Текст книги "Заговор князей"
Автор книги: Роберт Святополк-Мирский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Алеша и Ивашко, разинув рты, уставились на хозяина.
– А это ты как узнал? – изумленно спросил Алеша.
– Доживешь до моих лет, сам поймешь, – небрежно ответил Медведев. – Стучи в ворота да спрашивай Аркадия, скажи – к нему по поручению воеводы Патрикеева дворянин московский Василий Медведев, – не без тщеславной гордости приказал он.
После недолгих переговоров ворота осторожно открыли двое слуг – постарше, хромой, да помоложе лысый, а бородатый купец во дворе, кланяясь, пригласил всех войти.
Медведев привычным взглядом окинул двор (где укрыться, откуда нападать, куда отступать), велел Ивашке и Алеше оставаться здесь, а сам, сопровождаемый слегка напуганным купцом, вошел в просторную светлую горницу.
В горнице на лавке, положив руки на стол, сидел Аркадий и первое, что увидел Василий, сделав шаг вперед, был перстень на пальце левой руки монаха. Воспоминания с бешеной скоростью пронеслись в памяти..
…Да‑да, конечно, точно такой же узор был на кресте Ефима, разбойного мастера‑ювелира так странно исчезнувшего из Березок, такой же узор на перстнях Никифора Любича и его дочери в Литве, и вот теперь такой же узор у монаха, московского доброхота, здесь в Новгороде… Что может быть общего между всеми этими людьми???
С большим трудом Медведев заставил себя улыбнуться и, оторвав взгляд от перстня, поклонится в ответ на вежливый поклон Аркадия.
Купец вышел из горницы, оставив их наедине.
– Я прибыл по поручению воеводы Патрикеева, – сказал Василий.
– Я знаю, – чуть усмехнувшись, кивнул Аркадий. – Вероятно, он передал кое‑что для меня.
– Да. Вот это. – Медведев вынул мешочек и аккуратно положил на стол перед Аркадием.
Он чем‑то напоминает Иосифа… Чем же?… Возрастом? Монашеской рясой? Да, но не только… Хитростью и скрытым коварством в глубине глаз… Только от Иосифа еще исходит какая‑то завораживающая сила, а от этого веет холодом… Кстати о Иосифе – помнится он говорил в Москве о каких‑то неуловимых еретиках … Что? Королевский бобровник Любич, его дочь, и недавний разбойник Ефим – еретики? Как‑то не вериться… Но если еще хоть раз увижу у кого‑то такой перстень – расскажу Иосифу – пусть сам разбирается… А с этим монахом надо быть на чеку…
Аркадий бегло пересчитал деньги, и Медведев с удивлением заметил, что это новенькие, недавно отчеканенные неровные кружочки, и что они чем‑то отличаются от прежних, знакомых, но не успел разглядеть, чем именно – мешочек утонул где‑то в складках обширной рясы.
– Передай князю и воеводе мою благодарность, – склонил голову монах.
– Позволь задать тебе вопрос, – вежливо попросил Медведев.
– Разумеется, – улыбнулся Аркадий.
Сейчас спросит о перстне… Этот юноша умеет владеть собой, но переменился в лице едва вошел и глянул на мою руку… Неужели он что‑то знает? Невозможно! Тем не менее, с ним надо соблюдать крайнюю осторожность…
– Очень красивый перстень у тебя на пальце, – сказал Медведев. – Я бы хотел иметь подобный. Где такой можно купить?
– Этот? – удивился Аркадий. – Право не знаю. Мне его подарила моя покойная матушка… Хотя постой, помниться, она называла имя мастера… Как же его звали… Ах да вспомнил – Ефим. Мастер Ефим – так говорила матушка.
Он что‑то знает!
– Спасибо, – с благодарностью поклонился Медведев, – а не знаешь ли, где можно разыскать этого мастера?
…Все опять упирается в Ефима… А, может, и вправду Ефим делал такие вещи на продажу… Сколько же он их сделал?
– Нет, к сожалению. Матушка заказала перстень в Литве… Это было давно.
Он очень опасен. Его надо немедленно…
– Я понимаю, – улыбнулся Медведев. – А нельзя ли взглянуть на него поближе?
Если снимет и покажет, может, это все и случайность, а если не даст посмотреть…
– Конечно! Пожалуйста! – охотно согласился Аркадий и взялся за перстень правой рукой.
Нет, не сейчас… Не здесь. Поступим иначе.
– Ох, – с сожалением сказал Аркадий, – этот перстень, кажется, так врос, что придется оторвать палец, – виновато улыбнулся он.
– Ну что ты, ни в коем случае! – Медведев сделал вид, что остановил Аркадия. – Иначе воевода Патрикеев мне этого не простит – он очень ценит тебя.
Хитрит… Не хочет снимать… Значит здесь что‑то кроется… Ладно, что я привязался к нему с этим перстнем! Мне надо узнавать о сокровищах архиепископа…
– Кстати о Патрикееве! – вдруг спохватился Аркадий. – Я приготовил для него очередное послание с очень важными сведениями. Они касаются пропавших сокровищ архиепископа Феофила.
– Я передам твое послание немедля, – сказал Медведев, – А что, у архиепископа были сокровища?
– Огромные! – сказал, вставая от стола Аркадий. – И, возможно, мне удалось нащупать их след. Будь добр, подожди меня здесь несколько минут… Я поднимусь в свою комнату и принесу тебе послание… Я живу с отдельным входом… – Добавил он, – У купца – юная дочь… И…
– Да‑да, понятно, я подожду, – охотно согласился Медведев.
Как только Аркадий вышел Василий бросился к двери и приоткрыл ее.
В темной прихожей на лавке за небольшим столом сидел купец и при свете лучины читал псалтырь.
– Что‑нибудь нужно? – спросил он.
– Скажи‑ка, Онуфрий Карпович, а где комната твоего жильца?
– Да вон выйти, дом обойти, а с той стороны вход отдельный – я покои там в наем сдаю. Аркадий только что туда пошел. Сказал, сейчас вернется.
– Ага, спасибо, – успокоился Василий, вернулся в горницу и стал ждать.
…Как только Медведев скрылся в доме, слуги купца вежливо, но с опаской предложили Ивашке и Алеше напоить и накормить лошадей на конюшне. Юноши охотно согласились а, видя их доброжелательность и уважительное поведение, слуги успокоились. Хромой увел лошадей, а добродушный лысый толстяк пригласил ребят в людскую и угостил их знаменитыми новгородскими щами.
Щи принесла юная краснощекая девица, при виде которой Ивашко прямо обомлел.
– Любаша? – полувопросительно‑полувосхищенно произнес он, вставая.
– Да, а откуда ты меня знаешь, – зарделась удивлением девушка, – разве ты новгородец?
Ивашко покраснел и растерялся.
– Он хочет сказать, что слава о твоей красоте докатилась до самой Московии, – выручил смутившегося друга Алеша.
– Да ну вас! – хихикнула девушка, – Кушайте лучше! Говорят, у вас там бедность, не чета нашему Батюшке Новгороду, потому и грабите нас все время.
– Мы не грабим, – обиделся Ивашко.
– Мы служим нашему хозяину, с которым сюда приехали, а он не из войска – он вольный дворянин великого князя. – Добавил Алеша.
– А тогда зачем вы здесь? – удивился лысый толстяк.
– Дела у нас, – важно сказал Ивашко и посмотрел на Любашу.
Она хихикнула в кулак и отвернулась.
…Сотник Дубина еще не успел отогреться у костра, как ему сообщили, что его хочет срочно видеть какой‑то монах. Дубина чертыхнулся, но пошел, – а вдруг – тот самый.
Так и оказалось.
Монах показал ему московскую охранную грамоту, подписанную Патрикеевым, а затем отвел в сторону и взволнованным шепотом сообщил, что если он, Дубина, хочет отличиться и заслужить благодарность наивысшего воеводы Московского, а быть может, и самого великого князя, то сейчас как раз такой случай, потому что в эту минуту в доме купца Манина находится самый главный новгородский заговорщик, который пришел с двумя вооруженными людьми, чтобы убить его, Аркадия, за то, что он помогал Москве. Этот заговорщик имеет подложную московскую грамоту, очень опасен, живым ни за что не сдастся, а потому надо послать хороших, опытных людей, и он, Аркадий, советует сразу убить его, потому что награда за его голову, одинаковая, что за живого, что за мертвого, а зачем лишние жертвы?
В другое время сотник Дубина, может быть, отнесся бы настороженнее к этому предложению, но мысль о том, что неожиданно представляется удобный случай избавиться, наконец, от десятника Козела и всего этого сброда, который ему подсунули, полностью затмила его ум.
– Очень хорошо! – воскликнул, шмыгнув носом, Дубина. – У меня есть подходящие для такого дела люди. Они живо расправятся с мятежником! А ты пока останься с нами, – предложил он, помня приказ об охране монаха, – погрейся там, у костра, а чтоб чего не вышло – народец‑то у нас тут грубый, – я велю одному из моих людей, сопровождать тебя.
– О, благодарю, – обрадовался Аркадий, – если можно, вон того в беличьей шапке, он кажется мне очень добрым человеком.
Он кажется мне мерзавцем и злодеем, но у него самый подходящий рост, и похожее телосложение…
Дубина хмыкнул про себя, – монах‑то ничего не смыслит в людях, – этот добрый человек в прошлом году здесь же в Новгороде собственноручно отрезал носы, языки и уши всем жителям, которые отказывались немедленно поделиться с ним своим богатством, но сотник ценил его за воинское мужество.
– Сысоев, – позвал он. – Будь рядом со служителем, чтоб ненароком никто из наших его не обидел, ты понял?!
Он подождал, пока монах с Сысоевым скроются за углом, высморкался, как следует и, весело потирая руки, хрипло заорал:
– Козел со своим десятком ко мне! Бегом!
… Прождав четверть часа, Медведев встревожился. Он вышел из горницы и спросил купца:
– Мои люди во дворе?
– Нет, в людской, их там кормят.
– Где Аркадий? – грозно спросил Василий и вынул из ножен меч.
– Не знаю, – побелел от страха купец. – К себе пошел…
– А ну‑ка, веди к нему, быстро!
Леший меня раздери! Неужели монах сбежал? Но почему? Зачем?
Они выбежали во двор и первое, что увидел Медведев, были широко распахнутые ворота.
– Господи! – воскликнул купец – Кто ж открыл‑то?
В то же мгновенье в воротах появилась группа пеших вооруженный людей – впереди высокий, тощий десятник Козел с огромной саблей наголо, трое его людей на бегу натягивали тетивы луков, трое выставив вперед пики и прикрываясь щитами, выдвинулись вперед, а еще трое, установив на рогатине прямо посреди ворот небольшую пищаль с зажженным фитилем, уже разворачивали ее прямо на Медведева.
– Всем сдаваться, изменники! – Скомандовал Козел. – Дом окружен!
– Остановитесь! – Крикнул Медведев, – Я московский дворянин на службе великого князя!
– Знаем мы таких дворян! – Ответил Козел и приказал – Это новгородские мятежники! Пищаль – пали!
– Ложись! – крикнул купцу Василий и, падая за землю, для верности подсек ему ноги.
Он правильно сделал, – сам купец не успел бы сообразить, – пищаль грохнула и ядро, ободрав всю кожу на макушке головы Манина, с ужасающим треском проломило дверь в купеческий дом, разбило в щепки стол, где еще лежал открытый псалтырь, теряя силу, отразилось от противоположной стены и застряло в мешке с мукой стоящем в углу.
Медведев, не выпуская из рук меча, прокатился по земле, ужом извиваясь между вонзающимися рядом стрелами, и укрылся за грудой пустых бочек, которую присмотрел на этот случай, сразу, как только вошел во двор.
Распахнулась дверь людской и оттуда выбежали Ивашко и Алеша выхватывая на ходу сабли, а за ними толстый лысый слуга с копьем в руках. Со сторону конюшни, прихрамывая, бежал другой слуга с топором.
– Эй вы! – крикнул из‑за саней Медведев. – Если хотите жить – стойте, где стоите! Говорю вам – я московский дворянин и послан сюда самим Патрикеевым!
– Не слушайте его! – заорал Козел. – Вперед! Бить насмерть!
Медведев завел этот разговор лишь для того, чтобы дать время своим людям оценить обстановку, занять позицию и приготовиться к бою.
Двое вражеских лучников были поражены стрелами, Ивашки и Василия в течение первых же трех секунд атаки, но Алеша промахнулся и третий готовился к выстрелу.
Медведев был совершенно хладнокровен. Год назад, стоя перед великим князем, он вовсе не хвастался, утверждая: «Бывало, государь, я стоял и против дюжины». Будь он один, он справился бы сейчас со всем этим сбродом за минуту, не дав им даже опомниться, но сейчас его тревожили несколько обстоятельств.
Во‑первых, он опасался за Алешу, который был непревзойденным следопытом и разведчиком, лицедеем, умеющим принимать разные облики, но совсем никудышным воином, а, следовательно, легкой добычей противника. Медведев слишком дорожил талантами Алеши, чтобы позволить ему погибнуть в какой‑то нелепой стычке.
Во‑вторых, следом за мужчинами из людской показалась перепуганная Любаша и, увидев неподвижно лежащего посреди двора купца с окровавленной головой и наступающих из ворот людей, решила, что батюшка убит. Она пронзительно завизжала и, забыв обо всем на свете, бросилась к отцу, еще больше осложнив Василию задачу.
В третьих, надо было обязательно спасти жизнь беззащитному купцу Манину, лежавшему без сознания между двумя противоборствующими группами, поскольку он, быть может, оставался единственной ниточкой к исчезнувшему монаху.
Не более секунды понадобилось Медведеву, чтобы найти правильное решение.
Он внезапно вынырнул из‑за бочек и, вскочив на вершину груды, крикнул нападающим!
– Я вас предупредил! Теперь берегитесь!
Ему необходимо было их секундное замешательство, чтобы быстро скомандовать:
– Алеша, Ивашко! – быстро купца в дом!
Весело гикнув, как когда‑то на Донской засечной полосе, Медведев прыгнул с груды бочек в самую гущу нападающих.
Через десять секунд последний из трех лучников лежал с отрубленной рукой, орошая кровью белый снег, двое копьеносцев, уронив свои пики, уткнулись лицами в землю, а Медведев наносил бешенные удары сразу трем остальным, воинам, едва успевшим выхватить сабли, причем каждый удар был если не смертельным, то выводящим из боя.
Внезапность, молниеносность атак и безудержная отвага – вот что было решающим в поединке одного со многими, и Медведев владел всеми этими качествами в полной мере.
У него уже оставалось только трое противников, когда десятник, вдруг сообразив, что атака Василия лишь прикрывает отступление остальных его людей в дом – Алеша с Любашей уже встаскивали на крыльцо купца, а Ивашко с саблей в руке прикрывал их отступление.
И тогда десятник Козел, схватив воткнувшееся в землю копье одного из убитых, с неожиданной силой метнул его в Ивашку.
Тот успел уклониться, но недостаточно, и копье воткнулось под его левую ключицу, повалив в снег, который сразу стал краснеть.
Эта выходка стоила десятнику жизни, потому что он на одну секунду упустил из виду Медведева, а Медведев всего лишь на долю секунду опоздал, чтобы предотвратить бросок копья, потому что пронзил десятника насквозь в тот самый момент, когда копье покинуло его руку…
Последний оставшийся в живых воин, не стал дожидаться, пока Медведев повернется к нему. С криком ужаса он бросил саблю и, не переставая истошно вопить, вылетел за ворота.
Медведев плотно затворил их и бросился к Ивашке…
…Когда невдалеке за углом грохнула пищаль, сотник Дубина шмыгнул носом, потер руки, и весело скомандовал:
– Второй, пятый и седьмой десяток ко мне! Стройся! Остальные – окружить дом купца!
Аркадий и Сысоев остались у костра одни.
Сысоев сидел на камне, грея руки, Аркадий тоже протянул к огню свои и заметил, как блеснули глаза его охранника при виде перстня.
– Чистое золото, – сказал Аркадий. – И я готов уступить его тебе, если ты окажешь мне маленькую услугу.
– Какую же? – горячо заинтересовался Сысоев.
– Признаться честно, я хотел бы выбраться из Новгорода… Но у ворот проверяют бумаги… начнутся расспросы…
– Провести тебя, что ли? Это я могу! – обрадовался Сысоев.
– Зачем тебе рисковать, я сам могу пройти, для этого мне нужна твоя московская одежда… Я готов прямо сейчас отдать тебе этот перстень и свою рясу, а ты мне – все, что на тебе… А?
Сысоев обрадовался, и через минуту они поменялись одеждой.
Надевая рясу, воин наткнулся на мешочек с монетами.
– А это что? – удивленно спросил он.
– Это тоже твое – улыбнулся Аркадий и, сняв с пальца перстень, протянул Сысоеву – Примерь, мне кажется, он точно тебе подойдет.
Аркадий оглянулся. Вокруг никого не было. Со стороны купеческого дома доносились крики и звон оружия.
Яд в перстне действовал молниеносно, и когда Аркадий повернул голову, Сысоев уже лежал на снегу практически мертвым, лишь одна нога еще немного подрагивала.
Аркадий быстро снял с его пальца перстень и спрятал в карман, затем вынул из мертвых рук мешочек, и развязал. Бросив рядом с телом Сысоева несколько монет, он прикрепил мешочек к своему поясу, затем повернул мертвеца лицом вверх, с трудом оторвал от земли камень, на котором только что сидел его собеседник, поднял над головой и обрушил его на голову Сысоева, превращая лицо в кровавое месиво. Со стороны дома купца Манина раздался протяжный вопль ужаса. Аркадий удовлетворенно улыбнулся, еще раз огляделся и, убедившись, что никого вокруг нет, быстро растаял в наступающей темноте, удаляясь в сторону, противоположную купеческому дому.
… Медведев втащил Ивашку в дом. Из большой раны под его ключицей хлестала кровь, но парень был в сознании.
– Господи, – всплеснула руками Любаша и бросилась к нему.
Увидев Медведева, она застыла в изумлении…
– Это… Это… – прошептала она, – Васи…
– Да, Любаша это я, но сейчас не до воспоминаний! Что с отцом?
– Тольку кожу на голове содрало… – пролепетала она, все еще не веря своим глазам.
– Любаша, – серьезно сказал ей Медведев, – Это очень хороший парень. Его зовут Ивашко. Он тебе потом все расскажет и про себя и про меня… А пока что, надо за ним присмотреть. Ты умеешь делать перевязки и ухаживать за раненными?
– Да‑да, как же, – быстро закивала головой Любаша, глядя на Василия завороженными глазами, – в том году как ты уехал, московиты наш дом разграбили, а батюшку ранили и я за ним…
– Все ясно! Оставляю Ивашко на тебя, а мы с Алешей должны приготовится к осаде дома, я думаю, это было только начало! Но ты ничего не бойся!
– Я не боюсь, – сказала Любаша и, улыбнулась – Раз ты здесь – я ничего не боюсь.
– Вот и отлично – еще увидимся. В случае чего, во всем помогай Ивашке и Алеше. Делай все, что они скажут! Ты поняла?
Она закивала.
– Алеша за мной, быстро!
Они вышли во двор.
– Слушай внимательно. Тут творится что‑то странное. Возможно, дом действительно окружен и тогда сейчас начнется второй штурм. Ты должен незаметно выбраться отсюда – не мне тебя учить, как, – сейчас же отыскать Патрикеева и обо всем ему… Леший меня раздери, кажется, поздно!
Раздался громкий стук в ворота, и хриплый голос сотника Дубины грозно заорал.
– Именем Великого московского князя Ивана Васильевича приказываю отворить ворота и, не медля, всем сдаться! Дом окружен, у меня здесь сотня людей, – он громко высморкался и продолжал, – и сейчас подойдет пушка! Да, пушка! Вы поняли?
– Не может быть, – прошептал Медведев и вдруг радостно заорал: – Иван?! Дубина??! Это ты??!
– Кто это? – растерянно спросил за воротами сотник.
Медведев подбежал к воротам и широко распахнул их!
– Иван! Здорово!
– Медведев? – Дубина был потрясен. – Откуда? Как? А где изменники?
– Какие изменники?
– Мне сказали, что сюда только что приехал главный новгородский мятежник!
– Кто сказал?
– Ну‑у… Один человек…
– Монах? Аркадий?
– Да, – изумленно вытаращил глаза Дубина.
– Где он?
– Там за углом у костра… Под охраной…
Медведев вытащил из‑за пазухи грамоту и сунул под нос Дубине.
– Послушай Иван, я служу великому князю и выполняю его особое поручение. Никаких изменников здесь нет, и не было. А вот монаха нужно обязательно немедленно доставить к Патрикееву.
Дубина глянул в грамоту, повертел великокняжескую печать и вернул.
– Вот что, Медведев, ты у меня служил, тебя хвалил сам Патрикеев – я тебе верю. А и правда – кто такой этот монах! Эй, Петруха, ну‑ка, быстро к костру да приведите сюда этого в рясе!
И вдруг он увидел тела своих людей, разбросанные по двору.
– Обожди Медведев, как же так? Если нет изменников… Ай‑ай‑ай, да тут же мои лучшие люди лежат побитые… Ай‑ай‑ай, неужели? Неужели сам десятник Козел? Точно он! Не дышит? Кто это сделал, Медведев, отвечай сейчас же! Кто убил моих лучших людей?
– Ты что, Иван, таких скверных воинов я отродясь не видал! – Я им говорю, стойте, а этот как ты его назвал, – орет «Бейте их насмерть!» и никаких грамот смотреть не хотел. Ну, сам посуди, что мне оставалось делать?
– Ох, Медведев, Медведев, – ай‑ай‑ай, что ж ты наделал?! – Извини дружок, бывший мой десятник, но должен я тебя арестовать да к боярину Щукину доставить. Да‑а‑а, а как ты думал? Людишек‑то этих, я на что списывать буду, а?
– Ладно, согласен, – сказал Медведев, – но давай не к Щукину а к самому верховному воеводе Патрикееву – он тебя еще и пожалует, вот увидишь?
– Да? – заколебался Дубина,(это же какие выгоды можно извлечь от знакомства с самим Патрикеевым, это ж можно и до тысяцкого дослужится, а, может, и людишек, наконец хороших дадут ) и махнул рукой, мол, где наша не пропадала, – Будь по‑твоему, Медведев, вот люблю я тебя почему‑то, а почему и сам не знаю. Ты у меня всегда на первом месте был, помнишь?
– Конечно, Иван, конечно. Скажи, а как сделать, чтоб этот дом никто не трогал – во‑первых, здесь остаются мои люди, один из них ранен, а во‑вторых купец Манин – наш человек.
– Не волнуйся дом и так под охраной, никто никого не тронет.
– Тогда позволь мне попрощаться с моими людьми, и я готов с тобой идти.
– Прощайся, только недолго, – благодушно согласился Дубина. – Сейчас приведут монаха, и двигаем походным строем прямо к Патрикееву.
… – Как, ты еще здесь? – удивился Елизар Бык при виде Аркадия. – Браво! Тебе очень к лицу в московском наряде!
– Боюсь, что от твоей веселости не останется и следа, после того, как я сообщу тебе, что случилось.
– Что же случилось? – нахмурился Елизар.
Аркадий вынул перстень и положил перед ним на стол.
– От этого надо немедленно отказаться. Только что у меня был человек, который, не принадлежа к нашему братству, наверняка знал, что члены его носят такие перстни.
– Это невозможно!
– А я тебе говорю, что возможно! Я проверил. Мне пришлось сослаться на мастера Ефима и я готов поклясться, что это имя ему известно!
– Надеюсь, этот человек мертв?
– И я надеюсь. По крайней мере, я сделал для этого все, что мог, напустив на него шайку московских головорезов.
– Как его звали?
– Вряд ли ты знаешь. Некий московит по фамилии Медведев.
– Что?? – вскочил с места Елизар. – Василий Медведев?
– Да, – удивился в свою очередь Аркадий. – Тебе о нем что‑то известно?
– Еще бы! – воскликнул Елизар и побледнел.
Это вполне возможно… Ведь Медведев проводил в своем имении расследование после бегства Степана, которому помогли Ефим и Симон… В его руках оказался крест Ефима… Рисунок мог запомниться… С кем еще он общался? С Федором Бельским… Да, конечно, – он ведь был в Горвале… Разговаривал с Никифором… А у князя Федора мог видеть Марью… У них наши символы на перстнях… Неужели он о чем‑то догадался?… Черт побери, я же говорил в свое время Симону, – не нужно этих нелепых игр с отравленными кольцами, и был прав – уже два несчастных случая произошло, а теперь на тебе!.. Кто угодно, но только не Медведев! Ведь этот и вправду может раскопать! Может. Ба! Он же в дружбе с Иосифом Волоцким, который поклялся нас найти и искоренить! Только этого не хватало! Нет, нет, без паники, пока еще ничего не случилось. Спокойно. Необходимо принять меры. Самые срочные меры…
– …что с тобой, ты меня слышишь, – тормошил застывшего Елизара, Аркадий.
– Все в порядке, – встряхнулся Бык, – Это очень хорошо. Хорошо, что ты сказал, сейчас и сразу… Ты оказал нашему братству огромную услугу… Я буду ходатайствовать о присвоении тебе следующей степени причастия – седьмой заповеди.
– Благодарю, брат Елизар, – поклонился Аркадий, – но я не понимаю…
– И не надо. Теперь берегись Медведева! Ни на секунду не сомневайся, что он жив. Измени свою внешность до неузнаваемости, потому что, если он тебя встретит – горе тебе!
– Но меня нет! Я убит! Я мертв! Мой обезображенный труп сейчас найдут возле костра! – воскликнул Аркадий.
– Если даже все поверят, Медведев не поверит. Так что постарайся с ним не встречаться! Всем братьям и сестрам, которых нечаянно встретишь в пути, вели от моего имени немедленно снять и спрятать все наши символы – перстни, кресты и прочее.
– Постараюсь. Я сию же минуту в закрытой кибитке отправляюсь в Углич и присоединяюсь к мятежным братьям! Как там рыба на Ильмене – не протухла? Этот Медведев тоже ее ищет!
– Ему уже не успеть. Я выезжаю туда на рассвете! Моя миссия здесь закончена – наши братья Алексей и Дионисий с почетом приняты в свиту великого князя Ивана Васильевича! Им обещаны хорошие приходы в главных храмах Москвы.
– Превосходно! Тогда удачи и счастливого пути!
– И тебе того же!
Служители тайной веры обнялись.
… Пока сотник Дубина ждал монаха, Василий отвел в сторону Алешу.
– Оставайся в этом доме, пока не выздоровеет Ивашко, или пока я не вернусь. Постарайся разузнать все о монахе – как жил, с кем общался, куда ездил, ну сам знаешь. Боюсь, меня пару дней не будет.
– Я все понял, – поклонился Алеша.
К Дубине на всем скаку подлетел взволнованный Петруха, что‑то зашептал ему на ухо и что‑то передал. Сотник выругался и сплюнул.
Дурное предчувствие охватило Медведева.
– Что случилось? – подошел он.
– Сысоев, которому я поручил охранять монаха, убил его, ограбил и утек! Вот, же сукин сын! Я всегда говорил – от жадного жди беды! Гляди, что обронил возле трупа. Наверно у монаха были. Новая, московская. Я таких еще не видал – Дубина протянул Василию новенькую блестящую монету.
Медведев повертел ее в пальцах. Да, это несомненно была одна из тех монет из мешочка Патрикеева который он передал монаху. Василий с изумлением увидел двуглавого орла, который раньше встречался только на византийских деньгах, и кроме обычной надписи кириллицей корявыми большими буквами по окружности «Великий князь Московский Иван Васильевич» еще одну: латинскими буквами внизу было аккуратно выведено то же самое имя, которое он совсем недавно видел на стволе пушки:
ARISTOTELES
Глава десятая
ОТДЕЛЬНАЯ ПЛАХА ДЛЯ МЕДВЕДЕВА
Тайнопись Y
ОТ ПРЕЕМНИКА
10 января 1480 года
Высшей Раде Братства
Настоящим приказываю немедленно собрать Высшую Раду Братства для принятия срочных и неотложных мер безопасности. Только что стало известно, что тайные символы Братства – монограммы со скрижалями, находящиеся на перстнях и нательных крестах, могут быть опознаны непосвященными лицами и, таким образом, подвергнуть смертельной опасности не только отдельных членов, но и все Братство в целом. В связи с этим Высшая Рада должна:
1. Используя все возможные меры, в том числе гонцов, нарочных и голубиную почту, оповестить ВСЕХ членов Братства, где бы они ни находились, о грозящей опасности.
2. Каждый член Братства обязан немедленно снять с себя все перстни или кресты, заключающие тайные символы нашей Веры, – Моисеевы скрижали и тщательно сохранить их в недоступном для посторонних месте, с целью последующей передачи лицам, которых укажет Братство.
3. Поручить самым достойным членам Братства сбор всех личных знаков со скрижалями так, чтобы ни один перстень, ни один нательный крест не пропал. Каждый, кто не предъявит выданных ему при посвящении символов, будет немедленно привлечен к суровой ответственности, вплоть до лишения жизни. Ни один символ нашей Веры не должен попасть в чужие руки!
4. После окончания сбора, все символы должны быть тщательно пересчитаны членами Высшей Рады и, в зависимости от материала, из которого они сделаны – отправлены на переплавку либо бесследно уничтожены.
5. Приступить к разработке новых тайных способов распознавания друг друга членами Братства.
Во славу Господа нашего Единого и Вездесущего!
ПРЕЕМНИК.
Член Высшей Рады Братства, брат Десятой Заповеди, доктор Корнелиус Моркус, высокий мужчина с добрым лицом, медленно и осторожно снял большой золотой перстень с безымянного пальца левой руки, положил его в маленькую золотую шкатулку, запер шкатулку золотым ключиком, ключик задумчиво подержал в руках, а затем опустил в фарфоровый сосуд с кислотой, а шкатулку в сосуд со щелочью – там, они будут в целости и сохранности, там их никто никогда не найдет, да и вряд ли кто посмеет искать у известного на весь стольный город Вильно лекаря.
Ну, вот и доигрались!
А ведь десять лет назад, когда принимали решение о введении отличительных символов для членов Братства, только он, да Елизар Бык предупреждали о ненадежности и опасности этой выдумки Симона Черного, но никто их не послушал. Членов Высшей Рады было в то время семеро, и получилось что пятеро – «за», и только они с Быком «против». Жив был еще в то время великий иудейский мудрец Схария, книжник, знаток всех вер, астролог, алхимик и отличный лекарь, покойный учитель Корнелиуса, патриарх и основатель Братства, именуемый нынче Пророком, и последнее слово было за ним. И, вот, Схария, сам большой любитель таинственности и секретности, – разумеется, тоже поддержал идею своего любимца Симона Черного, все закричали «Хвала!» ну и приняли, конечно.
А теперь вон, сколько хлопот, собирай, учитывай, переплавляй… Да еще придумывай новые способы опознания…
Однако, сейчас некогда об этом думать – вон внизу пациент ждет. Елизар о нем писал, значит, возлагает надежды, ну что ж, на первый взгляд парень лихой, может все и получится, надо только найти к нему ключ… Ключик… Маленький золотой ключик в сосуде с кислотой – не забыть бы…
Доктор Корнелиус покинул свою обширную алхимическую лабораторию на втором этаже большого каменного дома и спустился вниз в свою медицинскую лабораторию, где он творил чудеса, о которых потом рассказывали с восторгом не только братья по вере, но и обычные люди, самых разных вероисповеданий, те, кому знаменитый лекарь охотно и порой совершенно бескорыстно помогал в исцелении от недугов.
Доктор Корнелиус был особенно дружен с Елизаром Быком не случайно – у них так много общего – даже методы проникновения в чужие тайны: если богатому купцу охотно все рассказывали его вечные должники, то знаменитому лекарю с не меньшей охотой открывали свои и чужие секреты благодарные больные, поэтому ко всем просьбам Елизара Корнелиус относился особенно внимательно. Так и на этот раз. Когда Степан Ярый появился у него впервые, он осмотрел его ожоги и раны, сказал, что подумает, велел приехать через месяц, а сам сообщил Елизару, что, хотя он еще никогда не делал таких операций, с удовольствием попробует и, думает, что опыт закончится успешно. Он сообщил также, что пациент охотно согласился принять новую веру, однако по его, Корнелиуса мнению, этот человек, хоть способный и умный, но по натуре злой и жестокий, никогда ни во что не верил и верить не будет, поэтому ожидать от Степана искренней службы Братству по убеждениям – бессмысленно. Однако, Корнелиус видит другой метод, который вполне успешно работает по отношению к людям такого рода, вынуждая их прекрасно выполнять самые сложные и тягостные задания, на которые порой неспособны даже искренне верующие братья.
