноры! – крикнул Аретино.
– Ждать больше нельзя, – сказал Харон. – Смерть – строгий диспетчер.
– Отправляйтесь без них, – велел Аззи.
– А вы? – крикнул Аретино.
– Меня не пускают, – отвечал Аззи. Тут только Аретино увидел за спиной у демона тень – та держала его за шею.
Аззи бросил канат в ладью. Мертвецы налегли на весла, и Харонов челн заскользил прочь от берега.
– Можем мы вам чем-нибудь помочь? – крикнул Аретино.
– Нет! – отвечал Аззи. – Главное, не сбавляйте ход! Выбирайтесь отсюда!
Демон провожал взглядом плавучий дом, пока тот не скрылся в камышах у другого берега.
Паломники по возможности удобнее расположились между мертвыми гребцами, далеко не самыми приятными спутниками.
– Здравствуйте, – сказала Киска призраку в капюшоне, сидевшему с ней рядом.
– Здравствуйте, барышня, – отозвался призрак. Выяснилось, что это женщина. Покойница каким-то образом сохранила умение разговаривать.
– Куда вы едете? – спросила Киска.
– Наш кормчий Харон везет нас в Ад, – молвила женщина из-под капюшона.
– Ой, извините, – сказала Киска.
– Ничего, ничего, – отвечала женщина. – Все там будем.
– Даже я? – спросила Киска.
– Даже ты. Но не тревожься, тебе это еще не скоро.
Квентин спросил через проход:
– А поесть тут что-нибудь найдется?
– Хорошего – ничего, – отвечал капюшон. – Наша пища горька.
– Мне бы лучше чего-нибудь сладенького, – пробормотал Квентин.
– Успокойся, – одернула его Киска. – Живые в лодке мертвецов не едят. Мне кажется, я вижу берег.
– Тогда ладно, – сказал Квентин. Он вспомнил, как весело было служить посланцем у духов. Жалко, что все позади.
