Текст книги "Крестовый поход"

Автор книги: Робин Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)

22

Фустат Мизр, Каир 16 июня 1276 года от Р.Х.

Оставив коня у коновязи на маленькой площади Старого Каира, Уилл неспешно двинулся к коптской церкви. В прошлый его приезд здесь шумел базар. Теперь же только несколько чумазых ребятишек играли у колодца. Уилл присел на ступени. В эту пору люди все сидели по домам, готовились к вечерней молитве. Какова же судьба этих христиан, чьи предки жили в самом сердце мусульманской империи задолго до прихода к власти мамлюков? Они в этом городе изгои или равноправные члены общины, подобно мусульманам и иудеям в Акре?

Маленькая церковь примостилась подле огромного сооружения, покрашенного в синие, розовые и желтые полосы, между которыми вилась арабская вязь, славящая Аллаха. Уилл слышал много рассказов о Каире, читал описания в книгах, но все равно не был готов к великолепию Цитадели, когда увидел ее в первый раз. Легендарная крепость доминировала над городом и окрестностями – мечетями, увенчанными серебристыми и голубыми куполами, спиральными минаретами, небесно-голубым Нилом. Уилл мог сравнить Цитадель лишь с Великими пирамидами, этими гигантскими памятниками древности, посвященными неведомым богам.

Поморщившись, Уилл вытянул ноги. Переносить нещадную жару в арабском одеянии было легче, но сказывались двадцать дней, проведенные в седле. Особенно трудным оказался последний переход через Синай. Тамплиер вытащил из сумки завернутые в тряпицу два куска арбуза, купленные вчера у мальчика в придорожном лотке. Не спеша съел и поправил куфию.

На площадь вышел высокий, крепко сложенный человек в синем одеянии. Нижнюю половину лица он точно так же, как Уилл, скрывал за полосой материи, свисающей с тюрбана.

Уилл встал.

Человек в синем держал ладонь на рукояти меча.

– Кто ты? – спросил он по-арабски.

Уилл встречался с Калавуном четыре года назад, но сразу узнал его сильный, уверенный голос.

– Привет тебе, эмир. – Уилл открыл лицо.

Калавун приблизился, убрал руку с меча.

– Зачем ты пришел? Ведь был уговор не искать встречи со мной.

– На это меня толкнула большая тревога, – ответил Уилл. – Давай войдем, я все объясню. – Он показал на церковь.

Калавун глянул на крест на двери, но после секундного колебания последовал за Уиллом. Они прошли к расшатанной скамье в задней части, сели. Открыли лица. Уилл удивился, как постарел эмир. Бледный, осунувшийся и какой-то подавленный. Глаза пустые.

– Если твоя тревога из-за Кабула, – проговорил Калавун, – то в Акру уже должны прибыть наши посланцы.

Уилл заговорил тихо, почти шепотом, хотя в церкви никого не было. Калавун слушал, не прерывая. К концу рассказа он преобразился. Щеки приобрели нормальный цвет, лицо напряглось. Казалось, он проснулся от глубокого сна.

– Ты говоришь, этот Кайсан писал кому-то в Каире? Какому-то шииту?

– Да, так считает Эврар.

– Но имя его тебе не ведомо?

– Нет. В свитке оно не названо.

Калавун посмотрел в глаза Уиллу:

– И камень намерены похитить ваши рыцари?

– Да. Если это замыслил наш великий магистр, то похищать будут тамплиеры. Они встретятся с Кайсаном в деревне Юла где-то на последней неделе марта, перед мухаррамом, и он со своими людьми поведет их в Мекку.

– Это ужасно.

– Я знаю, – ответил Уилл.

– Нет. Ты не знаешь. Одно лишь прикосновение христианина к камню считалось бы варварским надругательством. А тут похищение. Мусульмане поднимутся истреблять не только рыцарей в Акре, но и всех христиан. Потому что все виноваты и все должны страдать. – Калавун опустил глаза. – Сколько невинных погибнет, а с ними погибнет и наша надежда на мир. Сейчас Бейбарс не имеет интереса воевать с вами. Но если такое случится, все сразу изменится. Он вас уничтожит. – Калавун помолчал, затем посмотрел на Уилла твердым взглядом. – И знаешь, я ему буду помогать. – Он увидел, как изменилось лицо Уилла, и кивнул. – У меня нет подобного желания, но если рыцари осквернят нашу святыню, то не окажется выбора. После такого злодейства я больше не смогу оставаться членом вашего братства и мусульмане никогда не станут жить в мире с христианами.

– Я понимаю, – сказал Уилл. – Поэтому мы и должны им помешать.

– Что ты предлагаешь?

– «Анима Темпли» готовит план по предотвращению злодейства. Мы уверены, что у нас получится. Но мы также хотим, чтобы ты знал: наш рыцарский орден и правительство Акры к этому не причастны.

– Да, – ответил Калавун. – Однако если камень похитят, пострадают все. Те, кто это замыслил, намерены развязать войну. Ну что ж, они ее получат. И я ничем помочь не смогу.

– Но ты можешь помочь нам сейчас, пока это не случилось, – сказал Уилл. – У Кайсана здесь, в Каире, есть сообщник, которого он называет «братом». – Он посмотрел на эмира. – Хорошо бы его найти.

– Я этим займусь.

Уилл кивнул:

– Ладно. А мы приложим все силы, чтобы не допустить похищения.

– Мне поможет один атабек, – сказал Калавун. – Придется ему довериться, но я знаю, он умеет хранить тайну. Сейчас султан Бейбарс отправил его искать ассасина, который готовил покушение пять лет назад. Думаю, он скоро вернется.

Уилл замер.

– Ассасины? Мы слышали, что их тогда убили.

– Не всех. – Калавун посуровел. – Те, кто готовил убийство, остались живы. Бейбарс пожелал узнать имена франков, которые заплатили ассасинам. Он все еще жаждет мести. – Эмир разглядывал алтарь и потому не заметил, как напрягся рыцарь. – Мне пора.

Калавун встал, закрыл лицо. Протянул руку Уиллу:

– Благодарю тебя за предупреждение.

Они обменялись крепким рукопожатием.

– Если появятся новости, действуй по договоренности. Передай известным путем послание. – Он замолк. Его лицо искривило подобие улыбки. – И да пребудет с тобой мир.

Уилл остался сидеть на скамье, глядя в спину эмира.

Венецианский квартал, Акра 17 июня 1276 года от Р.Х.

В переднюю дверь постучали, когда Элвин спускалась по лестнице с узлом грязного белья для стирки.

– Я открою! Открою! – певучим голосом произнесла Катарина, направляясь к двери.

– Погоди, – крикнула Элвин.

Девочка обернулась.

– Надо слушаться отца. Он строго-настрого наказал тебе не открывать никому дверь.

Элвин удивляло, как быстро девочка забыла Кабул. Прошло всего два месяца, а она уже не помнит, как близко была от смерти. Самой Элвин до сих пор снился мамлюк со стрелой в шее.

О набеге на Кабул забыла не только Катарина, но, похоже, и вся Акра. Два дня назад вернулись женщины и дети, угнанные мамлюками в рабство. Вместе с ними Бейбарс прислал еще двадцать христиан, освобожденных из тюрьмы в Каире, а также свое извинение и несколько сумок с динарами. Родственники, конечно, радовались, но сам город возвращение пленниц едва заметил. Теперь всех занимало неожиданное отбытие короля Гуго. По словам Андреаса, брошенную власть хотели поднять тамплиеры и венецианцы, а госпитальеры, генуэзцы и тевтонцы пытались им помешать. В этот спор были вовлечены все – и землевладельцы, и гильдии ремесленников, и купцы. На Кипр шли послания с просьбами к Гуго вернуться или по крайней мере назначить бейлифа. Но король молчал, что усиливало волнение. Прошлой ночью трое генуэзцев жестоко расправились с юношей, сыном члена совета венецианской общины. Ходили слухи о введении комендантского часа.

Озабоченный усилением смуты, Андреас наказал своим женщинам не покидать без сопровождения пределы квартала. Об этом думала Элвин, открывая дверь. В эту пору визитеров они не ждали.

У порога стоял Гарин.

– Ты? – испуганно спросила Элвин, густо краснея.

– Я ненадолго, – ответил Гарин.

– Кто там пришел? – спросила Катарина, пытаясь выглянуть за дверь.

– Иди отнеси это на кухню, – сказала Элвин по-итальянски, вручая девочке узел с бельем.

– Это нечестно.

– Катарина.

Девочка с узлом метнулась прочь.

Элвин вышла на жару, захлопнув за собой дверь.

– Сюда нельзя приходить. Мой хозяин не любит подобных визитов.

– Но Уилла, насколько я понимаю, он терпит.

Глаза Элвин вспыхнули.

– Это тебя не касается.

– Извини. – Гарин смущенно улыбнулся. – Я, кажется, сказал глупость. Просто думал о нем, вот и ляпнул.

– Ты его видел? – с надеждой спросила Элвин.

После разговора с Гарином в таверне она была вся во власти гнева, заслонившего даже любовь. Но в отсутствие подпитки огонь вскоре начал слабеть, а теперь и вовсе погас. Остались лишь боль, смятение и острое желание видеть Уилла и услышать его объяснения. Она начала сомневаться: а не лгал ли Гарин, хотя на это у него вроде не было причин.

– Я как раз пришел спросить у тебя то же самое, – сказал Гарин.

Элвин помрачнела.

– Нет, я его не видела.

– Честно говоря, я так и думал, но все же отважился прийти спросить – вдруг его планы изменились. Потому что если он отбыл в Каир, то наверняка на несколько недель.

– О его планах тебе известно больше, чем мне, – буркнула Элвин.

– Ах, ты об этом. – Гарин пожал плечами. – Должен признаться, я жалею. Мне не следовало ничего говорить. Скрывает он от тебя что-то или нет – это не мое дело.

Элвин покраснела.

– И мне не следовало тогда ничего рассказывать. Просто я сильно разозлилась и теперь тоже жалею.

Гарин весело, по-мальчишески улыбнулся:

– Не тревожься, я умею хранить тайны.

Элвин кивнула:

– Мне надо идти.

Продолжая улыбаться, Гарин коснулся ее руки. Его ладонь была холодная. От него пахло вином и еще чем-то похожим на сладковатый дым.

Он отошел.

– Прошу тебя о любезности. Когда Уилл вернется, передай, чтобы он пришел ко мне в королевский дворец.

– Во дворец? Но король отбыл.

– Да, но разрешил мне там оставаться.

Гарин поклонился и двинулся вдоль улицы.

Прежде чем войти в дом, Элвин стояла с минуту и смотрела ему вслед.

Вблизи крепости ассасинов, северная Сирия 18 июня 1276 года от Р.Х.

Назир присел на корточки у ручья. Опустив руки в ледяную воду, стал смотреть, как пенная вода смывает кровь. Затем закрыл глаза.

Через минуту его окликнул воин.

Назир оглянулся. Он был так погружен в мысли, что не заметил его приближения. Последние три недели двое его людей постоянно следили за крепостью. Они видели, как в течение нескольких дней после исчезновения Идриса фидаины рыскали по склонам, но об их убежище никто не догадался. Однако все равно надо быть начеку. Положение осложнялось тем, что Назир устал и измотался. От его рук постоянно разило кровью, а тут еще не давали покоя воспоминания детства.

– Что?

Воин мотнул головой в сторону пещеры:

– Похоже, он готов говорить.

Назир стряхнул с рук воду. Помедлил. Пока с Идрисом ничего не получалось. Этот человек был невероятно вынослив.

Назир знал, что легко не будет. О способности ассасинов переносить боль ходили легенды. Но он все равно не терял надежды. Идрис попытался покончить с собой, сильно ударившись головой о каменную колонну, к которой был привязан. К счастью, это не удалось. Но теперь Назир был настороже. Поставил оруженосца постоянно держать у его головы толстый кусок войлока, чтобы такое не повторилось. Вначале Назир Идриса бил и резал, затем принялся морить голодом, чтобы ассасин ослабел, а после начал насильно поить зельем из ядовитых растений, что вызывало рвоту и бред. Надеялся, что Идрис в беспамятстве что-нибудь скажет. Но тот ничего не выдал, и пришлось на несколько дней оставить его в покое. Сегодняшнее утро Назир начал с того, что безжалостно отрубил Идрису три пальца, предварительно забив ему в рот кляп.

Минуя кустарник, Назир вошел в пещеру, где Идрис, обмякнув, висел на своих путах. Один глаз у него заплыл. Серое безжизненное лицо все было в порезах и кровоподтеках, повязка на искалеченной руке намокла от крови.

– Идрис.

Ассасин прерывисто задышал и чуть приоткрыл глаз.

Назир наклонился:

– Мой воин сказал, что ты хочешь говорить.

Идрис молчал.

– Назови имя, Идрис, – продолжил Назир, – и я возвращусь с ним к моему повелителю. – Он тяжело вздохнул. – Я не хочу твоих страданий, Идрис. Мне от них… больно.

Ассасин прохрипел что-то несвязное.

– Я сразу уйду, как только услышу имя. И ты останешься жить. – Голос Назира отвердел. – Но можно сделать так, что тебе станет еще хуже. – Он схватил раненую руку Идриса и сжал.

Ассасин слабо вскрикнул.

Свободной рукой Назир сжал подбородок Идриса.

– У меня кончается время. Я должен вернуться в Каир. Понимаешь, должен!

Губы Идриса слегка пошевелились. Назир наклонился ближе. Ассасин что-то шептал. Наконец Назир кивнул, отпустил его руку и встал.

Кто-то вошел в пещеру, и он крикнул, не оборачиваясь:

– Скажи всем собираться. Мы отбываем.

– Стой на месте и не шевелись, – приказал незнакомый голос.

Увидев человека в черном халате фидаина, Назир попытался выхватить меч, но не успел. В пещеру вошли еще двое, с кинжалами. С одного капала кровь. Это последнее, что он успел заметить, потому что первый ассасин поднял арбалет. Стрела ударила Назиру в плечо. Он упал, ударившись головой о камни. Ассасины развязали и подняли на руки Идриса. Еще двое втащили в пещеру тела убитых воинов и оруженосцев. Первый ассасин наступил Назиру сапогом на грудь, выдавив из нее почти весь воздух, и нацелил в лицо арбалет. – Грязный суннит.

– Погоди, брат, – прохрипел сзади Идрис и закашлялся. – Пусть он живет.

– Какой тебе прок от этой собаки, брат? – спросил ассасин с арбалетом. – Посмотри, что он с тобой сделал. Мамлюки трусы, они не осмеливаются пойти на нас открыто и действуют вот так.

– Нет, – произнес Идрис слабым голосом. – Они пришли сюда за другим. Этого атабека прислал султан Бейбарс узнать имя франка, который нанимал нас для убийства. За него можно получить хороший выкуп.

Ассасин убрал ногу и прохрипел команду. Назира грубо поставили на ноги, сняли с пояса меч, связали руки. Затем вытащили на слепящее солнце.

Скрипя зубами от боли, Назир прокручивал в затуманенном мозгу имя, которое прошептал Идрис.

Уильям Кемпбелл.

23

Темпл, Акра 8 июля 1276 года от Р.Х.

В городе пылали пожары. Над Венецианским кварталом висел дым. Там в торговой части горели дома. Пламя яростно пожирало деревянные доски, чернило камни. Женщины высыпали на улицы с орущими на руках детьми, отчаявшиеся мужчины организовали цепочку, по которой передавали друг другу ведра с водой, тщетно пытаясь потушить бушующий пожар. В Мусульманском квартале пожар охватил конюшни и фургоны вокруг базарной площади. Земля повсюду была усыпана камнями и битым стеклом. По улицам двигались группы с закрытыми лицами. В руках факелы и палицы. В глазах ненависть. Лишь немногие шептали молитвы. Люди в страхе наблюдали из окон, как им преградила путь похожая группа мужчин в масках. Через несколько секунд они сошлись, пролилась кровь.

На многих улицах продолжали стоять баррикады, возведенные две недели назад, когда после отбытия короля Гуго в городе поднялась смута. Ворота кварталов теперь оставались закрытыми от сумерек до рассвета. Был установлен комендантский час, однако поджоги, грабежи и убийства случались почти ежедневно. Стража обходила город, но он был слишком велик.

Все началось с ссоры на одном из базаров. Купцы-несторианцы из Мосула повздорили с купцами-мусульманами из Вифлеема. При этом несколько несторианцев оказались убиты. Насилие попытались предотвратить тамплиеры, но поскольку они были на стороне купцов из Вифлеема, то в распрю вмешались госпитальеры, разумеется, на стороне несторианцев. В результате был ранен один тамплиер. Что вызвало в верховном суде Акры яростный спор между великим магистром госпитальеров и Гийомом де Боже. Вскоре хрупкий мир между общинами рухнул. Тамплиер поднялся против госпитальера, венецианец против пизанца и генуэзца, христианин против иудея, шиит против суннита. Отношения между людьми были напряжены даже там, где до открытого конфликта дело не дошло.

Вот в такую Акру, пропахшую дымом и насилием, вернулся Уилл. Ворота Темпла были закрыты на засовы, и пришлось долго стучать, прежде чем открыли.

– Что происходит в городе? – спросил Уилл сержанта, который его впустил.

– Смута идет, коммандор Кемпбелл, с тех пор как отбыл король, – ответил сержант.

Уилл снял с седла поклажу и передал поводья другому сержанту, помоложе.

– Что значит отбыл? Куда?

– Обратно на Кипр. Верховный суд просил короля назначить бейлифа, но пока никто не появился.

– А что случилось? Почему он отбыл?

Сержант смутился.

– Говорят, накануне ночью король встречался с великим магистром.

– Ладно. – Уилл собрался уходить, но сержант его догнал.

– Коммандор, вам надлежит немедленно явиться к великому магистру.

– Хорошо, – хмуро ответил Уилл. – Вот отнесу сумку, умоюсь и…

– Прошу прощения, коммандор, – настаивал сержант, – но великий магистр повелел, чтобы вы явились к нему сразу по прибытии, в любой час дня или ночи.

С тревогой в душе Уилл направился к дворцу великого магистра.

Пришлось подождать. Гийом беседовал с сенешалем и главным коммандором Тибальдом Годином. Уилл сел в коридоре на скамью, опустил сумку на пол. В голове роились беспокойные мысли – срочный вызов к великому магистру, повисший над городом дым, пустые улицы, покинувший Акру король. И за всем этим проглядывало беспокойство, мучившее его после встречи с Калавуном.

«Бейбарс меня ищет. Что будет, когда найдет?» Он опустил голову на руки и тут же заснул. Его разбудил телохранитель великого магистра. Уилл проводил глазами идущих по коридору сенешаля и главного коммандора, затем поднял сумку и вошел в покои.

Гийом сидел за столом. Увидев Уилла, он жестом показал на табурет:

– Садись.

На пути к столу Уилл метнул взгляд на окно. Небо над Венецианским кварталом было черным от дыма.

Гийом понимающе кивнул:

– Ты вернулся в плохое время, брат.

– А что случилось, мессир? Мне сказали, что король Гуго вернулся на Кипр, не назначив бейлифа.

– Тебе сказали правду. Но скоро его трон займет Карл Анжуйский, и мир будет восстановлен. Тем временем я желаю с тобой кое-что обсудить. Это надо было сделать еще несколько недель назад, но ты был в отъезде. Полагаю, тот трактат, за которым послал тебя в Сирию брат Эврар де Труа, найден.

Уилл ограничился кивком.

– Ему повезло с воспитанником, – проговорил Гийом после недолгого молчания. – А ордену повезло иметь в своих рядах такого ученого мужа. Скажи мне, Уильям, давно ли ты его знаешь?

– Шестнадцать лет, мессир, – ответил Уилл, скрывая тревогу в голосе. «Неужели он дознался, что я ездил не в Сирию?» – Эврар взял меня в ученики, когда я попал в Париж.

– Что побудило его на это?

– Мой наставник, сэр Овейн ап Гуин, погиб в Онфлере, сражаясь с наемниками, когда мы сопровождали драгоценности английской короны в парижский прицепторий. Эврар нуждался в писаре, а я умел читать и писать, к тому же потерял наставника. – Уилл пожал плечами. – Полагаю, он взял меня поэтому.

– То есть ты его хорошо знаешь.

– Да, мессир.

– И доверяешь?

Вопрос де Боже еще сильнее смутил Уилла.

– Да, – произнес он твердо. – Я бы доверил ему свою жизнь.

Гийом взял со стола пергаментный свиток и протянул Уиллу:

– Это послание, доставленное тобой из Аравии. Мне нужно перевести, что там написано.

– Но ведь Кайсан наш шпион, – осторожно заметил Уилл.

Его сердце бешено колотилось.

– Это верно.

– Но почему же он написал свое послание так, что вы не можете его прочесть, мессир?

– Мой человек, который понимает язык Кайсана, сейчас отсутствует. А я не могу ждать. Об учености Эврара ходят легенды. Я полагаю, это послание сумеет прочесть только он. – Гийом встал, подошел к окну, долго молчал, наконец обернулся. – Уильям, за эти месяцы ты показал себя славным доблестным рыцарем. Соранцо нанял человека убить меня на пристани. Так бы и случилось, если бы не ты. И опять же, именно ты нашел моего врага и помог свершить над ним правосудие. Хотя и не так, как тебе желалось. Ты с честью исполнил миссию, с которой я отправил тебя в Аравию, умело командуя моими людьми. Все это время я размышлял, следует ли тебя привлечь к исполнению еще одной миссии, очень важной, задуманной два года назад. И теперь принял решение. – Великий магистр заговорил мягче: – Мы слабеем, Уильям, теряем силу. Мало-помалу, каждый день. Ссоримся, воюем между собой и не замечаем нависшей угрозы. Мамлюки пойдут на нас. Непременно. Сегодня, завтра или через пять лет. И когда это случится, их никто не остановит. На Западе лишь немногие готовы к новому Крестовому походу. Союзников у нас становится меньше. Но появилась надежда на изменение. Мы получили возможность. Единственную. – Гийом сжал кулаки. Его голос стал тверже. – И тогда люди на Западе тысячами вольются в войско для Крестового похода. Оно пересечет моря, чтобы прийти на помощь к нам, своим братьям, и удержать на этих землях христианство. Мы живем здесь слишком давно, чтобы просто взять и уйти. Значит, тогда такие герои, как твой отец, погибли зря. Мамлюки во главе с Бейбарсом стремятся изгнать нас с этих земель, – продолжил Гийом, распаляясь. – Но эти земли им не принадлежат. Они не имеют на них прав. Они все рождены далеко от Палестины. Мамлюки говорят, что мы захватили эти земли силой, но и они захватили силой все, чем сейчас владеют. Святая земля наша. За нее столько пролито крови и потеряно жизней. Мы не можем допустить, чтобы наши жертвы были напрасны. Не можем. – Гийом заходил по солару. – Теперь о деле. После битвы при Хаттине сарацины похитили одну из наших святейших реликвий, часть Истинного Креста, на котором был распят Христос. Весь христианский мир скорбел по этой утрате почти сто лет. Представь ликование, с каким примут весть о том, что мы захватили подобную святыню у них?

– Какую святыню? – спросил Уилл через силу.

– Черный камень из Мекки, – ответил Гийом. – Самая главная их реликвия. Это будет наше возмездие. Оно сплотит Запад, я в этом уверен. Появится надежда завершить начатое два века назад. Я уже заручился поддержкой короля Эдуарда и Карла Анжуйского. И даже отправил послание монголам. Так что грядут перемены.

– Но мамлюки нас уничтожат.

– Нет, – твердо возразил Гийом. – Пока Бейбарс в ярости примется готовить войско для похода, мы успеем собрать свое. И встретим его достойно, но для этого нам нужен камень. Уильям, если мы сейчас будем сидеть сложа руки, то сарацины нас отсюда вытеснят, тихо и незаметно. Похищение Черного камня – единственный способ убедить Запад, что еще есть надежда, что с Божьей помощью возможно отобрать у врага то, что он отнял у нас. – Гийом сел за стол. Его глаза сияли. – Уильям, ты должен сослужить мне службу. Вначале передай свиток Эврару, чтобы он перевел послание. И пусть все хранит в тайне, проследи за этим. Это, конечно, риск, но у меня нет выбора.

– Мессир, вы действуете один, или у вас есть союзники?

– Да, есть. Я расскажу тебе больше, когда Эврар прочтет послание. За камнем весной пойдет небольшой отряд рыцарей. И я хочу, чтобы его возглавил ты.

– Вы бы слышали его рассуждения! – воскликнул Уилл. – Он убежден, что исполняет Божью волю. Наша Святая земля. Де Боже даже не помышляет о мире!

– А ты? – мягко спросил Эврар. – Ты помышлял о мире до того, как тебе показали другой путь? До того, как тебя приняли в «Анима Темпли»? Да что там, – вскинул Эврар сухие руки, – даже после того, как я тебя, кажется, убедил, что люди разной веры могут мирно жить рядом друг с другом, ты попытался убить султана. Разве тогда ты думал о мире?

Уилл с трудом сглотнул. Ему вдруг захотелось поведать капеллану, что он узнал от Калавуна в Каире. Но момент был упущен, Эврар снова заговорил:

– Не будь к нему суров, Уильям. Прийти к пониманию не просто. Тебе следует осознать, что де Боже, как и многие другие, воспитан в убеждении, что он лучше любого мусульманина, иудея и вообще любого, кто не следует христианским законам. Так учили его отец, священники, наставники, друзья. Стоит ли удивляться, что он в это верит? Вспомни мои слова, я тебе их часто повторял: изменения в человеке происходят медленно, на это требуются годы. Кто-то сегодня прочтет наш трактат и задумается, а потом осознает, что все мы Божьи дети, каким бы именем мы Его ни называли. Укрепившись в этом знании, он расскажет о нем своим сыновьям и дочерям, и когда они вырастут, в их сердцах будет меньше ненависти. Запомни, Уильям, «Анима Темпли» – это лекарь. Он призван избавлять людей от яда, но это следует делать медленно и осторожно, иначе есть риск, что пациент погибнет. Если бы твой отец не был таким, каким он стал, то и ты бы сейчас думал по-другому. И полностью соглашался бы со всем, что говорил тебе де Боже.

– Я не понимаю, – произнес Уилл, садясь на скамью у окна, напротив капеллана. – У де Боже есть писцы-арабы, и я знаю, он относится к ним так же, как к писцам-христианам. А после ареста Склаво он позаботился о рабах, сражавшихся на арене.

– Ты прав. После того как де Боже прибыл в Акру, его даже стали осуждать за терпимость к мусульманам. Он не монстр и не глупец. Просто для него большую важность имеет земля. Святая земля, как он ее называет. Де Боже мечтает вернуть Иерусалим, Уильям. И он не одинок. Об этом мечтают многие. Де Боже уверен, что этот город принадлежит христианам по праву. Он не видит, что Иерусалим – священный для всех людей Книги. Ветхого и Нового Завета и Корана. Для иудеев это место, где Бог приказал Аврааму принести в жертву Исаака и где Соломон воздвиг Храм, где находился Ковчег завета, содержавший законы, данные Моисею на горе Синай. Для христиан это место, где Иисус жил, был распят, а затем воскрес. Для мусульман это место, откуда Мухаммед вознесся к небесам. – Эврар печально вздохнул. – Эта земля святая для всех нас. Но мы почему-то не способны наслаждаться этой общностью, а затыкаем уши, закрываем глаза и, как противные дети, топаем ногами и кричим: это наше, и только наше.

– Но де Боже дал нам прекрасную возможность. – Уилл вновь показал на свиток. – Вам только нужно сказать ему, что вы не способны прочесть свиток.

Эврар покачал головой:

– Нет, мы поступим по-другому. – Он властно посмотрел на Уилла. – Ты передашь де Боже мой перевод и исполнишь его приказ.

– Зачем? – удивился Уилл.

– А что, по-твоему, произойдет, если я не сумею это прочесть? – спросил Эврар, поднимая на Уилла глаза. – В любое время может появиться их связной, которому было адресовано это послание. А если не появится, то свиток переведет кто-нибудь другой. Разве я единственный, кто может это сделать?

– Но им потребуется время.

– Если великий магистр вынашивал свой план два года и уже приложил много усилий для его воплощения, он не отступится. Что-нибудь придумает. А теперь прикинь – сейчас мы хоть что-то знаем о плане похищения, а если его изменят, то останемся ни с чем.

– Но это нельзя допустить, – вздохнул Уилл.

– Ты вошел в доверие к де Боже, – твердо заявил Эврар. – Вот ты и не допустишь. Он действует не один, и потому бесполезно отрезать сгнившую часть яблока, оставляя внутри червяка. Нам нужно выяснить, кто эти другие, с кем работает де Боже, кто этот человек в Каире. Соранцо знал о похищении, возможно, знает и Анджело Виттури. – Эврар задержал взгляд на Уилле. – Ты должен это выяснить.

Уилл понял, что настал его час. Разве он не мечтал о том, чтобы отец им гордился? А теперь представился случай стать героем. Предотвратить вселенскую катастрофу. Уилл говорил себе, что это просто долг, но слабый голос внутри добавлял: «Да, но ты станешь спасителем всех, кто вокруг тебя».

Венецианский квартал, Акра 8 июля 1276 года от Р.Х.

Элвин спешила. В воздухе пахло дымом. Всего через несколько улиц от дома Андреаса что-то горело. Когда священник на вечерне призвал прихожан помолиться за потерявших в пламени имущество, несколько мужчин встали и потребовали кары для генуэзцев, устроивших поджоги. Пришло время их снова изгнать, на этот раз навсегда. Священнику с большим трудом удалось предотвратить погром.

Элвин поправила сумку на плече. Она шла в магазин на Шелковой улице. В сумке лежали образцы тканей. Андреас по рассеянности оставил ее на столе в кухне, а к нему должен был сегодня прийти покупатель. Бесина уговаривала ее не ходить, но Элвин не хотела, чтобы Андреас тратил время и возвращался за сумкой.

Подступал вечер, улицы быстро пустели. Но по-прежнему было жарко.

Когда Элвин свернула на Шелковую улицу, из переулка вышли двое и медленным, нетвердым шагом направились в ее сторону. Нетрудно было догадаться, что они пьяны. Заметив ее, один хлопнул спутника по плечу и что-то сказал. Второй поднял глаза и рассмеялся. Она прибавила шаг.

– Добрый вечер, уважаемая синьорина, – крикнул первый. Затем повторил, подходя ближе и загораживая ей дорогу: – Я сказал, добрый вечер, уважаемая синьорина.

Элвин холодно улыбнулась и попыталась его обойти.

– Ты ей не понравился, – сказал второй, заходя с другой стороны. – Вот я совсем другое дело. Правда, синьорина?

Сердце Элвин отчаянно колотилось.

– Я спешу, – сказала она. – Пожалуйста, позвольте мне пройти.

– А куда это ты спешишь? – спросил первый. Он был черноволос, бородат и широк в плечах. – Все равно комендантский час уже начался.

– Я знаю.

Элвин попыталась обойти второго, пузатого, с гладкими черными волосами и одутловатым лицом с двумя подбородками.

– А ты шустрая. – Он усмехнулся и вожделенно потянулся к ней.

На улице было совсем пусто. Элвин пронзительно закричала, и в следующий момент рука бородатого зажала ей рот. А еще через секунду она оказалась в переулке. Сумка слетела с плеча.

– Что там? – спросил бородатый, заламывая ей руку.

Элвин сопротивлялась изо всех сил. Ей удалось на короткое время освободить рот и крикнуть, но бородатый быстро зажал его снова.

Толстый раскрыл сумку.

– Шелк! Хорошо. Продадим, выручим несколько монет. – Он усмехнулся. – Наверное, тогда она нас полюбит.

– Не думаю, что для этого нужны монеты, – ответил бородатый.

Рука скользнула по ее грудям. Элвин в ужасе охнула, начала извиваться. Но силы были неравные.

– Отпустите ее, – произнес спокойный холодный голос. Он показался Элвин знакомым, но ужас мешал думать.

Толстый оглянулся:

– Не лезь не в свои дела.

– Я сказал, отпустите ее.

Толстый рассмеялся:

– Сейчас я с тобой поговорю.

Он скрылся из виду. Через пару секунд Элвин услышала крик, а следом глухой стук. Бородатый резко убрал руки. Она плюхнулась на землю и лежала там, пока чьи-то руки ее не подняли. Тот же знакомый голос прошептал на ухо:

– Элвин, это я.

Перед ней стоял Гарин. За его спиной на мостовой лежали двое, бородатый и толстый.

– Ты их убил? – Ее голос дрожал от страха.

Гарин взял Элвин за руку:

– Пошли.

Они без остановки прошли несколько улиц.

– Погоди, – проговорила она, тяжело дыша. В ее глазах стояли слезы.

– Все закончилось. – Гарин улыбнулся. – Ты в безопасности.

Не помня себя, Элвин зарылась лицом в его рубашку и зарыдала.

– Успокойся, – смущенно произнес Гарин. – Все прошло.

Она рывком отстранилась.

– Как ты там оказался?