Текст книги "Свидание с умыслом"
Автор книги: Робин Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
– Я не хотел бы выглядеть слабаком, – объяснил Том. – Это вовсе не поразило меня в самое сердце. Просто получилось не очень красиво. Все могло быть иначе, если бы она сразу сказала мне, что не порвала с тем парнем. Думаю, я вел бы себя точно так же, но виды на будущее были бы у меня другие.
– Вы чувствовали, что она вас обманывает?
– Да, Джеки, она меня обманывала. Она говорила, что не имеет ни перед кем обязательств, и все такое. В другой раз она сказала, что недавно у нее закончился серьезный роман. И в итоге выяснилось, что они расстались на время, чтобы проверить свои чувства. И все эти недели связь между ними не прерывалась.
Он покачал головой.
– Лучше бы она сразу сказала мне, что не хочет говорить об этом, или что это не мое дело. Я люблю основательность. Я старомоден. Мне трудно, когда со мной хитрят и изворачиваются. Я никогда не лгу и не люблю лжи.
– То же можно сказать и про меня, – возбужденно вмешалась я. – Никакого недавнего романа у меня не было и нового я тоже не жду. Однако я весьма положительно смотрю на субботний обед вместе с вами. Не думаю, чтобы это было очень опасно.
Я попыталась наградить его ободряющей улыбкой, хотя, по-моему, он придавал слишком большое значение такому пустяку, как обед. Но я простила ему эту несообразность. Нужно было заканчивать это затянувшееся обсуждение.
– Так что давайте не будем возлагать на это мероприятие особенных ожиданий.
У меня не было цели не подпускать его к себе во что бы то ни стало, и таким образом два свидания могли обернуться десятью…
– Нам обоим нужна дружба, но давайте не будем спешить.
– Да, не будем спешить, – повторил он за мной и ухмыльнулся. – Согласен с вами. Я имел в виду только обед и ничего больше. Незачем обременять себя надеждами. Стало быть, вы не против того, чтобы дружба продолжалась и я показал вам, какой из меня повар?
– Разумеется, нет, – сказала я.
– Тогда я позвоню вам, когда вы вернетесь.
Глава третья
Я решила отправиться в Лос-Анджелес в четверг вечером, чтобы в пятницу посетить свою старую контору. Бывшие сослуживцы встретили меня необычайно любезно. Меня пригласили на ленч, и я развлекала компанию непритязательными рассказиками из жизни маленького городка. Особенно заинтересовало их семейство, на паях владевшее правом использования водоема и раздираемое многолетней враждой между переженившимися родственниками. У них всегда были нелады с законом, а бесконечные стычки и погони друг за другом вдоль проселочных дорог в конце концов привели к тому, что вся их собственность свелась к разрозненным автомобильным деталям и проржавевшей кухонной утвари.
Еще я рассказала им про артель художников, обосновавшихся в тридцати километрах от города. Там всегда можно было по дешевке приобрести замечательные статуэтки, картины и антикварные безделушки. Рассказала и про наследницу мультимиллионного состояния, порвавшей с семейным конфетным бизнесом, чтобы разводить овощи и лечебные травы.
Они похвалили мой цвет лица, здоровый блеск глаз, порадовались возвращению чувства юмора – и я вдыхала их замечания как чудесный нектар. Они говорили: «Колорадо – лучшее место для тебя» и «Тебе ничего так не хватало, как горного воздуха». Они хотели сказать, что я вернулась из долины плача нормальным человеком. Я видела, что они вздохнули свободно – в том смысле, что с них спала тягостная обязанность утешать меня. В первую очередь это, конечно, относится к женщинам. Они ведь всегда чувствуют ответственность друг за друга – независимо от положения в обществе или возраста. Мое горе было их горем. И я возвратилась как ученица, успешно окончившая колледж. Я вернулась здоровой, а как мне удалось остаться прежней – это была моя тайна.
Я слушала их сплетни и добавляла свои. Побывав у подруг, я провела выходные у Барб, которая жила одна. Мы не были с ней особенно близки, но у нее остановиться было удобно – я никому не мешала. Она дала мне ключ, и я возвращалась так поздно, как хотела, у меня была своя комната и взятая напрокат машина. Мне было очень хорошо во время всей поездки, и я никак не думала, что могу в ком-нибудь возбудить какие-то подозрения. Неожиданно Дженис, секретарша старшего компаньона, сказала:
– Надеюсь, с мебелью все в порядке?
– С какой мебелью? Мебель доехала нормально.
– Нет, я говорю о той, которую ты приобрела в кредит. Из кредитной компании Коульмена пришел запрос о твоем последнем месте работы.
– Откуда?
– Из Коульмена. Я уверена, что из кредитной компании.
– Но я не обращалась к ним. А что они хотели узнать?
– Работала ли ты здесь перед тем, как перебралась в Коульмен.
– Но что конкретно: размер моего жалованья, мое семейное положение?
Джен покачала головой:
– Я, конечно, не сказала им ничего конкретного. Думаю, никакого криминала нет – иначе я бы тебе сообщила. Звонок был самый обычный. Человек спросил твой адрес, номер телефона, твой рабочий телефон и прочее. Я подумала, что все это нужно для обычной кредитной карточки.
– Если не считать того, что я не обращалась ни за каким кредитом, – сказала я нервно.
– Не придавай этому значения, – сказала она. – Когда въезжаешь в новый дом, телефон всегда обрывают бесконечные чистильщики ковров и продавцы опреснителей. Даром предлагают разнообразные услуги, которые потом, конечно, оказываются отнюдь не бесплатными. Я уверена, что и тебя хотят прощупать на предмет кредита. А может, это был адвокат, на которого ты работаешь?
– Роберта? Нет, она бы действовала напрямик. Ей маскироваться незачем. Так ты убеждена, что больше они ничего не спрашивали?
– Только подтверждение, что ты здесь работала. Звонивший знал адрес – может быть, это твой страховой агент? Но я сразу позвонила бы тебе, если бы мне что-то показалось подозрительным.
Впрочем, я быстро выбросила это из головы. Все равно мне никогда не узнать, кто это звонил. Джен легко меня успокоила. Помнится, когда я купила свой домик в Лос-Анджелесе, мне предлагали свои услуги самые разные организации. Например, предлагали бесплатно установить охрану, но я ответила, что у меня уже есть четыре добермана. Такого рода назойливость характерна для городов вроде Лос-Анджелеса или Нью-Йорка, и в конце концов я перестала подходить к телефону. И позже я ни разу не вспомнила про этот звонок из Коульмена.
Другая вещь, о которой мы тогда говорили, всплыла у меня в памяти гораздо позже. Дженис спросила, есть ли у меня на примете какой-нибудь мужчина, и я назвала Тома. Я сказала, что он приехал из Лос-Анджелеса, где пережил страшную трагедию, лишившую его семьи. Мы были с ней достаточно близки, и я рассказала ей все как есть, – назвав и его прежнее, и его новое имя.
Я не считаю себя трусихой. Конечно, я не отличаюсь особенной физической силой, но я достаточно сметлива, чтобы не сразу давать волю страху. Если ночью у меня в доме что-нибудь громыхнет, я скорее всего припишу это кошке или кухонной посуде. Лишь два раза мне пришлось звонить в полицию: первый – когда какой-то оборванец слонялся поблизости, а второй – когда я вернулась домой и нашла дверь открытой. Говорю это для того, чтобы стало понятно, почему я впала в отчаяние от того, что обнаружила в своем доме на этот раз.
Когда я вернулась в Коульмен, переступила порог своего дома, включила свет и оглядела уютную обновленную гостиную, я почувствовала себя умиротворенной. Наконец-то я снова дома. И я перестала задаваться вопросом, будет мне когда-нибудь хорошо в этом старом доме, в городе, где у меня есть клиенты и знакомые, но нет друзей. Я оставила вещи у двери, сбросила туфли и прямо прошествовала к проигрывателю, чтобы быстрее включить свою любимую радиостанцию. Потом отправилась на кухню и достала вино и крекеры. Полчаса я наслаждалась одиночеством и уютом, а потом зазвонил телефон.
– Ты цела и невредима? – сказал в трубке голос Челси.
Я проворчала в ответ, что нечего проверять меня.
– Я еще даже не разделась – только стакан вина выпила. Все в порядке, но я очень устала.
– Не сердись, дорогая. Я знаю, что не должна была звонить тебе. Тебя ведь и пальцем не тронь. Но я не сержусь на тебя, Джеки. Если тебе неохота разговаривать, я могу перезвонить завтра утром. Для тех, кто тебя знает, в этом нет ничего страшного.
Чтобы не входить в дальнейшую дискуссию, я решила переменить тему и рассказала ей о том, как добралась домой. И полет, и долгий стокилометровый переезд к юго-западу от Денвера вокруг Национального парка прошли без происшествий. Но именно это унылое двухчасовое путешествие и удерживает меня от частых посещений Лос-Анджелеса во все мои скверные дни.
Потом трубку взял Майк. Челси и девочек я видела во время своего визита, но Майка не было, он работал.
– Джек, – сказал он.
– Да, Майк.
– У тебя все в порядке?
– Да. Ты когда вернулся?
– Не помню. А ты?
– И я тоже. Приезжай сюда. Научишься кататься на лыжах.
– Гм… Скорее, это подойдет для девочек. А мне и пеших прогулок вполне достаточно.
Я закрыла трубку рукой, чтобы он не слышал моего смеха. Нет, он решительно ничем не заслужил ни меня, ни Челси. И не было ни одной черты его характера, которая должна была привлечь Челси – самую постоянную, заботливую и преданную натуру из когда-либо мне встречавшихся. Она снова подошла к телефону.
– Ну, милочка, тебе хорошо в твоем новом старом домике?
– По правде говоря, хорошо, – сказала я, несколько удивленная таким вопросом.
– Надеюсь, ты наконец подобрала полотенца?
– Представь себе, нет. Но я готова принять вас с Майком и ваших куколок, когда вы приедете навестить меня и покататься на лыжах.
– Думаю, этой зимой я вывезу куколок в свет и навещу тебя, если только будет снег…
– Будет, уверяю тебя. Я вполне здесь устроилась. С людьми встречаюсь мало, но, думаю, я правильно сделала, что приехала сюда. Здесь так спокойно. Такой здоровый воздух. И будет просто чудесно, если ты выберешься ко мне.
Мы еще немного поболтали с ней, обсуждая мое посещение. Сидя у себя дома, прихлебывая вино и слушая в трубке воркотню Челси, я была на верху блаженства. Со времени моего возвращения прошел, должно быть, час, когда я наконец поднялась наверх вместе с вещами.
Я бросила сумочку и только хотела положить чемодан на кровать, как вдруг застыла на месте. Кто-то лежал на моей кровати в мое отсутствие. Когда я уезжала, я тщательно разгладила покрывало, а теперь оно было смято и продавлено от подушки до ног кровати. Старое белое покрывало моей мамы хранило отпечаток человеческого тела.
Я быстро перебрала в памяти подробности своего отъезда. Но я твердо помнила, что не оставляла этого отпечатка. Я помнила, что, упаковавшись, я больше не присаживалась на кровать. Все подробности были свежи в моей памяти. Никто не позвонил по телефону в последние минуты, и, собрав вещи, я тщательно застелила постель. Я хорошо это помнила, потому что всегда, отправляясь в путешествие, привожу в порядок свой дом. Собрав вещи, я мою посуду, вешаю новые полотенца, меняю постельное белье и все такое. Когда я усталая возвращаюсь назад, меня встречают чистые хрустящие простыни и уютный прибранный дом.
Стало быть, отпечаток принадлежал не мне.
Мой пульс участился и я начала лихорадочно соображать. Парадная дверь была заперта, и на нижнем этаже все стояло на своих местах. Занавески в гостиной были открыты, но окна – на запоре. Я пока не проверила, заперта ли задняя дверь, но заметила, что она закрыта. Мой дом не велик: если бы видеомагнитофон, проигрыватель или телевизор исчезли, если бы были открыты ящики шкафов – это было бы заметно сразу. Прямо под верхней спальней были еще две спальные комнаты и ванная. Их двери тоже были закрыты. Я предполагала приспособить одну комнату под офис, а другую отдавать гостям. Сейчас в них не было ничего, кроме коробок.
Внезапно острейший материнский страх, который все еще жил во мне, погнал меня в ту комнату, где стояли две коробки, в которых я хранила вещи Шеффи. Открыв дверь, я увидела, что обе коробки, все еще запечатанные с дороги, стоят на своих местах возле стены. Выглядели они очень сиротливо, но, очевидно, их никто не трогал.
Я осмотрела спальню и новую ванную, открыла бельевой шкаф, но нигде не обнаружила никаких изменений. Я встала ногами на нижнюю полку и с верхней достала свой пистолет, который был спрятан под полотенцами. Когда я дома, он всегда лежит у меня в тумбочке возле кровати, под розовым ангорским свитером. Уезжая, я убираю его подальше: не хотелось бы, чтобы у грабителя, если он вдруг заберется в дом, было под рукой оружие. Это небольшой, очень удобный пистолет, отделанный серебром и всегда заряженный. Мне никогда не приходилось прибегать к его помощи – в моей практике было всего два более или менее опасных клиента. Но, думаю, я смогла бы воспользоваться им при необходимости. Женщины столь беззащитны в этом мире – может быть, поэтому я и занялась семейным правом… Я взяла пистолет и спустилась вниз.
Осмотрев все помещения и закрыв жалюзи, я села и зарыдала с пистолетом на коленях. Понять мое настроение может только мать, потерявшая своего ребенка. Отпечаток на постели выбил меня из колеи, я не знала, что мне делать. А тут еще этот страх за коробки с вещами Шеффи – школьными фотографиями, рисунками, милыми безделушками… Я должна была сохранить эти вещи, но я вовсе не собиралась в них копаться. Острый страх за эти вещи был таким знакомым – так же, бывало, схватит сердце, когда ребенок играет во дворе и вдруг вы слышите визг тормозов. Или когда вдруг воцаряется гробовая тишина в ванной, в которой он только что весело напевал.
Волнения, однако, нисколько не помогали мне понять, что делать. Он меня покинул, но всегда был со мной.
Когда снова зазвонил телефон, я вскрикнула. Выждав три звонка, я подняла трубку.
– Ха, вы вернулись, – уютно проворковал Том.
– Том, это вы… – выдохнула я, пытаясь преодолеть бешеное сердцебиение.
– Как вы повеселились?
– О… – начала я. – Подождите секундочку, – я не знала, что делать. Набрав побольше воздуха, я сказала: – Том, спасибо. Я хорошо повеселилась.
– Ну и славно. А я не знал, куда себя деть в выходные – привык уже работать у вас.
– Послушайте, Том, давайте переговорим завтра. Я немного устала…
– О, Джеки, простите меня. С вами все в порядке? Вам было грустно расставаться с друзьями?
– Нет… не то чтобы, но… Короче, я…
– Понимаю, я позвоню вам завтра. Если вы уверены, что у вас все в порядке…
– У меня не все в порядке, – выговорила я дрожащим голосом. Я решила ничего не скрывать от него. Я задумалась только над тем, как лучше сообщить ему, что случилось. Я была выбита из колеи, Роберты рядом не было, а больше мне не с кем было посоветоваться. – Я подозреваю, что кто-то побывал у меня в доме, пока меня не было.
– Вас ограбили?
– Нет, кажется, все на месте, – я снова огляделась. – Но… Вы, наверное, подумаете, что я спятила, но я уверена, что кто-то лежал на моей кровати.
– Что?
Я быстро овладела собой:
– Конечно, может быть, я просто забыла… Какое-то объяснение, наверное, есть… Возможно, перед отъездом я сама прилегла ненадолго… – Если не принимать во внимание, что отпечаток был не на той стороне, на которой я обычно лежу – ближе к телефону и будильнику.
– Вы не хотите позвонить шерифу?
– И что я скажу ему? Что кто-то…
– Да. Да, Джеки. Если все обстоит так, как вы говорите, позвоните шерифу, и пусть он пришлет кого-нибудь для осмотра всего дома.
– Но я…
– Послушайте, вы взволнованы, и я сейчас к вам приеду. Но все-таки позвоните шерифу. Это их дело – осмотреть дом и прочее, это не доставит вам ни малейшего беспокойства. А я приеду немного поддержать вас.
– Я чувствую себя идиоткой, – проговорила я, и крупная слеза скатилась по моей щеке.
– Вы уверены, что ничего не пропало?
– Вроде бы нет, хотя особенно тщательно я не проверяла…
Минуту он помолчал, раздумывая.
– Все равно позвоните в полицию. Иначе вам покоя не будет. А я скоро приеду – хотя и не очень скоро, мне до вас сорок километров.
– Может быть, не стоит?
– Стоит. Я долго не пробуду – убедимся, что все в порядке, вы в безопасности, и я уеду.
Мне, безусловно, нужно было с кем-то поговорить о случившемся. Я знаю, что не выдумала все это. Я представила, что могут решить Том или полиция. Меня беспокоило, что кому-то есть дело до меня, моих коробок с вещами Шеффи и прочего, и что до тех пор, пока я не уезжала из города, это никак не проявлялось. Мне снова захотелось подняться наверх и взглянуть, в порядке ли мой ящик с нижним бельем. Но, с другой стороны, я понимала, что этот ящик у меня всегда в беспорядке. В конце концов, в доме никого не было. И не похоже было, чтобы мой приезд потревожил грабителя. Прошел добрый час, пока я говорила по телефону и пила вино. Если кто-то и нарушил неприкосновенность моего жилища, во всем штате не было более неподходящего для этого объекта.
Мой звонок в полицию прозвучал, наверное, несколько вызывающе.
– Это говорит Джеки Шеппард, проживающая по аллее Апачей, 449. Я вернулась домой после небольшой отлучки и обнаружила, что кто-то побывал в доме в мое отсутствие. Пожалуйста, пришлите патрульную машину. – И я стала объяснять, что ничего не разбито, не похищено или испорчено, за исключением одного единственного отпечатка на моей постели. Я попросила их обыскать дом, чтобы я могла чувствовать себя спокойно. Мне казалось, что я словно извиняюсь за что-то. Диспетчер ответил, что машина приедет.
Повесив трубку, я снова осмотрелась. Затем, с пистолетом в руке, я открыла дверь, отделяющую кухню от столовой. Все было на своих местах. Открыла дверь в кладовую. Тоже ничего. С другой стороны от кухни было закрытое крыльцо, которое тоже использовалось как кладовая. Я собиралась переделать эту кладовку, чтобы в доме появилась еще одна солнечная комната. Тем более, что ее дверь вела в сад. Я увидела, что засов на ней не задвинут. Именно так и было. Хотя я точно помнила, что заперла эту чертову дверь. Помню, я подумала, что действую, как типичный житель большого города – мне казалось, что в Коульмене мало кто запирает двери на засов. Тем не менее я самодовольно совершила этот ритуал. И в мое отсутствие дверь кто-то открыл. Очевидно, что тот, кто проник в мой дом и лежал на моей постели, именно этой дверью и воспользовался.
Но все-таки, что это, черт побери, означало? С какой целью нужно было подвергать себя опасности? Найдя то, что искала, я решила отложить дальнейшее исследование до прибытия полиции. Оставался еще погреб с печью, в котором не должно было быть ничего, кроме мышиных испражнений. Туда вела дверь из кладовой, которую я запирала на висячий замок. Я решила больше ничего не предпринимать в одиночку.
Когда в дверь позвонили, я быстро прошла в кухню и спрятала пистолет в холодильнике. Я всего только двум людям говорила о том, что он у меня есть. Я показала его Шеффи и я говорила о нем Челси, которая передала Майку. Пистолет был зарегистрирован, но никто не знал о нем. Я не хотела, чтобы вокруг него разводили разные шуточки – вроде маленькой, вооруженной до зубов мамочки и прочего. Я уверена, что и преступления чаще всего совершаются по отношению к более или менее знакомым людям…
В дверях стоял шериф Бодж Скалли. Сам Бодж Скалли в наскоро натянутых брюках и мятой рубашке с застарелым запахом пота под мышками. Я была поражена – ведь не прошло и получаса с тех пор, как я позвонила.
Откуда берутся такие имена, как Бодж, для меня загадка. Но это был образцовый шериф для маленького городка. Ему было около пятидесяти, он был высокий, с рябоватым лицом, тронутыми сединой волосами и несколько енотовым взглядом – его глаза окружали кольца сморщенной кожи. Нос его, очевидно, перенес не один перелом, но брови были ровные. Он улыбался, и это придавало дополнительную прелесть его домашнему и уютному облику.
Я пару раз встречала его в конторе Роберты, и он был очень любезен. Роберта, обычно скупая на похвалы, говорила, что он чертовски добр.
– О, Бодж, я, наверное, подняла вас с постели?
– Я живу на краю города, – сказал он, – и мне пришлось ждать машину из окружного центра. В Коульмене тоже есть патрульная машина, но сегодня вечером она понадобилась, чтобы утихомирить этих Дрисколлов. Я думаю, вы уже заждались.
Мой дом стоял на пригорке, и за спиной Боджа, внизу, я увидела служебную машину.
– Спасибо, Бодж. Заходите.
– Что произошло?
– Бодж, я хочу, чтобы вы не считали меня идиоткой. Я сама немало намучилась с людьми, подверженными ложным страхам, в Лос-Анджелесе, и, наверное, у вас их тоже хватает.
– Не переживайте об этом, – сказал он серьезно и спокойно. Войдя в дом, он глянул в сторону гостиной, но направился в кухню. Я шла следом за ним и продолжала говорить.
– Я хочу, чтобы вы понимали, что я вполне владею собой и не паникую по пустякам. Иногда я и более серьезные вещи оставляю без внимания. Но на этот раз…
– Что вы оставляете без внимания, значения не имеет. Преступления совершаются и против нормальных людей, и против неврастеников. – Он обернулся ко мне, ожидая объяснений.
– Кто-то проник ко мне в дом, пока меня не было, и лежал на моей кровати. Насколько я заметила, ничего не пропало и не испорчено. Засов на задней двери открыт, но я пока не интересовалась, каким образом его открыли. Я знаю только, что я запирала его.
– Где вы держите спиртное?
– В этом серванте, – сказала я, показывая ему. – И еще вино в холодильнике. – Я смущенно улыбнулась.
Он открыл сервант и исследовал его изнутри. Там стояло всего три бутылки – две запечатанные и одна, с виски, ополовиненная. Это единственный напиток, кроме вина, который я себе позволяю.
– Все на месте? Есть любители забираться в пустые дома только затем, чтобы попьянствовать, пока хозяев нет.
– Кажется, все. Но я не делала особенно придирчивого осмотра. Ящики шкафов и прочее…
Он прошел за мной к задней двери и распахнул ее. Потом подвигал засов туда-сюда.
– Вы не думаете, что нужно снять отпечатки пальцев? – спросила я.
Он внимательно посмотрел на меня и улыбнулся:
– А каким будет обвинение?
– Нарушение неприкосновенности жилища. Возможно, со взломом.
– Если вы уверены, что все было заперто, попасть в дом можно было только при помощи ключа.
– Но другого ключа нет.
– А прошлые хозяева?
– Дом пустовал довольно долго. Или вы имеете в виду агента по торговле недвижимостью?
– Давайте осмотрим спальню, – сказал он. – Вы ничего не трогали?
– Нет. – Я не стала распространяться о пистолете. – Я вернулась домой, выпила стакан вина с крекерами и около получаса разговаривала по телефону. Со своими друзьями из Лос-Анджелеса. Я провела там выходные, и они позвонили, чтобы узнать, успешно ли я добралась до дома. – Теперь мне показалось очень уместным, что мне в самом деле позвонили.
Отпечаток на кровати существовал в действительности – я не выдумала его. Его оставил кто-то весьма грузный – рябь и складки на покрывале шли от подушки до конца кровати и продавленное место темнело совершенно отчетливо.
– Я уверена, что отпечаток принадлежит не мне, потому что, уезжая, всегда привожу в порядок весь дом. Я не очень легка на подъем и всякая поездка – это для меня целая проблема. Я всегда устаю и, возвращаясь, люблю, чтобы дом был прибран и мне не нужно было ничего делать.
Он стянул покрывало и осмотрел его.
– Все в том же состоянии, как и было?
– Да, – ответила я. Простыни были гладкие и чистые, никто на них не лежал. До этого я не была уверена, лежал ли незваный гость под покрывалом. Теперь я облегченно вздохнула. После того, как шериф положил покрывало на место и разгладил его, след неведомого тела исчез. И это было к лучшему. Я могла и сама сделать это с самого начала.
Бодж обошел остальные верхние помещения, открывая все двери. Я следовала за ним.
– Обязательно скажите мне, если что-нибудь окажется не на своем месте.
– Конечно, – кивнула я. Положение опять стало казаться мне глупым. Нет, я не ошиблась – ошибиться было невозможно. Но что же дальше? Вот он здесь, а преступления никакого нет, нет ничего, что требовало бы серьезного отношения.
Я открыла платяной шкаф и достала оттуда коробочку с драгоценностями. Вообще, в моих шкафах отнюдь не царит образцовый порядок, и с первого взгляда нельзя сказать, что вот, один чулок не на своем месте.
– Послушайте, Джеки…
– Да?
– Вы были в ванной после того, как вернулись?
– Я собиралась, но так и не дошла до нее…
– Может быть, к вам заходил какой-нибудь мужчина?
– Мужчина? Вы имеете в виду, не приходил ли кто-нибудь ко мне на свидание, и не давала ли я ему ключ, или что-нибудь в этом роде?
– Нет… Я хочу сказать, что он поднял сидение, отправляя малую нужду.
Я выпучила глаза и бросилась к двери: сидение действительно было поднято.
– Черт возьми, – проговорила я, оглядываясь на Боджа. – Очевидно, я этого не делала – мне могло это понадобиться только во время уборки, но перед отъездом я туалет не мыла. Я это точно помню.
– Ладно, разберемся. Но, сказать вам по правде, Джеки, что если вы не найдете никаких следов повреждений, не обнаружите никаких пропаж, нам нечего будет здесь делать. Вы хорошенько запритесь на ночь, а я попрошу Свини пару раз проехать мимо. Если вы, конечно, не настолько напуганы, что боитесь оставаться в одиночестве.
– Он справил нужду, – проговорила я, в равной мере потрясенная и оскорбленная. – Справил нужду, повалялся на кровати и был таков. Зачем, черт побери?
– Может быть, позвонить Роберте Музетте?
– Нет, – отрезала я. – Мне звонил Том Уол. По его совету я и обратилась в полицию. Он скоро приедет, чтобы поддержать меня. Я очень сожалею, что побеспокоила вас.
– Не стоит об этом, Джеки. Кто-то был в вашем доме, зачем – неизвестно. Вы хорошо знаете Тома?
– Он делал мне полки, красил стену, вообще помогал обновить дом. Мы с ним друзья, наверное…
– Если он будет здесь, вам ничего не грозит. Тома не так-то легко убрать с дороги. – Он сложил руки на животе. – А я пока посмотрю, что делается во дворе.
– Спасибо, Бодж, – сказала я. Мне очень нужно было если не полное объяснение, то хотя бы поддержка. – В вашей практике встречалось что-нибудь подобное?
– Нет.
– И вам это не кажется странным?
Он пожал плечами:
– Возможно, потом вы сами что-то вспомните или найдете этому какое-то объяснение.
– А если нет? Тогда это будет странным?
– Тогда посмотрим, что делать. Но непохоже, чтобы вам угрожала опасность. Оставьте внизу свет, пусть будет видно, что в доме кто-то есть.
– Хорошо, – сказала я. Я была измотана и знала, что не засну.
Однако я все же заснула, но только благодаря Тому. Он был весел, участлив и великодушен. Они обменялись рукопожатиями с Боджем и поговорили о чем-то, что не имело ни малейшего отношения к моему «происшествию». Том расспрашивал Боджа о какой-то общей комнате в доме, а потом рассказал мне, что Бодж начал благоустраивать детскую комнату, когда его старший сын еще учился в школе, и надеется закончить до того, как вырастут его внуки. Когда я увидела, что Бодж на короткой ноге с Томом, я немного успокоилась. А потом я рассказала Тому, какой странный тип побывал у меня в доме.
Говорила я очень возбужденно, повышая голос и размахивая руками, но он, действительно, владел искусством успокаивать. Он терпеливо слушал, а потом предложил:
– Как вы смотрите на еще один стаканчик вина?
– Вместе с вами? – спросила я.
– Конечно, пиво лучше, но и вино сгодится. Если вы не возражаете, я останусь здесь, на диване.
– Нет, это же так неудобно.
– Джеки, посмотрите на часы – не время думать об удобствах.
Я вернулась домой в девять. Том позвонил в девять-сорок пять, еще полчаса ушло на Боджа…
– Господи, уже одиннадцать!
Я протянула ему стакан вина и села на другой конец дивана со своим.
– А что если это вы лежали на моей кровати и воспользовались моим туалетом? – пошутила я. Конечно, у меня и в мыслях не было, что такое могло быть.
– Если бы меня попросили – пожалуй, я мог бы это сделать. Но я слишком занят, чтобы предпринимать такое просто так.
– А вы не хотели бы немного похозяйничать у меня дома?
– Да, я подумывал о том, чтобы приготовить обед – это меня не очень бы затруднило.
– Вы меня не очень понимаете?
– Но вы сами все для этого делаете.
– Да, вы правы. Все-таки на редкость странное происшествие. Но я не приглашала вас ночевать у меня.
– Разумеется. Хотя я мог бы провести ночь на этом диване, а рано утром меня бы и след простыл – ведь мне нужно задать корма лошадям.
– Вы держите лошадей?
– Только двух. Когда-нибудь я вам их покажу. – Он слегка поднял брови и внимательно посмотрел мне в глаза. – Теперь вам лучше?
– Как вы думаете, что все это должно означать? Почему вообще происходят такие вещи?
– Не знаю. – Он пожал плечами. – Я знал одного типа, который любил по ночам забираться в запаркованные автомобили. В них он курил, оставлял свое нижнее белье, а иногда и мочился.
– Рассказывайте.
Он улыбнулся:
– Нет, это правда.
– Ну, и кто это был?
– Вы хотите знать его имя? Наверное, вы говорили обо мне с Робертой – никак не иначе. Я прав?
– Да, я спрашивала ее, вела ли она какое-нибудь ваше дело. Но вы, надеюсь, представляете себе обстановку в конторе? Мы отнюдь не шушукались с ней – кое-что она рассказала, но в детали особенно не входила.
– Черт побери: детали! Если не возражаете, Джеки, я просил бы вас не обсуждать этого ни с кем. Я не хочу, чтобы здесь что-нибудь стало известно. Я ведь постарался оставить все там, в Лос-Анджелесе, где у меня, как активно практикующего психолога, была куча дел. Мне приходилось сталкиваться с весьма примечательными личностями, но что касается того парня – мне самому интересно, чем он кончил.
Я все еще сидела на краешке дивана:
– Расскажите о нем поподробнее.
– В некотором смысле, это находка для исследователя. Его родители всегда были очень резки с ним, и вот – он стал забираться в чужие машины, пока хозяева были в баре, в кино или на вечере. Ему было интересно, что у них есть. Ему хотелось побыть на их месте. Но он утверждал, что никогда не забирался в чужие дома. Иногда ему попадало, если хозяева слишком быстро возвращались из бара и заставали его в машине. Обычно он спасался бегством, но они преследовали его, потому что думали, что он угонщик. В остальных отношениях это был вполне нормальный парень. Занимался счетным делом, имел жену и двоих детей, посещал церковь. Я видел его, потому что он попал под арест.
– Вот как…
– У людей полно секретов – я думаю, что, занимаясь семейным правом в Лос-Анджелесе, вы сами в этом убедились.
– Да, конечно… Но далеко не все мои клиенты были больными людьми. Я в основном специализировалась на разводах, опекунствах, завещаниях, на брачных контрактах. Конечно, и в этих делах кое-кто ведет себя, как ненормальный, но это не значит, что у него действительно не все дома. Одна моя клиентка рассказывала, что ее бывший муж имел обыкновение по воскресеньям облачаться в ее платья… Но это курьез, а не клинический случай. Иногда я сталкивалась с индивидами, которые били своих жен и детей – раза два, не больше. А вы специализировались в психопатологии?
