Текст книги "Свидание с умыслом"
Автор книги: Робин Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Он посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Майка. Майк бы в спортивном костюме и мягких кожаных туфлях. Его пистолет был при нем, не знаю только, заметил ли его Том.
– Как твой палец? – спросила я осторожно.
– Что тебе от меня нужно, Джеки? Что еще ты хочешь узнать?
– Не надо волноваться, – сказал Майк. – Она приехала, чтобы объясниться.
– Объясниться? По-моему, все ясно и так. Я не собираюсь продолжать в том же духе. То ты приглашаешь меня на обед, то начинаешь избегать меня, то делишься своими проблемами, как с лучшим другом, то посылаешь шерифа допросить меня. Я не знаю, что там с тобой происходит, но хочу, чтобы ты оставила меня в покое.
– Том, я думаю, Бодж сказал тебе, что я нашла в утренней газете?
– И ты серьезно считаешь, что я отрезал себе палец, отвез его к тебе, завернул в газету и был таков? – спросил он, повышая голос. – Даже если ты считаешь меня до такой степени невменяемым – как чисто практически я мог это сделать?
– Я не знаю. Мне было страшно. И произошло это после нашего с тобой разговора. И после того, как мы с тобой провели у меня вечер, кто-то проник ко мне в дом, наполнил бокал соком и пролил его на скатерть.
– И ты решила, что это я? Но почему? Разве за обедом я намекнул на что-нибудь в этом роде? Что заставило тебя подозревать меня в том, что я намереваюсь запугать тебя? Для чего мне надо было это делать?
– Я не знаю, – повторила я, качая головой. – К тому же эти ужасы в прошлом…
– Это была моя ошибка, Джеки. Я рассказал тебе все, чтобы быть перед тобой чистым. Может быть, чего-то мне не следовало говорить, но я думал, что наши отношения будут продолжаться и дальше и не хотел, чтобы между нами возникли какие-то неясности. Но честность не принесла мне пользы. Ты по-прежнему ищешь, что бы такое еще обернуть против меня?
– Я не хотела ничего оборачивать против тебя. Я только хотела чувствовать себя в безопасности.
– То же самое ты говорила, когда мы танцевали с тобой. И, кроме того, ты сказала, что не могла позволить мне охранять тебя, когда я пытался предложить тебе это. Знаешь, Джеки, я не такой уж покладистый. Но я пытался вникать и прислушиваться к чужому мнению. Ты меня вылечила. Пройдет немало времени прежде, чем я смогу отнестись к кому-то с вниманием.
– Бодж сказал мне, что ты собираешься уехать.
– Да, я поеду во Флориду, – сказал Том нетерпеливо. – Там потеплее, да и обстановку надо сменить.
– А как же твои любимцы? – спросила я. Он посмотрел на меня так, словно не понимал, о чем я говорю. – Лошади… Пэт и Санни?
– Предлагаешь приезжать и задавать им корма? Не волнуйся, о них позаботятся. Лошади будут на конюшне, а собак я отдам.
Я наклонила голову. Не могла я доверять ни одному его слову. Я даже не верила, что собаки принадлежат ему, что у него есть свои лошади. Еще одна ложь, не больше.
– Видишь ли, сказала я. – Я не думаю, что Бодж будет придавать особенное значение тому, что случилось с тобой в Лос-Анджелесе. Ты напугал меня, твое поведение на танцах было таким враждебным.
– Оно не было враждебным, Джеки. Просто я растерялся. Все было так неожиданно. Ты стала меня избегать, сказала, что не собираешься идти на праздник, а потом вдруг появилась там с незнакомым мужчиной. Согласись, у меня не было причин для особенной радости. Я чувствовал себя обманутым, но враждебности во мне не было.
– Том, у меня были подозрения относительно тебя и я не могла не поделиться ими. Пойми, ведь я адвокат.
Он издал звук, одновременно напоминающий стон и горький смех.
– Само по себе меня не очень беспокоило, что ты наводила обо мне справки. И то, что ты пересказала всю мою чертову историю Боджу Скалли – мне на это наплевать. Но сколько же можно к этому возвращаться? Ведь они все равно мне не верят.
Я наклонила голову – у него в глазах стояли слезы.
– Я убил свою жену, я задушил свою четырехлетнюю дочку и уложил ее в одну постель с матерью – так? Боже, ты знаешь, я первым увидел это и мне никогда не забыть этой ужасной картины.
Теперь уже я заморгала, чтобы удержать навернувшуюся слезу. Я была в морге, чтобы опознать своего сына. Никто лучше меня не мог понять его.
– Мне очень жаль, – сказала я искренне.
– Но ты понимаешь, сколь мучительно считаться виновным лишь по той причине, что больше некого подозревать? Моя собственная семья до сих пор не убеждена в моей невиновности.
– Мне жаль, что с тобой случилось такое.
– Я был удивлен, что им не удалось упечь меня. Ведь ты понимаешь, что это не так уж трудно. Но они исковеркали мне жизнь. Каждому, кто заинтересуется этим делом, они скажут, что подозревают меня. Но я здесь ни при чем! Ведь есть доказательства, черт возьми! Есть доказательства, что этот тип… – он осекся, но я знала, что он имел в виду. Если Девэлиан смог выбраться из больницы, чтобы устроить пожар, он мог проделать то же, чтобы совершить убийство. Но ни тогда, ни теперь этот аргумент не имел силы. – Забудь обо всем, – сказал он. – Я говорю сам с собой…
– Я только хотела объясниться. Не знаю, что еще сказать.
– Может быть, ты хочешь сказать, что тебе очень жаль? – спросил он, прищурившись.
– Да, хочу. Мне очень жаль, что настроила тебя против себя. Жаль, что ты получил такое увечье. Но то, что я сделала, я сделала потому, что сама была до смерти напугана. И если что-то подобное будет продолжаться, я опять буду держать Боджа в курсе. Так будет лучше.
Он засмеялся и покачал головой:
– Я тебе не верю. И лучше от этого не будет. Знаешь, на что это похоже, когда человек, которому ты нравишься и который тебе доверяет, вдруг начинает считать тебя убийцей? И не обычным, если так можно выразиться, убийцей, а таким сукиным сыном, который способен убить свою жену и своего ребенка.
– Том…
– Я вернулся домой в четыре утра и нашел жену и дочь мертвыми! Дверь была открыта, а жена и дочь мертвы! Но это еще не все. Мало того, что я потерял самых близких людей, а убийца шпионил за мной. Нет, все вдобавок обернулось против меня же, потому что этим чертовым полицейским некого было больше подозревать – только меня! И чтобы я никогда уже не знал покоя, они до сих пор не закрыли дело!..
А ты, Джеки, мне еще что-то объясняешь! Ты хоть на минуту задумалась, почему я старался держать это про себя? Понимаешь ли ты, что это такое, когда никто не доверяет тебе? На что это похоже, когда человек, с которым ты ложишься в постель и надеешься быть счастливым, присоединяется к тем силам, которые превращают твою жизнь в ад?
– Пойдем, Джек, – сказал Майк. – Довольно.
Я повернулась, чтобы уйти. Надо было предполагать, что этим все кончится. Нечего было рассчитывать, что нам удастся поговорить спокойно.
– Держись от меня подальше, понятно? Держись от меня подальше и занимайся тем, что касается только тебя!
Майк должен был забросить меня домой, а потом взять курс на Денвер, откуда ему предстояло лететь в Лос-Анджелес. Прошло минут пять-десять прежде, чем он заговорил.
– Как ты себя чувствуешь, Джек?
– Ужасно. А ты?
– Я? У меня, конечно, есть кое-какие сомнения, но ведь так и должно быть.
– Что за сомнения?
– Ты не понимаешь? Плохи твои дела…
– Я понимаю, – сказала я. – Ты имеешь в виду ту игру, в которую мы с ним играли? Сначала он сказал, что откровенничал со мной, потому что считал, что нас связывают тесные отношения, потом пришел в ярость от того, что я пыталась что-то разузнать сама, потом он раскаялся в этом и просил прощения, рассказал еще много нового, а потом совершенно спятил.
– Мне хочется задать тебе один вопрос, Джек. Представь себе, что тебя обвиняют в убийстве – в ужасном убийстве. И, хотя ты невиновна, никто тебе не верит. В конце концов тебе это надоедает, ты изменяешь имя, переезжаешь подальше и начинаешь новую жизнь. Ответь мне, станешь ли ты говорить об этом хоть кому-нибудь? Я имею в виду, если ты не хочешь к этому возвращаться, будешь ты рассказывать о деле со всеми подробностями?
– Нет. Но может быть, он хотел быть честным и рассказать мне об этом прежде, чем мы всерьез увлечемся друг другом.
– Может быть… А если бы он не рассказал?
– Я бы сама узнала.
– Как?
– Роберта все знает. К тому же пару лет назад он сам хотел, чтобы Роберта помогла ему оформить иск против штата Калифорния…
– Джек, зачем ему это понадобилось?
Я задумалась.
– Может быть, он хотел доказать несостоятельность судебных властей до того, как сможет доказать, что убийство совершил не он?
– Ну и…
Я пожала плечами:
– Может быть, Роберта отговорила его и он отказался от своих намерений.
– Концы с концами не сходятся. Если он чертовски не хотел, чтобы кто-нибудь знал о том, что с ним произошло, и если для него настолько мучительно, что его держат под подозрением, для чего он все-таки это рассказывает? Зачем он идет к адвокату в том городе, где собирается начать новую жизнь под другой фамилией, и выкладывает этому адвокату то, что больше всего на свете желает скрыть?
– Он мог быть уверен, что Роберта не станет разглашать секреты своих клиентов.
– И поэтому он рассказал обо всем еще и тебе?
– Я работаю в той же конторе, имею доступ к делам. И, поскольку он намеревался сойтись со мной покороче, а я могла сама наткнуться на его дело, он решил опередить меня и рассказать, как все было. Может быть, это и разумно.
– Если тебе кажется это разумным, тогда другой разговор. Но если бы я был на его месте, я бы отправился не к Роберте, а к какому-нибудь адвокату в Денвере. Если я не хочу, чтобы кто-нибудь что-нибудь знал о моем деле, я едва ли стану обращаться к адвокату в таком небольшом городке. Если, конечно… если я не хочу, чтобы кто-нибудь знал об этом.
– Но ведь невозможно успеть и в том, и в другом: нельзя одновременно хранить тайну и разглашать ее.
– Если ты не считаешь себя сверхчеловеком или не хочешь показать, что имеешь право на особое уважение. А может быть, он и хотел сохранить все в секрете, но в то же время не мог держать это про себя. Во всяком случае, он сам во всем виноват, а ты здесь ни при чем.
– Спасибо. Я знала, что ты поймешь меня.
– Ты рада, что он уезжает?
– Мне жаль, что все так вышло. Я совершенно сбита с толку. Вначале я подозревала его, потом была уверена, что с ним обошлись несправедливо, потом я считала, что он убийца, теперь мне его жалко. Я ничего не понимаю.
– Думаю, в этом и состояла его цель. Судя по всему, он ловкач хоть куда, и тебя уже стало основательно засасывать. Держись от него подальше.
– Разумеется, – сказала я. – Тем более, что он уезжает.
– А ты по-прежнему собираешься здесь оставаться? Здесь неспокойно.
– Везде неспокойно, – вздохнула я. – Пока что меня ни разу не ограбили, не изнасиловали, на меня не нападали на улице. В Лос-Анджелесе страшнее, чем в Коульмене. Там скорее станешь жертвой преступления, чем здесь.
– Да-да, конечно. – Он присвистнул. – Взгляни на эти горы, на эти деревья. Им нет конца. Бродя там, можно много дней не встретить ни одного человека.
– В Коульмене много туристов, охотников, альпинистов.
– Но здесь есть и другое, Джек. Скоро об этом напечатают в газетах, и я спросил Боджа, можно ли предупредить тебя заранее. – Я насторожилась. – Дело в том, что убийство Портер связано с другими убийствами. Похоже, что здесь, в Колорадо, действует один убийца и Кэти Портер не единственная его жертва. В окрестностях Коульмена не найдено ничего, но тот факт, что Портер увезли отсюда, возможно, прямо из ее собственного дома, весьма неприятен для Боджа. Похоже, она была первой из тех, что были убиты таким образом.
– Боже, так она не одна?
– Кажется, всего найдено восемь трупов, и обстоятельства смерти совпадают во многих подробностях. Во всех случаях тела были обнаружены в лесной зоне неподалеку от небольших городов. Все были похоронены в одежде, с кольцами и другими украшениями.
– Со связанными руками и мешком на голове?
– Этого мне не сказали. А что – Кэти Портер была найдена в таком виде?
– Да, – ответила я. И спросила его, что сказал на это Бодж. В сущности, данные, которыми они располагали, ни к чему их не привели. Но Майк отметил, что, хотя сходные методы и могут связать одного убийцу со многими преступлениями, но их недостаточно, чтобы очертить поле его деятельности. Он вполне может совершить убийство, которое не соответствует его почерку. Если полиция считает, что убийца один, во всех случаях должно быть что-то общее. Все восемь женщин в возрасте от восемнадцати до сорока лет были задушены и похоронены в своей одежде, семеро из них исчезли неожиданно.
Женщина, проживавшая в Геннисоне, небольшом городке к юго-западу от нас, видела незнакомого мужчину, входившего в дом ее соседки. Она не запомнила, как он выглядел, приехал ли он на машине или нет. Она приняла его за посыльного из магазина. Тело соседки было найдено в овраге, в девяносто пяти километрах от города. Служащий на автозаправочной станции видел другую женщину, пропавшую без вести, в одной машине со священником. Самую молодую из всех тоже видели в остановившейся машине и подумали, что она отправилась куда-то «автостопом». Ее тело нашли в пятидесяти километрах от того места, где ее видели в последний раз.
– Судя по всему, – сказал Майк, – жертвы добровольно следовали за своим убийцей. Знали они его раньше или нет, значения не имеет. Кто угодно сел бы в машину со священником или полицейским.
Я нервно сглотнула слюну. Я могла бы сесть в машину со священником.
– Что же предпринимает Бодж?
– Расследуя дело Портер и ища недостающие связи, он обращался в полицию штата. Когда он находил что-нибудь важное, он в первую очередь сообщал им, а они передавали выше. Я не стал спрашивать его, участвовал ли в этом Брэд Кремп, думаю, это вполне возможно. Главное, им нужно связать все детали и попытаться опередить события. Но здесь ничего не напоминает Голливудские штучки. Никто не оставлял следы поцелуев на лбу у своей жертвы. И никто втайне не желал быть пойманным. Убийца убивал, а не шутил шутки с полицией. Причем методы менялись в соответствии с обстоятельствами. Странно только то, что их всякий раз столь тщательно хоронили – это говорит о том, что все планировалось заранее. Обычно жертвы бросают прямо на месте преступления.
Из восьми женщин только две проживали в одном городе, Лидвилле, не очень далеко отсюда. И Бодж попытался выяснить, не случалось ли там что-нибудь подобного – ты понимаешь: непрошенные вторжения, пропавшие пальцы и прочее. Он хотел, чтобы я передал тебе – там этого не было. И еще он хотел, чтобы ты поняла, что у него нет оснований полагать, будто убийца – кто-то из местных. Гораздо более вероятно, что он живет в крупном городе, где легче оставаться незамеченным и пользоваться разными машинами. Так что не отлучайся далеко и не спеши открывать дверь. Хорошо?
– Хорошо, – сказала я.
– И кроме того… теперь это может показаться глупым, но хорошо бы тебе обзавестись радиотелефоном.
– Зачем?
– Ничего более надежного мы не можем придумать, – сказал он. – Ты будешь держать его в своей сумочке и сможешь звонить откуда угодно в случае опасности. Конечно, если ты будешь в горах, это может вызвать некоторые затруднения с приемом, но в остальных случаях должно сработать.
– Ты пугаешь меня, Майк.
– И никому не говори, что он у тебя есть.
– Значит, ты считаешь, что я могу стать вероятной жертвой этого типа?
– Да нет, просто нужно быть настороже. У тебя надежные замки, пистолет… Давно ты им пользовалась?
– Давно, не меньше года назад.
– Надо будет потренироваться прежде, чем я уеду. Я спрошу Боджа, где это можно сделать.
– Послушай, никто ничего не знает о том, что у меня есть пистолет, а тут мы с тобой…
– Бодж говорил, что недалеко от города есть место, где многие упражняются в стрельбе. Бодж все равно не станет распространяться на эту тему, и кроме того, он сам там учил стрелять Сью. Он не сомневается, что она сможет разрядить весь барабан, если потребуется. И он не станет возражать против тебя.
– А у Челси есть пистолет?
– Нет. И свой пистолет я запираю в ящик, когда нахожусь дома. Девочкам я, конечно, все объяснил, и они не станут его трогать, но тем не менее. Я полагаю, что надежные замки, радиотелефон, хорошо освещенный двор и собака, умеющая лаять, – это все, что нужно для того, чтобы спокойно провести вечер.
Мы помолчали. Когда машина въехала в город, я сказала:
– Ты проинструктировал меня на тот случай, если мне придется встретиться с убийцей. Теперь можешь ехать.
– Нет, сначала мы должны удостовериться, что ты владеешь своим оружием. Заедем к тебе и заберем пистолет.
– Он у меня с собой, – сказала я и раскрыла сумочку.
– Ты даешь, Джек!
– Я просто не хочу, чтобы у меня его украли. Дома я его прячу, но с тех пор, как начались эти вещи, я предпочитаю держать его при себе.
– Джек, если ты собираешься жить одна в этом городе, ты должна уметь постоять за себя. С этим ничего не поделаешь. Пожалуйста, больше не оставляй незапертыми окна, гараж и прочее, не ходи на свидания с темными личностями. И не будь слишком доверчивой.
– Я никогда не была доверчивой, – сказала я.
– Будь жесткой и несговорчивой.
– Я такая и есть.
– Ну и хорошо. Постреляем, и я поеду.
Часа через полтора я крепко обняла его на обочине дороги перед домом. Я немного всплакнула и сказала ему:
– Спасибо, Майк.
– Пока, Джек. Все будет в порядке.
Глава пятнадцатая
Следующие две недели прошли спокойно. Никто не пытался проникнуть в мой дом. В принципе сделать это можно было только одним способом – через парадный вход. Иначе пришлось бы выбивать стекла или ломать стены. Много лет назад я видела кино, в котором для того, чтобы определить, открывалась ли дверь в отсутствие хозяина, перед ней натягивали тонкую нить. Я воспользовалась этим методом и провела серию экспериментов, которые убедили меня, что, пока я была на работе, дом мой сохранялся в неприкосновенности.
Кроме того, когда я была дома, я тщательно проверяла все замки и запоры на окнах – ни малейшее изменение не ускользнуло бы от моего внимания. Конечно, деятельность такого рода не слишком успокаивает нервы, кроме того, она предъявляет повышенные требования к памяти. Стакан, передвинутый с одного края стола на другой, может потребовать значительных затрат умственной энергии, пока вы не вспомните, что поздно ночью выходили выпить воды.
Услышав от Боджа, что я – не единственная жертва таинственных посещений, я почувствовала какое-то странное удовлетворение. Я перестала считать себя чем-то исключительным. Если бы я знала, что посещения продолжаются после отъезда Тома, я бы перестала подозревать его. Но они прекратились. Было похоже, что газетные публикации сыграли положительную роль в изгнании призрака.
Убийство Кэти Портер также освещалось в печати. Оно прямо связывалось не только с убийствами тех женщин, чьи тела были найдены. Многие женщины, кроме этих восьмерых, исчезли при таинственных обстоятельствах, и их судьба была неизвестна до сих пор. В разных статьях повторялись рассказы о женщинах, исчезнувших во время прогулки по магазинам, мытья машины или просто из дома. Точное число пропавших не называлось. Говорилось, что в некоторых случаях женщины сами решались покинуть привычные места. Было неясно, сопровождал ли их любовник, подвергались ли они насильственному вывозу, убивали ли их или они исчезали по своей воле. И мне было непонятно, идет ли речь о восьми женщинах или же – о восьмидесяти… Но, когда информация была исчерпана, статьи сами собой прекратились.
Было установлено, что пальцы с того трупа были отрезаны обыкновенными садовыми ножницами. И эти ножницы обнаружили в машине у Билли среди других инструментов. Бодж, конечно, сказал, что это подлог, Билли вне подозрений, но сам Билли переживал это очень тяжело. Видя кого-нибудь из нас, он качал головой и плакал. Хорошо, что приближалась зима: тогда в его услугах не будет надобности.
Чем холоднее становился воздух и чем больше листьев теряли деревья, тем спокойнее и тише становилось в городе. Однажды я ужинала у Роберты, и на обратном пути домой у меня спустила шина. Несколько минут дорога оставалась пустынной, а потом откуда ни возьмись появился многоуважаемый Бад.
Когда он остановился около меня, я в отупении смотрела на колесо. Хотя я и открыла багажник с инструментами, я не имела ни малейшего представления о том, что мне делать. В Лос-Анджелесе такое затруднение было бы улажено в один момент.
– Какая удача, – сказал он, выходя из машины. – Со дня нашего знакомства я мечтаю встретить вас совсем одну на проселочной дороге.
При этих словах я мигом вскочила в машину, захлопнула дверь и стала набирать номер Роберты и Гарри. Бад остолбенел. Пока я вслушивалась в короткие гудки, он постучал в окно. Я подумывала о том, чтобы позвонить шерифу, но ждать патрульной машины, по всей видимости, пришлось бы долго. На всякий случай я произнесла в трубку несколько слов, чтобы дать ему понять, что я сообщила кому следует о своем положении.
– Джеки, эй, Джеки, – беспокойно повторял он.
Нельзя сказать, что Бад Уилкокс наводил ужас на людей. Тем не менее, я испугалась. Женщины часто попадают в беду, стараясь быть вежливыми и не оскорбить чьих-то чувств. Поэтому я направила пистолет на верховного судью и приказала ему сменить колесо.
Бад отошел в сторону, бормоча:
– Боже, вы не в своем уме…
– Здесь убивают женщин, а вы радуетесь, что встретили меня без свидетелей, – сказала я, выходя из машины и сжимая в одной руке телефонную трубку, в другой – пистолет. – Смените колесо, ваша честь, и не говорите мне ничего.
Он сделал все, что требовалось, и, думаю, после этой ночи у него пропала всякая охота волочиться за мной. Две недели спустя я встретилась с ним в суде. Он хмуро проследил за моим перемещением и спросил:
– Надеюсь, вы не вооружены, мисс Шеппард?
Я довольно долго чувствовала себя идиоткой. Я не знала, чего от себя еще ждать. Ведь кто-то на самом деле убивал женщин, а Бад выбрал весьма неудачное время и место для своих шуток. Когда я обо всем рассказала Роберте, она смеялась до слез. Никогда, ни до, ни после я не видела, чтобы она так смеялась.
Иногда я по-прежнему заезжала в кафе перед работой. Бывала у Сью Скалли, собирала яблоки и училась делать яблочный соус. Устроила пикник около своего дома, пригласив всех соседей – шесть супружеских пар вместе с детьми. Я звала и старую миссис Райт, но она не явилась. Я собиралась донимать ее своим дружелюбием до тех пор, пока она не сдастся. Но это тоже было одним из моих многочисленных планов, которым не суждено было осуществиться.
Затем стали съезжаться охотники, и в городе опять стало шумно и беспокойно. Октябрь – традиционный месяц лосиной охоты. Мне кажется чудовищным стрелять этих величественных животных, но охотники приносят городу доход. Родителям посоветовали внимательнее следить за детьми и не приближаться к районам возможной охоты, чтобы не пострадать от случайного выстрела. У шерифа и его помощников было полно работы по проверке и выдаче разрешений. Был установлен постоянный надзор за потреблением алкоголя.
Для маленького сонного городка, окруженного девственными лесами, охотничий сезон означает вторжение огромного количества машин, фургонов, людей в красных куртках с оружием на плечах. На всех дорогах, ведущих к долине, дежурят охотники, караулящие лосей. Мои ближайшие знакомые, независимо от того, участвуют ли они во всем этом, встречают охотничий сезон со смешанными чувствами. Гарри, Бодж и Свини не прочь поохотиться, но им приходится следить за охотниками, поэтому у них редко хватает время на собственную охоту. Немало охотников вооружены луком со стрелами, а многие – только кинокамерой.
Я наблюдала за вторжением охотников с ужасом. Они прибыли для того, чтобы поубивать вдоволь и уехать обратно. Я совершенно не могла воспринимать охоту иначе, чем убийство. Даже самые вежливые, привлекательные и хорошо одетые из охотников пугали меня.
И вот, в самый разгар сезона разразилась трагедия. Рано утром Уортон, одетый в свой старый коричневый рабочий костюм и коричневую бейсбольную шапочку, был убит недалеко от своего дома выстрелом в голову с расстояния в сто метров. Выстрел был произведен из винчестера 270-го калибра, и обстоятельства не оставляли сомнения в том, что это был не шальной выстрел, а грязное убийство.
Оружие принадлежало некоему Роберту Руперу. Вместе с шестью приятелями они разбили лагерь в нескольких километрах к западу от ранчо Уортона. Когда в это утро они встали, чтобы отправиться на охоту, винтовки Рупера не оказалось на месте. Они поискали ее во всех ближних лагерях, как будто могло случиться, что Рупер забыл ее там. Тем не менее этот «поиск» был записан в их пользу, когда они появились в конторе шерифа, чтобы подать жалобу.
Но они опоздали с ней – к десяти утра тело Уортона было найдено другими охотниками, и на ранчо побывал Бодж. По положению тела было определено направление выстрела – его произвели из густых зарослей, где на мокрой, поросшей мхом земле и обнаружилась потерянная винтовка.
В последующие дни разгорелись жаркие споры. Охотники, «потерявшие» винтовку, накануне основательно нагрузились спиртным. Они этого и не отрицали. Они говорили, что ничего не пили во время охоты, однако Свини, к которому они явились, чтобы доложить о пропаже, держался иного мнения.
Действительно ли они потеряли ружье? Или же оно было кем-то украдено? Или Рупер сам по ошибке выстрелил в Уортонских коров, а попал в Уортона? Не пытался ли Рупер или кто-то из его приятелей стрелять дичь вблизи ранчо Уортона несмотря на то, что это было запрещено? Произошло ли все по небрежности, недостатку опыта или же в силу преступного замысла?
В течение нескольких дней непрекращающихся споров каждый из семи мужчин свидетельствовал в пользу другого, и Бодж не мог арестовать Рупера по подозрению в убийстве. Но он задержал их за нарушение правил охоты и права владения. Семь разрешений на охоту были аннулированы. Потом они выехали из города в сопровождении Боджа. Когда они оказались на границе округа, Бодж остановил машину и сказал:
– У нас не принято вести себя так, как привыкли вы. Мы не напиваемся и не вытворяем таких штук. Поэтому, если вам когда-нибудь удастся получить разрешение на охоту, держитесь подальше от моего округа.
Я рассказываю об этом по чужим свидетельствам, возможно, при этом и было добавлено несколько крепких словечек, но в общем все это очень похоже на Боджа.
Уортон оказался тяжелой потерей для многих. Да и мне было нелегко наблюдать, как Лип, Бодж, Гарри, Джордж и другие борются со своими чувствами. Они не привыкли много говорить и давать волю переживаниям, они скрывали их под маской веселья, поддразнивая друг друга.
Во время похорон подбородок Боджа подрагивал. Джордж Стиллер всхлипывал, уткнувшись в плечо своего отца. Лип и Николь с шестью детьми тоже были здесь, казалось, им всем пришлось поддерживать Липа, он был совсем никуда. Но хуже всех, по-видимому, было Гарри. Глаза у него покраснели, губы дрожали. Когда гроб опустили в яму, он повернулся ко мне и со слезами на глазах пробормотал:
– Уортон, сукин сын, ни разу в жизни не пропустил меня вперед.
Роберта, не двигаясь, стояла рядом с ним. Она явно относилась к той категории женщин, которые находят изъявление чувств затруднительным. Я подумала, что когда-нибудь – наверное, довольно скоро – я буду стоять рядом с ней, когда придет время проститься с Гарри…
Это несчастье крепче привязало меня ко всем этим людям. По рассказам Тома Уола, я представляла себе Уортона злобным и отталкивающим стариком. Но хоронили мы совсем другого человека. Все три его сына и дочь приехали, чтобы проститься с отцом. Вместе со своими детьми они образовывали весьма внушительную и приятную компанию. Два обитателя уортонского ранчо весьма удивили меня: Пэт и Санни оказались собаками Уортона. Не понимаю, зачем Том вводил меня в заблуждение.
Бревис Вильгельм Уортон умер семидесяти лет от роду. Его старший сын, Вильгельм, или Уилл, был сорокавосьмилетним дантистом, в свою очередь имевшим четверых взрослых детей. Второй сын, Митч, архитектор с двумя почти уже взрослыми детьми, приехал вместе со своей бывшей женой – несмотря на то, что они состояли в разводе, отношения между ними оставались вполне дружескими. Дочь Юния, домашняя хозяйка, вышедшая замуж за руководящего работника, была неразлучна со своими тинейджерами, а самый младший ребенок в семье, сорокалетний менеджер Марк, тоже был здесь со своими тремя детьми. Некоторые из внуков Уортона уже имели детей – это была огромная, дружная и веселая семья, не терявшая присутствие духа и во время печального события.
В доме, где жил Уортон, все комнаты были готовы к тому, чтобы в любое время принять большую семью. Как стало ясно из рассказов и многочисленных фотографий, каждое лето, а иногда и зимой семья собиралась вместе. Уортон не был одиноким и всеми брошенным стариком, он жил полной жизнью.
По рассказам детей, выходило, что он был весьма строгим, но справедливым отцом, охотно помогавшим другим, со вниманием относившимся к природе и заботившимся о земле. Прежде мне не приходилось слышать о его семье, но всем присутствующим на похоронах она была хорошо знакома.
Наследники Уортона предложили разделить домашних животных и кое-какую утварь между его друзьями. Земля будет продана где-нибудь через год, когда будет решено, как продавать ее. Они просили друзей Уортона подумать над этим и написать им о своих соображениях, чтобы никто не пострадал в результате сделки.
Мы проводили в последний путь человека, которого я гораздо лучше узнала и оценила после его смерти. Хотя это и было немного грустно, хорошо, что я вообще узнала такого Уортона.
Люди, бывшие близки в течение десятилетий, не держат зла друг на друга. Врагов у Уортона тоже было не много, и никто из них не пришел на его похороны. Друзья его держались молодцом, хотя в первые дни в кафе и было необычно тихо. У этих людей я выучилась одной важной вещи. Им некогда быть двуличными и предаваться жалости к самим себе. Возможно, несмотря на то, что Гарри говорил мне о себе, он тоже был кем-то обманут или покинут в беде, но при том образе жизни, который он вел, ему некогда было замечать это. Может быть, каждый день его жизни и не начинался величественным восходом солнца, не заканчивался волнующим закатом, но он не знал, что это такое – неудавшийся день.
День Благодарения я провела в обществе Боджа, его друзей и домашних. У Скалли было очень весело, шумно и сытно. Это было одно из первых приглашений, которые я стала получать. Причем никто не настаивал, чтобы я непременно была одна. Меня приглашали к себе Роберта, Николь, клиенты.
Начался лыжный сезон, а вместе с ним появились и новые гости. Я взяла несколько уроков, быстро освоилась и всю зиму принимала гостей из Лос-Анджелеса. Майк, Челси и девочки тоже гостили у меня во время рождественских каникул.
