Текст книги "Человек семьи"

Автор книги: Робин Мур

Соавторы: Милт Мэчлин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)

Глава 30

На следующее утро Пат проснулся в девять весь мокрый от пота. Во рту ощущался вкус застоявшейся крови, а от света ныли глаза, хотя веки были прикрыты. Он сел на постели с закрытыми глазами и опустил ноги на пол. Он чувствовал себя так, как будто его мозг свободно плавал и болезненно ударялся о внутреннюю поверхность черепа. Открыв глаза, он мгновение ничего не видел из-за пленки слизи, покрывавшей их.

Взглянув вниз, очень удивился, обнаружив, что на нем были носки и ботинки. Разбитая скула реагировала на прикосновение легкой болью. Его воспоминания о прошлой ночи оказались весьма смутными. На мгновение он почувствовал себя слишком уставшим, чтобы попытаться восстановить в памяти эти события. Он снял шорты, ботинки, носки и, двигаясь не совсем уверенно, прошел в ванную. Там он запустил на полную мощность холодную воду в душе.

Струи воды, попадая на участок пораненной кожи, вонзались в нее, как иглы, производя одновременно и болезненное, и благотворное воздействия.

В то время как он вытирался полотенцем, осторожно промокая синяки, зазвонил телефон. Это была Конни.

– Все идет хорошо, любимый?

– Разумеется, все великолепно, – ответил Пат.

Он никак не мог вспомнить, о чем Конни говорит.

– Мы пришлем за тобой машину примерно в 10.00, хорошо?

"Машина, – подумал он. – О, Боже! Ведь сегодня я женюсь!"

– Послушай, а как насчет 10.30?

– Хорошо. Думаю, что и тогда у нас будет масса времени. Твоя одежда уже здесь. Эсперанца покажет тебе, куда пройти. Мы приготовили комнату, где ты сможешь переодеться. Возможно, мы не увидимся до самой церемонии. Все наверняка пройдет великолепно. Вот увидишь. Поставили тент во дворе, повсюду масса цветов. Все будет прекрасно. Пат, я действительно люблю тебя.

– Да, – сказал он. – Да, я тоже люблю тебя. До встречи.

Он повесил трубку.

Вовремя бритья Пат пытался вспомнить события прошедшего вечера. Никогда в жизни он не напивался до такой степени, чтобы настолько отключиться, и только смутно ощущал какое-то неудобство, пытаясь вспомнить вчерашние события. Помнил, что заходил к Луи, а затем, спотыкаясь, добрался до "Белой лошади". Затем позвонил Китти, и они из-за чего-то поссорились. Последующие события помнил весьма туманно, но он был там точно, а потом, кажется, ему приснился какой-то сон.

И вдруг Пат вспомнил, что в квартире у Китти появился Реган Дойл. И они подрались; правда, в основном дрался Дойл. Пат просто поднимал руки вверх и защищался. А затем вынул пистолет и выстрелил. Он вспомнил оглушительный звук.

Далее он не смог восстановить в памяти ничего, за исключением того, что проснулся от холода в темном холле Китти. Помнил, что поймал такси, чтобы проехать всего несколько кварталов, и, спотыкаясь, вошел в лифт.

Закончив бритье, Пат надел брюки и позвонил Китти но никто не ответил. Он снова подошел к зеркалу и осмотрел свежевыбритое лицо. Его десна воспалилась, а один из дальних зубов слева, казалось, качался. Внутренняя полость рта покрылась шрамами и порезами. Левая челюсть воспалилась и распухла. Очевидно, кто-то нанес ему сильный удар правой рукой. Должно быть, Дойл. Глаз тоже распух, но, к счастью, синяк пока не появился. Плечи болели так, как будто по ним молотили большими молотами; кроме того, он чувствовал острую боль справа, как будто было сломано ребро. Ладно, если кто-либо спросит, он всегда сможет сказать, что у него возникли трудности при задержании преступника. Одно преимущество в профессии копа было несомненным – всегда можно было правдоподобно объяснить вещи, подобные этим. Когда он выходил из дома, швейцар Олли передал ему коричневый бумажный пакет.

– Какой-то мужчина оставил для вас этот пакет сегодня утром, – сказал Олли. – Велел передать, когда вы будете выходить из дома.

Пат взял увесистый пакет из рук швейцара и поблагодарил его. Один из лимузинов "флитвуд" Мэсси ожидал его у дверей. За рулем сидел Томми, плотный молчаливый шофер, отвозивший Пата и семью Марсери в ресторан Дьюка в самом начале, много лет тому назад. За эти пять лет Томми мало изменился, разве что отрастил более длинные волосы, а на шее, с правой стороны, над линией воротничка у него появился глубокий шрам, как будто след от зубчатого ножа.

– Сегодня большой праздник, да? – сказал Томми, и Пат понял, что к нему уже относятся с уважением, как к хозяину.

– Точно, – ответил он и поглубже сел на мягкое серое сиденье в чехле, оставив закрытым стекло, разделяющее его и шофера, – сегодняшний день не располагал к беседе.

Пат разорвал пакет и обнаружил свой личный "смитт-и-вессон", который Дойл отобрал у него прошлой ночью. Записки не было, а револьвер был разряжен. Он подумал о том, что надо будет его вычистить завтра, так как вспомнил, что дважды стрелял из него в прошлую ночь. Он засунул его в кобуру, которую автоматически пристегнул к поясу, одевая утром джинсы.

По пути к верховью реки он откинулся на спинку сиденья лимузина и попытался очистить голову от неприятных воспоминаний. Когда они доехали до ворот дома в Ривердейле, там уже были запаркованы несколько лимузинов, а кроме того, стоял грузовик фирмы "Конкурс" – поставщика обедов. Из другого грузовика выгружали складные стулья и столы.

Эсперанца встречала его у дверей. Горничная провела его в большую светлую спальню на втором этаже с окнами, смотрящими в глубь сада. Сквозь окно он увидел огромный полосатый тент со столами, уставленными посудой и цветами.

На кровати в пластиковом мешке для одежды лежал его бледно-голубой клубный пиджак, вечерние синие брюки, строгая рубашка, синий вечерний галстук и запонки. Все было продумано, за исключением нижнего белья. Две-три недели тому назад с него сняли мерку, а потом все сшитое подогнали по фигуре.

Пату пришлось повозиться с упаковками запонок и подтяжек, так как он не надевал ни то, ни другое ни разу в жизни. К счастью, галстук-бабочку надо было только застегнуть под воротником рубашки. В соседней ванной комнате стояло зеркало во весь рост. Закончив одеваться и причесав волосы, Пат внимательно осмотрел себя со всех сторон и решил, что похож на Хэмфри Боггарта в "Касабланке". Сейчас он мог вообразить себя проходящим через казино, выпивающим большие кружки пива и расшвыривающим по сторонам пьяных. Пат никогда раньше не был уверен в том, что ему нравится собственная внешность, но теперь был вполне удовлетворен своим видом. Когда он поворачивался к зеркалу правым боком, то шишка на подбородке и опухший глаз становились практически незаметными.

Пиджак был длинным – достигал кончиков пальцев, а брюки – широкими у коленей в модном стиле, постепенно сужаясь книзу до консервативных пяти дюймов у обшлага. Кушак каштанового цвета охватывал его тонкую, крепкую талию.

– Пат Конте, – сказал он самому себе в зеркало, – тебе следовало стать актером, а не копом.

Теперь, невзирая на сумятицу в уме по поводу вчерашнего вечера и чувство тошноты, преследовавшее его весь день, он чувствовал себя прекрасно. Он знал уже абсолютно достоверно, что выбрался из лачуг навсегда. Теперь двигаться можно было только наверх, и вскоре он сможет позволить себе не терпеть никакого дерьма практически ни от кого. Если даже ему и придется стерпеть иногда немного, то только потому, что поднимется выше, даже если не знал наверняка, куда именно.

Послышался громкий стук в дверь:

– Эй, Паскуалино! Выходи. Спустись и пропусти рюмочку. Поговори с нами.

Это был отец Раймундо. Пат не видел его уже несколько недель и чувствовал себя несколько виноватым.

– Сейчас спущусь. Налейте мне скотча с содовой.

Мужская часть семьи – Артур, отец Раймундо, Дон Антонио и Сэм – уже ожидали Пата, собравшись в библиотеке. Артур и Сэм были также в бледно-голубых пиджаках. Дон Антонио надел свой полосатый костюм с широкими лацканами и жилет с черным галстуком, как будто собирался на похороны. Отец Раймундо был в белом льняном костюме и белой сутане. Сэм налил всем, и мужчины подняли бокалы с приглушенным тостом: "Ваше здоровье!"

– Ну, Сэм, – сказал отец Раймундо, – это большой день, не так ли? Впервые я чувствую себя не просто Отцом Раймундо, а настоящим отцом. Так я ощущаю себя в отношении мальчика. Он – хороший малыш. Ты не делаешь ошибки. Правильно я говорю, Артур?

Артур кивнул:

– Я думаю, в нем есть нечто особенное. Он честолюбив, он умен и он тверд, весьма тверд.

– Как тебе кажется, – спросил Сэм, – он понимает что-то в отношении Семьи?

Артур рассмеялся:

– Он – один из нас. Пат вырос среди нас. Он – сицилиец. Его родители приехали из Сицилии. Мог ли он вырасти и так и не узнать, что здесь происходит? Конечно, я никогда не рассказывал ему ничего, когда, просил что-то сделать, но он все знает. Уверен, что знает. Если бы я все ему подробно растолковывал, он никогда не стал бы тем парнем, который вам нужен.

– Да, – подтвердил Дон Антонио. – Он кажется весьма смышленым. Умен. Знает, как нужно разговаривать. Кроме того, уважает старших. Но я постоянно задаюсь вопросом, почему мы сделали его сыщиком? Я не хотел бы никого оскорблять, Артур. Прекрасно, что работаешь на нас в полиции, но есть масса важных дел, которые тоже следует выполнять. Мы нуждаемся в людях, которым можно довериться.

– В том-то и дело, – подхватил Сэм. – Именно в этом, Энтони. Мы научились делать множество дел в этой стране. Я узнал очень многое. Я посещал школу. Думаю, она принесла мне большую пользу. Вначале все наши люди восставали против школы. Хотели все жить по соседству и защищать друг друга. Но теперь они растут, выезжают из привычных мест в город. Я живу здесь.

Он обвел жестом богато меблированную комнату с кожаной обивкой и сверкающими деревянными панелями.

– Это окружение сильно отличается от домов на Малбери-стрит. Правильно?

Он с удовлетворением осмотрел библиотеку.

– Вы думаете, что я не стал более счастливым? Нет, я счастлив! Конечно, иногда я приезжаю в старые места купить пасты, увидеться с друзьями, выпить пару чашечек капуччино. Иногда немного играю в карты. Я не забыл свою родину, наш народ. Но каждое новое поколение должно совершенствоваться.

– Да, – согласился Дон Антонио. – Но иногда мне кажется, что, вырастая, люди отдаляются от нас. Так много их получило образование. Они роднятся с посторонними. Женятся на иностранках.

– Согласен, – сказал Сэм. – Вот почему мне нравится этот мальчик. Он скроен из старого материала. Один из нас. Ему можно довериться. Я в этом не сомневаюсь. Но я не знаю, сколь долго он должен оставаться в полиции. Что это за занятие? Извини, Артур, но насколько хорошее будущее может его ожидать на этой службе? Конечно, ты теперь стал лейтенантом и, возможно, продвинешься выше до ухода на пенсию. Но чувствую, что даже ты не достигнешь того, чего смог бы, если бы работал с нами.

– Но я и так с вами, – возразил Артур.

– Я имею в виду, если бы ты работал в нашем бизнесе вместе со мной.

Артур пожал плечами:

– Ну что ж, так на сегодня обстоят дела. Сейчас мыпредпринимаем меры, чтобы мальчик получил некоторое образование, одновременно работая в департаменте. Это поможет открыть для него некоторые двери. Возможно, позже он захочет сменить работу. А пока может быть нам весьма полезным. Кроме того, у нас появится шанс изучить его лучше и выяснить, на какой работе ему будет легче проявить свои способности.

Он обернулся к двери.

– Сейчас он войдет, наш жених. Подожди, подожди, Сэм. Я налью еще раз всем по кругу. Мы должны выпить в честь жениха.

И Артур налил шотландское виски в небольшие рюмки, которые все подняли, чтобы поздравить входящего Пата.

– За здоровье новобрачных!

Сэм крепко обхватил Пата за плечи и обнял его. Затем расцеловал в обе щеки.

– Добро пожаловать в нашу семью, сынок, – сказал он, и Пат удивился, заметив, что глаза его увлажнились.

Сэм всегда казался человеком, высеченным из камня. Но, может быть, такое впечатление он производил только на посторонних.

К тому времени, когда в празднично украшенном саду дворца Сэма Мэсси в Ривердейле официальная церемония венчания закончилась, Пат уже выпил шесть рюмок с будущими новыми родственниками и ощущал себя погруженным в приятный туман. Был свежий солнечный летний день, и сама свадебная церемония проводилась в саду под навесом из свежих цветов.

Отец Рэй был единственным "родственником" со стороны Пата. Со стороны Конни присутствовала масса родственников (по крайней мере, так ему показалось): толстые тети, костлявые, голенастые двоюродные сестры; бледные, похожие на американцев родственники с другой стороны реки, из Кливленда, Буффало.

Совершал церемонию отец Бернард Донато – настоятель монастыря Святой Агнес, бывший исповедником Констанцы и выбранный ей самой для венчания. Констанца выглядела такой белоснежной и пушистой, такой неземной, как кучевые облака, проносившиеся над ними. На ней было великолепное пышное платье из белого атласа, украшенное алансонскими кружевами. Платье было точной копией свадебного наряда, в котором Элизабет Тэйлор выходила замуж за Ники Хилтона.

На траве раскатали роскошный голубой ковер, по обеим сторонам его расставили раскладные стулья. Под пушистой поверхностью ковра Пат ощущал мягкий, упругий дерн лужайки. Он двигался летящей походкой и, казалось, плыл рядом со своей, похожей на облачко, юной невестой. Пат стоял перед незнакомым священником, слушая бормотание на латыни, прерываемое вопросами: "Согласен ли ты?", "Согласен ли ты?", "Согласен ли ты?"

Отец Рэй, стоявший рядом, подал Пату кольцо, и затем священник произнес: "Отныне провозглашаю вас..."

Позже Пат стоял на лужайке, пока армия двоюродных сестер и теток толпой двигалась мимо него, шепча: "Боже, разве он не прекрасен?", а мужчины торжественно говорили: "Добро пожаловать в семью", а иногда что-нибудь о его профессии. Например, "Ну, это хорошая, постоянная работа", или "Нам нужны в семье и копы", или "Он получит хороший опыт для работы в дальнейшем".

Каждый мужчина, подходя к Пату передавал ему конверт, принимаемый им с благодарностью, – подарок новобрачным.

Позже подали страсбургский паштет, каплуна, шербет и шампанское, море шампанского. Были провозглашены тосты. Затем начались танцы, открывшиеся тарантеллой и старинными плясками. Но вскоре их сменили ритмы буги и свинга, исполнявшиеся группой Лестера Ланина, нанятой на весь день. Все музыканты были одеты в бледно-голубые пиджаки, так что если бы Пат вышел на импровизированную сцену, его вполне могли бы принять за саксофониста.

Пат чувствовал себя так, как будто все это происходит с кем-то другим, а он смотрит в бинокль на все это празднество из какого-то окна на той стороне лужайки. Он видел себя, высокого и стройного, с темными кудрями, широкоплечего, в бледно-голубом пиджаке и сверкающих вечерних туфлях.

Кроме родственников присутствовало много людей, лица которых казались ему знакомыми. Присутствовали важные люди из Семьи: Анастасиа; Дженовезе; Вилли Моретти, чувствовавший себя раскованным и веселым, в то время как другие мужчины глядели на него с любопытством и за его спиной со значением похлопывали себя по лбу; Гамбино, мягкий и умиротворяющий; Костелло, искренний и дружелюбный; Томми Лючезе; Десапио, выглядевший в своих темных очках значительным, и отстраненным.

Были приглашены также конгрессмены – множество политических, деловых и личных друзей Мэсси и Семьи Марсери. Пат не представлял до сих пор, насколько широко и глубоко простиралось могущество этой Семьи.

Позже, на улице, чувствуя себя счастливым и немного навеселе, Сэм обнял Пата снова и сказал:

– А теперь я хочу сделать тебе сюрприз. Маленький дополнительный свадебный подарок.

С этими словами он провел молодых на передний двор. Там возле въездных ворот стоял, сияя на солнце, красный "меркурий" со спущенным верхом и с белыми кожаными сиденьями.

– В конце концов, Пат, – сказал Сэм, – ты не можешь все время разъезжать в лимузинах. Ты – рабочий человек. У тебя должны быть собственные колеса, правильно?

Пат стоял, совершенно ошеломленный. Для него, может быть, это был самый счастливый момент за весь день. У него никогда не было собственной машины, а это была машина, и какая машина!

– Ты уверен, что сможешь вести ее, мальчик? – серьезно спросил Сэм, пока Пат обживал "меркурий", дотрагиваясь до сверкающих деталей, проверяя ногой упругость покрышек и блаженно улыбаясь.

– Не беспокойся, Сэм. Я в полном порядке.

– А ты не забыл о конверте, который я передал тебе для Нормана Гоффмана?

Пат дотронулся до узкого твердого конверта во внутреннем кармане:

– Конечно, конечно.

На самом деле он почти забыл о нем.

– Помни, – наказывал ему Сэм, – когда войдешь в "Националь" в Гаване, позвони по этому номеру в "Сан-Суси" и дай знать Норману о своем приезде. Норман Гоффман – так он зовет себя в этом городе – даст тебе знать, что делать с этим конвертом.

– Хорошо, – ответил Пат. – Безмерно благодарен. До свидания.

Пат и Конни "взлетели" в своем красном "меркурий", направляясь в гостиницу "Плаза", где должны были провести брачную ночь, прежде чем отправиться в Гавану, где собирались провести медовый месяц.

Глава 31

К тому времени, когда они подъехали к «Плазе», Пат протрезвел и даже стал серьезным. Констанца сменила подвенечное платье на прелестный костюм, состоящий из белой шелковой юбки в складку и темно-красной блузки, цвет которой лишь подчеркивал ее румянец.

Пат чувствовал себя слегка выбитым из равновесия, отдавшись на волю головокружительным планам других людей. В действительности он не планировал этот брак, этот медовый месяц. Но он не жаловался. Ведь скоро наступит пора, когда он снова опустит ноги на землю и начнет строить свою собственную жизнь.

Очевидно, в гостинице знали об их приезде, и пребывание здесь тоже было спланировано. Улыбающийся мальчик-посыльный, приведя их в номер, отказался принять предложенный Патом доллар. Номер состоял из приемной, обставленной антикварной мебелью времен Регентства; гостиной с софой и баром и огромной угловой спальней. Обе основные комнаты выходили окнами на Центр-парк и Пятую улицу.

– Ох, это потрясающе, – воскликнула Конни.

– Ого, этот номер, должно быть, обходится в сто – сто пятьдесят долларов в сутки, – предположил Пат.

– Ладно, это ведь наш медовый месяц, а за него уже все уплачено, – сказала Конни, садясь к туалетному столику, чтобы снять широкополую соломенную шляпу и поправить перед зеркалом непокорные черные кудри.

Блузка Констанцы была сшита из тонкого, почти прозрачного шелка. Сквозь нее Пат увидел кружевное комбине и бретельки бюстгальтера. Он подошел к туалетному столику, встал позади нее, обнял, нежно поцеловал в ухо и взял ее груди в обе руки.

Констанца, счастливо улыбаясь, прислонилась к нему спиной, запустила руки в его волосы и притянула его лицо к своему. Он поднял ее на ноги и прижался губами к ее открытому жаждущему рту. Она тяжело повисла на его руках. Казалось, от страсти их поцелуя у нее подогнулись колени. Кто-то деликатно постучал в дверь, и Пат, вздыхая, подошел ко входу. Это был мальчик-посыльный, катящий перед собой тележку с огромной бутылкой шампанского в серебряном ведерке и роскошным букетом.

– На бутылке есть карточка, сэр. Цветы – подарок гостиницы. Желаем счастья вам обоим.

– Большое спасибо.

На ручке с внутренней стороны двери висела дощечка с надписью "Не беспокоить". Пат перевесил ее на ручку с наружной стороны двери, закрыл и запер на замок внешнюю дверь, а затем сделал то же с дверьми, ведущими в комнаты.

Он снял свой спортивный полотняный пиджак и галстук, бросил их на спинку стула и вернулся к Конни, сидевшей на постели в ожидании его. Они оба скинули обувь и улеглись спинами на атласное пуховое одеяло.

– О Боже, – сказала Конни. – Никогда не думала, что это действительно случится.

– Давай теперь ляжем спать, – предложил Пат.

– Это в середине дня?

– Теперь вовсе не середина дня. Уже почти обеденное время. Не забывай, мы перешли на летнее расписание, – напомнил Пат.

– А ты не хочешь сперва открыть шампанское?

– Сначала кровать, а потом шампанское.

Осторожно одной рукой расстегивая пуговицы на блузке и одновременно нежно целуя ее в шею, мочку уха и тело между шеей и плечом, он заметил, как у нее покраснели уши, а дыхание начало замедляться и стало более глубоким.

Руки Конни сильно прижимались к его спине, ногти впивались в кожу, и они медленно и тихо раздевали друг друга, целуясь, покусывая и поглаживая один другого. На Констанце были красный кружевной лифчик итакие же трусики. Красное белье на фоне розовой кожи тела создавало контраст, который делал Конни фантастически соблазнительной.

Теперь тело Пата было полностью обнажено; его светло-коричневые брюки, небрежно скомканные, вместе с носками и ботинками валялись у кровати. Осторожно, нежно он взял руку Констанцы и положил на свой пульсирующий возбужденный член. Она нерешительно стала поглаживать его. Ее рука была прохладной и слегка влажной, и это прикосновение напоминало касание цветочных лепестков. Пат прошептал Конни на ухо:

– Я столь возбужден, что могу кончить прежде, чем мы займемся любовью.

Не прибегая к ее помощи, он смог расстегнуть застежку красного лифчика и снял его. При этом обнажились ее юные полные груди с маленькими розовыми сосками. С восхищением Пат начал сосать их один за другим. Констанца прижала его голову к своей груди, как будто кормила свое дитя. Свободной рукой он стаскивал красные эластичные трусики. Конни приподнялась, чтобы помочь ему опустить их ниже колен. Волосы в треугольнике между ее ногами, которые он до сих пор ни разу не видел, были мягкими и не очень густыми, как на голове малыша.

– Он прекрасен, – сказал Пат. – Знаешь, ведь я никогда не видел его прежде.

Пат нежно провел пальцами по нежным завиткам волос, достигавшим ее мягкого, вздымавшегося живота. Но как только он приблизил руку к темной щели, все мускулы тела Конни внезапно напряглись.

– В чем дело, дорогая? – спросил Пат.

– Ничего страшного, ничего, просто... ну, ты понимаешь, это нечто новое для меня. Меня никогда никто прежде так не трогал.

– Не беспокойся, Конни, – сказал он, – вот увидишь, все будет прекрасно. Тебе это понравится!

Нежно, осторожно Пат начал снова продвигать палец в потаенную щель. Но как только он достиг влажных внутренних губ влагалища, Конни резко всхлипнула и остановила его руку.

– Пожалуйста, Пат. Не можем ли мы начать с шампанского? Мне кажется, что оно мне поможет. Я знаю, что все будет хорошо, но от новизны ощущений мне как-то не по себе.

Пат сумел обуздать свои чувства. "Я буду рад, если окажусь первым", – подумал он. Допустим, он женился бы на Китти. Один Бог ведает, скольких мужчин познала она. По крайней мере, Констанца – еще невинная девушка.

– Хорошо, милая. Выпьем шампанского.

Констанца встала и накинула длинный, широкий пеньюар, но в таком виде она лишь еще больше разожгла в нем желание. Ради приличия ему пришлось обернуться полотенцем, чтобы прикрыть набухший кусок плоти между ногами. Констанца подошла к окнам и опустила занавески и плотные драпировки, чтобы создать иллюзию ночной темноты.

– Уже почти наступило время обеда, – заметила она.

– Мы позже закажем еду в номер.

Они спокойно сели на край кровати и чокнулись первыми бокалами шампанского.

– Ты должен понимать, – сказала Конни, – я очень сильно люблю тебя и очень сильно хочу тебе отдаться. Пожалуйста, верь мне. Я мечтаю об этом. Даже во сне отдаюсь тебе. Но знаешь ли, я не представляла, как это будет. Во сне все состояло в том, что ты прижимался ко мне, а затем возникало такое прекрасное ощущение!

– В реальной жизни это гораздо лучше, – смеясь, ответил Пат.

После третьего бокала они оба поглупели, их одолела смешливость. Пат стал щекотать Констанцу, и она извивалась от истерического хохота. Затем наконец он прижался к ее телу и стал жадно, истерически целовать ее в губы, груди, живот. И вдруг ощутил, что мускулы ее ног ослабли, а бедра раздвинулись, если и не со страстью, то, по крайней мере, с желанием. Когда он снова просунул руку между ее ног, то ощутил влажность пушистого кустика волос на лобке.

– Лучше возьми в постель полотенце, – сказала Конни.

– А зачем?

– Ну ты же знаешь. Я слышала, что иногда при этом бывает кровотечение...

– Ох, да. Совсем забыл об этом, – ответил Пат и ринулся в ванную за полотенцем.

Когда он возвратился в спальню, то обнаружил, что должен начать все свои заискивания сначала. Прошло не менее получаса, прежде чем ее ноги снова раздвинулись. Когда наконец это произошло, он лег на нее и поспешно принялся проталкивать болезненно вздувшийся член через этот взлелеянный арочный вход в тело невесты. Конни сжалась от боли, когда он проходил это недостаточно готовое и увлажненное отверстие.

– Ты должна помогать мне, – учащенно дыша, сказал Пат. – Должна проследить, чтобы он шел в правильном направлении. Подними ноги кверху.

Она послушно подняла атласные ноги и неохотно руками обхватила его член. Затем сильным толчком он надавил так сильно и быстро, как только смог. Конни вскрикнула, затем обеими руками обхватила его за шею.

– Извини, Пат. Извини, пожалуйста. Я не собиралась кричать. Но это больно. Это просто минутная боль.

Но Пат не ответил, он лежал, тяжело дыша. Он уже кончил. Когда ему удалось восстановить дыхание, он сказал:

– Ты должна понять, Конни, ведь это был первый раз.

– Это было приятно, – ответила Конни. – И я знаю, что позже будет еще лучше.

Она осмотрела полотенце.

– И крови вышло немного, правда?

Пат рассмеялся:

– Нет, конечно, но достаточно. Если бы мы жили в своей старой стране, то должны были бы показать его гостям.