Текст книги "Заговор князей"
Автор книги: Роберт Святополк-Мирский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Бык, разумеется, любезно согласился, нисколько не сомневаясь, что очень скоро его нагонят оба друга вместе.
Пока купеческий обоз с товаром и охраной медленно тащился мимо, Андрей и Василий, отъехав в сторону, оживленно обменивались новостями.
– Как Федор Лукич, Филипп, Анница, Настенька – оживленно спросил Андрей.
– Мы с Филиппом здесь, – рассказывал Василий, – великий князь пригласил нас на окончательное покорение Новгорода, Федор Лукич тоже куда‑то собирался, так что наши бедные жены остались там, на далекой Угре и вот уже три месяца мы ничего о них не знаем. А ты‑то как здесь оказался?
– Маршалок хотел точно узнать, удастся ли тебе с Филиппом при помощи великого князя окончательно покорить Новгород, или еще остается какая‑то надежда на сохранение древним городом хоть чуточки былой свободы, и отправил меня на разведку.
– И что же ты ему скажешь?
– Что вам с Филиппом это полностью удалось, – вздохнул Андрей. – Ты видел вчера сотни плах на Волхове и массовые казни?
Медведев молча кивнул.
– Похоже, что свобода навсегда покинула Новгород.
– Похоже, – согласился Медведев. – Надеюсь, ты не винишь меня в этом?
– Ну что ты! – рассмеялся Андрей. – Мы с тобой слишком маленькие люди, чтобы вершить историю, мы можем в ней лишь участвовать.
– Не скажи! Помнится, осенью мы с тобой чуть‑чуть изменили ее ход. И хуже она от этого не стала.
– Ну, это исключительный случай. Я не думаю, что судьба будет очень часто избирать нас в качестве орудия для исторических поправок.
– Как знать! Помнишь, что любил говаривать один знакомый тебе по лесной тюрьме монах, ставший нынче настоятелем нового, но уже славного монастыря – «Все в руках Господа!»
– Да, это верно! – улыбнулся, вспомнив, Андрей.
– Так почему ты все‑таки Повилас?
– Ах, это… Видишь ли, как раз в это время одному купцу из Рославля вздумалось ехать за товаром в Новгород, и он попросил у Ходкевича охрану. Ходкевич решил воспользоваться случаем, отправил командира копейщиков в отпуск, а меня вместо него, послал охранять купца.
– Ясно. Я тоже знал одного купца в Рославле – в его доме останавливался Кожух, которого мы преследовали по пятам, чтобы отнять похищенную Настеньку Я этого купца, правда, никогда не видел, но весь Рославль восхищался его хлебосольством. Кажется, его звали Елизар Бык.
– Так это он и есть! – сказал Андрей.
– Да‑а‑а?! – Изумился Василий, и вдруг его осенило. – Постой‑постой, а откуда вы сейчас едете?
– В Новгороде мы уже все продали и купили, но напоследок купец решил запастись соленой рыбой. Мы были сейчас в деревушке на Ильмене, а оттуда через непролазные болота ездили к какому‑то рыбаку, где купец покупал эту самую соленую рыбу. Он уверяет, что это его лучший поставщик и что такой рыбы нет ни в одной стране Европы. Он очень доволен, что купил ее, и теперь мы отправляемся прямо домой.
– Послушай, Андрей, я не стану от тебя скрывать, что выполняю поручение наивысшего московского воеводы князя Патрикеева, и оказался здесь не случайно. Угадай, куда я еду?
– Неужели в ту рыбацкую хижину?
– Да. Есть подозрение, что там могут быть спрятаны некие ценности, представляющие большой интерес.
– В хижине простого, забитого рыбака? Ты знаешь, как он выглядит? Это тихий испуганный человек, а его дочь вообще слепая девушка! Нет‑нет, когда ты их увидишь, ты сам в это не поверишь!
– Возможно. А может, он даже не знает, что у него спрятано? Дочь слепая, не видела…
– Гм, ну что же, мне остается только пожелать тебе успеха, хотя, если честно, – в это слабо верится…
– Да, но, – Медведев замялся. – Поскольку Елизар Бык по странному стечению обстоятельств едет как раз оттуда…
– Ты подозреваешь, что он…
– Я не подозреваю, я просто хочу исключить такую вероятность. Я понимаю, что она очень мала, но согласись – существует.
– Теоретически да.
– Тогда я обращаюсь к тебе официально, как к начальнику охраны купца – я должен осмотреть его имущество.
– А у тебя есть соответствующие документы? – сощурив глаз, спросил Андрей.
– Разумеется, – улыбнулся Медведев и показал ему сыскную грамоту Патрикеева.
– Тогда все в полном порядке, – внимательно прочтя грамоту, сказал Андрей. – Мы находимся на земле Великого московского княжества и должны подчиняться его законам. Поехали, догоним купца Елизара Быка, я все ему объясню, и ты выполнишь свое дело. Могу тебя избавить от лишней работы: к тому рыбаку на его хутор купец ездил только вон с теми последними санями и на них он погрузил рыбу в бочонках. Я был все время рядом – он ничего никуда не перекладывал.
– Спасибо, дружище, – улыбнулся Василий.
– Не за что, – каждый из нас выполняет свою работу, – улыбнулся Андрей.
Они пустились вдогонку удаляющемуся обозу.
Елизар Бык, не оборачиваясь, слышал, что скачут два всадника.
Он был совершенно спокоен, уверен и хладнокровен.
– Оказалось, что мой друг здесь по службе, – сказал Андрей купцу. По приказу воеводы Патрикеева он уполномочен досматривать отъезжающих из Новгорода купцов. Вот грамота – он протянул Елизару грамоту Медведева.
– Что ты, что ты! Какая грамота! – воскликнул Елизар – Я верю и тебе и ему! – Тем более, что мне нечего скрывать!
С этими словами он, широко и добродушно улыбаясь, как бы невзначай, медленно стащил рукавицы с обеих рук, пристально следя при этом за взглядом Медведева.
Медведев, конечно, немедленно глянул на пальцы Быка.
На них было четыре перстня с камнями, но ни один не походил на те, знакомые.
Елизар улыбнулся еще шире.
– Прошу! – Он вышел из саней и повел за собой Василия. Андрей тоже шел рядом.
– Здесь, пушнина, – показал он первые сани и поднял рогожу.
Медведев без особого интереса осмотрел связки меховых шкурок горностаев, соболей и белок.
– Здесь пенька и канаты, – показал следующие сани купец.
В третьих санях находились рулоны тканей, в четвертых – ободранные замороженные туши лосей и диких кабанов, а в пятых, последних и самых маленьких санях стояли три небольших бочки.
– Соленая рыба от моего лучшего поставщика! – не переставая широко улыбаться, сказал Елизар.
– А можно взглянуть на нее? – спросил Медведев.
– Разумеется!
Елизар взял из саней ломик с загнутым расплющенным концом и ловко отковырнул верхнее донышко первого бочонка.
Большие белые рыбины плотно лежали в рассоле переложенные листьями и какими‑то специями.
Бык, не переставая улыбаться, открыл две другие крышки.
Медведев внимательно наблюдал за ним.
Он не волнуется, не боится… Но, в конце концов, кожаный мешок можно спрятать на дне…
Елизар Бык, казалось, читал мысли Медведева.
– Я глубоко уважаю московские власти, и всегда сотрудничаю с ними, – мягко сказал купец. – Мне очень не хотелось бы, чтоб могли возникнуть хоть малейшие подозрения…
Он одними движением наклонил бочонок за край саней, и все его содержимое высыпалось на снег.
Там была только рыба. Дно бочки обнажилось. Ничего больше.
Медведев молчал.
Может, он нарочно показал мне эту бочку, а камни – в другой…
Но Елизар Бык столь же спокойно и невозмутимо вывалил в снег содержимое второго и третьего бочонка. В обоих не было ничего, кроме рыбы.
Медведев лихорадочно думал.
Двойное дно в одной из бочек?
Он внимательно осмотрел бочки. Елизар Бык, точно угадывая его мысли, повернул бочки так, чтобы было видно, что двойного дна в них нет.
Вдруг Медведева осенило.
Одна из досок фальшивая – внутри драгоценности.
– Отличные бочки! – сказал он и постучал костяшками пальцев по бочке.
– Превосходные! – радостно подхватил Елизар – Как приятно иметь дело со знающим человеком! Я покупаю их в Любеке у лучшего бондаря Европы. Они служат сто лет! Ты посмотри, какие крепкие!
Бык демонстративно обстучал ломиком все бочки вокруг. Сомнений не было – дерево плотное и настоящее, без пустот.
– Ну что ж, – спасибо, извини за хлопоты…
Медведев поднял одну рыбину и осмотрел. Рыба, как рыба – целая – нигде никаких надрезов.
Он бросил рыбу в бочку.
– Не стоит пачкать рук, – улыбнулся Елизар и позвал слуг. – Они все сложат.
– Желаю счастливого пути! – сказал Медведев. – Мы попрощаемся с другом, и он вас нагонит.
– Да‑да, конечно! – Елизар Бык вежливо поклонился. – Рад был познакомиться! И тебе желаю всего наилучшего!
Медведев и Андрей снова отъехали в сторону.
– Не повезло? – улыбнулся Андрей.
– Да вообще‑то я действую на ощупь, сам не зная, что ищу.
– Тогда трудно.
– Всегда трудно.
– Это верно, Ну что ж, прощай, да кланяйся от меня Лукичу, Филиппу и конечно, милым дамам!
– Непременно! Очень рад был тебя видеть!
Они обнялись и расстались.
Медведев поравнялся с Алешей.
– Ничего? – спросил юноша.
Василий отрицательно повертел головой.
Они молча двинулись дальше.
Глава седьмая
ДЕЛО ДЕРЖАВНОЙ ВАЖНОСТИ
… От Угры до Новгорода Сафат добирался больше месяца. На полпути на него напала банда ушкуйников, которые почему‑то особенно недолюбливали татар, и пришлось вступить с ними в неравный поединок. Сафат был отличным воином, превосходно вооруженным и коня имел великолепного, потому четверых убил, а от остальных ушел, но одна пущенная вслед стрела, – надо же такое невезенье! – случайно угодила в шею прямо в узкую щель между кольчугой и шлемом. Рана, хоть и не тяжелая, стала гноиться, начался жар, и ему пришлось задержаться на неделю в маленькой деревушке, где добрые люди вылечили его.
И вот теперь он, наконец, добрался до Новгорода, прошел через все рогатки, и в покоях новгородского посадника бухнулся в ноги великому князю.
– Да продлит Аллах твои дни, великий Государь! Прими сей скромный дар от твоего верного друга и союзника великого хана Менгли‑Гирея.
Сафат с глубоким почтением передал Ивану Васильевичу чудесный перстень и объяснил, как им следует пользоваться.
– Пока еще никто не покушался отравить меня, – сказал великий князь, – но за подарок благодарность передай брату моему Менгли‑Гирею, пусть и он будет здоров, а перстень я, пожалуй, поношу – береженного Бог бережет, к тому же у меня как раз один палец еще свободен – и он бережно одел перстень на левый мизинец левой руки.
Сафат снова упал на колени.
– О, великий государь! Я знаю, что в древности был обычай отрубать голову гонцам, которые приносили дурные вести. Пусть упадет моя голова, но я обязан сообщить тебе скверную новость – наш общий злейший враг хан Ахмат собирается летом с огромным войском идти на Москву!
Иван Васильевич побледнел.
– Это достоверные сведения? – спросил он.
– Я сам слышал об этом из уст его сына, который с сотней воинов приехал разведать броды на Угре и Оке.
Сафат рассказал подробности своей встречи с Богадуром и добавил:
– Узнав об этом, мой господин, великий хан Менгли‑Гирей, просил передать тебе, что он готов сесть на коня, чтобы вместе с тобой воевать против нашего общего недруга, в любой день, какой ты укажешь, и велел немедленно привезти ему твой ответ.
Иван Васильевич до крови закусил губу и почувствовал, как у него внутри все холодеет от страха.
Сафат не знал, что за полчаса до него прибыл еще один гонец, который сообщил о том, что великокняжеские братья Андрей и Борис взбунтовались уже открыто и явно – они публично заявили, что намерены отстаивать свои права, и в окружении большого войска из своих дворян двинулись то ли сюда к Новгороду, то ли, что еще хуже, – к литовской границе.
Это была очень плохая новость, но та, что принес Сафат – еще хуже.
Если Ахмат действительно вздумает пойти за давно не плаченой данью, а его поддержит король…
И вдруг он в одну долю секунды понял, что происходит.
Господи, спаси и помилуй мя, грешного! Да ведь это же все не случайно – одно к одному… Новгород, ливонцы, братья, а теперь еще Ахмат! Они все в сговоре! Они решили нас разорить и уничтожить! Что же теперь делать, что делать? Господи, что мне делать? Святая Богородица, помогай!
Иван Васильевич не был трусом, но, как человек крайне осторожный и расчетливый, долго и многократно взвешивающий малейшие достоинства и недостатки всякого дела, он очень не любил ситуаций, в которых несколько проблем смешивались, наваливались сразу в одночасье и требовали принятия немедленного решения. В таких случаях он впадал в панику, не мог ничего сообразить и цепенел от страха. Ему требовалось время, чтобы прийти в себя и все хорошенько обдумать.
– Я дам свой ответ брату Менгли‑Гирею завтра, – глухо сказал он, и даже не дождавшись поклона гонца, быстро вышел, чтобы Сафат, не дай Бог, не заметил, как дрожат руки Великого князя.
Он заперся в своей спальне и до позднего вечера никого к себе не пускал.
К ночи у него созрело несколько планов.
Он вызвал Патрикеева и обсудил с ним эти планы.
Патрикеев их одобрил. Впервые без лести он назвал их мудрыми.
– Тогда завтра с самого утра пусть явятся ко мне Сафат, а за ним Медведев, – приказал Иван Васильевич, заканчивая совещание со своим двоюродным братом и первым советником.
Ларя Орехов устроил Сафата ночевать в шатре слуг Патрикеева.
Первым делом Сафат расспросил Ларю о Медведеве.
Тот сказал, что Медведев здесь, но остановился на дворе купца Манина.
Сафат, несмотря на поздний час, отправился в город разыскивать дом купца, чтобы повидаться со старым приятелем и заодно сообщить по просьбе Лари, что и Медведеву тоже следует явиться с утра к Великому князю.
… Медведев с Алешей вернулись в Новгород поздно и без всякого настроения, потому что поездка не принесла никаких результатов.
Рыбак Давид Горяев оказался малоразговорчивым человеком, его слепая восемнадцатилетняя дочь и вовсе молчала, никаких перстней на пальцах у них не было, крест на шее Давида висел новенький и чисто православный, купец Бык, по словам Горяева уже пять лет ежегодно покупает три бочки рыбы и является, по сути, главным кормильцем этой маленькой семьи, поскольку платит столько, что за весь остальной год они так много не зарабатывают.
Некий Аркадий, действительно, приезжал к ним несколько раз летом и заказывал свежую рыбу для архиепископа Феофила, но немного, и платил скупо, да еще приходилось самим эту рыбу в Новгород возить, что было и вовсе тяжело да накладно. Горяев не нервничал, не боялся, не возражал против осмотра, который Медведев с Алешей провели очень тщательно, но ничего подозрительного не обнаружили, а мысль о том, что в этой убогой холодной лачуге могли быть когда‑то сокровища архиепископа, казалась и вовсе нелепой.
Одним словом, брат Четвертой Заповеди Давид Горяев и сестра Первой Заповеди Елизавета (между прочим, на самом деле слепая), справились блестяще, впрочем они были предупреждены братом Елизаром о возможных визитах и обысках, поэтому подготовились весьма основательно.
Медведев уехал в плохом настроении и твердо решил, что теперь будет сразу отказываться от поручений, похожих на детскую сказку: «Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что!», от кого бы они не исходили, хоть бы от самого Великого князя.
Встреча с Андреем была во всем этом единственным утешением, но, как оказалось, не последним сегодня, потому что в горнице купца Манина его ждал еще один сюрприз.
Беседа с Сафатом затянулась до рассвета, Сафат сообщил Василию обо всех новостях и успокоил уверенностью, что с Богадуром на Угре проблем быть не должно, потому что у Леваша сильная маленькая армия, да и в Медведевке Анница порядок хорошо держит.
А вот летом, или скорее осенью, когда нагрянет Ахмат, о чем Сафат откровенно рассказал Медведеву, не считая это важной государственной тайной, будет действительно трудно, но к тому времени можно как следует подготовиться.
Под утро они оба отправились на подворье посадника Медведева, на прием к великому князю.
Пока они ожидали приема у государя, Василий доложил Патрикееву о полной неудаче в деле поисков сокровища архиепископа.
К его удивлению Патрикеев отнесся к этому совершенно безразлично.
– Ладно, молодец, ты сделал все, что мог и ладно! Забудь. Нынче не до того. Сейчас у нас дела куда поважнее! Тут такое творится! Господи, прости нам грехи наши! – он перекрестился, закатил глаза, по отечески потрепал плечо Медведева и многозначительно произнес. – Держись.
И Медведев с удивлением понял, что и Патрикеев, и великий князь, а следом, должно быть, весь московский двор, панически напуганы вестью о возможном нашествии Ахмата.
Василий не понимал причины этого – московское войско как никогда велико и сильно, бунт в Новгороде подавлен, денег, судя по всему – полна казна, Ахмат грозится прийти летом или осенью – времени для сбора войск и подготовки полно!
Чего же они так боятся?
Как и было установлено, первым пригласили Сафата.
Великий князь тоже выглядел не выспавшимся и казался весьма озабоченным.
– Передай брату моему Менгли‑Гирею, глубокую благодарность, за предупреждение, дорогой подарок и готовность оказать нам помощь. Я особо ценю, то, что вместо посольства с грамотами он отправил ко мне тебя, своего личного и доверенного гонца. Я тоже доверяю тебе и потому передаю все тайны брату моему через тебя. Слушай внимательно. Если Ахмат придет к нам, у меня хватит войска дать ему бой, и я уверен в нашей победе. Но если он придет одновременно с литовскими войсками короля Казимира, будет гораздо труднее. Поэтому передай, великому хану Менгли‑Гирею, что если он действительно хочет мне помочь, пусть не посылает мне на помощь своих отрядов, напротив, пусть он соберет вокруг себя как можно большее войско, и пусть готовился идти на Днепр! Пусть он как можно беспощадней опустошит и сожжет всю Украину, оставляя позади кровь и выжженную землю! Пусть он дойдет до самого Киева, никого и ничего не жалея на своем пути! Пусть он возьмет там хороший ясак и красивых женщин, и пусть отнимет он покой и сон у короля Казимира, чтоб не мог он помогать Ахмату, да слать к нам войска! Ты все понял, Сафат?
– Да, о мудрейший государь, я передам хану твои слова в точности!
– И еще передай ему от меня в ответный подарок вот это.
Иван Васильевич протянул маленькую круглую коробочку из меди. Чтобы показать, как пользоваться даром, он открыл ее – внутри лежала черная стрелка, маленькая копия стрелы для лука, но с расширением и углублением посредине. Из центра коробочки торчал маленький штырек.
– Это магнитная буссоль, – сказал он. – Когда наденешь стрелку на палочку, – он взял стрелку надел на штырек и стрелка, вдруг завертевшись, остановилась, а великий князь продолжал рассказывать – острый наконечник стрелки будет всегда показывать на северную звезду. Пусть эта маленькая игрушка, которую мне привезли из далекой восточной страны, где живут люди с раскосыми глазами, а по небу летают золотые драконы, поможет Менгли‑Гирею в его славных походах, когда небо пасмурно и не видно на нем путеводных звезд!
Сафат почтительно принял подарок и поклонился до земли.
– Дай мне знать, когда мой брат Менгли‑Гирей будет готов выступить на Украину, и мы согласуем точный срок, – еще раз напутствовал Сафата Иван Васильевич, отпуская его.
Когда Сафат вышел, Иван Васильевич подошел к иконе в углу и перекрестился.
Господи, прости мя, окаянного! Что творю я, мерзостный? Своею рукою толкаю татар на древнюю нашу землю, на Киев, мать городов русских… Сам прошу, чтоб пролили как можно боле крови православной, христианской! Но нельзя допустить, чтобы именно сейчас, когда мы только приподнялись с колен, нас снова на них бросили! А ведь если Казимир Ахмату поможет, нам ни за что не устоять! Снова быть игу Ордынскому, даням и…
И тут он припомнил самое страшное.
«Если ты еще хоть раз заплатишь татарам дань, я никогда больше не лягу с тобой! Я Царьградская принцесса, а не наложница татарского раба!» Она права! Она тысячу раз права! С этим надо покончить! Раз и навсегда! Любой ценой!
Он повернулся спиной к иконе.
– Патрикеев! Зови сюда Медведева!
Медведев ожидал в прихожей.
– Ну что? – спросил он у Сафата.
– Еду обратно в Крым.
– Подожди меня, может, поедем вместе, если будет по пути, – сказал Медведев, и тут Патрикеев пригласил его в палату государя.
Великий князь, поморщившись от боли, уселся на жестком походном троне, принесенном из шатра, и вздохнув, сказал:
– Дело, с которым я отравлял тебя на Угру прошлым годом, было для нас необыкновенно важным, и ты справился с ним, как следовало. Пришла для тебя пора, Медведев, снова послужить Московскому княжеству.
– Я служу ему и тебе, государь, каждым моим шагом, – поклонился Медведев.
– Ладно‑ладно, – раздраженно возразил Иван Васильевич. – Может, ты еще скажешь, что служил мне и тогда, когда на днях отправил на тот свет десяток наших воинов?
– Именно так государь! Они не были нашими московскими воинами, потому что, когда я им показал грамоту с твоей подписью и печатью, они не только не выразили к ней почтения, как сделал бы любой истинный воин нашего войска, но напротив, их главарь впал в ярость и приказал убить меня. Тогда я понял, что это враги, государь!
– Вот как? – Иван Васильевич строго глянул на Патрикеева, который еще вчера рассказал ему все подробности, – Я не знал этого! Мне вообще ничего не говорят! Самые важные новости я случайно узнаю от чужих! Вот только что какой‑то бедный проезжий татарин рассказал мне, что на нас, оказывается, готовит нападение Ахмат! А у нас никто ничего об этом не знает! Ты представляешь, Василий, какое несчастье! Ахмат‑хан идет на нас летом с огромной армией! Больше того – ему собирается помочь король Казимир! Мы находимся в окружении одних врагов! Я только что отправил князя Оболенского под Псков, где на нас снова напали ливонцы. И надо же, чтоб в этот столь тяжкий момент, меня предали и покинули мои родные братья! Господи, как жить в этом мире?
Иван Васильевич закрыл лицо руками, будто разрыдался, но когда отнял их от лица, оно было совершенно спокойным.
– Вот что, Василий Медведев, я поручаю тебе чрезвычайно важное дело! Ты в каких отношениях с князем Федором Бельским? Надеюсь, по‑прежнему в хороших?
– Да, государь, в очень хороших.
– Я не хочу доверять бумаге секретов. Но я доверю их тебе. Ты хорошо показал себя и завоевал мое доверие.
– Благодарю, государь, – снова поклонился Медведев.
– Ты выйдешь отсюда и немедля отправишься в Литву. Ты найдешь князя Бельского и передашь ему от меня лично наедине и в тайне следующее сообщение: если он и его двоюродные братья Иван Ольшанский и Михаил Олелькович, имеют добровольное намерение отойти со своими землями от Литвы к нам – то сейчас самое время это сделать – потом будет поздно! Пусть они начинают подготовку к этому немедленно, прямо сейчас. А тебе, Василий, сообщаю самое главное, но только для твоего личного сведения, а не для их ведома, – ты понял?! – самое главное вот в чем: мне на самом деле сейчас не важны их земли, и не важно, перейдут ли они к нам сейчас, или потом, да, в конце концов, наплевать мне, перейдут ли они вообще! – рано или поздно все их земли и так станут нашими! Мне сейчас важно совсем другое: мне важно, чтобы король Казимир был скован по рукам и ногам собственными смутами! Мне важно, чтобы у него не было ни желания, ни времени, ни денег, ни людей, чтобы вмешиваться в наши дела, когда на нас пойдет Ахмат! Я хочу, чтобы в это время у короля Казимира хватало своих проблем по горло! Вот главная задача, которую ты должен выполнить, Медведев! Князь Федор и его братья только инструмент для этого и если вдруг ты увидишь, что этот инструмент окажется негодным, – найди другой! Первостепенная задача – не допустить, чтобы Казимир поддержал Ахмата! А как ты этого добьешься – это уже твоя забота. Но если хоть один отряд литовского войска пересечет нашу границу до следующего Рождества – на глаза больше не показывайся! Сам видишь – это дело величайшей державной важности. Оно потребует времени, смелости, хитрости, ума и денег. Я дам тебе только последнее, все остальное у тебя и так есть. И помни главное: от исполнения этого дела, возможно, будет зависеть дальнейшая судьба всего Великого московского княжества. Ты готов выполнить это?
– Да, государь, – выдохнул Медведев и в третий раз низко поклонился.
Медведев забежал в дом купца Манина лишь на несколько минут, чтобы попрощаться. Он велел Алеше дождаться выздоровления Ивашки и сопровождать его домой в Медведевку. Онуфрий Карпович и Любаша заверили, что выходят раненного юношу и не отпустят, прежде чем он полностью не выздоровеет, а Любаша, прощаясь с Василием, даже всплакнула, скорее, впрочем, для приличия, и тут же бросилась обратно к Ивашке, от которого все эти дни почти не отходила.
В шатре Лари Орехова, его уже поджидал готовый к дороге Сафат.
– Увы, дружище, ничего не вышло – нам не по дороге! – огорчил его Медведев, – А я так надеялся заехать домой! Скажи, не можешь ли ты подождать несколько минут. Я хочу написать письмо Аннице. Ты смог бы передать его, заехав на Угру по пути в Крым?
– Ты же мой друг! – сказал Сафат.
Они выехали вместе из центральных ворот Великого Новгорода, но вскоре расстались. Прощаясь, Василий передал Сафату письмо для Анницы и увесистый мешочек с венгерскими золотыми. Эти монеты, имевшие хождение в Литовском княжестве, с неслыханной щедростью выдал ему на дорогу и на расходы, связанные с выполнением державного дела от имени самого государя Патрикеев – должно быть, и вправду было для московского престола неизмеримо важным это дело, раз великий князь так расщедрился!
Медведев, привыкший к почти безденежной жизни, большую половину оставил в мешочке для Анницы, – мало ли что в это смутное время понадобиться в поселении, а себе пересыпал в карманы всего несколько пригоршней, решив, что и этого ему будет более, чем достаточно.
Сафат двинулся на юго‑восток по направлению: Морева – Ржев – Медынь к Угре.
Василий же направился на юго‑запад по направлению: Великие Луки – Витебск – Могилев и оттуда прямо к замку Горваль.
Он порадовался своей предусмотрительности – уезжая из дому, на всякий случай захватил с собой грамоту, подписанную Бельским и свидетельствующую о том, что, Медведев – дворянин на службе князя, следующий по его поручению. Эту грамоту Федор дал ему, когда он возвращался из замка Горваль домой в прошлом году.
Правда, Василий, понятия не имел о том, что князь Федор находится сейчас вовсе не там, а совсем в другом месте.
Он не имел понятия обо всех изменениях, которые произошли в жизни князя.
Он не имел понятия…
Одним словом, было еще очень много того, о чем он не имел понятия.
Но меньше всего Василий представлял, как ему удастся выполнить то самое пресловутое дело державной важности, ради которого он отправился сейчас в столь дальний путь на столь неопределенное время.
Однако, повзрослев на год, Медведев все еще оставался, тем же энергичным, неунывающим, абсолютно уверенным в себе молодым человеком, и потому был совершенно спокоен и весел, утешаясь простыми и привычными с детства поговорками:
Утро вечера мудренее.
Война план покажет.
Поживем – увидим.
Глава восьмая
ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ ДОКТОРА КОРНЕЛИУСА
Тайнопись Z
От Елизара Быка
14 февраля 1480 г
Рославль
Ученому книжнику Симону Черному
Двор Господаря Стефана
Бухарест
Княжество Валахия,
Дорогой друг!
С огромным удовлетворением сообщаю тебе, что бочонок с рыбой благополучно доставлен.
Не могу удержаться от соблазна, подробно рассказать, как пощекотал мои нервы под Новгородом наш добрый старый знакомый, некий Василий Медведев, о котором мы так много говорили, и которого я имел удовольствие узнать, наконец, лично. Надо отдать ему должное – он, действительно, весьма ловок, ибо, несмотря на все предосторожности, предпринятые Аркадием, ему все же удалось не только напасть на след сокровища архиепископа, но даже выследить убежище брата Давида и его дочери.
Забегая вперед, скажу, что он туда добрался, самым тщательным образом все у них обыскал, но, разумеется, ничего не нашел, потому что за час до него там побывал я, и не только все уже увез, но и предупредил Давида, как о возможности появления Медведева (к чему я был готов после сообщения Аркадия об огромном интересе нашего московского друга к перстням), так и во время велел Давиду и его дочери снять и передать мне все символы нашей веры. Давид впоследствии сообщил мне в письме, что Медведев очень интересовался его нательным крестом, но это был уже новый, чисто православный крест. Я думаю, что Горяевы заслуживают награды.
Итак, возвращаюсь к нашей встрече с Медведевым. Первым делом он оказал мне большую услугу, назвав подлинным именем моего командира копейщиков, которых мне предоставил для охраны Ходкевич. Оказалось, что это один из друзей Медведева, хорошо известный тебе офицер для особых поручений самого маршалка Андрей Святополк‑Мирский, которого я никогда до того не видел в лицо. Они пообщались, а потом Медведев приступил к обыску. Документы у него были в полном порядке, и мне оставалось лишь любезно подчиниться. Если бы ты видел, чего только он не творил в поисках спрятанного в бочках сокровища! Я вывернул ему на снег все три бочонка, и он тщательно заглядывал в них, измерял дно – не двойное ли, проверял доски бочек – не полые ли, и даже рыбу одну осмотрел – рыба, как рыба – ну, ничего не нашел, вежливо извинился и угрюмо поехал к Горяевым. И не догадался, бедный, что брат Давид и сестра Елизавета до засолки впихивали в рот каждой, еще живой рыбе, по парочке драгоценных камней, а уж потом засаливали ее и аккуратно укладывали. Правда, все 835 камней они уложили в одну бочку, а в остальных действительно была соленая рыба, но потом из‑за медведевского обыска все перемешалось, и я должен был у себя в Рославле три дня с утра до вечера вспарывать животы всем без исключения рыбам, а их оказалось очень много и еще три дня после того я вонял рыбой. Такова была цена этого удовольствия.
Одним словом, наш финансовый вопрос на некоторое время решен.
Брат Аркадий успешно перебрался к удельным князьям Борису и Андрею Большому. Они с армией своих дворян направились было в сторону Новгорода, но, узнав, что Феофил схвачен и выслан в Москву, бунт провалился, больше ста человек казнено на Волхове, а тысячи высланы, они переменили направление и движутся сейчас к литовской границе. Аркадий сообщает, что у них до сих пор нет никакого определенного плана действий – они просто демонстрируют великому князю свое недовольство.
Иван Васильевич же, получив дурные известия о своих братьях и о возможном летнем походе на Москву хана Ахмата, сильно забеспокоился и спешно двинулся обратно в Москву, оставив, впрочем, Новгород под присмотром своих наместников и части войска. Еще часть он отправил под Псков отражать нападение ливонцев.
Наши братья Дионисий и Алексей выехали вместе с великим князем в Москву!
Теперь‑то, наконец, я надеюсь, мы будем знать о малейших нюансах московской политики.
Из более мелких новостей могу сообщить, что брат Корнелиус блестяще провел операцию Степану Ярому – он помолодел, похорошел, его теперь почти не узнать, но окончательно он сможет выйти из рук нашего лекаря не раньше, чем через несколько недель. Какое полагаешь дать ему испытательное задание перед процедурой принятия в наше братство?
