Текст книги "Между нами никаких секретов"
Автор книги: Робин С.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
В итоге Матиас зашёл в туалетную комнату огромных размеров и включил свет, закрывая за собой дверь. Потом сразу крепко прижал к себе Скарлетт. Его руки быстро ласкали девушку всюду: бёдра, ягодицы, грудь, ноги, как будто он должен был вновь обрести её тело. Его дыхание было хриплым, отчаянным, а рот жадным.
– Кто это был? – агрессивным и властным тоном спросил он, тяжело дыша ей в шею.
– Кевин... мой парень.
– Нет, – прорычал Матиас. Скарлетт отвечала на поцелуи с такой же безумной энергией, продолжая удивляться, что Мати снова оказался в её объятиях, и в то же самое время испытывала смущение от его иррационального и бессмысленного поведения.
Матиас поднял её и усадил на большую мраморную столешницу рядом с раковиной, задрал юбку к талии и раздвинул ноги. Скарлетт попыталась сопротивляться, но он остановил, встав между её бедер. Отодвинул её трусики в сторону и начал медленно ласкать обнажённую и уже постыдно влажную кожу.
– А Кевин трогает тебя так? – прошептал он чувственным голосом.
Скарлетт не узнавала это властное и собственническое отношение. Она ещё не знала, что с ним происходит, и всё же то, как чувствовала касания его руки, не позволяло ей думать ни о чём, кроме своей потребности в нём. Матиас посмотрел ей в глаза, пока его правильные ласки вели девушку к краю пропасти.
– Он доставляет тебе такое наслаждение? – прошептал он, увеличивая ритм своих движений и проникая пальцами с большей амплитудой.
– Матиас... пожалуйста.
– Пожалуйста, что? – провоцировал он хриплым голосом.
Скарлетт не знала, что ответить, а просто молила. Она молилась, чтобы понять, что происходит, молилась, чтобы понять, кто этот мужчина, который теперь непристойно трогал её в туалете одного из самых популярных клубов в городе. Молилась, чтобы он не останавливался, и одновременно молилась, чтобы он исчез навсегда, и она смогла вернуться к обычной жизни. Как удар током её поразило внезапное удовольствие, полученное от этих опытных рук, заставляя отступить запутанные мысли, мгновение назад кружившиеся в сознании. Матиас подавил её стоны ещё одним отчаянным поцелуем.
– Зачем ты это делаешь? – спросила она обеспокоено, пытаясь отдышаться. – Почему ты каждый раз показываешь мне рай, а потом оставляешь одну, чтобы я сама справлялась с последствиями твоего отказа?
– Это то, что контролировать я не могу, – ответил Матиас, поднимая взгляд и позволяя Скарлетт разглядеть свои странные и тёмные радужные оболочки. И вдруг отчаяние, и злость, которые она испытывала, сменились беспокойством.
– Что с тобой случилось, Мати? Почему глаза такие чёрные? Почему твоё сердце бьётся так быстро? Почему кажешься грустным и потерянным?
Матиас отодвинулся на несколько сантиметров и закрыл веки.
– Всё катиться к чертям... Эта работа не такая, как я думал. Оксана сумасшедшая. Если узнает, что сейчас я с тобой, то может отомстить самым худшим способом. Но когда увидел тебя, я сошел с ума, и не мог остановиться.
– Что ты говоришь? Ты с ней несчастлив?
Матиас мрачно рассмеялся, наполняя зловеще-неприятным ощущением.
– Ты спрашиваешь меня, счастлив ли я? Нет. Тут ты ошибаешься. Эта женщина отравляет меня, меняет меня, и я не знаю, как выбраться.
Впервые с момента их знакомства, Скарлетт почувствовала в нём глубокий страх.
Личность Матиаса всегда имела тёмные и мрачный черты. Скарлетт прекрасно знала его боль, цинизм, депрессивное смирение. Но эта его сторона, – такая неопрятная и сдавшаяся, такая испуганная и беспомощная, – была для неё новой.
Она нежно погладила Матиаса по голове, а затем обняла, не зная, как облегчить его страдания. Он повернулся, чтобы поцеловать её снова, на этот раз спокойно, без спешки, со всей любовью, которую постоянно отрицал, но вместо этого чувствовал к ней.
– Я так по тебе скучал, – признался он.
Скарлетт сильнее прижала его к груди, пока Матиас продолжал говорить:
– Всё сплошная игра. Она... я не знаю, как объяснить, она не нормальна, Скарлетт. Она психопат. Оксана одержима мной, и я боюсь, что она не будет следовать нашему контракту. Её отец не просто промышленник. Не знаю точно чем он занимается, но я понял, что эта семья замешана в разных махинациях... Боже... В доме Оксаны крутиться столько наркотиков, что хватит наполнить весь Сан-Франциско. Оружие и люди, которых можно представить лишь в худших фильмах об организованной преступности. Я в дерьме, Скарлетт, в дерьме по самое горло. – Матиас был расстроен, и она задыхалась от боли, слыша, что он в опасности, и застрял в подобной ситуации. – Возможно, я заслуживаю того, чтобы так закончить, – продолжил он тихим голосом. – Ты не знаешь, кто я, не знаешь, что за эти месяцы сделал. Ты единственное хорошее и чистое, что пережил с тех пор, как моя жизнь стала полным отстоем. Боже, как ты прекрасна сегодня…
Казалось, у него снова изменилось настроение, как будто он не мог контролировать свои мысли, эмоции, отчего беспокойство Скарлетт возросло в геометрической прогрессии. Это был вовсе не тот Матиас, которого она стремилась понять раньше, если вообще знала его по-настоящему.
Несколько мгновений мужчина смотрел на часы.
– У нас мало времени, иди сюда. Обними меня снова.
Скарлетт позволила ему сделать это, позволила взять то, в чём он нуждался. Она позволила ему раздвинуть ей ноги и выше задрать юбку на талии. И когда жестом, однозначного значения, Матиас разорвал её тонкие трусики, она без колебаний расстегнула его брюки. Скарлетт смотрела на Матиаса и видела его странные глаза, такие большие и потерянные, измученное и эротичное выражение лица, его прерывистое дыхание.
Матиас подвинул её, пока Скарлетт не оказалась на краю мраморной столешницы, затем обхватил член и, вошёл в неё, не теряя ни секунды.
– Всегда так... Невероятно... Боже, как сильно я скучал по тебе…
Скарлетт цеплялась за его сильные плечи, пряча в волосах лицо, смущенная от испытываемых ощущений, – интенсивных и противоречивых. Любовь, которую она чувствовала, удовольствие от того, что снова наполнена этим, столь внушительным членом, боль от осознания того, что будет только это: быстрый трах в общественном туалете. И ещё источаемое им страдание, это смертельное и мрачное чувство неизбежного конца, пока Матиас наполнял её вожделением и болью с закрытыми глазами, потерянный кто знает в каких тёмных извилинах своего разума, шепча слова любви и сожаления.
После нескольких минут безумного спаривания Скарлетт почувствовала, как струя за струёй её наполняет горячее семя, и, возможно она обманулась, но среди сдавленных слов, вырвавшихся у Мати, ей показалось, она слышит его бормочущее:
– Я люблю тебя.
После этого Матиас снова её поцеловал. Затуманенные глаза выглядели всё более и более потерянно, слова звучали несвязно, почти тарабарщиной. Потом извиняясь заплетающимся языком, он торопливо натянул брюки. Сказал, что ему надо бежать, что Оксана заметит его отсутствие и что он не хочет создавать Скарлетт неприятности. Велел ей немного подождать, прежде чем спуститься вниз, чтобы их не заметили вместе. Наконец он вышел из туалета, не оглядываясь и оставляя её одну, сидящей на раковине, с опущенным топом и разорванными трусиками, валяющимися на полу.
Только когда Скарлетт оказалась дома, в безопасности своих четырех стен, она вернулась к реальности и поняла, что произошло на самом деле. Потом ей стало плохо, она побежала в ванную, и её выворачивало до тех пор, пока в желудке ничего не осталось.
* * *
Высокие каблуки туфель, красные, как огонь, и лакированные, как и её длинные ухоженные ногти, цокали по блестящему мрамору спальни.
Оксана была в ярости.
– Где, бля, ты был, Мати?
– Я пошёл подышать свежим воздухом.
– Сорок минут?
– Я плохо себя чувствовал.
Она смотрела на него холодным подозрительным взглядом, пока он пытался скрыть свой страх за спокойным и отстраненным выражением на лице. Он наблюдал, как Оксана ходит взад-вперед с сигаретой в руке, размышляя, рассуждая. Матиас подумал, что кто-то видел его со Скарлетт, и начал готовить убедительный ответ. На него пристально уставились ледяные глаза, и по всему было ясно, – оправдание не сошлось и ей удалось прекрасно прочитать ложь, написанную на его лице.
– Кто та брюнетка?
– Подруга, Оксана. – Отрицать смысла не было.
– Я ничего не знаю о ней. Как зовут?
– Скарлетт.
– Фамилия?
– Понятия не имею. Эта девушка работает на ресепшен в St. Regis.
– Ты её трахал?
– Один раз. Подарок подруги на день рождения, – солгал он.
– Тебе понравилось?
– Нет.
Оксана нервно покусывала ноготь на большом пальце правой руки, продолжая внимательно его изучать.
– Тогда почему ты снова её трахнул сегодня вечером?
Матиас опустил взгляд:
– Я был на взводе.
– Меня тебе мало?
– Мне жаль.
– Ты сожалеешь, что оставил меня одну? Ты сожалеешь, что унизил меня, трахая низкооплачиваемую сотрудницу в туалете во время вечеринки в нашу честь? Или сожалеешь, что завтра у твоей шлюхи не будет работы только потому, что ты не можешь держать свой член в штанах? О чём ты сожалеешь больше, а?
– Эта девушка не причём, Оксана. Кокаин заставил меня потерять контроль, и я сделал какую-то ерунду. Ничего странного.
– Да нет, тут есть именно что-то странное. За два гребаных месяца ты никогда не позволял себе такие вещи. Вокруг тебя целыми днями ходят красивые женщины, Боже... Я сама их подкладывала к тебе в постель, а ты всегда оставался равнодушен. И вот из ниоткуда появляется та девица, и ты исчезаешь, убегаешь, как вор. Отводишь её в общественный туалет, чтобы трахнуть! Конечно, есть что-то странное, или ты держишь меня за идиотку?
Матиас встал и осторожными шагами приблизился к ней.
– Нет, я не считаю, что ты идиотка. Эта девчонка меня умоляла, и я поплыл, Оксана. Я тысячу раз говорил тебе, – у меня нет привычки к кокаину. Он меня возбуждает, дезориентирует, делает меня эйфоричным, и я не понимаю, что за дерьмо творю.
Взгляд Оксаны был полон гнева и обиды. Она не была женщиной, которая допускала ошибки или сомнения у своих подчиненных. Единственными вариантами с ней допускались подчинение и послушание, и было ясно, она раздумывает о том, как заставить его заплатить.
– Всё в порядке. Я верю тебе, – сказала она, наконец, ослабляя пояс, который удерживал красное атласное платье на талии, – но мне нужны конкретные доказательства, Мати.
– Всё, что ты хочешь.
– Трахни меня и сделай, как следует. Убеди меня.
Матиас посмотрел на наручные часы. Было шесть часов утра, и он валился с ног.
– Не справишься, любимый? – спросила она, подходя к ящику стола, где хранила дозы чистого кокаина. Матиас закрыл глаза, он был прав, опасаясь, что женщина его убьет. Так или иначе, это произошло бы.
Оксана начала готовить две полоски, и Матиас подумал о том, сколько белого порошка ему пришлось вдохнуть за последние двадцать четыре часа. Такими темпами он превратится в зависимого от кокаина, как и все, кто его окружал.
– Раздевайся, – приказала она, и он начал расстегивать кожаный ремень, который удерживал джинсы, потом расстегнул рубашку и быстро остался в одних боксерах. Матиас подошёл к столу, и Оксана протянула ему обычную стодолларовую купюру. Он вдохнул и снова почувствовал, как этот яд изменяет его чувства, из его организма стали исчезать любые следы физиологической усталости. Она позволила своему платью соскользнуть на пол. Под ним Оксана ничего не носила и была идеальной. Гладкие, длинные и подтянутые ноги, упругая грудь, плоский живот. Она была похожа на него. Шикарная снаружи, гнилая и коррумпированная внутри.
Оксана осталась в красных шпильках и встала перед ним на колени, стягивая боксеры.
– Я хочу тебя плохого, Мати.
Матиас подумал, что на этот раз у него не будет проблем с выполнением её желания.
* * *
Оксана была в экстазе. Буквально согнувшись пополам, она опиралась руками в стену, пока Матиас трахал её сзади, полностью затуманенный кокаином, рыча всякие непристойности, кусая и царапая. Он крепко держал её за волосы, обмотав их на запястье, чтобы больше прогибать тело Оксаны. Другой рукой он сжимал и щипал её за грудь, и время от времени сильно шлепал по твердым ягодицам. А она наслаждалась, наслаждалась мужчиной на котором зациклилась и которого решила оставить себе. Оксана знала, что у него есть дочь, и это её беспокоило, но она также понимала, что существует тысяча способов решить эту маленькую проблему: колледжи, учителя, – какое-нибудь решение найдётся. Но от такого мужчины она не откажется. Матиас был для неё идеален.
Он был самым привлекательным партнёром, которого она когда-либо имела, и его можно шантажировать. Маленькая девочка станет гарантией, что всё пойдет так, как планировалось в последние несколько дней. Она не позволит ему убежать. Она выйдет за него замуж и, в дополнение к покорному, контролируемому и красивому мужу, получит американское гражданство.
Оксана услышала, как Матиас прорычал:
– Тебе нравится, когда тебя так имеют, а? Как чертову шлюху…
Он дергал её за волосы, чтобы трахать с жестокостью, а удерживая под углом проникал глубже. Да... Матиас подумал, что ей это смертельно нравиться, ей так это нравилось, что под агрессивными и неустанными ударами у неё подкашивались ноги.
– Постарайся не упасть на пол, – авторитетно и сердито выдохнул он, – ты умоляла меня вые*ть тебя хорошо, и сейчас возьми всё до самого конца, поняла?
Выносить это больше Оксана не могла, она полностью погрузилась в роль жертвы, которую иногда любила изображать в их играх. Ей нравилось доводить вещи до крайности, а также чувствовать себя во власти его гнева и большого способного члена.
– Я больше не могу, Мати, – мяукнула она изможденно и возбужденно.
– Ни х*я, сможешь… Стой смирно.
Её ноги сильно дрожали, и стояла она лишь потому, что Матиас тянул за волосы. Спустя несколько секунд Оксана сдалась, и Матиас почувствовал, как её ноги заскользили по полу, и она упала на четвереньки. Он снова пристроился позади неё.
– Завтра мы пойдем на этот гребаный обед с твоим отцом, помнишь? И знаешь, что он подумает о своей маленькой девочке с поцарапанными коленями?
– Боже... Нет... Что... Что он подумает?
– Какая ты шлюха, трахаешься на четвереньках, как животное... Вот что...
Он возобновил свирепо вколачиваться. Матиас оскорблял Оксану, обращался с ней плохо (как она просила), и делал это без каких-либо усилий, несмотря на то, что был измотан и все мышцы его тела болели. Ему хотелось бы увидеть, как она истекает кровью, и, если бы мог, он убил бы её голыми руками во время одной из их игр. Поэтому трахал её без всякого внимания, очень агрессивно, заставляя кончать снова и снова. Его галлюцинирующий разум предполагал, что, возможно, он убьет Оксану оргазмами.
Каким отчаянным неудачником он был! Что за мудак!
Каким чудовищем он себя ощущал, теперь, когда и его оргазм был на подходе, наполнял напряженные яички, заставляя получать то острое наслаждение, которое он презирал и которому всё равно отдастся. Не было никакого спасения, никогда не было: хотя он ненавидел испытывать от неё удовольствие, в конце концов, он снова изольётся в это демоническое тело.
Матиас закрыл глаза. Оксана лежала на животе, больше не в состоянии себя поддерживать, а он возвышался сзади с вытянутыми руками. Матиас взревел, как разъяренный лев, наполняя её своим оргазмом и ненавистью, за что Оксана любила его ещё больше. Они остались лежать на полу, – живот прижат к спине, рот к плечу. Грязные души смешивались с едким и отвратительным запахом секса, который заполнял комнату. Затем Матиас откатился в сторону, спиной на пол и устремил в потолок взгляд; его грудь лихорадочно вздымалась вверх и вниз, всё тело покрылось потом, а сердце обезумело. Неустойчиво и покачиваясь на очень высоких каблуках, Оксана встала на ноги. Она тоже была потная и удовлетворенная от тупой боли, которую чувствовала в каждой части тела. От жестокости, с которой Матиас держал за волосы, у неё горела на голове кожа.
Её отлично трахнули, как и приказала, чем Оксана осталась очень довольна.
Она подошла к сумочке, которую оставила на кресле рядом с нетронутой кроватью. Вытащила пластиковый пакет, в котором хранила несколько косяков марихуаны, достала один и закурила. На секунду лицо женщины осветилось от красного огонька, ожившего между её пальцами. Она на самом деле была красивой. Красивая и ужасная. Потом Оксана вернулась к Матиасу.
– Садись, – приказала тем холодным тоном, который использовала, когда речь шла о чём-то важном, – мы должны поговорить.
Матиас подтянулся и прислонился спиной к стене. Оксана села напротив на край кровати, раскинув ноги в вульгарной и агрессивной позе. Она сделала длинную затяжку и закрыла глаза, наслаждаясь пряным ароматом косяка и подаренным им ощущением головокружения, потом протянула сигарету к губам Матиаса. Он взял без лишних вопросов.
– Браво, Мати. Затянись сильнее, мне нужно, чтобы ты был спокойный и расслабленный. – Оксана уставилась на него своими прозрачными и злыми глазами. – Я решила изменить наше соглашение, чтобы сделать его... скажем, более законченным.
Матиас молчал, стараясь не дать ей почувствовать испытываемый страх. Он сильно затягивался наркотиком, чувствуя, как горят рот и легкие, а глаза наполняются слезами. Он был в ужасе, его руки дрожали, и появилось неконтролируемое желание опустошить желудок.
Оксана потянулась за косяком, поднялась на ноги, и начала медленно ходить по комнате.
– Ты знал, что меня удочерили?
Мотнув головой, он ответил «нет». На лице Матиаса появилось выражение беспокойства и неуверенности, потому что он не понимал, к чему сейчас эта личная и частная речь.
– Знаешь ли ты, что до удочерения я провела годы в учреждении для брошенных несовершеннолетних?
Он не следил за монологом, не понимая, куда Оксана собирается прийти с этой тревожной и грустной преамбулой. Или, возможно, Матиас не хотел понимать.
– Мне жаль, – только и сказал он.
Оксана стояла к нему спиной, голая, возвышаясь на этих невозможных каблуках, и смотрела в окно на зарождающийся рассвет.
– Но у меня была мать… – она сделала паузу, а он молчал. – Меня забрали у неё, и знаешь, почему?
Оксана медленно повернулась, и Матиас удивился, увидев на губах злобную улыбку, так сильно контрастирующую с суровыми и неподвижными глазами, какими они были у неё в тот момент:
– Она была шлюхой, Матиас...
Кровь замерзла в его венах, пока Оксана продолжила ледяным тоном:
– Она была проституткой, как ты. Потому что это твоё ремесло, да? Шлюха. И папа. – Оксана приблизилась к нему. – Если власти узнают чем ты занимаешься, знаешь, что произойдет? Ты окажешься в тюрьме, а твоя дочь в руках социальных служб, как это случилось со мной. Такого не пожелаю даже своему злейшему врагу. Ты не представляешь, что делают в этих местах с мальчиками и девочками, особенно такими прекрасными, как твоя... – её голос окрасился театральным драматизмом. – Мир полон больных людей, любимый. Но я могу вас защитить.
– Что, чёрт возьми, ты говоришь? – прорычал он, пытаясь контролировать биение сердца, которое гремело у него в черепе и сводило с ума. Он терял контроль. Матиас чувствовал, что если встанет, то наброситься на неё. Он ощущал пульсирующие в венах гнев и ужас, и понимал, что в этот момент способен убить.
– Я говорю, если не будешь делать то, что приказываю, именно это и произойдет. Говорю, что твою дочь заберут у тебя, и я устрою это. Я говорю, что она окажется в неправильных руках, в этом можешь быть уверен.
Матиас вскочил и швырнул её на кровать, крепко сжав горло, и лишая возможности нормально дышать. Потом он закричал. Закричал, как дикое и отчаянное животное, пытаясь контролировать инстинкт сжать ещё сильнее и покончить со всем вот так.
– Я тебя убью, – прохрипел он, сдерживаясь, чтобы и на самом деле не придушить Оксану, а его сердце теперь, казалось, вырывалось из груди.
– Нет... ты не убьёшь меня... – ответила она сдавленным голосом, – отпусти меня, или завтра твоя маленькая девочка не увидит свет дня. Ты думаешь, я не приняла меры предосторожности, любимый?
Вдоль позвоночника Матиаса побежала ледяная дрожь, и от испытываемого ужаса на теле поднялись все волосы.
– Где она? Что ты с ней сделала? – отпуская Оксану, закричал он.
Матиас подошел к тумбочке у кровати, взял свой мобильный телефон и набрал домашний номер.
После многочисленных гудков сонным и взволнованным голосом ответила Глория:
– Кто говорит?
– Где Элизабет?
– Мати. О чём ты говоришь? Она здесь, в порядке. Девочка спит в своей постели.
– Сходи, проверь её. Сейчас же.
– Хорошо. Но не волнуйся. Она в порядке, говорю тебе.
– Иди!
Глория в шоке посмотрела на телефон. Она никогда не слышала Матиаса настолько не в себе. Даже в больнице, когда он размышлял покончить со всем сразу. Матиас услышал шаги Глории в тишине их квартиры, которую не видел неделями.
– Она дома. Спит. Успокойся. Что происходит?
– Запри дверь.
В другом конце комнаты Оксана улыбнулась.
– Словно закрытой двери тебе будет достаточно, чтобы остановить меня, – усмехнулась она.
Матиас бросил на неё яростный взгляд.
– Заткнись, твою мать!
Ничего не добавляя и оставляя Глорию в панике, Матиас сбросил звонок, и охваченный паникой начал собирать свою одежду, разбросанную вокруг.
– Остановись, – приказала Оксана, но он её не слушал.
– Ты впутала мою дочь, даже раза было слишком много. Я не знаю причину и не хочу её знать, но со мной ты закончила.
Оксана ответила ложно-сладким и понимающим голосом, подобным голосу матери, разговаривающей с ребёнком, который не может постичь реальность фактов:
– Разве ты не понял, что никуда не можешь уйти? Ты уверен, что я позволю тебе выйти за эту дверь? Ты такой идиот, и считаешь, что можешь защитить свою дочь, вернувшись к ней? Если бы ты не разозлил меня, то даже нашла тебя смешным. Ну ка садись, поговорим как взрослые, если и правда хочешь, чтобы Элизабет продолжала мирно спать в своей постели.
Матиас остановился.
– Хороший мальчик. Сразу бы так. А теперь слушай внимательно, потому что я собираюсь сказать, как мы поступим. Конечно, у тебя есть варианты, но я не думаю, что ошибусь, предполагая, что через полчаса ты взвесишь и примешь моё предложение, которое, помимо прочего, очень щедрое. Прежде чем принять решение, я хочу, чтобы ты увидел полную картину всех обстоятельств. – Оксана говорила спокойно и решительно о своем безумном плане и делала это голой. Вся ситуация выглядела сюрреалистичной. – Мои купленные адвокаты могут прижать тебя навсегда. Я могу посадить тебя в тюрьму и выбросить ключ. Я могу уничтожить любого, кто любит тебя. Глорию, а также твоего брата и сестру. Не то чтобы они тебя заботили, поскольку годами их избегаешь и не общаешься, но я всё равно это сделаю. Я могу устроить большие проблемы для брюнетки, которую ты трахнул прошлой ночью. Я могу делать то, что хочу, ты понимаешь это, Матиас? Потому что я всегда делаю то, что хочу. А знаешь ли ты, что я хочу сейчас больше всего на свете? Знаешь, что сделает меня счастливой? Знаешь?
– Что? – прошептал он, задыхаясь.
– Хорошо. Я вижу, мы начинаем рассуждать, любимый. Всё просто: я хочу, чтобы ты был моим. Чтобы ты был мой столько, сколько захочу. Я хочу выйти за тебя замуж, и хочу сделать это в ближайшее время. Завтра мы объявим о нашей официальной помолвке. Вся твоя двусмысленная деятельность исчезнет, как по волшебству. Когда устану от тебя, если это когда-нибудь случится, твоё резюме снова станет безупречным, и ты будешь свободен.
– Почему?
– Потому что я этого хочу, я тебе сказала.
– Тебе нужен мужчина, который тебя полюбит, Оксана. У тебя может быть кто угодно, ты такая красивая и богатая...
– Но у меня уже есть, кого хочу я, дурак! У меня есть культурный и утонченный мужчина, который может трахать меня как животное. У меня есть самый привлекательный мужчина, которого я когда-либо встречала, мужественный и пассивный одновременно. У меня есть возможность его шантажировать, и он всегда будет делать то, что я хочу. И также я заработаю дочь и гринкарту. У меня есть всё, в чём нуждаюсь, разве ты не видишь это, Мати? И тебе больше не придётся продавать своё тело, будешь проводить много времени со своей маленькой девочкой, которая будет расти в непринужденной обстановке, получит образование в лучших школах, а твои долги исчезнут прямо с завтрашнего дня. Ты должен поблагодарить меня на коленях за то, что я для тебя делаю.
В заключение, Оксана улыбнулась с маниакальным выражением, вытаскивая из сумочки изысканный контейнер из темного бархата, откуда извлекла кольцо с бриллиантом. Она надела его и подошла, чтобы поцеловать Матиаса в губы.
– А теперь скажи это, скажи мне, что ты хочешь жениться на мне. Сделай предложение. Встань на колено.
Матиас поднялся с пола и приблизился к ней. С торжествующим блеском в глазах Оксана наблюдала, как он встал перед ней на колено, и прошептал, устно подписывая свой приговор:
– Хочешь стать моей женой?
– Конечно, малыш. Пока смерть не разлучит нас.
ГЛАВА 9
Непрекращающийся ноябрьский дождь делал Сан-Франциско серым, монотонным и печальным, но Скарлетт находила эти звуки и нейтральные цвета странно утешительными. Замена ярких тонов лета осенними, более мрачными, а также переменчивость атмосферных явлений, которые отступали перед наступлением зимы, отражало её настроение. Скарлетт была похожа на листья: несчастные, эфемерно висящие на ветках, в ожидании последнего порыва ветра, который унесёт их навсегда. Она была похожа на нависающее над ней небо – свинцовое, и наполненное водой, с каждым мгновением всё более холодное и пустынное. Ощущала себя как бурное море, разбивающееся о берег залива, или словно окружающий Золотые Ворота туман, густой как никогда. Скарлетт чувствовала себя измученной и угнетенной, и город, казалось, страдал вместе с ней, составляя ей странную компанию. Он как бы говорил ей: я понимаю и похож на тебя.
Матиас снова исчез. От него больше не было никаких известий, кроме длинного письма, в котором он извинялся за своё поведение. Письмо полное лжи, против которой Скарлетт знала, что ничего не может сделать, и которое окончательно утвердило их расставание. Матиас написал, что пережил в своей жизни очень темный период из-за депрессии, от которой страдал с тех пор, как потерял своих близких, и долгое время всё вокруг казалось ему чёрным и безнадежным. Он объяснил Скарлетт, что в вечер, когда они были вместе, он находился под воздействием наркотических веществ. Писал, что Оксана не такая плохая женщина, как он нарисовал; и говорил о ней так плохо только потому, что не мог принять чувства, которые испытывал к другим женщинам, кроме жены. Матиас добавил, что для него настало время двигаться дальше, оставить прошлое позади, и что он решил сделать это с русской. Они обручились, а весной собирались пожениться. Ещё он писал, что Оксана очень напоминает ему Грейс (особенно по внешнему виду), и возможно, по этой причине, хотя и поверхностной, в итоге, он поддался чувствам. Матиас поощрял Скарлетт двигаться вперёд и очень извинялся за то, что побудил изменить своему парню. Он надеялся, она всё ещё встречалась с Кевином и любила его так, как он чувствовал, что любит Оксану. В заключение умолял её больше никогда его не искать. Матиас объяснял, что, уважая новую сентиментальную ситуацию, он предпочитает прекратить любые отношения из прошлого, которые представляли собой нечто более глубокое, чем простая дружба.
Читая, Скарлетт плакала, впадая в отчаяние, не в силах поверить этим словам.
– Чушь собачья! – закричала она, готовая броситься и искать Матиаса. Но неожиданное открытие полностью изменило её взгляд на их отношения.
* * *
– Ты поступила как дура, Скарлетт! – ругала сама себя, кашляя, и уткнувшись лицом в унитаз, когда её стошнило в третий раз за утро.
Так дерьмово Скарлетт чувствовала себя в течение нескольких недель, пока не обратилась к врачу, опасаясь какого-нибудь экзотического вируса, который могла подхватить от кого-то из постояльцев в стенах St. Regis. Ответ, который она получила, навсегда изменил её жизнь. Она ждала ребёнка.
Скарлетт по началу не поверила. «Это невозможно», – сказала себе. Она принимала противозачаточные с маниакальной точностью и строгостью. Но потом Скарлетт вспомнила тот вечер. Какая возбужденная она вернулась домой после встречи с Матиасом на вечеринке, занятие с ним любовью, количество выпивки, и как сильно её тошнило на следующее утро.
«Дура! Дура! Дура!» – в сотый раз выругала себя, пока вставала, в плену у тошноты и разочарования. Она была в курсе своего состояния всего две недели, хотя беременность приближалась к концу второго месяца. С тех пор, как Скарлетт вышла из кабинета врача, она только и думала о том, как справиться с ситуацией и сомневалась, как поступить. Сохранить ли ребёнка от мужчины, который собирался жениться на другой? Отказаться от всех своих планов? Какая жизнь её ждёт? Работа в гостинице, наблюдая за чужими жизнями, в попытке удержаться на плаву? Сказать ли Матиасу? А он поверит ей теперь, когда собирается жениться и стать миллионером? Или подумает о ней, как об очередной женщине, которая хочет им воспользоваться? Мог ли он полюбить их ребенка так же, как любит Элизабет? А Скарлетт сама, на самом деле хочет этого ребёнка?
Скарлетт не могла найти ответа ни на один из задаваемых себе вопросов, и потому продолжала откладывать решения.
Наступил декабрь. Скарлетт была уже на третьем месяце беременности. Никто не подозревал о её положении, так как она не поправились ни на грамм. Наоборот, из-за постоянной тошноты девушка похудела.
Она продолжала издалека следить за жизнью Матиаса. Читала объявляющие о великолепной помолвке статьи, просматривала каждую фотографию, пытаясь найти знак, хоть что-нибудь указывающее ей, как поступить. Но каждый раз Скарлетт приходила к выводу, что нет, она совсем не знала этого мужчину и не хотела иметь с ним ничего общего.
За несколько дней до Рождества она бесцельно бродила по улицам Чайнатауна, в поисках немногих подарков, которые собиралась сделать в этом году. Один для Аманды, один для Джордана и один для Кевина (шанс, который она упустила и выбросила за несколько мгновений неконтролируемой страсти с мужчиной, который её не хотел).
Несколько минут назад Скарлетт прошла через Ворота Дракона, и теперь шла вдоль узкой и крутой улицы, стены домов которой были выкрашены в оттенки античной розы и украшены обветшалыми оконными рамами зелёного цвета, красными фонарями, позолоченной лепниной и крышами-пагодами.
Вечерний туман смешивался с испарениями и пряными запахами, доносившимися из кухонь местных ресторанов. Пейзаж выглядел нереальным. Улица была пустынной, что показалось Скарлетт странным, учитывая живость жителей в китайском квартале и прибывших со всех уголков туристов, которых она повстречала, направляясь сюда. Продолжая идти всё медленнее и медленнее, она поняла, что заблудилась. Из-за этого Скарлетт должна бы почувствовать себя встревоженной или взволнованной – в дополнение стало быстро темнеть, а она забрела в одиночестве в район, который знала плохо. Вместо этого её охватило давно не испытываемое спокойствие.
