Текст книги "Крестовый поход"

Автор книги: Робин Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)

6

Темпл, Акра 17 января 1276 года от Р.Х.

В прицепторий Уилл вернулся уже под сумерки. Ветру удалось наконец разорвать облака, разбросав их рваные клочья по небу, бледно-голубому на востоке, бронзово-красному на западе. На главной площади рыцари взволнованно обсуждали нападение на великого магистра. Описывали подробности товарищам, которые не были на пристани. Молодые сержанты, собравшиеся у Большого зала, подняли такой галдеж, что их пришлось утихомиривать. Оказавшийся рядом рыцарь подошел и приказал им вернуться к своим делам. И они разошлись: кто ухаживать за лошадьми, кто на кухню помогать готовить ужин, кто зажигать свечи в часовне к вечерне.

Когда Уилл вернулся на причал забрать свой фальчион, он не застал там ни маршала, ни главного коммандора. Некому было рассказать о мальчике. Теперь, заметив в группе рыцарей седоволосого подтянутого Тибальда Година, он направился к нему. Но его остановил запыхавшийся Саймон Таннер:

– Уилл, наконец-то! Расскажи, что случилось!

– Саймон, погоди, я… – Уилл проводил взглядом Тибальда Година, входившего в главное здание.

Саймон заступил ему дорогу:

– Все говорят о тебе.

– Что говорят? – удивился Уилл.

– Да разное. – Саймон пригладил свои взъерошенные волосы. Оттуда посыпались ошметки сена. – Что ты защищал великого магистра. Я подумал, а вдруг ты ранен, и встревожился.

– Для тревоги не было никакой нужды, – строго произнес Уилл.

Круглолицый румянощекий Саймон был его закадычным другом еще с отрочества, с лондонского прицептория, но теперь, спустя восемнадцать лет, Уилла смущала почти материнская забота тридцатилетнего друга. Саймон был конюхом, очень хорошим, но все же конюхом. Он не был закален в военном учении и не обучен сдерживать чувства.

– Так это я как всегда. – Саймон пожал плечами. – По глупости. – Он улыбнулся своей доброй простодушной улыбкой.

– Вот именно, как всегда. – Уилл улыбнулся в ответ.

– Брат Кемпбелл, – раздался сзади твердый голос Пьера де Севера.

Уилл и Саймон с поклоном повернулись к маршалу.

– Ты только что вернулся?

– Да, мессир. Я направлялся к главному коммандору Годину доложить, что видел на пристани.

– Доложишь это великому магистру, – сказал маршал. – Он хочет тебя видеть в своих покоях.

– Прямо сейчас, мессир?

Де Север скупо улыбнулся. Он был человек хмурый и немногословный. Его длинное восковое лицо оставалось бледным даже после знойных летних месяцев. Улыбка на нем была большой редкостью.

– Ты спас его жизнь, брат. Я полагаю, великий магистр желает тебя поблагодарить.

Уилл коротко кивнул Саймону и направился с маршалом ко дворцу великого магистра.

Саймон побрел к конюшням.

Дворец великого магистра доминировал над всеми зданиями в прицептории. Его башни соперничали с изящным шпилем часовни и выигрывали несколько метров. Уилл каждый день проходил мимо дворца по пути из рыцарских покоев в Большой зал, но внутри никогда не был.

По крытой галерее они прошли к тяжелой, обитой железом двери, а затем в облицованный камнем коридор без окон, где было одинаково холодно в любое время года. По стенам через равные расстояния горели факелы, отбрасывая на камни темные тени. Уилл вслед за маршалом поднялся по узкой винтовой лестнице в другой коридор. Одна из дверей в конце, самая заметная, была полуоткрыта, так что они невольно стали свидетелями разговора.

– Благодарю тебя за заботу, – произнес обладатель сильного, глубокого голоса, – но я пребываю в полном здравии. Мне не надобны твои прощупывания и снадобья.

– Но, мессир, – отрывисто отозвался второй, много тише, – позвольте хотя бы приказать слуге принести вам бокал вина. Хорошее красное поможет освежить цвет ваших щек.

– Я побывал в стольких битвах, что не могу даже перечесть. Был захвачен сарацинами в плен, сидел в темницах, пережил пытки и болезни. Если бы кинжал злодея пронзил мою плоть, тогда бы я нуждался в твоих услугах. А один только вид кинжала равновесия моего духа не нарушил.

Маршал раскрыл дверь, и Уилл увидел Гийома де Боже. Великий магистр стоял в центре просторного солара. Рабочий стол с мягким стулом располагался под узким стрельчатым окном, выходившим на темный двор. Перед большим камином лежал шелковый ковер. По обе стороны от камина стояли диваны, покрытые расшитыми накидками. Стены украшали гобелены, изображавшие путь Христа на Голгофу. В камине весело потрескивали поленья.

Перед великим магистром стоял главный лекарь Темпла, невысокий человечек с копной седых волос.

Маршал постучал в открытую дверь. Гийом де Боже оглянулся:

– А, маршал де Север. Входи, брат. А это, видимо, тот самый отважный рыцарь?

Уилл поклонился. Гийом протянул руку. Его пожатие было крепким, как и подобает воину. Теперь, находясь рядом, Уилл обнаружил, что великий магистр выглядит моложе, от силы лет на тридцать пять. Хотя один рыцарь на пристани говорил, что ему за сорок. И лекарь зря настаивал – возвращать цвет его щекам не требовалось. Худощавое загорелое лицо Гийома, смягченное легкой улыбкой, выглядело здоровым. И еще Уиллу показалось, что они с великим магистром очень похожи.

Гийом де Боже это немедленно подтвердил.

– Мы так похожи, что можем сойти за братьев, а? – С коротким смехом он отступил на пару шагов и кивнул маршалу: – Брат, ты можешь нас покинуть.

Затем великий магистр повернулся к лекарю:

– Я выпью вина за ужином, если тебе от этого станет легче. А теперь ступай, брат.

– Как желаете, мессир, – произнес лекарь и последовал за маршалом.

– У всех такие лица, мрачнее тучи, как будто меня действительно убили, – сказал Гийом, подходя к Уиллу.

– Братья встревожились, мессир, – заметил Уилл, не зная, что сказать. Энергия великого магистра его подавляла.

– Я твой должник, Уильям Кемпбелл, и хочу, чтобы ты это знал.

– Но я не проявил никакого геройства, мессир.

– Вздор. Если бы не ты, меня бы сегодня отпевали. – Гийом внимательно посмотрел на Уилла и двинулся к столу, сев на него, сложил на груди руки. – Но меня удивляет, почему из ста двадцати рыцарей ты единственный углядел опасность?

Уилл отвел глаза. Он уже позабыл, что без дозволения покинул строй. Что-то придумывать сейчас было поздно, и он решил сказать правду. Ну не полную, конечно, а что-то близкое. Все лучше, чем лгать.

– Я увидел девочку, мессир. Она потеряла в толпе родителей и сильно испугалась. Мне удалось их найти, когда же я возвращался обратно в строй, то заметил этого человека, который собрался на вас напасть. – Он замолк. – Я виноват, что нарушил строй.

– Понимаю, – проговорил великий магистр. – Но что насторожило тебя в этом человеке? Что он такое делал, если привлек твое внимание?

– Вначале ничего. Я почуял опасность, глядя на мальчика.

– Какого мальчика?

Уилл рассказал о ребенке, как потом взялся его преследовать и потерял в толпе.

Великий магистр бросил на него задумчивый взгляд:

– Ну и какие твои соображения? Кто, по-твоему, этот мальчик?

– Я приметил, они похожи, тот человек и мальчик. В любом случае ребенок его знал и знал, что он намерен сделать. Как я сказал, парнишка смотрел на него в ужасе.

– Ты бы узнал мальчика, если бы увидел снова?

– Да.

– Хорошо. – Гийом глубоко вздохнул, втянув воздух, и уперся руками в край стола. – А теперь, Уильям, расскажи мне о здешних настроениях.

Смена темы разговора привела Уилла в замешательство.

– Что рассказать, мессир?

– Мне нужно понять, что здесь происходит. Я знаю этот прицепторий, провел здесь половину жизни и вот сейчас вернулся после долгого отсутствия. Главный коммандор Годин и маршал де Север, конечно, посылали мне донесения во Францию и на Сицилию, но для создания общей картины я хочу знать, что думают о теперешнем положении рыцари и сержанты. – Гийом вскинул голову. – Что думаешь ты, Уильям?

Уилл молчал. Откровенный ответ давать было нельзя.

– Ну, – медленно начал он, – мы все довольны вашим прибытием. И здесь все спокойно… пока соблюдается мир с сарацинами.

Гийом кивнул:

– Да-да, мир. – Он направил на Уилла проницательный взгляд. – Примечательно, что в донесениях, которые я получал, говорилось примерно то же самое. – Гийом слегка улыбнулся. – Можешь придержать правду при себе, Уильям. Я и без того вижу, насколько люди подавлены. Достаточно посмотреть им в глаза. И сомневаюсь, что их утешает этот мир. – Уилл хотел что-то сказать, но великий магистр его остановил. – Сколько владений мы отдали сарацинам за последние десятилетия? Почти тридцать. А сколько потеряли людей? – Он вновь посмотрел на Уилла. – Невозможно перечесть.

– Это правда, – согласился Уилл, – войны унесли многих, но…

– А ты, Уильям? Ты потерял кого-нибудь из близких? Товарищей? Наставников?

Уилл молчал. Великий магистр внимательно смотрел на него, ожидая ответа.

– Я потерял отца.

– Где?

– В Сафеде.

Лицо великого магистра смягчилось.

– Я был здесь, в Акре, когда там случилась эта бойня, и меня глубоко потрясло мужество наших людей, которые выбрали смерть, но не перешли в веру сарацинов. Я слышал также рассказы о жестокости Бейбарса, приказавшего осквернить их тела. Это ранило меня до глубины души. Что же говорить о тебе. Можно представить, как ты ненавидишь убийц отца.

– Поначалу ненавидел, – проговорил Уилл, с трудом удерживая голос ровным. – Но потом простил султана, когда он позволил мне похоронить отца.

Последние слова как горящий фитиль воспламенили его память.

После подписания Бейбарсом мирного договора Уилл отправился в Сафед с двумя воинами полка Бари, которых султан дал в сопровождение. Огромная крепость по-прежнему возвышалась над рекой Иордан. Только приблизившись, Уилл заметил следы осады. Стены были в отметинах от камней осадных орудий и почернели от греческого огня. В крепости стоял отряд мамлюков. По внешнему двору бродили козы и куры, играли дети. Впрочем, людей здесь было немного. Величественное сооружение пустовало. Уилл зашел в оскверненную и разграбленную часовню. Статую Святого Георгия, покровителя Темпла, мамлюки сбросили с пьедестала и раскололи.

В воротах, рядом с навесной башней, он разглядел на стене фразу, написанную по-латыни, кажется, смолой:

«Non nobis, Domine, non nobis, sed nomini tuo da gloriam». «Не за себя, о Боже, не за себя, а во славу Твою».

Это были слова псалма, который рыцари произносили перед битвой. Уилл провел пальцем по черным буквам. Кто их написал? И когда? Перед тем как люди покинули крепость, поверив обещаниям Бейбарса? Или раньше? В любом случае люди могли найти утешение в этой надписи, когда выходили из ворот.

Восемьдесят голов, надетых на пики, потрясли Уилла, к этому он готов не был. Упав на колени, он очень долго смотрел, прежде чем нашел силы подняться и сделать то, что следовало. Разумеется, остались лишь черепа, ведь прошло шесть лет. Некоторые слетели с пик или соскользнули вниз. Два черепа вообще отсутствовали. Уилл узнал у мамлюков, что после казни тела рыцарей сожгли на костре, так что от них остались лишь эти черепа. Определить, какой принадлежит его отцу, было невозможно. Уилл прошел вдоль ряда, внимательно осматривая каждый, затем еще раз и сдался. Мамлюки молча наблюдали за ним, когда он отправился в крепость, нашел в каком-то стойле лопату, вернулся и начал исступленно копать братскую могилу. Его ничего не стесняло, он имел позволение султана и работал весь долгий жаркий день, забыв о еде, жажде и боли в руках. Наконец, когда солнце опустилось за дальние горы, погрузив речную долину в туманные тени, он бросил на могилу последнюю горсть земли. А затем тяжело сел рядом и еле ворочая языком прочитал молитву.

Уилл посмотрел на великого магистра:

– Ненависть к тем, кто убил отца, почти поглотила меня. Я был близок к одержимости. Следовало остановиться и простить.

– Я понял, – сказал Гийом. – Но это ничего не меняет. Бейбарс и его мамлюки хотят нас изгнать. Поэтому мирный договор будет нарушен. Это неизбежно. Нам надо готовиться, собирать силы. – Его тон оставался искренним и спокойным. – Ты ведь не хочешь конца христианства на Святой земле? Не хочешь, чтобы гибель твоего отца и всех достойных мужественных людей до него была напрасной? Я знаю, ты этого не хочешь.

– Нет, мессир, – пробормотал Уилл.

А что еще он мог сказать? Великий магистр ожидал от него ненависти к сарацинам, ожидал желания сражаться за идеалы Темпла и мечты христианства. Так мыслили все добрые христиане, все доблестные рыцари.

Два столетия назад сюда пришли те, кого мусульмане называли аль-фиринья, франки. Захватив в кровавых битвах большие города – Антиохию, Триполи, Иерусалим, – подавив мусульман, иудеев и местных христиан, первые крестоносцы утвердились на этой земле, которую называли Святой. Здесь они образовали четыре государства. Здесь родились поколения, никогда не видевшие ни холмистых равнин Англии, ни зеленых лесов Франции и Германии. Им были знакомы лишь унылые пустыни Сирии и Палестины.

Крестовые походы шли один за другим. На Святую землю с Запада хлынули люди в надежде на отпущение грехов и в поисках богатства. Но прошли годы, все изменилось. Ослабевшие франки с трудом удерживали Иерусалим от посягательств неверных, и наконец тридцать два года назад мусульмане его отвоевали. Из четырех основанных первыми крестоносцами государств в руках христиан оставались только графство Триполи и Иерусалимское королевство, столицей которого теперь стала Акра. Графство Эдесса и княжество Антиохия были потеряны. Теперь в гавань Акры суда приходили большей частью полупустыми. На Святую землю стремились лишь наемники и разный сброд. Беглые преступники и крестьяне, доведенные нищетой до отчаяния. Число паломников тоже сильно сократилось.

Уилл понимал правоту великого магистра. Многие с горечью переживали потери от нашествий Бейбарса. Несмотря на усилия «Анима Темпли» к утверждению мира, тамплиеры и все остальные продолжали с надеждой смотреть на море, не появится ли на горизонте величественный флот, который возвестит о новом Крестовом походе и возвращении Иерусалима в руки христиан. С каждым годом франков оттесняли все ближе к морю, и никто не знал, как долго они смогут здесь оставаться.

Когда великий магистр заговорил о том, как он намерен восстановить положение христиан на Святой земле, Уилл вспомнил недавние слова сенешаля: «Я опасаюсь, что таким смелым окажется наш великий магистр. Он не скрывает своего желания отвоевать у Бейбарса потерянные земли и может порушить наш мир с сарацинами».

– Нам нужно объединить силы на землях, которые нам оставил Бейбарс. Мы разобщены и слабы. Акра – это… – Гийом задумался, подыскивая определение поярче, – это толстый червяк, извивающийся на крючке. – Он смотрел на Уилла, но казалось, что обращается к большому собранию. – А мы заняты каждый своими трудностями и не замечаем, что рядом в воде притаился хищник, готовый этого червяка заглотить. – Гийом сжал кулак. – И нам конец. – Он поднялся и зажег свечу. – Если мы хотим выжить, нам нужно быть вместе. Беда придет снова, обязательно придет. И объединиться нам поможет мой кузен, когда взойдет на трон Иерусалима.

Только при зажженной свече Уилл осознал, как затянулся разговор. За окном стало совсем темно. Скоро колокола зазвонят к вечерне.

– А это уже определено, мессир, что на трон взойдет Карл Анжуйский? – осторожно спросил он.

– Есть надежда. На Лионском соборе папа Григорий склонил Марию Антиохийскую продать Карлу свои права на иерусалимскую корону. Это должно случиться скоро, и мы опять получим надежного правителя.

Вести о соборе в Лионе достигли Акры. Уилл слышал разговоры о борьбе за трон Иерусалима. Пока королем считался Гуго III, который также был королем Кипра. Иерусалим давно находился под властью мусульман, но титул короля давал его носителю власть над Акрой и тем немногим, что осталось от Заморских земель. Гуго поступил иначе, чем большинство его предшественников, которые передавали управление Акрой регенту. Он прибыл с Кипра, решив по-настоящему править, чем вызвал недовольство подлинных властителей Акры. Рыцари высоких рангов, купцы, община бюргеров и верховный суд – все они десятилетиями не видели над собой никакой власти и привыкли к свободе. К тому же на трон Иерусалима претендовала также кузина Гуго, Мария, принцесса покоренного сарацинами княжества Антиохия. Верховный суд Акры был склонен принять сторону Гуго, и Уилл понимал почему. Молодой король Кипра внушал большие надежды, чем старая незамужняя принцесса. Однако Мария не смирилась и на Лионском соборе обратилась с жалобой к папе, который убедил ее продать права на трон Карлу Анжуйскому.

Уилл вспомнил замечание сенешаля, что папа Григорий недоволен Гуго и желает видеть на троне Иерусалима более серьезного правителя. Но Гуго вряд ли уступит без боя. При этом расклад предполагался такой: Темпл и венецианцы примут сторону Карла, а госпитальеры и генуэзцы выступят за Гуго. Так что не исключено кровопролитие.

Гийом тем временем опомнился, осознав, что сказал больше, чем следует. Он встал и весело улыбнулся Уиллу:

– Я призвал тебя сюда, чтобы принести благодарность, а вместо этого заговорил до изнеможения. Но ты должен меня понять, Уильям. Путешествие было долгим, и я все время находился наедине со своими мыслями.

– Я понимаю, мессир.

– И еще. – Великий магистр внимательно посмотрел на Уилла: – Я поручаю тебе дознаться, кто хотел меня умертвить. Тот юноша на пристани не был опытным убийцей, в этом я уверен, и, не исключено, действовал по чьему-то наущению или приказу. Маршал де Север обыскал мертвое тело и полагает, что он итальянец. Это одна зацепка. Вторая – мальчик, которого ты преследовал.

– Но, мессир… – начал Уилл.

– На тебя вся надежда. Ты единственный, кто видел мальчика.

За окном глухой колокольный звон возвестил, что пришло время вечерни. Великий магистр не сводил с Уилла взгляда.

– Я приложу все старания, – проговорил он.

Великий магистр улыбнулся:

– А теперь ступай, мой друг.

В свои покои Гийом вернулся лишь поздно вечером.

Он достал из дорожного ларца молитвенник, сел за стол, положил перед собой. Молитвенник был старый, в дорогом кожаном переплете с золотой застежкой тонкой работы.

Какое-то время Гийом сидел, не открывая его. Только гладил пальцами обложку. Он очень устал, болела голова. Великий магистр редко болел, и это недомогание было непривычно. В часовне после вечерней службы он произнес речь, с восторгом принятую братьями-тамплиерами. Потом разделил с ними трапезу в Большом зале, побеседовал с высшими чинами Темпла. Беседа могла бы длиться дольше, но помешала головная боль. Но сегодня был всего лишь его первый день здесь, на посту великого магистра. Они обсудят дела завтра. Гийом расстегнул застежку и открыл страницу с загнутым углом.

«Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя Твое. Да приидет царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на землех. Хлеб наш насущный даждь нам днесь. И остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должникам нашим. И не введи нас во искушение, но избави нас от…»

В дверь постучали. Затем она открылась, и вошел давний и надежный телохранитель Гийома, сицилиец. Короткие с проседью волосы еще сильнее подчеркивали смуглость его загорелого лица.

– Что, Дзаккария?

– Там к воротам явился человек. Желает говорить с вами, мессир. Клянется, что вы знаете его имя.

– Он его назвал?

– Да. Анджело.

Гийом нахмурился:

– Приведи его ко мне.

Дзаккария ушел. Великий магистр завершил молитву «Отче наш», закрыл молитвенник. Успел положить обратно в ларец, как в дверь постучали. В покои вошли Дзаккария и гость. Гийом кивком отпустил рыцаря-сицилийца, и тот закрыл за собой дверь.

– Приветствую вас, сеньор магистр, – произнес Анджело Виттури. Его смуглое красивое лицо было высокомерно бесстрастным. – Я рискнул посетить вас, несмотря на происшествие на пристани.

– В этом городе вести разносятся быстро. – Гийом сухо улыбнулся.

– Это хорошо, что быстро, сеньор, потому что весть нас встревожила.

– Нельзя было подождать день-два? – Гийом направился к столу, где стоял кувшин с вином.

– Нет, сеньор, ждать было нельзя. Завтра я отбываю в Египет. – Гийом предложил ему кубок, Анджело отрицательно покачал головой. – На встречу с человеком, о котором я говорил вам во Франции.

– Так он согласился? Я удивлен. Не думал, что тебе удастся склонить его так легко. – Гийом глотнул вина.

– Это было не трудно. Он недоволен своей жизнью.

– И что тебя привело сюда, Виттури?

Анджело помрачнел. Ему не нравился резкий тон великого магистра.

– Хотел убедиться, что ничего не изменилось. – Он пожал плечами. – Что вы не передумали.

Гийом усмехнулся:

– Тебе и твоему отцу не стоило бы подвергать мои слова сомнению. Я ими не бросаюсь.

Анджело кивнул:

– Мы всего лишь озабочены тем, чтобы все получилось. Попытка будет единственной. Вы уже решили, кого пошлете?

– Конечно, нет. Это можно сделать, только подобрав здесь людей, достойных доверия. Но у нас ведь еще есть время?

– Да. У нас еще достаточно времени.

Гийом посмотрел венецианцу в глаза, хищные, как у акулы, и тронул пальцами лоб. Голова болела настолько, что путались мысли.

– Тогда давай на сегодня закончим разговор, Виттури. Я буду выполнять свои обязательства, ты свои.

Анджело с поклоном покинул покои, а Гийом двинулся к окну.

Этот молодой человек ему не понравился при первой встрече, и вторая мнения не изменила. Гийому очень не хотелось иметь дела с этими купцами, но то, что они предложили, было важнее. Игра затевалась опасная, и его одолевали сомнения, но он уже не в первый раз отодвинул их в сторону, повторяя про себя: «У меня надежные союзники – король Эдуард, король Карл, папа Григорий, – они не позволят, чтобы Святая земля пала под натиском сарацинов; когда придет время, они поднимут Запад, я в этом уверен».

Он посмотрел в окно на тысячи мерцающих факелов, освещающих спящий город, как звездные небеса. Если все пойдет по плану, скоро начнется война с мусульманами.

– Мы сделаем то, что должны сделать, – произнес он тихо и еще тише добавил: – И да простит нас Господь.