Текст книги "Свобода Маски (ЛП)"
Автор книги: Роберт Рик МакКаммон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 39 страниц)
– Шрамы? – спросил Хадсон. – Может, ямочка на подбородке? Что-нибудь необычное в нем было?
– Нет, сэр.
– Эврика! – воскликнул Хадсон с фальшивой улыбкой, быстро переросшей в ухмылку. – Я полагаю, круг подозреваемых можно сузить… тысяч до десяти!
– Правительство Лондона не имеет тесных связей с агентством «Герральд» касательно этого печального дела, сэр, – заметил Арчер, одаривая Грейтхауза очередным обжигающим взглядом. – И я, и сэр Ривингтон записали показания мистера Джессли на бумагу, это нам не стоило и шиллинга. Их приложили к тому таинственному документу.
– Я хотел бы взглянуть на этот документ, – сказал Лиллехорн. А затем, как будто опасаясь, что был слишком требователен, добавил. – С вашего разрешения, я хотел сказать.
– Разумеется. Вашу подпись ведь тоже подделали. Первоклассная работа. Пожалуй, стоит повесить ее после в рамку рядом с другими памятными бумагами… само собой, только когда состоится необходимое слушание, и ответственный за это преступление предстанет перед судом и будет наказан, – взгляд Арчера переместился на клерка. – Вы в порядке, молодой человек?
– Да, сэр. Я не слишком хорошо спал прошлой ночью. Наверное, у меня было предчувствие, что я сделал что-то неправильное.
– Пожалуй, вам стоит немного отдохнуть сегодня. Можете напиться до беспамятства, если вам это поможет, но завтра будьте в форме. Хорошего вам дня, сэр, и вам, мисс. Лиллехорн, если хотите взглянуть на документ, пройдемте со мной.
– Минуточку! – возразил Хадсон. – И это все?
– Что – все?
– Все, что будет сказано и сделано? Мэтью же где-то там, возможно, в лапах убийцы!
– И что же вы хотите, чтобы мы сделали?
– Разыщите его!
– Хммм, – протянул судья, приложив палец к подбородку. – Я уверен, наша армия констеблей примется за него сразу же, как только сто девяносто четыре других случая убийства, нападения, вооруженного ограбления и другого насилия, совершенных за последние пару дней, будут раскрыты. Кстати, – он обратился к Лиллехорну. – Как идет расследование по делу мадам Кандольери? Я был слишком занят этим утром, чтобы спросить.
– Как прежде. Ни слова о выкупе.
– В этом же нет никакого смысла! Зачем кому-либо похищать ее и после не требовать денег?
– Возможно, – предположил Лиллехорн. – Они желают… приватных оперных выступлений?
Хадсон решил включиться в разговор.
– Что, у вас здесь пропавшая оперная певица?
– Если бы она была у нас и здесь, она не считалась бы пропавшей, – холодно отозвался Арчер. – Похоже, в колониях катастрофически не хватает учителей логики.
– Это мы переживем, – нашлась Берри. – По крайней мере, у нас учат хорошим манерам.
– Да, с хорошими манерами, заказывая себе за шесть пенсов себе чашку чая, не пропадешь. Впрочем, хватит бесполезного трепа. Отправляйтесь по своим делам, а это – оставьте нам. Сами найдете выход?
– Если что, пройдем по угольному желобу, – хмыкнул Хадсон. – Раз уж нас просят смыться.
– Тогда скользите на здоровье, – ответил Арчер, и Лиллехорн последовал за ним в его кабинет, направив последний беспомощный взгляд на Грейтхауза и Берри, будто говоря: я сделал все, что мог.
– Он всегда такой придурок? – спросил Хадсон клерка после того, как звук шагов судьи и помощника главного констебля смолк за дверью.
– Он очень способный человек. Немного… заносчивый, да, но он определенно подходит для этой работы.
– Что ж, поверю вам на слово. Скажите, есть что-то еще, что вы могли бы вспомнить о том посыльном?
– Ничего сверх того, что я уже рассказал, – глаза молодого человека за квадратными очками обратились к Берри. – Я… так понимаю… вы питаете особый интерес к мистеру Корбетту?
– Да, – твердо ответила она. – Вы правы.
– И вы проделали такой долгий путь. Пожалуй, он действительно особенный человек.
– Она любит его, вот и вся особенность, – буркнул Хадсон. – И он ее тоже любит, но слишком глуп, чтобы сказать ей об этом.
– Ох… – выдохнул Стивен, и на секунду отвлекся на собственные руки, изучая их. Когда он снова поднял на девушку глаза, его лицо смягчилось. – Я сожалею о том, что произошло. Судья Арчер тоже сожалеет, но он… у него свой способ выражаться. Если это поможет вам, мистер Корбетт казался весьма стойким человеком. Я хочу сказать, я видел его только однажды – прямо здесь. Это длилось всего несколько минут, но он действительно показался мне очень выносливым. Я подумал бы, что он…. умеет выживать.
– Да, это он может, – ответила Берри. – Но даже несмотря на это, я не могу думать без содрогания о том, что могло с ним приключиться там… в компании этого создания ночи.
– Ну, – сказал молодой человек. – Сейчас день, и сейчас ему опасность от рук Альбиона не угрожает.
– Хотелось бы знать это наверняка, – отозвался Хадсон. Он направился вперед к овальному окну кабинета. – И это вы называете днем? Я уже и забыл, что Лондон такой понурый.
– К этой серости быстро привыкаешь. Что ж, если я могу еще чем-то вам помочь… – Стивен поднял лист бумаги перед собой и взял перо, готовясь к работе.
– Нет, больше ничем, – ответил Хадсон. – Хорошего вам дня.
– И вам, сэр и мисс.
На пути к выходу, когда они прошли уже больше половины центральной лестницы, Хадсон заговорил со спутницей:
– Это место – чертовски странная бочка соленых огурцов, не находите?
– Совершенно согласна, – отозвалась Берри. – Господи, как я устала… но я не смогу уснуть, пока просто не упаду без сознания.
– Нам обоим нужно что-нибудь поесть. А еще раздобыть где-нибудь чашку чая или кофе. А там уж выясним, что делать дальше, – он покачал головой, пока они спускались по ступеням. – Все, что касается этого Альбиона… да еще и посыльного с поддельным приказом… черт, во что Мэтью на этот раз ввязался?
– Во что-то, из чего – я молю Господа – ему удастся выпутаться, – она вдруг остановилась, замерев в нескольких ступенях от нижнего этажа. Хадсон тоже не спешил продолжать путь. Щеки девушки вдруг зарделись. – Он… любит меня? Так вы сказали?
– Да, сказал.
– У него весьма своеобразный способ выразить любовь.
– Возможно, что так. Думаю, нам следует об этом поговорить, но сначала, прошу, давайте сходим пообедать?
– Хорошо, – согласилась она с легкой улыбкой, в которой чувствовалась надежда, затем последовала за ним в сторону двери в здание суда, а Хадсон, в свою очередь, пытался понять, как заставить девушку не думать о том, что человек, которого она любит – и который, определенно, любит ее – может в настоящий момент уже быть мертв.
***
– Похоже, он приходит в себя.
Голос – даже не голос, а только эхо от голоса – заставил Мэтью осознать, что он возвращается к жизни, и даже при том, что голова его раскалывалась от боли, молодой человек понял, что где-то рядом говорила женщина… возможно, даже ангел, а значит, он умер и милостью Божьей попал в место, расположенное как можно дальше от Лондона. Но Дьявол был хитер и, видимо, вознамерился наказать его за грехи прошлого, поэтому молодой решатель проблем из Нью-Йорка открыл глаза в реальном мире, тут же услышав:
– Ага, даже лицо цвет меняет. Он приходит в себя. Эй, очнись!
Рука ухватила его за плечо и потрясла – не слишком уж нежно.
– Дай ему пощечину, посмотрим, не разбудит ли его это, – прозвучал мужской голос.
А затем другой голос – тоже принадлежавший мужчине.
– Сожми ему перчик, тогда аж подскочит.
Инстинктивно рука Мэтью направилась, чтобы прикрыть причинное место, и он тут же обнаружил, что одежда его украдена, и он лежит здесь, в чем мать родила.
Глаза его распахнулись. Размытый свет снова заставил зажмуриться. Голова казалась тяжелой, как наковальня, а шея на ее фоне ощущалась хрупким стеблем пшеницы.
– Почти очухался, – снова сказала девушка. По крайней мере голос был явно девичий. – Давай, парнишка, попробуй еще раз.
– Дайте-ка я поссу ему в лицо, – предложил один из них. – Это всегда работает.
– Минуту… – сумел выдавить Мэтью, но у него получился только сиплый полушепот. – Подождите минуту, – сказал он уже громче. – Сдержите ваш… порыв, пожалуйста.
Они расхохотались. Двое мужчин и одна девушка.
Из всех унижений и страданий, которые ему пришлось пережить в последнее время, сильнее всего его почему-то раздражала именно перспектива быть осмеянным. Это распалило его гнев, и выбросом этой энергии ему удалось вырваться из цепких объятий темноты, к которой его привел – как он вспомнил – удар ботинком по лицу. Глаза открылись. Медленно обретая черты, перед ним появились три лица, омытые желтым искусственным светом лампы. Остальная часть комнаты, где бы она ни находилась, тонула в темноте.
– Ну, наконец-то ты с нами, – сказала девушка, и ее размытое лицо, похоже, подарило ему искреннюю улыбку.
– С вами… это где? – сумел спросить Мэтью. Он обнаружил, что его накрыли тонким одеялом, и все это время он лежал на матрасе, набитом соломой.
– В нашем подвале, – сказал один из мужчин. – Примерно в двух кварталах от того места, где мы тебя подобрали.
– Да, Рори очень сожалеет о случившемся, – подал голос второй мужчина с более высоким и чуть гнусавым голосом, чем у первого. – Но твоя голова просто не вовремя попалась на пути, а нам некогда было разбираться.
– Моя голова… да, – Мэтью вытащил руку из-под одеяла и ощупал свою челюсть. Казалось, болью отозвался каждый волос его бороды. Место, куда пришелся удар, сильно распухло, и не было никакой необходимости убеждаться в плачевности собственного состояния, продолжая себя ощупывать. Но при этом – что было довольно странно – он чувствовал себя чистым, а кожа немного саднила, как будто ее яростно терли чем-то шершавым довольно долгое время. А еще… неужели до него доносился запах мыла?
– Я, что… побывал… в ванной? – осторожно спросил он у трех расплывчатых соглядатаев.
– И это была непростая работа, – ответила девушка. – Превратить наполовину мертвое тело в живого человека и смыть всю эту грязь. Когда дело было сделано, можно было наполнить целую корзину тем налетом, что мы с тебя сняли.
Когда, подумал Мэтью, вспомнив о времени.
Полночь, таверна «Три Сестры»! Улица Флинт! Одна половина его была готова вскочить в тот же миг, но вторая чувствовала себя тяжелой, как морской якорь.
Он попытался приподняться хотя бы на локтях, но даже это оказалось сложной задачей.
– Сколько времени? – спросил он, обращаясь к одному из размытых лиц.
– Слышь, ты, я, что похож на гребаные часы? – прорычал первый мужчина.
– Будь с ним помягче, Кевин, – сказала девушка. – Он все еще не до конца вернулся на землю. Ну… я думаю, сейчас чуть больше одиннадцати.
– Мне нужно попасть в «Три Сестры» на улице Флинт. Я должен быть там в полночь.
– В полночь? – она тихо усмехнулась. – Тогда у тебя достаточно времени в запасе. Примерно часов двенадцать. И улица Флинт отсюда всего в нескольких минутах ходьбы.
– Двенадцать часов? – наконец, его осенило. – То есть… сейчас чуть больше одиннадцати утра?
– Верняк.
– Ох… – выдохнул Мэтью. Он снова прилег на матрас. Возможность встречи с Альбионом была упущена. – Черт, – тихо прошипел он.
– «Три Сестры» никуда не убегут, – сказал Кевин. – Как и ты, судя по твоему виду.
Мэтью прекрасно понимал, что это был не комплимент. Ему пришло в голову, что не только сам удар продержал его без сознания так долго, он послужил лишь толчком, после которого организм его провалился в беспамятство, пережив множество столь долгих и изнурительных ночей почти без сна.
– Ты, наверное, сильно изголодался по тамошнему пойлу, – сказала девушка. – Это поэтому ты начал около полуночи вертеться во сне и бормотать что-то непонятное? Я знаю, потому что я сидела рядом с тобой тут и все видела, – она повернула голову, чтобы поговорить с кем-то из своих товарищей. – Надо сказать Рори, что он пришел в себя.
– Я ему скажу, – сказал второй мужчина, затем послышался стук сапог, удаляющийся прочь по каменному полу.
– У нас куча вопросов к тебе, – обратилась девушка к Мэтью. – Но надо дождаться Рори для этого.
– Это запросто, – пробормотал Мэтью, все еще проклиная себя за то, что пропустил встречу и, кроме того, за упущенную возможность прояснить что-то в этой таинственной истории. – Давайте подождем Рори. А пока… – ему пришлось сделать паузу в несколько секунд, потому что для его опухшей челюсти говорить сейчас было все равно, что жевать пушечные ядра. – Ты говоришь… улица Флинт находится в нескольких минутах ходьбы отсюда? Я так понимаю, я нахожусь в каком-то подвале, но… кто вы такие?
Лицо девушки показалось из темноты и полностью попало в круг света масляной лампы, стоящей на ящике прямо над головой Мэтью, и она взглянула на него, как ангел, спустившийся с небес.
– Мы твоя новая семья, – был ответ. – Если тебе так угодно.
Зрение Мэтью практически полностью прояснилось. Первым делом он обратил внимание, что этой девушке на вид около шестнадцати или семнадцати лет. Стройная, даже хрупкая, с кудрявыми каштановыми волосами, остриженными коротко, как у мальчика. Немного неопрятное лицо имело форму сердца, дикие брови темнели над карими глазами, блестящими в свете лампы и становившимися в нем золотистыми. Под правым гладом темнел синяк, чуть припухший, на подбородке краснела небольшая царапина, а еще один ушиб был на правой щеке, ближе к скуле, и небольшой порез проходил по ее курносому носику.
Это, подумал Мэтью, и был тот, кого он счел маленьким мальчиком, на которого напали три хулигана. Однако ее заявление, сделанное чуть раньше, не имело для него никакого смысла… впрочем, как и все предыдущие события последних дней.
– Как тебя зовут? – спросил молодой человек.
– Пай Пудинг, – назвалась она, и ее добрые и любопытные глаза проследили за реакцией на его лице, да и самого его оглядели с интересом. – А тебя?
– Мэтью Корбетт.
– Здоров, Мэтью, – сказала она, и на лице ее снова растянулась улыбка.
– Эм… привет… Пай, – отозвался он.
– Ну, что, наш храбрый, но глупый и очень везучий воин пришел в чувства? – раздался голос в подвале, когда его обладатель еще не приблизился к Мэтью. Молодой человек услышал стук нескольких пар ботинок снова, и девушка, назвавшаяся Пай, подвинулась, чтобы подпустить мужчину поближе.
– Рори, глянь, что ты сделал, – сказал мужчина, обращаясь к кому-то вне поля зрения Мэтью.
– Жалко, – прозвучал другой голос в ответ. – Конечно, это была просто ссадина. Следующий пинок сделал бы из твоей челюсти отбивную. Прости, приятель, – теперь он обращался к Мэтью. – Чувствуешь себя сносно?
– Моя челюсть все еще на месте. И язык я себе не откусил. Немного трудно говорить, но… да, сносно.
– Как раз это я и хотел услышать, – вновь прибывший опустился на колени рядом с Мэтью, откупорил бутылку, которую держал в руках и протянул ее. – Подарок тебе, – сказал он. – Лучший ром, который мы только смогли достать.
Мэтью взял бутылку и, не медля, сделал глоток. На деле, он не возражал против того, чтобы напиться в стельку. Ром обжег ему рот и горло, и зашипел в желудке, но молодому человеку показалось, что он никогда не пил ничего вкуснее.
– Его зовут Мэтью Корбетт, – сказала Пай Пудинг.
– Рори Кин, – представился новый человек. – Я здесь что-то… вроде хозяина особняка.
Мэтью сделал очередной долгий глоток.
– Хозяин особняка?
– Всего, что ты видишь здесь, внизу и наверху. Три квартала на юг, три на запад, четыре на восток и два на север. Работаем сейчас над расширением наших территориальных владений, – на его румяном лице показалось три серебряных зуба на верхней челюсти, и два – на нижней. Его глубоко посаженные опасные светло-голубые глаза пугающе пылали. – Ты попал на земли Черноглазого Семейства, и мы рады такому галантному парнише. То, что ты решил спасти нашу Пай – хотя она никогда не нуждается в спасении – показало, что у тебя есть яйца. А я люблю яйца, хотя и не в том смысле, в котором их любят некоторые.
Еще одна девушка из этой группы, зашедшая в подвал, звонко рассмеялась, и в конце совсем не по-девичьи хрюкнула.
– Теперь, – сказал Рори Кин, пламенные волосы которого были настолько густыми, что казалось, если он поднесет к ним расческу, то она сгорит и превратится в угли. – Пей, сколько влезет, друг Мэтью, а мы будем задавать тебе вопросы, и мы надеемся, что ответы твои будут верны, как дождь, потому что мы любезно к тебе отнеслись, но в следующую секунду можем отправить тебя в могилу без сожаления со вторым ртом на твоем горле, если нам не понравится то, что ты скажешь.
И, продекламировав это, он положил угрожающе выглядящий нож на ящик рядом с головой Мэтью, а Мэтью – в некотором замешательстве – отметил, что лезвие ножа уже было запачкано чьей-то засохшей кровью.
Глава семнадцатая
Возможно, это был очень мощный ром. А возможно, дело было в том, что Мэтью все еще холодно проклинал себя за то, что пропустил полночную встречу. Правда, вероятнее всего, дело было в том, что через несколько секунд после того, как Рори Кин заговорил, и нож, перепачканный чужой кровью, появился в поле зрения, вихрь воспоминаний пролетел сквозь разум Мэтью – обо всем, что он делал и видел, обо всех тех тяжких злоключениях, выпавших на его долю, обо всех людях, которых он любил, которых потерял… обо всей той боли, которую он испытал, будучи вынужденным оттолкнуть Берри, надеясь таким образом защитить ее от величайшей акулы всех морей, Профессора Фэлла.
Поэтому, храня все это в сознании, под прожигающим взглядом Рори Кина с инструментом, могущим поспособствовать мучительной смерти, в двенадцати дюймах от его головы, Мэтью посмотрел в румяное лицо хозяина Черноглазого Семейства и сказал с едва скрываемой яростью:
– Не смей угрожать мне.
До этого момента на лице Рори Кина сияла насмешливая полуулыбка, но теперь Мэтью увидел, как она тает, как маска из воска под пламенем свечи.
– Мне не важно, кто ты. Какая тут роль у каждого из вас, – продолжил он с прежним напором. – Я направлялся в таверну «Три Сестры» и увидел кого-то, кому нужна была помощь, поэтому постарался помочь, насколько мог. За это я получил пинок в челюсть, а еще был брошен в подвал на грязный матрас, а теперь мне угрожают смертью, если мои ответы не будут «верны, как дождь». Возьми свой нож, засунь его себе в задницу и отвали от меня, потому что я в эти игры играть не собираюсь.
В помещении воцарилось гробовое молчание. Лицо Кина было совершенно непроницаемым, прочесть что-либо по нему было невозможно.
– Ты забыл кое-что, Мэтью, – вмешалась Пай.
– Что? – раздраженно рявкнул он.
– Тебя тут еще помыли, – сказала она мягко.
Кин все еще не двигался и не выказывал ни одного признака эмоций. Больше никто не решался заговорить.
После того, как в помещении пролетела одна молчаливая вечность, рука Кина поднялась и забрала нож. Он вернул его в карман своего коричневого плаща. Мэтью заметил, что у этого человека есть татуировка – глаз в черном круге – на руке между большим и указательным пальцами. Кин некоторое время изучал Мэтью, как мог бы изучать мертвую рыбу из улова.
– Мои извинения, – произнес он. – Но, знаешь ли, у нас деловой интерес. И у нас тут идет борьба таких интересов. Необходимо быть осторожными с теми, кому доверяешь. Мир беспощаден, я прав? – он дождался, пока Мэтью согласится, но Мэтью хранил молчание.
– Отличненько тогда, – продолжил Кин. – Я сделаю скидку на то, что тебе крепко досталось, мозг у тебя чуть в кашу не перемололся, а несколько глотков рома, похоже, сразу ударили тебе в башку. Я предпочту не заметить, что нашей Пай твой длинный елдак приглянулся. Я опущу и тот момент, что ты был одет так, будто сбежал из тюрьмы или работного дома, а еще, что ты был грязный, как будто не мылся несколько месяцев. Я видел шрам у тебя на лбу. Ты явно его получил не в детской перепалке, а угодил в какую-то мутную историю. Положим, я на все это закрою глаза, – сказал он. – Но заруби себе на носу: я никогда не позволю тебе говорить со мной в таком тоне снова.
Лицо его во время этой тирады оставалось совершенно бесстрастным, и ни следа эмоций на нем не появилось.
– Это – понятно?
Мэтью хотел с вызовом вздернуть подбородок и ответить твердое нет, но понял, что это скользкий путь, который может очень плохо закончиться, поэтому хмуро пробормотал:
– Понятно.
Выражение лица Кина не изменилось. Затем – медленно – улыбка снова показалась на его губах.
– Поесть хочешь? – спросил он. – Готов поспорить, хочешь. Паули, иди, принеси ему какой-нибудь еды. Тушеная говядина устроит? Из таверны «Пьяная Ворона», которая через улицу. Вообще-то там в основном конину подают, но вкусно. Так как?
Мэтью кивнул.
– Хорошо. Паули, принеси еще одну бутылку. И мне тоже захвати. Давай, беги.
Послышался звук чьих-то шагов по каменным ступеням, затем пол явно сменился на деревянный, потому что стук изменился.
– Пока что я тебя оставлю, – сказал Кин, обращаясь к Мэтью. – Пай останется с тобой, будет отгонять крыс. Пай, ты же не против?
– Не против, – отозвалась она.
– Ну и хорошо, – Кин поднялся. – Поговорим о делах позже, Мэтью.
Затем он повернулся и, окруженный группой людей, которых Мэтью не разглядел, покинул подвал.
Прошло довольно много времени, прежде чем Пай заговорила. Голос ее звучал очень тихо.
– Рори впервые убил, когда ему было двенадцать.
– Расскажи.
– Вот и рассказываю. Он отрубил своему папаше голову топором. Это было сразу после того, как он его мамашу забил до смерти на его глазах… ну, топор был несколькими минутами позже. У его папаши от джина крыша поехала. Рори должен был либо убить его, либо сам умереть.
Мэтью понимал это, поэтому ответил:
– Мы все несем за собой окровавленный топор – в том или ином смысле. Просто мне не нравится, когда мне угрожают без причины, поэтому…
– У Рори есть причина, – Пай присела на колени на пол, чтобы лучше видеть молодого человека. А он, в свою очередь, мог лучше разглядеть ее. – Один из наших был убит около двух недель назад. На улице Кресцент, это через дорогу к северу от «Трех Сестер». Дело в том, что он в тот вечер как раз выпивал там. Поэтому когда ты сказал, куда направлялся… а еще ты тут чужак, и это все заставило его… скажем так, напрячься.
Мэтью внезапно осенило. Черноглазое Семейство. Называемое так, видимо, из-за темного макияжа, который они на себя накладывают. Именно это он увидел во время нападения, когда получил удар в челюсть – черные глаза. Мысль, мелькнувшая в сознании, увлекла его воспоминаниями обратно в тюрьму Святого Петра, где он читал «Булавку» своим сокамерникам – Беловолосому и Сломанному Носу.
Тогдашний заголовок гласил: Альбион Снова Атакует. Убийство Совершено на Улице Кресцент.
Мэтью вспомнил, что жертву звали Бенджамин Грир, и он был недавно освобожден из тюрьмы Святого Петра. Тогда Беловолосый сказал: Бенни… черт, он был хорошим парнем. Сбежал с бандой под названием Черноглазое Семейство и устроил не один беспорядок… может, он и делал кое-что, что нельзя назвать порядочными поступками, но у него было доброе сердце.
Мэтью решил, что не в его интересах заявлять, что он знает имя члена Черноглазого Семейства, который был убит мечом Альбиона. Сейчас было явно не то время, чтобы идти столь опасным путем, поэтому пришлось придержать обжигающий поток вопросов, готовый вырваться из его рта.
– Ты хотел что-то сказать? – спросила Пай, потому что он уже почти начал говорить, но вовремя одернул себя.
– Нет.
– А похоже, что хотел.
– Я хотел спросить… – он переменил тему. – По поводу того, что случилось прошлой ночью. Ты… на той улице с теми непонятными, разукрашенными под индейцев уродами, которые тебя били… к чему это все?
Пай, которая не только стриглась, как мальчик, но и носила мужскую одежду, вдруг достала откуда-то глиняную трубку, ловко забила ее и приготовилась закурить. – Меня поймали Могавки, которые развлекаются тем, что наряжаются индейцами. Стараются подражать индейцам-могавкам из колоний. Берут себе соответствующие имена даже. А иногда носят с собой копья и томагавки. Огненный Ветер у них там всем заправляет.
– Ты, должно быть, шутишь…
– Нисколько, – она подожгла табак в трубке, глубоко затянулась и выпустила облако дыма, которого проскользнуло между ней и Мэтью. – Видишь ли, у нас с ними война. Не только с этими Могавками, но и с другими тоже.
– С другими?
– Ну, конечно. Разные банды. Мы ими окружены. На севере – могавки и Нация Амазонии, на востоке хулиганы, зовущие себя Страшилами, на западе – банда Антракнозов и Люцифериане, а на юге – Дикий Круг и Культ Кобры.
– Хм… – только и сумел выдать Мэтью. – А Клоунов-Убийц среди них, часом, нет нигде?
– Ха! О, нет! – она нервно хохотнула и выпустила облако дыма. – Это было бы чертовски глупо. Но есть и еще кое-кто, о ком я тебе не рассказала. Эти обитают прямо здесь, совсем рядом.
Пока Пай курила свою трубку, Мэтью заметил у нее такую же татуировку, как у Рори – глаз в черном круге – на руке между большим и указательным пальцами.
– Я так понимаю, – заговорил он. – Ваши татуировки – это ваш… как бы это назвать… символ банды?
– Знак семьи, – поправила она. – Черноглазое Семейство – моя семья. Они могут стать и твоей семьей, если ты этого захочешь… после того, что ты для меня сделал и все такое. Тебе будет нетрудно втянуться, – она одарила его многозначительной улыбкой и выразительным взглядом, снова затянувшись. – У тебя есть семья?
– Нет, вообще-то. Я вырос в приюте.
– Я тоже! – воскликнула она, выпустив облако дыма. – Там мне и дали мое имя. Нашли меня в корзине прямо под дверью. Они нашли на моем одеяльце записку, которая гласила: «Позаботьтесь о моем пудинге и пирожке, потому что я не в силах». По крайней мере, так мне сказали монахини. Именно по этой записке мне и дали имя: Пай Пудинг.
– Милое имя, – вежливо сказал Мэтью.
– Я бы его не сменила, даже если б узнала свое настоящее имя. Ну, в смысле, если б моя ма дала бы мне его. Я всегда думала, моя ма должна была быть настоящей леди, судя по тому, как она написала эту записку. Как было выписано это «потому что я не в силах» – грамотно, вежливо, без ошибок. Наверное, именно так говорила бы леди?
– Похоже на то, – Мэтью слушал в пол-уха. Он прислушивался к себе, пытаясь понять, достаточно ли у него сил, чтобы встать. Ему пришло в голову, что, возможно, он мог бы заявиться в «Три Сестры» сегодня в полночь, несмотря на то, что пропустил вчерашнюю встречу, и, быть может, там… впрочем, стоило сначала туда добраться, там уже станет ясно, как дальше разовьются события. Затем, быстро взобравшись по холмам осознания, он понял, что никуда не сможет выйти без одежды.
– Отвечая на твой первый вопрос, – тем временем говорила Пай. – Я вышла ночью по делам. Мы совершаем набеги на территории Могавков. В мою задачу входит выяснять, для чего они собираются и где может быть их логово. Я выхожу первой, остальные скрываются и держатся позади меня.
– Прошлой ночью они оказались недостаточно близко.
– Я не против ввязаться в небольшую драку, чтобы выяснить нужные мне факты. Ничего, на мне быстро заживает. Так или иначе, мы тоже их избиваем. Их или любых сраных бандюг, что пробираются на наши территории. Я разведчик. Это называется всадником арьергарда.
– Всадником авангарда, – поправил Мэтью. – Да, я с этим знаком.
Пай курила свою трубку, не сводя глаз с молодого человека, пока он делал очередной глоток из бутылки с ромом.
– Очень необычно, когда кто-то впрягается за кого-то, как ты вчера, – сказала она шелковистым голосом, который отбросил все его сомнения: эта девушка явно осталась здесь с ним не для того, чтобы отгонять крыс, а для того, чтобы получить ответы на те вопросы, которые не удалось прояснить Рори Кину. Возможно, они произнесли какую-то шифрованную фразу, которая позволила им договориться… как раз что-то об этой крысиной охоте. Мэтью понял, что все, что она рассказывала ему, было произнесено лишь с целью его задобрить.
– Твоя одежда и тело были такими грязными, – продолжила девушка. – А ты сам – слишком красив, чтобы носить эту бороду. Надеюсь, ты не возражаешь, что я это говорю. Похоже, тебе пришлось долгое время провести в месте, где нельзя было достать мыло и бритву. Это ведь была тюрьма? Которая из них?
Почва становилась зыбкой и болотистой. С болезненным выражением Мэтью ответил:
– Пай, я рад бы поговорить с тобой, но у меня в голове до сих пор звенит, как на колокольне. Ты не возражаешь, если мы поговорим позже.
Она несколько раз мелко затянулась трубкой и выдохнула. Пуфф… пуфф… пуфф.
– Нет ничего постыдного в том, чтобы угодить за решетку, – сказала девушка. – Большинство из нас там побывало. Что ты такого сделал, что тебя сцапали?
Его чудесным образом спас звук открывающейся двери и шаги по скрипучей лестнице. Это было очень кстати, потому что Мэтью и ни на йоту не приблизился к тому, чтобы сделать выбор, что рассказывать, а о чем умолчать. Ей бы хотелось выяснить – действуя, как уши Рори Кина – как молодой решатель проблем попал в Ньюгейт и как он оказался в Уайтчепеле на пути к этой таверне. Как бы рассказать об этом так, чтобы не выдать ничего лишнего?
– Вот и твоя еда! – сказала девушка. – Паули, пойди, посиди с ним немного, а я пока отойду по своим делам, – она поднялась и стала прямо над Мэтью рядом с Паули – худощавым мальчишкой около семнадцати лет от роду с лохматыми каштановыми волосами, который принес гостю глиняный горшочек тушеного мяса и новую бутылку рома. – Я быстро, – заверила Пай, затем поспешила прочь, но внезапно остановилась и снова повернулась к Мэтью.
– Кстати, хороший кинжал у тебя был под плащом. Дорогая рукоять из слоновой кости, метка ножовщика на лезвии… действительно хороший. Где ты его взял?
– Это был подарок.
– От кого?
– От друга.
– Мэтью, – с натянутой улыбкой произнесла она. – Ты нарочно говоришь загадками. Рори ведь неправ насчет тебя, так? Что ты либо работаешь на Могавков, либо – что еще хуже – на законников? Видишь ли, после того, как я тебя вымыла, Рори сказал, что от тебя за версту разит Олд-Бейли. Он ведь ошибся, Мэтью?
Она делала свою работу, понял он. В конце концов, она была разведчицей… всадницей авангарда. Он вздохнул и ответил.
– Мне нужно поесть и немного отдохнуть. Но на это я отвечу и отвечу честно: меня разыскивают за убийство. Я не работаю на законников и уж точно не имею ничего общего с Могавками или какой-либо другой бандой буйных идиотов. Можем мы закончить эту тему?
Ответ пришел в следующую секунду. Он прибыл с едким запахом табака из Виргинии.
– Пока – да, – ответила она с явным напряжением в голосе и отправилась по своим делам, частью которых Мэтью полагал доклад Кину обо всем, что он ей тут сказал.
– Ты действительно кого-то убил? – спросил Паули, его огромные глаза сделались еще больше от восхищения.
– Действительно убил.
И вот она – правда. Он умышленно и с холодным сердцем убил человека. Разве имело значение, что Дальгрен предпринял бы не одну попытку убить Мэтью на оставшемся пути до Плимута? В конце концов, можно было защититься от него, держаться поближе к остальным пассажирам. Может быть, ему удалось бы убедить их заковать Дальгрена в цепи и держать его в трюме? Этот проклятый Дальгрен, думал молодой человек… почему, черт бы его побрал, этот ублюдок не остался в своей Пруссии?
