Текст книги "Журнал «Если», 1998 № 08"

Автор книги: Роберт Шекли

Соавторы: Андрей Лазарчук,Кэтрин Ирен Куртц,Кристофер Зухер Сташеф (Сташефф),Андрей Синицын,Владимир Гаков,Джек Холбрук Вэнс,Нэнси (Ненси) Кресс,Дмитрий Байкалов,Олег Овчинников,Дэвид Аллен Дрейк
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Против хорошо защищенного крейсера истребители были бессильны. Фрэнк понял, что наступил его черед. Он включил двигатели, хотя что-то внутри подсказывало ему, что он не должен этого делать. Его послали сюда, чтобы предупредить местную расу, но вовсе не для того, чтобы ввязываться в сражение – умирать за них не входило в его задание. Но события развивались слишком быстро, и эти мысли не успели оформиться в его мозгу. Теперь спасти положение могли лишь его мгновенные действия. Он не успел осознать, что его толкнули в бой те самые убеждения, которые привели во Флот.

Фрэнк поймал в прицел корабль ихтонов и выстрелил. Как он и предполагал, мощное защитное поле крейсера отклонило ракеты, и корабль ихтонов дал ответный залп. Фрэнк увернулся от приближающихся ракет, не надеясь на мощь своей защиты. Спустя мгновение он увидел, что крейсер рванулся к нему. В уме он молниеносно просчитал возможные тактические варианты; выхода не было, ситуация казалась тупиковой.

Предпринять он уже ничего не мог – кроме одной, старинной тактики, применявшейся в далекие времена судами, плававшими по воде. Это был неслыханный прием в практике современного космического боя, но обстоятельства делали его единственно возможным. Если уж все равно суждено погибнуть, то лучше забрать с собой в небытие и противника.

Фрэнк перевел корабль на ручное управление и направил свой разведчик прямо на крейсер ихтонов. Он завороженно наблюдал, как вражеский корабль растет, постепенно заполняя собой все пространство обзорного экрана и превращаясь из маленького пятнышка в исполинскую громаду. Он почувствовал, как напряглись его нервы в предчувствии удара. И вдруг…

И вдруг нечто, похожее на огненный метеор, ударило в борт крейсера. Для Фрэнка это было промыслом божьим – чудом спасения. Он не сразу понял, что мысль о таране пришла в голову не только ему. Крейсер и атаковавший его истребитель сарьянцев бесшумно взорвались, распустившись огненным цветком, переливающимся всеми цветами радуги и, казалось, заполнившим собой все пространство. Через некоторое время от него не осталось и следа.

– Неплохо сработано, старина, – произнес Оуэн Стейджинг. Этот разговор происходил неделю спустя, когда Фрэнк уже вернулся на «Хоукинг», сдал отчет и ожидал дальнейших распоряжений. Также, но уже по собственной инициативе, он послал срочный запрос в Звездный Централ.

– Джентльмены, – обратился он к членам комиссии по разбору проведенного рейда, – мы должны помочь сарьянцам в их борьбе против ихтонов. Я убедительно прошу вас рассмотреть возможность поставки им современного вооружения в значительно большем объеме чем это делалось ранее.

– Но ведь их силы не столь велики, – возразил один из членов комитета.

– Согласен с вами, сэр, – ответил Фрэнк, – но они не бросят нас и будут сражаться до последнего. А это дорогого стоит в наше время.

Первый этап помощи был одобрен тут же, на совещании. Фрэнка чествовали как героя, когда он вернулся на «Хоукинг», и тому были веские причины. Во-первых, он совершил дальний рейд в область галактики, контролируемую ихтонами. Но что более важно, он помог дружественной цивилизации победить в схватке с врагами. Пусть это была небольшая победа, но успех был нужен в это трудное время, чтобы поднять боевой дух после множества понесенных поражений.

Фрэнк не собирался обсуждать эти вопросы с Оуэном Стейджингом когда они встретились вновь, но на этот раз в «Ваху», обычной таверне Второй Зеленой палубы, которая была излюбленным местечком Фрэнка.

– Вот что мне удалось выручить за твои двигатели, – сказал он Оуэну, вынимая из ранца замшевый мешочек, плотно набитый огненны ми камнями.

– Я доволен тобой, партнер, – сказал Оуэн, прикинув на вес содержимое драгоценного груза. – Хотя ты чуть было не запоздал с возвращением.

Фрэнк неопределенно пожал плечами:

– Я хотел бы получить задаток от своей доли прямо сейчас и лучше чеком.

– Конечно, о чем речь. Я выпишу его прямо здесь, – довольно произнес Оуэн и вынул чековую книжку из кармана. – Сейчас почти никто не пользуется чеками, но я знаю, что тебе это нравится. Тебе не по душе эти новомодные штучки. После продажи добавлю еще.

Фрэнк взглянул на чек и, сложив, сунул его в карман.

– Для начала хватит, – сказал он. – Но только для начала; боюсь, вся затея обойдется тебе несколько дороже, чем ты думаешь, Оуэн.

– Я тебя не понимаю, Фрэнк. Мы же договаривались: прибыль пополам И это было весьма щедро с моей стороны – сразу предложить тебе столько.

– Теперь это будет стоить три четверти.

– Пошел ты к черту! – Оуэн вскочил из-за стола Лицо его не предвещало ничего хорошего. Он схватил тяжелый хрустальный бокал и угрожающе двинулся на Фрэнка.

– А вот этого делать не надо, – спокойно проговорил Фрэнк. – Ты же не сумасшедший, чтобы нападать на офицера Флота.

– Твой контракт истек вчера, – прорычал торговец.

– Верно, но позавчера я его продлил.

– А как же наша договоренность! Ты же собирался уйти в отставку и стать моим партнером!

– Люди иногда лгут. – ответил Фрэнк. – Это твои слова, Оуэн.

– Что ты хочешь мне доказать, Фрэнк? Зачем тебе столько денег?

– Корабли и оружие дорого стоят. Пока флотские бюрократы решат, чего и сколько нужно послать сарьянцам, я пошлю им немедленно все, что потребуется.

– Ты хочешь потратить мои деньги на оружие для этой Богом забытой планеты?!

– И твои, и свои.

– Признаюсь честно, Фрэнк, мне тебя не понять

– А вот я хорошо тебя понимаю, – спокойно ответил Фрэнк. – Таких, как ты, – большинство. Вы не понимаете правил игры, называемой жизнью.

– Может быть, – ответил Оуэн. – Уж тебя-то мне понять просто невозможно. Но я надеюсь, Фрэнк, мы сможем продолжить наше сотрудничество. – Он протянул руку. – Ты не обиделся?

Фрэнк пожал протянутую руку.

– Конечно, нет, – сказал он.

Фрэнк проводил долгим взглядом удалявшуюся фигуру Оуэна. Нет, никогда он не понимал этих торговцев. Но времени предаваться размышлениям не оставалось. Нужно было срочно заказать оружие и проследить за его отправкой.

Перевел с английского Евгений ЕРЕМЧЕНКО

Билл Фосетт
БЕЗВЫХОДНАЯ СИТУАЦИЯ

Совещание было коротким, а выводы – очевидными. «Стивен Хоукинг» провел уже более двадцати боевых операций, из которых почти всегда выходил победителем. Он спас от уничтожения – хотя и временно – свыше десятка планет. Но выиграть войну в целом явно было невозможно. «Хоукинг», сколько бы у него ни было союзников в Звездном Централе, просто не мог остановить нашествие ихтонов. Ему удалось достичь временного успеха, тысячи кораблей ихтонов были уничтожены – при том, что Флот потерял лишь несколько десятков судов. Этого, однако, было совершенно недостаточно. У противника их все равно оставались многие десятки тысяч, да к тому же ихтоны успели захватить невероятно много планет и теперь могли строить но вые корабли гораздо быстрее, чем Флот успевал уничтожать их.

Требовалось другое решение, но для этого было необходимо гораздо лучше изучить самих ихтонов. Да и времени почти не оставалось. В Звездном Централе еще оставались незараженные планеты, и нужно было спасти их ценой любых затрат и любых жертв.

Перевел с английского Евгений ЕРЕМЧЕНКО

Джанет Моррис
ПЕРЕСЕЛЕНИЕ ДУШИ

В одно мгновение сержант Дрессер расстался со своим телом. В следующее мгновение его уже не было – осталось лишь чувство потери Свобода. Боль. Облегчение. Странное неудобство. Необычные возможности. Смущение. И чувство господства.

Господства. Он должен стать хозяином своего тела. Своих эмоций. Всей своей жизни. И выполнить приказ.

Но это было выше его сил. Он заблудился, дважды заблудился в непроходимых джунглях. Лианы опутали его руки, ноги, лицо, пытаясь навсегда поймать его в капкан.

Дрессер ощутил горечь и одиночество. Он был бос и наг. И брошен на произвол судьбы.

Дыхание его стало очень громким, пульс неритмичным, а шаги – неуверенными.

Где же остальные?

Он бешено замолотил руками перед собой, пытаясь вырваться из плена лиан. Ему нельзя было оставаться в этом капкане. Здесь, в этой липкой паутине… Стать добычей волосатых хищников этой вонючей, прогнившей планеты…

Если ему удалось вырваться, не рухнув на землю, значит, он может бежать. Но бежать, не падая, было просто невозможно, особенно в тусклом свете местного светила, в жаждущих пожрать его джунглях. Если он упадет, что-то в то же мгновение выпрыгнет из мрака, и с ним все будет кончено.

Он даже присвистнул от страха. Бешеный стук сердца гулко разносился по всему его телу. Такой исполненный первобытного ужаса звук мог издавать кто угодно, но не солдат.

Контроль. Контроль. Нужно взять себя в руки. У него внезапно нестерпимо зачесалась голова, и он запустил пятерню в волосы…

Сержант Дрессер неподвижно замер на месте. Затем сосчитал, сколько у него рук. Их оказалось на две больше. Голова вновь зачесалась.

Нельзя забывать, кто ты и что ты теперь. Нельзя терять контроль над собой.

Дрессер добровольно пошел на задание – слишком ужасное, чтобы о нем можно было рассуждать спокойно и здраво. Теперь ему предстояло смириться со страшной мыслью: он перестал быть человеком.

Прислушиваясь к непривычно гулким ударам сердца, Дрессер почувствовал неудержимый приступ рвоты; голова продолжала зудеть, а леденящий душу свист никак не прекращался.

Затем он вспомнил, что на голове у него больше нет волос: то, что ему очень хотелось почесать, на самом деле было антеннами. Зуд становился просто невыносимым – как и страшный, парализующий волю, сводящий его с ума писк, который издавали трущиеся друг о друга антенны.

Он должен был справиться с этим. Звук, исполненный такого. животного ужаса, мог кого угодно свести с ума.

Он продолжал оставаться солдатом – пусть даже солдатом-насекомым. Выхватив десантный нож, он стал рубить свои собственные антенны у самого их основания. Страшная боль пронзила мозг…

От приступа острой боли он внезапно потерял сознание. Наконец боль полностью победила его. Кровь залила глаза; предметы стали одновременно тускло-невзрачными и зловещими на вид.

А это было уже кое-что.

Дрессер упал на колени и так и остался стоять, уставившись на нож, который по-прежнему сжимал в руке. Он был покрыт кровью. Его собственной кровью.

Лезвие ножа тускло мерцало в его серой руке – отвратительной лапе насекомого. Но нож оставался ножом, как и везде в галактике, а может быть, и во всей Вселенной. Нож был нужен ему, и он готов был смотреть на мир сквозь фасеточные глаза, пока рука продолжала сжимать острый клинок.

Он по-прежнему солдат. Ему нужно почувствовать себя здесь, как дома. Если только это возможно.

Почувствовать себя, как дома. Ползти. Проползти сквозь жирную темную грязь, полную скрытых опасностей и приятно пахнущую чем-то сладким и одновременно соленым. Найти своих. Найти свое место среди них.

И сохранять самоконтроль. Не забывать о долге.

Ему требовалось вспомнить, кто он и что он теперь. Он так и остался сержантом Дрессером, но не мог сказать об этом. Он не мог произнести ни одного слова. И слышать их не мог. Не мог издать даже необходимые для этого звуки.

Так что же должно делать насекомое, чтобы найти дорогу домой?

Встать, вот что нужно.

Он солдат. Он должен исполнить свой долг.

Нужно подняться, прежде чем из джунглей выскочит какая-нибудь дрянь и ее челюсти сожмутся вокруг него. Нужно найти остальных. И выполнить поставленную задачу – любой ценой.

Он получил приказ – самый важный в его жизни. Возможно, ни на чьи плечи прежде не ложилась подобная ответственность.

Немало его товарищей по оружию полегло, чтобы он мог сейчас оказаться здесь.

В памяти всплыли отрывочные фрагменты боя, ослепительные вспышки взрывов, которые одновременно манили и отталкивали его, дом, враги. Опознавательные знаки своих. Трассы вражеских машин.

Господи Иисусе, что же делать?

Он находился в теле врага; его забросили сюда как раненого пилота, покинувшего погибший корабль.

Что может быть хуже – человек в образе насекомого. А может, даже не человек, а насекомое с человеческими мыслями в голове?

Он встряхнулся и вновь почувствовал острую боль в покалеченных антеннах.

Он поднял голову к небесам и выкрикнул свое имя так громко, как только мог.

«ДРЕССЕР! – хотелось закричать ему. – ТЫ ДОБИЛСЯ СВОЕГО, БЕЗМОЗГЛЫЙ КРЕТИН! ПОНЯЛ ТЕПЕРЬ, КУДА ПОПАЛ?»

Но ничего не произошло.

Он попытался еще раз – изо всех сил – промычать свою безмолвную мольбу, обращенную к небу. Где-то там, наверху, его однополчане ждут от него информации. Он обязан сохранять самообладание и выполнять поставленную задачу

А может, попробовать по-другому?

Внезапно он услышал свой собственный голос, пронзительно взвизгнувший:

– ГРИИЛ!

Он прокричал это трижды, а затем уронил голову, чтобы стряхнуть заливавшую глаза кровь. Зеленую кровь. Гриил. Гриил. Гриил.

Что же это должно означать?

Если бы его голова не раскалывалась от боли, а кровь не заливала лицо, он начал бы в отчаянии колотить лбом о землю.

Чертов дурак. Ну кто тебя тянул в добровольны? А, Дрессер? Ну почему именно ты?

Он никак не мог вспомнить почему, да это его не очень-то заботило. Ему очень захотелось сейчас же выйти на связь с «Хоукингом», услышать свое имя. И встретить кого-нибудь, кто мог бы узнать его.

Но он и сам знал, кто он такой.

Он был сержантом Дрессером. И если он правильно сыграет свою партию, то вернется с войны настоящим героем. Кто-то говорил ему об этом, когда он первый раз очнулся в этом теле «Все в порядке, сержант, ты по-прежнему человек, – сказал голос. – Мы возвратим тебе прежний облик за считанные минуты».

Теперь его звали Гриил. понял он наконец. Это имя знало его тело. По длинному туловищу проходила приятная вибрация при его звуках, в груди возникло ощущение тепла – впервые за все время, что он находился в этом кошмарном царстве теней. И впервые он почувствовал себя в безопасности. Гриил.

Братья, идите сюда. Это я, Гриил! Гриил здесь!

Живой. Целый и невредимый. У него есть, что рассказать, есть темное пятно внутри, исполненное мудрости Такой мудрости, с которой не знаком еще никто. Пируйте со мной, пируйте с моими знаниями, выслушайте все удивительные истории, которые я могу вам рассказать.

Дрессер вложил нож в ножны, прикрепленные к поясу, и потащился дальше, чувствуя прилив свежих сил и держа голову высоко поднятой, чтобы кровь больше не заливала глаза.

Он хорошо понимал, что оставляет на земле кровавый след, привлекающий хищников, которыми эти джунгли просто кишат; нужно было спешить и срочно найти родной отряд.

Он был солдатом, и куда бы ни забросила его судьба, продолжал оставаться им. Об этом знали обе его души. И оба сердца одинаково переживали из-за того, что он излучает вокруг себя почти осязаемый страх.

Одна из антенн стала короче и окостенела. Ее покрывала запекшаяся кровь.

Ни в коем случае нельзя терять контроль над собой. По крайней мере, над своим телом – ужасным, отталкивающим, заключенным в жесткий экзоскелет.

И вдобавок с шестью ногами.

Нужно было поскорее выполнить задание, а затем вернуться домой Избавиться от невыносимо противного тела и стать живой легендой всего человечества на многие годы вперед.

Постепенно он приобретал так необходимые опыт и сноровку. Конечно, это задание ему по силам. Хотя оба его естества – и прежнее, и приобретенное – чувствовали себя здесь очень неуютно.

На окружающий его мир сержант никак не мог посмотреть глазами человека. Небо казалось не голубым, покрытым рваными белыми облачками, а темно-серым, зернистым и каким-то нездоровым.

Значит, он уже перестал быть человеком. Ну и что с того? Если бы это задание было простым и несложным, его бы мог выполнить к го угодно.

Теперь ему срочно требовалось найти гнездо – или что-то в этом роде. Найти своих сородичей. Доложить командиру, что Гриил прибыл…

Дрессер повернулся на месте, и здоровая антенна яростно закачалась, а обрубок другой лишь несколько раз судорожно дернулся, но он все-таки смог уловить слабо доносившееся бормотание, легкий аромат родного дома, мускусный запах самок и тепло горячего металла.

Все это было чертовски странно…

Теперь человеческое тело казалось ему роскошной наградой, право на которое трехметровому насекомому-солдату еще предстояло заслужить.

Он вытер рукой заливающий глаза пот и увидел перед собой страшную и отвратительную конечность. Однако определив, где находится его дом, он почувствовал себя немного лучше.

К тому же его ноги сами собой постепенно научились ходить. Голова еще болела, и он наклонил ее в сторону, чтобы не причинять лишнюю боль поврежденной антенне. Рана сильно смахивала на боевое ранение. Сородичам он сможет объяснить, что шлем, скафандр и почти все личное оружие потерял во время жестокой – не на жизнь, а на смерть – битвы со слизняками.

М-да. В некотором смысле все это было правдой. В одном сержант Дрессер был уверен – никто из насекомых не догадается, что в облике ихтона в их ряды проник враг, ставший теперь неотъемлемой частью Гриила.

Нет, успокаиваться еще рано. Не теряй самообладания. Не забывай о задании.

Какому же идиоту первому пришла в голову мысль внедрить к противнику агента в облике ихтона?

Раньше он даже не представлял себе, насколько трудно передвигаться по зарослям – но теперь наконец вышел на правильную, хорошо помеченную дорогу. Сильно пахнущая нить Ариадны ярко блестела прямо перед ним; четыре ноги двигались совершенно свободно, в привычном ритме. Теперь Дрессер знал, куда нужно идти. Ему удалось найти чистое пространство, даже не думая об этом.

Сейчас было важно все. Он не понимал, каким образом найти дорогу домой сквозь джунгли, как попасть к родному подразделению. Он тонул в океане неведомых, чужих желаний и мотивов.

Разобраться в них мог только Гриил. Только он мог помочь сержанту Дрессеру выжить в этом причудливом мире. Как же его не предупредили об этом на инструктаже?

Нельзя быть и одним, и другим одновременно – тем более человеком и инопланетным насекомым, чье тело хранит личностную память, запечатленную в каждой клеточке тела. Нельзя также надеяться выжить, воспринимая себя как разведчика в образе насекомого. Но Дрессеру все равно предстояло сделать именно это. Иначе он просто погибнет здесь.

Сержант не представлял себе, что нужно делать дальше. Это знал только Гриил. Дрессер не мог нормально видеть. Гриил – мог.

Дрессер медленно тонул в липком мраке чужих воспоминаний; его Начала охватывать паника. А паника моментально лишает человека возможности действовать рационально – даже просто сомневаться.

Контроль, не теряй контроль над собой. Управляй своим телом.

Сделай для начала… хотя бы шаг.

И этот шаг… УДАЛСЯ!!! Сержант Дрессер вслепую шагнул, а потом стремглав понесся вперед.

К черту раздвоенность сознания, от которой можно свихнуться, к черту призраки сумасшествия. Скорее домой. Там помощь. Там сородичи. Он склонил голову набок, чтобы ослабить боль, толкавшую его домой.

Гриил хорошо знал эту дорогу – в свое время он сам помогал строить ее. Она оказалась широкой и свободной от плесени, столь изобильно покрывавшей поверхность этой планеты.

Он мог бы теперь даже поставить идентификационную подпись своего лагеря.

Хорошо бы сейчас оказаться дома – по крайней мере, среди братьев по оружию, под защитой в их доме… таком далеком от его собственного.

Брат, как же ты потерял свое оружие?

Он вновь пересказал историю своего побега от слизняков.

Расскажи о том, как тебя пленили, о твоем триумфе и побеге.

А теперь, братья и сестры, все вместе:

песнь доблести, песнь побега, песнь возвращения!

Наш доблестный Гриил опять с нами!

Сестра РиСкрии, твой возлюбленный командир отделения вернулся!

Под голубым навесом собирались братья, чтобы устроить славный пир и спеть. Кружком вокруг них застыли вооруженные боевые машины и глубоко зарытые двигатели их домов и очагов. Братья и сестры из расы космических путешественников завели удивительную песнь: все, кто нашел свой дом здесь, на далеком берегу галактики, пели о новом доме и о том, что остался далеко позади. Затем были спеты и боевые гимны о новой родине, за которую они должны были сражаться – и победить. Все вместе они прославляли сотни павших героев – и одного воскресшего из мертвых.

На почетном месте сидел Гриил и тоже пел песнь о своей борьбе и о постигшем его несчастье. Изувеченная антенна слегка покачивалась голос его был тихим и скорбным, как и у каждого солдата, когда радость победы омрачена тяжестью утрат.

Он был единственным участником сражения, кому посчастливилось остаться в живых. Он не испугался сразиться с ужасающим противником и победил его.

На жертвенном пиру, посвященном павшим героям и славным гимнам, в его сердце поселилась радость. Было питье, и была хорошо знакомая пища. Каждый вкусил душ погибших друзей, исчезнувших навек братьев и сестер. Спасти их души могла лишь эта церемония.

Бессмертие – это удел мертвых. Оно осязаемо присутствует на поминальных тризнах, и от этого каждый кусок священной еды становится особенно сладок. Каждый участник пира долго смакует плоть погибших братьев, прежде чем проглотить очередной кусок.

На этот пир лишь Гриил пришел с нечистым сердцем, и его расщепленная душа буквально вопила об искуплении греха. Но перед лицом собратьев, предков и вечности Гриил не изменил свою песнь.

Враг находился внутри него и смотрел на этот мир его глазами. Этот враг не имел ни малейшего представления, насколько пленительной может оказаться песнь погибшим героям. Для его изгнания требовался другой, еще более таинственный ритуал, однако теперь враг затих и не подавал признаков жизни.

Это была родина Гриила, его планета. И именно ему, Гриилу, предназначалось место за столом героев.

На длинной золотой скатерти перед ним лежали сердца, глаза, головы и руки сотен ушедших от них навсегда героев. На медных подносах отдельно лежали мозги и языки павших.

Четырехсотое подразделение Матери Среи возносило пир в честь своих павших, поедая их останки; у Дрессера появилось странное и непристойное желание присутствовать вместо Гриила на этом ужасном испытании.

Только в момент жертвенной тризны павшие получали возможность поселиться в душе каждого, оставшегося в живых.

Тела героев, которые успели унести с поля боя, лежали на столе.

Гриил наконец-то оказался дома. Горе ему, если бы его не было сейчас здесь и он потерял бы шанс поглотить мясо своего возлюбленного взводного – право съесть его мозги и глаза принадлежало ему.

Затем начались рассказы о его возлюбленном. Каждый из присутствовавших за столом должен был подняться и добавить к рассказу что-то свое. После тою как рассказы кончились, тела героев предстояло съесть – и тем самым перенять частичку их мудрости и накопленного опыта.

Учись сердцем. Ничто и никто не забывается – павшие объединяются со всеми живущими душами.

Гриил исполнился силы и мудрости, каких не имел прежде.

Песни, пляски и долгие молитвы заставили всех присутствовавших забыть о поражениях. Не подлинная история Гриила о случившемся с ним, а рассказанная вместо нее ложь вошла в сердца всех присутствовавших.

Хотя он и чувствовал себя неловко, Гриил не мог поступать иначе. Он съел глаза командира, и в этот момент взгляды всех за столом были устремлены на него.

Его сестра РиСкрии, возглавляющая подразделение Матери Среи, смотрела на него мягким и приветливым взглядом.

Гриил почувствовал вкус души умершего командира В этот момент командиром стал он.

Перед ним лежала самая большая порция мозгов прежнего взводного.

О таком роскошном подарке он и помыслить не мог, и пристыженный Гриил совсем уж было собрался поведать свою истинную историю, но Дрессер пресек его желание, сковав сердце страхом.

Не теряй самообладания. Сохраняй контроль.

Угроза была совершенно реальной Борьба, происходившая в душе, заставила его вздрогнуть. Это было предупреждение. Достаточно на секунду ослабить контроль над фантомом, поселившимся внутри него, и он погибнет. Правда, тогда же погибнет и фантом. Ну и что?

Тогда все запахи и чувства, все воспоминания и подарки его братьев и сестер – все будет утрачено навсегда; достаточно ошибиться хоть раз. Никто не притронется к его останкам. Он будет обречен на одиночество и всеми забыт, и от него останется лишь разрушенный гниющий каркас. Он погрузится в небытие.

Ужас, охвативший Гриила, невозможно описать словами. Его можно сравнить только со страхом пропасть без вести, потерять своих друзей, исчезнуть для своих сородичей, для своей истории – оказаться вне времени и пространства.

Гриил мог бы стерпеть это жесточайшее наказание, если бы Дрессер и в самом деле вселился в него, а не был бы просто плодом воспаленного воображения.

И в самом деле, этот Дрессер наверняка был вымыслом, фикцией Только его воспаленной фантазией и ничем иным! Гриила окружали его друзья, в сердце билась боевая песнь. В его жилах текла кровь древних героев, павших миллионы лет назад.

Охватившие Гриила горе и отчаяние вылились наружу в длинной песне. Он съел все останки бывшего командира до последнего кусочка, превратившись в единое целое со своим предшественником; на его лицо легла мертвенная печаль.

Воспоминания стали невероятно отчетливыми, и в их свете перед глазами Гриила прошла вся его жизнь. Сражения, в которых противник применял чудовищное оружие. Жестокий и бессердечный противник. Непоколебимая твердость, когда крошится броня и страшно кричат погибающие бойцы.

И легкое, приятное дуновение мира.

Смерть прошла сквозь него и, как обычно, придала сил. Он взглянул ей в глаза и начал новую песнь – торжественный гимн возвращения к жизни; его братья и сестры вторили ему.

Вы могли сделать гораздо больше ошибок, – должен был сказать командир, и Гриил произнес эти слова; собравшихся охватил восторг, чуть подернутый меланхолией. Сородичи, потерявшие своих друзей, крепко обнялись друг с другом, а почтенная сестра РиСкрии взглянула ему в глаза, затем поднялась на четырех ногах и поклонилась ему.

Он сделал в ответ то же самое.

Такое приглашение отвергнуть было невозможно – немногие воины удостаивалась подобной чести. Эту ночь им предстояло провести вместе – во славу павших и особенно в память об их командире, чья душа теперь поселилась внутри Гриила.

Их дети вылупятся из яиц такими же отважными героями, как их отец.

Он не закричал от радости и не запел торжественную песнь. Придет лень, когда его потомки вновь уйдут с этой залитой кровью планеты в бескрайние черные просторы Вселенной и начнут охоту на жестоких бездушных слизняков.

Но враг тоже будет вечно жить в потомках Гриила.

Если он действительно сожрал своего противника и тот поселился в нем, с ужасом подумал Гриил, тогда ему нужно найти способ избежать РиСкрии, сколь бы почетной ни была оказанная ею честь. Но это обесчестило бы память о его дорогом ушедшем командире, и Гриил перестал быть командиром, едва успев стать им.

Он очень хотел жить и очень хотел РиСкрии. Только их дети узнают правду о том, что же на самом деле произошло с ним.

Если всемогущая сестра пожелает, наутро она откусит ему голову.

Если это случится, тогда его вина отчасти падет и на нее.

Если Гриил удовлетворит ее и она позволит ему жить, как позволила в свое время предыдущему командиру, тогда ему окажут еще большее почтение. По крайней мере до тех пор, пока не вылупится потомство. А что потом?

Время покажет.

История всегда права, и любая истина откроется со временем. Его дети будут драться со слизняками с удвоенной ненавистью оттого, что Гриилу пришлось носить их фантом в своем сердце. Война превратится в крестовый поход против врага, привидением укрывшегося в сердце героя.

Но это привидение, в свою очередь, породит таких же призраков и в душах его детей; так будет продолжаться многие миллионы лет.

Он понимал, что истину скрыть невозможно; в этот момент четыре ноги РиСкрии мягко коснулись его тела. Он познал экстаз, который может испытать лишь один воин из многих тысяч.

И Гриил познал огромный и совершенно безнадежный риск страсти, ибо от одной лишь всемогущей сестры зависело, останется ли он в живых на следующий день. Но в ее жарких объятиях даже жизнь значила меньше, чем возможность заслужить право остаться в живых.

Все тело налилось силой, но наконец оно не выдержало нестерпимого напряжения, и он весь излился внутрь всемогущей сестры. В этот момент Гриил познал все тайны блаженства, получил награду превыше всех наград, почет, который трудно вообразить. В момент наивысшего наслаждения он стал подлинно бессмертен.

Последний раз доверившись судьбе, он покорно ждал приговора, не в силах пошевелить даже антенной и тяжело дыша.

Если сестре будет угодно уничтожить его, он превратится в пищу для своего же потомства; но сопротивляться этому Гриил был не в силах. Даже если бы попытался.

Но Гриил и не думал об этом. Теперь он был не только солдатом, но еще и отцом потомства и понимал, что не может быть судьбы почетнее этой.

Жаль только, что дух этого слизняка Дрессера проникнет в души невинных детей и с самого рождения растлит их; хотя, может быть, этого и не случится.

РиСкрии тяжело поднялась на ноги и обернула к нему лицо. Ее фасеточные глаза блестели невиданным светом. В них отразился Гриил – нет, множество крошечных Гриилов; столько же будет у него потомков – великих воинов, готовых драться с врагами не на жизнь, а на смерть.

Поднявшись на задних ногах над Гриилом, РиСкрии начала свою песнь.

Она пела только для него; жизнь показалась Гриилу исполненной сокровеннейшего смысла. Ему не о чем было жалеть. Вместе с ним тот же экстаз пережили и души бывших командиров, пребывавших теперь в нем.

Позднее, когда уже почти рассвело, всемогущая сестра покинула его. Истощенный и вздрагивающий Гриил, умирая от блаженства, так и остался лежать под голубым навесом, устремив взгляд в небо.

Правильно ли он поступил? Не обесчестил ли себя? Не превратит ли распространенная им зараза будущих героев в презренных трусов?

И не проявил ли трусость он сам?

Даже смертельно опасная страсть РиСкрии не убила его. Так чем же была эта ночь на самом деле? Величайшим моментом в истории его племени – или самым позорным? Первым шагом на пути возрождения былого могущества его племени – или первым шагом в пропасть вырождения?

Вскоре он сможет увидеть результаты. Став командиром, он с жертвенной пищей вобрал в себя всю мощь длинной, уходящей в тьму прошлого череды своих предшественников. Он сумел выжить, несмотря ни на что, вопреки всему.

РиСкрии оценила силу и героизм и сочла его достойным жить.

История – это история лишь бытия, а не небытия. Теперь он, Гриил, стал отцом истории и ее творцом.

Отцом.

Немногие удостаивались такой чести.

Он хотел затянуть победную песнь, но был настолько утомлен, что не смог издать ни звука. Вдобавок его по-прежнему терзали сомнения и страхи. Проклятая тварь вновь ожила. Она появилась в мозгу В сердце. В душе.