Текст книги "Человек семьи"

Автор книги: Робин Мур

Соавторы: Милт Мэчлин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц)

Пат все время проводил на стоянке, наблюдая за машинами и слушая скрипучие звуки собранного наспех оркестра. Сержант подходил примерно раз в час проверять его, но в основном все было спокойно.

Около половины двенадцатого, после третьего обхода сержанта, высокий лохматый парень в хлопчатобумажном пиджаке, спотыкаясь, забрел на стоянку. Умудряясь еле-еле сохранять равновесие, юноша начал вставлять ключ в замок кремового "линкольна". Но никак не мог найти щель в замке. Пат, следивший за ним несколько минут, сказал:

– Может, тебе отдохнуть немного, прежде чем пытаться уехать, парень.

Юноша злобно оглянулся:

– Отстань, легавый! Когда мне будет нужен совет, я спрошу его.

Пат нервно поглядел вокруг. Владельцы машин, стоявших на этой парковке, были могущественными воротилами, и он понимал, что не следует производить лишнего шума. Но никто его не инструктировал, как решать проблемы такого высокопоставленного юнца.

Пат тихонько проскользнул за машины, чтобы спокойно обдумать ситуацию. Было очевидно, что парень не в состоянии вывести "линкольн" со стоянки, он может разбиться или убить кого-нибудь при попытке выехать.

Осторожно, на цыпочках Пат обошел "линкольн" сзади и приблизился со спины к парню в летнем пиджаке. Зажав конец своей тяжелой дубинки в руке, он внезапно огрел парня по спине чуть ниже последнего ребра.

С громким всхлипом "О-ох" от зашедшегося дыхания парень мягко свалился на землю. Пат с удовлетворением улыбнулся. Кто сможет усомниться в том, что парень просто вырубился. Сам он, конечно, никогда не узнает, кто его стукнул. Пат решил втащить его в машину, чтобы он там выспался и протрезвел. Но когда попытался открыть машину, оказалось, что эта задача не под силу и ему самому.

К кольцу для ключей, принадлежавшему парню, был присоединен миниатюрный брелок с буквами ВХ-23. Пат был прав, не арестовывая юношу. Номер на брелке был лицензионным и принадлежал машине какого-то крупного политикана. Но он не совпадал с номером на кремовом "линкольне"! Неудивительно, что ни парень, ни Пат не смогли открыть дверцу.

Обойдя вокруг стоянки, Пат нашел нужную машину, стоявшую через два ряда. Но задача была нелегкой – протащить большое тело парня в бессознательном состоянии к другой машине.

Пытаясь решить новую проблему, Пат заметил группу людей, собравшихся около тента, где размещался базар. Две девушки и стройный юноша в синем костюме с гвоздикой в петлице стояли вокруг лежащего в обмороке высокого пьяного парня. Когда Пат приблизился к ним, он увидел, что обе девушки – потрясающие красотки в голливудском стиле. На них были короткие платья для коктейля с открытыми плечами и полуприкрытой грудью. Вид роскошной розовой кожи так потряс его, что где-то в паху он почувствовал легкое томление.

Одна из них – блондинка с медовым отливом длинных прямых волос, свисающих на один глаз, – наверняка мало что видела из-за такой прически, но зато имела волнующий, трогательный вид. Другая – брюнетка с коротко стриженными вьющимися крупными кольцами волосами походила на мадонну в церкви, печально взирающую на мир огромными карими глазами. Но ее губы были полными и чувственными, вовсе не похожими на рот статуи, стоящей у церкви.

– Есть проблемы? – спросил Пат.

– Все в порядке, офицер. Думаю, что сможем справиться сами, – ответил паренек в синем костюме.

До сих пор Пат не разглядывал юношу внимательно – слишком потрясли его воображение девушки. Черноволосый парень с тяжелой нижней челюстью был ростом в шесть футов два дюйма. Его нос выглядел так, что можно было принять его за боксера. Это лицо напоминало лицо юного Джима Брэддока перед тем как он вышел на ринг с Джо Льюисом. Со второго взгляда Пат определил, что они с парнем примерно ровесники, может быть, незнакомец был даже немного моложе.

Парень в синем костюме вскоре понял, что столкнулся с той же проблемой, которая остановила Пата несколько минут назад. Пьяный в летнем пиджаке полностью отключился, и протащить его до машины футов сто было практически безнадежной задачей – вероятно, он весил фунтов двести двадцать.

Парень хлопнул пьяного по щекам пару раз, но тот лишь простонал, как в тяжелом сне.

– Послушайте, офицер, – обратился парень в костюме к Пату, – не поможете ли вы мне дотащить его до собственной машины?

Они умудрились закинуть руки юноши себе на плечи и поволокли его к другому "линкольну". Девушки, хихикая, последовали за волочащимися по земле ногами пьяного. Мужчины умудрились втащить его на заднее сиденье машины.

Парень в синем костюме с улыбкой обернулся к Пату:

– Благодарю! Этот "борец" – нечто ужасно тяжелое!

Он обернулся к девушке с черными кудрями:

– Что мы будем делать теперь, Конни? Ты хочешь, чтобы я отвез тебя домой и послал за "линкольном" завтра?

– Не знаю, – ответила та задумчиво. – Мне не хотелось бы оставлять Марти в беде. Они могут начать задавать всякие вопросы, если я не приеду домой в нашей машине.

Пат, наблюдая за ними, стоял в стороне. Девушка вовсе не казалась сильно расстроенной приключившейся ситуацией. Она, кажется, даже смеялась – похоже, что выкурила несколько сигарет с марихуаной.

Парень в синем костюме задумчиво оглядел Пата и отозвал его в сторонку, чтобы поговорить наедине. Отдалившись от девушек, он вынул из кармана бумажник. Пат подумал, что тот хочет вознаградить его за помощь или дать взятку. Но, к его изумлению, тот раскрыл бумажник и сверкнул перед его глазами значком. Значит, он тоже служит в полиции!

– Я – Реган Дойл. Сегодня вечером свободен от службы, просто пришел сюда со своей девушкой. Конни – лучшая подружка моей Китти. Этот пьяный верзила – просто парень, которого ее отец попросил привезти Конни сюда, чтобы она была здесь не одна сегодня вечером. Вы можете вести машину?

Пат ответил утвердительно.

– Когда заканчивается ваша смена?

Пат взглянул на часы. Было около двенадцати. Большинство гостей уже расходилось. Множеством машин управляли молодые парни, едва ли намного более трезвые, чем тот, которого они кинули на заднее сиденье.

– Думаю, очень скоро, – ответил Пат.

– Не отведете ли вы "линкольн" обратно в Ривердейл? Машина принадлежит отцу Конни. Он действительно взбесится, если узнает, что этот чудак Марти напился, когда должен был ухаживать за Конни. Не то чтобы меня это очень волновало. На самом деле я его, этого Марти, практически не знаю.

Пат не видел ничего дурного в такой идее. Она даже была ему по душе. Это было более приятное занятие, чем отгонять пьяниц от дверей или делать замечания уборщикам насчет мусора. Кроме того, девушка была что надо.

Через двадцать минут договорившись с сержантом, он подошел к "линкольну, чтобы сесть за руль.

Девушка спокойно сидела в машине, дожидаясь его прихода. Большой парень в летнем пиджаке нежно посапывал на заднем сиденье. Пат бросил фуражку назад, рядом с ним, и скользнул за руль.

Девушка улыбнулась. У нее были великолепные зубы – такие бывают лишь у богатых. Губы – крупные и мягкие. Пат вдруг почувствовал сильное желание нагнуться и поцеловать ее.

– Как вас зовут?

– Пат – Пат Конте.

– А меня – Конни – Констанца Мэсси.

Глава 15

Никто никогда не рассказывал Пату, что у Сэма Мэсси есть дочь, но, собственно говоря, почему ему должны были сообщать этот факт?

– Я знаю вашу семью, – сказал Пат. – Живу с вашим дядей Раймундо.

Конни, довольная, рассмеялась.

– Значит, практически мы двоюродные!

Пожирая взглядом белую ткань, плотно облегавшую ее талию, и нежные округлости полуприкрытых грудей, Пат чувствовал себя вовсе не как кузен.

Девушка сидела рядом с ним на той же стороне широкого сиденья, на которой сидел Пат, и тихо напевала, пока он гнал машину по автостраде Вест-сайда, проезжая мимо стоявших в доках Манхэттена океанских лайнеров. Поездка напомнила ему о путешествии в лимузине с семьей Марсери к дому Сэма Мэсси. Тогда она длилась около сорока пяти минут, но ему казалось, что они едут в другую сторону.

Пат свернул от дороги Е1 в верхней части Бродвея и начал подниматься по извилистым дорогам Ривердейла. Дома здесь стояли вдали от дороги в глубине просторных лужаек или за высокими стенами. Нигде не было видно надписей мелом на тротуарах, как не были обозначены и границы площадок для игр в мяч.

Поднимаясь по холмам, они проехали мимо приземистого каменного здания, похожего на средневековый замок.

– Это церковь Святой Агнес, куда мы с Китти ходим в школу, – заметила Конни.

Здание пронизывали арочные проходы, а само оно занимало целый квартал. Сквозь проходы Пат увидел большой участок земли, окруженный высокой стеной. Девушки-ученицы из привилегированных слоев могли проходить в школу, не привлекая взглядов вульгарных уличных прохожих. Внутри квадратного участка росли высокие вязы, а пятна вечнозеленых растений, окруженных коричневыми дорожками, указывали на наличие цветочных клумб.

– Что же нам делать с вашим другом на заднем сиденье? – спросил Пат, когда они подъехали к дому Сэма Мэсси.

– Оставьте его прямо в машине. Один из слуг отгонит машину и, надеюсь, позаботится о Марти тоже.

Впервые в жизни Пат ехал в машине с девушкой. Из фильмов он помнил, что, подъехав к дому, следует выйти, перебежать на ее сторону и открыть для нее дверь. Когда он помогал ей выйти, своей рукой, сухой и теплой, она сжала его пальцы с большим усилием, чем было необходимо для сохранения равновесия, и посмотрев на него манящим взглядом, раскрыла мягкие губы в ослепительной, теплой улыбке.

– Я полагаю, что вы не лишились бы сознания, если бы пригласили девушку на свидание? – сказала она.

Пат пожал плечами.

– Не знаю, не было случая. Но надо отметить, что никогда не встречался с девушкой, похожей на вас. Может быть, и потерял бы сознание от волнения.

– Так никогда и не узнаете, если не попытаетесь.

Пат заметил, что она все еще держит его руку. Почувствовав сквозь сырой зимний воздух легкий можжевеловый запах джина, шедший от нее, он подумал: "Как значь, может, завтра она уже забудет об этой встрече".

Пат наклонился вперед, пытаясь поцеловать ее в щеку, Конни птичьим движением повернула голову, клюнув его один раз этими потрясающими, теплыми, мягкими губами. Кивком головы указав на верхние окна большого оштукатуренного дома, она сказала:

– Они подглядывают! Доброй ночи!

И, побежав по ступенькам к главному входу, исчезла.

Спускаясь с холма в подземку, Пат дрожал от ощущения истинной радости. Вот это женщина! Настоящая леди! Конечно, она не могла сравниться ни с одной из девушек, которых он встречал в своем квартале, она – несравненна! Воздух Бронкса, видимо, отличался возвышающими, очищающими свойствами, особенно воздух разреженной атмосферы Ривердейла.

* * *

На следующий день Пат позвонил в дом Мэсси как раз перед тем, как заступить в смену с четырех до двенадцати. Он рассчитал, что к этому времени Конни возвратится из школы, а Сэм еще будет на работе. Пат не знал, какой может оказаться реакция ее отца на то, что он общается с Конни.

На звонок ответила горничная с испанским акцентом. Когда Конни подошла к телефону, в ее голосе были те же самые низкие, чувственные нотки, на которые он обратил внимание накануне.

Пат приготовился к вводным словам на случай, если она не вспомнит его или не сможет связать с его персоной произнесенное имя:

– Не знаю, помните ли вы меня. Я – Пат Конте, полицейский, который привез вас домой прошлой ночью. Надеюсь, что вы не сочли мое поведение дерзким или еще каким-нибудь, но...

Все дальнейшее произошло совсем не так, как представлял себе Пат. Конни ответила приятным смехом, настолько интимным, что можно было подумать, будто они – старинные друзья.

– Пат, это ты? Я ждала твоего звонка.

Он отрепетировал заранее, что собирается сказать ей. Он должен был работать в смену от четырех дня до двенадцати ночи до начала следующей недели. Пат не был уверен в том, что просить ее о свидании без получения согласия родителей – хорошая мысль, но не сомневался в своем желании услышать снова ее голос и испытать ту же сильную дрожь, которую чувствовал в прошлую ночь.

Он робко предложил сходить в кино или еще куда-нибудь по соседству с ее домом в следующую пятницу – в его выходной день. Казалось, Конни с радостью приняла его предложение о свидании, но не решилась обсуждать его подробно.

– Позвони мне на следующей неделе. Я действительно хотела бы встретиться с тобой. Дам тебе знать о себе, – сказала она.

Всю неделю Пат работал как в тумане, поглощенный ожиданием. Он никогда ни к одной девушке не испытывал ничего подобного – чувства огромной отдаленности и в то же время близости, страха и одновременно уверенности. Он знал, что нравится ей, и все же боялся, что она забудет о его существовании, отвергнет его, когда он позвонит снова.

Он понимал, что обязан как-то предупредить отца Рэя или Артура Марсери, или еще кого-нибудь, но одновременно опасался такого признания. Что если на его пути тут же возникнут препятствия? Он должен был увидеть ее хотя бы раз, прежде чем рискнуть пойти на конфронтацию с семьей.

В среду она сообщила, что сможет увидеться с ним в пятницу. Но предосторожности были столь изощренными, что Пат подумывал, не держат ли ее под замком, как какую-нибудь европейскую принцессу.

Он должен был ожидать ее возле кондитерской на Бродвее, там она подхватит его в машину.

– Кто-нибудь еще будет с нами. Не возражаешь?

Конечно, он был недоволен. В его планы не входила встреча с ней в компании с другими. А кроме того, он опасался, что не впишется в компанию ее привилегированных друзей. Как он заметил, ее манера говорить сильно отличалась от его собственной. Будто бы она выросла не в Нью-Йорке, а в каком-то другом городе, где жители произносят слова мягко, издавая нежные, словно крылья бабочки, звуки без хриплых носовых городских ноток обычного ньюйоркца. Ее низкий голос, казалось, едва касался слова, прежде чем оно исчезало вместе с легким ветерком звука.

Впервые в жизни он осознал существование в его речи итальянского акцента нижнего Ист-сайда и устыдился его, хотя все вокруг говорили так же, как он. Даже отец Конни и ее дядя Рэн имели характерные особенности речи сицилийцев первого поколения, рожденного в Америке. Где же ее обучили говорить подобно Кетри Хепберн? В этой монастырской школе в Бронксе? Может быть, в такой манере говорили монахини?

В пятницу он надел свой единственный костюм, синий с белой полоской, с широкими квадратными плечами и консервативно просторными брюками, расширяющимися от колен. Костюм, как и акцент, не годился для того района и для той девушки, это он прекрасно сознавал. Но что можно было поделать? Надеть грубую куртку красного цвета с желтой надписью на спине, утверждающей принадлежность владельца к клубу Общества американских католиков Малбери? Как ни странно, он гораздо свободнее чувствовал себя в форме полицейского. За прошедшие несколько недель службы он больше свыкся с ней, чем с гражданской одеждой, поскольку с тех пор, как он стал служить в полиции, не было оказии надеть цивильный костюм.

Долгое путешествие в подземке (оно заняло почти час) в эту изысканную часть города на окраине только еще больше подчеркнуло пропасть, существовавшую между ними.

Пат внезапно очутился не в тревожном, густом, желтоватом воздухе Ист-сайда, а в голубоватом холодном свете Бронкса. Рев поезда подземки, вырвавшегося из-под земли на приподнятую над городом трассу в открытом пространстве, казалось, ознаменовал его прибытие и эту северную страну, где девушки говорят на языке порхающих бабочек.

Нервничая, он поправлял винзорский узел своего галстука и манжеты накрахмаленной белой рубашки, которые должны быть на полдюйма ниже краев рукавов пиджака.

Пат заказал пепси у стойки возле кондитерской и стал ждать, когда машина, петляя по извилистому пути, спустится к кондитерской. Проверил время по часам над фонтаном в кондитерской. Он приехал на пять минут раньше. Подумал, не позвонить ли снова, чтобы уточнить время свидания. Но они могут подъехать, когда он будет в автомате, и, не застав его на месте, удалиться.

Наконец, когда он в пятый раз устремил взгляд на холм, послышался автомобильный сигнал совсем с другой стороны. Красный "плимут" с женщиной за рулем остановился возле него.

– Чем могу вам помочь, офицер?

Это был голос Конни, доносившийся с заднего сиденья. Как он понял, за рулем была Китти, девушка с длинными светлыми волосами, которую он впервые увидел на танцах в тот вечер. Рядом с ней сидел ирландец Реган Дойл.

Глава 16

Этот вечер для Пата оказался похожим на приключение за границей. Никогда в жизни он не видел такое множество людей не итальянского происхождения. Они проехали через Бронкс и по Конкурс спустились к кинотеатру «Парадайс». Пат ни разу не был в таком кинотеатре. «Парадайс» был окружен башнями и колоннами замка в испанском стиле и, о чудо! – на потолке проецировались сверкающие звезды и проплывающие облака причудливых форм.

Он сидел рядом с Конни и чувствовал, как ее бедро прижимается к его ноге. С другой стороны к нему прижималось бедро Китти. Может быть, это объяснялось тем, что сиденья размещались очень близко друг к другу.

Картина называлась "Асфальтовые джунгли". Пата особенно заинтересовал Луис Калхерн – миллионер, содержавший героиню Мэрилин Монро в роскошной квартире и тайно управлявший политикой в городе. Именно Калхерн финансировал крупное похищение драгоценностей, совершенное Стерлингом Хейденом. Когда раненый Хейден, как сумасшедший, гнавшийся по дорогам Мэриленда, наконец пересек поля Кентукки, возвратившись к своим лошадям, Пат ощутил незнакомую боль в сердце, ностальгию по местам, в которых никогда не был. Кадры заставили его вспомнить о полузабытых путешествиях с матерью в Джерси и то время, когда он не знал, что такое Маленькая Италия или Ист-сайд в Нью-Йорке. Каким-то образом все это соединилось с чувствами, которые он испытывал теперь в далеком от него Бронксе.

Позже они съездили к Краму выпить содовой. Там было полно ирландской и еврейской молодежи, а также много итальянцев. Их было легко различать по стилю одежды, по тому, как они разговаривали и смеялись. Никто из них не казался бедным.

Около одиннадцати Китти отвезла их, оставив Конни у ворот дома в Ривердейле. Пат хотел проводить ее до дверей, но она сказала, что будет лучше, если он этого не сделает. У машины она подняла к нему лицо, как бы ожидая поцелуя, и он коснулся ее губ своими. К его удивлению, она взяла его голову в обе руки и прижалась к нему ртом с такой страстью, которая буквально потрясла его. Когда он повернулся, чтобы уйти, Конни сказала:

– Позвони мне на днях.

И Пат понял, что это ознаменовало начало чего-то значительного.

Китти жила на Валентайн-авеню, недалеко от кинотеатра, в котором они смотрели фильм. Ее фамилия была Муллали, а квартал, в котором она жила, был маленьким островком в большом еврейском районе. Китти искусно припарковала машину перед своим двухэтажным домом. Пат поблагодарил ее.

Дойл решил зайти к Китти, но попросил Пата подождать его, так как собирался сейчас же вернуться и пройти с ним до Конкурса.

Дойл жил к западу от Конкурса, на Морис-авеню, неподалеку от Китти, и они прошли в этом направлении вместе, пока не оказались там, где Пат мог сесть в поезд экспресс-линии метро на Манхэттен. Дойл сообщил Пату, что у него есть квартирка в роскошном месте, на Семнадцатой, в верхней части Ист-сайда в Манхэттене, но живет он в доме родителей.

– У тебя, наверное, есть хорошая "рука", – сказал Пат, – раз ты получил направление в этот район – один из самых лучших в городе.

– Да, – объяснил Дойл, – большая часть моей семьи служит в полиции. Отец – сержант в восемь – два в Западном Бронксе, и все мои дяди – полицейские. Думаю, что такие связи никому бы не повредили.

– Это привилегированное общество ирландцев, не так ли? – спросил Пат.

– Ну что ж, я должен признать, что это влиятельная сила, но ведь я не полностью ирландец. Мать была итальянкой, она умерла сразу после того, как я родился.

– Ты совсем не похож на итальянца, – возразил Пат. – Держу пари, в департаменте ты не очень-то распространяешься о своем происхождении.

Казалось, Дойл смутился:

– Наверное, это правда. Большинство парней не сомневается, что я чистокровный ирландец.

Дойл предложил Пату зайти с ним в пивной бар перед тем, как начать долгое путешествие обратно в центр города. В баре они делились опытом, приобретенным за время обучения в академии и за первые месяцы службы в департаменте. Дойл поступил в академию на полгода раньше Пата. Он уже разочаровался в полицейской службе, окруженной непомерно развитой в ней коррупцией.

– Кажется, что каждый в этом проклятом департаменте берет взятки, а если ты не играешь с ними в эти игры, тебя считают подонком.

– А ты ожидал найти там что-то другое? – спросил Пат. – Разве ты не знал копов с детства? Разве твоя семья не научила тебя ничему?

– Честно говоря, я думаю, что в моей семье такими делами не занимаются, – признался Дойл.

– Должно быть, ты просто наивен, – рассмеялся Пат с некоторой долей презрения.

Дойл не рассердился, но пожал плечами:

– Если они и берут взятки, то никогда не рассказывали мне об этом. Я вообще не замечал даже намеков на такие дела, хотя не столь уверен в этом отношении насчет дяди Симуса.

– Состоишь членом общества "Изумруд"?

– А разве существует что-то другое?

– Ну, возможно, ты мог бы стать также членом Колумбийской ассоциации.

– Это сослужило бы мне весьма ощутимую пользу, не так ли? – рассмеялся Дойл. – Я – скрытый итальяшка. Думаю, что скоро сам уволюсь из департамента.

– Зачем? – поинтересовался Пат. – Нашел работу получше?

– Нет, но думаю, что мне больше понравилась бы Федеральная служба. Подумываю заняться вечерней учебой в Фордхэме. Это недалеко отсюда. Мои дяди говорят, что помогут с деньгами. Кроме того, какое-то время я уже прослужил и должен получить немного как рядовой от правительства.

Пат сменил тему:

– Послушай, а что у тебя за дела с Китти? Ты с ней трахаешься?

Лицо Дойла напряглось. Пату показалось, что он вот-вот ударит его. Затем выражение лица Дойла снова стало спокойным.

– Послушай, Китти не из таких. Я знаком с ней с детства. Она по-настоящему порядочная девушка. Хочет стать актрисой и собирается поступать в актерскую школу после того, как закончит школу при церкви Святой Агнес.

– Ты собираешься на ней жениться? – спросил Пат.

– Может быть, – пожал Дойл плечами, – мне хотелось бы.

Они закончили с пивом и прогулялись по Фордхэм Индэпендент-роуд до станции экспресс-линии метро. Там они пожали друг другу руки и расстались.

– Быть может, вскоре опять где-нибудь встретимся, – сказал Дойл.

– Да, – подтвердил Пат, – возможно.

* * *

Действительно, он увиделся с Дойлом, Китти и Конни снова в следующую пятницу. Они пошли покатать шарь: в аллеях Парадайс, напротив кинотеатра. Позже посидели в маленьком баре за аллеями. Там впервые Пат серьезно поговорил с Копии.

– Как ты думаешь, что сказал бы твой отец, если бы узнал, что я встречаюсь с тобой? – спросил он.

Конни пожала плечиком.

– Честно говоря, не представляю. По крайней мере, ты итальянец. Он очень расстраивался, когда я встречалась с мальчиками – друзьями моих подруг по школе – ирландцами, поляками, даже с одним евреем. Он не хочет, чтобы я вышла замуж за человека, постороннего для семьи, так что, может быть, он даже был бы доволен.

– А ты говорила ему обо мне?

Она отрицательно покачала головой:

– Пока еще нет.

– Почему?

– Если ему не понравится эта идея, он сделает все, чтобы разлучить нас, а я действительно хочу видеть тебя снова.

Лицо Пата вспыхнуло от удовольствия.

– Мы все равно будем дружить, как бы то ни было, – уверил он ее. – А как насчет твоей матери?

– Мама умерла, – ответила Констанца. – Это случилось, когда мне было всего три или четыре года. Я почти не помню ее. Она проводила со мной мало времени. Обычно у нас жил кто-нибудь, заботившийся обо мне, – ирландская или испанская девушка. Я помню трех-четырех таких девушек. Мать была итальянкой, но с севера. Все говорят, что она была очень красива, и такой я ее запомнила. Но никто теперь почти не вспоминает о ней, даже папа. Думаю, он очень переживал, что она умерла столь молодой.

– Есть ли у тебя родня с ее стороны? – спросил Пат.

Констанца покачала головой:

– Не думаю. По крайней мере, никогда их не видела. Их фамилия Бонатти; знаю только, что они жили где-то недалеко от Милана.

Они поговорили еще немного друг о друге, о своих семьях. Пат рассказал об отце, служившем полицейским, и о том, как он познакомился с отцом Раймундо. Все это заинтересовало Констанцу.

До сих пор отношения Пата с женщинами складывались как игра, преследование, охота. Теперь же он говорил с Конни на равных. У него не было желания произвести на нее впечатление своей мускулистой фигурой, пустить пыль ей в глаза. Он испытывал по отношению к ней какое-то теплое, нежное чувство.

Когда они приближались к Бродвею, Пат обнял рукой ее за плечи, и Констанца с радостью прижалась к нему.

У дома Мэсси они с Конни снова остановились у ворот. На этот раз ее прощальный поцелуй затянулся и она прильнула к его телу.

То, что Пат чувствовал к Конни, было чем-то другим, чем все испытываемое им прежде. Это ощущение казалось очень чистым и приятным. Но в то же время ему было очень трудно представить себе, как она снимает кашемировый свитер с юного стройного тела и поднимает эту скромную школьную юбку выше колен. Конни была сексуальна, но не в том смысле, в каком были сексуальны другие женщины, с которыми он имел дело раньше. Он думал о ней так, будто менаду ног у нее, как у детской куклы, было пустое место.

Когда Пат и Китти прощались и желали друг другу доброй ночи на Валентайн-авеню, девушка легко прижалась губами к щеке Пата. Хотя это была всего лишь их третья встреча, казалось, существовало невысказанное вслух понимание, что эти свидания станут регулярными.

На этот раз Дойл не уединился с Китти, а поцеловал ее у ворот дома на глазах у Пата. Это был быстрый уважительный поцелуй. Пат задумался, были ли они более страстными наедине.