Текст книги "Человек семьи"

Автор книги: Робин Мур

Соавторы: Милт Мэчлин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

Глава 32

По пятницам Сэм обычно обедал с Патом и Конни. В эти вечера Констанца готовила сама, и, вдали от важных дел и тревог, они наслаждались простой итальянской кухней.

В пятницу, следовавшую после дня награждения Пата Медалью Чести, Сэм принес бутылку Асти Спуманте в честь этого случая. Беседа, как бывало всегда, когда присутствовала Конни, была прерывистой и беспредметной. Над мужчинами всегда нависала тень мученичества Конни, которое она приняла на себя, ухаживая за сыном, сидевшим наверху, ухмылявшимся и постоянно бившим в крутящуюся деревянную игрушку, подвешенную над кроватью.

Конни давно уже перестала просить Сэма подняться и посмотреть на внука. Попытки Сэма казаться заинтересованным были настолько неуклюжими, что вызывали только боль. Время от времени Сэм спрашивал: "Я мог бы чем-нибудь помочь? За деньгами дело не станет, если мы сможем помочь мальчику". Но Пат снова и снова объяснял, что в случае болезни Дауна надежды нет.

Конни, тем не менее, посвящала многие часы исследованиям и добровольной работе в Национальной ассоциации умственно отсталых детей. К несчастью, большая часть работы Ассоциации была посвящена детям, которых еще можно было чему-то обучить, но Себастьян не входил в их число.

– И все же, – говорил Сэм своей дочери, – ты занимаешься чудесной работой. Отец Донато сказал мне как-то, что тебя очень ценят и в Ассоциации, и в церкви.

– Конечно, ба, – ответила Конни. – Доедай телятину. Я принесу тебе следующее блюдо.

Когда она ушла на кухню, Сэм смущенно повернулся к Пату:

– Я пришел, чтобы отпраздновать твою медаль и поговорить о твоем будущем, ко ее жизнь, я думаю, вся в ребенке.

– Это верно, – сказал Пат. – Она все еще изучает проблему болезни Дауна, приглашает специалистов и надеется на изменения. Но он безнадежен. Его давно следовало отдать в специальное заведение, но она говорит, что пока у нас есть деньги на его содержание, он будет у нас – ему здесь лучше. Не знаю, что она имеет в виду под "лучше". Ребенок едва меня узнает.

– Ну-ну, – сказал Сэм. – Она же мать. Ты же знаешь, они все такие.

Они задумчиво жевали прекрасную белую телятину и слушали жужжанье приборов на кухне.

– Так в чем же дело? Артур сказал мне, что ты уходишь из полиции.

– Да, – ответил Пат, – мы вроде бы об этом договорились, но еще месяца два я могу обдумывать следующий шаг. Я думал о том, не поработать ли мне юристом. Но Артур сказал, что для меня есть хорошая работа в Олбани. Комиссар даст мне рекомендацию. Я в этом уверен.

– Ну, – сказал Сэм, – у нас еще есть некоторое влияние в Олбани, через Маггадино в Буффало. Они там все республиканцы, как ты знаешь. А что за работа?

– Особый советник губернатора по уличной преступности. С моим опытом я вполне подхожу для этой должности, я смог бы показать, как государственные программы помогают борьбе с преступностью.

– Отлично, отлично, – заметил Сэм. – А то скоро даже в собственном доме не будешь чувствовать себя в безопасности. Сейчас слишком много преступлений. Ты смог бы сделать много полезного на такой работе. Пора бы им заняться настоящими преступлениями, а не лезть в легальный бизнес. Но есть ли здесь будущее? Может, тебе лучше сразу заняться юридической практикой? Ты знаешь, мы могли бы использовать тебя в организации. У меня множество деловых интересов, в которых требуется совет юриста. У нас есть связи с некоторыми из лучших юридических фирм.

Пат задумчиво резал нежное мясо.

– Вот я что тебе скажу, ба, – затем обратился он к Сэму. – Мне бы хотелось встретиться с тобою, доном Антонио и отцом Рэем. У меня есть идеи. С этими новыми законами, касающимися наших дел, когда Кеннеди подгоняет всех в Вашингтоне, нам пора, я думаю, заслать своего человека в Вашингтон, такого, на которого мы могли бы положиться.

Сэм с интересом взглянул на него.

– Демократы, – продолжал Пат, – меня сейчас не поддержат, когда там всем заправляет Вагнер, а Десапио потерял силу. К тому же и мы натерпелись хлопот с Десапио. Но я думаю, что с моей известностью и с тем, чего я достигну на этой работе, мы смогли бы выдвинуть независимую кандидатуру и попытаться пройти в Конгресс на следующих выборах.

– Ты так считаешь? – спросил Сэм.

– Мы можем получить поддержку от всей страны. У Маггадино есть друзья на севере. Здесь, в Нью-Йорке, мы можем рассчитывать на своих друзей. Лючезе обладает большой политической властью. Костелло нам не поможет, но все же он может дать хороший совет. Итальянцы будут голосовать за нас. Евреи начинают тревожиться из-за негритянской преступности. Они раньше были законопослушными гражданами, но теперь, когда возникла угроза их школам и домам, они встревожены. Они будут голосовать за кандидата, стоящего на стороне закона, за такого, как я.

– На это потребуются деньги, – заметил Сэм.

– У меня и у самого их достаточно. Это последнее дело дало большую прибыль, как ты знаешь.

– Да-да.

– И я подумал, что нам могут помочь и другие. В конце концов каждому хотелось бы иметь друга в Вашингтоне.

– О, да, тебе помогут и даже очень охотно, – сказал Сэм. – Я не думаю, что тебе придется лезть в собственный карман.

Конни вошла с дымящимся блюдом. Сэм взял из серебряного ведерка Спуманте, с хлопком открыл его и разлил искрящееся вино.

– А теперь, – Сэм поднял стакан, – мы выпьем за нашего героя, а? Салют!

Скромно улыбнувшись, Пат поднял бокал. Конни подняла свой на несколько дюймов в сдержанном приветствии. Сэм неодобрительно посмотрел на нее.

– Что такое? Ты разве не гордишься своим мужем?

Конни изобразила вялую улыбку:

– Конечно, я горжусь всей своей семьей.

И они одновременно выпили пенистое горько-сладкое белое вино.

* * *

Пат, конечно, знал, что решение по вопросу, о котором он говорил Сэму, должно быть одобрено боссами – Вито в Атланте, Мейером в Майами и Чарли Лаки в Неаполе. По сведениям Пата, у организации уже были два-три друга в Конгрессе, включая одного от Южной Калифорнии и одного от Нью-Джерси. Но в последние годы не было ни одного надежного конгрессмена от штата Нью-Йорк, который защищал бы интересы итальянских Семей.

Чтобы баллотироваться как независимый кандидат, следовало начинать работу задолго до выборов. Это значило, что надо получить петиции от каждого из пятидесяти районов штата. При наличии петиций связи организации, распространяющиеся на весь штат, окажутся бесценными. Без этих связей для баллотировки требуется огромная сумма. Новая работа Пата дает ему возможность попутешествовать, поездить по небольшим городкам, пропагандируя свою предвыборную программу под лозунгом: "Война уличной преступности".

Пат чувствовал, что во время предыдущих поездок он основал хорошие связи с Семьей Маггадино. Однако репутация Пата была несколько подорвана его знакомством с Алом Агуеси, который, живя в Буффало, болтал много лишнего. Ал со своими братьями оказался замешанным в большом налете на торговцев наркотиками, после которого в федеральной тюрьме оказались Валичи, Винни Мауро, дон Витоне и другие.

Теперь Ал был вне игры и жаловался, что организация недостаточно помогает его братьям. Валачи пытался предупредить его, что плохо говорить о боссе – это не совсем хорошая политика. Стефано Маггадино был стар, раздражителен и не нуждался в молодых выскочках.

В 1961 году сразу же после Дня Благодарения Пат увидел в газете небольшую заметку. Сожженное и изуродованное тело человека по имени Алберт С. Агуеси из города Скарборо в Канаде было найдено в поле неподалеку от Рочестера, штат Нью-Йорк. Пат, использовав свои связи, получил полицейский рапорт об убийстве. Полицейские из Буффало следующим образом описывали состояние Ала Агуеси:

Его руки и лодыжки были связаны, и он был задушен. Челюсть сломана, половина зубов выбита. Значительные куски мяса отрезаны от икр. Тело, изуродованное до неузнаваемости, было облито бензином и подожжено. Это было сделано не только для того, чтобы расправиться с ним, но и для того, чтобы запугать тех, кто имеет безрассудство пытаться мстить одному из донов империи.

Этот рапорт доставили из офиса помощника шефа детективов Майкла Амико, возглавлявшего Отдел криминальных расследований в Департаменте полиции Буффало. Амико много знал о делах организации и охотно просветил Пата насчет деталей убийства, поскольку Пат "участвовал" во всеобщей войне против преступности.

* * *

1961 год окончился для Семьи очень плохо, и 1962-й начинался не очень хорошо. ФБР старалось привязать Лаки к тому делу о наркотиках, которое так неудачно начал Тони Бендер.

В конце января 1962 года итальянская полиция по просьбе ФБР начала "трясти" Чарли Лаки. Терпеливо улыбаясь, откинувшись в креслах, полицейские слушали уже неоднократно повторенный рассказ Лаки о том, что он занимается легальным бизнесом, стараясь честно заработать себе на жизнь, и не имеет никакого отношения к преступному миру. Лаки казался нервным и расстроенным. Наконец он попросил устроить перерыв в допросе, так как ему надо было ехать в аэропорт, чтобы встретить важного кинопродюсера по имени Мартин Гош, который хотел сиять фильм о жизни Чарли Лаки.

Полицейские отпустили Лаки, приставив к нему англоговорящего детектива по имени Чезаре Реста. Реста и Лаки ждали прибытия самолета из Рима. Лаки нервничал и постоянно бегал пить ледяную воду из бумажных стаканчиков.

Когда Гош прибыл, Лаки представил ему Ресту по имени, но не по званию. Трое мужчин двинулись к выходу из аэропорта. Но не прошли они и нескольких шагов, как Лаки побелел, его прошиб холодный пот, и, спотыкаясь, он схватился за плечо продюсера, бормоча: "Мартин, Мартин, Мартин". Через десять секунд он умер от сердечного приступа.

У дона Витоне возникли смешанные чувства, когда до него дошли эти новости. Ему было жаль терять старого друга, но он был рад, что дело Чарли не дойдет до суда, так как Лаки действительно был связан с контрабандой наркотиков. С другой стороны, дон Витоне понимал, что ему сейчас надо укрепить свою хватку как первого человека в Штатах. Одной из первых забот был Бендер.

Дон Витоне стал искать человека, который хорошо знал Бендера, которому Бендер доверял и на которого можно было положиться в том плане, что он хорошо выполнит работу.

Глава 33

Новое назначение Пата в Олбани удовлетворило всех. В то время как титул Особого советника по уличной преступности был призван говорить о том, что он относится к органам правопорядка, работа Пата на девяносто процентов состояла из связей с общественностью.

В больших городах люди протестовали против нарушения гражданских прав и против зверств полиции, но в маленьких городках штата Нью-Йорк демонстраций, черного национализма и анархии люди боялись больше, чем полиции.

Пат изобрел себе униформу. Она состояла из синего двубортного пиджака с золотыми пуговицами, синей рубашки со скромным полосатым галстуком и серых брюк. Пиджак напоминал полицейский китель, но все остальное разрушало стереотип полицейского как грязного и зверского типа и помогало создать образ ярого поборника закона и морали.

Поскольку нью-йоркские газеты распространялись по всему штату, Пата знали в большинстве мест, которые он посещал. В противном случае он заблаговременно посылал пресс-релиз, описывающий его подвиги. Из тех городов и городков, которые он посещал, было мало таких, где его приезд не отмечался фотографией и двумя колонками в местной газете. У Пата всегда была с собой пачка глянцевых фотографий 8Х10, и газетам всегда были обеспечены материалы о его работе.

Находясь в Олбани, Пат изредка делал звонки вежливости сержанту Кроссвеллу, устроившему рейд в "Апалачине", и обсуждал его успехи в борьбе с преступностью, но больше времени он проводил с Джерри Фоули – бывшим газетчиком, прикрепленным к отделу общественных связей губернатора Рокфеллера, – и изучал хитрости создания образа общественно полезного деятеля.

Рыжий Фоули здорово соображал в политике, умел владеть массами и находить местных руководителей-добровольцев. Его советы были ценными и практичными.

– Прежде всего, ты говоришь чересчур хорошо. Попробуй выступать не как выпускник колледжа или юрист, – поучал он Пата. – Не отходи от своего образа героя-копа. Будь естественным и простым в общении. Подстригись. Баки не любят в некоторых местах. Я обычно предлагаю кандидату поставить коронки на зубы, но у тебя с этим все в порядке. Можно заводить романы с женщинами-общественницами, но не связывайся с ними без необходимости. Просто пусть они думают, что если бы ты не был женат, ты бы с ними повалялся, но не делай этого. Тебе есть что терять. Ревнивая женщина или иск на алименты может все разрушить.

Разговоры с Джерри были похожи на лекции по практической политике. Ничего подобного Пат в колледжах не слышал.

Как и всегда, Пат тщательно записывал имена и занятия людей, с которыми встречался, путешествуя по Рочестеру, Буффало, Бингэмптому, Пугкипси и др. В каждом городе он встречался с лидерами демократов и республиканцев, оценивая силу каждой партии, определяя, кто может быть потенциальным бунтовщиком, проверяя, нет ли движений третьих сил, и находя друзей Семьи или друзей друзей.

Пат обнаружил, что со своей репутацией и с указаниями, полученными от местного главы, он способен сразу же овладеть аудиторией. Также, к своему удивлению, он понял, что ему нравится выступать. С помощью Фоули он начал учиться ритму речи, эффектным паузам, приемам, гарантировавшим аплодисменты. Его основными темами были потеря авторитета семьи, растущая либерализация школ, дикость молодежи, угрожающий рост трущоб, под которыми все понимали негритянские гетто.

Обычно Пат выступал в высших школах, перед различными обществами и движениями, женскими группами. Губернатор был в восторге от его выступлений. Пат вполне отрабатывал свои двадцать четыре тысячи долларов в год. Еще столько же ему полагалось на текущие расходы, но они не были такими уж большими. Как правило, он уезжал не больше чем на четыре дня.

Пат ездил на скромном "плимуте", выданном ему из резерва штата, с гербом Комиссии по раскрытию преступлений. Он носил почетный знак полиции и по привычке брал с собой свой старый "смит-и-вессон".

Когда Пат еще не путешествовал так много, у него был свой кабинет в здании Верховного суда штата на Фоули-сквер. Так как ему было достаточно удобно поддерживать связь с Малбери-стрит, он редко не имел контакта с Семьей более недели, встречаясь с Сэмом или посещая "Луну", "Теддиз" или "Алто-Найтс".

Пат читал много лекций в городах, особенно в Куинсе, Бруклине и Бронксе, где все были помешаны на защите от насилия. Пат с иронией думал, что, в то время как тюрьмы перестраивают, чтобы сделать их более удобными для преступников, горожане окружают себя решетками и запорами, поэтому в камерах оказываются честные люди, а преступники гуляют на свободе.

В каждом районе штата Пат посещал общество "Коламбия", где его спонсором был капитан Артур Марсери, Добровольную ассоциацию патрульных и Ассоциацию лейтенантов.

Выступления Пата имели такой успех, потому что они были искренними. Пат действительно ненавидел уличных хулиганов. Он ненавидел тех, кто насилует невинных женщин. Он ненавидел мулатов, которые вырывают у людей бумажники и грабят их в темных аллеях. Он ненавидел пьяных мотоциклистов и "голубых". Он ненавидел девок и ковбоев, заполнявших бары. Он ненавидел банды мотоциклистов, одетых в черную кожу, и вандалов, разбивающих фонтанчики для питья и писавших на стенах, он ненавидел взломщиков, наглых надувал, воров, сексуальных извращенцев, сводников.

При помощи эффектного начала он обычно сразу завоевывал внимание аудитории.

– Как вы представляете себе среднего полицейского офицера? – иногда начинал он, стоя перед аудиторией в своем темном пиджаке со сверкающими пуговицами. – Толстопузый гигант, неотесанный и необразованный. Вы думаете о нем как о человеке, который становится жестоким, когда кто-либо на его территории нарушает закон. Его изображают в виде комбинации Самсона в физическом плане, интеллектуальной посредственности и эмоционального урода. Разве удивительно, что подобное представление заставляет среднего горожанина или терпеть, или не замечать, или даже избегать полиции? Полицейский занимает место где-то посередине между законопослушными и преступными элементами общества. Именно этот образ, поддерживаемый злопыхательской прессой и близорукими доброжелателями, и вызвал необычный рост преступности, в шесть раз обгоняющий рост населения.

Эти слова обычно вызывали вздох ужаса. Затем он подтверждал свои слова, ссылаясь на авторитеты. Он говорил:

– Комиссар Арм подчеркивал, что никогда еще полиция не пользовалась такой низкой степенью уважения. Никогда еще она не подвергалась такой неустанной – и в основном незаслуженной – критике. Никогда еще публика не выражала такое недоверие полиции.

Эти слова обычно вызывали взрыв аплодисментов.

– Причиной такого положения вряд ли можно считать действия нескольких полицейских. По-видимому, идет какая-то кампания, направленная на ослабление полиции и пренебрежение законностью и порядком.

Если аудитория была патриотически настроена, Пат обычно заканчивал словами Уильяма Паркера – комиссара полиции Лос-Анджелеса: "В Америке возникла ситуация, когда несчастный полицейский оказывается во всех отношениях беззащитным. Это опасная традиция, так как общество теряет способность защищать себя и у полицейского возникает неуверенность, из-за которой он действию может предпочесть бездействие. К такой ситуации давно стремятся кремлевские лидеры. При решительно настроенной полиции давняя мечта Коминтерна – кровавая революция – не будет возможна".

Пат знал, что на эту фразу можно положиться, если хочешь вызвать бурную овацию, часто даже стоячую.

На речи Пата часто ссылались, и не только в отделах новостей местных газет, но и в статьях ведущих газет на следующий день.

Пат обратился в службу газетной информации и стал заполнять третий том своих записных книжек, уже распухший от его геройских речей.

* * *

В конце марта 1962 года Пат припарковал свой плимут у знакомого дома в Ривердейле. Сэм Мэсси ждал его в кабинете – камин был разожжен, бренди разлито. На Сэме была шерстяная кофта на пуговицах кремового цвета и желтая рубашка. Очки для чтения в черной роговой оправе висели низко на носу, и Пат заметил на его загорелом лице морщины, говорившие о приближении старости. Сэм беззаботно взъерошил свои волосы стального цвета.

– Не хотелось бы тебя беспокоить, сынок. Ты мне действительно как сын.

– Что такое, ба? Я могу чем-нибудь помочь?

– Есть кое-что, что только ты можешь сделать. Я связывался с Атлантой на этой неделе.

– Дон Витоне?

Сэм кивнул.

– И как он?

– Как он! – фыркнул Сэм. – Как может быть человек, по уши погрязший в наркотиках, когда все стремятся нанести ему удар в спину? Он расстроен. Сначала эти парни в Бруклине, затем Профачи, а теперь на него насел Гамбино, но самый большой возмутитель спокойствия находится в его собственном доме.

– Бендер?

Сэм кивнул.

– По правде говоря, все было решено до того, как Лаки умер, – сказал он. – Дон Витоне послал запрос в Центральный Совет и получил согласие. Теперь кому-то надо добраться до Бендера, но мы не хотим, чтобы об этом стало всем известно. Это очень тонкая работа. Если об этом станет известно, то начнется ад. Нам не нужно больше насилия. Дон Витоне боится, что он расколется, если ФБР прижмет его на наркотиках.

Наступило длительное молчание. Пат ждал.

– Не хотелось бы тебя просить, сынок, но ты мог бы справиться с этим делом?

Пат улыбнулся, вспомнив о Гранд-Арми-Плаза.

– Я справлюсь, – ответил он.

Сэм положил ему руку на колено:

– Ты знаешь, что ты мне больше, чем сын. Я не хочу подвергать тебя опасности. Ты делаешь важное дело, и, думаю, нам все же удастся переправить тебя в Вашингтон, поэтому нам не нужны скандалы, но никому нельзя верить в наши дни, кроме членов своей семьи. Дон Витоне подчеркнул, что он не хочет, чтобы об этом знали даже Джерри Катена или Джимми Синеглазый, или другие.

– Чтобы выманить его из дома, мне нужна пара человек, которым он доверяет.

– Ладно, мы таких найдем, но я не хочу, чтобы они знали, где он найдет свой конец. Думаю, место в Коламбии вполне подходит. Знаешь, этот известняк похож на мрамор. Он как памятник. Как памятник на кладбище.

– Да, – сказал Пат. – Понимаю, что ты имеешь в виду. Я появлюсь там через пару недель. Мне нужно взорвать немного камня для забора и патио.

– Это хорошая мысль. Надо, чтобы место было готово.