Текст книги "Между нами никаких секретов"
Автор книги: Робин С.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Самая болезненная часть касалась его отношений с Соколовой. В федеральном департаменте имелось целое досье на неё и её семью. У женщины зафиксировали глубокие психические отклонения, асоциальность, неспособность чувствовать раскаяние или сочувствие. Садистка, агрессивная и жестокая. Которая беспощадно ударит любого, кто встанет на её пути к цели. Почему она решила выйти замуж за Матиаса, оставалось загадкой. Может быть, прихоть, возможно, искаженный взгляд на любовь, или крайний нарциссизм подтолкнул Соколову к стремлению иметь всё, что ей нравится. Лучшее во всем.
– Я должна немедленно поговорить с Картером. Нам нужно начать новое расследование в отношении этой женщины, – сказала Ариэль.
– Кто такой Картер? – спросила Скарлетт.
– Мой начальник.
– Я не думаю, что мы что-нибудь получим, – ответил Клейтон, – у Соколова связи в очень высоких кругах, он хорошо организован, а грязные делишки у него покрывают подставные лица. Тот факт, что у Соколовой в доме есть оружие и наркотики, безусловно, является преступлением, но не приводит к гипотезе о незаконном обороте наркотиков или другой деятельности. У нас нет доказательств связи с большим бизнесом. По крайней мере, пока. Я мог бы предложить УБН внедрить агентов для дальнейшего расследования, но это займет месяцы. Чтобы разобраться с Матиасом, мы должны действовать с привлечением полиции Сан-Франциско, открывая два параллельных расследования. Один, в меньшем масштабе, со ссылкой на его ситуацию, и другой, который проведём сами, для расследования оборота оружия и наркотиков.
– Ты прав… – подтвердила Ариэль, – это единственный путь.
Скарлетт не понимала. У неё не укладывалось в голове, почему, полученной от Моррисона информации недостаточно, чтобы прижать эту женщину.
Кроуфорды пытались ей объяснить.
– Из того, что у нас в руках: Оксана ведёт распутную жизнь. Это неоспоримо. Мы могли бы даже немедленно её арестовать, совершив неожиданный рейд во время одной из вечеринок, но через минуту она выйдет под залог. И тогда Матиас снова окажется в опасности. Возможно, нам следует сначала сосредоточиться на том, как вывести его из этой бредовой ситуации. Он должен дать свидетельские показания, а затем включим его в программу защиты свидетелей. Но всё требует времени.
– Так что же нам делать? – спросила Скарлетт в унынии.
– Мы активируем федералов и полицейское управление Сан-Франциско, а тем временем начинаем действовать самостоятельно, ища способ вытащить его оттуда.
– Это может стоить вам карьеры… – прошептала Скарлетт.
– Точно. Но ситуация, в которой находится брат, может стоить ему жизни, и я не хочу рисковать, – заключила Ариэль.
Через несколько дней после начала их расследования Клейтон вернулся домой с новостью, которую рано или поздно все боялись получить: после нападения неизвестных лиц более недели назад Матиаса госпитализировали в «Калифорнийский тихоокеанский медицинский центр».
– Я должна немедленно вернуться в Сан-Франциско. Мне нужно его увидеть, – сказала Скарлетт, не колеблясь ни секунды.
Ариэль, Клейтон и Итан согласились с ней. Пришло время переехать в Калифорнию и защитить брата конкретно, поскольку было ясно, насколько опасной становится Соколова. Из Вашингтона они арендовали под чужим именем небольшую виллу в Сан-Франциско, которую собирались использовать в качестве базы. Поэтому переезд лишь немного опережал первоначально запланированные даты. Оставалось оптимизировать только последние детали в том, как приблизиться к Матиасу, Элизабет и Глории, а затем спрятать их для защиты на время всей операции.
– К нему пойду я, – сказала Скарлетт.
– Ты не можешь. Полиция следит за делом. Комиссар Лейтон из Сан-Франциско ознакомлен с имеющимися у нас данными и ведёт расследование в отношении Оксаны. Даже если в заявлении говорится о краже со взломом и нападении неизвестных, они расследуют на более конкретном уровене. Им просто нужно, чтобы Матиас вышел из комы и начал сотрудничать. Это сэкономит время и, возможно, позволит нам вытащить его оттуда, – сказал Клейтон.
– Как... вышел из комы?
– Врачам пришлось ввести его в фармакологическую кому. Но ситуация стабильная. Я думаю, он скоро проснется.
– Я должна поехать к нему, – повторила Скарлетт, на этот раз более взволнованная и решительная, чем когда-либо.
– Ты не можешь, – сказал Клейтон.
– Возможно, и получится, – сказала Ариэль.
Муж посмотрел на неё, пытаясь понять, что она имела в виду, и Ариэль продолжила:
– Из имеющейся у нас информации не видно, что Скарлетт под контролем.
– Нет. Исключено. Она гражданское лицо. Начальство никогда не даст разрешения на использование её в операции пока Скарлетт не под защитой. И потом, она без подготовки.
– Так натаскайте меня! – воскликнула девушка в отчаянии.
Клейтон едва улыбнулся ей.
– Мы не можем сделать из тебя полицейского за одну ночь. Надо подумать о чём-то более эффективном и менее рискованном.
– Позвольте мне пройти под видом медсестры.
– Это невозможно, – ответил Клейтон.
– Технически такое возможно, – Ариэль снова возразила мужу. – Мы начали расследование в Сан-Франциско. Матиас сейчас под защитой. В больничной палате он недоступен, за исключением врачей и медсестер, которые присматривают за ним. Создать прикрытие для Скарлетт, с единственной целью связаться с Мати и сообщить о текущей ситуации, нетрудно. Кроме того, у меня сложилось впечатление, что его мотивирует гораздо больше встреча с ней, чем с нами. А мы тем временем разработаем конкретный план, чтобы вывести его, не давая Оксане и её друзьям возможность узнать, где мы его прячем.
Затем она снова обратилась к молодой женщине:
– Ты на самом деле уверена? Это чрезвычайно рискованно.
Скарлетт положила руку на живот.
– Доверьтесь мне. Я не боюсь этой женщины. Я боюсь лишь опоздать.
ГЛАВА 12
Второй раз в своей жизни Матиас очнулся в больничной палате, и первой реакцией, которую он испытал, стала паника. Запах дезинфицирующих средств, ритмичный звук окружавших его приборов, и кровать, с ограничивающими барьерами, в которой лежал, – ему не нужно было видеть, чтобы понять, где находится.
Он ненавидел больницы. Со дня выписки три года назад, Матиас никогда туда не ступал. Даже Фиби Ньюманн, когда наняла его, была вынуждена смириться, и позволила проводить обычные проверки, которые требовала от своих эскортов, в частных клиниках. Поэтому первая мысль, что пришла ему в голову была: связаться с любым врачом или медсестрой, и выписаться из больницы. Матиас понял, что не может открыть глаз, а его нога и рука в гипсе. Но даже это его не остановило; он хотел немедленно уйти. Правой рукой Матиас стал искать рядом с собой кнопку вызова медсестёр, но не нашёл.
К счастью, контролирующие аппараты уже предупредили тех, кто ответственен за его пробуждение, и после нескольких мгновений бесполезного и нервного исследования он услышал, как открылась дверь палаты. Затем нежный голос окликнул его по имени:
– Мистер Кроуфорд?
Матиас попытался заговорить, но ответ застрял между поврежденными голосовыми связками и сухим языком. Должно быть, он много кричал, прежде чем окончательно потерял сознание, поэтому просто махнул рукой и повернул голову к источнику звука.
Голос продолжил говорить нежным тоном.
– Не пытайтесь напрягаться, через несколько часов станет лучше. Доктор сейчас подойдёт.
Мати согласно кивнул, а затем увлажнил сухие губы: он умирал от жажды. Медсестра быстро уловила его дискомфорт и подошла к нему со стаканом воды и ватным тампоном. Она намочила его в прохладной жидкости и осторожно похлопала по губам.
– Скоро вы сможете что-нибудь выпить и съесть, нужно только немного потерпеть.
Матиас раздвинул губы, с жадностью смакуя эти несколько капель.
– Вы чувствуете боль?
Матиас отрицательно покачал головой. После долгих часов пыток, которым его подвергли, казалось, он оказался в раю: тело ощущалось расслабленным, а мозг без каких-либо мыслей. Он чувствовал только своеобразную тупую боль, и понял, что должно быть находиться под воздействием очень тяжелых анальгетиков, вероятно, опиатов, учитывая легкомысленное настроение, так не соответствующее ситуации, в которой находился.
– Вы помните, что случилось?
Матиас замер. Он прекрасно всё помнил, но знал, как необходимо ответить, поэтому вновь отрицательно покачал головой.
Медсестра продолжила.
– На вас жестоко напали. Идёт расследование, мистер Кроуфорд, и как только вам станет немного лучше, полиция придёт вас допросить. Однако пока не беспокойтесь и не пытайтесь вспомнить. Дайте мозгу отдохнуть, и память вернётся к вам, не волнуйтесь.
Матиас ещё несколько минут продолжал бодрствовать, а затем снова заснул, уступив неестественной усталости, вызванной циркулирующими в его крови психотропными веществами. Он принял охотно бессознательное состояние, которое на некоторое время защищало его от реальности, готовой атаковать эти стены снаружи.
Таким образом прошли два дня, в течение которых у Матиаса чередовались состояния возбужденного бодрствования из-за места, где он находился, с глубоким сном, вызванным морфием.
Всякий раз, когда к нему подходили доктор или медсестра, чтобы позаботиться о нём, он начинал умолять выписать, с обещанием, что дома его будут лечить со всем необходимым вниманием.
На третий день после выхода из комы Матиас встретился с комиссаром полиции, который взял на себя ответственность за его дело, и тогда Мати понял, что у него гораздо более серьезные проблемы, чем пребывание в больнице.
Он всё ещё не мог видеть. Опухшие веки не позволяли открыть глаз, и, несмотря на прикладываемые усилия, даже когда Матиас, казалось, был способен двигать ими достаточно, чтобы создать тонкий проблеск, всё вокруг оставалось погружённым в темноту. Когда комиссар вошёл к нему в палату, Матиас понял, что его пребывание в «Калифорнийском тихоокеанском медицинском центре» будет намного более длительным и раздражающим, чем он планировал, и полиция не выпустит эту кость. Его дело не отправят в архив как нападение неизвестных, и полиция ещё долго будет кружить рядом.
– Доброе утро, мистер Кроуфорд. Меня зовут Бенедикт Лейтон, я комиссар департамента полиции Сан-Франциско. Вместе со мной моя коллега Сара Стерн. Можем ли мы задать вам несколько вопросов?
– Пожалуйста, – сказал Матиас до сих пор хриплым голосом.
– Как самочувствие сегодня?
– Гораздо лучше, спасибо.
– Хорошо. Я знаю, вам сообщили, что мы придём для снятия свидетельских показаний...
– Да. Но, к сожалению, я до сих пор ничего не помню, мне жаль, – соврал он.
– Быть может, если я освежу вам память, что-нибудь всплывёт.
Матиас молчал.
– Итак, – продолжил Лейтон, – скорая помощь была вызвана в пять тридцать пять утра в субботу 13 февраля. Голос звонившего мужчины (позже идентифицирован как голос Курта Штайнера), попросил помощи для мужчины, ставшего жертвой нападения на вилле «Красный тюльпан», расположенной на улице Ларкин 213.
Когда приехали парамедики, они немедленно связались с нашим отделом. Вы лежали на полу, на втором этаже здания, с множественными травмами и переломами. Вы потеряли много крови, но, как ни удивительно, в комнате, где вас обнаружили, не было явных признаков взлома, а пол выглядел чистым. В вашей крови обнаружили огромное количество кокаина. Было также ясно, что несколькими часами ранее вы занимались сексом с разными партнерами. На вилле был беспорядок от того, что казалось весьма «интересной» вечеринкой... Подводя итог, всё заставляет нас думать, что случившееся с вами было не простым нападением неизвестных лиц.
Матиас слушал сохраняя молчание.
Когда Оксана решила его помиловать (и он продолжал задаваться вопросом – почему), Матиас подумал, что она организует всё лучше. Но сцена, с которой столкнулись копы, выглядела неправдоподобно. Это понял даже он. Но Матиас знал, – без его заявления полицейские не могли начать расследование.
Мати вздохнул и продолжил в своём намерении не сотрудничать с властями.
– Мы с Оксаной любим заниматься сексом с друзьями. Я не думаю, что это преступление. И в тот вечер их было несколько. Я также подтверждаю, что той ночью употреблял кокаин. Но кроме вечеринки, секса и наркотиков я больше ничего не помню. Мне жаль.
– Я понимаю... Надеюсь, ради вашего же блага, эта досадная потеря памяти быстро разрешиться. Мы нуждаемся в вас для продвижения в расследовании.
– Но какое расследование, инспектор? Кажется, я не подал жалобу...
– Расследование покушения на убийство, Кроуфорд. Ни один полицейский, даже самый последний из числа неспособных, не поверит, что ограбление закончилось трагедией. Кто-то хотел вашей смерти.
Матиас снова замолчал и решил не бросать дальше вызов судьбе. Он не мог видеть лицо детектива, но тон его голоса уже был нервным и достаточно подозрительным.
– Хорошо. Тогда, если что-нибудь придет в голову, я дам вам знать.
– Я надеюсь. А пока мы выставляем охрану у дверей палаты. По крайней мере, пока мы точно не узнаем, что, чёрт возьми, случилось той ночью.
– Вы боитесь, что злоумышленник вернётся и закончит то, что начал? У меня нет врагов, офицер.
– Напротив, мы подозреваем, что у вас они имеются и ещё какие! Опасные и... как бы сказать... очень к вам близкие.
С этого момента Матиас не сказал ни слова. Он притворился, что плохо себя чувствует и нуждается в отдыхе. Повернулся на бок и оставался лежать в такой позе, пока не услышал шаги агентов, покидающих его палату.
Офицер Лейтон был убежден, парень не говорил только потому, что боялся серьёзных последствий. Он был уверен, что практически смертельное нападение имело связь с русской партнёршей Матиаса. Женщине ещё не дали разрешение на посещение, и с каждым днём она становилась всё более нервной и угрожающей. Поэтому Лейтон решил разыграть карту, которую предпочел бы не использовать. Маленькая Элизабет. Вероятно, своим молчанием Матиас пытался её защитить, и комиссар должен этим воспользоваться. Убедить Кроуфорда, что отказ от сотрудничества поставит под угрозу его маленькую девочку.
– Я беспокоюсь о вашей дочери и о женщине, которая о ней заботится. Если нападение на вас не случайно, они могут быть в опасности, – сказал он тихим специально тревожным голосом во время очередного допроса, который вновь заканчивался безрезультатно. – Если бы мы хотя бы знали от кого их защищать, было бы легче.
Следивший за сердцебиением Матиаса аппарат, казалось, сошёл с ума после дней полного спокойствия.
Тогда комиссар решил надавить.
– Вы понимаете, что ваше молчание подвергает вас опасности, верно? Вы уверены, что ничего не помните? И понятия не имеете, кто хотел вашей смерти?
Матиас ответил обычной белибердой, собранной из бессмысленных гипотез.
– Я лишь помню, как поднялся в свою комнату и подвергся нападению. Оксана – очень богатая женщина, и, вероятно, человек в моей комнате был вором, который пришёл искать деньги и украшения. Я оказался в неправильном месте в неподходящее время...
Детектив занервничал и впервые заговорил с Матиасом суровым и решительным тоном.
– Кроуфорд, вы перенесли жестокую методичную атаку, которая длилась не один час. Вы действительно верите, что вору, застигнутому врасплох, потребовалось бы так много времени и такая жестокость, чтобы просто вас вырубить? Как такое возможно, что в вашей комнате не оказалось следов крови? Когда вас доставили в больницу, вы были скорее мёртвым, чем живым – израненный, с двумя сломанными конечностями и четырьмя сломанными рёбрами. Из-за пореза на затылке вы потеряли очень много крови, а синяки на теле совместимы с предметами различных форм и размеров. Мы уверены, что некоторые раны, которые у вас до сих пор на туловище и спине, являются результатом использования кнута. Вы верите, что вор был фанатом экстремальных сексуальных практик? Я уверен, вы знаете, кто довёл вас до этого состояния, и не хотите говорить. Я уверен, ваше молчание нацелено на то, чтобы покрыть того, кого возможно, вы боитесь. Я просто надеюсь, – вы понимаете, как бессмысленно это решение. Вам лучше сотрудничать, потому что, в конце концов, правду мы узнаем. Это только вопрос времени, времени, в течение которого вы и ваша семья продолжаете рисковать. Кто бы ни начал эту работу рано или поздно, захочет закончить, поверьте мне.
– Я ничего не помню, – настаивал Матиас.
– Главный подозреваемый – ваша невеста, – неустрашимо продолжил комиссар.
– Я уже сказал… я ничего не помню об этом вечере, и не думаю, что Оксана вовлечена. Разве не она позвала на помощь? А теперь я очень устал, извините.
Притворяться в частичной амнезии продолжало оставаться единственным способом защитить себя, потому что в данный момент Матиас был слепым и обездвиженным на больничной койке, и врагом мог быть любой. Он не доверял даже человеку в форме, который так настаивал на знании правды. Насколько он знал Оксану, Лейтон мог оказаться коррумпированным полицейским, которого она подослала проверить ситуацию и решить, что делать дальше. Но он знал и то, что сказанное агентом – правда. Его жестоко пытали и избивали часами. Врачи сообщили, что в больницу он поступил в тяжелом состоянии, особенную опасность вызывала распространяющаяся в затылочной области гематома, которая, вероятно, и вызвала временную слепоту. Матиас перенес операцию по снижению кровяного давления и для ограничения возможных осложнений. Остальные раны были ужасны, но не так опасны, как травма головы. Сломаны левое запястье и правая нога, а также четыре ребра справа. На теле Матиаса было несколько рваных ран. Его поместили в фармакологическую кому на неделю, и последние исследования показали, что он стабильно поправляется. Врачи рассчитывали его выписать, как только предотвратят возможные осложнения, связанные с перенесённой сложной операцией. Они предполагали оставить Матиаса в больнице где-то на месяц.
«Месяц», – подумал он. У него был месяц, чтобы придумать, как выйти из сложившейся ситуации. Он должен сохранять спокойствие, продолжать покрывать Оксану, и должен найти способ переместить свою дочь в безопасное место. И он должен как-то предупредить свою семью. На данном этапе в опасности были все. Он должен связаться со Скарлетт – предупредить её о рисках, которым она подвергается, и сообщить о происходящем. А потом он хотел поговорить с ней, дать правдоподобные объяснения всего, что ей наговорил и сделал за последние два месяца. И признаться в своих чувствах. Матиас ещё ясно не осознал, каким образом Скарлетт смогла проникнуть в него так глубоко и за такое короткое время – во все мысли, в каждую мечту, в каждое желание. Всё же это случилось.
Это называется вина, – заявил его разум.
Это любовь, – ответило его сердце.
* * *
Через несколько дней рутина больницы стала для Матиаса обнадеживающей и приятной компанией. Его глаза были обработаны и перевязаны, чтобы улучшить лечение инфекции, которая появилась после нескольких дней госпитализации. Он перестал интересоваться, вернется к нему зрение или нет. Об этом он узнает по окончании лечения антибиотиками и только тогда начнёт беспокоиться. Каждое утро его будили в семь: мыли, обрабатывали раны, давали лекарства и кормили. Медсестры всегда работали одни и те же, вероятно, по соображениям безопасности. Врачи делали обход незадолго до обеда. Они проверяли раны и глаза. После обеда день тянулся бесконечно.
Сегодня вечером ему разрешили позвонить Глории и дочке. Женщина рассказала Матиасу, что за ними присматривает полиция и они в безопасности. Он вздохнул с облегчением, потому что это было единственное, что серьёзно его беспокоило. Он узнал, что Элизабет и Глория вместе с людьми, которые заботились о них, и что девочка очень радовалась их компании. Когда спросил, кто они, Глория ответила лаконично:
– Два федеральных агента и адвокат. Не волнуйся, Мати, они защищают и любят Элизабет. Ты думай о выздоровлении и тогда скоро к нам присоединишься.
После вечернего звонка пришла Мария – медсестра из ночной смены, чтобы помочь ему помыться и подготовиться перед сном. Это была очень разговорчивая молодая женщина итальянского происхождения. С ней единственной он мог обмениваться репликами, не связанными с нападением или состоянием здоровья. Матиасу нравились те нормальные моменты, те минуты, пока она заботилась о нём, рассказывая о своей безумной и большой семье, словно они друзья. Прошло почти четыре недели, как Матиас находился на стационарном лечении, и этим вечером он привычно услышал, как открылась дверь палаты.
– Добрый вечер, Мария, – сказал он, как всегда, когда слышал, что женщина входила. Но вместо обычного ответного приветствия Матиас услышал наполненный болью тихий всхлип, который обеспокоил его.
– Мария? Что происходит? Тебе плохо?
– Нет. Всё в порядке. Ничего страшного, – ответила женщина таким тихим голосом, что едва было слышно. Казалось, она сдерживает слёзы.
«Почему она такая грустная сегодня вечером? Почему такая молчаливая? Куда делась её ирония?» – подумал Матиас.
Он вспомнил, как накануне девушка рассказывала ему о встрече с молодым человеком, который ей очень нравился, и подумал: она грустит из-за того, что что-то пошло не так. Поэтому Матиас попытался её подбодрить.
– Твой друг плохо повёл себя? Я не могу поверить. В таком случае он идиот! Ты слишком забавная девушка, чтобы разочаровать ожидания кавалера. И сама говорила, когда я тебя увижу, то сразу влюблюсь, потому что ты выглядишь как эта шикарная актриса... как её зовут...? Помоги мне…
Но ответа не последовало, Матиас только слышал, как она хлюпает носом, словно плачет.
– Мария, прошу тебя. Ты меня пугаешь, что происходит?
Женщина ответила шепотом.
– Я не Мария. Мне жаль…
Матиас напрягся. Этот голос... Возможно, он спал? Или бредил? Он снова находился по эффектом психотропных препаратов?
Продолжая размышлять о своём психическом равновесии, он услышал, как медсестра направилась в ванную, чтобы приготовить миску с тёплой водой. Вернувшись в палату, она подошла к нему и села рядом, сохраняя молчание. Затем Матиас услышал легкий звук от погружения в теплую воду мягкой губки и ощутил облегчение от медленных, нежных, деликатных движений по коже.
– Как тебя зовут? – спросил он, но она не ответила. Просто высушила ему лицо мягкой тканью.
– Почему ты не говоришь? Я что-то сказал или сделал, что тебя расстроило? Извини, я думал, что говорю с девушкой, которая заботилась обо мне в течение трёх недель. Она единственная, с кем в этом месте могу поболтать... Я не хотел тебя раздражать.
– Ничего, всё хорошо… – пробормотала она, расстёгивая пуговицы на пижамной рубашке, чего Мария никогда не делала. И звук её голоса вновь душераздирающе напомнил Скарлетт.
Он так долго мечтал увидеть её, что, возможно, ему снилось, даже наяву. Матиас хотел разговорить медсестру, заставить её что-нибудь сказать, чтобы понять, что в этой женщине, так сильно напоминает ему ту, которая всегда занимала его мысли. А затем она прикоснулась к нему руками и разряд удовольствия, которое он испытал, пока девушка заботилась о его теле, дестабилизировал его хрупкое равновесие. Матиас почти собрался остановить её, чтобы выяснить что происходит, когда почувствовал нежное прикосновение к груди. Интимные, приятные, чувственные движения. Он не смог подавить тихий стон удовольствия.
Девушка тоже дышала странно, прерывисто, словно была вовлечена с ним в молчаливый и неподобающий диалог.
Матиас ощутил очень близко у лица тепло её лёгкого дыхания, и среагировал. Инстинктивно схватил её лицо одной рукой и обездвижил. Она от удивления вскрикнула. Крик, который на этот раз он немедленно узнал без каких-либо сомнений.
Матиас отпустил, словно её кожа обжигала, и наконец ему удалось произнести имя.
– Я не схожу с ума! Это ты! Это и правда ты? Скарлетт...
Он услышал царапающий звук ножек стула по линолеуму, затем глухой звук чего-то упавшего на пол.
Матиас протянул правую руку к источнику этих шумов, вызванных паникой, боясь, что напуганная его поведением она хочет сбежать.
– Не уходи, прошу тебя! Боже... умоляю тебя.
Последовала долгая молчаливая пауза, а затем приближающиеся к кровати шаги; девушка плакала не таясь. Он почувствовал нежное прикосновение к лицу, а затем к его мокрой груди прижалась щека, и наконец, он услышал шепотом своё имя.
– Матиас... Матиас...
– На самом деле ты...
– Да, я.
Он почувствовал, как Скарлетт провела щекой вверх вдоль груди и приблизилась к лицу.
– Ох, Мати...
Это была она. Скарлетт. Ей удалось найти его и войти к нему в палату. Матиас понял: ему было всё равно, как она это сделала или по какой причине. Единственное, что имело значение – Скарлетт была там с ним. И впервые за многие месяцы он почувствовал облегчение, снова целостный, наконец, дома.
Он с трудом обнял её лицо ладонями, так как левая была в гипсе до первой фаланги, и погладил Скарлетт по волосам. Они были короткие и толстые, странные и искусственные, совсем не похожие на прежние. Матиас понял – на ней парик. Он не сомневался, потому что в прошлом при встречах с ним многие клиентки использовали подобную маскировку, скрывая свою внешность.
Тогда Матиас снова сосредоточился на её губах. Он бы узнал их среди тысячи. Губы из розы, вишни и шёлка.
Он осторожно пробрался языком между ними, чтобы исследовать, снова захватить эту территорию, вернуть себе то, что хотел бы считать своим. И Скарлетт позволила ему сделать это, позволила ему снова проникнуть внутрь – под кожу, смешаться с её кровью, плотью, вплоть до костей.
Через несколько минут, Скарлетт отстранилась, но только для того, чтобы поцеловать его раны, видимые на лице, на руках, на груди, целомудренным и нежным прикосновением, продолжая шептать слова любви и боли.
– Мати... Мати... Мати... Что она с тобой сделала? Почему, ангел?
Она ласкала его, оставляя следы из огня и меда на чувствительной коже там где прикасалась, возвращая к жизни желания, которые Матиас так долго подавлял, и наводить его на неуместные для этого момента и места мысли.
– Это сейчас не важно. Как ты меня нашла? Разве не знаешь, что здесь ты в опасности?
– Не волнуйся. Никто не узнал меня. На мне короткий светлый парик и очки.
– Но полицейский у моей двери...
– Он и впустил меня.
– Но как?.. – Матиас сильно смутился. Контроль за ним был очень жестким. Как возможно, что Скарлетт избежала мер безопасности? И насколько тогда они были надежны?
– Мати, я должна поторопиться. Я не одна, мне помогают твои брат с сестрой… – прошептала ему на ухо.
– Помогают? Сестра и брат? Они здесь? В больнице? —тихо спросил он прижимая Скарлетт, всё более и более ошеломленный.
– Нет. Здесь их нет. Они в доме, который мы сняли под чужим именем. Я вместе с Глорией и Элизабет.
– Но как?..
– Сейчас я ничего не могу тебе объяснить. Но у нас будет достаточно времени, чтобы всё рассказать. Я обещаю тебе.
Ещё один раз Скарлетт поцеловала его губы, провела по ним носом, а затем осторожно прислонилась лбом к повязкам, которые покрывали его глаза.
– Я должна идти, но вернусь завтра. Я буду возвращаться каждый день, пока мы не заберем тебя отсюда.
Он протянул руку, и она сжала в ответ. В течение нескольких секунд они крепко держались друг за друга.
– Спасибо, – сказал Матиас.
«Я люблю тебя», – подумал он.
* * *
Из палаты Скарлетт вышла с разбитым сердцем. Она выбежала, словно преследуемая призраком, и быстро села в машину, которая ждала её на стоянке. Только тогда она разревелась и плакала так, как не делала месяцами, рыдая не в силах сделать вдох. Её переполняли эмоции. В ней продолжала жить любовь – сильнее, чем когда-либо, но боль и страдание от того, что увидела Матиаса раненым и беспомощным, таким хрупким и беззащитным глубоко шокировали её.
– Она растерзала его, – повторяла она, пока Клейтон смотрел на неё взглядом, полным нежности.
– Мы это знали, Скарлетт. Из отчетов всё ясно. Но теперь он вне опасности, и мы заберём его домой.
– Он весь в ранах и синяках. Все волосы сбриты. Глаза перевязаны. Его голос. Его голос такой уставший. Эта сволочь сломила его. Я хочу её смерти. Я хочу убить её своими руками... Как она могла?
Клейтон дал ей время успокоиться. Он обнимал и раскачивал, пока Скарлетт продолжала плакать, всё тише и тише, пока у неё не осталось слёз.
* * *
В последующие дни Скарлетт посещала Матиаса каждый вечер. Она понемногу рассказывала подробности, полученные в результате расследования, и он слушал её не показывая ни малейшего намека на удивление, потому что уже знал всё. Он знал о сомнительных сделках женщины, которая его купила, знал без сомнения, что она сумасшедшая, и всё же остался с ней и позволил делать всё, что она хотела. Матиас приходил от этого в ужас. Его пригвоздило чувство вины, стыд и вера в то, что он такой же грязный, как и те, кто довёл до полусмерти. Природная сумрачная душа мешала Матиасу показать свои чувства, и Скарлетт снова не знала, как справиться с таким отталкивающим отношением.
Однажды вечером, в разгар своей депрессии, Матиас сказал ей то, что она никогда не хотела слышать из его уст:
– Было бы лучше, если бы она меня убила. Никто не рисковал бы сейчас из-за меня.
Скарлетт вскочила со стула рядом с кроватью, в ярости и разочаровании.
– Как долго ты собираешься брать на себя вину, а? Что это, Матиас? Обычный способ от всех удалиться? Чтобы не сталкиваться с реальностью? Ты отлично знаешь, ты не убивал Грейс, но все твои самые глупые решения были рождены из этой лжи, которую ты вдалбливаешь сам себе три года. Это был несчастный случай. Асфальт обледенел, другую машину занесло. Не твою, другую. И она в вас врезалась.
– Но такую жизнь выбрал я, и мне понравилось.
– Ты лжец. У тебя она вызывала отвращение!
Скарлетт еле сдержала себя от желания дать ему пощёчину, так много гнева она испытывала.
– Тем не менее, я отлично жил так два года, как ты это объяснишь?
– Мати. Пожалуйста, прекрати.
– И с тобой тоже… Каким мужчиной я был, а? Знал, что ты невинна, я знал, что ты отличаешься от всех остальных, но не остановился. Я желал тебя и поэтому взял то, что хотел, не думая о последствиях. И теперь ты здесь, заботишься обо мне, после того, как я исчез, после того, как причинил тебе боль, оскорблял и говорил слова, которые невозможно повторить. Я заставил тебя поверить, что ты неважна для меня. Я бросил тебя через минуту после того, как трахнул в туалете! Как ты можешь не видеть, что я за мужчина?
Скарлетт дотронулась до своего живота, который теперь был очевиден, хотя и скрыт под широким больничным халатом.
– Ты меня не трахал... Мы занимались любовью, разве ты не помнишь?
Он молчал, и она продолжила, понимая, что, возможно, есть только один способ вырвать Матиаса из мрака, в который он погрузился.
