Текст книги "Крестовый поход"

Автор книги: Робин Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц)

13

Порт, Акра 15 апреля 1276 года от Р.Х.

Первые лучи солнца окрасили башни и шпили соборов Акры мягким золотым сиянием. В рассветном небе с криками парили чайки. Гарин де Лион привалился к борту галеры, заслонив ладонью глаза от света.

Акра.

Он провел здесь почти пять лет жизни, но этот город по-прежнему казался ему таким же незнакомым, как любой иностранный. Гарин ничего не узнавал, и это его не удивляло. Первый год на Святой земле он провел в Яффе и Антиохии. На следующую осень оба города пали под натиском войска Бейбарса, и он прибыл в Акру, где прожил всего две недели. А потом четыре года тюрьмы Темпла. Его воспоминания о городе состояли из запахов и звуков жизни, существующей за пределами темницы. Удары волн, запах соленой воды, крики птиц. Поднявшись в Лондоне на борт галеры шесть месяцев назад, он сразу стал готовиться к появлению на горизонте Акры с напряженной враждебностью человека, которому предстоит встретиться со старым врагом. Теперь же, когда город вырастал на его глазах, Гарин почему-то заволновался. Вероятно, потому, что он столько времени провел в море и просто приятно было видеть землю. Не исключено, его манила свобода, предлагаемая этим городом. В любом случае, когда корабль вошел в гавань, Гарин ощутил странное смятение.

Он схватил свою сумку, стоявшую рядом на палубе. Королевские посыльные носили роскошные одежды и плавали на солидных кораблях, но король Эдуард сказал, что у Гарина особая миссия, и предписал ему путешествовать инкогнито. Так что на нем был не бархатный костюм, а простая туника, шоссы и грубый шерстяной плащ. И судно, на котором он плыл, было под стать его одежде, тоже неказистое, а пассажиры все грубые лондонские простолюдины. Вначале Гарин кипел тихой яростью. Но когда корабль подходил к берегам Франции, он обнаружил, что это совсем неплохая компания. С ними можно развлечься – выпить и поиграть.

Как только спустили сходни, матросы принялись разгружать судно. Капитан сошел на берег и направился к таможне. Следом осторожно сошел на пристань Гарин. Слепящее солнце, шум, возгласы рыбаков. Чувствовать под ногами твердую землю после долгого плавания было непривычно. И они по-прежнему покачивались. Сделав несколько шагов, Гарин обнаружил, что идти прямо можно, если сосредоточиться на каком-то неподвижном предмете. И, забросив сумку на плечо, устремил взгляд на огромные городские ворота впереди. Вот так, минуя круглые башни сахарных заводов, ряды складов и таверны вдоль пристани, он наконец вошел в город. На Пизанском базаре купцы уже выставили свои товары. Базар находился под гигантским тентом из тяжелой синевато-зеленой материи, защищавшей головы от солнца. Гарин увидел за прилавком смуглого человека, продававшего гранаты и связки зеленовато-желтых искривленных фруктов. Удивительно, но он вспомнил, что это райские яблоки. И вспомнил также, что голоден. Потому что в животе заурчало. Он достал из сумки кожаный кошель с монетами, приблизился к прилавку и, подняв два пальца, показал на гранаты.

Продавец улыбнулся, обнажив почерневшие зубы.

– Только что прибыл? – спросил он с сильным французским акцентом, мотнув головой в сторону пристани.

Гарин кивнул, протягивая деньги.

– Добро пожаловать в нашу райскую обитель, – сказал продавец с усмешкой, передавая ему фрукты.

Гарин спрятал кошель в сумку, туда же отправил и один гранат. Вытащил из ножен на поясе узкий кинжал, разрезал фрукт, обнажив его темную, усыпанную семенами плоть. Принялся за еду, озираясь по сторонам. Он помнил, где находится Темпл – вон там, налево, – но туда он пойдет чуть позже. Вначале надо уладить другое дело.

Гарин примерно знал, в каком направлении надо идти. Он покинул Пизанский базар и направился вдоль переулка. Пройти удалось совсем немного. Его окликнули. Сзади стояли двое здоровяков. Один лысый, загорелый, у другого голову и значительную часть лица покрывали жесткие волосы.

– Что, де Лион, надумал смыться с нашими денежками? – прохрипел лысый.

Гарин устало вздохнул:

– Я их честно выиграл, Уолтер.

– Ты нас надул, – рявкнул Уолтер, тыча в Гарина коротким толстым пальцем, похожим на обрубок. – Проигрывал, проигрывал, а потом в последнюю ночь отыграл все назад? Нет, так не пойдет.

– Игра была честная, – возразил Гарин. Он перестал есть и подцепил пальцем пояс ближе к кинжалу.

– Ты нам все вернешь, слышишь, ты, карлик, – прорычал волосатый спутник Уолтера. – Все.

На лице Гарина появились первые признаки гнева. Щеки чуть покраснели.

– Карлик? – Он невесело рассмеялся. – Ты вздумал устрашить меня таким оскорблением, Джон? – Смех затих. Гарин уронил сумку на землю и направился к ним. – Были времена, когда за такие слова я мог бы тебя повесить, выпотрошить и четвертовать. Но эти времена прошли, я больше не ношу мантию. Но не забыл, чему меня научили.

Уолтер отпихнул Джона:

– Он мой.

Гарин шел медленно, почти прогуливался. Уолтер не выдержал, ринулся на него, вскинув кулаки. Гарин легко увернулся от первого удара и саданул Уолтера локтем в челюсть. Тот пошатнулся с легким стоном, вытер кровь и снова бросился на Гарина:

– Ублюдок!

Гарин сделал обманное движение, уклонился от удара, и опять Уолтеру не повезло. На этот раз ему досталось в глаз, а у Гарина заболели костяшки. Значит, удар получился хороший. Уолтер зашатался, ухватившись за лицо. Его сменил Джон. Гарин не ожидал от коренастого бородача такой стремительной атаки и отступил под градом быстрых ударов. Один достиг цели. У Гарина посыпались искры из глаз, во рту стало кисло от крови. Сплюнув на землю, он двинулся вперед, теперь разозлившись по-настоящему. Уклоняясь от ударов, схватил Джона за волосы и ударил головой о колено. Результатом были сломанный нос и разбитая нижняя губа. Затем он с силой оттолкнул матроса, и тот упал навзничь, сильно ударившись головой о каменную мостовую, и остался лежать. Гарин вытер с лица кровь, переступил через Джона и двинулся на Уолтера, потрясенного поражением товарища. Увидев в руке Гарина кинжал, матрос попятился, затем повернулся и побежал.

Гарин посмотрел ему вслед, вложил кинжал в ножны и наклонился над Джоном посмотреть, что у него висит на поясе. Там рядом с кожаной фляжкой оказался небольшой кошель с монетами. Гарин сорвал его и сунул в свою сумку. Затем надолго приложился к фляжке. Дешевое вино обожгло горло. Он поморщился, прополоскал рот и бросил пустую фляжку на бесчувственного Джона.

Глупцы. Они смотрели на Гарина и видели скромного человека двадцати восьми лет, вроде не купец и вообще невысокого ранга. Говорит складно, приятная наружность, наверное, школяр какой-нибудь. Из такого не грех и вытрясти сколько-то монет. Такого нечего опасаться, он не сжульничает в кости, не уведет твою женщину, тем более не способен среди ночи перерезать тебе горло. Невежды, они не заметили его шрамы, впрочем, тщательно прикрытые длинными золотистыми волосами и бородой, не обратили внимания на то, как он двигается. Мягко, плавно, как обученный владеть мечом. Не обратили внимания, как он спит, никогда не поворачиваясь спиной ни к кому из них. А тот, кто не ожидает нападения, никогда так делать не станет. Да, эти матросы были совсем без понятия.

Забросив сумку на плечо, Гарин вышел из переулка и двинулся по улице Трех волхвов в сторону королевского дворца.

Кабул, Иерусалимское королевство 15 апреля 1276 года от Р.Х.

Элвин потрогала ткань. Бросила взгляд на купца:

– Красивая.

Араб улыбнулся:

– Отдам по сходной цене.

Его отвлек другой покупатель, и он отошел показать ему искрящуюся венецианскую парчу. Торговля началась с рассвета, но базар по-прежнему был переполнен. Люди протискивались к прилавкам, купцы выкрикивали цены, покупатели сосредоточенно изучали разложенные товары, торговались.

На весенней ярмарке в Кабуле больше всего было тканей. Несколько купцов продавали пряности, красители и благовония. В теплом желтоватом воздухе пахло поперченным мясом и дымом, над шумом толпы плыли приятные заунывные звуки лиры. Пристроившись в тени каменной церкви, самого высокого строения в деревне, лирник развлекал собравшихся песнями на незнакомом Элвин языке.

– Вы заканчиваете, синьорина?

Элвин повернулась. Сзади стоял загорелый улыбающийся Джорджо.

– Я собиралась купить кое-что из этого, – сказала Элвин, пропуская ткань через пальцы. – Думаю, Андреасу понравится. А ты что думаешь?

Джорджо воздел руки к небу:

– Да разве я могу сравнить свои знания о тканях с вашими, синьорина. Делайте по своему разумению, Андреас вам доверяет.

Элвин улыбнулась.

– Пожалуй, ты прав. А Катарина с Таксу? – Элвин вгляделась поверх голов в стоянку фургонов.

– Да, помогает грузить ткани.

На ярмарке торговали купцы из Дамаска, Мосула и даже Аравии. В результате двенадцатилетней войны Бейбарса против франков из Палестины и Сирии исчезли почти все христианские поселения. Осталось лишь несколько городов на побережье и еще меньше деревень в Галилее, где обитали христиане, рожденные на Святой земле. Но теперь, после заключения перемирия, местные купцы получили возможность продавать товары купцам с Запада, и ярмарки, как эта, а также базары в Акре, Триполи и Тире с каждым годом становились все оживленнее.

– Позволь мне закончить, и я сразу приду, – сказала Элвин.

Джорджо ушел, а она повернулась к купцу:

– Сколько стоит ярд этой ткани?

Они прибыли сюда перед рассветом. Элвин волновалась, боясь не оправдать доверие Андреаса. Но с каждой покупкой все больше росла уверенность. А теперь, в самом конце, ей даже нравилось торговаться.

Когда она согласилась на последнюю цену, ее кто-то потянул за рукав. Рядом стояла разгоряченная Катарина.

– Ты же вроде помогала Таксу. – Элвин убрала с лица девочки волосы.

– Надоело. – Катарина преувеличенно тяжело вздохнула. – Когда мы поедем?

– Скоро. Я почти закончила. Иди подожди меня в фургоне.

– Я хочу послушать музыку.

Элвин бросила взгляд на лирника. До церкви надо было проталкиваться через плотную толпу.

– Тогда уж лучше оставайся со мной.

– Так ты будешь расплачиваться? – спросил купец.

– Отец бы мне разрешил. – Катарина надула губки.

– Ладно. – Элвин открыла кошель с деньгами. – Только будь у церкви, чтобы я могла тебя видеть.

Катарина улыбнулась и побежала прочь.

– Какая у тебя красивая дочка, – сказал купец.

Элвин рассмеялась:

– Это не моя дочка.

Он взял деньги и принялся укладывать купленную ткань, а Элвин неожиданно погрустнела. Даже навернулись на глаза слезы. Она их сморгнула, злясь на себя.

Последние недели ее не покидала печаль. Она вдруг начала вспоминать родителей, что случалось очень редко. Отец умер вскоре после ее рождения, и от матери давно не было никаких вестей. Элвин писала ей из Парижа несколько раз в год, но так и не получила ни одного ответа. Скорее всего мать уже ушла в мир иной. Недавний разговор с Андреасом обострил ее тоску. Теперь, узнав об Уилле, Андреас периодически втолковывал Элвин, что пора выходить замуж и заводить детей.

Приняв у купца объемистый узел ткани, она вдруг почувствовала легкое подрагивание земли под ногами, сопровождавшееся гулом, который с каждым мгновением становился сильнее. Люди в ярмарочной толпе насторожились, прервали разговоры, начали озираться, смотреть под ноги, на небо. Элвин услышала, как кто-то рядом произнес по-французски:

– Неужели землетрясение?

В лотке напротив зазвенела фарфоровая чашка с ароматным чаем. Его черная поверхность покрылась рябью.

– Катарина! – позвала Элвин, шаря взглядом по пространству вокруг церкви. Лирник перестал играть. На секунду черная головка Катарины мелькнула и затем исчезла. Тем временем в толпе появилась женщина. Она кричала. Элвин не понимала слов, но видела ужас в ее глазах. Через полминуты голосила уже половина ярмарки. Затем начался хаос. Люди бежали, толкая друг друга, обрушивали лотки.

– Катарина! – громко закричала Элвин, заставив людей рядом оглянуться. Она встала на цыпочки посмотреть поверх голов. Бегущий мимо дородный мужчина толкнул ее на прилавок. Она поморщилась, больно ударившись бедром. Купец нервозно складывал товар. – Катарина!

Между ней и церковью бушевало людское море. Обезумевшие покупатели и купцы бежали к своим фургонам, хватая детей и товар, какой могли унести. Пожилая женщина упала, и ее тут же затоптали. А земля уже гудела вовсю.

Уронив узел с материей, Элвин стала пробиваться сквозь людскую массу.

Появился Джорджо.

– Мамлюки, – выдохнул он, крепко схватив ее за руку. – Нужно уезжать. Без задержки.

Элвин смотрела, ничего не понимая.

– Таксу ждет в фургоне. Пошли!

Она опомнилась, только когда Джорджо потянул ее за собой, и крикнула, вырывая руку:

– Нужно найти Катарину! Как же мы уедем без нее!

Неожиданно на ярмарочную площадь вбежали объятые ужасом люди. Их гнали всадники-мамлюки. Элвин застыла на месте. У мамлюков были мечи и луки. Оружие сверкало на солнце. Скаля зубы, они издавали свирепые возгласы. Элвин разобрала только два слова. Аллах акбар! А затем меч одного мамлюка настиг рванувшегося в переулок мужчину и снес ему голову. Мужчина упал, обдавая струями крови бегущих рядом.

Пробиваясь дальше, Элвин продолжала звать Катарину. Толпа оттесняла их от фургонов. Каждый стремился попасть туда раньше остальных. Сзади послышался приглушенный свист, и в следующий момент Элвин почувствовала, как падает Джорджо, увлекая ее за собой. Кто-то споткнулся о ее ноги и повалился сверху. На этого человека упал кто-то еще. Она лежала пару секунд, переводя дыхание, затем оперлась на руки.

– Джорджо!

Из спины венецианца что-то торчало. Поначалу она не могла сообразить что. Это была стрела, которая пробила Джорджо почти насквозь. В следующее мгновение в нескольких дюймах от ее головы просвистела другая стрела, вонзившаяся в стену амбара. Элвин стремительно поползла на четвереньках, сдирая кожу, обламывая ногти, задыхаясь от страха, напряженно ожидая удара стрелы. На ноге осталась только одна туфля, платье все было порвано, но она ничего не замечала. Ей повезло добраться до полуоткрытой двери амбара. Она вползла туда, подняв облако пыли, нащупала в полумраке лестницу и полезла на сеновал. Забравшись, повалилась на кучу сена и затихла. Внизу закричали. В амбар вбежал молодой парень, преследуемый всадником-мамлюком. В следующий момент парень издал хриплый вопль и упал, пораженный ударом меча.

Элвин зарылась лицом с сено и пролежала так… сколько?.. Она не знала. Может быть, несколько минут, а может, час. За это время крики снаружи стихли, и теперь были слышны только цокот копыт и возгласы мамлюков, переговаривающихся друг с другом по-арабски.

Элвин открыла глаза и медленно подняла голову, чувствуя во всем теле невообразимую усталость. В амбаре было душно и жарко, а ее бил озноб. Опершись на ладони, она поднялась и посмотрела вниз, увидев мертвого парня, быстро отвела глаза. Его кровь ярко пылала на солнце. Снаружи опять закричали. Близко. С бешено колотящимся сердцем Элвин прижалась к сену, подождала. В амбаре никто не появился, и она наконец решилась спуститься с сеновала. Это получилось у нее с большим трудом. Руки ослабли настолько, что едва держались за перекладины. На половине пути она поскользнулась и чуть не упала вниз.

Спустившись, Элвин осторожно двинулась вдоль стены. Над мертвым парнем уже вовсю жужжали мухи. Превозмогая тошноту, она выглянула в полуоткрытую дверь. Мимо амбара трое мамлюков гнали на площадь двух женщин и мальчика. Ей удалось разглядеть ярмарочную площадь. Большинство фургонов было перевернуто, рядом валялись мертвые лошади. Женщины и дети сидели на земле, окруженные мамлюками.

Другой мамлюк поволок мужчину. Приглядевшись, Элвин узнала лирника. Тот упирался, пока мамлюк не ударил его по голове булавой. Лирник обмяк и остался лежать в пыли. Рядом опять раздался крик. На этот раз кричала девочка, пытаясь вырваться из рук мамлюка. Элвин похолодела, узнав Катарину. Прислушавшись, она поняла, что девочка выкрикивает ее имя, зовет на помощь. И в то же мгновение страх пропал, а сознание прояснилось. Элвин увидела стрелу, лежавшую недалеко от двери амбара, перевела дух и поползла.

Юла, Аравия 15 апреля 1276 года от Р.Х.

Под ногами хрустела сухая листва. Отмахиваясь от москитов, Уилл углубился в пальмовую рощу, где сквозь густые ветви с трудом пробивался солнечный свет. Сказав, что идет за водой, он взял бурдюки. Это была, конечно, правда, но не вся. В специальном кошеле на поясе, прикрытом туникой, он спрятал серебряный футляр со свитком Гийома. И вот сейчас, когда им объявили, что Кайсан может появиться в любой момент, Уилл не выдержал.

Поставив бурдюки на камень, он полез в кошель за футляром. Металл был теплый, нагрелся от тела. Уилл повертел футляр в руках. Великий магистр ничего больше не сказал о свитке, но этого и не требовалось. Он поручил его доставить, и все. Содержание свитка Уилла не касалось. Если Гийом узнает, что он прочел свиток, его изгонят из Темпла, а возможно, даже бросят в тюрьму.

Уилл прислушался к шелесту пальмовых листьев. Их зазубренные края были острые, будто лезвие меча. Здесь все было грубое. И каменистые песчаные пустоши, где воду добывали с трудом, долбя твердую землю, и беспощадное солнце, и холодные ночи, когда звезды сияли в черноте, как яркие алмазы. Спустя двадцать шесть дней путешествия по этой земле пыльные равнины Палестины начали казаться Уиллу зелеными оазисами. Когда позади остался последний сирийский город, их проводник, молчаливый араб, состоявший на службе у Темпла уже девятнадцать лет, сказал, что, согласно верованиям мусульман, входящий в Хиджаз [2]2
  Хиджаз – территория на западе Аравийского полуострова, ныне часть Саудовской Аравии. Историческое место возникновения ислама; здесь находятся священные города мусульман Мекка и Медина.


[Закрыть]теряет себя и рождается вновь, когда из него выходит. Теперь Уилл понимал почему. В таких безлюдных местах ему еще бывать не доводилось. И это безмолвие пустыни тяжело давило на всех. Разговоры сами собой прекратились, и они целыми днями двигались верхом под палящим солнцем в полном молчании.

Покинув Акру, рыцари пересекли Галилею, миновали Сафед – у Уилла болезненно сжалось сердце, – затем по Броду Иакова перешли Иордан. Дальше шла местность Хауран, где они двинулись по довольно оживленной дороге паломников, ведущей из Дамаска в Аравию. До хаджа, ежегодного великого паломничества в Мекку, было еще далеко, но многие мусульмане – так рассказал Уиллу проводник – отправлялись в умру, личное паломничество, которое можно совершать в любое время. На этой дороге мелкие купцы торговали вразнос провиантом, верблюжьим молоком, водой и фруктами. Поэтому группе рыцарей оказалось несложно выдавать себя за таких купцов. Одеты они были просто, спрятав оружие до поры до времени. Но здесь встречались не только мирные путники, но и разбойники-бедуины. Так что скоро стало ясно почему таким, как Кайсан, платят за защиту. Шайки разбойников с луками и кинжалами останавливали рыцарей не меньше пяти раз. Требовали налог. Им было все равно, кто перед ними, шииты, сунниты или христиане. Но стоило рыцарям обнажить мечи, как негодяи обращались в бегство. Это добавляло усталости. Приходилось двигаться медленнее и быть все время начеку. Особенно в скалистых ущельях и на перевалах, где за каждым камнем мог скрываться лучник, который не станет требовать денег, а вначале выстрелит.

Наконец они достигли Юлы. Маленькая зеленая деревня с холодными родниками и пальмовыми рощами показалась им раем. Там находилось несколько постоялых дворов для путников. Они остановились в самом большом. Когда Уилл спросил хозяина о Кайсане, тот помрачнел. Ему не понравилось, что он никогда прежде их здесь не видел, если они купцы и торгуют на дороге паломников. Но потом в конце концов сказал, что Кайсан должен вернуться через несколько дней.

– Но вас он охранять не будет, – добавил араб. – Кайсан охраняет только шиитов. И уж точно не христиан.

Он отвел рыцарям место на плоской крыше постоялого двора, где был сооружен шатер из сухих пальмовых ветвей. Постелями им служили камышовые циновки. Это было четыре дня назад.

Пальцы Уилла ощупали футляр, прошлись по серебряному чеканному узору. Он понимал, что великий магистр никогда не узнает, но все равно не решался. В дороге Уилл однажды спросил Робера, не считает ли он их задание необычным. Тот посмотрел на него с недоумением. И вообще никто из рыцарей миссию сомнению не подвергал. Великий магистр приказал, они подчинились. А почему, собственно, они должны сомневаться? Нет, не должны. Ведь у них не было повода, у них в ушах не звучали последние слова Гвидо Соранцо. Уилл решительно открыл футляр, вытащил пергаментный свиток. Развернул, скользнул глазами по написанному и разочарованно вздохнул. Он не знал языка, на котором был написан текст. Не латинский, не французский, не греческий. Немного похож по написанию на арабский, но и не арабский тоже. Уилл несколько минут внимательно изучал пергамент, затем раздраженно свернул и сунул обратно в футляр.

Со стороны постоялого двора послышались крики. Различив голос Робера, Уилл сунул футляр в кошель и побежал. Ближе к опушке замедлил шаг, затем остановился. Рыцари стояли в окружении двенадцати человек в черных одеждах и закрывающих лица куфиях. Восемь были вооружены арбалетами, четверо – саблями. Рядом крутился довольный хозяин постоялого двора. Уилл спрятался за кустами.

– Это шпионы, христиане, – сказал хозяин по-арабски высокому худощавому человеку с повязкой на руке из алой ткани. – Я посмотрел их вещи, когда они спали. У них нет товаров для продажи, только мечи. Они не купцы. Что им от тебя нужно, не знаю, но мое дело предупредить.

– Ты правильно поступил, – произнес худощавый ровным холодным голосом. – Он повернулся к своим людям: – Ведите их в загон.

Робер попробовал возмутиться, но один из черных приставил к его спине кинжал. Сзади Уилла хрустнули сухие листья. Он обернулся. На него смотрело блестящее острие стрелы арбалета. Человек, державший оружие, тоже был в черной куфии. Уилл встретил взгляд его карих глаз. Воин кивнул, приказывая не двигаться.