Текст книги "Свобода Маски (ЛП)"
Автор книги: Роберт Рик МакКаммон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 39 страниц)
– Почти что только мы!
– Тише, – мягко и осторожно, успокаивающим тоном произнесла она.
Мэтью кивнул, получив представление обо всем этом предприятии в новом свете.
– Простите меня. Я понимаю, что вами двигают альтруистические убеждения, но… мне весьма любопытно, как так вышло, что женщина вашего явно чистого характера выбрала полем для игры подобную уличную грязь.
Она помедлила с ответом. Ее взгляд устремился в какую-то далекую точку пространства.
Затем она глубоко вздохнула и заговорила:
– Я не знала никого, кто был бы характером чище, чем мой муж. Печатник по профессии. Честный человек. Честный до неприличия. Раздавлен кредиторами и растоптан ценами. Как и в любом бизнесе, здесь имеет место конкуренция за покупателей. Заккари умер рано… слишком рано… После его кончины я сначала хотела продать дело, но Сэмюэль настоял, чтобы теперь я взялась за вожжи своими руками. Мы не могли идти в ногу с другими типографиями, которые уже успели хорошо себя зарекомендовать, не могли выбить их из бизнеса, занизив цены на их услуги. Пришлось ухватиться за соломинку. Однажды меня просто осенило: зачем ждать, пока дело придет к тебе? Почему бы не создать его? Я подумала… что может объединить всех Лондонцев, заставив каждого выложить по пять пенсов за печатную продукцию? Я подумала, что такого можно продавать массово?
Она замолчала, погрузившись в воспоминания, и Мэтью решил не торопить ее.
– Я решила, – продолжила женщина после затянувшейся паузы. – Что и мужчины, и женщины хотят чувствовать нечто похожее (если не большее), что и большинство лордов и леди. Поэтому я начала издавать новостную газету, базирующуюся на историях, полных абсурда, грязных привычек и подводных камней относительно людей различной степени известности. Я решила писать о публичных и личных жизнях – когда могла достать информацию – а также о чем-то еще, что могло бы… ну… обобщить читателей. Когда начались почти безумные продажи, пришлось наладить график выхода «Булавки»: два раза в неделю. Разумеется, при таком раскладе Лондон можно счесть рассадником безвкусия, коконом, из которого никогда не появится бабочка. Эти позорные подробности всколыхнули целую волну различных реакций на нас. Нам выбивали стекла и даже пытались устроить пожар, но Сэмюэль живет на верхнем этаже, он успел потушить пламя, пока оно не причинило большого ущерба.
Леди Паффери одарила Мэтью многозначительным взглядом и улыбнулась.
– Превращаться в фабрику преувеличений и иногда откровенной лжи не было моим намерением, но наши читатели требуют именно этого, все больше и больше. Мне пришлось увеличить тиражи до более чем трех тысяч копий, которые без остатка распродаются и разбредаются по нетерпеливым рукам. Но… успокаиваю я себя тем, что конкурентов мы обскакали. Имя Лорда Паффери и «Булавка» теперь имеют большой вес. Сделала бы я такое снова, если бы могла повернуть время вспять? – ей потребовалось некоторое время, чтобы собраться с ответом. – Да. Потому что мой Заккари умер из-за отсутствия дохода. Кредиторы душили нас, ждали, чем бы еще поживиться днем и ночью. Я вспоминаю о том, как моя дочь и ее семья пытались помочь нам деньгами на аренду, чтобы нас не выселили из дома за неуплату. И после всех этих мыслей я сочиняю очередную небылицу, сидя за этим самым столом, мистер Корбетт, и иногда, идя по улицам и видя, как люди идут и читают мою газетенку, громко обсуждая ее и самого Лорда Паффери, я мысленно… шлю их на хер.
Помещение заполнило тягучее молчание, во время которого Лютер нервно закашлялся, попытавшись прочистить горло.
– Вдобавок к этому мы помогали беднякам и больным очень щедро.
– Заккари умер в государственной больнице, – пояснила женщина. – Богачи могут получить все, даже включая надлежащее лечение и хороших врачей. Государственным больницам этого не хватает, – она махнула рукой, демонстрируя, что больше не хочет говорить о «Булавке» и ее читателях. Взгляд ее снова стал жестким, и Мэтью с уверенностью мог сказать, что Леди Паффери что-то задумала. – Сэмюэль, – обратилась она. – Достань документ.
– Да, мадам, – он ушел тут же по ее команде.
– Мы получили интересный документ в конверте прошлой ночью… или, может, ранним утром. Его подсунули под дверь, – объяснила она. – Я хочу, чтобы вы на него взглянули.
– Черный Дикарь, – произнес Мэтью, потому что мысль о Зеде вдруг ударила его, словно молния.
– Простите?
– Африканский силач в Цирке Олмсворт. Вы знаете о нем еще что-нибудь?
– То, что его нашли дрейфующим в море, что он огромный, что у него татуированное лицо, что он не может говорить, потому что ему отрезали язык, и что он развлекает публику каждую ночь. Я сама его не видела. А что?
– Я думаю, я знаю его.
– Святые угодники! – воскликнул Кин. – А какую-нибудь чокнутую королеву ты не знаешь случайно?
– Доводилось встречать одну, – ухмыльнулся Мэтью.
Лютер вернулся с бумагой, которую явно читали уже не единожды, судя по ее состоянию.
– Отдай это мистеру Корбетту, – проинструктировала Леди Паффери. Мэтью принял документ и развернул его. Аккуратным почерком на листе бумаги было выведено шесть строк.
Он внимательно посмотрел на них и громко прочел вслух:
– Перчатка брошена…
Д.И.Ф_ирамбу к_Э_го спел мета_ЛЛ – ему пришлось остановиться, потому что странное написание этой строки его смутило. – Интересно, откуда эти лишние точки и пробелы?..
– Действительно. Очень интересно, – подтвердила Леди Паффери.
– Клотó, Áтропу, Лáхесис
В полночном звоне ты искал
Судьбу ты рискнешь ли свою испытать
Секрет позолоченной маски узнать…
Он вновь пробежался глазами по строчкам, прежде чем поднять взгляд и задумчиво произнести:
– Позолоченная маска? Альбион?
– Альбион или кто-то, кто хочет им казаться. Вместе с этим конвертом лежала монета в одну гинею.
– Он хочет, чтобы вы это напечатали?
– А что же еще? Мы уже готовим это к следующему выпуску.
И снова Мэтью пробежался глазами по строкам. В памяти всплыли кое-какие обрывки сведений, которые он подчерпнул, когда интересовался древнегреческой мифологией.
– Три имени. Я так понимаю, они принадлежат сестрам, – он нахмурился, блуждая по переполненным картотекам своего разума. – Давайте припомним… сейчас… Клото… по-моему, была одной из мифических сестер Судьбы. Их еще называли мойрами. Ну, конечно! Альбион ведь даже упоминает об этом. «Судьбу рискнешь ли испытать», так он пишет. Точно, я помню. Клото ткала нить жизни, Лахесис отмеряла, как долго будет жить человек, а Áтропа… ах, да. Áтропа перерезáла эту нить своими ножницами.
– Это все пустая болтовня, как по мне! – фыркнул Кин.
– Болтовня или нет, – качнул головой Мэтью. – Это вызов, адресованный кому-то конкретному. «Перчатка брошена», как написано здесь. Но кому брошена?
– Очевидно, – заметила Леди Паффери. – Он ожидает, что этот человек будет читать «Булавку».
Мэтью сконцентрировал свое внимание на второй строке.
Одной единственной строке.
Прямо здесь, на бумаге.
Это было слово «Фэлл», разделенное пробелами, но оно здесь явно присутствовало. Иначе зачем было писать эту строку именно так?
Возможно, это лишь игра его воображения, но отчего-то это послание возвращало его на Остров Маятник, к человеку, который до сих пор готов сплясать на могиле одного юного решателя проблем. Мэтью ничего не мог с собой поделать, он просто нутром чувствовал, что эта строчка имеет прямое отношение к Профессору Фэллу.
– «Три сестры», – протянул он задумчиво, обращаясь в основном к самому себе. – Может, имеется в виду одноименная таверна? То самое место, где Альбион хотел встретиться со мной, кстати говоря. Он бросает вызов конкретному человеку, с которым хочет встретиться там же. Но… как этот человек узнает Альбиона, если не знает, как Альбион выглядит без маски? И он ведь не называет какой-то определенной даты встречи или времени… просто упоминает «полночный звон», то есть, после полуночи. Если только дата и время не спрятаны в этом шифрованном послании. У меня просьба: могу я переписать этот текст на бумагу и оставить его себе?
Эстер Ратледж дала ему бумагу и перо. Когда он закончил, то вернул оригинальный документ Леди Паффери, а копию убрал в карман.
Женщина сложила оригинал. Затем взяла пистолет, открыла боковой ящик стола и убрала оружие внутрь.
– Вы ведь понимаете, – сказала она. – Что Плимутский Монстр должен просуществовать еще какое-то время.
– Полагаю, что он даже вынужден убить снова… и еще не один раз – еще более жестоким и шокирующим способом, чем раньше?
– Разумеется, – ее глаза дьявольски блеснули. – Ваша публика требует этого.
– И как закончится моя история?
– Если вас не схватят и не повесят в Ньюгейтской тюрьме перед тем, как вы выберетесь из этой шипованной клетки, то Плимутского Монстра, скорее всего, будут преследовать до зимы, а весной – если в голову не придет ничего другого – вас застрелит маленький мальчик, который встанет на защиту своей младшей сестры, пока их мать и отец будут лежать рядом, истекая кровью при смерти. Смертельно раненый, но все еще сильный, как Сатана, вы взберетесь на крышу, но в попытке уклониться от очередного выстрела упадете в дымоход – аккурат в промышленную печь – и ваше тело будет сожжено дотла.
Мэтью кивнул.
– Мне нравится. Можно мне получить постоянную подписку на ваше издание?
– Хм! – воскликнула она. – Подписки! А это идея!
– Бол-то-вня-я-я, – протянул Кин. – Тысячу раз ненужная болтовня!
– Всем и впрямь стоит вернуться к делам, – согласился Мэтью. – Спасибо за ваше время и за ваше содействие. А еще за то, что показали мне это письмо и позволили сделать копию. Думаю, здесь есть, над чем подумать.
– Подумать – это одно дело, – ответила она. – А вот ответить – уже совершенно другое, – Эстер Ратледж поднялась со своего стула. – Я искренне надеюсь, что правление Плимутского Монстра закончится в той самой печи. И в то же время, желаю удачи Мэтью Корбетту.
Новое топливо для печи, подумал Мэтью. Пожалуй, так или иначе, эта печь старается поглотить его.
Он попрощался с Эстер Ратледж и Сэмюэлем Лютером, затем они с Кином покинули лавку печатника. Из этой встречи удалось выудить куда больше вопросов, нежели ответов. Число загадок продолжало расти.
Дождь на улице превратился в противную, раздражающую морось, воздух был влажным и пах лошадиным пометом, и теперь даже Кин был рад, что они решили ехать обратно не пешком.
– Это была чертовски странная встреча, – сказал Рори, пока они шли к карете. – Лорд Паффери – женщина! Кто бы мог подумать?!
– Никто. И никто не поверит, если ты скажешь.
– Да я и не буду говорить. Но… помимо всего этого есть еще одна странность… было очень неуютно снова услышать имя Джоша, да еще и так… после всего, что случилось на Кейбл-Стрит.
Они добрались ожидающего пассажиров возницы, который приподнял свою промокшую треуголку, приветствуя их, словно для него рабочий день ничем примечательным не отличался.
– Там была больница, на Кейбл-Стрит? – спросил Мэтью, когда Кин открыл дверь. – А что странного там случилось?
– Этот мудак, Джош, помешался на «Белом Бархате», и мы старались связать его и дать ему переломаться и успокоиться. Хотели, чтобы он вылечился.
– Да, Пай рассказывала мне.
– А она говорила, что когда Джош выпрыгнул из окна третьего этажа, он упал на Кейбл-Стрит?
– Нет, этого не говорила.
– Именно там он и приземлился, – Кин помедлил, залезая в карету. – Разве это не странно? Слышать имя Джоша вот так… а потом слышать название улицы, на которой он погиб?
– Да, – у Мэтью в мозгу собралось множество вопросов, они давили на него изнутри так сильно, что у молодого человека складывалось ощущение, будто он проглотил, не запивая, шляпу возницы. Он дождался, пока Кин, наконец, сядет в карету и только тогда заговорил. – Рори, я с тобой не вернусь, – он поднял руку до того, как его спутник начал возражать, потому что глаза Кина вспыхнули опасным огоньком, а слова возмущения готовы были сорваться с его губ. – Послушай меня, пожалуйста. У меня есть дела, которые я не могу сделать в Уайтчепеле. Я должен найти моего знакомого, который работает помощником главного констебля и…
– Боже всемогущий! – всплеснул руками Кин. – Вот опять завоняло Олд-Бейли!
Мэтью продолжил.
– И должен сообщить ему, что…
Он вдруг остановился, потому что упоминание Олд-Бейли вновь навеяло ему образ хорошо одетого, спокойного молодого человека со светлыми волосами, который носил очки в квадратной оправе.
Стивен, клерк.
– Да что с тобой такое? – раздраженно процедил Кин. – Тебе кто-то, что, в кашу нассал?
– Может, и так.
– Чего?
– Просто думаю. Пытаюсь сложить воедино картину, которая, кажется, не имеет никакого смысла.
– Просто замечательно! – саркастически воскликнул Кин. – То есть, ты просто оставишь меня разбираться со старухой один на один, да? Черт возьми, Мэтью! Я думал, ты поможешь мне растолковать ей, какого хрена мне понадобилось нанимать экипаж и тратиться на это! Расскажешь ей об Альбионе и все такое… она меня в задницу поимеет, если ты не поедешь со мной и не поможешь мне все это объяснить.
– Ты умный. Сможешь что-нибудь придумать.
– Черта с два я смогу! Матушка Диар ложь чует за шесть лиг!
Это имя будто ударило его кирпичом по голове.
– Кто? – голос молодого человека прозвучал так, как будто кто-то заставил его целиком проглотить горьковато-кислый лимон.
– Босс. Она называет себя Матушкой Диар. Впрочем, заботливо запеленать, по-матерински, она может только какую-нибудь змею. Детишек она от себя отпугнула бы на раз-два. Она и меня до мурашек пугает, если честно, но не могу же я это показать…
Теперь Мэтью окончательно потерял дар речи. Он слышал, как вокруг нарастают и поднимаются звуки Лондона, и ему казалось, что какое-то гигантское существо восстает из грязи – мощное и злое, готовое раздавить его в труху.
– Куда прикажете, джентльмены? – спросил уставший ждать возница. Лошади недовольно фыркали и били копытами, готовые тронуться в любой момент.
– Я не встану у тебя на пути, если ты так хочешь уйти, – сказал Кин. – Но только после того, как ты отправишься со мной к старухе и поможешь ей все объяснить. Я могу попасть в серьезные неприятности, потому что ты заставил меня потратиться. Клянусь, Мэтью, все серьезно. Клятва или нет… потом ты можешь быть свободен.
– Матушка Диар… – выдохнул Мэтью.
– Ну да, верно, – Кин моргнул. – Иисус-Спаситель, только не говори мне, что ты и ее знаешь!
Мэтью посмотрел на небо, с которого падала мелкая морось, и замер на несколько секунд. Там, в небесах, на фоне темнеющих серых облаков летело несколько ворон.
С трудом заставив себя сосредоточиться, Мэтью вновь обратился к Кину.
– Это ведь от нее вы получаете «Белый Бархат», так?
Очевидно, настало время прояснить этот момент.
– Да, – ответил он, процедив ответ сквозь плотно сомкнутые челюсти.
– Тогда тебе следует знать, что это пойло приходит в Семейство от Профессора Фэлла.
– Что? Нет, Мэтью, ты ошибаешься. У Матушки Диар свое предприятие.
Мэтью поднял свою татуированную руку, призывая возницу к терпению.
– Она работает на Фэлла, в этом я тебе могу поклясться. А ты работаешь на нее. Видишь, какой круг замыкается? Я так понимаю, что Семейство – не единственная банда, которую Фэлл использует, чтобы «Бархат» оказывался на улицах.
– Хорошо, допустим, все обстоит, как ты говоришь. Но она, так или иначе, когда-нибудь прибудет, чтобы свериться с книгой. Я думаю, что, раз ты прикончил одного из людей Фэлла, Матушка Диар тебе не очень обрадуется? Если она, конечно, тоже тебя знает лично.
– Знает. Она узнает меня с первого взгляда.
– Пожалуйста… послушай… у меня думать не так хорошо получается, как у тебя. Черт, да ни у кого из Семейства так не получается!
– Ты себя недооцениваешь.
– Нет. Выслушай. Просто вернись со мной и помоги состряпать историю, на которую она поведется, и эта история должна быть безупречной. Затем – можешь идти и встречаться со своим другом, да хоть с самим Папой Римским, мне все равно. Если старуха появится раньше, чем ты уйдешь, мы тебя прикроем, клянусь.
Что нужно было сделать, чтобы поступить правильно? – этот вопрос Мэтью задавал самому себе. Он, как сказала Эстер Ратледж, был заперт в шипованной клетке, в которую, похоже, утянул с собой и Рори Кина. Теперь, чтобы им обоим выпутаться из этой истории, нужно было маневрировать с ювелирной аккуратностью. Стоит ли бросить все силы на это, или продолжить расследование дела Альбиона, которое он невольно взялся вести?
Мэтью решился и сказал вознице:
– Едем Уайтчепел. Мы скажем, когда остановить.
Он забрался внутрь и закрыл дверь, затем уселся на треснутое кожаное сидение и досадливо уставился на своего попутчика. Мысль о том, что этот «Бархат» – скорее, наркотик, чем напиток, снова всплыла в его мозгу, как навязчивое видение.
Имя давно почившего доктора Джонатана Джентри, которого Мэтью видел во время его казни с отрубанием головы – которую позже выбросили на съедение осьминогу – никак не шло из памяти.
По указке Фэлла доктор Джентри собрал и описал в книге целую коллекцию ядов и наркотиков, один из которых он назвал Эликсиром Отсутствия. Он применил его на самом себе и был под его действием, когда ему медленно отрезали голову в обеденном зале Фэлла на Острове Маятнике.
Мэтью вспомнил, как Джентри описывал это зелье: Эликсир Отсутствия устраняет личность. Уносит ее прочь. Облегчает разум и усыпляет нервы. Человек покидает этот мир досадной дисгармонии и выходит в иной, куда более приятный…
– Я хочу, чтобы ты рассказал мне все, что знаешь о «Белом Бархате», – сказал Мэтью. – И говоря «все», я подразумеваю вообще все. Ничего не утаивая, ты понимаешь?
– Это какое-то гребаное пойло, вот тебе и «все»! Говорят, что джин. Я очень сожалею, что Джош на нем повернулся и расстался с жизнью, но это… просто пойло.
Мэтью покачал головой.
– Нет, это гораздо больше. Это наркотик.
– Да… ну… я думаю, что каждое пойло – это в какой-то степени наркотик, разве нет?
– Не настолько. Есть кое-какая разница. Кое-какие добавки, ингредиенты, которые заставляют человека хотеть «Бархат» снова и снова, – Мэтью вспомнил отчаянную девушку, которая готова была залезть в тюремный экипаж и отдаться за глоток этого адского напитка. И то, как Пай говорила о Джошуа: очень скоро стал похож на ходячий скелет, и готов был все отдать за еще один глоток этого дерьма.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Кин, неуютно поежившись.
– Я хочу сказать, – Мэтью ошеломленно передернул плечами. – Что Профессор Фэлл задумал новое мероприятие, целью которого ставит отравление целой нации.
Часть четвертая. На что мы готовы ради любви
Глава двадцать третья
Мэтью стоял в подвале логова Семейства, глядя на ящики с синими бутылками и на бочонки, которые – он был совершенно уверен – являлись новыми взглядами Профессора Фэлла на этот мир.
– Но ты ведь не можешь… как бы… поставить на это свою жизнь, ведь так? – спросил Кин, стоя подле него рядом с Пай. Каждый из присутствующих держал поднятым фонарь, освещая содержимое склада. – Я имею в виду… ты не можешь быть настолько уверен, что… ну, в том, что все это наркотики. Разве можно вот так это сказать… Пай, помоги подобрать правильное выражение, я что-то совсем слов не нахожу…
– На сто процентов, – подсказала она. – Нельзя быть уверенным на сто процентов.
– Позвольте мне задать вам обоим один вопрос, – спокойно сказал Мэтью. – Вы бы захотели выпить целую бутылку этой гадости?
Никто не ответил.
– А почему нет? – хмыкнул Мэтью. – Если это просто джин, просто с высоким содержанием алкоголя, то почему вы не хотите его выпить?
– Не хочу выблевывать свои внутренности, – буркнул Кин.
– Ты знаешь, что дело не только в этом. Ты сказал мне, что никогда не пробовал ни капли. Ты сказал мне, что видел, что этот напиток может сделать с человеком… что он уже сделал с Джошуа Оукли. Пай рассказала мне то же самое. Есть причина, по которой вы запрещаете всему Семейству пить это.
– Этот запрет пришел не от меня, а от Матушки Диар. Она не хочет, чтобы мы урезали ее прибыль.
– Она не хочет, чтобы ее продавцы стали зависимыми безвольными тварями и испортили ей всю игру, – возразил Мэтью. Он перевел взгляд с Рори на Пай, затем обратно и заметил, что оба его собеседника внутри себя ведут ожесточенную борьбу между моралью и привычками, которые были с ними долгие годы. – Я думаю, план состоит в том, чтобы выпустить эту штуку и расширить рынок сбыта на весь город – и, не побоюсь предположить, что на всю Англию. Джин, продающийся по низкой цене, но имеющий высочайший спрос. Этого вполне достаточно, чтобы со знанием дела обманом продать людям наркотик и превращать их в безумных маньяков, которые готовы будут сделать что угодно, чтобы получить очередную порцию.
– Мы этого не знаем! – лицо Кина побагровело от злости, глаза сузились в тонкие щелочки, а взгляд его, казалось, мог разжечь из мелкой искорки большое пламя.
– Да, – согласилась Пай. – И, так или иначе, я уже тебе говорила… если мы не будем продавать «Бархат», то кто-нибудь другой будет, – она повернула фонарь, чтобы выхватить из темноты лицо своего обвинителя. – Дело в деньгах, Мэтью! Ты просто не понимаешь этого! Ты не можешь! Ты никогда не был частью Уайтчепела и не имеешь понятия, что человеку приходится делать и на что идти, чтобы просто выжить тут! Хорошо, возможно «Бархат» – действительно наркотик в каком-то плане и вызывает сильное привыкание, но мы не отвечаем за выбор всех тех дураков, которые находятся там, снаружи! Мы это дерьмо не трогаем, и Рори никому из нас не позволит это делать, он всем вбил в башку, что эта гадость нужна только для заработка, не более того. Это – единственное, что имеет значение.
– Это неправильно, – твердо сказал Мэтью. – Рори, ты говорил, что хотел бы держаться как можно дальше от Профессора Фэлла. Но посмотри на себя: вот он ты, фактически сидящий в кармане его жилета! Все Семейство находится там же с тех самых пор, как Матушка Диар пришла к Мику Эбернати и заключила сделку. Сколько лет назад, ты говорил, это было? Четыре?
– Примерно четыре…
– Я так понимаю, что в «Бархат» со временем стали добавлять все больше и больше наркотического вещества. Возможно, продавать начинали обычный дешевый джин с едва ощутимой дозой того, что нашли в книге ядов Джонатана Джентри.
– Этот доктор, о котором ты говоришь, – нахмурился Кин. – Был химиком Фэлла, верно?
– В каком-то смысле да.
– Так… почему Фэлл решил распространить наркотический джин по всему городу? И по всей стране, если ты не ошибаешься в этом. Почему бы просто не делать дешевый крепкий джин и не оставить все так? У него была бы уйма покупателей.
– Ему этого недостаточно. Он хочет быть уверенным, что его продукта жаждут… что без него не могут жить. И я уверен, что есть и еще одна причина. Более темная, – Мэтью прошел с фонарем мимо шести бочек, которых, пожалуй, хватило бы, чтобы заполнить все бутыли в ящиках. – Он знает, что зависимость начнется не только у нищих и проституток. Он знает, что «Бархат» пробьет себе путь и в высшее общество, к бизнесменам, адвокатам, констеблям и судьям. Слепая нужда для слепой коррупции. «Бархат» станет тем средством, за которое Фэлл сможет купить любого нужного ему человека или любого оказывающего сопротивление его влиянию. Сейчас, держу пари, целью являются политики, служители закона и, может быть пара судией, которые могут оказывать определенные услуги. Они скрывают свои слабости, и Фэлл на этом наживается. Поверьте мне, так он и действует. Прямо сейчас он уже сгреб к себе в карман несколько властных людей, которых уже ввел в зависимость от «Бархата», и теперь эти люди – те самые, кто скрывает это… скажем так… тем, что топят в нем рынок.
– Но мы не топим рынок! – возразил Кин. – Посмотри на эти бочки. Они здесь уже довольно долго, несмотря на то, что таверны ждут больше!
– Он строит спрос так, чтобы цена росла. Также, возможно, ставит небольшой социальный эксперимент. Хочет посмотреть, что зависимые люди сделают, когда поймут, что не могут…
– Рори? – дверь у верхних ступеней лестницы открылась. Том Лэнси вошел. – Они здесь, – тихо возвестил он.
– Хочешь сказать, она здесь?
– Не она. Фрост и Уиллоу. Они хотят поговорить со всеми нами сразу.
– Они ждут бухгалтерскую книгу?
– Про нее не спрашивали. У них просто есть какие-то вопросы.
– Сейчас будем, – кивнул Кин, и Лэнси ушел, закрыв за собой дверь. Фонарь Кина осветил лицо Мэтью. – Свита. Она всегда с ними, их всегда трое. Вопросы у них, значит. Дерьмо, мне не нравится, как это звучит! Их обычно не интересует ничего, кроме книги, Босс не сует свой нос дальше нужных цифр, – он опустил фонарь. – Ладно, нужно идти. Послушай внимательно, Мэтью. Они вряд ли сюда спустятся, потому что их это не интересует. Но, будь я на твоем месте, я бы все-таки притушил фонарь и нашел бы, где спрятаться. Например, за бочонками. И полежал бы так какое-то время. Понятно?
– Понятно, – он уже подыскивал себе место.
– Пошли, – сказал Кин Пай, и они поднялись по лестнице, вышли из подвала и заперли за собой дверь.
Два человека ждали в центральной комнате, стоя рядом со столом, где Мэтью получил метку Семейства. На улицу опускалась ночь, и ни лучика света не пробивалось сквозь заколоченные досками окна. Остальные члены Семейства собрались здесь по команде Фроста. Кое-кто держал фонари, и двое пришельцев были в их числе. Капли дождя блестели на плаще и треуголках людей Матушки Диар. В желтом отблеске фонаря Кин заметил, что Фрост выглядит немного потрепанным и уставшим: он прижимал руку в перчатке к середине груди, дыхание его было неровным и тяжелым.
– Вы поранились? – поинтересовался Кин, когда он поставил свой фонарь на стол.
– Не твое дело, – Фрост выдержал несколько мгновений, затем сплюнул на пол. Кин заметил, что в слюне явно есть кровь. – Все здесь?
– Похоже, что Карр сегодня не с вами? Или Матушка Диар?
– Это незапланированный визит. Мы ищем… – Фросту пришлось остановиться, потому что от боли ему перехватило дыхание. – Скажи им, Уиллоу.
Второй человек с длинным подбородком и белокурой бородкой, глубоко посаженными темными глазами рассмотрел все Семейство с нескрываемым высокомерием.
– Матушка Диар послала нас на поиски молодого человека. Называет себя Мэтью Корбетт. Последний раз его видели в Уайтчепеле, насколько нам известно. Мы прочесываем округу. Этому человеку чуть больше двадцати, ростом примерно шесть футов, жилистый, худой с черными волосами и серыми глазами. Как говорит Матушка Диар, внешность у него привлекательная. Может носить бороду. Видели такого?
Кин уже собирался сказать «нет», когда в разговор вмешалась Джейн.
– Что ей от него нужно?
Кин бросил на нее дикий взгляд, но ему пришлось быстро опустить голову. Он не обладал достаточным актерским талантом, чтобы подарить свободу своей маске.
– Какая разница? – спросил Уиллоу. – Видели его или нет?
Никто не ответил. Кин почувствовал руку Пай на своем боку. Он знал, что она думает о том же, о чем и он: что любой, кто теперь захочет стать лидером Семейства, может запросто отрезать голову парню по имени Рори Кин. Вероятнее всего, первыми желающими будут Уилл Саттервейт, Джесси Литт и Джон Беллсен.
Кину пришлось снова надеть на себя маску жесткости и посмотреть прямо в лицо Уиллоу.
– Мы такого не встречали.
Монета в одну гинею упала на стол из кармана Фроста.
– Вот, что ждет того, кто вдруг его встретит, – сказал он, хотя говорить ему сейчас было явно трудно.
– Вы не очень хорошо выглядите, – заметил Кин. – Проблемы с легкими?
– Проблемы с мебелью, – был ответ. Фрост потянулся за монетой и положил ее обратно в свой карман. – Нам пора идти. Если увидите этого… ммм… скажи им, Уиллоу…
– Если увидите этого парня, избейте его так, чтобы ходить не смог. Затем идите и дайте знать о поимке хозяину «Львиного Логова». Свое имя тоже назовите. Он передаст нам, кого награждать.
Кин кивнул.
– Сделаем.
Взгляд Фроста вновь остановился на Джейн. Кин почувствовал, что сердце его пустилось вскачь. Этот ублюдок почувствовал ложь? Неужели он услышал в словах Джейн что-то, чего она не произносила? Кин даже вообразил, что, если до этого дойдет, ему придется убить Фроста и Уиллоу…
– Запланированный визит – на следующей неделе, – сказал Фрост. – Подготовьте отчет.
Он прерывисто вздохнул, скривился от боли и приложил руку к груди, словно она могла помочь легким выполнить свои функции, а затем они с Уиллоу вышли через узкую дверь, не оборачиваясь.
– У этого парня, похоже, серьезные проблемы, – сказал Кин, когда люди Матушки Диар ушли.
– Это у нас серьезные проблемы! – воскликнул Уилл. – Какого дьявола мы им соврали, Рори?! Этот проныра здесь?
– Проныра по имени Мэтью, член Семейства, который доказал свою верность и носит знак, являясь для меня и для всех вас братом, действительно здесь. Пока я здесь заправляю, ни один член Семейства не предаст своего собрата, ясно, мать вашу?!
– Чего они от него хотели-то? – спросил Паули. – Похоже, они реально готовы землю рыть, чтобы его разыскать. Как так вышло?
– Если он как-то оскорбил Матушку Диар, – опасливо добавил Джесси Лотт, – то мы все угодили в глубокую задницу.
Это привело к тому, что многие раскрыли рты, чтобы заголосить наперебой, однако Кин поднял обе руки, чтобы все утихомирились.
– Ну-ка, успокоились все! Поверьте мне, все под контролем.
– А не похоже! – выкрикнул Уилл, прищурившись. – Этот парень тут, внизу, когда должен быть в тюрьме, потому что Альбион его освободил, а Альбион, между прочим, прикончил Бена Грира прямо у меня на глазах! Теперь эти парни приходят сюда и…
– «И»– «И»– «И», – прощелкал Кин. – Закрой свою икалку во имя Адских колоколов! – он сурово посмотрел на всех собравшихся и сказал. – Уилл, ты, Джон и Билли, идите и соберите с наших заказчиков деньги. Наведайтесь в «Глупого Дудочника» и в «Медный Колокольчик».
– Мы ведь уже были там на прошлой неделе…
– Тогда идите снова! Скажите, что они заплатили недостаточно. Мне нужен новый Субботний костюм. Джесси, ты возьмешь Мика и Паули и отправишься с ними в… да мне плевать! Куда-нибудь. Этот старый ублюдок из «Золотой Туфельки» заслужил встряску. Устройте ему ее, – Кин хлопнул в ладоши, и звук вышел не тише пистолетного выстрела. – Я не шучу! Шевелитесь! Остальные… идите напейтесь или поужинайте или снимите себе шлюху. Меня не волнует, чем вы будете заниматься, но чтоб свалили, понятно? Пай, ты пойдешь со мной.
Он решил не обращать внимания на недовольное бормотание своих подопечных, но на деле он знал, что идет по тонкому льду. Вместе с Пай он вернулся в подвал и посветил вокруг.
– Мэтью, это мы! – крикнул он в темноту. – Они ушли.
Мэтью поднялся с пола из своего укрытия за бочками, причем особенно не спешил, потому что пришлось повозиться, отгоняя от себя нескольких крыс, которые с каждой секундой вели себя все храбрее.
