Текст книги "Свобода Маски (ЛП)"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 39 страниц)

Пока Матушка Диар вставала с пола, Берри ухватила ее за белые волосы одной рукой, а кулаком второй – нанесла ей удар прямо в нос. Послышался звук, напоминающий треск хрупкого тонкого стекла, а затем голова Матушки Диар… вдруг отделилась от волос.

Берри замерла, растерянно уставившись на утыканный золотыми заколками белый парик в своей руке.

Старуха тем временем окончательно поднялась на ноги. Из обеих ноздрей у нее лилась кровь, в разъяренных глазах стояли слезы боли. Она была совершенно лысая, ее скальп казался мучительным полем битвы толстых и жутких темно-красных ожоговых рубцов. Возможно, именно поэтому ее глаза были настолько навыкате? Из-за старого пожара?

Вид этих ужасных увечий вкупе с окровавленным лицом привел Берри в ужас и заставил окаменеть. Матушка Диар в слепом гневе кинулась на девушку, выхватила свой парик и стукнула противницу так, что та мгновенно потеряла сознание. Как только она упала, Матушка Диар водрузила парик обратно на голову и – хотя надет он был задом наперед – перевела свое внимание на дезориентированного раненого человека, который раньше выглядел, как бык, а теперь едва ли напоминал слабого теленка, тщетно силящегося подняться хотя бы на колени.

Фрост, Уиллоу и Карр, наконец, показались на лестнице, и Хадсон, будь его зрение в норме, мог бы порадоваться, увидев, что Карр придерживает сломанное запястье, а Фрост прикладывает руку к груди. Мужчины добрались до своей жертвы.

– Стойте! – вдруг скомандовала Матушка Диар, и ее люди замерли на месте.

Старуха вытащила из-под лифа розовый кружевной платок и приложила к кровоточащему носу. Хадсон все еще пытался встать. Грузная женщина подошла к нему и опустила руку на его голову так, что тут же отправила его обратно на пол.

– Вот видите, как бывает, – тоном наставника произнесла она. – Когда люди забывают о своих манерах?

Затем она ухватила Хадсона за волосы и врезалась коленом прямо ему в лицо, и последней его мыслью перед тем, как красная пелена боли накрыла его, была о том, что эта «матушка» была той еще сукой.

Глава двадцать первая

– Я полагаю, мы пришли, – сказал Кин.

– Похоже на то, – ответил Мэтью. На вывеске перед ними значилось: 1299 Флит-Стрит, а ниже была приписка См. Лютер, Печатник. Учитывая предполагаемое богатство Лорда Паффери, было странно видеть, что знаменитая «Булавка» появляется на свет в столь простецкой печатной лавке – даже вывеске не хватало краски.

С неба падал легкий дождик, оставляя на дороге небольшие лужицы.

Кин сказал:

– Никогда не думал, что окажусь в подобной лавке. У меня какое-то забавное чувство по этому поводу.

– Какое такое чувство?

– Я не знаю… встретиться с Лордом Паффери лицом к лицу. Он, вроде как… ну, знаешь… такая важная персона.

– Он обычный человек. Человек с хорошим воображением и очень слабой тактичностью, но он совершенно обыкновенный: две руки, две ноги, костюм – все, как у других людей. И… он обладает ключом к внешности Альбиона. Так что соберись и пойдем. Я куплю тебе эль, когда покончим с этим.

– На мои-то деньги?

– На мои деньги, которые ты забрал из моего плаща и все еще не вернул.

– Этих денег тебе не хватило бы даже на гнилое яблоко! А-а, черт с ним! – воскликнул Кин, взяв себя в руки. Он тревожно оглядел улицу: движущихся повсюду пешеходов, разъезжающие по дорогам вагоны, кареты и повозки. На Рори был надет потертый костюм с серыми заплатами на локтях и коленях. Галстук, который он небрежно обернул вокруг шеи, был испачкан в саже. Рубашка когда-то давно, наверное, имела белый оттенок, который теперь превратился в желтоватый. В общем и целом, как рассудил Мэтью, Рори готов был сегодня предстать перед Лордом Паффери в своем наилучшем, джентльменском облике.

Кин знал, что выглядит неподобающе. Осознавал, что в этой части города при такой погоде будет неуместно расхаживать в потрепанном костюме, попадаясь на глаза членам высшего общества. Он заметил, как мимо проехала цепочка из крытых карет с тщательно подобранными лошадьми, которые одним своим видом показывали, насколько дорого стоят, а внутри этих экипажей угадывались очертания модно одетых дам с высокими прическами и их прекрасных сопровождающих, которые, похоже, родились в мире, где каждый мог принимать ванну так часто, как только хотел. Он знал, что он не мог – и не должен был – идти с Мэтью к Лорду Паффери в том виде, в котором ходил обычно, и даже с готовностью признавал, что его внешность была оскорбительной для расфуфыренных дам и джентльменов с Флит-Стрит, потому что его костюм был приобретен у гробовщика и принадлежал покойнику, который не успел его доносить.

– Ладно, – выдохнул Кин, стараясь собрать все свое мужество в кулак. – Давай уже покончим с этим.

Примерно сутки тому назад после того, как Мэтью принял обет Черноглазого Семейства и получил метку, он нашел Кина на складе в Уайтчепеле и представил свою идею, разъяснив, что куда более важно узнать, кем является Альбион на самом деле, чем устраивать атаку на Могавков ночью. В конце концов, мог ли Кин быть на сто процентов уверен, что знает, где располагается логово Могавков?

Два здания на примете, ответил тогда Кин. Мы вычислили, где живет Огненный Ветер. Мы достанем его, и эта ночь самая подходящая для такой работы.

Мэтью отметил, что Могавки должны расставить дозорных на крышах домов точно так же, как это делало Семейство, поэтому необходимо знать точно, в каком доме живет Огненный Ветер, чтобы организовать нападение. Любая атака на Могавков явно должна была привести к смертям, и, разумеется, Кин понимал, что не все члены Семейства вернутся с этой миссии живыми, поэтому он готов был к тому, что придется бросаться врассыпную и импровизировать на месте.

Но была альтернатива: отложить эту атаку до того момента, пока местонахождение Огненного Ветра не станет известно точно. Борьбу лучше вести с холодной головой, без ненужных метаний, а у Семейства было время на подготовку, потому что жили они достаточно далеко от логова Могавков. Завтра, сказал Мэтью, надень костюм и сходи со мной к Лорду Паффери.

Кин решил потянуть с ответом до темноты. А затем он отправил Пай к Мэтью с одним единственным словом: Согласен.

Следующая заминка случилась уже утром.

– Что ты имеешь в виду под «возьмем экипаж»? – спросил Кин. – Я никогда не разъезжал на гребаных каретах! Ни разу в жизни! Так или иначе, нечего разбрасываться монетами попусту! За мной стоят серьезные люди… я должен держать перед ними ответ за каждый шиллинг, который потрачу!

Мэтью решил не спрашивать, кто эти люди, а вместо этого спросил:

– Для начала, скажи мне, можно ли добраться до 1229 по Флит-Стрит пешком?

– Я не знаю точно, где это находится, но, думаю, за несколько часов туда добраться можно.

– Я не хочу выглядеть, как мокрая курица, когда буду говорить с этим человеком. По крайней мере, в одиночку. Поэтому ты пойдешь со мной и появишься в таком же виде. Вообще-то, нанять экипаж было бы разумнее. Но если у тебя проблемы с тем, как свести доходы с расходами, заплати теми деньгами, что ты забрал у меня. Потому что не хотелось бы идти столько времени туда, а потом обратно добираться уже затемно.

По поводу поездки обратно в карете Кин не возражал, потому что он знал – Пай выяснила – как много банд алчет по улицам в поисках нарушителей своих границ с наступлением темноты.

– У тебя осталось не так уж много денег, чтобы нанять вшивую повозку, не говоря уже о полноценном экипаже! И вообще, это совершенно необдуманные траты, голову даю на отсечение! – Кин фыркнул. – Как я, по-твоему, буду отчитываться за это перед старухой?

– Старухой?

– Ага… старая модно разодетая женщина, которая приходит для сборов. Она и три ее головореза. Они приходят раз в месяц, чтобы свериться с книгой, и делают записи.

– С книгой? То есть, у вас есть реальная финансовая отчетность?

– Что поделать! Ну… Том хранит книгу и ведет ее, у него хорошо голова работает с цифрами.

Мэтью был переполнен вопросами, но он решил не сильно давить на Кина. По крайней мере, пока. Еще будет время как следует расспросить его по дороге на Флит-Стрит, и, в самом деле, он начал задавать свои вопросы по дороге, когда они вывернули в повозке на улицу, ведущую в центр города: два нелепых бродяги – один в своем жутком фиолетовом одеянии, а второй в потертом грязном костюме с заплатками.

– А та книга, что вы храните, – начал Мэтью. – Вы записываете суммы, которые вам выплачивают местные торговцы за защиту?

Кин недовольно посмотрел на него.

– Я теперь тоже член Семейства, – напомнил Мэтью. – Вот, видишь? – для наглядности он продемонстрировал ему татуированную руку, которая сегодня немного распухла и саднила. – Разве теперь ты не должен мне доверять?

– Клятва и метка не значат и половины того, что значит первая история, где я увижу тебя в действии. Например, на той миссии, о которой мы с тобой говорили прошлой ночью.

– Погибнуть в борьбе с раскрашенными идиотами – не тот способ, которым я собирался покинуть эту землю.

Кин жестко усмехнулся.

– Ты хотел сказать, с буйными идиотами? Так ты их назвал в разговоре с Пай? Имея в виду всех: и Могавков, и Семейство, и все другие банды, которые борются за территории.

– Да, – ответил Мэтью. – Мое мнение таково: Семейство может найти себе куда более полезное применение, чем примитивная борьба за территорию. Могавки могут оставаться такими, как есть. Любая другая банда тоже, – он сделал паузу, позволив своему собеседнику подогреться на медленном огне, прежде чем снова помешать свое блюдо в этом котелке. – Ты можешь быть ответственным за Семейство, – сказал он. – Так же, как и Огненный Ветер стоит во главе Могавков… хотя не думаю, что его потятие об ответственности – чета твоему. Но у вас есть кое-что общее: над вами стоит кое-кто еще. Просто посмотри на свою бухгалтерскую книгу и подумай о том, какие ограничения она на вас налагает. Приходится думать о какой-то старухе и о том, что с ней могут быть проблемы. Как она себя называет?

– Босс, – ответил Кин, криво ухмыльнувшись и чуть расслабившись на своем сидении.

– Ты ведь знаешь, что я говорю правду. Эти люди забирают себе бóльшую часть вашей выручки, ведь так? И они ожидают, что вы будете продолжать выполнять их поручения. Не боятся рисковать вами, бросают вас в опасные ситуации. Вас – не самих себя.

– Мауси вытащил Бена из обезьянника. Они заплатили за это, чтобы он свое отработал, – оправдался Кин. – Мауси наш…

– Адвокат, да. Паули сказал мне. Он – это еще один человек, с которым бы я хотел поговорить. Мне интересно, скольких еще из тех пятерых, которых убил Альбион, он представлял в суде.

– А?

– Мне интересно, может быть такое, что Мауси – или какой-то другой адвокат, услуги которого оплачивали те же люди, что стоят над вами – работали над делами пятерых убитых Альбионом преступников? Очень бы хотелось это выяснить.

– Ты хочешь знать целую бездну того, чего никак не должен знать. Чем ты зарабатываешь на жизнь, кстати сказать? Ты, похоже, образованный парень, судя по тому, как болтаешь… чем ты занимаешься?

– Я был клерком магистрата одно время. А после, в Нью-Йорке, стал тем, кого теперь называют решателями проблем.

– Клерк магистрата, – повторил Кин и кивнул. – Вот, почему от тебя тянуло Олд-Бейли, а я все никак не мог понять. А вторая работа? Проблемы… гм… какого типа ты решал?

Мэтью почувствовал себя на высоте в этот момент. Он устремил свой взгляд на Кина и сказал:

– У меня есть одна большая проблема, которую я пытаюсь решить, и она куда больше, чем та, что связана с Альбионом. Тебе известно имя Профессор Фэлл?

Кин молчал. Он изучал метку Семейства на своей собственной руке.

– Было известно, – ответил он сдержанным тоном. – Имя, которое приводило в ужас и меня, и остальных. Ты никогда не знаешь, что замыслил этот ублюдок, никогда не знаешь, где тебя могут подстеречь его люди. И мы умели залегать на дно, никогда не подлетали слишком близко к огню… но однажды все изменилось.

– Продолжай, – подтолкнул Мэтью.

– Однажды он заключил пару сделок. Что-то, связанное с колониями и каким-то гребаным порохом из Испании… или для Испании… сложная была история, я подробностей не знаю. Знаю только, что он покинул Лондон и засел в какую-то дыру зализывать раны. У него что-то не так пошло в той сделке. Он, конечно, все еще очень опасен, но… авторитет его чуть стерся, понимаешь?

Мэтью дождался, пока очередная волна лондонского шума, дождя, голосов и ветра снова поднимется.

– Некоторые из его людей… как бы… конкурируют… с ним, – продолжил Кин. – Они его оставили, потому что та история повыбивала Профессору слишком много зубов. Похоже, он ослаб. По крайней мере, это то, что я слышал.

– Конкурируют… а кто именно конкурирует?

– Молодняк, в основном, – ответил Кин. – Они уже окунули руки по локоть в кровь, о них уже говорят. Убили судью пару месяцев назад… я слышал такое, по крайней мере. Судью звали Фэллонсби. Его забили до смерти и подвесили тело на флагштоке рядом с домом. Потом прикончили его жену, дочь, дворецкого, горничную и даже собаку. Об этом не так давно упоминалось в «Булавке», но я думаю, даже Лорд Паффери побоялся придавать эту историю большой огласке.

– А как зовут этого нового… злодея?

– Никто не знает. Но он оставил свою метку, вырезав ее на лбу Фэллонсби. По крайней мере, в «Булавке» так писали. Дьявольский крест. Перевернутый вверх ногами, – объяснил Рори.

– Хм… – протянул Мэтью, глядя на проплывающий в окне карнавал карет. Он услышал глубокий звон церковного колокола где-то поблизости и предположил, что сейчас там идут чьи-то похороны.

– Что я знаю точно, – продолжил Кин. – Так это то, что когда кошка помирает, крысе достается сыр. Фэлл был большим котом и охотился здесь в течение долгого времени. А теперь крысы сбежались и объедаются сыром, сбиваясь в большие стаи. Становятся могучими, – он помедлил, подбирая нужное слово, однако так его и не нашел, поэтому повторил. – Могучими.

И это частично – или даже по большей части – из-за меня, подумал Мэтью. Уничтожь одного злодея с черным сердцем, чтобы породить того, чье сердце будет еще чернее.

Впрочем, думать об этом не время: у него был еще один неразрешенный вопрос для Кина.

– Откуда появился «Белый Бархат»?

Рори посмотрел прямо на Мэтью, глаза снова показались почти мертвыми.

– Нет, – сказал он, четко давая понять, что разговор окончен.

Теперь, когда Мэтью и Рори вошли в лавку печатника Сэмюэля Лютера, над дверью звякнул небольшой колокольчик. Помещение сильно пахло чернилами. Бочки и ящики здесь стояли по соседству с бумагой различного качества. За длинным прилавком, стоя рядом со своей прессой в свете масляных ламп, дающих весьма скудное освещение даже вкупе с тем светом, что проникал из окна, стоял худой седовласый человек, занятый сортировкой рядов деревянных трафаретов, которые он методично раскладывал в нужные лотки. На нем был перепачканный чернилами кожаный фартук поверх одежды, и он курил короткую черную трубку. Услышав тонкий звон наддверного колокольчика, он посмотрел на посетителей своими серыми глазами, блеснувшими за очками с толстыми стеклами. Морщины на его лице были сильно заметны за счет забившихся внутрь чернил, которые, видимо, непрерывно пачкали лицо в течение многих лет и теперь надолго поселились в порах кожи, став неотъемлемой частью этого человека.

– Доброго дня. Могу вам помочь? – спросил он. Его пальцы все еще зависали над трафаретами, на которых виднелись знаки препинания – их, по всей видимости, нужно было установить зеркально.

– Мы на это надеемся, – отозвался Мэтью. – Сэмюэль Лютер?

– Он самый.

– Я сейчас говорю с Лордом Паффери?

На лице человека не блеснуло ни тени улыбки. На его лице вообще ничего не отразилось.

– Нет. Не с ним.

– О… прошу простить. Но ведь это и есть та самая лавка, где издается «Булавка»?

– Это она.

– Тогда я предполагаю, что вы поддерживаете контакт с Лордом Паффери? – Мэтью заметил закрытую дверь за печатной секцией в дальнем конце прилавка, которая, похоже, вела в чьи-то частные владения, куда посетителям просто так было не попасть.

– Лорд Паффери, – спокойно произнес Лютер. – Не совсем здоров. Если у вас есть история для газеты, лучше вам изложить ее мне, – он наклонился над столом, рядом с которым по левую руку от печатника стояли два стула, на коих были разложены стопки дешевой бумаги и печатные принадлежности.

– Но вам ведь будет необходимо поговорить с Лордом Паффери, если вы решите, что моя история стоит его денег? Верно?

– Верно.

– Хорошо. Прежде, чем мы начнем, прошу, передайте Лорду Паффери, что Мэтью Корбетт, Плимутский Монстр, прибыл из своей комнаты ужасов, которая расположена теперь в Уайтчепеле. Скажите этому доброму господину, что Монстр желает продать отчет об обезглавливании и кровавых убийствах бессчетного количества женщин и дважды бессчетного количества детей.

Лютер не пошевелился. Серые глаза, сильно увеличенные из-за корректирующих линз, моргнули. Он потянулся к тряпке, лежащей рядом со стопкой бумаги.

– Я передам сообщение, – ответил он с напускным спокойствием, затем направился к двери, постучал в нее и просунул голову в комнату. – Здесь Мэтью Корбетт, – объявил он, обратившись к человеку внутри. – Плимутский Монстр. Сказал, что у него есть история, которую он может продать.

Прозвучал какой-то ответ, который, правда, не достиг ушей ни Мэтью, ни Рори Кина. На то, чтобы озвучить его, у обитателя второй комнаты ушло около тридцати секунд.

Лютер отошел от двери и обратился к двум посетителям.

– Прошу.

Они подошли к створкам двойной двери, которой Мэтью достиг еще до окончательного открытия. Пришлось посторониться, пока печатник открывал двустворчатую дверь, чтобы пропустить визитеров внутрь. Затем Лютер отошел в сторону, пропуская Мэтью и его спутника в обитель Лорда Паффери.

Это было опрятное помещение, но явно не рай для богача. Де-факто, на рай это и вовсе не походило.

Довольно полная седая женщина среднего возраста сидела за столом в кожаном кресле, которое явно знавало и лучшие времена, как и стол, испещренный вмятинами и царапинами. Позади обитательницы кабинета виднелось несколько книжных полок. Масляная лампа тускло горела на столе. Женщину, похоже, оторвали от важных записей в записной книге, что лежала перед нею в открытом виде, а рядом покоились перо и чернильница. Напротив ее стола стоял второй стул, а третий находился в углу. Половицы здесь были старыми и довольно грубыми, как, впрочем, и стены, на которых в рамках висели копии ранее изданной «Булавки», а также несколько рекламных плакатов с достижениями Лютера.

– Оставьте нас, – сказала она печатнику.

– Но мадам…

– Оставьте нас и закройте дверь с той стороны, – повторила женщина. Ее акцент не выдавал ничего конкретного. Она явно была образованной женщиной и, наверняка, очень богатой, хотя и не испытывала показной любви к роскошным хоромам, судя по ее одежде, которая была простой, и единственным ее украшением были оборки на платье. Ее манера держаться заставила Мэтью думать о ней, как о прямолинейной и практичной леди – качества, которыми, к сожалению, были обделены лондонские сливки общества.

Лютер махнул рукой и закрыл дверь.

Правая рука женщины поднялась. Возможно, это движение было обусловлено лишь привычкой держать перо, но в данный момент перо заменял очень грозно выглядевший пистолет, готовый стрелять на поражение.

Глава двадцать вторая

– И который из вас Корбетт? – перед тем, как услышать ответ, острый взгляд женщины нашел нужного человека сам. – Ты. Чище, чем другой и смотришься любознательным человеком, но грубый шрам прошлых прегрешений на твоей голове намекает, что ты не так тих, как кажешься, – ее глаза прищурились. – Ты дальтоник?

Похоже, таким образом она хотела отметить, что такое сочетание цветов для костюма мог выбрать либо человек, полностью лишенный вкуса, либо обладающий природным неумением различать оттенки.

– Нет, мадам. У меня не было возможности найти хорошего портного. Это мой друг Рори Кин. Вы не могли бы убрать пистолет? Я проделал весь путь сюда из Уайтчепела не для того, чтобы мои волосы расстались с головой.

– Вы здесь, чтобы отомстить?

– Я здесь, чтобы утолить голод моей натуры. Которая, как вы, должно быть, знаете, не испытывает особого аппетита при мысли об убийстве женщин и детей в Плимуте.

– Но вы убили хотя бы одну женщину или ребенка? – пистолет не двинулся ни на дюйм.

– Прошу прощения, но ни одну.

– В следующем выпуске «Булавки» будут оглашены ваши новые убийства – грязнее, чем почва в розарии Эксетера. Что вы на это скажете?

– Я скажу… прежде, чем я уйду, я дам вам адрес, по которому вам следует отправить мою выручку. Это одно из отделений агентства «Герральд», в колонии Нью-Йорк, дом номер семь по Стоун-Стрит.

Теперь пистолет в вытянутой руке дрогнул.

– Что?

– Вы слышали, – ответил Мэтью с нескрываемой довольной улыбкой при виде растерянности этой мадам. Впрочем, улыбка держалась на лице недолго, потому что пришло время для следующего откровения. – Я совершил одно убийство. Я убил человека на борту корабля во время плавания из Нью-Йорка в Англию. В прошлом этот человек работал на Профессора Фэлла… и я вижу по вашему лицу, что это имя вам известно. Убитый мною человек хотел вернуть меня и бросить на милость Профессора. И обстоятельства сложились не в его пользу, – глаза молодого человека помрачнели. – Praeteritum est praeteritum [«Прошлое есть прошлое» (лат.) здесь и далее – примечания перев.].

– Погоди-ка одну, черт бы ее побрал, минуту! – воскликнул Кин истерически высоким голосом. – Во-первых, я не могу поверить своим глазам: Лорд Паффери – женщина? Во-вторых, не могу поверить своим ушам: ты убил одного из людей Фэлла? Святая Преисподняя, Мэтью! Во что ты меня втянул?

– В реальную жизнь, – был ответ. – Которая далека от фикций, которые пишут в «Булавке». Пожалуйста, опустите пистолет, – вновь обратился он к хозяйке помещения. – И теперь, когда мы с моим другом представились, могу я узнать ваше настоящее имя?

Женщина по-прежнему выглядела сдержанной и спокойной. Пистолет опустился на несколько дюймов и уже не смотрел молодому решателю проблем в голову, но все еще мог нанести серьезную рану с этого угла.

– Для начала, – сказала она, обращаясь к Кину. – Если ты выйдешь на улицу и с высочайшей крыши прокричишь, что Лорд Паффери – женщина, тебя только засмеют во всех концах города. Попросту потому, что никто тебе не поверит. Кто, кроме самого грубого, аморального и пошлого мужчины может придавать огласке такие скандальные и злобные истории? – ее холодные, бледно-зеленые глаза, полные щеки и почтенное лицо полностью обратились к Мэтью. – Во-вторых, я знаю агентство «Герральд» и знаю имя человека, которого ты упомянул, и именно по этой причине мы с моим пистолетом настоятельно рекомендуем вам обоим покинуть мой кабинет и никогда не возвращаться.

– На кухне вдруг стало слишком жарко? – спросил Мэтью. – Такая боязливость – неестественная роскошь для человека, который распалил уже столько пожаров и столько раз играл с огнем.

– Убирайтесь, – она взвела пистолет. – Я не буду повторять снова.

Мэтью знал, что перед ним человек дела, однако решил рискнуть. С трудом сохранив голос непринужденным, он сказал:

– Я никуда не уйду, Леди Паффери, пока вы не скажете мне, кто такой Альбион.

– Что? Ты спятил? Откуда мне знать?

– Он приходил в этот кабинет, чтобы продать вам и мистеру Лютеру историю. Вы сохраняете записи имен тех, кто продает вам истории?

– Да.

– Очень хорошо. Как звали человека, который продал вам историю о том, что Альбион освободил меня из тюремной повозки? В этой истории есть детали, которые мог знать только сам Альбион и никто больше… хотя, я уверен, что вы несколько преувеличили озвученные детали. Один кинжал вдруг превратился в два… это ведь ваша поправка, не так ли?

– Больше – всегда лучше, – отозвалась она.

– Как я и подозревал. Серьезно, мадам… пожалуйста, уберите пистолет.

В этот момент в дверь постучали. Подрагивающий голос Лютера спросил:

– Вы в порядке, миссис Ратледж?

– Момент! – ответила она, потому что, похоже, еще не определилась с ответом.

– Это правда, – кивнул Мэтью. – Альбион был здесь. И его имя записано в вашей книге.

Книге лжи, почти добавил он, однако подумал, что это лишь подтолкнет ее к тому, чтобы спустить курок – да хоть бы и от раздражения.

Он ждал.

– Да, Сэмюэль, – ответила, наконец, женщина. – Я в порядке.

– Вы хотите… чтобы я…

– Я хочу, чтобы ты принес мне платежную книгу, сейчас же.

– Да, мадам, – ответил он. Послышались его удаляющиеся шаги.

Миссис Ратледж осторожно убрала пистолет, положив его на стол, но так, чтобы легко и быстро дотянуться до него в случае непредвиденной опасности.

– Мэтью Корбетт, – сказала она так, словно только сейчас смогла полностью его рассмотреть. – Стало быть, ты убил человека Профессора Фэлла? Я бы сказала, что это ты частенько играл с огнем, а не я.

– Это был не первый его приспешник, которого мне пришлось… как бы сказать… привлечь к грубой справедливости.

– Благостный Иисус! – при всей своей напускной непробиваемости Кин, похоже, был окончательно ошеломлен и скрыть это уже не пытался. Он сделал неуверенный шаг и буквально рухнул на стул перед столом женщины. – Так убит даже не один? Мэтью, ты – куда более сложный случай, чем я думал… это ведь тебе не со щенками играть во дворе! – он сурово посмотрел на Мэтью. – Одного слабого щенка можно одолеть, а вот если они решат сбиться в стаю и отплатить тебе, дело примет совсем другой оборот!

– Поверь мне, я знаю.

– Я предпочел бы держаться подальше от этого. Черт, одно то, что я теперь знаю эти подробности, может превратить меня в кровавый суп!

– Эстер Ратледж, – сказала Леди Паффери.

Кин растерялся.

– Мое имя, – пояснила она, обращаясь к Мэтью с приподнятым подбородком. – Вы понимаете, что я веду определенный бизнес, и иногда этот бизнес требует…

– Лгать?

– Скользкий путь, знаете ли, – невыразительно пожала плечами она. – Ах, вот и наша книга. Прошу, заходи, – последние слова она обратила к Лютеру, постучавшему в дверь.

Печатник вошел с книгой, отделанной ярко-красной кожей. Страницы ее – Мэтью увидел это, пока Лютер проносил книгу мимо него – были разлинованы на строчки и колонки с датами наверху. Судя по всему, недостатка в историях «Булавка» не испытывала. Когда женщина положила книгу перед ним и нашла нужную строку, Мэтью подумал, что «Булавку» явно неверно назвали. Вместо того, чтобы протыкать мыльные пузыри острым кончиком, она создавала их и раздувала… правда, судя по статьям в этой газетенке, в голову не могло прийти, что эти пузыри были из мыла – ассоциации были с совершенно другими субстанциями…

– Вот, – сказала Леди Паффери, ткнув в строку. – История об Альбионе, атакующем тюремную повозку и двух охранников. Мы заплатили за нее… – Мэтью придвинулся поближе, чтобы рассмотреть. – Человеку по имени Джошуа Оукли, – озвучила она, поднимая взгляд. – Так это – Альбион?

– Джош Оукли? – Кин выглядел так, будто что-то перехватило ему дыхание. Или даже случилось нечто похуже. – Это же какое-то безумие! Джош Оукли не может быть Альбионом! Проклятье, Джош давно мертв!

– Вы знаете этого человека? – спросила Леди Паффери с прежним спокойствием.

– Я знал одного Джоша Оукли! И это не может быть тот же человек! Его кости уже обглодали черви!

– Но в книге записано именно это имя.

– Так он и представился мне, – заметил печатник, держась на безопасном расстоянии от Плимутского Монстра. – Я хорошо помню этого молодого человека.

Мэтью почувствовал, что в голове у него все плывет. Кто такой Джошуа Оукли? О, да! Он вспомнил это имя. Член Семейства, который сошел с ума от «Белого Бархата» и выпрыгнул из окна третьего этажа.

– Это, мать вашу, невозможно! – Кин вскочил на ноги, чтобы разглядеть имя. – По крайней мере, это точно не тот Джош Оукли, которого я знал!

– Осмелюсь предположить, – отозвалась Леди Паффери. – Что в Лондоне и его пригородах проживает не один Джошуа Оукли.

– Постойте, постойте, – сказал Мэтью, стараясь упорядочить хаос в своей голове. – Мистер Лютер, вы можете описать этого молодого человека?

– Могу. Он был молод, хорошо одет, худого телосложения со светлыми волосами.

– Хм… этого не хватит, чтобы зацепиться. Есть что-то, что в нем выделялось?

Лютер пожал плечами.

– Он выглядел довольно обыкновенно. Джентльмен. Говорил спокойно. О… у него были очки в квадратной оправе.

Это заставило Мэтью встрепенуться. Очки в квадратной оправе. Это, конечно, не было из ряда вон выходящей деталью, но не так давно он видел человека, носящего такие очки, подходящего под это общее описание.

– Простите, – сказал Лютер. – Это все, что у меня есть. Он сказал, что был родственником одного из замешанных в этой истории охранников, отсюда и подробности, которые он узнал из первых рук. Я заплатил этому человеку, поблагодарил за визит, и он ушел, – голова Лютера словно бы чуть вжалась в плечи. – Прошу, поймите, мы… эм… как бы это сказать…

– Мы здесь не ищем полной правды, – вмешалась Леди Паффери. – Мы отправили посыльного в офис констеблей, чтобы проверить сам факт совершения нападения, попытались отправить письмо с просьбой о подтверждении от лица жителей Лондона, но посыльного мальчишку грубо выставили вон. Это был, можно сказать, ответ. Поэтому я решила сама позаботиться о начинке, которую просто надо было облечь в…

– Тесто? – перебил Мэтью.

Женщина отложила книгу в сторону и отклонилась на спинку своего стула. Она многозначительно посмотрела на Мэтью, и он, казалось, сумел увидеть линии боли на ее лице. Казалось, только сейчас эти незримые отметины вышли наружу.

– Как мало вы, должно быть, знаете о базовых инстинктах человеческих существ, – тоскливо протянула она. – Либо так, либо вы просто намеренно вводите самого себя в заблуждение.

– Я понимаю достаточно в базовых человеческих инстинктах, мадам, но я не хочу обогащаться, паразитируя на них.

– Должен вам сказать, – вмешался Лютер, решив принять на себя роль сияющего Ланцелота, защищающего честь дамы перед двумя грубиянами. – Что миссис Ратледж не обогащается за счет «Булавки»! Наоборот! После того, как распродается очередной тираж нашей газеты, каждый шиллинг идет на то, чтобы прокормить бедных и больных! Вы из Уайтчепела, вы знаете, какие там больницы! Знаете, на что могут рассчитывать бедняки без финансовой помощи! Да даже больница на Кейбл-Стрит в двух кварталах отсюда… там творится то же самое! Без денег, идущих от продаж «Булавки» множество людей бы уже…

– Сэмюэль, – тихо окликнула женщина. – Держи себя в руках. Ведь не только мы стараемся сохранить все это дело на плаву.