Текст книги "Свобода Маски (ЛП)"
Автор книги: Роберт Рик МакКаммон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 39 страниц)
– О… – хмуро выдохнул Мэтью, все еще глядя в текст статьи. – Понятно.
– Я считаю, оно того не стоит, – Пай принялась очищать иглу от крови и чернил.
Домой? – подумал молодой человек. Это место уж точно не было его домом. Он не знал, доведется ли ему когда-нибудь снова увидеть Нью-Йорк, но сейчас об этом думать было бессмысленно: сейчас важно было выяснить, действительно ли в статье говорится о Зеле, и если это так, то необходимо понять, что произошло с «Ночной Летуньей» и капитаном Фалько.
Хотя сначала он собирался поговорить с Кином о нападении на Могавков, которое должно было состояться сегодня вечером. Молодой человек думал, что, по крайней мере, он может сделать полезное дело, раскрыв личность Альбиона, и это казалось ему куда как более важным делом, нежели охота на шайку, воображающую себя индейцами, контролирующую район красных фонарей. Стоило надеяться, что Кин согласится. Особенно тогда, когда Мэтью предложит ему сопровождать его завтра на Флинт-Стрит, чтобы поохотиться на Лорда Паффери.
Это, подумал он, точно стоит того.
Он так считал.
Глава двадцатая
Время едва лениво перекатилось за полдень, когда Хадсон Грейтхауз наклонился ближе к Берри и тихо проговорил:
– Просто продолжайте есть. Не смотрите ни вправо, ни влево, но я спешу вам сообщить, что нам сели на хвост.
Девушка с трудом удержалась от того, чтобы подскочить и начать озираться по сторонам, вертясь на стуле. Желание тут же начать изучать всех посетителей таверны было почти непреодолимым.
– Кто это? Где?
– В дальнем левом углу, сидит спиной к стене. Ему далеко за сорок, темные волосы с проседью по бокам, густая борода. Выглядит сурово, но одет хорошо, особенно для такого места.
– А вы разве не себя описываете?
– У него взгляд острый, как у дьявола. Заставляет опасаться, хотя я его раза в два крупнее, – по лицу Хадсона скользнула очень быстрая улыбка. Он торжественно продолжил свою мысль. – Человек вошел сюда несколько минут назад и расположился так, чтобы наблюдать за нами было удобнее. Его глаза с завидной периодичностью обращаются в нашу сторону.
– Вы уверены, что он за нами следит?
– Он стоял у стойки с другим мужчиной в «Красной Карге». Затем я поймал его взгляд и заметил, что он идет за нами по улице. Он скрылся в дверях «Поцелуя Прокаженного», когда я его заметил. И вот теперь – здесь. Он не такой уж хороший шпион, каким кажется самому себе.
– А что насчет второго мужчины?
– Он ушел из «Карги» раньше нас. Больше я его не видел.
Берри продолжила есть свой пирог с почками и говядиной. Говядины в нем было не так уж и много, если она там вообще была, зато почек, казалось, не пожалели. Они сидели за столом в «Четырех Диких Псах», и Берри не хотела думать, что ингредиенты ее пирога и правда имели какое-то отношение к собакам. Перед Хадсоном стояла тарелка телячьих мозгов с каким-то коричневым соусом и кукурузным хлебом. Уплетал он этот деликатес с присущим ему смаком, независимо от того, что само заведение нагоняло тоску и отбивало аппетит начисто.
Похоже, район Уайтчепел был утыкан тавернами, как спина дикобраза – иглами. Большинство из этих самых таверн быдло столь же грязным и противным, сколько и упомянутые иглы. Вскоре после встречи с Гарднером Лиллехорном Хадсон постучал в дверь Берри в Соумс-Инн и сказал ей, что устал ждать, пока лондонские констебли найдут Мэтью в этом захолустье. Он собирался обратиться в местное отделение агентства «Герральд» на Треднидл-Стрит следующим же утром и попросить своих коллег найти мальчика.
В конторе Хадсон встретил своего старого друга Шеллера Скотта, с кем он прошел множество сражений против небезызвестной Молли Редхенд. Хадсон объяснил ситуацию и понял, что в настоящее время в агенстве четверо решателей проблем работают за пределами Лондона, а у самого Шеллера были дела в Мейдстоне, связанные с пропавшим ребенком. Шеллер сказал, что надеется обернуться в течение недели, но точно сказать, когда, он не мог.
Таким образом Хадсон поставил Берри перед фактом, что если Мэтью и можно найти, то придется прочесать весь Уайтчепел самостоятельно. Берри согласилась с этим, предложив также найти бумагу и чернила, чтобы она могла набросать портрет Мэтью, который можно будет показывать в тавернах подавальщицам, хозяевам и посетителям – это, как решила девушка, будет более наглядно, чем словесное описание. Также она заявила, что не собирается отсиживаться в гостинице, пока Грейтхауз будет бегать по району Уайтчепел – нет, Берил Григсби твердо вознамерилась идти с ним. Хадсон согласился по части портрета, однако долго спорил со вторым утверждением своей спутницы, потому что район был небезопасным, и ему не хотелось, чтобы Берри подвергала себя опасности, появляясь в этом захолустье. Впрочем, как бы напряженно он ни вел спор, девушка была неумолима и ни на какие возражения внимания не обращала.
Хадсон закупил все необходимое, после чего встал вопрос о том, как изобразить Мэтью. С бородой или без? Они не спрашивали Лиллехорна, но Хадсон думал, что Мэтью не требовалось бриться на борту «Странницы», и вряд ли ему позволили воспользоваться бритвой в тюрьме Святого Петра или в Ньюгейте. Что ж, стало быть, с бородой. Впрочем, на всякий случай Берри набросала и второй портрет Мэтью – гладко выбритым. Так они решили свою первую задачу.
Следующие два дня они выходили из гостиницы ранним серым утром и отправлялись в Уайтчепел. Вознице дали строгие инструкции и пообещали щедрую оплату, чтобы он встречал их в одно и то же время там, где оставил их, что несколько ограничивало диапазон, по которому можно было вести поиск в течение дня. Хадсон не имел ни малейшего желания быть брошенным на произвол судьбы в этом районе с наступлением темноты, учитывая, что ноябрьские ночи отличались жесткостью и холодом и приходили они довольно рано. Первой, кто хоть что-то знал о Мэтью, была девушка-подавальщица в «Ветреной Свинье»: она узнала имя из истории о Плимутском Монстре, о котором писали в «Булавке» Лорда Паффери, и она «с радостью показала бы им газету, если б ее не украли через десять минут после того, как девушка отдала за нее звонкую монету».
Подавальщица, секунду назад казавшаяся такой вялой, что едва не впадала в летаргию, вдруг заговорила весьма взволнованно.
– Он убил восемь женщин и десяток детей – этот монстр. А теперь Альбион вытащил его из тюрьмы, напал на повозку, в которой его перевозили в Уайтчепел, и забрал его с собой, чтобы убить еще больше. Ха! Как будто здесь и так недостаточно убивают! И вот так выглядит лицо этого монстра? Быть не может! Он выглядит… совсем по-человечески. А вы законники? Чую, что да.
– Ваше чутье вас не обманывает, – решил ответить Хадсон. Когда девушка отошла, он едва не заскрежетал зубами. Не выдержав, он взорвался.
– Один из этих клятых охранников продал свой рассказ какой-то лживой газетенке! Посмотрим, не найдется ли поблизости экземпляра этого бреда. Да будут прокляты все печатники, которые выпускают это прогнившее вранье на улицы! – он поймал себя на том, что дед Берри тоже был печатником и тоже иногда приукрашивал поступающие к нему новости в своей «Уховертке». – Приношу свои извинения моей компаньонке и ее отсутствующему деду, – поправился он, и девушка неопределенно фыркнула в ответ, одарив своего спутника кривой полуулыбкой и слегка подняв медно-рыжую бровь.
В течение вчерашнего маршрута они несколько раз натыкались на любителей этой «Булавки», которые также узнавали имя, но не узнавали лица Мэтью. Наконец в «Дыхании Козла» хозяин, стоявший за стойкой, предложил изрядно зачитанную и потрепанную копию газеты, после чтения которой Хадсон побагровел от злости и разорвал в клочья страницы, а затем сбросил клочки в уборную, сопроводив этот процесс грязными ругательствами.
– Вашим глазам это видеть не стоит, – обратился он к Берри, снова возвращаясь к своей роли галантного защитника.
Как и всем людям, этим двум бесстрашным искателям тоже требовалось где-то и когда-то есть, поэтому они выбрали меню «Четырех Диких Псов»: здесь хотя бы не казалось, что еда большинства посетителей щедро сдобрена порцией различных ядов, поэтому на этой таверне и остановились.
– О чем вы думаете? – спросила Берри, когда Хадсон замолчал слишком надолго.
– О тех двух мужчинах, – ответил он. – Они стояли у стойки, когда мы расспрашивали подавальщицу о Мэтью. Я уловил взгляд обоих мужчин, но один – тот, что сейчас сидит вон там – рассматривал рисунки дольше, чем другой. Я хотел спросить его, не видел ли он когда-нибудь это лицо прежде, но меня опередил его компаньон и увел этого парня для какой-то приватной беседы. Минуту или около того спустя второй мужчина ушел. Сначала я думал, что они собираются нас ограбить, но у них была уже не одна возможность нанести удар, пока мы добирались сюда. Так что… – Грейтхауз немного победил, чтобы обмакнуть кусок кукурузного хлеба в подливу. – У них могут быть некоторые знания, которые я намереваюсь получить.
– И как вы это сделаете?
– Посмотрим, – ответил он ей и запил свой деликатес глотком красного вина.
Теперь Берри поняла, что находится на краю. Неужели каждый посетитель, входивший в эту таверну, окидывал их пронизывающим взглядом, или ей это только казалось? Ее интерес к еде полностью пропал. И хотя она знала Лондон, пока жила в Мэрилебоне (и работала восемь недель учителем, пока несчастный случай не привел к тому, что школа сгорела дотла), эта часть города была ей абсолютно незнакома. Девушка вчера попыталась отвлечься мыслью о том, чтобы навестить своих родителей в Ковентри, но это была поездка за город почти в неделю длительностью… а то и больше, судя по состоянию дорог. Да и к тому же, родители не могут помочь ей разыскать Мэтью, посему сейчас, когда эта задача была для нее первоочередной, Берри не могла выкроить время для поездки к семье, как бы сильно ни любила ее. Возможно – стоило надеяться – когда вся эта история закончится благополучно, и Мэтью будет в безопасности – что она могла бы уговорить всех своих спутников составить ей компанию в этой поездке в Ковентри на несколько дней… сбежать от этого смрада, от этой серости… но пока Ковентри придется подождать.
– Хм, – протянул Хадсон, придав этому звуку нарочитой важности. – Двое мужчин, которые только что пришли, – проговорил он с набитым телячьими мозгами ртом. – Идут к дальней стене, чтобы побеседовать с нашим другом в углу, – он проглотил свою еду и сопроводил ее в желудок глотком вина. – Один из них – тот, кто ушел из «Карги». Похоже, на нас тут ополчились, – он отер рот коричневой тканевой салфеткой. – Я думаю, что, стоит нам уйти, как за нами последуют все трое. Вы воображали себя когда-нибудь во главе парада?
Он поразил ее. Девушка спросила:
– Вы ничуть не боитесь?
Ответом на этот вопрос была сдержанная улыбка.
– У меня есть более подходящее слово к этой ситуации, – отозвался он, кроша последний кусок кукурузного хлеба пальцами. – Я внимателен. Осторожен. Я знаю свои сильные и слабые стороны. Боюсь ли я этих парней? Которые теперь смотрят на нас совершенно открыто, кстати. Боюсь. Не за себя, потому что я могу отвесить им столько же тумаков, сколько они могут дать мне. Если не больше. Но… я немного боюсь того, что когда все начнется, я не смогу защитить вас. Именно поэтому, мисс Непреклонность, я и хотел, чтобы вы ждали меня в безопасности.
– Я не могла остаться. Вы это знаете.
– Да, знаю, – он тяжело вздохнул и по-отечески погладил девушку по руке. – Тогда давайте расплатимся за эти помои и снова отправимся на дикую охоту, согласны?
На улице тоскливое небо слезилось легким дождем, а холодный ветер бился о каменные стены зданий. Хадсон был без шляпы, но его совершенно не заботила перспектива промокнуть, однако Берри неприязненно поморщилась и поспешила надеть капюшон своей фиолетовой накидки, в кармане которой бережно лежали два набросанных на скорую руку портрета Мэтью, скрученные в трубочку и перехваченные лентой в попытке защитить их от непогоды.
– Идите передо мной, – сказал Хадсон девушку и жестом показал ей на северо-запад. Примерно через два часа они должны были вернуться к своей самой первой остановке около таверны «Летучая Мышка и Кошка» на пересечении Уайтчепел-Роуд и Пламберс-Стрит. Хадсон считал, что если Мэтью остался в этом районе, он ведь должен был где-то есть и пить, поэтому таверны были основной зоной его расследования. Пробиваясь через противный дождь, Берри заметила вывеску еще одной таверны, которая называлась «Место Правосудия». Девушка решила, что это будет их следующей остановкой.
Она не прошла достаточно далеко, когда на улице слева от нее возникла чья-то фигура и вцепилась в нее тощими когтистыми руками. Не ожидая нападения, Берри вскрикнула, Хадсон вмиг оказался между ней и незнакомцем, тут же оттолкнув его и приложив спиной о кирпичную стену.
– Прошу, сэр… прошу, сэр… – пролепетал человек, со спутанными седыми волосами и грязной соломенной бородой. Его плоть была настолько грязной, что казалась серой. Он носил истончившиеся лохмотья, лицо его опухло и как-то странно деформировалось и отекло, словно он получил несколько разрушительных ударов тяжелой рукой, а после перенес какую-то тяжелую болезнь. Губы покрылись язвами, изо рта исходил неприятный сладковатый запах мокрой могильной гнили.
– Пожалуйста, сэр… – прохрипел он. – Пожалуйста… сжальтесь! Несколько пенсов… пожалуйста… умоляю вас, сэр… и леди… умоляю вас!
– Пошел прочь! – скомандовал Хадсон, при этом все еще держа бродягу за рубаху.
– Пожалуйста… сэр… Просто глоточек, сэр, чтобы встать на ноги. Просто глоточек, сэр, я смогу поправиться…
– Думаю, ты уже достаточно наглотался, старина!
– «Бархат» вернет меня к жизни, – сказал он, и глаза его пугающе засветились безумием, став при этом темнее речных камней. – Бог благословил сладкий «Бархат», сэр. Один глоток способен увести от всего этого.
Хадсон отпустил его.
– Тебе лучше найти благословенного человека, а не бутылку.
– Пожалуйста… сэр… подайте хотя бы на глоток.
– Вот, – Берри начала открывать кошелек. – Возьмите…
Небольшой стек вдруг замахнулся и ударил бродягу по лицу. Замах пришел из-за спин Хадсона и Берри, и Грейтхауз развернулся в сторону новой угрозы, прокляв себя за потерю бдительности из-за этого богом забытого нищего.
Там стояло трое мужчин – все в плащах и треуголках. Человек, который держал кнут, был тем самым, что сидел в углу в «Четырех Диких Псах». Вблизи его лицо показалось более широким, брови – более тонкими, а крючковатый нос был настолько острым, что при чихе мог проткнуть кого-нибудь насмерть.
– Убирайся отсюда, кусок дерьма! – сказал незнакомец с кнутом, и голос его был холодным, как ноябрьский ветер. Кнут поднялся для нового удара.
Бродяга отполз назад, его один зрячий глаз наполнился страхом. Хадсон заметил пустой ящик чуть позади нищего и потертое грязное одеяло, расстеленное на земле. Внезапно к попрошайке, похоже, вернулись когда-то покинувшие его чувства, потому что из своего скрюченного состояния он вдруг выпрямился, одернул свою жалкую рубаху тонкими иссушенными руками и обратился к Хадсону тоном, преисполненным величайшего достоинства:
– Да будет вам известно… сэр… что я и есть благословенный, Божий человек, – его глаз моргнул. – Был им когда-то, – поправился он. А затем добавил. – И буду снова. Энни не даст соврать. Она умерла, но я поднял ее из мертвых. Она скажет вам правду, моя Энни скажет, – после этого его выражение лица вновь стало каким-то странно рассеянным, словно разум его распался на множество мелких осколков, в единственном здоровом глазу блеснуло отражение скрытого под этой личиной разрушенного, искалеченного духа. Нищий сел на одеяло, подтянул свои костлявые колени к подбородку и рыдающим шепотом принялся бормотать что-то. – Глоток… глоток… Господи, спаси меня… всего лишь глоток… – удалось расслышать Грейтхаузу.
– Не надо, – сказал мужчина с кнутом в руке, когда рука Берри извлекла несколько серебряных монет из кошелька. – Вы просто выбрасываете деньги на ветер, мисс. Здесь поблизости ходят сотни таких, как он. Лучше позволить им умереть, чем продолжить эту пытку из милосердия, – дымчатые глаза этого человека были лишены всяких эмоций, его крючковатый нос не морщился от отвращения, выражение лица было полностью бесстрастным. Взгляд обратился к Хадсону. – Вы не согласны?
– А с кем мне предлагают согласиться или не согласиться?
– Меня зовут Фрост. Это господа Карр и Уиллоу. Вы расспрашивали в таверне о молодом человеке по имени Мэтью Корбетт.
– Все верно. А вы почти всю дорогу следовали за нами.
– Это тоже верно. Вы знаем кое-кого, кто мог бы помочь вам.
– В самом деле? – густые брови Хадсона взметнулись. – Подумать только! Три добрых самаритянина сыскались в Уайтчепеле? Очень в этом сомневаюсь. Кто вы такие и в чем ваш интерес?
– Пойдемте с нами. Это через две улицы, «Гордиев Узел». Вы все узнаете.
– Я так не думаю. У меня есть прекрасная возможность подраться прямо здесь, на улице. Ни у меня, ни у моей компаньонки нет никакого желания быть ограбленными, оглушенными ударом по голове из-за угла и сброшенными в реку. Видите ли, у нас на сегодняшний день были иные планы.
Фрост рассмеялся, но звук получился прохладным. Глаза и выражение лица его не выдали никаких эмоций и остались безучастными в этом процессе.
– Мы не… – он помедлил и решил начать сначала. – Нас нельзя назвать любителями жестокости.
– Каждый мужчина, каждая женщина и даже каждый ребенок в Уайтчепеле – жестокий. Здесь не живут, а выживают. Так что рассказывайте эти сказки другим. Так что за человек может нам помочь?
– Как угодно. Есть одна женщина в «Гордиевом Узле», она желает поговорить с вами как раз о Мэтью Корбетте. – Фрост, как казалось Хадсону, очень сильно старался разговаривать так, словно он явился сюда из любой другой части Лондона, а не из этого лона отчаяния. – Она может вам помочь.
– Как ее зовут? Какая-нибудь Дубинка-Берта?
– Мне не дозволено, – сказал Фрост, произнося последнее слово с особым нажимом. – Разглашать ее имя. Идите к ней и все узнаете.
– Нет, спасибо.
Фрост пожал плечами. Лицо его было столь же непроницаемым, как и у двух его спутников.
– Что ж, дело ваше. Хотя немного нелепо позволить хорошей возможности ускользнуть от вас, как песку сквозь пальцы… но это ваш выбор, не так ли?
– Так ли, – ответил Хадсон тем же тоном, при этом сохраняя непроницаемое выражение и на собственном лице.
– Бог вам в помощь в таком случае. Хорошего дня, мисс, – Фрост коснулся кончика своей треуголки, почтительно кивнув Берри. – Нам пора откланяться, друзья, – обратился он к своим молчаливым спутникам. Они пересекли улицу, миновали вагон с сеном, который тянула целая команда грузчиков, на первый взгляд походивших на бледные трупы. Хотя с более близкого расстояния впечатление почти не менялось: словно старые мученики, сошедшие с осколков разбитой церкви, взялись за работу своими серыми руками, коснувшимися небесного свода, а лица их были безразличными и спокойными, как гладь времени.
– Вы с ума сошли? – спросила Берри, клацнув зубами от злости.
– По крайней мере, когда в последний раз проверял, был в своем уме.
– Вам совсем не интересно, что может сказать та женщина?
– Интересно, – признал он. – Не я не собираюсь шагать к очередной клятой таверне с тремя головорезами за спиной. Не жестокие они! Серьезно… вы видели, как искалечены суставы на руках этого Фроста? Он этим своим кнутом выбил не один зуб и, может, даже не одну глотку передавил, можете быть уверены, – он небрежным движением отбросил волосы со лба. – Мы не знаем, во что бы ввязались, пойди мы с ними. Черт побери! – рука взметнулась вверх и с силой врезалась в кирпичи. – Я не рассчитываю, конечно, что, если попрошу вас вернуться в «Летучую Мышку и Кошку» и подождать там нашего возницу, из этого выйдет хоть какой-то толк. Вы ведь не вернетесь в гостиницу, так? Даже если я пообещаю, что… гм… к восьми часам явлюсь туда? А если нет, то сообщите Лилле….
– Да, никакого толка из этого не выйдет, – перебила девушку.
– Ясно. Тогда поберегу дыхание. Оно может еще понадобиться.
Хадсон окинул взглядом улицу. Старый нищий забрался в свой ящик и задрожал, нервно кутаясь в свое одеяло. Хадсон извлек из кармана брюк несколько монет и бросил их на землю прямо рядом с ящиком. Старик бросился к ним с криком, способным заставить ангелов плакать. Хадсон отвернулся, лицо его напряглось.
– Берегите свои монеты, – обратился он к Берри. – Бог свидетель, вы можете купить мне кружку очень крепкого эля там, в конце улицы Флинт. Идемте.
Господа Фрост, Карр и Уиллоу дожидались их под вывеской «Гордиева Узла», как Хадсон и ожидал.
– Передумали, – констатировал Фрост со свойственной ему замороженной экспрессией.
– Вы, джентльмены, войдете первыми, – ответил Хадсон. – Я ни к одному из вас не хочу поворачиваться спиной.
– Хорошо. Наш маршрут будет таковым: сначала проходим внутрь, пересекаем таверну и идем к стойке. Справа от нее будет лестница наверх. Мы пойдем первыми.
– Мы за вами.
«Гордиев Узел» ничем не отличался от любой другой таверны из уже посещенных. Просто другое название, а в остальном: такой же дощатый пол, одни и те же лампы, те же круглые столики, исцарапанные завсегдатаями и случайными посетителями, та же длинная стойка, такие же усталые женщины-подавальщицы, все – то же.
– Держитесь ближе ко мне, – тихо сказал Хадсон Берри, когда они пересекли зал вслед за тремя мужчинами. Теперь он отметил, что Фрост носил пару сапог со шпорами. Странное молчаливое трио прошло вверх по узкой лестнице, сначала Фрост, за ним Уиллоу и Карр. Хадсон проследовал за ними, а рука его потянулась назад и жестом показала Берри, чтобы та взялась за нее и никуда не отходила.
Лестница привела их в круглую комнату, выглядевшую намного опрятнее, чем вся остальная таверна на нижнем этаже. Фонари из синего и зеленого стекла висели на крюках, крепившихся к массивным дубовым балкам, придавая этому помещению морского настроения и глубоководного оттенка. Обычные фонари здесь тоже присутствовали – они были расставлены на небольших круглых столиках. Дощатый пол покрывал дорогой темно-зеленый персидский ковер.
– Вот они, мадам, – обратился Фрост к кому-то, находящемуся в этой комнате.
Хадсон и Берри заметили фигуру, сидящую на стуле с резной высокой спинкой, отделанном кожей, за столиком в самом углу.
Женщина заговорила, стараясь ничего не выдать своим голосом, как и Фрост.
– Подведите их поближе, пожалуйста.
– Мы достаточно близко, – возразил Хадсон. – Нам сказали, вы обладаете информацией о Мэтью Корбетте.
– Для начала, добро пожаловать в мою таверну, – сказала женщина. – Присаживайтесь. Оба. У нас здесь превосходный выбор вин.
Свет свечей выхватил из полумрака улыбку женщины, обнажив мелкие зубки под аккуратным носиком и парой глаз, которые Хадсон не мог описать никаким другим словом, кроме как «лягушачьи».
– Мы постоим.
– Вы боитесь, – утвердила она.
– Просто осторожны.
– Такой большой, сильный мужчина, как вы, должен быть способен на решительные дела, если это необходимо. Посмотрите на себя! Вы же, как бык!
– Я стал таким, какой есть сейчас, именно потому, что был осторожен, – ответил Грейтхауз. Краем глаза он продолжал наблюдать за тремя мужчинами, стоящими у лестницы и прислушивался к любому звуку, который долетал с той стороны, продолжая при этом держать Берри за руку. – Через десять секунд мы уйдем, если вы так и не найдете, что предложить нам.
– Я уже предложила вам вино. О… вы ведь не об этом. Мэтью Корбетт. Что ж… этот молодой человек умеет попадать в истории, не правда ли? Он помог «Булавке» состряпать занимательную статью. И теперь он связался с ужасающим Альбионом! Вы ведь уже видели эту статью, не так ли?
– Ваше время вышло.
– Если вы будете придерживаться такой линии общения, я боюсь, беседы у нас не получится. Я не люблю грубость, мистер Грейтхауз. Либо вы с мисс Григсби любезно присядете, либо, я согласна… время действительно вышло, и говорить нам больше не о чем.
– Я ведь знаю вас… – внезапно произнесла Берри. – Так ведь?
– Мы никогда не встречались. Ну же, пóлно, присаживайтесь, – она пожала своими широкими плечами. – Или уходите. Где тут выход, знаете.
Хадсону не нравилось, чем попахивала эта история. Насколько он знал, он никогда прежде не встречал эту женщину, но, тем не менее… что-то в ней казалось смутно знакомым. Пришлось принять решение.
– А им обязательно находиться здесь? – Грейтхауз движением подбородка указал в сторону трех назойливых соглядатаев.
– Конечно, нет. Если они вас смущают, я попрошу их уйти.
– Еще как смущают.
– Уходите, – сказала она, непосредственно обратившись к Фросту. Хадсон потянул Берри в сторону, когда трое мужчин направились к выходу, не удостоив никого ни единым взглядом. – Теперь – с нажимом произнесла женщина. – Мы можем поговорить, как цивилизованные люди?
– Давайте перейдем сразу к делу, – ответил Хадсон. – Мы ищем Мэтью, и нам сказали, что у вас есть информация. Вы, похоже, откуда-то знаете нас. И, нет, от вина мы откажемся, благодарим. Итак, у вас есть информация? Или нет?
– О, у меня она есть, – женщина оттолкнулась от стола и поднялась, стремительно прошагав в сторону своих гостей по персидскому ковру. Она имела грозное мощное телосложение, при этом полной ее назвать не поворачивался язык – речь шла именно о мышечной мощи, при этом двигалась она с никак не сочетающейся с таким обликом грацией. Лягушачьи карие глаза уставились на Хадсона, рот с маленькими зубками растянулся в улыбке. На ней было темно-синее платье с ярко-розовыми рюшами внизу, спереди и на рукавах. На ее больших, как у работяги, руках сидели розовые перчатки, также отделанные кружевом, под которыми угадывались очертания толстых, как сосиски, пальцев. Хадсон заметил довольно глубокие морщины на ее лице, а ватное облако ее волос было убрано золотыми заколками. Он решил, что незнакомке, должно быть чуть меньше шестидесяти лет, как минимум, однако по ощущениям она была старше его лет, эдак, на тридцать. И он знал ее откуда-то… точно знал… только не мог вспомнить, откуда именно. А женщина была совсем близко и готовилась заговорить.
– Моя информация заключается в том, – произнесла она, все еще улыбаясь. – Что теперь вы являетесь собственностью моего работодателя, Профессора Фэлла.
Ее имя буквально вспыхнуло в памяти Хадсона и Берри в одно и то же время. Она была именно такой, как Мэтью ее описывал.
– А, – протянул Хадсон. – Матушка Диар, – мышцы его лица напряглись. – Мэтью интересовался, выжили ли вы в том землетрясении.
– Как видите, выжила. Как и мой друг Огастес Понс. И как сам Профессор, который, я уверена, будет несказанно рад увидеть вас обоих.
– Он где-то неподалеку?
– Где-то, – туманно ответила она.
– Я полагаю, наши блуждания по Уайтчепелу и вопросы о Мэтью привлекли к нам внимание ваших… нам стоит называть их вашими людьми, или как?
– Да, моими людьми, – ее улыбка сделалась шире. Лягушачьи глаза, казалось, выкатились еще сильнее. – Мне это нравится, Хадсон. Могу я называть вас по имени? – она не стала дожидаться его согласия. – Хадсон, мне нравится цивилизованность… нравится интеллигентность.
– Полагаю, вы проделали большой путь в обеих сферах.
– О, да. Я родилась в четверти мили отсюда в ужасной лачуге. А теперь у меня прекрасный дом в самом центре города, я владею несколькими тавернами, и меня это вполне устраивает.
– Уайтчепел, похоже, у вас в крови.
– Неплохо сказано, – отметила она, сопроводив это небольшим кивком головы. Когда она снова посмотрела в глаза Грейтхауза, ее взгляд показался стальным и бесстрастным. – Позвольте-ка мне объяснить вам, что произойдет дальше. Вы оба спуститесь по этой лестнице, где вас будут ожидать мои люди. Можете быть уверены, что все трое вооружены. Никто их посетителей никакого внимания на вас не обратит. На самом деле, увидев, как мои люди достают оружие, они, вероятно, уже очистили помещение. Поэтому, прошу, ведите себя хорошо, выбирайте себе столик, присаживайтесь и наслаждайтесь чашечкой горячего вина, пока будете дожидаться нашего возницу, который, полагаю, уже в пути.
– И куда же нас собираются отвезти?
– В мой дом. С вами будут хорошо обращаться этим вечером. Мои люди продолжат искать Мэтью. Если он найдется – а я ожидаю, что так и будет – то расклад будет самый положительный. Но в любом случае, я уверена, Профессор захотел бы задержать вас – рано или поздно.
Хадсон кивнул.
– Хороший план. Но вы забываете одну вещь.
– О? Пожалуйста, просветите меня.
Резким движением правой руки он нанес ей такой сильный удар кулаком, какой только мог – прямо в лоб над левым глазом. Она завалилась назад, не издав при этом ни звука, и Хадсон был уверен, что она просто начнет падать, как срубленное дерево.
– Вот, что может сделать бык.
Забодать, – хотел закончить он, хотя понимал, что вряд ли кто-то мог бы понять смысл этого образа лучше, чем он сам. Однако он придержал это слово, изумившись тому, что Матушка Диар не потеряла равновесия от удара, который мог бы лишить сознания взрослого мужчину. Она лишь потрясла головой, приходя в себя и прикоснулась к покрасневшему месту, куда прилетел кулак, хотя след остался не более сильный, чем если бы ее просто укусил москит.
– Ох, боже, – проскрипела она. – Неплохо сработано.
А затем ее глаза вспыхнули, и она прогремела:
– Фрост!
Немедленно послышался стук сапог на лестнице. Хадсон схватил стул и бросил его прямо в грудь Фросту, останавливая того на бегу, когда он показался в комнате. Фрост упал на спину, пистолет вылетел из его руки и оглушительно выстрелил. В воздухе повисло облако дыма, когда пуля пробила один из цветных фонарей. Фрост столкнулся с двумя своими товарищами, следовавшими за ним, и они, запнувшись, кубарем повалились с лестницы все втроем.
Берри не успела выкрикнуть предупреждение: Матушка Диар оказалась прямо на Хадсоне.
Старая или нет, эта женщина все еще была полна сил и мощи, присущей ей, похоже, с рождения. Фонарь, который она схватила с ближайшего столика, врезался в левый висок Хадсона, куски стекла воткнулись ему в щеку и челюсть, тут же превратив лицо в сплошное кровавое месиво. Он рассеянно замахнулся для удара, однако массивная женщина увернулась в сторону, тут же приготовившись пнуть своего противника прямо в пах. Перед самым пинком Грейтхауз успел поймать ее ногу за ступню и с силой дернуть ее вверх, заставляя Матушку Диар свалиться с такой силой, что она едва не пробила пол собственной таверны.
Лицо горело от боли, кровь залила его левый глаз. Он отступил от грозной старухи и постарался как-то прояснить зрение, однако та не теряла времени зря, она ползком добралась до своего врага, схватила его за лодыжки и дернула его так, что он тут же рухнул, стукнувшись головой о столик – удивительно, как при этом ему удалось не сломать себе шею.
